Giving in

От переводчика: Простите за очередную задержку >.< И всех с прошедшими праздниками, пусть этот Новый Год принесёт вам только счастье) Рейтинг главы: PG-13 - Ты пьян. Россия моргнул, осматривая пространство вокруг дивана, на котором сидел: он видел Канаду и свою сестру, всё ещё дружелюбно беседующих на кухне – похоже, они наслаждались готовкой. Видимо, никого другого поблизости не было… Иван осторожно взглянул на бутылку водки у себя на коленях. Может, малыш Матвей туда что-то добавил? - Ещё ты грубый. Точно определив, откуда идет голос, Иван посмотрел налево и замер, обнаружив белого медведя, невинно сидящего на полу рядом с диваном. - Что? – с ничего не выражающим лицом спросил Россия. - Ты мне не нравишься. - Меня это не волнует. Медведь наклонил голову вбок. - Ты поранил его. Что животное имело ввиду? Оно говорило о Канаде? - Да, он вёл себя глупо. - Ты глупый. - Что ты знаешь, ты, грязное животное? - Я знаю, что ты глупый. Иван сощурился. Он проигрывал словесную битву медведю. Медведи вообще не должны говорить, особенно с Россией и таким тоном. - Я тебя убью. А из твоей шкуры сделаю новый коврик. Убирайся. Мохнатое животное же, словно ничего не слыша, подобралось к дивану и село около России. - Я голоден. - Тогда попроси еды у своего хозяина, а не у меня. Как и Иван чуть раньше, медведь взглянул на две страны, хозяйничающие на кухне, обдумывая, стоит ли ему себя утруждать, подниматься и проделывать весь этот путь. Наконец, сделав выбор, он зевнул и с удовольствием растянулся на месте. Россия лишь взглянул на него раздраженно и заинтересованно одновременно. - Кумаджиро! – зайдя в гостиную, радостно воскликнула Украина, когда увидела белого медведя, свернувшегося в клубок с умильным выражением на морде. Она поставила тарелку с едой для Ивана на кофейный столик напротив, прежде чем опуститься на ковер на колени и потрепать животное по жесткому меху. - Как ты? - Голоден. Катюша заворковала, поднимая Кумаджиро на руки: - Тогда пойдём, дадим тебе чего-нибудь покушать, - и девушка повернулась, чтобы вернуться на кухню. Медведь взглянул на Ивана из-за её плеча, высунув язык с почти человеческим выражением. Россия решил, что ему не нравится Кумаджиро. *** Широкий зевок нарушил его сосредоточенность, и ноутбук расплылся перед глазами, стоило ему только откинуться на спинку кресла. Иван давно оставил две страны болтать в гостиной и пытался хоть немного поработать, пока было время. Тем не менее, головная боль уходить отказывалась, и Мэтью (что б ему гореть в аду) решил спрятать водку, сказав, что одной бутылки уже более чем достаточно. Этот раздражающий мальчишка осмеливался удерживать его от выпивки в его собственном доме? Не стоит и говорить, что у Ивана был очень большой соблазн сломать Мэтью ещё несколько пальцев. Но тогда его сестра просто согласилась с блондином! Катюша никогда не была настолько смелой, чтобы прятать от него водку, но тут возник глупый маленький Канада, и внезапно у неё появилась воля, чтобы отказать брату? Она не делала этого с тех пор, как провозгласила свою независимость. Перед мысленным взором России безжалостно встало воспоминание о той ночи, и он ссутулился, словно на его плечи лёг тяжелый груз. Украина протягивала ему белый хрустящий конверт, а её обычно безмятежное лицо омрачила внутренняя борьба. Россия встревожено посмотрел на неё, удивляясь, что могло случиться с его милой, так часто ему улыбавшейся сестрёнкой. С небольшим замешательством он взял протянутую бумагу. - Что это? - Декларация о моей независимости, - заявила она неожиданно монотонным голосом. Россия поспешно взглянул ей в лицо, ища в тёмно-синих глазах хотя бы намёк на шутку. Но никаких признаков розыгрыша не было, и