Tourbillon

      Рёичи страдал. Нервы звенели от напряжения. Сердце разрывалось от эмоций. Но Кен ближе не становился. А тут ещё и гад Сугихара каждый день рвал душу своей скрипкой – как нарочно. Рёичи его уже и убивал взглядом, и скрипку его испепелял, но всё без толку. Маэстро оказался взглядонепробиваемым и очень упорным.       Рёичи выплёскивал эмоции в каждой строчке, чем несказанно радовал господина звукоинженера, но легче от этого не становилось. Незаинтересованный взгляд Кена убивал последние крохи надежды. Эндо достиг небывалых высот в передаче чувств посредством музыки, но ничего, кроме вежливой, хотя и искренней похвалы, от Мориоки не дождался.       Зато известный шутник Цайфер сиял и сверкал, как знаменитая цепь на его джинсах, томно постанывал в перерывах между песнями: «Какая экспрессия, мама дорогая!» и с особым усердием полировал свои гитары, цвет которых, как случайно выяснил Рёичи, гордо именовался «Cipher Sparkle Purple».       Воодушевлённый и растроганный Ямада, дабы поддержать столь яркий творческий порыв коллеги, каждое утро по пути в студию заезжал во французскую булочную и привозил оттуда шедевры кондитерского искусства. Он старательно потчевал измученного невниманием Кена коллегу, приносил ему кофе, обмахивал веером и непрерывно журчал по-французски, перемежая, впрочем, язык любви японской нецензурщиной, чем доводил до экстаза впечатлительного Сугихару.       Ютака страдал не меньше Рёичи. Он бы ослушался Ниикуру, если бы не тот злополучный бенефис, который ему устроил Толл. Вина давила и не позволяла выйти за чётко обозначенные господином продюсером рамки. Оставалось только посматривать через стекло на такого вечно занятого Хошино и длинно и тоскливо вздыхать. И стараться не делать ошибок в партиях.       Клавишники были вполне довольны жизнью и друг другом, чем особенно сильно бесили Рёичи. Под длинными пальцами Хаямы плакали и смеялись клавиши рояля, а синтезаторы Кена звучали особенно душевно. Гармония между клавишниками отражалась и на их музыке. Это было красиво и больно.       Терачи оставался потусторонним и не выражал никаких эмоций по поводу происходящего вокруг. На записи он остервенело лупил по барабанам, а во время перерывов подозрительно прислушивался – не выражает ли кто-то из смертных недовольства неприкасаемым господином продюсером. Барабанные палочки из рук Терачи старался не выпускать. Снаряды всегда должны быть под рукой – этому правилу драммер следовал неукоснительно.       Иноран индифферентно молчал, никак не комментируя такой всплеск работоспособности со стороны Эндо, но во взглядах, которые он украдкой бросал на Кавамуру, читалось откровенное обожание. К самому Рёичи гитарист относился прохладно и сближаться не торопился. Не то чтобы Эндо это сильно беспокоило, но взгляды Инорана подталкивали к тому, чтобы обратиться за помощью к херувиму. Наверняка он знает, что делать в сложившейся ситуации.       В один из перерывов Рёичи попросил Кавамуру отойти на пару слов и увёл его на крыльцо студии, где разом выложил все свои переживания. Молчать и страдать больше не было сил. Херувим сочувственно покивал головой и в тот же вечер пригласил измученного коллегу поужинать вместе.       