Однажды он рассказал...

       — Хэк!       И круглое полено раскололось пополам.        — Хэк!       И половинка превратилась в четвертушку.       Во дворе бабкиного дома голый по пояс Саладин с молодецким уханьем рубил дрова. Твёрдая древесина поддавалась с трудом, но он справлялся. Упорства парню было не занимать, да и силы тоже.        — Хэк!       Смоляные волосы заплетены в тугую косу, горячее андросское солнышко жарко наглаживает блестящую от пота смуглую кожу. Высокий для своего возраста, отлично сложённый — прямо юный мужчина, а не мальчик-подросток. Ну ещё бы, тут не забалуешь: дедова наука просто не даётся, да и помощи по хозяйству никто не отменял. Вон как старается. Бабка Лорена усмехнулась, ставя на землю корзину с выстиранным бельём. Хорош, шельмец. Хорош, чего уж там.       Скрипнула калитка.        — Доброго дня, хозяева!        — А-а, Мелисса, и тебе того же. Проходи, — откликнулась Лорена, встряхивая рубашку перед тем, как повесить её на верёвку.       Её внук, на секунду оторвавшись от работы, покосился на девушку, коротко кивнул и снова всадил топор в полено.        — Хэк!       Мелисса скользнула во двор, ярко сверкнув морковно-рыжей макушкой, встала рядом с Лореной и живо подхватила из корзины полотенце; тряхнула, расправила и потянулась за следующим, исподтишка поглядывая на работающего парня. Старшая ведьма перехватила взгляд.        — Слюни подбери, — проворчала она.        — А? Что, простите?        — Веди себя прилично, говорю.       Мелисса вспыхнула, покраснев, словно раннее яблочко, и бросила на женщину полный вызова взгляд: а что, мол, посмотреть нельзя? Можно, так же, одними глазами, понимающе улыбнулась Лорена. Можно.        — Хэк!        — Как там твоя прабабка? — спросила ведьма.        — Не очень, — вздохнула девушка, наклоняясь к корзине за платьем, — дадите книгу? Она просила.        — Ну разумеется. Сейчас схожу. Ты развесишь остальное?       Женщина вошла в дом, не глядя взяла со стола приготовленную заранее книгу и остановилась в шаге от окна, наблюдая. Во дворе Мелисса кинула на верёвку последнее полотенце и подошла к её внуку.        — Привет, — весело сказала девушка, — ты Саладин, внук госпожи Лорены, да?       Саладин выпрямился, но топор из рук почему-то не выпустил.        — Привет. Да, а ты?       Девчонка явно была не из местных — рыжих на Андросе отродясь не водилось, по крайней мере, на Южных островах точно, а эта вон аж светится. Хорошенькая. Невысокая, белокожая, ничуть не загорела даже, с бледной россыпью веснушек, которые совсем её не портили. Взгляд невольно спустился ниже и парень едва не покраснел. Аппетитная.        — А я Мелисса, моя бабка с твоей дружат, — Мелисса сделала шаг к нему, подбираясь поближе, словно кошка на охоте.       Карие глаза смеялись: смотришь? Вижу, смотришь. Смотри. Руки игриво теребили шнуровку платья на полной груди. Саладин нервно сглотнул, честно стараясь отвести взгляд от нескромного выреза: так открыто его ещё не соблазняли, да и те недавние поцелуи с соседской девчонкой в Магиксе были так, не более, чем детскими шалостями.        — Госпожа Лорена вроде бы говорила, что ты хорошо плаваешь? — ещё шаг, теперь расстояния между ними было не более ладони, насмешливый взгляд карих глаз превратился в обещающий.        — Да вроде бы неплохо, — нарочито развязно ответил парень, слегка наклоняясь к ней. — А что?        — А я тоже. Сплаваем, кто быстрее? — тонкие пальцы оставили шнуровку, скользнув по самому краешку выреза к ключице, выше по шее, приласкали завитушку над ухом. Полные губы раздвинулись в откровенной улыбке. — После полуночи. Если не побоишься.       В штанах стало невыносимо тесно, и Саладин наклонился ещё ниже, уничтожая пространство между ними.        — Не побоюсь.       Девушка тут же отпрянула, подмигнув.        — У Толстяка, на бережочке. Приходи, - повернулась и, слегка покачивая бёдрами, пошла к крыльцу, на котором уже стояла Лорена с книгой в руках и красноречивой улыбкой на лице.        — Хэк!       Ночи Саладин едва дождался, дважды словив оплеуху за невнимательность от строгой бабки Лорены, тенью выскользнул из дома и бегом к побережью. Стоит ли говорить, что в условленном месте, у пузатого утёса, прозванного местными Толстяком, он был куда раньше условленного срока?       А ночь была чудо как хороша. Мерно дышал океан, что-то тихо нашептывая небу, притянутому в его могучие объятья. Принарядившаяся в синий бархат красотка-небо не сопротивлялась, благосклонно слушая комплименты, задевала крупными звёздами платья скалы и вершины деревьев. В томных ласковых сумерках изо всех сил для влюблённых старался мощный хор цикад, время от времени смолкая, словно спрашивая — хорошо ли? Ах, хорошо! Сиди себе на берегу, слушая плеск волн и любуйся сверкающей звёздной россыпью...       Какой, к чёрту, плеск волн? Какие звёзды? Саладин сгорал от нетерпения, старался не приплясывать на месте, терзаясь вопросом, придёт ли?       