***
Пожалуй, это место можно было сравнить с местностью Страны Огня, если бы здесь не было так засушливо. Несмотря на то, что о Стране Огня ходят разные и довольно нелепые слухи, в которых говорится, что человек может загореться прямо посреди улицы в полдень, Зуко точно знал, что его Родина отличалась не только высокой по сравнению с другими странами температурой, но и довольно благоприятным и влажным климатом. Всё-таки их страна располагалась на цепочке островов, окружённых морями, поэтому пустыни — это редкое явление там. Царство Земли же, казалось, на девяносто процентов состояло из пустых, диких земель, где солнце казалось ещё более жарким, чем в Стране Огня. Всё-таки дом Зуко намного и намного благополучнее, чем этот жалкий клочок земли. Когда война закончится, всё это перейдёт в руки отцу, а уж он найдёт применение этим пустыням. Возможно, тут можно будет расположить заводы или производительные предприятия. Зуко мотнул головой, сбрасывая с себя жар, который толстым слоем оседал на коже. Все эти размышления, конечно, очень славные, но они не сильно облегчают его положение — от мысли о больших и шумных железных ящиках, называемых заводами, полные огня и духоты, стало только хуже. Зуко потянулся к фляжке с водой, и уже ощутил, что там осталось немного. Сделав глоток, он закрыл глаза, прикрыв их полями шляпы. Как долго он уже в таком положении: среди пустыни, без провизии, умирающий от жары и голода. Зуко не жаловался, но ощущал большую усталость и злость, что приводило к агрессивным размышлениям о том, что бы он сделал со всеми этими пустынями, глупым Царством и… Зуко глубоко вдохнул, снова напомнив себе, что он сам выбрал для себя этот путь, и должен пройти его без всяких жалоб. В конце концов, постоянно ныть, даже в своих мыслях, не достойно Принца. С каких пор он стал жаловаться на усталость и неудобства, когда больше трёх лет скитался в открытом море? Эта жара сводит его с ума. Интересно, дядя того же мнения сейчас? Зуко раздражённо мотнул головой. Нет, этот старик может даже в такое пекло пить свой ненормально горячий чай и не поменять цвет лица. Дядя Айро к таким температурам более устойчив, в конце концов он уже, возможно, был тут во время своих военных похождений. Его выносливость не могла не внушать уважения особенно сейчас. А вот Изу к таким температурам точно не привыкла. Для Южанки такая жара может быть сильно жестокой, возможно, даже опасной. Зуко задумчиво покусал губу. Наверное, вот уж о ком стоило беспокоиться. Зуко крепче сжал поводья и отмёл лишние мысли, сосредоточившись на дороге. Зуко не был уверен, сколько времени прошло с его последней встречи с Изу: он давно не считал дни, не находя в этом особого смысла. Но промежуток казался длинной в вечность. Не то, что бы он часто думал об этом. С его стороны было бы лицемерно заявлять, что он скучает по ней и по дяде, ведь он сам решил разделиться. Но он правда считал, что так будет лучше, по крайней мере он был уверен, что сейчас ему необходимо путешествовать без компании. Его жизнь только что разрушилась до основания, и ему нужно как-то успокоиться, отойти от ещё совсем недавних поисков Аватара и решить: что делать дальше. Для чего жить, если теперь путь домой заказан? И где искать надежду на то, что жизнь ещё может наладиться каким-то немыслимым чудом? Солнце неприятно жгло спину. Зуко устало привалился к птицелошади и закрыл глаза. Он задремал, и сквозь дрёму уловил мутные, размытые через подсознание образы, которые при пробуждении не запомнил, хотя в памяти были некие очертания синих волн океана, железной палубы, ярких разноцветных огней в небе и чьих-то светлых волос.***
— Изу. Шёпот эхом разнёсся по пустующей палубе, Изу оторвалась от созерцания дальних волн океана и обернулась. Зуко стоял совсем рядом, в шагах пяти от неё, и девушка улыбнулась. — Да, Принц Зуко? Она сделала шаг к нему навстречу, но Зуко не пошевелился. Его взгляд был до странности отчужденный, будто мыслями он вовсе не здесь. Но ведь он окликнул её? Изу почувствовала, как улыбка сползает с её лица, и она сделала ещё шаг к нему, протянула руку, чтобы дотронуться до руки Зуко… Резкая голубая вспышка — молния ударила в корабль, и всё потонуло в огне, пожар жадно разливался по палубе. Зуко исчез. — Зуко… Изу обуяла сильная, неконтролируемая тревога; алые пятна прыгали перед глазами, будто издеваясь и смеясь над ней: и Изу правда слышала чей-то злой, бесчувственный смех. Она оглядывалась и бежала через огонь, но знакомого лица со шрамом нигде не было. — ЗУКО! От собственного крика Изу проснулась. Тело непроизвольно дрожало то ли от холода, то ли от пережитой вспышки страха во сне. Девушка поспешно оглянулась на людей, спящих с ней рядом у костра, но никто не заметил её пробуждения. Изу залезла по уши в одеяло спальника. Зуко стал сниться всё чаще. Изу предполагала, что это от того, что она скучает по нему, но внутри шевелилось змеёй тревога. Всё ли с ним в порядке? Изу была честна с собой — она не боялась за него так сильно, так как знала, что рядом с ним всегда будет Айро, который не бросит племянника одного и всегда поможет даже в самой сложной ситуации. Но теперь, когда пути всех троих разошлись… Дух Океана, правда, о чём тот думал? Совсем один в чужой Стране… Несмотря на то, что Зуко не беззащитен, Изу была убеждена, что одному находиться в незнакомой среде не только тяжелее, но и опаснее. Да в конце-то концов, он Принц Страны Огня! Страны-врага всех государств мира! Есть ли более глупое решение, чем разделиться со своей единственной семьёй? Изу поджала губы и подавила обиженный шмыг носом. Зуко назвал бы это ребячеством, если бы увидел. Девушка устало вздохнула. Она слишком много думает о Зуко и его благополучии, но тем ни менее есть ещё один человек, за которого она очень сильно волнуется. Айро, должно быть, разбит. Изу провела руками по лицу, откидывая вновь отросшую чёлку назад. Всё, ради чего он жил после изгнания — был племянник. На самом деле нет, он жил только ради него и до этого: Изу была прекрасно осведомлена об истории его бедного сына. Бедный мальчик, бедняга Айро… Возможно, сейчас он чувствует себя также одиноко, возможно, даже хуже, чем Изу сейчас, и от этого становилось невыносимо тяжело шевелиться и даже дышать. От грустных мыслей сожаление и тоска лишь увеличились, и Изу перевернулась на спину, уставившись на звёзды. Внутри неё всё сдавило от пустоты и темноты, прямо как тогда, на Южном Полюсе. Хоть пространство вокруг не было скованно льдом, земля под спиной дышала холодом даже сквозь спальник. Небо было далёким и чёрным-чёрным, оно будто проглатывало собой последние звёзды, не оставив от них даже блеклого света. Или это у Изу мутнело и темнело в глазах? История будто повторилась, она снова осталась одна. Изу никому не нужна, и её никто не любит и… никто не ждёт. Холодная игла пронзила сердце, сильнее затуманив голову подавленными слезами и головной болью, мир вокруг погрузился в ещё более глубокую яму темноты, даже звуки утонули в ней, но Изу принудила себя проснуться. Нет. Нет, это не так, это глупость. Айро любит её, Зуко… Зуко тоже любит Изу — он может сто раз на неё злиться и обижаться, но Изу уже хорошо знала Зуко и понимала, что ему просто нужно время, чтобы свыкнуться со своей новой жизнью и понять поступки Изу. Она не чувствовала себя виноватой в том, что просто хотела защитить Друга, но она хотела, чтобы Зуко тоже это понял. В конце концов, если бы Зуко не любил Изу, он бы не признал бы её своим Другом даже на краю пропасти и нищеты — он слишком гордый и слишком честный и искренний для жалости или притворства. Если бы он не любил её, он бы не спасал её много и много раз в течение их совместного путешествия, не помогал бы защищать себя и не беспокоился бы также, как за своего дядю, который был ему также близок и дорог. Изу глубоко вдохнула и вспомнила ночь на Северном Полюсе и слова, данные ею её матери. Пока оба её единственных Друга любят Изу, и Изу любит их, она никогда не будет одна, не позволит утонуть себе в этой темноте без борьбы. Изу крепко зажмурилась. Если Айро и Зуко сейчас тяжело и одиноко — сердце болит от мысли, что они могут пострадать — она сделает всё, чтобы помочь им и не оставит в беде, даже если оба будут против, в чём приходилось сильно сомневаться. Изу не позволит себе потерять свою Семью. Изу сжала кулаки, крепко прижав руки к бокам, и выдохнула. «Ни за что не потеряю свою Семью». Пусть хоть Царство Земли неожиданно покроется льдом и станет ещё более похожим на Южный Полюс, всё не так, как было раньше. Изу сделала глубокий вздох и ещё раз твёрдо произнесла про себя: «Всё не так, как было раньше». Она медленно открыла глаза, и мир вновь стал чётким и твёрдо стоящим на земле. Огонь надежды о скорой встречи с живыми, целыми и невредимыми Зуко и Айро согрело сердце изнутри, и Изу даже стала ощущать жар ещё не догоревшего костра; небо из чёрного и поглощающего стало приятным и бархатно-синим от сияющей луны и звёзд; вдалеке слышался шум ветров и крики неизвестных ей животных, а совсем рядом раздавалось сопение людей, составивших ей компанию уже вторую ночь подряд. Скоро им нужно будет разойтись: эта милая семья отправится в ближайший порт, чтобы попасть на корабль, ведущий к Ба Синг Се, а Изу продолжит свой путь к близлежащей деревне. Спасибо этим людям, они поделились картой до тех пор, пока Изу не купит свою, а значит ориентироваться в местности станет ещё легче, и, предположительно, она сможет быстрее найти тех, кого ищет. Тяжесть медленно оставила её, и Изу смогла дышать, хотя осадок тоски ещё кололся где-то в лёгких. Звёзды над головой стали ближе, и, Изу показалось, они приобрели необычно знакомый, даже родной, янтарный блеск. Изу погрузилась в сон.***
Птицелошадь тоже уже валится с ног. Сколько он уже в пути? Он не разводил ночлега, кажется, дня три подряд, или около того, были лишь небольшие перерывы для отдыха. Хочется скорее дойти до какой-нибудь деревни и запастись там едой. У него осталось совсем немного сухого мяса и воды, не хотелось задерживаться в этом треклятом месте надолго. Птицелошадь слегка пошатывается, пытаясь удержать равновесие, её ноги нелепо путаются. Зуко знает, что она ещё может идти: эти звери очень выносливы и могут долгое время обходиться без еды и воды. Поэтому он будет продолжать столько, сколько возможно — и точка. Точка стала вопросительным знаком, когда он чуть не свалился с моста прямо в реку под ними: нога птицелошади проломила дощечку моста и чуть не провалилась. Зуко рывком вырывался из состояния дремоты, чтобы потянуть животное за поводья и вытащить её: слава Духам, или кого там надо благодарить, они выбрались и пошли дальше. На минуту Зуко правда задумался о необходимости отдыха, и сразу же подумал, что, будь тут Изу или Айро, они бы действительно намекнули ему об этом. Неожиданно это его разозлило, и он решил не останавливаться. Чёртово Царство Земли со своими пустынями, со своей жарой и засухой, со своей огромной территорией при таком малом населении… С другой стороны, это же пустыня: какие нормальные люди согласятся селиться здесь! Но почему же до деревни так долго… Ночью Зуко всё же не выдержал и остановился. Запас еды уже кончился этим вечером — очень славно. Наверное, придётся питаться пустынными кустарниками, или, может, разделить поедание травы вместе с птицелошадью? Зуко повернул голову в сторону своего спутника: тот казался вполне довольным наконец заслуженным отдыхом и увлечённо пощипывал редкую короткую, сухую траву. Хм, что ж, возможно, он попробует её на вкус, когда положение дел станет совсем отчаянным, но, когда оно станет отчаянным — Зуко, скорее всего, будет уже мёртв. Он был почти уверен, что Айро и Изу смогли бы сварить из этой травы какой-нибудь мерзкий чай. Неожиданно от этой мысли стало грустно. Поразительно, насколько холоднее здешние ночи были в сравнении с палящими днями. Зуко лёг головой на шляпу, наблюдая, как в небе медленно плывут звёзды: настолько медленно, что они в его глазах остаются неподвижными. Богатая россыпь сверкающих камушков, как дорогих камней, как капли воды… Воды. Вот чёрт. Зуко достал флягу и отпил из неё немного. Такими темпами он начнёт страдать и от жажды прежде, чем найдёт ближайшее же поселение. А потом он, вероятно съест свой же транспорт — говорят, птицелошадиное мясо очень полезное и сытное — и будет путешествовать пешком. Так он будет ещё более медленным, соответственно запас мяса тоже кончится вместе с водой, и он умрёт здесь, в безызвестной пустыне, жалкой, голодной и бесславной смертью изгнанного Принца, которого сотрут из семейного древа и учебников истории и перепишут как никогда не существовавшего, потому что отцу будет слишком стыдно упоминать о своём-неудачнике-сыне, чтобы вспоминать его когда-либо. Зуко резко поднялся на ноги и с гортанным рыком выпустил огонь из рук, кажется, спалив ближайший кустарник. И плевать! — Вставай! — проревел он птицелошади, потянув сонное животное за поводья вверх. То, явно недовольное таким бесцеремонным и не нежным пробуждением своего хозяина, жалобно заскулило и заморгало своими большими чёрными глазами, прежде чем — наконец-то! — подняться на ноги. Злость и боль придала Зуко