Al-furud

Позже Берт предлагает Кэлху остаться дома. – Джимми и Майк справятся. Там неопасные ублюдки. – Но… – Кэл, ты выглядишь плохо после того, как вернулся. Я беспокоюсь. Будет лучше, если ты хорошенько выспишься. – Я… я нормально себя чувствую. Кэл сцепляет пальцы в замок, смотрит в глаза Ламберта – не понимает, что не так. Раньше хозяин не обращал внимания на его самочувствие. Или просто не было таких ситуаций? Кэлху не может вспомнить об этом, у него более важные проблемы. – Я что-то не так сделал? – тихо. Берт ласково улыбается, гладит Кэлху по щеке – кожа перчатки прохладная, но тот все равно прижимается, чтобы ощутить прикосновение полностью – до мурашек на шее. – Мальчик, единственное, что ты делаешь не так, – это не высыпаешься. Мне не нужно твое полусонное тело, когда от нас в любой момент могут удрать или напасть. – Я не подведу… – Кэл. Твердо и холодно – как каменная плита. Не сдвинуть. Только сжаться невольно, осознавая, что ослушался, опустить глаза в пол и кивнуть. – Вот и хорошо, – тон меняется, но Кэлху не решается снова посмотреть в лицо хозяина. Сжимает пальцы замком сильнее – кажется, вот-вот суставы выломает. Но от этого не больно. Болит под ребрами. Кэлху ворочается с полчаса – не меньше. Потом решает, что так просто ему не уснуть. Парни всегда собираются в комнате на первом этаже для игры в покер. Ставят деньги, громко матерятся, если проигрывают, и весело улюлюкают, если есть выигрыш. Кэл знает принцип, но ни разу не участвовал в этом. – Эй, друг, а ты не должен сейчас спать? Так его встречают, когда он переступает порог комнаты. Тут серые стены, задернутое шторами окно и постоянно дымно от сигарет. Посередине – круглый стол, слева от двери – кушетка и бар с разнообразной выпивкой. Виски ребята любят больше, поэтому его на полках чаще всего и не хватает. – Не получается, – отвечает Кэл честно. – Ладно-ладно, – Ронни фыркает, машет рукой: мол, присоединяйся. Ронни почти всегда выигрывает. Все это знают, но все равно не отказываются сыграть партию-другую – все, что бы поймать на жульничестве, но тот каждый раз выходит сухим из воды. И сейчас пересчитывает мятые купюры – снова победа. А еще он второй человек – после Винса, – который уже достаточно долго находится рядом с Ламбертом. Хозяин как-то раз сказал: «Эта рыжая сука сожрет всех, кто намеревается сожрать его. Он мне нравится». Кэлу он тоже нравится, потому что, в отличие от Винса, не считает Кэлху псиной, ребенком или, что хуже, больным на голову, как большая часть парней Берта. – Играть будешь? – Ронни лыбится, собирается раздавать карты, но остальные тут же начинают возмущаться, чтобы он отдал колоду Фрэду. – Да ладно вам, девочки, успокойтесь. Не жульничаю я. Просто это вы криворукие придурки, раз не можете меня обыграть. – Рыжий, заткнись, – Фрэд все-таки отбирает у него карты, зажимает сигарету зубами, глядя на Кэлху. – Садись, что встал? – Я просто посмотреть. – Лучше сядь, песик, и не стой над душой. Поиграешь. Кэл смотрит на середину стола – там горкой свалены мятые деньги, чьи-то часы и золотое обручальное кольцо. – У меня нет ничего… – А ошейник? – один из парней хитро прищуривается. Кэл не помнит, как его зовут. Новенький в этой системе. – Тогда нам всем прилетит пиздец от Берта, – Ронни достает сигарету, закуривает. Не продолжает мысль. Поэтому новичок не выдерживает: – Почему? – Потому что Кэл проиграет ошейник, а без ошейника ему нельзя. Усваиваешь, уебок? – Оу… – Я не проиграю. Все внимание тут же переключается на Кэлху. – Что ты только что сказал? – Фрэд даже сигарету изо рта вынимает. – Я не проиграю. – А ты знаешь, как играть в покер? – Ронни подпирает голову рукой, глядя на Кэлху. – Да. – Откуда, малыш? Малышом Ронни его называет лет с шестнадцати. После того как Кэла полуживого доставили в больницу – последствия первого выезда на встречу с должниками. Хозяин улаживал проблемы с главным