Giving in

Рейтинг главы R (на всякий случай) - Это так здорово! Я очень рада, Матвей, что ты заинтересовался нашей культурой, - сказала Украина, приветливо улыбаясь. Они сидели в гостиной: Мэтью и Иван только что вернулись из душа в свежей одежде. Теперь, чистые и проснувшиеся, они выглядели намного лучше, чем раньше. Иван уже даже не казался больным, хотя с другой стороны, Мэтью давно пришел к выводу, что мужчина умеет очень хорошо скрывать свою болезнь. Канада начал оценивать состояние России, обращая особое внимание на детали, которые в других обстоятельствах выглядели несущественными: как вежливо Иван разговаривает, ясные ли у него глаза и сколько он пьет водки. - Ну, я всегда хотел увидеть самые известные места: Красную площадь, Собор Василия Блаженного, но у меня никогда не было времени. Действительно, Мэтью интересовался множеством самых разных достопримечательностей, которыми славились страны по всему миру. Он видел Биг Бен в Англии, восхищался Эйфелевой Башней во Франции, дивился Большому Каньону в США. Путешествия по всему миру в качестве иностранного посла были его привилегией. В самом деле, единственное, в чем руководство полагалось на персонифицированные страны – это отношения с другими странами. Грустно: он всё ещё не смог увидеть земли очень многих своих друзей, ему доводилось ездить только в Западную Европу. С толикой вины Канада осознал, что даже не бывал у Украины, хотя считал её своим хорошим другом. - Прекрасная возможность, правда, брат? Я только удивлена, что ты предложил устроить поездку по своей стране. Кажется, вы двое отлично поладили. Мэтью держал рот закрытым. Иван по-детски улыбнулся. - И я не могу передать, как благодарна тебе и твоему Премьер Министру за вашу помощь, - продолжила Украина, благодарно улыбаясь Мэтью. Иван поднял взгляд от бутылки водки и удивленно моргнул. - Сестра, ты знаешь об этом? Катюша кивнула: - Вчера Медведев сделал заявление, ты не слышал? - Я не был на работе, - ответил Россия, слегка нахмурившись, снова глядя вниз. Судя по всему, Иван не обрадовался, что болезнь удерживала его от привычной работы. Если бы не неожиданно поднявшаяся температура (а, следовательно, и удерживающий его надоедливый канадец), он бы продолжил исследование, перечитывая документы, законопроекты и планы. Он бы знал о заявлении своего босса, вероятно, даже был бы там, незаметно наблюдая за заседанием. Вместо этого Россия сидел в гостиной, которая почти никогда не использовалась по назначению, в кресле, в которое не садился по-хорошему больше десяти лет, и размышлял о «каникулах», как назвал происходящее Канада. Казалось, ему симпатизировала только бутылка водки, да и даже она была не той марки, которую он обычно покупал. По крайней мере, теперь Иван знал, что не стоит больше доверять малышу Матвею покупку этой драгоценной жидкости. Конечно, водка не была ужасной, но Канада совершенно точно не знал в ней толк. У этого сорта оказался привкус перца, и России не нравилось, как она скользит по горлу, обжигая сильнее, чем обычно. Водка должна быть мягкой, и он гордился тем, что пил алкоголь самого высокого качества. «Похоже, мальчишка ничего не может сделать правильно», - подумал Иван раздраженно. Он не мог свалить на Мэтью всю вину за покупку неправильной водки, учитывая, что тот не умел читать или говорить по-русски, а даже если бы и умел, Канада в любом случае не знал, какую марку предпочитает Россия… но Иван всё равно его обвинял. Энергичный блондин был бы намного полезнее, если бы просто держал рот на замке и готовил различные блюда русской кухни. Россию удивляли умения, демонстрируемые Мэтью на кухне. Не важно, что просил приготовить Иван - мальчишка делал всё превосходно, даже когда не сверялся с кулинарной книгой. - Россия? Мужчина взглянул вверх, чтобы увидеть, что Мэтью смотрит на него немного обеспокоено. Он что, отключился? Похоже на то, и теперь Канада собирался совершенно спокойно к нему подойти, потому что Иван был так болен, что не мог справиться даже с тем, что происходило у него под носом. - Что? – спросил Россия, слова, вырвавшиеся