сил, и он, оседлав животное, пошёл дальше. Он не умрёт здесь вот так! И чихать ему на всякий отдых! И чихать на всех! Запала Зуко хватило не больше, чем на два дня, прежде как тот осознал, что правда очень голоден. Наверное, пора уже рубить одну ногу птицелошади. Они такие же выносливые с одной конечностью, да? Скорее всего, нет. Нет-нет-нет — Зуко активно замахал головой, будто отгоняя мысли. Надо терпеть, терпеть, сколько вообще может терпеться нормальному, здоровому юноше. Он не может рисковать своим единственным способом передвижения — возможно уже совсем рядом можно найти пристанище. Он уже даже чует что-то — как что-то жарится над огнём, кажется, кусок свежего, сочного… «Мясо!» — пронзило осознание Зуко, и тот резко остановился. В лихорадке оглянувшись на запах, он действительно увидел — пожалуйста, не говорите, что это был мираж! — как на огне жарится внушительного размера кусок свиного мяса. Или это корова, или лошадь, или… От всех этих мыслей желудок Зуко издал громкий и счастливый звук, и он даже схватился за ткань одежды в районе живота. Желудок сказал, что Зуко нужно добыть еду любой ценой, даже если придётся ограбить каких-то голодранцев — и Зуко быстро с ним согласился. Он не желал волноваться о том, что слушает речь желудка, но он в принципе поддерживал мысль, что один беженец может ограбить других беженцев. Он уже схватился за палаши, когда увидел, как мимо его мяса кто-то прошёл. Он не сразу понял, что это был человек, но невольно проследил за тем, как мужчина подошёл к женщине, и с искренней заботой и нежностью погладил её по округлившемуся животу. Его лицо светилось от улыбки, но не ярче, чем молодое, но не по годам уставшее лицо беременной женщины. Скитаться беременной, при такой нагрузке и отвратительных условиях… В руках Зуко налилась свинцовая слабость, и он отпустил палаши раньше, чем подумал, что он должен сделать это. Лицо женщины казалось счастливым, когда муж говорил с ней, да и сам он казался сверх меры рад тому, что его жена и его будущий ребёнок смогли пережить ещё один день, и сегодня, наконец-то, нормально поедят. Они не выглядят, как путешественники, имеющие больше возможности добывать или покупать такое мясо каждый день. Зуко пошёл прочь.***
— Счастливого вам пути! — счастливо улыбалась женщина, махая рукой уже уходящей от них Изу. Изу улыбнулась семье, махая рукой в ответ, и поглубже натянула на себя шляпу. Крупно повезло наткнуться на этот посёлок. Не полноценная деревня, но тут есть небольшой магазин для путников: провизия, карты, набор для разведения огня (состоящий, правда, из пары веток и камней, отдалённо напоминающего кремни, но Изу не была уверена). Там они и решили разойтись: Изу купила себе карту, а этой семье — немного еды: свежий на вид и достаточно крупный кусок мяса, хлеба и воды. По крайней мере, это всё, на что Изу хватило, чтобы самой не остаться без гроша. С другой стороны, при первой же остановке в следующей деревне она планировала заработать ещё, если такая возможность представится: а она была уверена, что представится, так как лишние руки, как видно, нужны везде. Правда, было не так сложно расстаться с деньгами, как уговорить этих славных людей принять еду: Изу чувствовала себя благодарной за то, что они не позволили ей сойти с ума от одиночества эти несколько дней и делились картой, водой и едой. Да, действительно, они все оказались в одном положении по ужасному несчастью, но Изу очень хотелось хоть как-то отплатить за то, что они, сами того не желая, сделали для неё. Ведь при всём этом они оставались очень славными! Настолько очевидно хорошими, что Изу даже приводить пример их доброты не будет. К тому же, им явно было всем непросто, не говоря уже о женщине, которая носила своего ребёнка. Малышам нужно питаться хорошо! В прочем, именно этим аргументом Изу и воспользовалась, чтобы всё же упросить принять свой подарок. Переполняющая благодарность её спутников невольно смутила, но Изу сделала вид, что в этом нет ничего особенного. И вот теперь, она снова продолжает путь в одиночестве. Внутри появилось странное ощущение того, что она приближается к цели, но слишком боялась разочароваться или пойти другим путём, чтобы поддаться ему ежесекундно. К тому же, сделай она это, Зуко бы её точно засмеял. Последнее время Изу стала понимать, что невольно сопровождает некоторые свои возможные действия или решения его возможной реакцией. Кажется, она скучала по его язвительным замечаниям больше, чем следовало. А ещё, пожалуй, она скучала по фирменному чаю дяди Айро. Конечно, она и сама умела заваривать, но он был на вкус совсем не таким, как у него. И, откровенно говоря, нравился её намного меньше. Изу вздохнула. Она надеялась, что как раз у Айро дела обстоят лучше.***
Айро пригубил чашку, глубоко вдохнув свежий аромат, и улыбнулся. Айро был готов признать, что в одиноком и неспешном путешествии есть свои очарования. Например, можно никуда не торопиться и наслаждаться миром вокруг себя: наблюдать, изучать, пробовать, в конце концов, восхищаться. Так поступали мудрейшие люди, которые отправлялись в странствия. Айро вздохнул: но едва ли его племянник сейчас старался приблизиться к одним из таких мудрейших. Айро был уверен, что Зуко сейчас несётся куда-то, не разбирая дороги и не жалея ни себя, ни своего здоровья, в надежде найти что-то, как он думает, определяющее его дальнейший путь и судьбу. Но он совсем не понимал, что свою дорогу находят, наблюдая за миром вокруг, и находя своё место в нём, а не убегая в какую-то конкретную точку, думая, что вот-вот и там всё разрешится в тот же момент. Его племянник всегда был нетерпеливым, и ему всегда нужен кто-то, кто должен объяснить ему определённые вещи. И сейчас оба человека, которые могут сделать это, находятся в милях от него. Айро издал тяжёлый, полный грусти вздох, и поставил чашку чая в сторону, наблюдая со своего места за мерным покачиванием тонких деревьев на ветру, танца травы, бледно-голубым небом, невероятно чистым и ничего за собой не скрывающим. Ветер был очень слаб и тонок, он дул с засушливых мест и не мог принести сюда дождевых облаков. Природа умиротворяла и очищала — почему-то осознание этого приходило только тогда, когда человек действительно оставался наедине с природой в молчаливой беседе. Она приводила мысли в порядок и направляла по пути, который должен обязательно привести тебя туда, где ты нужен больше всего. И Айро не сомневался, что этот путь приведёт всех их троих друг к другу, и на это нужно лишь время. Хотелось бы, чтобы и Зуко понял это. Чтобы он понял, что его семья всегда была рядом с ним в самые сложные времена, и она не оставит его и сейчас, потому что он очень нужен своему дяде, очень нужен Изу, а они — нужны ему. Айро иногда задумывался о том, что слишком мягок со своим племянником, но ничего не мог поделать с этим. Возможно, ему стоило проявить строгость и упрямство, как его отец, и тогда бы Зуко понял всё быстрее. Но каждый раз, сталкиваясь со взрослым — более взрослым, чем того хотелось бы — взглядом детских глаз, в которых было только неизмеримое одиночество, тоска и желание вернуться домой, в тепло, он не мог заставить себя быть более твёрдым, чем Зуко заслуживал на тот момент. Этот ребёнок пережил слишком многое — сразу вспоминал Айро. И излишнее давление на него, неестественная строгость может сделать только хуже, он ничего не поймёт, если будет лишь бояться. А Айро хотел, чтобы Зуко понял, и понял всё сам, чтобы, наконец, обрести самого себя и не страдать. Он очень хотел помочь, но понимал, что нужно время, потому что только со временем из одного жёлудя может родиться дерево, а вокруг дерева соберётся лес, полный новой жизни и юношеского цветения. Айро глубоко вздохнул, налил ещё чаю, и улыбнулся, наблюдая, как ветер сменил своё направление, разогнался и подул уверенней и сильнее. Пожалуй, у всех, даже у самых терпеливых, иногда случаются проблемы с терпением, — пришла мысль в голову Айро, — и, чтобы снова восполнить его запас, тоже необходимо время. Айро глубоко вдохнул воздух, который наполнялся свежестью с каждым порывом ветра.***
Вот и всё. Это конец. Зуко наблюдал, как из фляги падают последние капли воды, но на горизонте нет и намёка на что-то похожее на населённый пункт. Он так устал, что даже злиться или бояться не было сил. Вокруг были лишь непонятные руины, похожие на поле битвы, и поросшие густым ковром травы, но больше ни-че-го. Глаза слипались от усталости, голода и изношенности. Зуко никогда не представлял, что чувствует уткочерепаха, перевёрнутая на спину, но он мог поспорить, что выглядел не менее жалко, чем она. Да и чувствовал себя, если честно, также: перевернулся и остался в одном положении, не представляя, что теперь-то делать, и ожидая: то ли волны из моря, которая смилуется над обделённой везением сиротой, то ли хищника, который уже давно вообще-то кружит над ним и ждёт, когда же сможет перекусить свежим утка-черепашонком. Перед глазами всё плыло, он уже пребывал в состоянии полудрёмы, но не стремился сдаваться этому. Раздери его дракон, стоило всё-таки остановиться на ночёвку. В тот момент, когда Зуко закрыл глаза, он резко встряхнулся, чтобы не упасть с седла. Святой Дух Огня, если он выживет в этой чёртовой пустыне и сможет наткнуться хоть на что-то населённое людьми… Глаза снова стали слипаться, он уже почти уснул, как под веками вихрем пронёсся удаляющийся от него образ матери. Он темнел в черноте, и всё удалялся, и удалялся… Этот образ заставил его проснуться, и скривиться от внутренней боли. Что ж, зато он не уснёт следующие… тридцать минут. И голода, как ни бывало. К его счастью, не прошло и двадцати минут, когда жара стала набирать обороты и расходиться к своему обыкновению в полдень, как вдалеке всё-таки что-то нашлось. Солнце ему свидетель — он бы ликовал, прыгал бы по траве, как девочка, и, наверное, закружил бы в объятиях свою птицелошадку, если бы не был так сильно уставшим и голодным. В вулкане ликования и торжества подумалось — было бы славно, если бы на их местном рынке было бы что-то отдалённо похожее на какой-нибудь питательный бульон, мясо, и воду. Или что-то из этого. Или хотя бы рынок. Или хотя бы лавка. Уже с трудом доковыляв до небольшого городка на своей кобыле, Зуко отдал этому месту должное: он был… приличным. Достаточно большим, чтобы иметь у себя хотя бы несколько магазинчиков, но он не собирался задерживаться тут надолго. Ему надо продолжать идти, как только он запасётся едой, и лучше не попадаться на глаза местной охране. Как только купит всё, он пойдёт дальше — … Куда, он не знал. Да и какая разница? Он беженец, куда ему ещё идти? В другую деревню, наверное, за новыми запасами. Если повезёт дойти. Заприметив первую же лавочку, он направился к ней. Краем глаза он заметил какую-то группу отщепенцев, на редкость с неприятными лицами. Пожалуй, он не стал бы задумываться над тем, какие у них мерзкие рожи, если бы те не косились на него так враждебно. Невольно Зуко заметил, что те имели с собой оружие. Правда, Зуко было всё равно. Пусть смотрят, он всё равно сейчас же отсюда уедет. Вот только… — Можно купить воды, мешок зерна и чего-нибудь горячего? — спросил Зуко и протянул пару монет продавцу за прилавком. Увы, но это всё, что у него было, и пока Зуко не знал, где достать больше. Выступать клоуном как дядя Айро с балалайкой наперевес он не собирался, выпрашивать на улице тоже находил жалким и унизительным, почти настолько же, сколько и развлекать собой людей. Найти бы, может, какую-нибудь работу… Изу именно так и справлялась. Продавец несколько сочувствующе и слегка озадачено посмотрел на деньги, потом на Зуко, и ответил: — На горячее денег не хватит. Могу дать два мешка зерна. Зуко хмуро взглянул на него, но слегка наклонил голову, выражая согласие. Что ж, видимо всё-таки придётся делить свою трапезу с этой тушей. Прискорбно, но даже это лучше жухлой травы. Краем уха он услышал чьё-то хихиканье, и невольно скосил глаза за угол прилавка: пара каких-то мальчишек, внимательно смотрела на группу вояк за его спиной, и их коварный блеск в глазах подсказывал, что они не замышляли чего-то хорошего. Тут один из них размахнулся и кинул что-то блеснувшее белым в одного из мужчин. Зуко быстро вернул свой взгляд перед собой. Понятно, маленькие хулиганы, которые, кстати, поспешили сбежать в тот же момент, как «бомба» была сброшена. Однако, недовольный и испуганный возглас человека, в которого явно попали дети, его слегка порадовал. Просто эта компания ему очень не нравилась, а это хоть как-то могло удовлетворить отвратительное состояние Зуко. Совсем чуть-чуть. — Эй! — лёгкое удовлетворение испуганно убежало, как крольгуру. Ну в самом деле… — Это ты бросаешься яйцами? Низкий и угрожающий голос мужчины не смутил Зуко, и тот ровно ответил, даже не удостоив своего поворота или скошенного взгляда: — Нет. — Ты видишь, в кого ты попал?! Зуко еле сдержался от того, чтобы в голос не застонать. Было бы славно, если бы люди, с которыми он пересекается, обладали хотя бы каплей мозгов, но, кажется, ему решительно не везло. Поэтому он не видел смысла отрицать что-либо или подтверждать, и поэтому продолжал гнуть линию, за которую взялся: — Нет. Зуко