врачом, убеждая его, что лучше предоставить мальчику самые лучшие условия и самых лучших докторов, а Ронни рассказывал какие-то дурацкие смешные истории, заставляя Кэлху слабо улыбаться. Кэл уже совсем не помнит, что это были за истории, но помнит, как Ронни трепал его по волосам и говорил: «Ты поправишься, малыш». С тех пор и привязалось. Кэлху устраивается на стуле поудобнее. – Видел, как ты выигрываешь. От остальных сразу же слышится предчувствующее и понятливое «ооо!». – Уроды, – Ронни ржет. – Вы когда-нибудь прекратите меня подозревать, а? – Пока ты сам не сознаешься, – Фрэд хмыкает, тасует карты. – Чтобы вы мне руку отрубили? – Мы за тобой следим, – один из парней прищуривается, глядя на Ронни. – Короче, расселись, – Фрэд поправляет колоду и уже собирается раскидывать карты. – О, я придумал, – Ронни хлопает ладонью по столу, снова смотрит на Кэлху. – Если ты проигрываешь, то в подробностях рассказываешь, где был. Кэл моргает непонимающе. Только и может выдавить: – Когда? – Когда убегал. Винс же сказал, что ты чуть ли не в асфальт тех ребят закатал, а потом вырубил его и свалил. Да еще и ограбил, – смеется. – Как ты вообще до этого додумался, для меня загадка. – Я… я испугался, – Кэлху не хочет затрагивать ту тему. – Поэтому сбежал. Ронни качает головой, выдыхает дым в потолок. – Я не спрашиваю – почему. Я спрашиваю – где. Вопрос понятен, малыш? Кэл сглатывает – во рту сухо, будто вместо языка – стерильный бинт. Быстро смотрит на остальных и уже готовится сказать «да», но вовремя вспоминает один важный момент: – А что я получу, если выиграю? Сигарета Фрэда падает на стол – искорки разлетаются маленьким фонтанчиком, чуть не попав на купюры, – и тот тут же ее поднимает, сматерившись. А Ронни пожимает плечами. – Получишь это, – кивает на середину стола. – Согласен? Помолчав еще немного, Кэл соглашается. И все уже довольно улыбаются, предчувствуя интересный рассказ. Никто и не думает, что он, сам того не понимая, соберет фулл-хаус. После этой игры в «черный список жуликов» попадает еще один человек. А Кэлху пихает деньги новичку в руки и говорит: – Купи пирожные. На все. – Пирожные? – тот непонимающе смотрит на него. – Да. Чтобы были сладкие и вкусные. – Тут четыре сотни, бля. Остальные тоже не выглядят довольными, что их деньги пойдут на такую ерунду. Кэл морщится и уступает: – Можешь еще купить бутылку виски. – Это уже лучше, – Ронни фыркает, достает новую сигарету, смотрит на парня. – Что сидим? Метнулся. – Ладно, иду-иду. – Не вздумай себе деньги приватизировать, кстати. Новичок поджимает губы и уходит, больше ничего не сказав. Только двое из парней решают съесть по пирожному, остальные отказываются и постепенно переходят с игры на виски. Поэтому все сладости достаются Кэлху. А он и рад – объедается, хотя Ронни его и предупреждает: – Живот болеть будет. Кэл слизывает с пальца сахарную пудру – так и замирает, глядя на парня. Другие кивают, и трудно удержаться от вопроса: – Почему? – Потому что, – рыжий смеется. Так как этого для ответа мало, Кэлху съедает столько, сколько в него влазит. А потом, зевая, устраивается на кушетке, подтянув колени. Хочет просто отдохнуть, может, подремать пару минут, а потом уже – подняться наверх и лечь в свою постель. Тем более, парни громко болтают, спорят, пьют – тут трудно уснуть. Но Кэлху ошибается. Только его голова касается жесткой подушки, он тут же проваливается в сон. Такой крепкий и тягучий, что трудно разлепить глаза, чтобы посмотреть, кто его берет на руки и куда несет. Только голос слышно: – Спи-спи, малыш. В комнате тебе будет удобнее. Сны накладываются друг на друга, смешиваясь. Непонятно, где Кэл находится, только пытается куда-то идти, а потом постепенно убыстряет шаг и, в конце концов, бежит, задыхаясь и цепляясь за черные липкие стены, чтобы не упасть. Слышно, как рвется кожа на ладони, когда он отдергивается, – оставляет кусочек