невинный конверт внезапно обжёг ему пальцы. Он быстро опустил бумагу на стол, словно в ней было что-то мерзкое. - Я люблю тебя, брат, - продолжила Украина, её голос был тихим, но в глазах читалась твёрдость, и, о Боже, она говорила серьёзно, - но я хочу быть своей собственной страной. Россия сглотнул, его глаза встретились с глазами сестры. В горле встал комок, мешающий говорить, в груди что-то сжалось, не давая дышать. Прибалты оставили его без малейшего сомнения, он также сильно удивился, когда Беларусь внезапно захотела отделиться, но это… Украина никогда не должна была его покидать, только не она! - Сестра, ты не можешь… - Я буду драться, если придётся, - её голос в конце дрогнул, а глаза смягчились, заблестев от слёз. – Пожалуйста, не заставляй меня. Дрожа, хоть он и пытался это скрыть, Россия шагнул вперёд. - Почему ты хочешь меня оставить? Я знаю, сейчас всё плохо, но Советский Союз вернётся, и я стану сильнее. Я стану сильным и защищу тебя… там ты останешься без защиты! Он должен был заставить её понять. - Нет. Я должна идти… Пожалуйста. Пожалуйста, не осложняй всё ещё больше. Её голос был полон эмоций, но Украина не плакала. Ещё раз умоляюще взглянув на брата, она повернулась к двери, вышла из кабинета и направилась к выходу из дома. Собранный чемодан уже ждал у двери, готовый к дороге, и Украина забрала его. Россия потерял несколько секунд, глядя на место, где она только что стояла, и удивляясь, почему всё пошло неправильно. Украина не могла оставить его, она была так ему дорога! Она будет там так уязвима, её страна такая бедная, её правительство никогда ничего не сделает… он снова будет один! - Сестра! Подожди! Россия начал действовать, рванув из библиотеки к открытой двери. Снаружи была снежная буря, но, когда он выскочил на улицу, его не остановили даже резкие укусы Генерала Мороза. Украина убирала чемодан в багажник маленького джипа, уже заведенного и прогревающегося изнутри, выпускающего тёплое облачко из выхлопной трубы. Она продолжала действовать, словно не слыша его: закрыла багажник и села на водительское сиденье. - Сестра, пожалуйста! – Иван кричал сквозь неистовый ветер, остановившись у окна и пытаясь говорить с ней через стекло. – Скажи, что тебе нужно… что нужно твоим людям… Я дам всё, что хочешь! Только останься! Её глаза были переполнены печалью, когда она взглянула на него, её руки лежали на руле. Губы дрогнули, и пусть Россия не слышал слов, он смог прочитать все по ним. - Прости. И нетвёрдо, но решительно, Украина дёрнула передачу и надавила на газ. Шины на мгновение заскользили по льду, прежде чем увеличилась тяга, и России оставалось только смотреть, как она уезжает прочь от здания, которое все они превращали в дом. - Пожалуйста, - позвал он, хотя и знал, что Украина не может слышать. – Не уходи! Но она не остановилась. Она уезжала. Наконец, серая машина исчезла из вида, и Россия рухнул в снег. Дул ветер, иней начал покрывать его волосы и плечи, тая на коже и впитываясь в одежду. Он остался один. И остаётся до сих пор. Это было двадцать лет назад, но всё ещё ранило каждый раз, как Россия думал о её независимости. Иван задавался вопросом, что пошло неправильно, почему он не смог удержать её здесь, почему все покинули его? Они были так близки, они были настоящей семьёй. Теперь же они встречались только для обсуждения дел, даже стали редко вести себя так, словно между ними есть связь. Конечно, они всё ещё пытались быть ближе всякий раз, когда виделись, и всё ещё звали друг друга братьями и сестрами… но это было только лишь названием или простой формальностью. Россия сомневался, что Украина видела в нём кого-то ещё, кроме бывшего опекуна. Вокруг его груди сжались тиски, и Россия изо всех