положил руку на палаши. Громила перед ним был на редкость глуп, но угроза в его голосе призывала быть готовым к бою в любой момент. Смотря на то, как глаза незнакомца метаются по пространству, от оружия к его сотоварищам и назад, Зуко испытывал противоречивые чувства: наверное, было бы неплохо выпустить немного пара, разочарования и усталости на эту кучку неудачников, но Зуко так устал, он голоден и хочет спать… Нет, он не потянет. Даже если они последние слабаки во всех трёх странах, группой они его задавят. Ввязываться в непонятный конфликт из-за тухлого яйца — последнее, что стоило делать вообще. Последнее в жизни, потому как, завяжись драка, а Зуко собраться не сможет, то последнего, вероятно, размажут по земле. Наверное, стоило признаться, что это сделала пара хулиганистых мальчишек, но мысль о раскатанных по земле детях этими отбросами внушала не меньшую злость, чем размазанный по земле Зуко. А он почему-то не сомневался, что те не побрезгуют поднять руку на детей. — Это твоё любимое слово — «нет»? — недовольно спросил другой мужчина, буравя взглядом Зуко. Только сейчас тот заметил, что на них была форма солдатов Царства Земли. Забавно, насколько лицом они при этом были похожи на бандитов, чем на бравых защитников своей родины. Жалкое зрелище, настоящим воинам не годятся даже чистить оружие, хотя довольно нахально и уверенно сами держат его в своих руках. С другой стороны, то, что они солдаты, не давало им право просто так нападать на людей или арестовывать их, даже если они бросают в них яйца — а Зуко не бросал, и не собирался брать на себя то, что не делал. Да какого чёрта, откуда у него вообще яйца?! Он на их глазах покупает два жалких мешка зерна, у него даже не хватает денег на нормальную еду, а тут — яйцо! Да будь у него яйцо, он не тратил бы его на разбрасывание во всяких грязнуль… — Яйцо откуда-то прилетело, — заметил тот же мужчина, что начал эту бессмысленную перепалку, и Зуко скучающе ответил, отвернувшись от них и слегка расслабившись: — Может, курица пролетала. Кто-то за его спиной засмеялся, но Зуко не отреагировал. Продавец принёс ему два мешка зерна, и Зуко, наконец, мог убраться отсюда: с каждой секундой это место нравилось всё меньше и меньше. Зуко уже расплатился и собрался забрать зерно, как прямо из-под его носа эти два мешка забрали эти же… Эти… От возмущения и голода, Зуко уже исчерпал весь запас нелестных слов, которыми мог бы назвать этих идиотов. — Спасибо за помощь, армия ценит твою поддержку! — с этими словами он забрал зерно — зерно Зуко! — и бросил оба мешка своему дружку, уходя в жалком подобии походки победителя. Зуко глубоко вдохнул раскалённый — от солнца или его злости? — воздух, понимая, что может только смотреть на то, как они уходят. Наверное, было бы лучше продолжить нарываться и начать драку, даже если и не защитить несчастное зерно — Духи с ним, вода-то при нём, и на данный момент это радует, — то хотя бы хорошо размазать их и показать, что в мире есть вещи намного хуже тухлых яиц. Остановила лишь мысль, что он сейчас ослаб и в меньшинстве. — Уходи из города, или наказание будет таким, что ты его не выдержишь, — вдруг сказал мужчина, противно ухмыльнувшись, и добавил, похлопав по молотам у него на поясе, — Ты уж поверь. «Как раз собирался уйти, ты, придурок», — хотел ответить Зуко, но смог сдержать себя, за что в мыслях пожал самому себе руку за хладнокровье и королевскую выдержку. Он уже жалел, что пришёл сюда. — Солдаты должны защищать нас от людей Огня, а это не солдаты, а разбойники, — злобно пробурчал за спиной Зуко продавец, но он сам решил оставить это без комментариев. И так очевидно, что эти люди не блещут офицерской честью и достоинством, и просто наживаются на местных жителях, бездельничая и прожигая свою жизнь в азартных играх. Зуко знал настоящих солдат и видел их так близко, как этой шайке не снилось увидеть перед собой настоящего Человека Огня, поэтому прекрасно знал, о чём говорил. Но это было уже неважно — денег нет, еды нет, смысла задерживаться тут теперь тоже нет. Теперь надо думать, что делать дальше. Как он и планировал, нужно раздобыть где-то деньги, Зуко может сколько угодно шутить про траву и романтический ужин с птицелошадью, но он не горел желанием делать этого. Надо искать работу где-нибудь — но точно не здесь. — Спасибо, что не выдали меня! — не успел Зуко забраться на птицулошадь, как громкий мальчишеский голос прозвенел рядом. Один из тех мальчишек, что устроили приятный сюрприз для недосолдатов, и, кажется, именно он и кинул яйцо. Так вот кому Зуко обязан потерянными мешками зерна? Проигнорировав благодарность ребёнка, Зуко оседлал птицу и направился к выходу из города. Он уже начал составлять примерный маршрут своего дальнего направления, как кто-то потянул за поводья животное, тем самым вынудив замедлиться, а потом остановиться. — Я отведу вас домой и угощу вас страусиной кониной, — не унимался мальчишка, и не успел Зуко даже рыкнуть на него, как он повёл за собой птицулошадь так, будто всю свою маленькую жизнь только этим и занимался, — Идёмте, я Вам должен! Пожалуй, Зуко стоило сказать: «Нет!». Или злобно отмахнуться. Или выдернуть из рук наглеца верёвки и просто галопом пуститься прочь. Но прежде, чем его рука хотя бы дёрнулась, проблеск разума остановил его: а что он теряет? С него даже нечего украсть — теперь — и если этот малец и вправду хочет накормить его, то с чего бы Зуко должен отказаться от этого? В конце концов, он и вправду ему должен, и сытное мясо вполне достойная плата возместить материальный и моральный ущерб. От мысли о свежей еде живот неприятно скрутило, и Зуко сжал ткань одежды на животе, чтобы подавить это противное ощущение.***
Следующий город должен быть в одном дне пути — подумала Изу, читая карту. Если она продолжит идти в таком темпе, то, возможно, ей не придётся добывать еду самой, достаточно будет найти работу и купить всё, что нужно. Изу сняла с себя шляпу и обмахала ею горящее от жары лицо. Здешняя температура не шла ни в какое сравнение с любой другой до этого на её памяти, но Изу не особо надеялась на обретение хотя бы лёгкого загара от прогулок по пустыни. Но уже через час изнурительного пути все глупые шутки осели пылью. В голове немного мутнело от духоты, и сонливость одолевала с ещё большей силой. Изу еле волочила ноги, но упрямо продолжая путь, понимая, что остановиться или спрятаться от палящего солнца пока негде. Она лишь на секунду прикрыла глаза, не имея за собой планов впасть в дрёму, но… — Изу. Сон как рукой сняло, и Изу оглянулась в поисках знакомого голоса и золотых глаз, что полыхнули огнём под веками, но мир встретил её прежней пустотой. Голос ей приснился. Девушка встряхнула головой и натянула шляпу назад на голову, и поглубже. Так недолго и получить солнечный удар. На самом деле, голос Зуко преследовал Изу всё чаще и чаще, и каждый раз он пробирался до самой глубины её сути, к чему-то горячему и тревожно сжимающемуся в груди от такого звука. Девушка принимала это за сильную тоску, однако её беспокоило то, что эта тоска проявляла себя так сильно. Чем больше она начинала скучать и чем усерднее искать, тем меньше по времени становились промежутки в её голове между мыслями о Зуко, и надежда, как температура у лихорадочно-больного, то вскакивала и разгоралась, то понижалась и почти тухла, боясь больше не встретить обладателя так нужного ей голоса. Он и раньше занимал довольно много пространства в голове, но печаль и разлука будто увеличили этот неясный до конца эффект вдвое. В конце концов, его очень сильно не хватало, со всеми этими хмурыми взглядами, амбициозностью, капризами, грубостью и гордостью. И, наверное, стоило обеспокоиться этим, но Изу не собиралась придавать этому значения до тех пор, пока она не встретит его. В конце концов, Изу и раньше думала о нём много. Он ей Друг. Он ей дорог. Он ей нужен. Это вполне нормально для Друзей — небрежно подумала про себя Изу, но она не приняла во внимание тот факт, что тот же Айро, который тоже был ей очень дорог, и о котором Изу тоже думала каждый день и довольно часто, беспокоясь о нём, занимал меньше мыслей, чем его племянник. Также она не размышляла о том, как хочет и боится встречи с ним, хотя и ощущала это так чётко, будто собственную землю под своими ногами. Но пока первая эмоция правила ей, она продолжала идти вперёд.***
— На нас не смеют нападать, — раздался голос мальчишки рядом, когда они с Зуко добрались до его дома. — Серьёзно? — задал риторический вопрос Зуко в ответ. Впечатление от этого места было весьма… шумным. Видимо, это была домашняя ферма, где разводили разных видов свиней или что-то вроде того. Свиньиовцы, свиньикоровы, свиньикурицы. Здесь неприятно пахло живностью, и повсюду раздавался визг, но с этим можно было смириться на какое-то время. Зуко ещё не покинули мысли о возможном полноценном обеде, и он остановился, чтобы дождаться на вежливом расстоянии от дома хозяев. Что ж, пожалуй, всё не так ужасно, как день обещал сначала. Зуко надеялся, что и остальные члены семьи не заподозрят в Зуко своего врага раньше, чем он отобедает тут и уйдёт восвояси. Зуко повернул голову и встретился глазами с свиньейпетухом. Тот громко кукарекнул. Зуко решил не говорить что-либо в ответ, и обернулся назад на звук шагов. — Ты друг Ли? — спросил его мужчина, видимо, здешний хозяин и отец мальчика, которого он назвал Ли. Хм, Ли, что ж, довольно распространённое имя как в Стране Огня, так и в Царстве Земли. Интересно, они не сочтут подозрительным, когда Зуко представится им тем же именем, что и у их сына? Рисковать не хотелось. Мужчина выглядел довольно плотным и сильным, работа на ферме явно шла на пользу здоровью. Он с лёгким, почти незаметным подозрением вглядывался в лицо Зуко, и тот впервые подумал о том, что, должно быть, выглядит просто ужасно. О да, он уже представил: впалые щёки, смертельно-бледное лицо, глаза с тёмными от недосыпа кругами и скулы, которые казались ещё более острыми из-за исхудавшего лица. Да уж, он вполне сходил на подозрительную личность. Или, может, очень бродяжную? Впрочем, бродяги и были в основном подозрительными. Зуко даже задумался о том, что, возможно, те солдаты не зря с таким недоверием косились на него, но сразу же отвёл от себя эти мысли строгим аргументом — они абсолютные идиоты. Тут из сарая, куда мальчик Ли унёс птицулошадь Зуко, выбежал вышеупомянутый ребёнок и с неприкрытым восхищением затараторил отцу: — Этот парень выступил против солдат! И в конце концов почти заставил их бежать! Лицо мужчины смягчилось, и тот обнял своего сына за плечо. Кажется, эти «солдаты» те ещё занозы в мягком месте, если такой странный незнакомец, как Зуко, почти мгновенно заработал симпатию среди жителей лишь тем, что поставил разбойников на место. К семейной картине последним кусочком паззла присоединилась женщина, вышедшая, кажется, из дома. Её выражение лица было заметно добродушнее и даже в какой-то степени нежнее, как у матери, она на ходу вытирала руки о полотенце и обратилась к Зуко: — У «этого парня» есть имя? Зуко сразу же пронзило тревогой. Имя! Нет, всё же будет странно, если он назовётся тем же именем, что и у мальчонка. Какие ещё непримечательные имена Царства Земли существуют? Как назло, если Зуко и помнил какое-то, все решительно испарились из головы. — Я… — Зуко замялся, оттягивая время и отводя глаза в сторону, смотря куда угодно, но не на семью напротив, — Эм… — Он не обязан говорить, кто он, если не хочет, Села, — мягко, но веско сказал мужчина, обняв жену за плечи, и Зуко перевёл взгляд на него с облегчением, — Всякий, кто выступил против этих гадких солдат, здесь желанный гость. Этим людям должно быть стыдно, что они носят форму нашей армии! Лица всей семьи с разочарованно-злобного почти мгновенно перешли в печальное выражение какой-то странной знакомой тоски. — Настоящие солдаты сражаются на войне, — начала пояснять Села, — Как старший брат Ли — Сенцу. Мальчик поднял взгляд на Зуко и улыбнулся ему. Зуко взглянул на мальчика в ответ, отметив про себя неволей, что для сорванца-хулигана в тот момент у него было на редкость вдохновлённое выражение лица. Видимо, Ли и вправду гордился своим братом. — Ужин будет скоро готов, — тем временем перевела тему женщина, и Зуко снова обратил взгляд на неё, — Хотите остаться? Она сделала приглашающий знак рукой в сторону дома, и Зуко решил опомниться. Это всё очень мило и славно, но он не мог и до сих пор не хотел тут надолго оставаться. Не говоря уже о том, что ему нужно продолжать путь, он не хотел вызывать ещё больше неудобств у этой семьи, а он не был уверен, что, несмотря на все бравые речи, они рады в своём доме чужаку. Зуко был бы не рад, особенно чужаку-бездельнику. Они выглядели неплохими людьми, и доставить им неприятности своим присутствием в их доме было бы со стороны Зуко довольно… неблагодарно, особенно после предложенной помощи. По крайней мере, он точно не хотел оставаться у них за бесплатно, как какой-то нахлебник — ничем не лучше попрошайки с улицы — если уж и принимать предложение, то будучи уверенным, что может достойно отплатить, а не обдирать и без того заметно бедную семейку фермеров. Едва ли переругивание с шайкой грубиянов и