***
В ту ночь, князь Ибрагим Мазур впервые за шестнадцать лет напился до беспамятства в одном из закрытых клубов для лордов. Чуть не подрался на трёх дуэлях и вернулся домой спустя несколько дней.***
Александр Беликов. На душе скреблись кошки и разрывали душу своими острыми коготками. Уже даже не помню, когда было так скверно в последний раз. Еще ведь недавно казалось, что все хорошо, но сам ведь и разрушил свою иллюзию счастья. Никогда себе не прощу смерть Алёны и нашего не рожденного ребёнка. Еще и случилось все на глазах сына, что и повлекло за собой его беспутное поведение. Как сейчас перед глазами всплывают картины из прошлого. Алёна не любила меня, я не любил её. Наш брак, как и многие другие среди нашего круга был совсем не по любви. Я уходил с друзьями, иногда напиваясь в хлам, порою не возвращался домой, задерживаясь в объятьях очередной дорогостоящей красавицы. Иногда она терпела и делала вид, что ничего не замечает, иногда наоборот закатывала грандиозный скандал и не разговаривала со мной неделями, а то и месяцами. Как она держалась ради сына, отдавая всю себя ему. Порой я завидовал своему наследнику. Счастье, что она забеременела после первой же брачной ночи и родила мальчика. Можно уже было даже не прикасаться к ней, но Дмитрий вырос, и Алёна впервые о чем-то попросила. Ей был необходим второй ребёнок, поскольку сыну она была уже не нужна, а у неё еще был шанс стать матерью, она всегда хотела дочку и надеялась, что теперь Бог подарит ей девочку. А я всё испортил, уйдя в очередной загул. Вернувшись, меня встретила Алёна с гневной тирадой. Прямо в холле на лестнице разразился воистину грандиозный скандал. Мы осыпали друг друга изощренными ругательствами в высотою в Пизанскую башню. Каждая фраза, как самый выверенный и точный удар острым кинжалом по самолюбию и чести. В пылу ссоры даже не заметили, как домой вернулся сын, а слуги в страхе разбежались по самым дальним уголкам нашей городской резиденции. До сих пор задаюсь вопросом, как я так неосторожно её оттолкнул и слишком поздно понял, что натворил. Я не успел осознать еще весь ужас и тяжесть своего преступления, как тело Алёны кубарем слетело вниз, а изо рта тоненьким ручейком струилась кровь. Она словно сломанная кукла лежала на мраморном полу и прижимала руки к животу. Ребёнка она потеряла почти мгновенно, а умирая, мучилась двенадцать часов, горя в агонии адской боли. Больше я не смог переступить порога нашего дома в Санкт Петербурге, перед моими глазами всегда будет лежать изломанное тело Алёны в луже её собственной крови и нашего ребёнка и я никогда не отмою свои руки. Меня снова скрутил приступ сильного кашля, и на этот раз платок был весь в крови. Боли становились все сильнее, а крови все больше… Моё время на исходе, я знаю, что заслужил медленную и мучительную смерть, лишь об одном просил Бога, чтобы дал мне время увидеть свадьбу сына и позаботится о продолжении и благополучии рода.***
Граф знал, что истекая сейчас кровью и мучаясь ночами и днями от сильных приступов боли, он расплачивается за свое преступление. Справедливое наказания за тяжкий грех перед Богом, семьей и главное перед самим собой. Он монстр и кается в этом.