сил постарался дышать ровно. Больно было смотреть на собственное падение, на потерю всего, чем он дорожил. И Иван не впервые задумался, чувствовали ли Древние Германия и Рим то же самое? Их территории постепенно отбирали другие, или они отделялись по их собственному желанию. Их когда-то сильные тела ослабевали, пока, наконец, они не оказывались прикованными к кроватям. Больные, слабые и беззащитные. Ни у кого не было достаточно желания, чтобы поддерживать их жизнь. Остальные просто брали то, что осталось и уходили, наблюдая, как они умирают. Дверь медленно открылась, и в комнату заглянул Канада. Он не решался войти, но взглянув на лицо Ивана, Мэтью забеспокоился, тем более с тех пор, как он проверял у мужчины температуру, прошло уже какое-то время. - Рос… Не закончив, Мэтью судорожно вздохнул и отдёрнул правую ногу с пола так, словно обжёгся. Канада осторожно поднял её, изучая ступню, и увидел искрящийся кусочек стекла, впившийся в нежную кожу. Мэтью вынул его дрожащими пальцами. Он был размером с ноготь, края достаточно острые и неровные, чтобы порезать до крови, но ранка, к счастью, оказалась неглубокой. Мэтью с опаской взглянул на пол, его глаза расширились, когда он увидел множество осколков, разбросанных по паркету из вишнёвого дерева. Пресс-папье, разбитое вчера Россией, до сих пор было не убрано, и Иван просто обходил беспорядок, когда входил или выходил из библиотеки. - Что здесь случилось? Все еще полулежащий в кресле Иван ничего не ответил; из-под полуприкрытых век он смотрел на Канаду, суетящегося из-за чего-то, оставленного без внимания. - Канада, - позвал Россия, и Мэтью мгновенно затих, изучая его лицо. – Как ты думаешь, что происходит, когда мы умираем? Сначала на лице блондина появилось замешательство, и светло-сиреневые глаза задумчиво сощурились, прежде чем их взгляд смягчился, став почти унылым. Голос был неслышнее шёпота, и хотя Иван с трудом мог его слышать, Россия оставался внимательным, потому что действительно хотел знать, что думает другая страна. Ад и Небеса существовали для людей, он не мог представить, что кто-то из них туда попадет. И даже если каким-то образом это случится, никого из них не пустят в Рай со всеми теми грехами, за которые они несли ответственность. - Я думаю, ты… исчезнешь, - Иван не понял, но Канада объяснял, не дожидаясь вопросов. – Иногда, когда люди забывают обо мне, или думают, что мои слова не заслуживают внимания, я становлюсь как будто прозрачным, словно я невидим. И я знаю, что я существую, потому что я всё ещё чувствую моих людей, моё правительство и мою экономику. Я всё ещё чувствую поля в своих волосах, долины и горы на коже, реки в венах… Но ещё я чувствую, словно всё это не имеет никакого значения. Когда я невидим, никто не может видеть или слышать меня. Они идут прямо на меня и даже не пытаются заметить. Для них не существует Канады. Россия видел, что у мальчишки в глазах блестят слёзы. Ивана немного раздражало, что изложение подобных мыслей могло заставить Канаду плакать, но он ничего не сказал, просто повернулся к экрану ноутбука, глядя на полузаконченный документ, который перепечатывал. - Так ты думаешь, Римская и Германская империи всё ещё живы, просто… невидимы? - Возможно. Или, может быть, однажды ты действительно исчезнешь, вместо того, чтобы и дальше оставаться невидимым. Просто… пуф! Мальчишка сделал пас руками, изображая взрыв, слабо улыбаясь собственной шутке. - Если это так, почему Пруссия ещё здесь? Улыбка исчезла с его лица, а взгляд Мэтью блуждал по комнате, когда он ответил: - Нужно время, чтобы забыть. Германия может прийти на смену Пруссии, но Гилберт всё ещё олицетворяет Восток. У него всё ещё есть воля, и, даже несмотря на то, что его