разбойников являлась подходящей платой — откровенно, Зуко на тот момент защищал скорее себя, чем мальчишку. Зуко запоздало внутренне содрогнулся: чёрт побери, он стал рассуждать, как Изу… — Не могу. Мне надо ехать, — нахмурился Зуко, слегка раздражённый воспоминанием о Чудачке, но он надеялся, что это не бросалось в глаза. Семья лишь слегка озадаченно переглянулась, но тут Села понимающе улыбнулась Зуко: — Ганцу нужен помощник. Поработайте вместе, а потом поужинаем. Зуко снова нахмурился, но кивнул, принимая предложение. Что ж, так звучит лучше. Пытаясь игнорировать неясно откуда взятые всполохи совести и расположения к этой семье, Зуко последовал за Ганцу к сараю. Уже через час они оба взобрались на один из недостроенных зданий — возможно, ещё один сарай, покрывая деревянной черепицей крышу. Зуко, к собственному же удивлению, старался работать предельно усердно и честно, забивая столько гвоздей, чтобы кусок черепицы плотно был прибит к крыше. Правда, получалось не очень аккуратно: некоторые гвозди загнулись у шапочки, все они были будто в беспорядочной россыпи, но держалось крепко. Ганцу не высказывал каких-то недовольств о проделанной Зуко работе, видимо, поняв, что он не так уж и часто этим занимается (никогда в жизни не делал чего-то подобного), и не стал просить переделать. Зуко надеялся, что это знак не жалости, а знак того, что работа всё же выходила прочной. Это мысль заставляла его размахивать молотком ещё усерднее. Работа проходила относительно спокойно и без лишнего напряжения, пока позади не послышалось чьи-то шаги, и Зуко не услышал голос Ли: — Ну! Как идёт работа? — Не шуми, Ли, — строго, но без раздражения в голосе одёрнул его отец, и Зуко вернулся к работе, больше не обращая на мальчика внимания. Тот облегчил ему задачу своим молчанием, но, к сожалению, продолжалось это недолго. — Похоже, Вы не из наших мест, — задумчиво протянул мальчишка, наблюдая за Зуко, и это внутренне напрягло его, заставив поспешно махнуть головой в отрицании. Наблюдательный, да? Неужели неумение вколачивать гвозди в крышу может так сильно выдать человека? Не надо только говорить, что все в Царстве Земли только и делают, что покрывают крыши домов черепицей. Или он имел ввиду под «не из наших мест» именно город, где они встретились? Это всё равно озадачивало. И вообще, Зуко не хотелось бы, чтобы его тут разгадывали, как какую-то диковинную загадку или пытались прочесть, как книгу. Он тут только ради еды. — А откуда Вы? — тут же задал вопрос любопытный мальчишка, как только Зуко ответил отрицанием и замахнулся молотком над гвоздём. «Из Страны Огня, прямо из Столицы». — Из далека, — уклончиво отозвался Зуко. — О-о-оу… — протянул Ли, и Зуко уже готов был хорошенько ударить по покрытию, как он резко замер от нового вопроса, — И куда едете? «Ну ладно, хорошо, мелкий тиран, ты задал именно тот вопрос, на который я не знаю ответа». — Ли, не приставай! — вмешался его отец, и Зуко снова ощутил волну облегчения и, в этот раз, благодарности. Всё-таки этот человек был на редкость тактичным и разумным, чему Зуко не мог не радоваться, — Хватит задавать нескромные вопросы, понятно? На этот раз голос его отца звучал твёрже, в нём явно прибавилось металла, что заставило Ли смиренно ответить: «Эх… Да…». Наступила тишина, разбавляемая лишь стуком молотов, и Зуко наконец позволил себе расслабиться и сосредоточиться. И тем более неприятным и неожиданным для него оказался следующий, буквально выпаленный вопрос: — А откуда у Вас шрам? Зуко весь похолодел, несмотря на дневной и трудовой зной; он со всего маху опустил молот от неожиданности, но серьёзно промахнулся, вместо гвоздя угодив по пальцу. Зуко едва не вскрикнул от резкой боли, которая искрила у него в пальце, зашипел и резко задёргал пострадавшей рукой. Серьёзно, кто учил его манерам! — Нехорошо расспрашивать о том, о чём не хотят рассказывать! — вновь вмешался Ганцу, — Прошлое человека — это его дело. Последнее утверждение Ганцу было сказано таким твёрдым и нерушимым тоном, что на этот раз Ли и вправду прекратил свои провокационные вопросы и замолчал. Зуко взглянул на Ганцу, отметив в себе признательность и уважение к этому человеку: его рассуждения казались Зуко довольно близкими к истине. Зуко с ещё большей свирепостью вернулся к работе. По крайней мере, своё прошлое Зуко не собирался больше кому-либо раскрывать.***
— Привет! Будешь играть с нами? Изу радостно кивнула, сверкнув широкой улыбкой, и сделала шаг в сторону детей, но в эту же секунду подбежали какие-то женщины и увели мальчиков, позвавших Изу играть с ними. Изу замерла, наблюдая за тем, как они удаляются от неё, и опустила свои плечи. Обычно, когда такое происходило, после этого с ней никто не хотел общаться, и, наверное, сейчас это повторится. Изу вздохнула и подошла ближе к проруби, где плавал очаровательный небольшой черепаха-тюлень. Не до конца известно, почему он решил обитать именно тут — Изу думала, что тут, наверное, его дом — но все дети сбегались сюда, чтобы покормить его рыбой. Было очень любопытно посмотреть на самого настоящего черепаха-тюленя, поэтому, недолго думая, Изу взяла оставленную ей на ужин сырую рыбу и помахала им над прорубью, в надежде, что черепаха-тюлень её увидит. Но сколько Изу ни ждала, сколько не стояла на морозе, он не появлялся. Изу подумала, что, возможно, ему тоже не разрешали с ней общаться, и ребёнку стало очень-преочень обидно. Недовольно пнув снег, Изу уже развернулась и собралась уйти, как за спиной послышался плеск воды, и прямо рядом с ней по льдине проскользил детёныш черепаха-тюленя. Он был очень-преочень большим, больше самой Изу, а ещё ужасно милым и забавным! Он хлопал ластами по льду, приветливо мурлыкал и тянулся носом к рыбе, которая была зажата в руках напуганной от неожиданности Изу. Но та быстро пришла в себя, как только холодный мокрый нос задел её руку, и Изу подкинула к диковинному зверю его еду. Черепаха-тюлень тут же подхватил маленькую рыбу, проглотил её одним мощным движением пасти, и радостно запрыгал на льду, издавая счастливые звуки. Изу захлопала в ладоши и засмеялась, заражаясь весельем черепаха-тюленя. Девочка даже хотела попрыгать рядом с ним или подойти и обнять, но не успела сделать что-то из этого: тюлень уже проехался животом по льду и нырнул назад в воду. Изу, светясь от нежданного счастья, быстро побежала домой, чтобы рассказать всё старшему брату Каю! Он наверняка будет очень-очень рад, ведь нет очаровательней существа, чем…***
…утко-черепахи! Правда! Зуко обожал их, но в основном не потому, что любил животных, а потому что они всегда кормили их с мамой у озера во внутреннем дворе дворца. Зуко отлично помнил, что это было самое спокойное и прекрасное время его детства: просто сидеть рядом с мамой, слушая шум ветров и воды, кормить утко-черепах и просто наслаждаться компанией человека, которому ты нужен. — Мам! — неожиданно сказал Зуко, кое-что вспомнив, — Показать, как Азула кормит утка-черепах? Зуко взял большой кусок хлеба и с размаху кинул его в ближайшего утёнка. Когда Зуко впервые увидел это от сестры, он сначала испугался, что его вредная-глупая-младшая-сестра хочет убить животное, но потом она сказала, что просто хотела дать утка-черепахе как можно больше хлеба: ведь чем больше еды — тем лучше. Но, возможно, что-то пошло не так, потому что от такого удара утёнок клюнул под воду и не собирался выплывать обратно… — Ах! Зуко! — ужаснулась его мама в тот же момент, — Зачем ты это сделал? Зуко и сам удивился и испугался на секунду, что ненароком пришиб его, не рассчитав силу. Но, к его облегчению, утёнок уже всплыл на поверхность, стряхивая с перьев воду. Из-за наблюдения за ним Зуко не заметил стремительно приблизившейся к нему мамы-утка-черепахи. Она быстро подплыла — Зуко даже не заметил! — и больно вцепилась своим мерзким клювом в ногу Зуко. Он вскрикнул от боли и попытался её встряхнуть, но она только крепче сжимала клюв, до тех пор, пока положение не спасла мама и не отцепила от своего сына это сумасшедшее животное! Зуко передумал: утка-черепахи абсолютно точно не очаровательны! — Глупые утка-черепахи, — обижено буркнул он, поджав ноги к груди и наблюдая за тем, как утка-черепаха повела за собой свой чад подальше от берега, — За что вы меня? Зуко отвернулся, его волной накрыла злобная обида. Ну правда, он же не делал ничего плохого! По крайней мере, он не хотел, он просто хотел покормить птенца. Дураки! — Зуко, — мягко произнесла Урса, — Все матери такие. Мама ласково обняла сына за плечи, разворачивая его назад лицом к озеру. Зуко ощутил себя несколько виноватым: наверное, всё-таки он зря последовал примеру Азулы. Если бы в него кинули большим куском хлеба, ему бы тоже было больно, а мама-утка-черепаха лишь защитила своего ребёнка от нападения: как и мама Зуко защитила его только что! — Если нападаешь на их детей… — тем временем продолжала мама, — То — АМ! — они тоже кусаются! Мама щёлкнула зубами прямо перед лицом Зуко, и тот резко отпрянул, не ожидая выпада, но следом рассмеялся от весёлой выходки мамы. Зуко обнял руку мамы, прижавшись к ней близко-близко. Смех мамы был заразительным, и Зуко мгновенно засиял счастьем. Скоро стемнеет и стоит вернуться в дворец, но хотелось ещё совсем чуть-чуть посидеть так с мамой у озера и понаблюдать за небом. Как бы там ни было, а нет очаровательнее существа во всём-всём мире, чем мама!***
Зуко не мог уснуть. Весь день изнурительной работы и труда, достаточно плотный ужин, в сравнении с тем, как он питался раньше, но внутри всё равно бурлило беспокойство. Странный день, он то и дело вспоминал маму и то, что раньше было его семьёй. Возможно, это из-за опасно близкого контакта с этой семьёй фермеров, которая оставалась невероятно дружна и мила даже за едой. Даже по отношению к Зуко. Смотря на этих людей, он понимал, как же он скучал по дому. Невзирая на мягкие образы тёплых рук мамы, её улыбок и янтарных глаз, Зуко вспоминались и наиболее неприятные моменты его прошлого: как раз не за долго до того, как его счастливая жизнь начала давать трещины, а потом и вовсе разрушилась. Бесконечные подтрунивания сестры, детские обиды, страх и злость… С точки нынешнего падения всё это казалось такой мелочью, что Зуко был согласен терпеть такое каждый день, лишь бы всё вернулось назад. А ещё Зуко вспомнил Мэй. В детстве они общались совсем немного, она была близкой Азуле подругой, и этого было достаточно для того, чтобы поселить в мальчике нехорошие ассоциации касательно её личности. Просто потому что он был уверен, что вокруг Азулы не могут находиться хорошие люди, и был почти что прав: чего только стоили ему в детстве их с Тай Ли глупые шуточки. «Да! Они хорошо вместе смотрятся! — поддакнула Тай Ли, смотря на упавших в фонтан Зуко и Мэй». Зуко закрыл глаза. В детстве подобные подначки сильно его утомляли и злили. Более глупого и неловкого способа свести двух людей едва ли можно было найти, но с учётом полного сумасшествия Азулы, Зуко, должно быть, ещё повезло. В прочем, он не помнил, чтобы когда-либо жаловался на то, что в итоге его общение с Мэй улучшилось и даже переросло в нечто большее: она была довольно милой и с ней было приятно общаться, и, даже несмотря на непонимание с обеих сторон друг к другу и хроническую упрямость, не позволяющую делать уступки кому-либо из них, Зуко не мог не признать, что Мэй казалась ему очень привлекательной. Чёрные, прямые волосы, отдающие холодом, такие же холодные глаза, более тусклые, чем его янтарь, бледная-бледная, но нежная кожа… «Хотя к такой светлой коже подошёл бы более яркий цвет глаз — например, синий…» — непрошенная мысль прорезалась в голове Зуко, и, вместо абстрактных глаз в подсознании встали большие, часто дружелюбные, почти всегда любящие, иногда строгие, бывало и грустные, очень часто добрые и сострадающие синие глаза, которые раньше отражали голубизну неба, но теперь в них поселилась настоящая глубина горячего, бурлящего жизнью океана. Зуко вздрогнул и повернулся на бок. Вот чёрт. Он не ожидал подобных образов в своей голове, которые могли бы касаться одной конкретной особы, которой не была Мэй. Зуко тяжело сглотнул. Он пытался не думать изо всех сил, но почему одно маленькое, предположительное сравнение разбило всё в прах? Благодаря изнурительной работе мысли о Изу его не тревожили, к тому же будучи поглощённым воспоминаниями о глубоком детстве, Зуко вообще мало на что обращал внимание. И только за относительно спокойным ужином время от времени бегали в голове шустрые мысли, по типу: «Изу бы обязательно попросила бы рецепт этого мяса», или: «Изу и Айро точно бы ещё долго потом сидели и пили бы чай с хозяевами», или: «Интересно, Изу бы была бы довольна моей вежливостью, по отношению к этим людям?» Зуко про себя не давал ответов на эти вопросы, хотя прекрасно знал их, и лишь отгонял от греха подальше. Стыдно признаться, но… Он немного скучал: и по Айро, и по Изу. В конце концов, это нормально, они втроём столько пережили вместе, и не раз выживали совершеннейшим чудом, неудивительно, что между ними зародилась привязанность. «Дружба», — поправил себя Зуко, вспоминая большие глаза Изу и её слова. Внутри он ощутил яркую вспышку раздражения, сожаления и чего-то очень