изо рта, больше походили на рычание. - Ты нормально себя чувствуешь? Эта чертова рука потянулась ко лбу, пытаясь проверить температуру, и Иван хотел только одного: оттолкнуть её, чтобы мальчишка больше не мог к нему прикасаться. Но они пришли к некоему соглашению (хотя Россия, не колеблясь, разорвал бы все перемирия, если бы блондин достаточно сильно его разозлил), да и его сестра всё ещё была в комнате. Почему-то в своей хорошенькой маленькой головке Катюша решила, что Ивану и Мэтью нравится проводить время вместе. Говоря серьезно, Россия любил свою старшую сестру (хотя никогда и не произносил это слово вслух), и он бы сделал всё, чтобы её защитить. Они были близки настолько, насколько могут быть близки приемные брат и сестра, и хоть Иван и был младше её, обычно он чувствовал себя старшим. В действительности, Россия заботился о ней очень сильно, больше, чем о ком-нибудь ещё… но порой она оказывалась слишком наивной и доверчивой. Ее веселость и оптимизм… иногда это его раздражало, даже если он и не показывал этого. Сейчас был как раз такой случай. Украина сидела, удобно устроившись на кушетке (как делала прежде много раз, когда жила здесь), глядя куда-то в пространство между ним и Канадой со странно легкомысленным выражением. Она действительно думала, что они так хорошо ладят? Канада сидел так далеко от него, как только возможно на маленьком трёхместном диване. Мэтью избегал взгляда России, не пытался вовлечь его в разговор и нервно возился каждый раз, когда Иван смотрел на него слишком долго. Сам Россия, имея дело с блондином, оставался таким же жестоким и бессердечным, как и раньше: смотрел на него свирепо, оскорблял, намекал на пытки. Наверное, она всё это замечала? И всё же, когда рука Канады пересекла тщательно поддерживаемое между ними расстояние, пытаясь прикоснуться к его лбу, глаза Украины заблестели, а улыбка стала шире, словно они подписали акт вечной дружбы. Иван сощурился и повернулся, рыча на Мэтью даже более злобно, чем было нужно: - Не трогай меня, свинья. Он быстро выбросил руку, хватая протянутые пальцы и выкручивая их отточенным движением, и обрадовался, когда услышал треск. Мэтью вскрикнул от боли и быстро отдернул руку, как только та освободилась. Боль в глазах мальчишки понравилась Ивану, и от тихого хныканья по его спине пробежала дрожь. Он так давно не слышал этих звуков, не видел этого взгляда, не чувствовал запаха страха. В конечном счете, проделывая подобные вещи, причиняя другим боль, он в какой-то степени успокаивался. Это был способ освобождения, механизм психологической адаптации, если говорить научно. Чувства пронеслись сквозь тело как наркотик, без которого он обходился слишком долго. Мгновенное удовольствие, получаемое от ломки того, что так легко взять. Веселье, от того, что он заставил кого-то бояться его, словно Россия был тикающей часовой бомбой. Иван хотел, чтобы люди знали его силу, хотел, чтобы они отдавали себе отчет, что связываться с ним – себе дороже, если конечно они не мазохисты или самоубийцы. Но, странное дело… он взглянул на последствия и почувствовал себя немного смущенным из-за того, что так легко поддался искушению. Россия встал, держа в руке полупустую бутылку водки, и на мгновение качнулся вправо, но тут же решительно выпрямился. Иван быстро взглянул на сестру: она больше не улыбалась, а смотрела на Мэтью, лихорадочно что-то причитая, словно мальчишку подстрелили, и он испускал последнее дыхание. К большому удивлению России, Канада держался вполне неплохо. После внезапной боли и шока мальчишка начал успокаивающе улыбаться и говорить, что ничего страшного не случилось, и ему совсем не больно, просто всё это застало его врасплох. Он лгал, Россия мог сказать точно. Канада прижимал поврежденную руку к телу, отнекиваясь, чтобы не показывать Украине скрюченные пальцы, которые Иван только что бездумно сломал. Катюша даже начала плакать, её глаза наполнились слезами жалости, она развернулась и, крича что-то о том, что принесёт аптечку, выбежала из комнаты. Россия немного сожалел, что поступил так глупо. Иван всего