себя, но не оборачивается. Боли нет. Сжимает руку в кулак – кровь густыми каплями взлетает вверх и падает вниз при каждом резком движении. Красные шарики громко шлепаются об пол и потолок – больше ничего не слышно. Ноги в чем-то вязнут. Кэл опускает взгляд вниз, чтобы рассмотреть… И тут же просыпается. Моргает пару раз, фокусируя взгляд на бледном рисунке обоев. А потом садится и смотрит на свою ладонь – не кровит, как во сне, – только красноватые лунки от ногтей. Кэлху проводит по ним подушечками пальцев, чувствуя впадинки, холмики и линии, выдыхает, откидывает одеяло и свешивает с кровати ноги. Пялится на них, пытаясь понять, что не так. Шевелит пальцами в носках, а потом фыркает, вспоминая, что случилось. Кеды наверняка уже Ронни с него снял, и в одеяло тоже он укутал. Кэлху чувствует бодрость – теплое приятное ощущение. Поднимается с постели и потягивается – так, что косточки хрустят. Короткая зарядка, душ (никак не привыкнет к новому ошейнику), и Кэл выходит в коридор, направляясь к Ламберту. Может, он уже здесь, иначе никто без его ведома не застегнет ошейник… Дверь в кабинет не заперта. – Как ты себя чувствуешь? – хозяин задает этот вопрос, не отрываясь от бумаг, только мельком глянув на Кэлху. – Хорошо, – тот кивает, сжимает в руке ошейник и переминается с ноги на ногу. – Я расстегнул ошейник, мне нужно… – Так подойди, не буду же я вставать. Перелистывает страницу документов, потирает переносицу и откидывается на спинку кресла. Сразу видно, что устал. Кэлху быстро подходит и садится перед ним на колени, повернувшись спиной, наклоняет голову и сжимает концы ошейника за своей шеей так, чтобы хозяину оставалось их только скрепить. Что тот и делает. Чужие пальцы теплые, касаются кожи вскользь, следом – мурашки. Кэл сглатывает, стараясь не двигаться, и покорно ждет, когда все закончится. Только вдыхает тяжело, когда получается слишком туго. Ламберт чертыхается вполголоса, ослабляет ремешки. – Так лучше? – Да, – Кэлху оборачивается, не вставая с колен. – Тогда все, – хозяин треплет его по волосам. – Хочешь побыть здесь? – Можно? – Можно, – кивает, снова погружается в чтение бумаг. – Кстати, когда ты тренировался? Кэл морщит лоб. – Позавчера. Смотрит на свои костяшки в шрамах, вспоминая, как бил подвешенную к потолку «грушу». Ее сколько ни колоти, всегда будет пыль отлетать – будто дух выбивается. Эластичные бинты тогда пропитались кровью – стали розоватыми вместо белых, но это просто свежие царапины разошлись, поэтому не страшно. – График не забыл? – Один день через каждые два. – Молодец. Новых клиентов пока не предвидится, а форму держать нужно, – Ламберт улыбается. А Кэл чуть приподнимается, чтобы быть на уровне взгляда и не смотреть снизу вверх, тянет кресло за подлокотник, откатывая от стола, и проводит дрожащей ладонью по бедру хозяина – к паху. Жутко от того, что он делает. С кем делает, но… если с Рэем было так хорошо… Если Ламберт позволит хоть немного, может, эта засасывающая тоска растворится. Не обороняется, когда получает сильный удар в скулу. Даже не пытается этого сделать, только быстро отстраняется и сворачивается клубком на полу, подтягивая колени к груди. Закрывает ладонями уши. Но все равно слышно, как Ламберт возмущенно надрывается, называя Кэлху блядским отродьем и безмозглой псиной. Все ждет, что хозяин ударит, поэтому тяжело дышит и широко раскрытыми глазами следит за его ногами в лакированных туфлях. В голове звенит от страха. Непреодолимое желание повернуть время вспять и ничего не делать. Даже не думать. Кэлху чуть ли не за шкирку выкидывают в коридор, как нашкодившего кота. За шумом крови слышно, как закрывается замок, – дыхание обрывается вместе со звонким щелчком. Но Кэл все равно дергает ручку, думая, что это ему только кажется. Заперто. Утыкается лбом в дерево двери, зажмуриваясь, и опускается на пол. И тихо-тихо, будто самому себе, шепчет: «Прости… Прости…»