согревающего, похожего на заботливо накинутое на прозябшее тело утеплённое пальто водного племени в промозглую северную ночь, посреди моря на небольшом плоте. Как эта девчонка умудрялась вызывать столько всего? Несносное существо. «Девчонки — дуры!» — вспомнил он свой детский вывод, сделанный в тот день, когда Азула с Тай Ли сбросили его и Мэй в фонтан, вызывая тем самым оглушающую бурю негодования, злости и расстройства. О да, — согласился Зуко с собой-ребёнком. Хоть какие-то вещи в его жизни оставались прежними. Он смог успокоиться только спустя полчаса, и уже начал засыпать. Было глупо думать, что ему это позволят. Не успел Зуко крепко заснуть, как раздался неприятный скрип двери, и ему на лицо упал бледный лунный свет. Затем послышались достаточно шумные, старающиеся маскироваться шаги, и Зуко понадобилось с полсекунды, чтобы понять, что они принадлежат надоеде-мальчишке. Когда он ощутил, что мальчик подошёл ближе, уже совсем рядом к «спящему», Зуко резко шевельнулся, уже думая вскочить на ноги, злобно уставиться на полуночника, напугать его и, в конце концов, выгнать отсюда, чтобы дал поспать. Но в последний момент Зуко передумал: что привело мальчишку сюда глубокой ночью, когда все уже спят? Зуко в ту секунду сориентировался, прежде, чем обдумал свою затею, и притворился спящим, для вида повозившись будто сквозь сон. Приём сработал: мальчик возобновил движения, и уже меньше, чем через минуту, выскользнул из амбара назад на улицу. Свет перестал проникать под веки Зуко, и тот, дождавшись, когда всё точно утихнет, аккуратно приоткрыл первый глаз, потом второй. Повернувшись на копне сена, он понял, за чем именно сюда явился Ли: висевшие недалеко палаши Зуко пропали. Маленький вор! Зуко резко вскочил с кучи сена, намереваясь поймать мальчишку за шкирку. Как ни странно, это желание было скорее полно любопытства и интереса, чем злости и паники, которой, наверное, стоило ожидать. Как ни странно, Зуко его понимал. Когда Зуко был в его возрасте, он тоже стал проявлять любопытство к боевому оружию. Когда дядя Айро прислал ему армейский нож в качестве сувенира со своего похода на Ба Синг Сей, Зуко всё детство играл с ним и тренировался. Фактически, с того момента этот маленький предмет был с ним не разлучен, что доказывало то, что он носит его с собой всегда, и даже сейчас маленький нож хранился у него. Зуко мог сейчас жестоко наказать мальчишку за очередное хулиганство, но тот проникся к ребёнку симпатией. Несмотря на свою доставучесть и бестактность, мальчик был невинно любопытен, открыт миру и жизнерадостен. Это очень располагало Зуко: ему были симпатичны такие живые люди, хотя тот бы едва ли сказал об этом вслух кому-либо. Зуко нашёл Ли в поле подсолнухов. Мальчик пользовался оружием неумело, хотя и с большим энтузиазмом — он размахивал палашами, как младенец факелами, скакал с ними и прыгал, поочередно втыкал в сухое дерево рядом, наверняка затупляя оружие… О Духи… Зуко подавил усталый вздох и подошёл ближе к мальцу, скрестив руки на груди, он немного понаблюдал за ребёнком. И потом громко, но очень спокойно произнёс, чтобы тот услышал даже сквозь лязг лезвий: — Ты неправильно их держишь. Ли резко отпрянул от дерева от испуга и свалился на землю. Пока мальчик отлёживался на земле, Зуко подошёл ближе, и, видимо уловив это, Ли виновато поднялся с земли и, сгорбившись, протянул Зуко его оружие. На голове мальчишки лежал большой цветок подсолнуха, будто его глупая шляпа. Изу бы нашла это за… Зуко взял у Ли палаши, строго произнеся: — Запомни: это парные мечи, — Зуко свёл мячи вместе, касаясь лезвием одного меча лезвия другого, показывая схожесть их формы и некое умиротворяющее и стойкое единство, которое делало эту пару такой прочной, острой и сильной, — Две половинки одного оружия. Зуко отошёл подальше от Ли, который широко раскрыл в удивлении и интересе глаза и неотрывно смотрел на дальнейшие манипуляции Зуко. Тот повторял элементарные приёмы, и руки выполняли всё это почти на автомате, в то время, как слова сами вырывались из его личных знаний в голове.***
«Не думай о них отдельно — это неверно». Изу вгляделась вдаль. Под покровом ночи было сложно разглядеть очертания города, который расположился на равнине, но Изу всё равно поняла, что это он. Если она продолжил путь сейчас, то доберётся как раз к следующему утру. «Они — две части одного целого». Иррационально, внутри Изу всё встрепенулось: она будто чувствовала близость Зуко. Возможно, он уже совсем недалеко! В груди Изу всё холодело и горело одновременно: лишь бы Зуко был в порядке, лишь бы с ним всё было в порядке… Изу ускорила шаг, приближаясь к городу всё быстрее.***
Когда Зуко передал палаши Ли, тот совершил пару неплохих приёмов, которые стали более плавными и слаженными с оружием. Зуко скрестил руки на груди, наблюдая за ним: на секунду он ощутил прилив гордости за своего… «ученика», если можно так назвать. Возможно, эти знания не пригодятся ему в жизни, если повезёт, но по крайней мере Зуко смог удовлетворить любопытство Ли к оружию. Когда Ли неуверенно обернулся, посмотрев на Зуко с немым вопросом «я правильно делаю?», Зуко открыто улыбнулся ему и одобрительно кивнул. Лицо Ли тут же осветилось кривозубой улыбкой, и Зуко невольно вспомнил двух дорогих ему людей, которые имели такие же широкие, счастливые и солнечные улыбки на лицах. Глубоко в груди его накрыла тоска. Он действительно скучал. Когда Ли и Зуко возвращались на ферму, Ли вдруг сказал: — Тебе бы понравился мой брат Сенцу. Он всё время показывал мне такие штуки!***
На следующее утро Зуко уже готовился отправиться дальше. Пожалуй, эта ночёвка всё же была довольно неплохой идеей, и Зуко вдвойне удостоверился в этом, когда Села протянула ему небольшую плетенную коробочку со словами: — Вот, этого хватит на какое-то время. Зуко уже был готов принять еду и, поблагодарив, умчаться прочь, как услышал нечто похожее на топот птицлошадей. Зуко повернулся на звук и, действительно, увидел приближающуюся кавалерию уже из знакомых людей. — Как думаете, что им надо? — спросил Ганцу, тоже заметивший солдат. — Неприятностей, — враждебно отозвался Зуко. Никто не ответил, но Ли и Села посмотрели на него с любопытством. Этот визит точно ничем хорошим не закончится. При приближении солдат свиньи тревожно заверещали, потревоженные нежеланными, шумными чужаками. Зуко за всё это время не сдвинулся с места. — Что тебе надо, Гоу? — с порога спросил незваных гостей Ганцу, ясно демонстрируя, что он им не рад. — Кто-то должен тебе сказать, — также без вступлений и какого-либо намёка на воспитание ответил мужчина, которого Зуко и встретил в городе, именно он «советовал» уходить, недвусмысленно намекая на наказание, — батальон твоего сына попал в плен. В голосе мужчины не были ни капли сочувствия, Зуко мог бы поклясться, что в нём даже есть отменная доля торжества. — Вы слышали, что люди Огня сделали с предыдущей партией пленных Магов Земли? — то, с каким удовольствием прозвучали эти слова, заставили Зуко внутренне передёрнуться от отвращения. И это так он рассуждает о своих соотечественниках? О солдатах, с которыми он должен сражаться плечом к плечу на войне и доверить им свою жизнь? Хотя, о чём Зуко размышляет, это ведь не солдаты — а разбойники. Они потешаются над семьёй, которая потеряла на войне своего сына. Невольно в памяти возникло воспоминание, которое Зуко старался не тревожить никогда, особенно вслух. — Одели их в форму Магов Огня и безоружными поставили на линию фронта, насколько я знаю, — незамедлительно ответил второй с препротивной ухмылкой. Он сплюнул, и злорадно собрался продолжить, — И смотрели, что будет… — Думай, что говоришь! Ганцу, который был всё это время молчалив, потрясённый известием о сыне, вдруг взорвался, указав пальцем на бандитов. Гоу — так звали этого идиота, который угрожал Зуко? Или его имя Гоблин? Если да, то оно ему идёт — двинулся вперёд на своей лошади, с очень угрожающим выражением на лице, и Зуко среагировал мгновенно, встав между ним и семьёй фермеров, холодно впив непроницаемые глаза в Гоблина. Тот наконец заметил и, без сомнений, узнал его. Его глаза сверкали агрессией и злостью, с примесью отвращения. — Тебе не противно ютиться в лачуге этих свиней? — с презрением сказал он, имея ввиду явно не скот, который держат фермеры. Зуко не ответил, но им ответ и не требовался: они развернули птицлошадей и отправили прочь, возмутив вокруг себя клубы пыли. Они застелили Зуко обзор, но тот был мыслями уже далеко от этих придурков, и от этого места. Зуко прекратил гоняться от Азулы, как только увидел, что мама плакала. Зуко испугался, не понимая, что могло такого случиться, чтобы его мама расстроилась, и тут же подбежал к ней. Она поднялась на ноги и сообщила: — Айро потерял сына… — горько сказала Урса, стараясь сохранить стойкость и спокойствие своему голосу, — Твой кузен Лу Тен погиб в страшном бою… Урса склонила голову, крепко зажмурив полные слёз глаза, а до Зуко только сейчас дошёл смысл её слов. Его брат погиб. А ведь, когда Зуко был маленьким, они с кузеном вместе играли, и Лу Тен всегда, когда бывал дома, рассказывал смешные или захватывающие военные истории из его службы, а ещё они с мамой и дядей часто гуляли по замку, играя в разведчиков, и… И… И им тогда было весело, и Лу Тен очень хороший, и… И теперь Лу Тена нет. И этого всего тоже больше нет. — Что будет с моим братом? — прозвучал голос Ли, и это сбросило с Зуко туман воспоминаний. Он склонил голову, не собираясь отвечать на вопрос мальчика, но лично сам подозревал, что будет с братом Ли. Насколько бы отвратительными ни были эти разбойники во главе с Гоблином, а они были правы. Зуко знал, что Люди Огня довольно жестоко обращаются со своими пленными — надо сказать справедливо, что Маги Земли тоже не отличаются милосердием по отношению к пленённым Магам Огня — и с большой вероятностью Сенцу погибнет раньше, чем ему представится возможность сбежать. Кажется, несчастные родители этого ребёнка тоже так думали, потому что Зуко в следующую секунду услышал: — Я ухожу на войну. Я найду Сенцу и привезу его домой, — за этими словами послышался горький плач Селы, который удалялся вместе со звуком их шагов. Зуко совсем не хотел быть свидетелем чужого несчастья. Совсем не хотел. Но он понимал, что не в силах здесь помочь им даже малым. Эти люди отнеслись к нему — к главному после отца врагу их народа, в том числе и их сына, — с непозволительной добротой, они его приняли, согрели и накормили, проявляя понимание и внимание. И Зуко только сейчас понял, что, даже несмотря на свой труд и работу на их ферме, он никогда не сможет отплатить им за то, что они для него сделали. Потому что он и его семья подняли войну, которая забирает чужие жизни, жизни детей, которых ждут дома, и по-другому нельзя. Зуко всегда считал эту войну правильным способом добиться величия и распространить своё процветание на чужие земли, которые явно в этом нуждались, но сейчас он действительно задумался о том, что, возможно, он не был прав полностью всё это время. Изу говорила… — Зуко запнулся в своих мыслях, — Изу говорила, что война — это на самом деле ужасно, потому что она без размышлений приносит людям страдания и боль, и после инцидента на Северном Полюсе, когда она задевала эту тему, Зуко ощущал, что смысл её слов обрёл ещё больший вес. Возможно, это было связано с тем, что она впервые увидела подтверждение своих слов лично, увидела, как страдают люди обеих сторон войны, среди которых есть ещё совсем дети. Хотя она сама была ребёнком, и она пострадала не меньше. И Зуко тоже был ребёнком. И Зуко тоже страдал. — Когда отец уйдёт… — тихо спросил Ли, и Зуко не надо было смотреть на него, чтобы понять, насколько сейчас печальное у мальчика выражение лица, — Ты останешься? И Ли тоже ребёнок, — добавил Зуко про себя, — И хоть он не участвует в этой войне лично, он тоже страдает из-за неё. И Зуко не знал, чем может помочь или утешить мальчика, который любил своего брата, свою ферму и интересное оружие… Оружие. — Нет, — твёрдо ответил Зуко, понимая, что он не может остаться, и тому есть очень и очень много причин. Но он знал, что может сделать вместо этого, — Мне надо ехать. Зуко вынул из-за пояса нож и протянул его мальчику. — Вот, это подарок тебе, — когда мальчик, улыбнувшись, принял нож, Зуко добавил: — Прочти надпись. Это немного, но Зуко подарок дяди Айро придавал сил в самые отчаянные моменты его жизни: когда отец изгнал его, когда он не мог найти Аватара, когда он забывал себя, когда был готов всё бросить и сдаться. Он подумал, что, возможно, Ли кинжал тоже может помочь в будущем. Когда им с матерью будет совсем тяжело, он не даст ему опустить руки и погибнуть в этих ужасных условиях. На нём были написаны самые важные слова, которые Зуко взял себе в качестве жизненного нерушимого правила… — «Сделано в Царстве Земли». — Другую, — подсказал Зуко. Мальчик скользнул взглядом по ножу и прочёл правильную фразу: — «Не сдавайся без боя». С ними Зуко и уехал.***
