Сливки и Клубничка

— Так, быстро говори что пил, сколько и называй симптомы. Володя нес его легко, прижимая бережно к груди. — Пепси, два стакана, они стояли там, на столиках... — От пепси такого не бывает, а спиртное? — Нет... я соврал Димке и Лешке, что пил водку. Иначе они бы меня уперли в подсобку... и, наверное... трахнули бы. Они одного нашего парня подговорили, и он что-то подмешал в мой стакан. — Говорил же, не пей из чужих рук... хотя в этом Содоме могли подбросить наркотик и в питье на столах. С них все станется! Тошнит? Володя заносил Левушку уже к нему в дом, на минуту поставив того на ноги, прижимая крепко к себе и открывая ключом дверной замок, а позже потащил его в его же комнату. — Нет... не то, я пить хочу... мне жарко... и внизу живота все горит. Лева стал стягивать с себя пуховик, а потом сразу джемпер. У Володи полезли на лоб глаза, когда он увидел, как налито у парня в штанах. — Давай в ванную, под душ. А я посмотрю, что можно найти из антидота у себя. — Володя... — остановил его робко Левушка. — Мне не дойти. — А... точно. Левушке стянули джинсы с ног, слушая его громкое шипение, когда руки доктора нечаянно коснулись перевозбужденного члена. И в трусах с налитой палаткой спереди отнесли в ванную. Владимир оставил Леву на пару минут, а когда вернулся, чуть не выронил из рук принесенные пузырьки. Ибо тот пытался напялить на ручку расчески очередной шарик. Левушка полуприслонился к прохладному кафелю, он был совсем голым, с торчащим ярко малиновым членом впереди и сжавшимися до размера грецких орехов под ним, твердыми как камень яичками. — Мне плохо... — Вижу... — кивнул хирург и, видя, что подросток хочет засунуть ручку расчески себе в зад, перехватил ему руку. — Но это не выход. — Я без нее не кончу... со мной что-то не так... Левушка прижался трясущимся телом к хирургу, но тот включил прохладную воду и сунул для начала Леву туда, а потом помытого, завернув в махровый халат, взял на руки. — Это мамин... — Не суть. Льву сунули какие-то таблетки и воду. Он выпил все, а затем оголил свой перевозбужденный член, отодвинув полы халата. Даже легкое прикосновение мягкой ткани к нему было настоящей пыткой. — Он сильно горит и болит... И к нему не прикоснуться. Володя соображал быстро... заниматься этим у Левушки дома? А вдруг кто придет?! Тащить в больницу в токсикологию, объясняйся потом, где подросток нашел мощный афродизиак. Позорище на весь город. И тем более почему его привез туда левый дядька, а не родственник. Владимир запахнул мальчика обратно и, подняв на руки, прошептал: — Идем ко мне. Тебе надо слить и, судя по всему, не раз. Препараты, конечно, подействуют, но не сразу. Надо время. Я же не токсиколог и не болезненная старушка, и у меня не так много медикаментов дома. Тем более такого плана. Он расположил Леву на диване и в первый раз в жизни в своей новой квартире закрыл дверь. — Ноги раздвинь сильнее. В сторону... Лева с удовольствием это сделал, даже пятки упер в мягкость дивана, показывая всю свою бордовую промежность хирургу. Яички были высоко, просто слились под перевозбужденным членом с его основанием. А задница, почему-то сейчас Леве было не стыдно показывать свой в предвкушении полураскрытый анус Володе, зуделась и горела так, словно туда залили скипидару. — Ты себя расческой-то часто туда? Владимир сплюнул себе слюну на пальцы и прикоснулся к яркому анусу. — С сентября... практически... каждый день. Лева охнул на касание к своей чувствительной попе, а когда пальцы проникли вовнутрь, выгнулся сладостно на диване. Володя смотрел на это блядливое розовощекое чудо и осознавал, что и сам бы не прочь окунуться