На протяжении всего ужина Рёичи изливал душу и тонул в воспоминаниях. Кавамура стоически сносил ниагарский водопад слов Эндо, подливал ему вина и вежливо поддакивал. Иноран тосковал и пил предназначенное Рёичи вино, к которому тот оказался совершенно равнодушен. - Ты пойми меня, Рюичи-кун, – стремился к вершинам убедительности Эндо, – я не хочу ему навязываться, но и так тоже не могу больше. Он же сам ко мне лез, проходу не давал, а тут такое равнодушие. - Ну, я бы не сказал, что Кен-кун к тебе равнодушен, – осторожно заметил Кавамура и тут же заслужил исполненный благодарности взгляд собеседника. Иноран пригорюнился над опустевшей бутылкой. – Он просто стремится поддерживать ровные отношения со всеми. - Особенно с Хаямой, – саркастически заметил Иноран, и Рюичи немедленно заказал ещё вина, чтобы отвлечь гитариста. Эндо снова поник. Кавамура взглядом упрекнул Инорана, и тот тихо слинял покурить. - Мне кажется, Рёичи-кун, что ты торопишься с выводами относительно Кена и Хаямы, – мягко заговорил херувим, и несчастный вокалист немного оживился. – Но в том, что между ними может возникнуть взаимная симпатия, ты абсолютно прав. Поэтому тебе нужно для начала определиться со своим отношением к Кену. И выяснить, чего же ты от него хочешь. Если просто того, чтобы он за тобой таскался, как душа, оторвавшаяся от тела, то тогда лучше сразу уйти в сторону и дать Кену свободу. - А если нет? – едва слышно спросил Эндо. - А если нет, то нужно взять себя в руки и перестать строить из себя жертву несчастной любви, – жёстко ответил Кавамура, и Рёичи поднял голову, сталкиваясь с этим странным, гипнотизирующим взглядом, сбежать от которого не представлялось возможным. - А если я не смогу? - А слабакам тут делать нечего, – вернувшийся Иноран повторил сказанную уже им когда-то фразу. Рёичи вздохнул и покусал нижнюю губу. - Что мне нужно делать? – спросил он, с надеждой глядя в ласковые теперь глаза Кавамуры. - Для начала – успокоиться, – улыбнулся херувим и налил Рёичи вина. Иноран потянулся к чужому бокалу, но Кавамура отрицательно качнул головой, и гитарист убрал руку. Эндо залпом осушил вино. - Я готов тебя слушать, – он склонил голову в знак согласия со всем, что ему скажет херувим.

* * *

      Рёичи решил не торопить события: меняться сразу не следовало – это могло вызвать подозрения. В этом он был полностью согласен с Кавамурой. Он присматривался к Кену, к его отношениям с Хаямой и всё больше убеждался в правоте херувима. С выводами он явно поторопился. Между этими двумя ничего не было, но только пока. Когда Эндо поделился своими наблюдениями с братом-интриганом, тот только меланхолично заметил: «Nihil semper suo statu manet»* и снова обратился к своей фляжке. Рёичи понял, что с брата взятки гладки, а ему необходим повод, чтобы показать Кену, что именно он – тот, кто ему нужен. Так советовал Кавамура, и Рёичи не видел причин, по которым должен был ослушаться херувима.       И так кстати оказалось заявление господина продюсера, что шестнадцатого и семнадцатого июня работа отменяется по причине массового празднования Дня рождения Хошино-сана. На чей-то робкий вопрос о том, почему два дня, ведь праздник у Хошино только шестнадцатого, господин продюсер жёстко ответил, что не собирается превращать рабочее утро в калейдоскоп похмельных морд. Но особо рвущиеся работать, сказал господин продюсер, смогут потрудиться во славу его, ибо для праздника Ниикура жертвует своим домом с прилегающим к нему садом и студией. Хошино кланялся и благодарил, Цайфер уточнял, может ли явиться в этот знаменательный день со своей второй половинкой, Сугихара предвкушал встречу с природой, Ютака интересовался предполагаемым количеством спиртного, Толл зыркал на брата, но согласно помалкивал, Сакураи грустил и прикладывался к фляжке, Ямада предлагал озаботиться именинным тортом, неразлучная пара невербально о чём-то договаривалась, Хаяма отнекивался и краснел, Кен уговаривал его не отделяться от коллектива, Рёичи ревниво следил за ними, но, как и Толл, помалкивал, и только Ниикура с Терачи, как самые приземлённые, подсчитывали примерную сумму убытков, которую они впоследствии вычтут из гонораров гостей.       