страна растворилась, люди всё ещё узнают и признают его. Тонкая бровь поднялась - России был любопытен пылкий порыв, с которым мальчишка защищал существование Пруссии. Канада даже зашел так далеко, что назвал его по имени. Они были близки? Иван оставил эту информацию на потом. Это было ему немного необходимо, и Россия посмотрел на свои руки, чтобы удостовериться, что у них есть цвет, и убедиться в собственной силе. Он всё ещё оставался одним из сильнейших. Он мог потерять деньги, и его идея идеального мира, где все будут частью России, могла провалиться, но он всё ещё был самым большим. Иван моргнул, когда ему вспомнилось одно обстоятельство. Канада… был второй по величине страной. Россия знал это, но значение, скрывающееся за подобным фактом, стало понятно ему только сейчас. Оглянувшись на взволнованную страну, всё ещё неловко стоящую рядом с дверью, Иван оценивающе посмотрел на мальчишку: хрупкое телосложение, скрытое объемной красной толстовкой. Женственное лицо в форме сердечка. Невинно блестящие глаза и тонкие потрескавшиеся губы, изогнутые в мягкой улыбке. У Канады было тело не подходящее для потасовок, глаза, не видавшие суровой действительности, руки, не знавшие каторжной работы. Слабый… и этот мальчишка был вторым после него? Смешно и нелепо. Всё же у Мэтью, несомненно, имелась сила. Во время хоккейного матча он смог ударить Ивана довольно сильно, так что даже у России возникли проблемы с восстановлением дыхания после нескольких атак, хотя тот обвинял в этом только своё ослабевшее тело. К тому же, у мальчишки имелись мозги, незаметное на первый взгляд остроумие, способность повернуть дело в собственную пользу, не будучи грубым или назойливым. В их своего рода стычках трюки канадца срабатывали бы, если бы не собственный ум России. «Из мальчишки получился бы прекрасный шпион», - размышлял Иван и, чем больше он об этом думал, тем больше в этом убеждался. Канада был почти невидим, доброжелателен (России это не нравилось, но то была черта, несомненно, пригодная для подобной работы), и он мог быть довольно жестоким, если его вывести из себя. Иван ещё не видел, насколько силён мальчишка, но он слышал рассказы Германии, каким устрашающим может быть Мэтью. В то время Россия не знал и его не волновало, кто такой Канада, тогда ему это было не интересно, но глядя на страну, нагнавшую страх на Нацистскую Германию, Иван не мог представить, как эту тряпку можно называть устрашающей. Это интриговало. Россия мог с уверенностью сказать, что Германия был очень сильной страной, особенно во время второй мировой. Ивану довелось драться с ним, так что он знал это не понаслышке. Но мысль, что Людвиг боялся Канаду, стала небольшим потрясением. Или фашист обманывался в том, кого остерегаться, или тихая и дружелюбная внешность Мэтью была фальшивкой. Россия собирался весело провести время, разбираясь в этом. У них был целый месяц, и Иван твёрдо намеревался узнать, что создало Мэтью Уильямсу такую репутацию. - Могу я узнать, почему ты поднял эту тему? – спросил Канада, вырывая Россию из раздумий и возвращая к первоначальной теме. Иван поёрзал на стуле и придвинулся ближе к столу, чтобы продолжить работу. - Я просто думал, - Россия начал печатать на ноутбуке, пытаясь сосредоточиться на работе. - О чем? – допытывался Мэтью - Ни о чём, что касалось бы тебя. - Но я же твой психолог, эй. Ты должен сказать мне, - Канада заметил, что намного легче разговаривать, когда Иван прикидывается, что игнорирует его, вот как сейчас. Лилово-фиалковые глаза были прикованы к экрану, и мимика России явно указывала, что Мэтью должен уйти прямо сейчас. Странно, обычно Канаде надоедало, если его игнорировали или притворялись, что не замечают. Но когда дело