Убежать от судьбы

- Что ты, черт возьми, творишь?!       Раздается озлобленный крик парня, но все плывет перед глазами, и я не в состоянии разглядеть его лица. Он со всей силы сжимает пальцами мои предплечья, и это оказывается даже немного больно. - Ты наглоталась таблеток?       Парень все еще кричит, а я отчетливо начинаю видеть его лицо. Я медленно оглядываюсь назад, рассматривая расстояние от края крыши до того места, где мы находимся, а потом снова поворачиваюсь к нему лицом. - Что ты делаешь здесь, Лиам? – я тихо спрашиваю, вглядываясь в него. - Твой отец рассказал мне об аварии, - парень аккуратно заправляет выпавшие пряди волос мне за уши, медленно уводя меня с крыши, - и том, что они развелись, пока твоя мама находилась дома. Я решил сразу же приехать.       Тем временем дождь усиливается, и вся моя одежда насквозь промокает, что можно сказать и об одежде моего лучшего друга. Он не теряет ни минуты, поэтому быстро затаскивает меня на лестницу, и мы спускаемся на нужный нам этаж. Быстро прошмыгнув мимо медсестер, мы оказываемся в моей палате, где парень стаскивает с меня мокрую одежду, сменяя ее на чистую и сухую. - Он не очнется, - я тихо произношу это, хватаясь за него, - он уже не очнется.       Я повторяю свои слова снова и снова, уже не сдерживая слез. Понимаю, что нахожусь под воздействием множества пилюль, которые рассыпаны по поверхности раковины в уборной неаккуратной горкой. Мы стоим на пороге, и парень озадаченно качает головой, когда видит эту картину, а после проталкивает меня внутрь комнаты. Оба мы садимся на колени около унитаза, но я не пытаюсь подняться обратно на ноги. Силы и так слишком быстро покинули меня. Обмотав оставшиеся волосы на кулак одной руки, Лиам наклоняет меня над предметом и, засунув два свободных пальца мне в рот, заставляет прочистить желудок от принятых таблеток. Рвотная масса вместе с желчью выходит из меня и предварительно неприятно обжигает горло, чем вызывает второй приступ. Хоть продолжается это всего около минуты, для меня это длится вечность, из-за чего по щекам катится новая порция слез. Не замечаю, как парень подносит чистое полотенце к моему лицу и вытирает влажные от рвоты и слез губы, а потом берет меня на руки и переносит на больничную койку, накрывая одеялом. Я сворачиваюсь калачиком, обхватывая колени руками, а мой друг садится рядом и начинает нежно и медленно поглаживать меня по спине своей большой ладонью. По подушке рассыпаны все еще сырые от дождя волосы, и вспоминаю я об этом, когда слышу стук тяжелых капель о стекло моей палаты.       Голова начинает болеть, пульсировать, разрываться на части каждый раз, когда до меня доносится тиканье часов, что висят на противоположной стене. Чувство тошноты все еще стоит в горле, но, что удивительно, этот невидимый «ком» не спешит выбраться наружу. Я все еще плачу и сама не замечаю, насколько сильно слышны мои прерывистые всхлипы. Почему он все еще сидит здесь и терпит это? Что он вообще делает здесь? - Спи, малышка, - говорит Лиам, а я все еще пытаюсь побороть желание заплакать еще сильнее.       Парень начинает тихо мурлыкать какую-то до боли знакомую песню, но недостаточно сил вспоминать ее названия, поэтому я просто закрываю глаза и с трудом делаю глубокий вдох. Затем выдох и снова вдох. Это помогает мне забыться на некоторое время, помогает медленно окунуться в спасительный сон. Надеюсь, сегодня мне не будут сниться кошмары.       Я медленно открываю глаза, потягиваясь, и не могу поверить своим глазам: впервые за долгое время я нахожусь в своей небольшой комнате, в своей мягкой и удобной постели. Почему я не могла сделать этого раньше? Не хватает сил для того, чтобы сесть, поэтому я просто поворачиваю голову в сторону распахнутого окна. Сквозь него врывается беспощадный летний ветерок и раскачивает полупрозрачную тюль, свисающую с серебристого карниза. В воздухе пахнет цветами из нашего сада и булочками с корицей, которые мама готовит каждый мой день рождения. Кажется, сегодня мне исполняется пятнадцать. Или не кажется? Всего год назад я чувствовала себя настолько хреново, что праздновала лежа в постели с ноутбуком. Сегодня же я чувствую себя намного лучше, чем в любой другой день: мне наконец-то не болит голова и не сводит живот, и уже не кажется, что я ослепну от яркого солнечного света. День только начался, а я знаю, что он станет одним из самых особенных за всю мою жизнь.       Сажусь и сразу поворачиваюсь к зеркалу, которое прикреплено к внутренней поверхности двери моего бельевого шкафа. Пальцами зарываюсь в густые волосы, наконец-то отросшие после последнего курса химиотерапии, и на лице моем появляется действительно счастливая улыбка. Не отрывая взгляда от своего отражения, я аккуратно встаю с кровати, чтобы голова снова не начала кружиться, и рассматриваю похудевшие на несколько размеров бедра, что виднелись из-под короткой спальной майки. С полки в шкафу я достаю домашние шорты с изображением диснеевских далматинцев и с легкостью натягиваю их на себя. Кто бы мог поверить, что я настолько сильно изменюсь за такое короткое время?       