— Она настоящее чудо, — с ощутимой гордостью в голосе произнёс отец, смотря на Азулу, — Также, как её дед, в честь которого она названа. Зуко внутренне поник. Его сестра действительно талантливый маг, она хорошо знает историю Народа Огня, она при желании способна обогнать Зуко во всём. И при всём этом она не перестаёт быть испорченной, эгоистичной и жестокой девчонкой, которую Зуко отказывался понимать. — Ты так не сможешь, — прошептала она еле слышно, заняв своё место рядом с Зуко, но глядя в упор на Хозяина Огня Азулона. Зуко ощутил вспышку злости на сестру и желания доказать, что и он способен намного. Он ничуть ни хуже Азулы! Он тоже сильный маг Огня, он много учится, и может показать себя! Зуко вскочил на ноги, выйдя вперёд. — Я тоже хочу показать, чему я научился, — произнёс он и сразу же приступил к демонстрации перед дедушкой. На самом деле он понимал, что не сможет продемонстрировать тот же приём, который показала сейчас Азула — он казался слишком сложным. Но Зуко попытается, он не может уронить себя в глазах Лорда Огня, в глазах отца… и мамы. Они все будут им горды, Зуко не собирается вот так просто сдаться. Проделав несколько манипуляций с руками и дыханием, которым Зуко учил королевский тренер, Зуко создал вспышку огня — довольно слабую по сравнению с Азулой, но это только начало. Зуко разогнался, подскочил и выбросил вперёд ногу, выпуская из неё огненный шар — этот приём казался наиболее простым из всех проделанных Азулой, но это только казалось. Вспышка вышла более, чем тухлой, и Принц упал на пол, больно ударившись пятой точкой. Им стала медленно овладевать паника — у него не получается, но знал, что получится, если он попробует ещё раз. Он всё равно должен сделать это, он не собирался отступать, Принцы не сдаются без боя. Он сделал пару вдохов, с решительной силой повторил свою попытку, но снова провалился. И все здесь это видели. Ребёнок мог почувствовать на себе злой взгляд отца в этот момент, и весь прежний пыл, что был в нём до этого, угас. Он не справился. Было обидно до слёз: он правда очень старался, но ничего не выходило! Он ведь много тренировался с учителями, он работает намного больше, чем его сестра, и тем ни менее Азула выглядела так, будто такие приёмы она может выполнить и с закрытыми глазами, а от несправедливости всего этого Зуко действительно готов заплакать прямо тут. Услышав шаги за его спиной, Зуко тихо всхлипнул: — Я не смог… Зуко понял, что это была мама, и, даже не поднявшись, был готов к разочарованному и грустному взгляду, к словам неодобрения и унижения, но мама лишь ласково произнесла, нежно взяв Зуко за плечи: — Нет, ты меня порадовал, — Зуко сел на пол рядом с мамой, и она продолжила, заботливо взяв лицо сына в свои руки, — Ты борешься, несмотря на трудности. Взглянув в глаза матери, Зуко охватило такое облегчение, что он и вправду заплакал: глаза неприятно обожгло, а по щеке прокатилась горячая слеза. Мама смотрела на него с гордостью, любовью и небольшой грустью, но в её взгляде не было презрения, недовольства и разочарования. Зуко захотел крепко обнять маму и прижаться к ней, как тогда, когда он был маленьким, но этот порыв прервали: — Принц Озай! Зачем тратишь моё время на хвастовство? Говори, что тебе надо, всем остальным — уйти! Мама помогла Зуко подняться, и она оба поклонились Азулону, после чего направились к выходу из Тронного Зала, но Азула перехватила Зуко за руку и повела за полотно…***
— Кай? — Изу заглянула в иглу, но там никого не было. Наверное, брат сейчас на рыбалке. Изу зашла внутрь зайдя за медвежьесобачью шкуру, чтобы снять промокшее от снега пальто и закутаться в одеяло, пока оно будет сохнуть. Но как только она это сделала и собралась выйти, в хижину вошёл незнакомый Изу мужчина, громко с кем-то беседующий. Изу испугалась и тихо зашла глубже за ширму, спрятавшись от незнакомого голоса. — Ну, Кай, думаю, что это всё! У меня есть ещё пару ящиков, так что если тебе понадобится хорошая наживка, то я к твоим услугам! — Спасибо, Нот, — услышав голос Кая, Изу немного успокоилась и незаметно выглянула из-за ширмы, одним глазом наблюдая, как брат, бесконечно уставший, грузно воссел на один из двух ящиков, которые они занесли, — Хочешь, выпьем крепкого чаю? На улице сегодня очень холодно, а тебе ещё до соседней деревни топать. — Спасибо, — с широкой, дружелюбной улыбкой ответил мужчина по имени Нот. Он снял с головы капюшон, и Изу смогла рассмотреть его лицо полностью: голубые глаза были по-доброму прищурены, в их уголках собрались мелкие морщинки; волосы мужчины были собраны в «волчий хвост», поэтому о их длине говорить было трудно. Первое впечатление он производил не злое и не страшное, но Изу знала, что это будет ровно до того, пока он её не увидит, поэтому не рискнула покидать невольное убежище. — Но я не хочу наткнуться на твою сестру. Слухи о ней ходят тут не очень хорошие, — лицо Кая помрачнело, и Нот сконфужено поспешил исправиться, — Я имею ввиду, говорят, что она людей боится! Наверное, она будет мне не очень рада… — Мне всё равно, — совершенно равнодушно отозвался Кай, ставя чайник на огонь, — Она ушла куда-то этим утром, так что можешь не беспокоится. — Ушла? — удивлённо спросил Нот, присаживаясь рядом с Каем на другой ящик, — Совсем одна и в такой холод? Знаешь, Кай, я бы всё же приглядывал за своей сестрой: маленькому ребёнку, который боится людей, опасно находиться одному на улице без поддержки… — Мне всё равно, — настойчиво повторил Кай, и равнодушие в его голосе разбавилось раздражением, которое напугало Изу. Она чем-то разозлила старшего брата? — Если честно, если она где-то замёрзнет или потеряется, то мне станет даже легче. Изу действительно примёрзла к полу, словно фигура из снега, которая не может пошевелиться. — О чём ты, Кай? — ещё более удивлённо спросил Нот, глядя на Кая во все свои большие глаза. — Она чудовище, Нот, — холодно ответил ему Кай, и Изу смогла прочесть на его лице выражение, которое обычно выражало недовольство в её сторону, — Из-за неё я потерял свою семью, и я никогда не смогу простить ей этого. Даже если с ней что-то случится, мне будет всё равно. Кай вдруг устало выдохнул, весь сгорбился, и, кажется, постарел на десять лет. Он протёр лицо руками и глухо сказал: — Давай закроем тему. Нот ничего на это не ответил, и повисла тишина, которую через минуту разрушил пронзительный свист чайника. Этот свист совпал с глухим всхлипом Изу в меховое одеяло, и девочка, сжавшись, села у стены, уткнувшись некрасиво покрасневшим и искажённым от слёз лицом в ладони. Изу ощущала очень сильную грусть и обиду, но всё это было ничем по сравнению с поглощающим одиночеством, которое навалилось на неё. Хоть девочка тогда и не знала этого слова, но уже в этом возрасте она понимала его значение. Маленькая Изу никому не была нужна — она очень-очень плохая, её все боятся, и никто-никто её не любит. Даже Кай был бы рад избавиться от Изу, потому что Изу приносит лишь неприятности своему брату. Но ведь она так старалась… — через задушенные, неслышные всхлипы думала она, — так старалась, чтобы ему понравиться. Она очень много работала каждый день, пыталась помогать Каю во всём, училась, и никогда-никогда не хотела его злить, но Каю всегда было всё равно. Она никогда не хотела сдаваться, но Изу не смогла справиться, она не понимала, что именно делает не так. Может, Изу кого-то очень-очень сильно обидела? Может, Изу мало делает? Может, она мало старается? Или она просто страшная и плохая, поэтому никто не хочет играть с ней? Изу очень-очень страшная и плохая, поэтому её никогда никто не любит. Когда девочка ощутила приступ удушья, она испугалась и резко прекратила плакать, замерев на месте. Весь остаток дня Изу, забравшись в махровый комок одеяла, провела за ширмой, не решаясь выйти даже после того, как дядя Нот ушёл. Кай лёг спать, даже не заметив долгого отсутствия Изу, и девочка уснула на своём месте, невольно подумав перед сном: «Брат хочет меня потерять?»***
— Отец хочет тебя убить? Зуко поднял голову и увидел в проёме Азулу, которая расслаблено привалилась к косяку двери, скрестив руки на груди. На её лице не было ни капли эмоций, будто ей было всё равно, и это после того, что они увидели и услышали в Тронном Зале? Зуко всё это время был в смятении, лежа в своей кровати под тёплым алым одеялом, и не понимал действий отца. Ему было очень жалко дядю Айро, который потерял на войне Лу Тена, и он не понимал, почему отец так поступает. Это из-за того, что у дяди нет наследников, которым в будущем можно передать трон? Но это всё равно так… Жестоко. И Зуко совершенно не понимал, правильно ли отец поступил или нет, хотя он и понимал, почему дедушка Азулон разозлился на него. Это всё вводило его в ступор, и он пролежал тут всё это время, думая над всем, что навалилось на их семью, пока не пришла Азула. — Правда, да? — злорадно подначивала она, повернувшись к Зуко и стрельнув своими жестокими глазами в него. Зуко снова ощутил злость и резко подскочил на кровати, злобно и совсем невесело сказав: — Ха-ха, Азула! Очень смешно! Ему правда было не смешно. Внутри на самом деле стало даже страшно. О чём Азула вообще говорит, какое убийство? Отец так с ним не поступит, она всё врёт! Она слишком спокойная! Если бы это была правда, она бы не была такой спокойной! Правда? — Ладно, можешь не верить, — равнодушно протянула она, оторвавшись от стены и порхающей, беззаботной походкой подходя к кровати Зуко, — Только я всё слышала! Дед сказал, что наказание должно быть равным преступлению. Она обхватила рукой колонну, совершенно невинно смотря в глаза Зуко. Если не слышать её слов, казалось, что она говорит о том, как они с подружкой играли в огненные прятки, а не о тайном заговоре отца и Азулона против ребёнка. И это в глазах Зуко только подтверждало её ложь. Потому что не может такого быть! Азула слишком равнодушно относится к судьбе своего брата! Зуко верил, что она врёт, правда верил в это, но сам ощущал, как страх подступает к горлу. Папа так никогда не поступит! Его отец не такой! Она всё врёт! — «Ты должен познать боль утраты сына-первенца, пожертвовав своим сыном!», — она перешла к другой колонне кровати, покрутилась на руке и, развернувшись, снова посмотрела Зуко прямо в глаза, будто стараясь надавить. На этот раз она не улыбалась и не ухмылялась, наклонившись к Зуко ближе и упираясь рукой в кровать. Её выражение лица Зуко напугало ещё больше, её глаза были совершенно непроницаемы, но он упрямо отвёл взгляд и крикнул: — Врёшь! — Я сказала для твоего же блага. Знаю, ты найдёшь хорошую семью — в Царстве Земли тебя усыновят! Зуко не смотрел на неё, но в точности видел её злое, ухмыляющееся лицо, видел усмешку и неприязненный взгляд, и ему стало тошно. — Хватит! Ты врёшь! Отец со мной так не поступит! Зуко крепко зажмурился и скрутил в пальцах край одеяла. Азула врёт, она всегда врёт! Азула всегда врёт, Азула всегда врё… — Как не поступит с тобой отец? — голос мамы словно солнце развеяло тьму вокруг Зуко, и тот резко открыл глаза, наткнувшись прямо на её взволнованное и строгое лицо, — Что здесь происходит? — Я не знаю, — тут же отозвалась Азула, резко растеряв все свои злобные ноты в голосе, и наконец невинность в её тоне стала соответствовать выражению лица. Мама быстрым шагом подошла к кровати Зуко и, не смотря на сына, требовательно посмотрела на Азулу, потом она взяла её за руку и повела за собой из спальни Зуко со словами: — Пора поговорить. После прихода мамы Зуко стало немного легче, но ему всё ещё было страшно. Папа же не поступит так с ним? Он не убьёт его, нет. Но ведь он был недоволен Зуко сегодня на аудиенции перед Лордом Огня Азулоном, что если… Нет! Нет! Зуко крепко зажмурился. Азула солгала, она всегда врёт! — Азула всегда врёт, Азула всегда врёт… — … Азула всегда врёт. Воспоминания Зуко были прерваны далёким криком птицелошади и топотом его лап. На секунду Зуко подумал, что это его животное решило удрать, пока Зуко лежал на земле и пытался привести сметённые прошлым и последними событиями чувства в порядок, и резко сел. Но это было не то, что он подумал. На повозке восседала Села, которая, не успев затормозить, воскликнула: — Вы должны нам помочь! — она резко затормозила и спрыгнула с повозки, — Ли в беде! Как только ушёл Ганцу, пришли разбойники из города! Они приказали отдать им еду, и Ли вытащил нож — я даже не знаю, где он его взял! Зуко не смотрел на неё, ощутив смутное чувство вины. Видимо, зря он решил доверить глупому мальцу настоящее оружие, не научив его им обращаться. С другой стороны, их пришли обворовывать, и Зуко понял, что на месте Ли поступил бы также. — Потом его увели! А мне сказали, если Ли способен драться!.. — тем временем продолжала Села, и в её голосе задрожали слёзы и отчаяние, он слышался приглушённым, так как она закрыла лицо руками, — … значит пора служить в армии! Я понимаю, мы Вас почти не знаем, но!.. Она вновь заплакала, и Зуко не выдержал. Как знал, что ничем хорошим это всё не кончится! Но теперь, когда эти люди столько сделали для него, хотя и не были обязаны, в том числе и разбудили в Зуко совесть и вину за всё, что он делал и не делал, он не мог взять и трусливо уйти, оставить глупца-хулигана-мальчишку-Ли совсем одного, а его маму заставить страдать от потери обоих сыновей. Зуко поднялся на ноги, взглянув на Селу. — Я верну Вам сына. В нём сейчас бурлило много чувств, но чётче всего из этого выделялась злость. Из-за этих идиотов Зуко оказался в такой ситуации, из-за них он был обречён голодать ещё несколько недель, из-за них он был вынужден принять предложение ребёнка переночевать у них на ферме, из-за них он был вынужден наблюдать страдания семьи, которые отнеслись к нему с пониманием, и самому страдать из-за этого, и, в конце концов, уже за одно их поведение, недостойное солдат, неуважительное отношение к настоящим воинам, Зуко их просто ненавидел всеми струнами своей натянутой души.***