касалось непредсказуемого Ивана, этот способ был самым удобным. - Держать всё в себе – плохо. Все эти подавленные чувства подпитывают друг друга, множась и терзая тебя. Они гниют и тлеют внутри, и твоя душа медленно умирает. Иван прекратил печатать и взглянул на страну, подняв бровь, словно спрашивая: «О чём ты вообще говоришь?». Мэтью почувствовал, как щёки обдало жаром. Он знал, что краснеет от смущения, но всё-таки благоразумно кивнул. - Смотреть, как это происходит, очень тяжело. Ты думаешь, что ты в порядке, но однажды, в далёком будущем, ты станешь одним из тех стариков в дальнем конце стойки, которые пьют в одиночку и разговаривают сами с собой. Иван пристально смотрел на него несколько мгновений. - Я и сейчас это делаю. - Тогда всё ещё хуже, чем я боялся. И Мэтью не смог удержаться. Разговор, взгляд, которым наградил его Россия (всё ещё пустой, но уже с проблеском веселья), и то обстоятельство, что это была их первая вежливая беседа за всю неделю… Канада засмеялся. Его повреждённая рука взметнулась вверх, чтобы приглушить смешки, и он немного наклонился вперёд. - У тебя есть ещё какие-нибудь симптомы, о которых я должен знать? Иван решил уступить. - Я не знаю симптомов умирания чьей-то души, но я могу вынимать своё сердце. Не думаю, что это нормально для других. Хихиканье Мэтью стало тише, а затем и вовсе сошло на нет, когда он взглянул на Ивана со всё возрастающим замешательством. - Ты серьёзно? - Да. Россия решил просто показать (потому что убедить Мэтью по-другому было бы трудно). Он просунул руку под свою белую рубашку (на нём всё ещё был одет шарф, а вот пальто сейчас отсутствовало), послышался влажный, хлюпающий звук, прежде чем он вынул сердце и показал Канаде. Мэтью смотрел довольно долго, на его лице друг друга сменяли самые разные эмоции: оторопь, отвращение, недоверие, и затем благоговение. Со своего места Канада ясно видел, что мускул бьётся, словно всё ещё соединяется с венами и артериями, словно всё ещё качает кровь. - Mon… Dieu, - прошептал Мэтью, и ноги сами понесли его ближе; он был осторожен, чтобы не наступить на стекло, но его взгляд оставался прикован к красно-серой массе в руке России. Как только Канада подошел достаточно близко, чтобы рассмотреть сердце получше, он был потрясён ещё больше. - Как это возможно? Россия пожал плечами. - Однажды оно выпало. Мэтью скептически взглянул вверх, в его голосе слышался сдержанный сарказм. - Оно просто… выпало? - Да. Пристальный взгляд Канады вернулся к окровавленному органу. - Можно мне его потрогать? Россия прищурился, глядя так, словно Мэтью был чем-то необычным. По правде говоря, никто никогда раньше не прикасался к его сердцу. Подобная ситуация просто никогда не возникала, но, посмотрев на орган в своей руке и на робкого мальчишку перед собой, Иван задумался, какой вред это может причинить ему. Канада казался полностью очарованным. Выражение, которое России раньше ни у кого не доводилось наблюдать при виде столь гротескной картины. Иван медленно кивнул, фиалковые глаза внимательно следили за блондином, пока тот счастливо улыбался полученному разрешению и пытался всё-таки заставить себя шагнуть вперёд. Мэтью неловко двинулся, нерешительно поднимая левую руку. На полпути Канада на мгновение остановился, прежде чем кончик указательного пальца не коснулся тёплой плоти. Он очень медленно скользил вниз по сердцу, чувствуя гладкую влажную поверхность. Мэтью удивлённо пискнул, когда Иван внезапно отдёрнул руку. - Прости, - блондин отчаянно извинялся. – Это больно? - Нет, - сказал Россия, - просто странное чувство. Иван не знал чего ожидать, но чувство, что кто-то водит пальцем по одному из самых дорогих его органов, было похоже на щекотку. Как он мог