В праздничный день Рёичи ехал с двумя старыми интриганами к дому господина продюсера. Странно, конечно, что он решил принести такую жертву ради Дня рождения звукоинженера, но, с другой стороны, где ещё можно было бы разместить такую ораву без ущерба для соседей? Эндо бросил придирчивый взгляд на своё отражение в салонном зеркале и остался вполне удовлетворён. Неотразим. Кен непременно должен это заметить. А Хаяма пусть даже не думает заполучить себе Мориоку.       Но всё пошло не так с самого начала. Поздравив именинника, Рёичи принялся выискивать взглядом Кена, но замер, не веря глазам своим. Прерывистый выдох со стороны Сакураи подтвердил, что это не галлюцинация. Постарел, сволочь, но всё равно что-то в нём есть… - Хидэ, дружище, ты же понимаешь, что я просто не мог не заехать, – зато этот голос не менялся. Тихий и даже вкрадчивый, но безотказно действующий на Атсуши. – Как же ты вырос! Дружный смех именинника и гостя. Сакураи отступил в тень. Рёичи, оглянувшись на брата, мигом забыл и про Кена, и про свою неотразимость. Сейчас главным было не дать Атсуши наделать глупостей. - Спасибо, Хиса, что приехал, – улыбался Хошино, разрываясь между вежливостью, требовавшей пригласить гостя к столу, и переживаниями за Ачана. – Присоединишься к нам? - Прости, Хидэ, но я вынужден отказаться, – с сожалением ответил Имаи, бросая быстрые взгляды в сторону Сакураи. – Обещал супруге приехать сегодня пораньше. - Тогда позволь проводить тебя, друг дорогой, – Хошино обнял Хисаши за плечи и ненавязчиво подтолкнул в сторону выхода. Уже у самых ворот он не выдержал и, оглянувшись, прижал приятеля к забору: – Ты какого хрена припёрся? Нарочно ему на нервы действуешь? - Ты о чём, Хидэ? – невинно смотрел на именинника Имаи. – Разве я не могу просто приехать, чтобы поздравить старого друга? - Чувства такта у тебя никогда не было, – неожиданно зло ответил Хошино, с силой сжимая узкие плечи Хисаши. – Иногда я сомневаюсь, нужен ли мне такой трус в друзьях. - Эй-эй, полегче! – попытался вырваться Имаи, но Хидэ оказался сильнее. – Да сколько можно меня попрекать? Ты тоже женат… - Я никого не предавал. Чувствуешь разницу? И не сбегал от очевидного. - Ты ещё скажи, что я ему жизнь сломал, – разозлился Хисаши. - Жизнь себе он сломал сам, доверившись тебе. А ты просто воспользовался. - Мы взрослые люди. Я никого не заставлял. - Но и не отталкивал. Уходи, – выдохнул Хошино и разжал руки, отпуская Имаи. Хисаши поправил воротничок дорогой рубашки и пошёл к машине. Хошино дождался, когда машина Имаи затеряется в потоке, и только потом развернулся, чтобы вернуться в дом, – и столкнулся с Ютакой. - Как Ачан? – спросил господин звукоинженер. Ютака вздохнул. - Кавамура заварил ему успокаивающий чай. - И он его выпил? – с сомнением поинтересовался Хошино. Хигучи кивнул. - Рюичи мёртвого убедит, зараза обаятельная. А Шинья рецепт записал. Говорит, будет в Ниикуру этот чай вливать литрами. В случае сопротивления – через клизму. Хошино расхохотался, вспомнив, как они с Шиньей волокли отчаянно упирающегося и изрыгающего проклятья Ниикуру в комнату отдыха, чтобы уложить спать. - Будем надеяться, что своим появлением Хиса не испортил нам праздник, – отсмеявшись, заметил звукоинженер. – Вернёмся? Ютака очень хотел не возвращаться к остальным, а так и стоять здесь, у ворот, и смотреть на смеющегося Хидэ. Но пришлось вернуться. Едва завидев их, почти успокоившийся Сакураи громко провозгласил: «Gaudeamus igitur!»** и шмыгнул носом.       