Но изменилась я не только внешне, но и внутренне. Последний месяц я стала замечать за собой то, что больше нет надобности думать о скорой смерти, ведь лечение помогло и мне не требуется возобновить его. Теперь мне необходимо частое общение с людьми, потому что выгляжу я более привлекательно, чем раньше. Это делает меня увереннее и сильнее, чем раньше. Еще несколько месяцев назад я не была готова просто так выйти на улицу, чтобы пройтись и подышать свежим воздухом, но теперь все не так. Я полна энергии и готова оторваться по полной. Это, конечно, не день моего совершеннолетия, но пятнадцать – это именно тот возраст, когда я больше могу не считать себя ребенком.       Наконец-то решаюсь выйти из комнаты и спуститься вниз, завороженная таким приятным запахом, исходящим из кухни. Все это время мой взор устремлен в пол, а на лестнице я начинаю пересчитывать деревянные ступени, которые сегодня особенно забавно скрипят под моими босыми ногами. Тихая музыка и приятные голоса ведущих утренней музыкальной двадцатки звучат из магнитофона, который стоит в гостиной. Захожу в помещение, которое полностью украшено разноцветными шариками и надписями, гласящими «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!», и вижу отца. Тот сидит на старом кожаном диване, положив правую голень на левое колено, и непринужденно сжимает пальцами листы утренней газеты. Через несколько секунд я замечаю, что весь текст, напечатанный на ней – перевернут вверх тормашками, и тихо хихикаю, прикрывая рот рукой. - Доброе утро, пап, - говорю я, и из-за газеты теперь могу видеть лишь подозрительно бегающие из стороны в сторону глаза отца. - Привет, - он произносит, и я стараюсь сдержать смех. - Переверни ее.       После этих слов выхожу из гостиной и направляюсь прямо к кухне, а провожает меня туда не такой уж тихий смех отца, до которого только что дошло, о чем я говорила. Чем ближе я подхожу к маминому «рабочему кабинету», тем больше этот запах затуманивает мою только что начавшую работать голову. Заглядываю внутрь и вижу маму, стоящую спиной к входной двери, и младшего брата, который уже поедает одну из приготовленных мамой булочек; вся его верхняя губа испачкана горячим шоколадом, что издалека выглядит действительно смешно. - Она здесь! – Джексон подскакивает на месте и слегка ударяется коленкой о внутреннюю поверхность деревянного обеденного стола.       Мама оборачивается и недовольно смотрит на мальчика, который продолжает поедать сладость, а потом смягчается и с ласковой улыбкой смотрит на меня. - С праздником, дорогая, - положив полотенце на стол, она подходит ко мне и крепко целует в обе щеки, - садись за стол.       Сегодня я впервые за долгое время чувствую приятное голодное урчание в животе, и, не задерживаясь ни минуты, сажусь напротив младшего брата. Настроение находится на уровне легких белоснежных и полупрозрачных облаков, поэтому я не ругаю его за то, что он ведет себя как поросенок. К тому же, он всего лишь семилетний малыш, которому нужно с пользой использовать свое детство.       Мама ставит передо мной тарелку овсянки с клубникой, которой приходится питаться каждое утро, а рядом кладет несколько свежеиспеченных булочек; в прозрачном стакане с разноцветными узорами уже покоится мой любимый апельсиновый сок. Не завтрак, а сказка для подрастающего поколения! Всего лишь за десять минут я съедаю все, что действительно радует маму, ведь она давно не замечала за мной такого зверского аппетита. Кажется, я иду на поправку. - Хочешь открыть свой подарок здесь или там? – спрашивает меня Джексон, и я расплываюсь в улыбке, слушая его детский голосок.       Под «там» он подразумевает гостиную, и я соглашаюсь на вариант под номером два, потому что боюсь сорваться на еще несколько маминых булочек. Она же и выходит первая, чтобы подготовить подарок, а мы с Джексоном неспешно прогуливаемся по коридору. Я слушаю очередную историю, которая доносится из его детских уст, и понимаю, что у меня самый лучший братишка на свете.       Только мы переступаем порог, мальчик убегает в сторону родителей. Мама передает ему небольшую коробку, обернутую в ярко-красную упаковочную бумагу с серебристой ленточкой и бантом того же цвета, и небольшой свиток, который тоже обернут этой лентой. В руках отца коробочка поменьше, но она не скрыта за бумагой, поэтому я могу разглядеть темно-синий бархат. Интересно, что же они для меня приготовили? - С Днем рождения! – вскрикивают они хором, и я прикрываю лицо руками, не веря своим глазам.       