это объяснить? Его сердце, которое должно было быть внутри его тела, подвергается воздействию воздуха и окружающей среды. Как описать чувство, когда оно озябло из-за прохлады, заполнившей комнату, или ласку чужой плоти? Это смущало. И большой стране ничего не оставалось, кроме как оценивать, не произошло ли каких-то изменений с его сердцем. На удивление, все было по-прежнему. - Ты смотрел «Пиратов Карибского моря»? – внезапно спросил Мэтью. Иван посмотрел на него в замешательстве. – Это один из фильмов Альфреда, так что может быть и нет. Но один из персонажей, Дэйви Джонс, вынул сердце из своего тела и запер в сундуке. И затем зарыл в месте, которое знал только он. Тот, кто владел его сердцем, управлял им, а значит, управлял и морями. Так что все бросились искать это сердце, - лицо Мэтью озарила улыбка. Россия моргнул. - Так любой, кто владеет моим сердцем, контролирует Россию? - Н-нет, я просто сказал, что это похоже на кино, - Мэтью хотел бы ничего не говорить, потому что теперь Иван смотрел на него подозрительно. - Ох, кино было американским, это же всё объясняет, да? В любом случае, это так здорово, - он кивнул на бьющееся сердце. – Немного кроваво, но всё же довольно удивительно. Кивнув, Россия засунул руку обратно под рубашку, возвращая сердце назад на его естественное место. - Так, - удивился Мэтью, - ты просто… положишь его обратно? Похоже, у тебя там нет зияющей дыры или чего-то в этом роде? - Нет. - О… - Мэтью легко кивнул сам себе. В конце концов, он уже видел Россию без одежды, и хотя тогда он твёрдо собирался соблюдать правила приличия, Канада думал, что заметил бы кровоточащую дыру, ведущую к внутренним органам. Тишина продолжалась, и Иван, в конце концов, вытерев руки, вернулся к работе. - Что ж, - Мэтью чувствовал неловкость. – У тебя всё ещё есть температура? - Голова болит, но температуры нет. - Хорошо. Украина предложила бефстроганов на обед, это ничего? Иван только что-то пробурчал, его руки порхали над клавиатурой. Канада пробрался по опасному полу к двери. Он вернётся и уберёт этот беспорядок. Остановившись в дверях и взглянув назад на сидящую за столом страну, Мэтью почувствовал большую важность их беседы. Это было поучительно, и у Канады хватало оптимизма, чтобы сказать, что они вышли на новый уровень - чуть выше враждебного - и двинулись дальше. Их отношения улучшались, даже несмотря на неудачу с его пальцами, которые болели ещё довольно сильно. Возможно, они смогут пережить этот месяц вместе. Неожиданно Иван взглянул на него, фиолетовый взгляд обжигал. - Убирайся отсюда. Несмотря на брошенный в его сторону пугающий взгляд (от чего всё внутри сжалось от страха), Мэтью слабо улыбнулся в ответ. - Есть, сэр. Если бы это не выглядело как проявление покорности, Мэтью мог бы отсалютовать, чтобы ещё больше усилить комичность ситуации. - Я только хотел сказать спасибо. - За сломанные пальцы? – спросил Россия, хотя его взгляд вернулся к экрану, и он продолжил печатать. – Да, товарищ Матвей, в любое время. Канада заставил себя сдержаться и не закатить глаза. - Нет, за то, что ты был менее неуживчивым в этот раз. Vous n'êtes pas si mauvaise parfois. Иван пристально посмотрел на канадца. Он не мог оценить брошенные ему слова, когда не понимал их значения, но Мэтью выскочил за дверь прежде, чем Россия успел что-нибудь сказать. *** Иван, Мэтью и Катюша сидели в солидных, изящных резных креслах, окружающих уставленный едой стол (девушка настояла, чтобы они ужинали в столовой, а не на кухне). Россия, естественно, сидел во главе стола, а Канада и Украина расположились по обе стороны от него. Стоит ли говорить, что все чувствовали какую-то неловкость. Без сомнения, Россия и Украина думали о прошлом, когда