в этот зад и отнюдь не своими пальцами. Но это еще малолетка, да к тому же парень. Мало того, что одурманен наркотиками, так еще и узкий там, несмотря на все свои жопные изыскания расческой. Хирург нашел быстро простату и стал ее потирать, осторожно массируя, лаская промежность Левы, разминая аккуратно болезненно твердые яички. Левушка заорал в полный голос, даже расческой так классно никогда не было, сотрясаясь в руках умелого хирурга. Но, когда Володя прикоснулся к малиновому древку пальцами, взвыл от боли. Член пульсировал так больно, что к нему было лучше руками не прикасаться. — Дьявол. Володя посмотрел на трясущегося пацана с заходящимся сердцем, который никак не мог кончить, и, тяжело вздохнув, наклонившись... взял его бордовую головку в свой мягкий рот. У Левы поехала крыша. Он через дурман наркоты безумно смотрел, как Володины нежные губы и язык скользят по его члену, сосут, выцеловывают, нежат, лижут... А через пару минут пытки простаты и одновременного осторожного минета обильно кончил прямо в рот хирурга. — Сладкий... — усмехнулся Володя, он вытер остатки спермы со своих губ тыльной стороной ладони и подмигнул испуганным синим глазам Левушки. — Теперь все будет хорошо, давай-ка еще пару раз повторим. Тем более у тебя и не опадает вовсе. А потом бай-бай. И не бойся, я никогда тебе не сделаю больно. — Я... я... Он хотел сказать «Я люблю вас...», но слова застряли вновь в горле, вернее затерялись между возбужденными хрипами, так как Володя опять взял в рот Левушкин возбужденный член. Только через два часа наваждение от наркоты стало отпускать, Левушка к тому времени слил не менее пяти раз. Да и препараты наконец-то стали действовать. — Пей давай. Володя нахлебался спермы по самые уши, он даже не понял, почему глотает ее. Мог бы тривиально сплевывать на паркет. Но... Синеглазое чудо, измученное своим взбешенным телом, было настолько крышесносно и прекрасно, что в эту ночь не только у Левушки улетел шифер. Наконец-то Лева стал успокаиваться и теперь, лежа на диване в распахнутом мамином халате, начинал дремать. — Я люблю... вас... — прошептал Левушка заплетающимся языком, вырубаясь окончательно. — Наверное... я тоже сказал бы такое девушке после стольких минетов подряд и даже на утро потащил бы ее в ЗАГС. Да только... я не девушка, да и ты тоже, — усмехнулся Володя, он поправил халат на подростке, огладил нежное лицо. — Похудел... подрос... Но все равно... Ты еще очень маленький и глупенький мальчик. И тебе пора сегодня домой... в свою кровать. Володя отнес глубоко спящего Левушку обратно к нему в дом, радуясь, что так никто из семейства юноши обратно не пришел. А когда вернулся к себе, залез под душ и там с остервенением себе отдрочил... и даже не пару раз. *** Утро встретило синдромом похмелья как Левушку, так и пришкандыбавшего на рассвете буквально на четвереньках Эдуарда. Отец пришел домой за полчаса до старшего сына и теперь выдавал ему апохмелин. — Давай в постель! Пока мама с дежурства не приехала, а то влетит обоим. — А Левка где? — Эдуард был все еще пьян. — Спит! Где еще ему быть? Не по девицам же гулять пошел? Это ты у нас ходок, — хмыкнул Сергей, заглянув в комнату младшенького. — Какой там ходок! Если бы по девкам, я бы не был так пьян. И пришел бы позже, в обед. Глядишь бы и выспался, и поел бы. Уж баба бы накормила. А так зависли с дружками и наклюкались до синих чертей. Бу-э! — Э-э-э-э! Давай-ка в туалет. Только не здесь! Сергей потащил старшего сына туда, пока Лева, лежа под одеялом, пытался ровно дышать. Теперь, когда он даже поспал, и не было все той безумной хмари возбуждения, он вдруг вспомнил весь их с