лишь хотел показать Украине, что они с Канадой не друзья, даже если он согласился показать Мэтью свою страну. Россия никогда не хотел, чтобы она плакала, хотя с её мягким сердцем подобного следовало ожидать. Теперь Иван чувствовал себя неловко, а он этого не любил. То, как эмоции скручивались и начинали тлеть в груди, больше походило на какую-то болезнь. Он знал, что блондин просто пытался помочь, но, в самом деле, мальчишка должен был понимать, что если ты находишься рядом с Россией, то это в конечном счете приводит к боли. Мэтью мог делать всё, как ему говорят, но Иван всё равно нашел бы способ ему навредить. Россия полностью признавал свой садистский характер и абсолютно ничего не делал, чтобы его сдерживать. Иван больше волновался о своей сестре. Это его вина, что она сейчас расстроена, и ему не нравилось думать, что слёзы бежали по её лицу, разрушая её милый образ, только потому, что он не смог удержаться и ударил жалкую нацию, сующую нос в чужие дела. - П-почему ты это сделал? – спросил Канада, как только Украина вышла. Его голос был неслышнее шепота, тело заметно дрожало. Три пальца – от среднего до мизинца на правой руке - жестко пульсировали. Мэтью отнял кисть от тела, к которому прижимал её для безопасности, и посмотрел на свою руку. Пальцы были неестественно изогнуты вправо, и Канада чувствовал, что они начали распухать. - Что я с-сделал, чтобы заслужить это? Россия стоял рядом, и его поза с каждой секундой становилась всё более неуклюжей. - Не веди себя так, словно мы такие уж близкие друзья. Слова прозвучали не убедительно, они оба это знали. Мэтью недоуменно на него уставился. - Когда тебе такое показалось?? Я, может, и выиграл игру и получил союзника и друга, но я не делал ничего, что намекало бы на нашу близость. - И всё же моя сестра так думает. - Так ты сломал мои пальцы, чтобы она думала иначе? Конечно… но то, как Мэтью сказал это, заставило Ивана согласиться, что это точно было плохое решение во всех отношениях. О, ну не то, чтобы он не оказывался в подобном положении прежде. Россия всегда был тем, кто «сначала пытает, а потом думает о последствиях», и Мэтью ещё легко отделался. Всего лишь пара сломанных пальцев - ничто для человека и, тем более, ничто для страны. - У тебя извращенная логика, - заявил Канада, словно для него это было чем-то новым. – Вправь их. Фиолетовые глаза безразлично смотрели на мужчину. - Вправить тебе пальцы? - Да, я не могу вправить свои собственные сломанные кости. Возьми на себя ответственность и сделай это. С редко демонстрируемым раздражением Иван закатил глаза и опустил бутылку алкоголя на кофейный столик напротив кушетки. Он сел на диван и грубым рывком притянул к себе протянутую руку, не обращая внимания на просьбу Канады «не сломать что-нибудь ещё». России не обязательно было быть осторожным или отзывчивым, но он делал всё быстро, таким образом извиняясь за свои собственные действия. Иван брал каждый палец отдельно, начиная с мизинца, и быстро дёргал, ставя кость на место. Это было привычное движение, используемое не так часто, как то, которым он причинил боль, но всё же Россия знал, что делает. Мэтью вздрагивал и задыхался от каждого прикосновения. От хруста костей становилось дурно, а его глаза остекленели от непролитых слёз. - Ты собираешься плакать, малыш? Сжав зубы, Мэтью изо всех сил старался сдержать стон, когда Иван взял второй палец. - К-как ты м-меня назвал? - Малыш, - веселясь, заявил Иван. Россия даже не взглянул на руку, пока брал безымянный палец, вместо этого он смотрел на лицо блондина. Забавно, мальчишка уже плакал, хотя эти повреждения были практически ничем. «Ему раньше никогда не причиняли боли», - понял Иван, хотя он сильно удивился. Канада был молод, и ещё настанет время, когда его завоюют и разрушат. Как это происходило со всеми старшими странами, столетие за столетием, ещё до того как открыли Новый Свет. Когда-нибудь молодые американцы потеряют свою наивность. - Ты… ты… Мэтью пытался ответить. Новый хруст заполнил воздух, и Канада согнулся от боли. Вправлять кости оказалось больнее, чем их