Придёт? Руки поминутно одёргивают одежду — да что ж такое-то? Прекратить! Воин должен себя контролировать и сохранять спокойствие! Руки по швам! Чёрт, так ещё хуже, травинку, что ли сорвать? Травинка тут же оказалось измочаленной и скрученной на тридцать три узла. Нервно облизнул пересохшие губы — какое тут спокойствие, блин?!       Тень мелькнула, она? Нет, показалось... Не придёт... Обманула, зараза. Раздразнила только, а сама... ведьма! Нет, придёт, никуда не денется. Или?       Пришла. Соткалась из тёплого ночного воздуха, огляделась по сторонам — здесь ли? — и тут же очутилась в жадных объятьях. Саладин набросился на неё как голодающий на кусок пшеничной лепёшки, впиваясь в нежный рот поцелуями, нетерпеливые руки шарили по женскому телу, обнимали, гладили, собирали складками ткань, тянули завязки платья. Мелисса прижалась к нему всем телом, обнимая одной рукой, пытаясь не уронить зажатое в другой руке покрывало; выгибаясь, засмеялась, разрывая поцелуй:        — Тише ты, тише, нетерпеливый какой, — расстелила по траве покрывало широким жестом, потянула на него парня. — Иди сюда, хорошенький.       Уязвлённый парень сидел, покусывая травинку. Самолюбие его страдало: всё произошло так быстро, что он толком-то и не понял, каково оно, в свой первый раз. Обидно так облажаться, блин. Обнажённая Мелисса села рядом, обняла, поцеловала в плечо:        — Не переживай, у мальчиков всегда в первый раз так.       Он недоверчиво покосился на девушку.        — Точно тебе говорю. Это ерунда, во второй дольше получится.        — Значит, второй раз будет прямо сейчас, — безапелляционно заявил он, отбрасывая травинку.        — Может быть, я тебя приласкаю? — промурлыкала девушка.        — Нет. Я здесь главный, — сказал, как отрезал, толкая её на покрывало.       Второй раз был значительно лучше первого. Счастливая Мелисса мурлыкнула, когда они, удовлетворённые, лежали, купаясь в блаженной истоме:        — А ты гораздо круче, чем я думала.       Саладин самодовольно хмыкнул и спросил:        — Завтра придёшь?        — Обещаю, — потянулась сытой кошкой, легонько толкнула его в бок: — Пора!       Юноша потянулся за одеждой.        — Я провожу.        — Зачем? — засмеялась она, натягивая платье. — Я же не пешком.       Домой он вернулся примерно в половине третьего ночи, от всей души надеясь, что домашние уже спят. Как бы не так! Сгусток сумрака на крыльце пах ромашковым чаем: бабка Лорена любовалась звёздами, запрокинув голову и обнимая тонкими изящными пальцами шершавые бока глиняной кружки.        — Нагулялся, котяра? — спросила она.        — Нагулялся, — ответил Саладин, усаживаясь на ступеньки с ней рядом.        — И как? — вопрос с иронией.        — Классно, — ответ с вызовом.       Лорена рассмеялась и толкнула внука плечом в плечо.        — Значит так, внук, — ни тени шутки в голосе. — Раз уж ты настолько вырос, запомни-ка несколько вещей. Во-первых, не воспринимай это серьёзно и не принимай каждую смазливую девицу за свою судьбу — красивые сиськи ещё не гарант счастливой семейной жизни. Когда судьба придёт — не спутаешь. Во-вторых, всегда заботься о том, чтобы девицу не обрюхатить: нечего ублюдков плодить, да и девчонке какой, не дай бог, жизнь поломаешь. Мелисса девочка опытная, умная, да и постарше тебя будет, только умниц таких на каждый раз не напасёшься, сам думать должен. Про магические методы я тебе завтра расскажу, а про мужские у деда спросишь... И чтоб спросил, понял? — сверкнула глазами. — Я узнаю.        — Да понял я, спрошу!        — И с русалками не вздумай путаться!        — Почему?        — Потому что они только сверху бабы, а снизу рыбы, балда!       Саладин обиженно засопел.        — От нормальной бабы удовольствия больше получишь, — опять поддразнила Лорена и уже серьёзно добавила: — Русалки очень ревнивы, внук. К воде потом подойти не сможешь. А зачем мне вместо тебя молодой красивый утопленник? Правильно, незачем. Пить хочешь? — и протянула ему чашку.       Залюбовалась, глядя, как юнец пьёт ромашковый отвар, отняла, прицыкнула вдруг:        — А ну бегом спать! Расселся тут, гулёна! Или ты думаешь, мы тебе завтра в честь лишения невинности поблажку сделаем?!       Парня с крыльца словно ветром сдуло.       Пострелёнок. Лорена засмеялась, поднимаясь, и пошла в дом за ним следом.       С Мелиссой они встречались ещё несколько раз, пока не кончились каникулы, и она не уехала к себе на Эраклион. Потом была Лина из рыбачьего посёлка, смуглая, гибкая, тоненькая как тростинка; Ири, длинноногая хохотушка; бледная до прозрачности Ая, с огромными глазами цвета сирени... да всех разве упомнишь? Здесь, и в Магиксе, на Мелодии и планете Ом, Солярии и Эсперо... Много их было: блондинок, брюнеток, рыжих, высоких и миниатюрных, стеснительных и страстных, просто хорошеньких и настоящих красавиц — да он и не считал, а если б и считал, то к третьему курсу университета определённо сбился бы.       А потом она перевернула его жизнь.