Володей необычный вечер и безумную ночь. И то, как Владимир очень нежно... сосал... ему... — Господи... как же я ему смотреть в глаза... после этого буду... Левушка покрывался красным румянцем от стыда, и в то же время глубоко в душе млел. Он любил Володю, всего его. Нежные длинные пальцы, обжигающие губы, крепкие руки, хитрый прищур глаз и мягкий голос. — Но это было... это не сон... А раз он... мне... того? Значит, для Володи я... тоже что-то значу? Так! А раз так... Левушка пытался через головную боль решить для себя, хорошо ли, что он сливал при Володе... да что там — прямо ему в рот... или нет. — Хорошо... — решил для себя Лева и расплылся так сладко в улыбке, что заболели от напряжения уголки губ. — Я конченный идиот... но я счастлив. Он снова прикинулся спящим, хотя очень хотел пить, просто Левушка был не уверен, что сможет дойти до кухни, при этом не упасть и не напороться на отца. Потом пришла мать, и Левушка даже задремал, как его из сна выдернул Володин бодрый голос: — Да, вызвали срочно. — Что случилось? Я ведь только оттуда! Хотя, можете не говорить. Ох уж эти чертовы Новогодние праздники. — Дорожная авария крупная, вас сказали не беспокоить хотя бы до обеда. У вас и так, судя по всему, ночь не задалась. Посему позаимствовали кардиолога из второй городской больницы. Вы, Катерина, поспите и, если сможете, то после обеда подъезжайте. Сергей, спасибо за бутерброды и чай. Левушку не беспокойте, мы ведь тоже далеко за полночь домой пришли. Натанцевался он там здорово. Так что пусть отсыпается. Ну все, я побежал! — Ох, извините нас. Вы не выспались, и теперь снова в операционную, — покачал головой Сергей. — Это такие мелочи, и потом, я здорово провел время, — заверил их убегающий Володя. А Левушка, покрывшись багровым окрасом, попытался снова уснуть. После обеда его поднял отец. — Держи! — Что это? — Левушка уставился на упакованную сумку с готовой едой. — Матери отвезешь и Владимиру. Сейчас праздники, и кафетерии со столовками не работают, тем более у них в пригороде. Даже выспаться Кате не дали, у них в больнице ужасный аврал. Я бы сам бы отвез на машине, да с утра выпил водки. А Эдик до сих пор зеленый, и от него воняет так, что лучше не стоит пугать врачей в больнице, а то еще засунут в токсикологию недели на две. Или в вытрезвитель, если налетит на ментов. Лева еще хлопал глазами, натягивая на себя свитер и штаны, тело слушалось после ночных приключений не очень, как отец вызвал для него такси. — Обратно на автобусе проедешься. Ничего, не маленький — не заблудишься. Заодно и разомнешься после своих ночных гуляний. А вперед ладно уж. Довезут с ветерком! Посему через несколько минут Левушку с едой усадили в желтую машинку и, расплатившись заранее с водителем, отпустили с Богом. Его доставили с полным комфортом в областную и, пожелав удачи, укатили прочь. А Левушка поплелся в регистратуру. И когда за ним закрылись пропускные автоматические двери, понял — это не просто аврал, а полный звездец! Медперсонал бегал как заполошный, и на замершего юношу никто внимания не обращал. А пострадавших было столько, что стенающие люди лежали даже в коридорах на железных каталках. Лева знал, где отделение мамы, и двинулся туда сам. — Парень, ты не ранен? — подлетела какая-то медсестричка, а потом, узнав его, измучено улыбнулась. — Левушка? Как же ты подрос! Как твой животик? Теперь уже не болит? «Только не это!» — Лева покраснел, он тоже узнал эту девушку, ибо именно она несколько раз делала ему эти чертовы клизмы. — Не-е-ет... — еле промямлил он. — Вот и хорошо! А ты совсем женихом стал. Просто загляденье. Не забудь на свою свадьбу позвать, — дева