и в плохие, и в хорошие времена они обедали и ужинали именно здесь. Канада чувствовал себя брошенным, словно не принадлежал этому моменту. - Очень вкусно, сестра, - удивительно, тем, кто нарушил тишину, был Иван, за что Мэтью был очень ему благодарен. - Спасибо, но Матвей со многим мне помог. Он очень хорошо готовит. - Да, я тоже это заметил. Мэтью робко улыбнулся обоим странам в ответ на их похвалу, и потупил взор, глядя в тарелку, чтобы избежать их взглядов. Канада не смог сдержать мысленного вздоха. Он никогда так не обедал. Его столовая в задней части дома редко использовалась по назначению. Единственный, кто приходил в голову – Альфред, но Мэтью редко доводилось всё так формально готовить для своего брата (который всё равно это не ценил). Если же приезжал Артур (что случалось совсем не часто), англичанин больше предпочитал гостиную, где мог спокойно выпить чаю и почитать книгу. Конечно, Франсис любил вкусные обеды. Франция, вероятно, являлся единственным из его так называемой семьи, кому это нравилось, но для них сидеть за столом вдвоём было бы просто очень странно. Для этого его «рара» слишком любил флиртовать, и скорее всего, понял бы всё неправильно (и Канада в любом случае не хотел давать ни малейшего намёка, чтобы заинтересовать его). Собрав все свои депрессивные мысли, Мэтью задвинул их подальше. Будь их отношения ближе, у них бы получился «семейный обед», и он бы наслаждался им, даже если компания была довольно скучной. Мэтью смог бы справится с гневным раздражением России на то короткое время, которое занимает еда, наверное… возможно. Ну, по крайней мере, Канада точно постарается и будет вести себя воспитанно сегодня вечером и надеяться, что всё пройдёт так же ровно, как в кабинете. Мэтью уже решил попытаться начать разговор о завтрашней погоде в России (если они собирались выходить, лучше было подготовиться), но ему помешал знакомый голос. - Голоден. Канада взглянул на пол рядом с собой, где на задних лапах стоял Кумаджиро, голова которого почти доставала до столешницы. Чувствуя аромат еды, медведь повёл маленьким черным носом, чёрные глаза расширились и сладострастно посмотрели на еду. - Кумаса, ты уже ел, к тому же тебе это нельзя. Кумаджиро, казалось, был недоволен отказом. Он хотел эту еду, и если один человек не собирался ему ничего давать, он пойдёт к другому. Пробравшись под столом, медведь переместился к большим ногам, обутым в коричневые кожаные ботинки. Прежде чем двинуться дальше к мужчине, Кумаджиро задумался, как хорош этот материал будет на вкус. - Хэй, - прошептало животное, и сверху на него взглянули любознательные невинные фиалковые глаза. – Покорми меня. Моргнув, человек протянул руку через стол, подхватывая несколько вещей. Пару секунд спустя напротив медведя опустилась глубокая плошка, обычно предназначающаяся для риса. Но в ней не было никакой еды, только прозрачная жидкость со странным запахом. Кумаджиро перевёл взгляд с предложенного фарфора на человека, который это дал. Голос медведя всё ещё оставался хитрым шёпотом. - Это не еда. - Нет, - шепнул мужчина в ответ, едва заметно усмехнувшись. – Это лучше. Медведь так не думал, но с нерешительным «проехали», он быстро высунул язык и лизнул жидкость в чашке. Отпрянув из-за резкого и сильного вкуса, он осторожно взглянул на напиток, прежде чем вернуться за добавкой. Россия озорно улыбнулся. Позже, когда Мэтью трясся над, как он думал, больным Кумаджиро (тот трижды споткнулся, идя к дивану), Иван лёгким шагом прошёл мимо. - Похоже, вы оба не умеете пить, да? Россия успел дойти почти до конца коридора, когда его ушей достиг полный ужаса вопль: - Ты дал ему водки?! Vous n'êtes pas si mauvaise parfois (фр) - Иногда ты не такой уж плохой.