ломать! - Fils de salop! Иван с любопытством наклонил голову. - Что это значит? - Ничего, - Мэтью лгал, задыхаясь от боли. «Ещё один палец», - сказал он себе, надеясь, что скоро всё закончится. - Я обнаружил в тебе кое-что интересное, Матвей, - сказал Иван небрежно, безразлично беря средний палец Мэтью в тесный захват. Сломанные кости терлись друг о друга под кожей, и Канада задохнулся от острой боли, упрямо удерживая слёзы, зная, что если ему это удастся, то он выиграет игру, в которую решил поиграть Иван. Россия начал утомлять Мэтью всеми этими стрессами: грубые команды, оскорбления, устрашающая аура и физическая боль. Казалось, у всего происходящего была какая-то цель. Россия хотел или вызвать гнев и вопли Канады, или расстроить и заставить плакать ради собственного удовольствия. Иван постоянно задевал его и играл на его эмоциях, словно с марионеткой, натягивая струны, пока Мэтью, наконец, не огрызался. Что ж, Россия немало для этого постарался. Беседа на кухне была единственным случаем, когда Канада уступил, и он не собирался проигрывать снова, независимо от того, что это за игра. Если уж Мэтью во что-то втянули, он твёрдо намеревался выиграть. - Что же? - Кажется, ты используешь ругательства, только когда говоришь по-французски. - Привычка, я… - крак! - Bâtard! - Видишь? Улыбка Ивана стала такой широкой, словно он только что доказал всем, что его великая теория оказалась правдой, и никто не смог ничего возразить. Мэтью не расплакался, хотя глаза его горели от непролитых слёз, рука пульсировала в такт сердцебиению, а каждое движение заставляло нервы биться в агонии. - Сейчас… ты мне сильно не нравишься. Пожалуй, жуткая улыбка Ивана стала ещё шире, и Мэтью почувствовал себя так, словно ничего не выиграл. - Я здесь, Матвей, - голос Украины прервал их. Ставя аптечку на диван между ними, она, казалось, всё ещё была на грани истерики. - Спасибо, сестра, - сказал Иван. – Я позабочусь об этом. Катюша всё ещё выглядела взволнованной, когда садилась на двухместный диванчик по ту сторону кофейного столика, следя за происходящим напряженными и испуганными глазами. Канада снова заверил её, что всё в порядке, и это просто «несчастный случай». Иван был счастлив согласиться и позволить о многом умолчать, радуясь, что Мэтью собирался поступить также. Они почти не разговаривали, следя за работой Ивана: он использовал несколько пластиковых палочек вместо шины и плотно обернул пальцы чистым белым бинтом, удерживая их от взаимного соприкосновения. Закончив, Россия вышел из комнаты на несколько минут и вернулся с пакетиком льда, велев Мэтью пока приложить его к руке. - Ну… - Канада решился нарушить молчание, - теперь, когда всё закончилось, что бы ты хотел на обед? - Ботвинью, - немедленно ответил Иван, и, если судить по прошлым запросам, у неё должен был быть сложный рецепт, так что пришлось бы вновь стать рабом плиты. Канада закатил глаза, но на самом деле он не чувствовал раздражения. Ему даже немного нравилось изучать новые рецепты и пробовать новые блюда. - Я только пойму, что это. Украина, робко улыбаясь, поспешно встала со своего места. - Я помогу, Матвей. *** Остаток дня прошел без происшествий. Мэтью и Иван безмолвно решили пока оставить произошедшее в покое и попытаться двигаться дальше. Катюша снова стала собой, пока помогала с готовкой на кухне. Её искристое настроение оказалось заразным, и происшествие с рукой Мэтью было почти забыто, особенно после того, как боль притупилась, а их увлек разговор. Канада был немного удивлен, обнаружив, что Катюша очень… привязана к семье. Она без умолку рассказывала всевозможные истории о своих родственниках: России (к большому неудовольствию последнего, хотя он ничего не говорил), Белоруссии (то, как Иван вздрагивал каждый раз при упоминании её имени, казалось странным, но Мэтью не комментировал это, считая, что это семейное дело, и его это совершенно не касается) и о себе. Это были истории об их молодости, ещё до СССР и революции. Времена, когда Канаду ещё даже не открыли. Украина рассказывала ему о встречах с Византией и Древней