День клонился к вечеру, жара заметно спала, и Зуко был уже снова в городе, когда небо окрасилось в яростно-оранжевый. Он увидел Ли уже издалека: он был привязан за деревянную балку высокой водонапорной башни, как какой-то зверь. Это только подстегнуло решение Зуко, и он, не дойдя полпути до поднявшихся с мест бандитов, спрыгнул с птицелошади, сняв шляпу, и морально приготовившись к драке. Он знал, что по-хорошему уже ничего здесь не будет. — Отпустите мальчика, — угрожающе произнёс Зуко, на что Гоблин… Гоу? Не важно. Гоблин только рассмеялся. — Что ты о себе возомнил! Как ты смеешь учить нас! — Кто я — не имеет значения, — холодно ответил Зуко, — Зато я знаю, кто вы. Вы не солдаты. Вы разбойники. Бездельники, злоупотребляющие властью. Издеваетесь над женщинами и детьми. Ли не должен служить в вашей армии: вы жалкие трусы и мучаете семью, которая уже потеряла на войне одного сына! — беспощадно, с нарастающей в голосе злостью продолжил Зуко. Он уже сам пытался спровоцировать этих глупцов на драку, чтобы отвлечь их внимание от мальчика, хотя внутренне понимал, что количество не в его пользу — зато в его пользу качество. Повисло молчание, пока Гоблин не сказал противным, скрипучим голосом: — Что, так и будете стоять и слушать, как этот чужак оскорбляет вас? Зуко не ошибся в своём утверждении по поводу трусости: сам Гоблин нападать не спешил. Один из них взялся за копьё и угрожающе ринулся с ним на Зуко. Это было жалким ходом, потому что Зуко оттолкнул его рукоятью одного палаша, ударив им под дых. Разбойник болезненно вскрикнул и отлетел от Зуко, сталь лезвия на секунду блеснула в глазах юноши, но он был почти уверен, что это свекнула клокочущая в нём ярость, которую было всё сложнее сдерживать с каждой минутой. Он был уверен, что такими темпами недалеко до магии, но он надеялся не применять её до конца. Пока один из них напугано удирал, другой, кажется, растерявшись, встряхнул головой и кривой походкой пошёл на Зуко. Тот был до того нелеп и неуклюж, что Зуко даже не стал вытаскивать оружие, он выбил из его рук копьё, схватил за голову и повалил на землю. На лице мужчины (его с трудом можно было назвать мужчиной, если честно) отразился животный ужас, и Зуко ощутил отвращение и удвоенную ярость. Зуко отпустил его, и бандитообразная обезьяна пустилась вскачь от него. Из пешек Гоблина остался последний — он был более крепкий, более яростный, и, кажется, более уверенный в своих действиях, но такой же беспросветно тупой и неумелый, как остальные. Парой точных ударов предплечьями рук Зуко сломал его копье в движении, и не успел даже ударить нападавшего, как тот, переведя напуганный взгляд с копья на Зуко, кинул бесполезную палку и бросился наутёк. Ну что за бесполезный набор тряпочных мешочков сомнительного содержимого? И они так долго выдавали себя за солдатов? Зуко даже не покорял Огонь, а они уже напуганы так, что даже родная матушка не сможет их успокоить. Подумать только, Зуко ещё смел волноваться о том, что его могут задавить количеством. Он их переоценил. Зуко даже не сразу заметил, что вокруг этой глупой перепалки собрались зеваки, видимо, радостные от мысли, что эту городскую язву наконец-то кто-то прикончит. Но Зуко быстро переключился назад на противников, когда Гоблин достал свои устрашающие с первой встречи молоты из-за пояса. Он встал в боевую стойку, и по ней Зуко понял, что, в отличии от тех личинок бабочкопчёл, он умеет обращаться с оружием, и явно делает это уверенно и с отдачей. Зуко достал наконец-то палаши, приготовившись драться серьёзно. Он лишь надеялся, что он не Маг Земли, иначе дело начинало принимать более опасный поворот. Надеялся он зря. Гоблин со всей внутренней дурью ударил одним из молотов по земле, подняв в воздух камень, и другим откинул в сторону Зуко с воинственным кличем. Зуко смог его отбить — это не так сложно, если оружие позволяет, но он тут же понял, что дело плохо. Очень-очень плохо. Он никогда не дрался с другим Магом без своего главного оружия, и, в отличии, например, от Изу, которая делала на это упор в своём обучении искусству владения палашами, без понятия, как можно успешно сражаться с другим Магом на одних мечах и выйти победителем, если хотя бы не совсем целым. Как ни крути, а Магия имела явное преимущество перед обычным оружием. Но Зуко не сдастся. В этот раз Гоблин бросил в Зуко ряд внушительных валунов, и Зуко не успел отбиться от последнего: он больно прилетел ему в живот. Зуко не издал ни звука, но ощутил, как внутри всё сдавило от боли, хотя уже через секунду он выпрямился, вскинул меч и бросился вперёд, в попытке сократить дистанцию. — Левой его, левой! — вскричал где-то из толпы скрипучий старческий голос, но Зуко сосредоточился на противнике перед ним: Гоблин пулял в него куски земли и камни с такой увлечённостью, будто перед ним был лоселев, и Зуко отбивался от них, боясь, как бы оружие не сломалось от напора. В своём беспокойстве и нервозности он не успел развернуться, и один из камней задел его, откинув дальше и опрокинув на землю, вынудив совершить кувырок через голову. От боли и кружения Зуко потерял координацию, и опасно зашатался: он отходил назад, желая остаться ногами на земле, но понимал, что также демонстрирует свои увечья врагу. Чёрт-чёрт-чёрт бы побрал эту грязную крысу, это животное и всех, кто с ним связан! — Берегись! — Сзади! От двух разных голосов, в одном из которых Зуко узнал крик Ли, на секунду всё остановилось, он резко развернулся и увидел, как Гоу, уже не стесняясь, бросает в него куски камней, размером чуть ли ни в его рост. Зуко отражал их палашами, отходя назад от их тяжести и скорости, ломал их и раскалывал в пыль, мысленно молясь на свои мечи и свою сосредоточенность — кажется, предыдущие противники против воли расслабили его на долю секунды. Всё стало идти лучше, он привыкал к стилю боя, хотя и до сих пор был до предела напряжённым всей неудобностью этой ситуации (мягко говоря!) и предельно нервным от мысли, что его вот-вот могут положить на лопатки. Гоу вдруг издал злобный крик, видимо, тоже начиная нервничать, и направил по земле мощную дрожащую волну, Зуко понадобилась секунда, чтобы осознать, что в его грудь что-то сильно ударило, и это прошлось острой, отдающейся по всему телу болью: его откинуло назад, и Зуко упал спиной на землю, приложившись затылком. Зуко скривился и всё перед глазами взорвалось яркими пятнами огня, прежде чем всё поглотила темнота. — Мама? Темнота, только под веками, скрывавших глаза, было так темно. — Зуко, любовь моя, послушай меня, — слышал Зуко, но его глаза ещё были закрыты, — всё, что я делаю, я делала, чтобы защитить тебя. Крепкие объятия знакомых рук, родной голос, тёплые и до глубины грустные золотые глаза, похожие на глаза Зуко. Зуко так хотелось спать, он так устал, что он не обратил на это внимание, и расслабился в объятиях мамы, положив голову ей на плечо и засыпая снова. — Помни об этом, Зуко, — он открыл глаза, когда мама разорвала объятия и крепко взяла его за плечи, — Как бы ни складывалась жизнь дальше, никогда не забывай — кто ты! Лицо мамы такое серьёзное и грустное, почему оно такое серьёзное и грустное? Зуко не знал, так хотелось спать… Он снова провалился в сон, тяжёлые веки прикрывали его глаза, но, открывая их снова и снова, он пытался разгадать загадку слов, действий и глаз мамы, которая отпустила его и удалялась всё дальше… И дальше… И дальше… Пока Зуко снова не закрыл глаза и не упал. Эта была последняя ночь, когда он спал по-детски крепко и ничто не могло разбудить его. С того дня Зуко спал до того чутко, что иногда не высыпался, слыша каждый шорох и чужой вздох за своей комнатой, за пределами своей каюты на корабле, под открытым небом в странствии по землям Царства Земли. С того дня Зуко боялся закрыть глаза и упустить из виду то, что творилось вокруг него, пока он спит. И каждый раз, наливающиеся раскалённым железом веки, вносили панику, он боялся больше не проснуться и не разгадать лица мамы, не увидеть её удаляющуюся спину. Он был таким, он был чутко спящим в своих покоях Принцем Народа Огня, сыном Лорда Огня Озая и Урсы, наследником престола и Магом Огня. Только эта мысль пронеслась у него в голове, Зуко смог открыть глаза, крепко схватил палаши, и его ослепил свет, похожий на яркое пламя из злости, боли, ненависти, и только через несколько секунд, уже поднявшись на ноги, он смог понять, что это был свет не заходящего солнца, а свет огня, который вырывался из его рук, объял палаши и откинул Гоу от Зуко. Сейчас Зуко стоял, дышал гневом и раскалённым вокруг него воздухом, объятый горящим огнём, верно, как какой-то палач и вершитель, пришедший за преступниками. Злость и всё ещё ноющая от падений, ударов и унижения боль билась в нём, требуя свободы, крови, расправы, сейчас же! Нечто звериное и дикое проснулось в Зуко, то, что он так долго и так упорно подавлял, часть его природы, которой Зуко дал ему полную свободу делать, что только захочется — даже если единственное её желание сейчас, это кого-то убить. Зуко сквозь огонь видел, как Гоу поднялся и, видимо, проигнорировав тот факт, что «незнакомец» оказался самым настоящим Магом Огня, встал в стойку. Зуко бы отдал ему должное за смелость — или за глупость, что уместнее — но бой уже окончен! Покоряя огонь палашами, Зуко выбежал из устроенного им же пожара и ринулся на Гоу, бросив пару ярких, мощных и разносящих свой жар не хуже солнца вспышек огня, снеся каменную защиту Мага и отбросив того к стене здания, подняв облако пыли. Палаши дымились и были такими горячими, что Зуко бы обжёгся, если бы сам не был сейчас так предельно накалённым. Он приблизился к поверженному сопернику: он был засыпан камнями разрушенной стены здания, и смотрел на Зуко волком, злобно спросив: — Кто… Кто ты? — его голос осел от боли и злости, и был еле слышен, но Зуко смог всё разобрать и ответил с таким величием, с каким давно не произносил именно эти слова: — Меня зовут Зуко, — он взмахнул палашами, обведя одно лезвие вокруг своей головы и вытянув по длине своей левой руки, положив остриё оружия себе на плечо. Оно мгновенно остыло, — Я сын Урсы и Хозяина Огня Озая, — Он сложил оружие и выпрямил спину, — Принц Людей Огня и Наследник Престола! Зуко громко объявил о себе и обернулся, заметил запредельно напуганных, державшихся на расстоянии перешёптывающихся зевак. Он специально не смотрел в сторону Ли. — Врёшь! — вдруг послышался уже знакомый, ни капли не напуганный старческий голос, и Зуко увидел того старого мужчину, который всё это время болел за него во время драки, — Я о тебе слышал! Ты не Принц, а изгой! Твой отец обжёг тебя и прогнал! Зуко отвернулся от него, игнорируя слова старика. Он не собирался больше ни перед кем отчитываться, что-то объяснять, ему было в кои-то веки почти плевать на то, что о нём и кто о нём подумает сейчас. Как забавно, но именно этот бой, и именно эта ситуация спасения маленького мальчика так чётко напомнила Зуко, кто он и кем он был всё это время. Как он мог забыть? Отправился в одинокое странствие, чтобы найти себя и свой путь, но всё время ответ был рядом. Он Зуко. И в этом было всё: его титул, его душа, его тело, его магия, его сила, его слабости, его выбор, его поступки, его чувства, его будущее, его настоящее и его прошлое. Всё оказалось так просто и так правильно, несмотря на то, что Зуко не мог до конца понять всё это до данного момента. Раньше он думал, что после официального изгнания отцом, он потерял себя, он больше не Принц, и… не ясно, кто он. Кто, если не Принц? Отщепенец и безродный бегляк, вынужденный прятаться в чужой стране от родной сестры. Может быть, так и было, но сейчас, вновь вспомнив глаза и лицо мамы так чётко, будто она только что стояла рядом с ним и обнимала его, Зуко вспомнил, и кто он. У него её глаза. Неважно, где он и в каком статусе. Он всегда Принц, он всегда сын своей матери — Урсы, и сын своего отца Озая, пусть его отец хоть тысячу раз стирает имя своего первенца из истории Страны, от этого Зуко не перестанет быть его сыном. Он всегда племянник Айро и Друг Изу, он всегда Маг Огня и человек, которым он хочет являться, и он будет являться только тем, кем он сам пожелает. Зуко решил продолжить оставаться собой (необычайно сильное чувство обретения самого себя после долгих, смутных дней потерянности и одиночества) и сделать единственное то, что сейчас по-настоящему имело значение. Он подошёл к поверженному Гоу, который от этого действия сжался под камнями и закрыл голову руками, как беззащитный и напуганный ребёнок. Зуко, проигнорировав это, достал из-за его пояса знакомый кожаный чехол для ножа, с которым Зуко когда-то был неразлучен. Найдя глазами Ли, которого уже освободила его мама, он