между делом проверяла стонущих людей. — А что у вас... тут? — Два рейсовых автобуса столкнулись лоб в лоб... Вчера была оттепель, сегодня мороз, вот... На объездной настоящая свалка из машин. Самых тяжелых везут к нам. Впрочем, вообще везут всех к нам, кто пострадал, мы сегодня дежурные. Такая трагедия и прямо на праздники. Ты иди-иди, мама твоя наверняка в отделении. Дорогу ведь знаешь? — Ага. — Ну вот и хорошо. А то у меня нет совсем времени, — причитала девушка и, ухватив скользившего мимо медбрата, скомандовала: — Этого в операционную номер пять, пульс нитевидный и зрачки уже не реагируют. Быстрей-быстрей! Медбрат с девушкой умчался прочь, лихо управляя каталкой и обходя кучу толпящегося народа в узких коридорах. А Левушка поднялся по лестнице на нужный этаж, где уже располагались непосредственно операционные. И левого народу, кроме бегающего медперсонала, не было. Он было повернул в сторону ординаторской и комнаты отдыха, как из одной операционной вышел уставший хирург. — Володя! Лева сразу и не узнал своего любимого в маске, шапочке и в окровавленном переднике. Он почему-то сильно застыдился... увидеть его и сейчас после всего, что было между ними. И Левушка шмыгнул в приоткрытую дверь напротив. Здесь были стеллажи с медицинским оборудованием, автоклав и прочее, дабы дезинфицировать использованные скальпели, зажимы и прочее, прочее... — Да? — повернулся молодой мужчина, сдергивая с себя маску. — У вас пот... — молодая дева, одетая, как и он сам, промокнула ему осторожно лоб. — Спасибо... что ж, время не терпит. Кто следующий? — отстранились от навязчивой девы, срывая с себя перчатки и передник. — Вы бы отдохнули... Хоть немного... — дева прижала нежно хирурга к себе. И Левушка с ужасом увидел, как Владимир уткнулся ей в плечо своим лицом. — Нельзя... Тем более я не устал. Сейчас немного вот так постою, приму душ, переоденусь и снова в бой. Рук безбожно мало даже с теми, кого перебросили к нам из второй и первой. — Ну-ну... — девушка сняла шапочку Володи и погладила вспотевшие под ней волосы. — Душ это замечательно. И не вините себя, его бы никто спасти не смог. — Идемте. Володя отлип от девы и, приобняв ее за талию, пошел по коридору вперед. Из операционной следом за ними вышло еще несколько человек, выкатили закрытое с головой тело. Левушка как в трансе наблюдал все это и даже не мог понять, что его больше поразило. То, как красиво смотрелся Володя с незнакомой ему девицей, или то... как мимо него провезли только что умершего человека. Он скользнул тихо из своего закутка и помчался вслед исчезнувшей паре. А там у комнаты отдыха наткнулся на болтающих медсестер. — Посторонним тут не место! — начала строго одна, но другая, признав парня, переспросила. — Ты же младший сын Катерины? — Да... я еду принес. — Не до еды пока нам всем, но давай передам, — девушка забрала сумку у Левы и переспросила у той, что была мрачна как грозовая туча, и наехала грубо на паренька. — Думаешь, серьезно? Эта новенькая Светлана и Володя?! — А то! Я его тут несколько месяцев окучивала, а эта засранка за пару недель окрутила. Конечно. Она хирург! А я кто? Так — свистни, принеси то, подай это! — А ты чего, мелкий, застрял? — та, что забрала провизию, подтолкнула Левушку к выходу. — Давай-ка домой! Я же сказала, передам. Иди-иди, нечего греть свои милые ушки во взрослом разговоре. Мал еще! И Левушка пошел, а в голове стучало набатом: «Светлана...» *** Несколько дней была такая петрушка, пока всех пострадавших не распределили по всем больницам их города, умерших не похоронили, а выздоравливающих не определили по палатам. Лева и не видел вовсе Володю, впрочем, как