Германией, истории о храбрых воинах и великих битвах, случившихся так давно, что о них все забыли, кроме стран: они-то помнили каждый незначительный эпизод своего прошлого, в отличие от людей, которых представляли. Мэтью восторженно слушал, как ребенок, которому рассказывают сказку на ночь. Он был очарован всеми этими легендами и немного опечален тем, как мало имелось воспоминаний у него самого по сравнению с ними. История Канады была такой короткой и небогатой на события из-за его нейтралитета. Мэтью только сейчас осознал, каким мальчишкой он всё-таки был. И, наверное, одной из самых молодых стран этого времени. Даже если имя «Россия» появилось не так давно и изменялось множество раз, сама страна жила намного, намного дольше. Все войны, жертвы, экономическая деятельность, лидеры… все накапливалось веками. История создавалась каждое мгновение. Канада был немного обескуражен. «Существовать так долго, вырасти по соседству с Китаем и Кореей и общаться с доисторическими рабовладельческими государствами… неудивительно, что Россия стал таким». В прошлом Ивана было много гнили, и это – непредвзятое мнение. Мэтью немного пристыжено признавал, что раньше разделял ненависть Альфреда к коммунистам, хотя и не обязательно действовал в согласии со своими чувствами. Но с этим было покончено. Канада давно отдавал себе отчет в том, что капитализм - не единственная работающая система, и, в отличие от брата, Мэтью начал исправлять совершенные ошибки, особенно общаясь с Кубой, страной, с которой он постоянно находился рядом, хотя их отношения вряд ли можно было назвать дружескими… У него всё ещё оставались синяки после каждой встречи. Так что нет, когда Канада говорил, что прошлое России было… жестоким и порочным, он основывал это утверждение на фактах. Для этого требовалось только купить учебник истории и сесть читать. Любой мог потратить месяцы, внимательно исследуя каждую деталь - результат бы не изменился. Подобное прошлое влечет за собой определенные последствия, и Мэтью знал, что никакое лечение не сможет «починить» Ивана. Было бы глупо даже пытаться. Но мужчина попросил о помощи, и Канада не мог отказать. Даже если с Россией сложно иметь дело, и сам Мэтью не был квалифицированным психологом (но какой психолог был бы достаточно квалифицированным, чтобы справиться с подобным?), блондин не мог отступить. Он слушал Катюшу, изредка задавая вопросы и останавливаясь на сути (как бы мало её не было): великие победы и изобретения России, культурные сходства, традиции. Мэтью старался узнать всё, что мог, потому что знал, что Иван никогда ему так не откроется, даже если бы они были друзьями. Украина же оказалась хитрее, чем выглядела и действовала: во время готовки она наклонилась ближе, их плечи соприкоснулись, и она серьезно зашептала, отбросив всё наигранное притворство: - Чтобы ты не делал, Матвей, надеюсь, это сработает. Не позволяй моему брату упасть. Рука успокаивающе сжала его левое запястье, и Мэтью опустил взгляд, довольно хорошо скрывая удивление. Руки Катюши не были мягкими, даже если выглядели гладкими и красивыми. Они оказались грубыми от работы в поле. В длинных пальцах заключалась сила, о которой сложно было догадаться по её виду. Рука скользнула назад так же быстро, как появилась, и Украина направилась назад к стойке, держа баночку со специями и мурлыкая под нос песенку. Канада осмелился бросить ей вслед мимолетный взгляд, а затем выглянуть в гостиную, где всё ещё сидел смотрящий новости Россия. Странно было видеть такого большого мужчину бездельничающим на диване. У Мэтью сложилось впечатление, что Иван – довольно деятельный человек. Так что на месте его удерживала болезнь или выпитый алкоголь. Канада поставил бы на водку… Снова сосредоточившись на еде, блондин легонько вздохнул, не желая, чтобы другие услышали. Канада укладывал информацию у себя в голове. Мэтью пообещал себе, что если переживет это, то не будет принимать безопасность своего дома как должное. Он может оставаться невидимым для всех, о ком заботился. Перевод: Fils de salop (фр.) - Сукин сын Bâtard (фр.) - Ублюдок