Мэган.

-Меган? – Итачи кое-как пришёл в себя и немного смог собраться с мыслями. Я всё так же смотрела на него как затравленный зверёк, которого загнали в угол, и путей к отступлению нет. -Извините, ребята, - Итачи, в последний раз взглянув на меня, развернулся и поспешил покинуть заведение. -И-итачи! – голос очень сильно дрожал, во рту всё пересохло, а на глазах навернулись слёзы, но тело по прежнему меня не слушалось. Я хотела побежать за ним, но ноги словно приросли к полу. -Я жду объяснений. -Э-это м-мои друзья, - опустив голову, запинаясь, ответила я. -Друзья, значит? – она внимательно осмотрела каждого. – Я ведь говорила тебе никаких отношений! По притихшему залу разнёсся звон пощёчины. Я выронила разнос с напитками и обеими руками схватилась за щёку. Она тут же покраснела. -Сто тысяч! – как смертный приговор огласила тётя. – А вас я попрошу удалиться из моего заведения. Она повернулась к Акацукам. -Мы и так больше здесь задерживаться не собирались, - хмыкнул Нагато и направился к выходу, бросив на меня убийственный взгляд, все, кроме Дейдары, пошли за ним. Цукури продолжал стоять с опущенной головой. За всё это время он ни разу не поднял на меня глаз. -Иди, работай, - отвесив мне ещё одну затрещину, тётка удалилась, а я, сев на корточки, стала собирать осколки разбитых бокалов на разнос, шмыгая носом и беззвучно роняя слёзы на стекло. -Прости, - Дей присел рядом. – Твоя визитка случайно выпала из шкафчика, хотя я думал, что выбросил её. -Ты не виноват, - убитым голосом произнесла я, тыльной стороной руки вытирая мокрую дорожку с больной щеки. – Во всём только моя вина. -Похоже, молчать в данной ситуации бессмысленно. Расскажи ему всё. -Если ты сделаешь это, я тебя никогда не прощу. -Но ведь... -Не смей. Это будет звучать как оправдание. Всё кончено. Вдруг Дей резко поднялся и, больше не говоря ни слова, ушёл. Наконец-то этот ужасный день закончился. Вся измотанная я зашла в свою комнату, подперев дверь спиной. Из-за того инцидента, у меня не было ни одного клиента, и я всё время таскалась по залу. На подкашивающихся ногах я подошла к окну и прижалась лбом к решетке. Было безумно плохо, в голове крутились цифры, а перед глазами стоял презрительный взгляд Учихи, прожигающий своей ненавистью насквозь. Схватившись обеими руками за прутья, я упала на колени и зарыдала в голос. Слёзы текли не переставая. Что мне теперь делать? Как мне ему в глаза смотреть? Что со мной будет? Дей ведь ему не расскажет? Почему? Почему?! Почему я?! Почему это произошло именно со мной?! Я ведь… Я стала задыхаться, воздуха не хватало элементарно, чтобы сделать хотя бы вдох. -Кристалл? Ты сегодня в школу не пойдёшь? – в дверном проёме нарисовалась Изабелла. Она хоть понимает что несёт? Какая школа? Она что не видит как мне плохо? Бесчувственная мразь. -Пошла вон! – сквозь всхлип истерически закричала я. -Так да или нет? -Пошла прочь из моей комнаты, сволочь, пока я тебя собственноручно не задушила!!! – прекратив реветь и дав волю закипающему гневу, я вскочила на ноги. Схватив первое, что попало под руку лежащее на подоконнике, я швырнула в неё, но та вовремя успела закрыть дверь. Телефон разлетелся в дребезги, но мне было плевать. Я вновь упала на колени и, обхватив себя руками, опять зарыдала. Три дня я не выходила из своей комнаты. Когда на четвёртый день тётя с охранниками штурмом решили взять мою комнату, они обнаружили меня забившуюся под стол, закутанную в одеяло и с обломками телефона в руках. Попытка вытащить меня оттуда закончилась тем, что я располосовала лица охране и, шипя, как разъярённая кошка, заперлась в ванной. Я сама не понимала, что со мной творится. Моя ложь лежала тяжёлым камнем у меня на сердце, и вдобавок была прижата слепой гордостью, не позволяющая кинуться к Итачи, барабанить кулаками в его дверь и требовать, чтобы он меня выслушал и дал мне объясниться. Но это, действительно, звучало бы как оправдание, но такова моя жизнь, моя реальность, но не судьба. Её я ещё в состоянии изменить. Но. Опять но. Не сейчас. Сейчас я хочу побыть одна. Меня удалось вытащить из ванной только на следующий день, когда я разнесла пол комнаты и упала на кафельный пол в голодном обмороке. Ещё два дня я провела в больнице. Ходила по коридорам как приведение, пугая только одним своим присутствием больных и медперсонал. Держалась от всех подальше, спокойно позволяла колоть себе какие-то препараты, лишь бы поскорее выбраться. Казалось, будто стены на меня давят, и хотелось вернуться домой, как раньше броситься Люси на шею и рассказать ей всё, что наболело за это время. С того дня я больше не проронила ни слезинки, просто слёзы уже кончились, и было ощущение, что я больше никогда не заплачу.