и свою мать. Еду им отвозил теперь их отец. И в этой круговерти мальчик и не понял, как наступил Новый год. Тридцать первого декабря мать и отца пригласили праздновать от областной больницы. Город расщедрился на шикарное застолье в недешевом ресторане. Туда был приглашен и Володя. Но, как пояснил возбужденный Эдуард, вся молодежь хирургического отделения после официальной части в одиннадцать собирается зависнуть у их соседа. Ибо еще так и не отпраздновали его новоселье. Так что Эдика после одиннадцати ждали в квартире напротив, а Левушка в эти праздники оставался совсем один. — Ничего, посидишь у телека, тем более я же рядом, если что позовешь, — подмигнули насупленному пацану, надевая праздничную рубашку. — Но сам пойми, ты еще не дорос до взрослого коллектива. Так что не вешай нос. Тем более стол у тебя и свой небедный, — оглядывая накрытый закусками у мигающей огнями елки праздничный стол. — И еще, без меня и наших родителей тебе никто не будет мешать смотреть взрослые каналы. Ну и потом, в двенадцать я к тебе заскочу, встретим вместе. Ну все, я помчался! Медсестрички у Володьки просто самый шик! Лева слышал, как братишка выскочил из их квартиры, и как гудит напротив Володина. Как смеются подвыпившие девицы, играет музыка, гогочут низкими голосами распаленные парни. Пока Эдуард не захлопнул их входную дверь за собой, отрезая брата в опустевшей квартире полной тишины. То, что там ему не место, Левушка понимал и сам. «Светлана...» — снова всплыло имя, и юноша, рухнув в кресло, взялся за пульт. Везде плясали Деды Морозы, шел неизменный фильм «С легким паром!». Причем на разных каналах, начавшийся в разное время. Левушка мог начать его смотреть как с середины со второй серии, так и вообще конец. На выбор. И даже на закрытых каналах, которые его отец и Эдик не давали ему даже понюхать, трахались в атрибутах новогодней символики. Так на одном огромный мужик в маске гнома еб какую-то стенающую фею. Левушка посмотрел этот разврат еще пару минут, и ему стало совсем скучно и мерзко. Он переключил на что-то более или менее нейтральное. Бесконечные разномастные заграничные клипы. И даже под них задремал. Разбудили его фейерверки на улице и радостные крики. Новый Год настал, а старший брат, как и предполагал Левушка, и вовсе не заглянул к нему. Он долго смотрел, как расцветают в небе разноцветные вспышки и даже видел, как соседняя компания вывалила основательно датыми на улицу и запустила свой фейерверк. Но как Лева ни вглядывался в гомонящих мужчин и женщин, он Володю глазами не нашел. А вот его брат уже тискал какую-то из доступных девиц. Левушка оторвался от окна, снова взялся за пульт. Что ж... Теперь гномов было двое, а фей три... Но в остальном ничего не изменилось. Фильмы стали показывать другие. На пару каналов кинули «Чародеев». Лева поклацал еще кнопками и поплелся к себе. Праздничный стол его не прельщал, он даже ни к чему не притронулся. Просто не лезло ничего в глотку. Левушка рухнул на свою кровать и попытался уснуть снова, переодевшись в пижаму, но не получилось. Потом дотянулся до фантастики и даже углубился усиленно в чтение, вынырнув из него оттого, что фейерверки стали запускать снова, встречая Новый Год, но уже по Московскому времени. Он поднялся с кровати, зевая. Наконец-то захотелось спать, и решил книжку водрузить обратно на полку. Где... Где не нашел ни одного презерватива! Так как Эдуард, уходя, прихватил их за собой все. Левушку затрясло, сна как ни в чем не бывало. Так вот какого у них рода вечеринка? А он, идиот, сопливый мальчишка, еще на что-то надеялся где-то глубоко в душе. Лева и не понял, как в пижаме оказался