Первым подходит мой младший брат, и мне приходится присесть на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне. Молча он отдает мне свиток и внимательно наблюдает за тем, как я отвязываю блестящую в дневном свете ленту. Развернув аккуратно свернутый лист бумаги, я начинаю рассматривать его содержимое. Невпопад здесь написаны различные неграмотные фразы, половину из которых невозможно понять из-за кривого почерка моего маленького брата, который предпочитает писать левой рукой. Посередине изображена девочка с длинными волосами, на ее лице (если это можно назвать лицом) сияет улыбка. Кажется, он старался изобразить меня. - Тебе нравится? – с надеждой в голосе спрашивает Джексон, и я киваю, когда он передает мне следующий подарок.       Сорвав оберточную бумагу, в которую, видимо, мальчик сам и упаковывал подарок, я вижу черную коробку с единственной золотой надписью посередине. Не став тянуть время, я поднимаю крышку и передо мной предстает набор самых желанных мне мелков для рисования. Возможно, не каждый хочет получить пастель на свой пятнадцатый день рождения, но лучше подарка я и представить себе не могу. Конечно, братишка никогда бы сам не додумался до такого в силу своего возраста, но, притворившись, что я совсем ничего не понимаю в том, кто действительно выбирал подарок, я прижимаю к себе мальчика. - Спасибо, малыш, - я аккуратно и быстро целую его в щеку, пока он не начал вырываться и махать руками, после чего отстраняюсь.       Настала очередь родителей. Джексон возвращается к маме, а отец подходит ко мне на несколько шагов ближе и, когда останавливается, протягивает коробочку из синего бархата. Я заворожено осматриваю ее некоторое время, а остальные терпеливо ожидают моей реакции. Но только я начинаю поднимать крышку, раздается дверной звонок. Невероятно рано для гостей. Я обнимаю отца и обещаю, что открою подарок позже, а после убегаю открывать дверь.       Передо мной предстает высокий семнадцатилетний парень, совсем недавно отрастивший темную щетину на своем лице. Осматриваю его с ног до головы: на нем джинсовые бриджи, белая майка и кеды; в руке он держит небольшой букет пионов, и я не могу не заметить, что он сделал еще несколько тату, которые все еще не успели зажить. - Доброе утро, короткие шортики, - смеется парень, а я бросаюсь к нему на шею, смеясь так же весело, как и он сам.       Несколько минут мы проводим на пороге, заключив друг друга в крепкие объятия, а потом я впускаю его в свой дом и вручаю маме подаренные парнем цветы. Она ставит их в вазу, а я забираю папин подарок из гостиной, и мы с Лиамом наперегонки направляемся в мою спальню.       Я кидаю коробочку на кровать и снимаю с себя домашние шортики, когда Лиам расслабленно плюхается на мою кровать. В шкафу я нащупываю джинсовые шорты и быстро надеваю их; не снимая майки застегиваю на себе бюстгальтер. И мне совершенно не стыдно переодеваться перед парнем, он ведь мой лучший друг и никогда не станет распускать руки. - Сегодня ты выглядишь намного лучше, чем обычно, - по его голосу я распознаю, что он улыбается. - Спасибо, что заметил, - говорю я и переодеваюсь из спальной майки в обычную белую с короткими рукавами.       Сажусь рядом с парнем на кровать, беру коробочку, подаренную отцом, и начинаю вертеть ее в руках. - Это от папы, - отвечаю я на невысказанный парнем вопрос, - но ты прервал мои попытки раскрыть его уже во второй раз.       На этот раз он просто тихо смеется и дает мне возможность наконец-то увидеть подарок. Решаюсь поднять бархатную крышку этой крошечной коробочки и вижу внутри серебряную цепочку, а на ней совсем маленькую фигурку. Серебряная птица с маленьким былым камнем посередине. Он знает, что я люблю птиц. - Красиво, - говорит Лиам и я отдаю коробку в его руки, чтобы тот мог рассмотреть цепочку поближе. – Тебе помочь надеть ее?       Я киваю в знак согласия, и уже через несколько секунд золотая цепочка оказывается на моей шее.       Медленно поднимаю тяжелые веки и стараюсь восстановить зрение как можно быстрее. Перед собой вижу все того же парня, которого видела на крыше, в уборной, около моей кровати, во всех моих воспоминаниях. Я вижу Лиама и безумно радуюсь, что это не вечно переживающая и плачущая мама. - Привет, - хрипло произношу я, и тот устало поворачивает голову в мою сторону. – Сколько ты не спал? - Всего восемнадцать часов, - он отмахивается. – Тебе лучше? - Немного.       После этого на его лице появляется слабая облегченная улыбка. Я пытаюсь сесть, но он останавливает меня, сильно сжимая мою ладонь своей. - Знаешь, мне приснился мой пятнадцатый день рождения, - произношу я через несколько минут, так что он даже не успел насладиться такой непродолжительной тишиной. - Счастливое было время, - он говорит, и я соглашаюсь с ним одним лишь кивком. – Я помню кулон, подаренный твоим отцом. Он все еще здесь?..       Я знаю, что он добавил бы «…после того, что сделал твой отец», но вместо этого лишь закончил предложение. И я, прислонив руку к груди, туда, где находилась фигурка в виде птицы, ответила: - Всегда.