приблизился к ним. Села мгновенно заметила его и загородила своего сына от Зуко. — Не приближайтесь! — холодно потребовала она, но Зуко не разозлился. Мама говорила, что все матери такие: если обидеть их ребёнка, они… больно кусаются. Хоть Зуко не обидел Ли и ни минуты не думал об этом, он понимал, что она просто напугана. Возможно, Зуко бы и сам себя испугался, если бы видел со стороны. Но Ли выглядывал у неё из-за плеча со смесью любопытства и страха. Зуко не отступил, он остался на месте, как и требовали, но присел на одно колено, чтобы быть на ровне с мальчиком. Он не хотел ему зла, он просто хотел вернуть то, что принадлежит ему. — Кинжал твой, — сказал Зуко, протянув ему нож, — Возьми его. Мальчик переменился в лице, его глаза излучали злость и ненависть, направленную на Зуко, и все его детские черты вдруг исказились в подобии непозволительной взрослости. — Нет. Ненавижу тебя! — проговорил он, развернулся и ушёл. Зуко же так и остался на месте, безвольно опустив руку к земле и наблюдая, как безгранично весёлый и любопытный мальчик Ли уходит, и, словно боясь отпустить хоть на секунду, совсем рядом с ним идёт его мама. Мама. — Мама? — Зуко рывком вынырнул из сна и вспомнил всё, что происходило этим ранним утром, когда веки наливались тяжёлой усталостью. Даже мама сначала показалась ему частью этого сна, и почти пришёл к этому выводу, когда не обнаружил её рядом, но страх, проснувшийся чуть позднее, всколыхнул память сильнее, будя и её тоже, и Зуко вспомнил, что это был не сон. — Мама? Мама! — Зуко выскочил из постели и бежал по замку, так, будто за ним гнались, он оббежал, кажется, весь дворец, прежде чем беспомощно остановиться коридоре. Где же мама?! Где мама? Почему она ушла? Может, это всё же сон? Азула стояла около колонны и была совершенно спокойна. — Где мама? — спросил её Зуко, сам удивившись своему дрожащему голосу. — Никто не знает, — спокойно ответила она, скорее даже задумчиво, когда у Зуко внутри всё сжалось от холода и ужаса, — А вчера ночью умер дедушка. Зуко резко ощутил злость, которая перекрыла все остальные эмоции. Мама исчезла, а Азула ведёт себя так, будто ничего не случилось! И дедушка? Он ещё вчера прекрасно себя чувствовал, что за дурацкие шутки! — Не смешно, Азула! Ты спятила! — Зуко обвинительно ткнул в неё пальцем, только что заметив, что в руках у Азулы был подарок от дяди Айро — нож Царства Земли, — Отдавай мой нож! Ну! — потребовал Зуко, подходя ближе, и уже потянулся к своему клинку, как Азула резко увернулась, пренебрежительно схватил кожаный чехол ножа за самый кончик. — Кто меня заставит? — спросила Азула, насмешливо смотря на брата, и тут же издевательски протянула, — Ма-а-а-ама? Зуко не знал, что его напугало больше: факт того, что мама действительно исчезла, и возможность дурного сна медленно сводилась к нулю, или абсолютное равнодушие Азулы к тому, что творилось в их семье последние дни. Смерть двоюродного брата, разбитый горем дядя Айро, исчезновение матери, смерть дедушки… В груди Принца что-то сильно-пресильно заболело, он рывком выхватил из рук сестры нож и побежал к саду во внутреннем дворе их дома. Мамы там не было. Страх сковал всё в теле Зуко. У озера стоял его отец, смотря куда-то вдаль. — Где она? —без церемоний спросил Зуко, слишком напуганный резким опустением дворца, чтобы приветствовать отца, как положено. Отец его не отругал за это, он ничего не ответил. Он даже не обернулся и не дёрнулся от резкого крика сына, и лишь продолжал смотреть куда-то, и это молчание сразу прояснило всё для Зуко. Всё пропало. Мамы больше не было рядом с сыном. Зуко ушёл из города под злые и осуждающие взгляды людей, которые заметил только что. Они смотрели на Зуко так, будто не он только что спас их город от банды разбойников, которая омрачала им их существование в этом городе. Это казалось до острого несправедливым, но Зуко не собирался ничего доказывать, он просто хотел скорее убраться из этого места, как и хотел в первый же день своего прибытия в этот город. Среди толпы людей был Ли, он пришёл проводить Зуко таким же злым, разочарованным взглядом. Солнце окрасило небо алым. Он покинул город лишь в одной компании — компании самого себя. Один.***
— Спасибо Вам за работу, — с улыбкой поблагодарила Изу, закончив развешивать бельё, — Могу ли я ещё Вам чем-то помочь? — Ну будет тебе! — беззлобно возмутилась милого вида старая женщина, которая всё это время наблюдала за работой беглянки из-под тени дома, — Ты и так уже переделала всё то, что мой ленивый тунеядец не сделает и за тридцать лет! — Эй! — возмущённо послышался скрипучий, старческий голос из дома, — что опять несёт эта старая кошёлка! — О! Да замолчи ты наконец, бандит несчастный! — раздражённо крикнула внутрь старушка, и повернулась к Изу с хмурым выражением лица, — Нечего отнимать у него всю работу, а то совсем расслабится! — Да, простите, — сконфуженно ответила Изу, почесав нагретый солнцем затылок. Старушка подошла ближе к Изу, постукивая деревянной тростью и протянула ей кулёк с едой: — Вот твоя плата, деточка. Спасибо тебе за труд, — на этот раз её голос был дружелюбен, а сухие губы дрогнули в незаметной улыбке. — Спасибо Вам, — Изу поклонилась им и отвернулась, чтобы сложить свёрток в свою сумку. Как только Изу пришла в город день тому назад, она сразу же наткнулась на эту старую женатую пару, и предложила им свою помощь по дому и в хозяйстве в обмен на еду. Ей повезло, что они согласились, ведь, как ни странно, у них двоих было достаточно еды, чтобы жить довольно-таки неголодно. — Как хорошо, что этих разбойников распустили! — торжествующе протянул старик, выходя из дома, — Всё имущество раздали людям, в том числе и то, что эти паршивцы у нас украли! Старик злобно тряхнул кулаком, будто хотел кого-то ударить. — Да уж, — снова раздражённо произнесла старушка в его сторону, когда Изу повернулась и с любопытством посмотрела на них, — Вот только на кой-чёрт нам эта птицелошадь! На что её содержать, у нас ни зерна, ни денег на него! Мы и так никуда не едем за город вот уже тридцать семь лет, на кой она нам! Лучше бы еды побольше взял, а ещё лучше — корову какую! — Где ж я тебе корову целую достану, старая ты мартышка! — разозлился задетый до глубины души старик, — Откуда у этих бандитов корова?! Они воровали у людей под личиной солдат Царства Земли годы, и все коровы уже или проданы, или пущены на мясо! Вон! Хотя бы что-то от животины осталось! А еду я и так утащил, сколько руки позволяли! — Позволили бы больше, если бы не тащил это животное сюда! Ненавижу мясо птицлошадей, оно жёсткое и у меня от него кишки скручивает! — ворчливо отозвалась она, — Что б ноги её не было в пределах моего дома! — Ах так! — взвыл старик, и Изу стало неловко от того, что она застала семейную ссору, — И куда мне деть её! — Отдай её к дьяволу! — всплеснула руками старая женщина. — Отдать! Эй, ты! — старик неожиданно тыкнул сморщенным длинным пальцем в сторону Изу, что несильно её напугало и заставило вздрогнуть от неожиданности, — Возьмёшь птицулошадь?! Изу издавала горловые, неуверенные звуки, не успев осмыслить предложение старика и сказать, что у неё нет столько денег, чтобы купить её, как старушка встряла: — Берёт, она и так отработала столько, что я могла бы отдать ей это зверьё даром. — Ну и чёрт с ней тогда, — обиженно сказала старик и похромал к стойлу, где и была упомянутая птицелошадь, — Забирай её на здоровье! — Нет, стойте! — Изу замахала руками, ощущая неловкость и непонятное чувство того, что она забирает что-то у беззащитных, старых людей, как одна из тех разбойников, которые нагло грабили местных жителей под благородным ликов воинов, — Я не могу! Давайте я ещё что-нибудь сделаю или заплачу! Старик заинтересованно выгнул бровь. — А что есть? — Ну… — Изу задумчиво пошарила по сумке, думая, что она может найти у себя кроме карт Царства Земли, еды и браслета для Зуко, который она наконец починила. Ничего нужного или ценного у неё не было, деньги давно кончились. На самом деле, Изу подумала, что транспорт ей сейчас необходим, чтобы нагнать Зуко и Айро, но она не хотела пользоваться запальчивостью пожилой пары, чтобы обобрать их, пока они добры и раздражены друг на друга, это было бы очень нечестно и неблагодарно с её стороны. Возможно, она может вернуть им еду? Изу задумчиво вынула только что упакованный свёрток и протянула его старику: — На самом деле, у меня ничего нет, но я могу вернуть Вам мясо. Старик сморщился, смотря на кулёк, и злобно махнул рукой, подводя Изу птицелошадь: — Брось это, оставь себе! — старик силой втолкнул в руки Изу поводья, — Нам это животное всё равно не нужно, а ты помогла мне с огородом, так что с голоду точно не опухнем. — Да, но, — с сомнением сказала Изу, глядя то на животное, то на старика, — Вам мог бы кто-нибудь заплатить за него хорошую цену? — У нас бедный город, — ответила женщина, — Никто не сможет себе позволить птицулошадь здесь, а нам всё равно, кому её отдать. Если тебя так ест совесть, — вдруг злобно сказала она, — то считай это платой за твой труд! Всё, бери свою животину и убирайся отсюда! Старушка гордо отвернулась, упрямо вздёрнув голову, и Изу ощутила волну благодарности к этим людям, несмотря на их грубость. Изу удивлённо кивнула и поспешила запихнуть еду обратно в сумку, повесить её на седло птицелошади и прикрепить к нему палаши. Внимательные глаза старика наткнулись на её оружие, и он резко воскликнул: — Это ж те же мечи, которыми махался тот пацан! Изу вздрогнула и резко повернула голову к старику, уставившись на него расширенными глазами. Это было глупо, очень глупо, ведь в мире столько людей, которые пользовались таким же оружием, но Изу не смогла ничего поделать с собой. — Что ты опять несёшь, старый? — выдохнула женщина. — Да говорю ж тебе! — резко воодушевился старик, — Что есть такие же! Как щас помню — два клинка! Как он ими этих грязных крыс, а когда они огнём покрылись, у меня аж коленки от страха подогнулись! — Огнём? — в груди у Изу всё задрожало, она не могла поверить своим ушам, — Как огнём? Кто это был?! Старик воровато оглянулся по сторонам, подошёл к Изу ближе и прошептал: — Не поверишь — изгнанный Принц Людей Огня! Мир вокруг Изу замедлился, замер, а потом резко покрутился, отчего закружилась голова. Слова стариков прозвучали будто из другого мира, но она удивительно чётко всё слышала: — Надоел! — вскричала старушка, — Уже сколько времени прошло с этой драки с бандитами, а ты всё не заткнёшься. — Этот мальчишка освободил нашу деревню от этих немытых отчуханцев! Если бы не он, у меня бы и крошки во рту вечером не просыхало! — Это же огненный человек, окаянный ты дубина! Нашёл, кем восхищаться! — А кем мне восхищаться? Этими «солдатами Царства Земли»? — старик брезгливо сплюнул, — Такие «свои» хуже врагов! Обворовывавают, мучают, грабят! И правильно, что он прогнал их отсюда! Мало того, что мальчишку спас — мы все видели, как это чморьё, трубу им в голову, над ним издевалося, так ещё и прогнал их восвояси, огоньком-то вспыхнув! Пусть хоть сам Лорд Огня, я бы лично пожал ему руку за его поступок! — Так что же не пожал? Старик, кажется, стушевался. — Тык он такой страшно злой и здоровый был, я думал он меня на месте подожжёт, да и я даже очнуться от увиденного не успел! Огня-то, огня было! Вот уж не ожидал на своём веку… — Когда это было? Как давно? — вмешалась Изу, наконец, очнувшись от оцепенения, которое овладело ею. — Да день тому назад, — ответил старик, недовольный тем, что его перебили, но Изу ощутила такой прилив сил, какой не испытывала за всё время странствования, ей сейчас хотелось запрыгнуть на животное, нагнать Зуко и вцепиться в него, никуда больше не отпускать так далеко и так надолго совсем одного! Духи святые, он живой, целый и здоровый, и совсем недалеко! И как хотелось расспросить и узнать о том, что с ним приключилось за эти дни, в том числе и про эту таинственную стычку с разбойниками, и про мальчика, о котором упоминали старики, узнать про всё, чем жил Зуко всё это время, но узнать хотелось лично от него самого, от этого сильнее стало желание Изу погнаться за ним в погоню прямо сейчас. Но надо было узнать: — А куда он направился? — Изу понимала, что её голос звучал через чур заинтересованно и возбуждённо, но она не смогла подавить в себе тёплое чувство, похожее на восхождение горячего солнца размером со всё её небольшое тело. Вырывавшиеся из груди, чувство распространилось на блеск глаз и звучание голоса, и Изу не хотела его подавлять. — Да чёрт его знает… — озадаченно ответил старик, — Куда-то на запад. Более не слушая, Изу вскочила на птицулошадь, не заметив, как её шляпа съехала, открыв дневному солнцу светлые волосы, которые сияли жидким золотом и отражали в себе то ли свет светила, то ли чувства Изу. — Спасибо, спасибо вам за всё! — признательно выкрикнула Изу, выражая всё счастье, что сейчас билось в ней пойманной синей птицей, и, не обращая внимание на ошеломление стариков, интуитивно ударила ногами по бокам птицелошади и погнала её на всей скорости в сторону запада. — И что это с ней такое? — поражённо вопросила пустоту старушка, когда девушка уже скрылась из поля зрения. Старик удивлённо пожал плечами: — Влюбилась, наверное.