в прокуренной прихожей у Володи. — Какая Зайка, — пьяная девица, выпавшая из гремящей гостиной, прижала мальчика к себе и страстно обмусолила его распахнутые от ступора губы. — Сладкая... Зайка! — Марина! По-моему, тебе надо выйти и проветриться. С Левушки сняли разудалую бабенку и подтолкнули на выход. А потом недоуменно глянули своими болотными глазами в очумелый синие на красном фоне. Дева выдала пьяно что-то из репертуара «Себе застолбил? Понимаю!» и выпала на лестничную площадку. — Лева? Что ты тут делаешь? Что-то произошло? Но в прихожую выпала еще парочка пьяных в жопу девок, причем с расстегнутыми кофточками и колыхающими в кружевных лифчиках налитых доек. За ними плыл датый развеселый парень с фотоаппаратом наперевес, дико орущий: «Надо на снегу! Круто будет смотреться. Гарантирую!» И хлопающего ртом и глазами подростка, что впервые в своей жизни увидел женскую голую грудь, причем разного разлива и разной степени обнажения, утянули на кухню. А там предприимчивый Эдуард тискал хихикающую живую куклу Барби. Лева клацнул отпавшей челюстью и, сделав шаг назад, налетел на замершего сзади него Володю. — Ле-ева? — собрал пьяные глаза в кучу Эдик. — А ты чего не с-спишь? Ма-аленьким ма-альчикам давно нуж-жжно лю-лю! Дева захихикала, цепляясь за плечи шурующего у нее под юбкой парня. — Это твой братишка? Какая лапушка! — Хотя-я! Если Ле-ева здесь... — продолжали рассуждать о своем, даже не слушая яркую блондинку с точеной фигурой. — Мож-жно ко мне-е-е-е? Светик! Ты как? Дева захихикала еще сильнее и потащила за собой ничего не соображавшего Эдуарда, подмигнув на выходе Володе и расцеловав в губы мальчика в пижамке. И даже не обращая внимание на ор Эдика в переводе на членораздельный, Что своему мелкому брату он не простит, что он отбивает его даму, и он для нее слишком мал, дева просто поинтересовалась «Куда переть свой улов?» у хозяина квартиры, в которой медицинская молодежь устроила настоящий вертеп, и умчалась с Эдуардом прочь. А Левушка даже не понял, что перед ним и есть та самая «Светлана». Просто он не сопоставил ту девушку в хирургической форме, вытирающую пот Владимиру, и эту полуголую красотку в наглых и жадных братовых руках. — М-да... Соваться тебе сюда был не лучший вариант. Володя отошел к окну и, раскрыв одну из форточек настежь, решил проветрить помещение. — Я... остался... совсем один, — выдавил из себя Лева, чувствуя, как его начинает колотить. Орущие остались за дверью кухни, и он вдруг оказался со своей любовью в тесном мирке, один на один. — Прости... хотел заглянуть к тебе в двенадцать... Но эти пьяные черти просто не выпустили меня из-за стола, а потом силком потащили смотреть на улицу фейерверки. Вот не думал, что мой сменщик хирург такой сильный, а по нему и не скажешь. И, посмотрев на недоуменные глаза Левы, пояснил: — Ну-у-у-у, тот фотограф с голыми бабами. — А-а-а-а, — протянул Левушка в ответ. Ноги сами понесли мальчика к стоящему у окна мужчине, а руки обняли Володю за талию, давая юноше уткнуться хирургу в его крепкую грудь. — Котенок? Ты чего? — Володя оробел от такого нежного жеста и сам обнял Левушку за плечи, а потом ласково чмокнул в макушку. — Тебе пора в кровать. Конечно, пижамка с зайчиками тебе к лицу. Но, боюсь, здесь тебя изнасилует одна из моих разгульных медсестер. Левушка вжался сильнее в грудь Володи, отчаянно покраснев. Он и забыл, вернее совсем раньше не обращал внимание на то, из какой ткани его пижама. Теперь было понятно, почему его обозвали лапой и зайкой. — Я хочу быть с вами... — он сказал это более или менее слаженно от отчаяния, что его, как младенца, отправят обратно в постельку, а сами... — Я и так как бы с тобой. Но сегодня у меня настоящий вертеп с пьяными чертовками и чертями. А я, увы, хозяин помещения, в котором они зажигают. Мне уже чуть не устроили пожар из-за свечей, которые зачем-то решили поставить в ряд около гардин. — Я... — Левушка зажмурил свои глаза, ибо так, пока Володя не видит его полыхающего лица, было намного проще. — Я... люблю... вас... Владимир вздрогнул в его силках от этих более чем неправильных слов. — Что же ты со мной делаешь? Сумасшедший... Он снял руки Левы и, отодвинув его от себя, подошел к кухонной двери. И Левочка с отчаянием бросился в удаляющуюся любимую спину. Такую надежную, такую родную, такую... — Не уходите... я сойду с ума без вас еще сильнее... — его нос, шмыгая, утыкался между лопаток Володи, а руки вцепились в рубашку. Чтобы снова обнять хирурга сил уже не было совсем. Володя, буквально вцепившись в ручку двери, тяжело вздохнул. А затем его рука скользнула к выключателю, и свет на его кухне погас. Теперь Лева видел неясный силуэт с полыхающими, словно в бреду расширенными глазами. Полумрак разгоняло только тусклое свечение, что проникало сквозь матовую стеклянную кухонную дверь. — Говорить такое взрослому мужчине, который к тому же не совсем трезв, тебе, мелкому несмышленышу... Левочку прижали к себе, а когда он задрал свою заплаканное лицо вверх, поцеловали. Володя очень нежно пососал его соленые от лившихся слез губы, а когда Левушка приоткрыл от удивления рот — углубил поцелуй. Кто-то пьяный и хохочущий сунулся в полумрак кухни, но, увидев, что тут занято, заржал еще сильнее и удалился. Володя, целуя Левочку, встал так, что полностью закрыл своим телом более низкого парня. Но когда он отпал от ловящих воздух раскрасневшихся губ юноши, то не оттолкнул его снова, нет... А наоборот прижал еще сильнее к себе, слушая, как стучит громко сердце Левы, и как его не менее быстро отбивает такт, сливаясь с сердцем мальчика в унисон. — Значит, я вам небезразличен? — прошептали зацелованными пухлыми губами. — Конечно, нет... и кажется, я как полный дурак в тебя влюблен. Володя сам завис со своих вымученных слов, а потом потянул Леву за собой. — Но тебе, и правда, тут не место. Пойдем-ка к тебе домой. — А как же ваши... гости? — робко пошли за своим любимым, который повел его за руку. — Думаю, все, что могло быть сломано, они уже сломали. Свечи я убрал подальше. А мой ноутбук лежит в шкафу на самой высокой полке. И я надеюсь, что туда они не заберутся. В квартире у Левушки слышны были громкие звуки откровенной ебли. И, судя по всему, Эдуард отрывался по-полной. А в гостиной по забытому всеми телевизору уже пять гномов трахало трех несчастных, стенающих фей. — Кто ж такое у вас смотрит?! — охнул Володя и, нажав пульт, хмыкнул, прислушиваясь к воплям, что неслись из комнаты старшего брата Льва. — Хотя можешь и не говорить. И так ясно кто. Идем к тебе. Лева послушно прошел за мужчиной и уставился на разворошенную свою кровать. — Я хочу вас. — Ты совсем еще ребенок, — покачали отрицательно головой. — Хотите, чтобы я лег под этого придурка Диму вместе с его шавкой Лешей? — прикусили от досады нижнюю свою губу. Володя только тяжело вздохнул, а потом подпер дверь детской спинкой стула. — Иди сюда, шантажист. Хирург опустился на постель Левочки, протянул свою руку к застывшему пацану, в глазах которого столько было отчаяния, что хоть топись. А когда тот подошел, заставил его сесть на свои колени сверху, широко разведя бедра парнишке. Левочка вцепился в мужчину, как клещ, причитая: — Я, конечно, несуразный, полный и недостоин быть с вами... тем более я не девушка. — Вот дурашка! Мне всегда нравилась твоя небольшая полнота. Так что хватит комплексовать. Тем более ты очень изменился с сентября. Скоро меня по росту догонишь, да и тут... — Льву очень нежно огладили бока и опустились на раскрытые бедра. — Практически исчезли все твои мягкие складочки, что всегда так завораживали меня. — Я вам нравился таким? — охнул на обжигающие прикосновение к себе Лева. — Конечно, вот неугомонный. И потом, кроме женщин, которых у меня, и правда, было множество, у меня был один раз секс с парнишкой. Просто секс, ничего более. Его порвали целым взводом, привезли в военный госпиталь, и я его выхаживал. А затем он попросил меня с ним переспать, так как чувствовал себя ненужным и грязным, конченым человеком. Я выполнил его просьбу, парень выздоровел, его списали на гражданку. Он даже написал мне как-то письмо... что у него все хорошо, женился... заделал детей. Леву поцеловали за красным ушком, но тот перехватил целующие его губы своими, жадно впиваясь во врача. — Лева, притормози! Иначе я не выдержу и завалю тебя прямо сейчас. А это ни к чему хорошему не приведет. — Завалите, я не против. Лева стал тереться своим набухшим членом о поджарый живот Володи и вдруг понял, что его усиленно что-то большое и горячее подперло снизу. — Вот чертенок... И что только мне с тобой делать... — просипел Владимир, еле сдерживая свое возбуждение и взбесившиеся самцовые инстинкты, которые просто орали ему в черепке завалить липнущее к нему тело и оттрахать все доступные дырки, которые только он найдет у Левушки, натянув их до упора на свой немаленький, зудящий член. — Не скачи так. Володя заставил приподняться Левушку и, передвинув свой зажатый агрегат вперед, оголил. — Какой большой, — охнул тот от увиденного, прикоснувшись своей трясущейся рукой к розовой сочащейся головке. Володя сдавленно застонал, а потом, приспустив спереди штаны Леве, совместил его налитую небольшую головку со своей. — А я так... жалок... И фигурой не фонтан, и тут... — Господи... можешь хоть сейчас не придумывать сей бред? Володя задвигал рукой, обхватывая оба их стояка, и, целуя нежно поехавшего от нирваны парнишку, прошептал: — То, что ты не такой сухой, как обычный подросток, меня заводит только еще сильнее. Я и сам от себя от этого не в восторге. На третьем десятке лет веду себя, как последний конченый педофил. Тем более с гомосексуальном уклоном. — Попку... попку, прошу, потрогайте у меня там... внутри... Левушка, уже не соображая, обнял плечи Володи и откровенно целовался с ним взасос. Мужчина, видя, что юноша совсем на грани, скользнул свободной рукой между разведенных его половинок и нажал на полураскрытый вход, проникая внутрь пальцем. Пара прикосновений к простате, и Левушка, обильно слив, вырубился у него прямо на руках. Володя догнал по сперме Левушки в два жимка, сотрясаясь от навалившегося сильного оргазма и вжимая в себя спящего, выпавшего из реалий парнишку. — Господи... два сумасшедших... Что он — малолетка, что я... взрослый мужик. Левушку уложили в кровать, поправив пижамку, а потом, поцеловав вспотевший висок, оставили одного. У Эдуарда продолжала скрипеть усиленно кровать под громкие развратные стоны девы и усиленный хищный мужской рык. — Надо как-то тормозить... но как? — Володя уставился в накрытый с иголочки, так и нетронутый никем праздничный стол и передернул плечами. — Ладно, Котенок, его притормозить ничего не стоит, но вот как переубедить себя самого. Вот дилемма... Как же мне остановить себя? Володя взмылил себе волосы, откровенно ставя их дыбом, а потом пошел к себе, так как дело было уже к утру и надо было разгонять пьяных, невменяемых и навязчивых гостей.