За столом Рёичи обратил внимание на незнакомого светловолосого мужчину, сидящего рядом с Такигавой. Впрочем, присмотревшись, он узнал в нём вокалиста группы, в которой играл Цайфер. Вот только имя его он совершенно не помнил. Видя такой интерес к своей персоне, мужчина представился: - Кё. - В миру – Исоно Хироши, – вставил Цайфер и ухмыльнулся. И Рёичи понял, что именно этот Кё является второй половинкой господина гитариста. Он перевёл взгляд на Мориоку, который в данный момент что-то увлечённо рассказывал Хаяме, склонившись к нему чуть ближе, чем требовалось. Ревность кольнула сердце, но Рёичи задавил это гадкое чувство. Портить господину звукоинженеру праздник он не хотел. Хватило Хисы, черти бы его драли. За столом поднялся Атсуши. Обведя трезвым взором присутствующих, он обратился к имениннику: - Дорогой Хидэ, позволь мне процитировать замечательные строки: «Если же меня спросят, что ещё важно для самурая, я отвечу: совершенствуй свой разум, будь человечным и проявляй смелость. Может показаться, что эти три добродетели не могут ужиться в обычном человеке, однако такое заключение далеко от истины.       Разум – это не что иное, как умение разговаривать с людьми. В таких беседах рождается бесконечная мудрость.       Человечность проявляется в том, что ты делаешь для людей, а также в том, умеешь ли ты правильно оценивать свои достоинства и отдавать должное достоинствам других.       Смелость – это умение скрежетать зубами; это решимость добиваться своего любой ценой, вопреки самым неблагоприятным обстоятельствам. Стремиться к чему-то более возвышенному, чем эти три добродетели, нет необходимости.***» Помни об этом, наш самурай, и пусть жизнь твоя будет удачной! – Сакураи поднял свой бокал, и остальные последовали его примеру.       Ютака отметил, что растроганный Хошино выглядит невероятно мило, и залпом осушил бокал. Зацикливаться на имениннике было нельзя. Ютака про себя молился, чтобы его не выпихнули произносить тост, иначе он точно покажет себя идиотом. На его счастье, следующим поднялся невероятно элегантный сегодня Ямада, который, как оказалось, прекрасно владел не только французским, но и родным японским языком. Кавамура снова наполнил бокалы. - Хошино-сан, я тоже позволю себе процитировать самую трогательную и верную фразу, когда-либо слышанную мной: «Оn ne voit bien qu’avec le coeur. L’essentiel est invisible pour les yeux. Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь.» Смотри всегда сердцем, Хошино-сан, и оно тебя никогда не подведёт, – Ямада пригубил вино и, отставив бокал в сторону, промокнул кружевным платком глаза. Хидэ поклонился Ямаде и бросил быстрый взгляд на Ютаку. Тот сидел, грустно глядя в опустевший бокал. - Ещё одна цитата, и я налажу выдачу сопливчиков, – громогласно объявил Цайфер. – Ну вас к чёрту, умники! Вы же из любой пьянки сделаете декаданс. - Я могу спеть тоскливую песню, – радостно предложил Хироши. – Для поддержания атмосферы. - «Не тяни кота за сфинктер»? – предположил Цайфер и заржал, тут же получив тычок в бок острым локтём Исоно. – Да когда ж ты отъешься?! - Никогда! – парировал Хироши и обратился к присутствующим: – Так что, мне можно уже завывать? - Нет, спасибо, – вежливо отказался именинник. – Сейчас это ни к чему, а вот ящика через полтора можно будет и спеть. Хором. - А потом, – подхватил Цайфер, возбуждённо сверкая глазами, – потом мы доберёмся до твоей коллекции гитар, дружище Ниикура, соорудим из подручных средств сомбреро и организуем мексиканский оркестр «Упившиеся мачо». А ты на нас деньги делать будешь, я тебя знаю. - Заманчивая идея, – согласился Ниикура. – Заодно окуплю траты на ремонт гитар после ваших пьяных экзерсисов. - А вам скрипач не нужен? – оживился Сугихара и кокетливо откинул чёлку с глаз. – Хороший скрипач, грамотный и умеющий петь койотом. - Нужно послушать, – с сомнением протянул Цайфер. Сугихара открыл рот, чтобы спеть койотом прямо сейчас, но его опередил Хошино: - Через полтора ящика, я же сказал! Вечно ты гонишь, Суги! - Так давайте пить, а не языками трепать, – тактично заметил Терачи и выставил на стол целую батарею бутылок. – Расходы уже подсчитаны, поэтому надо укладываться в бюджет, а то зря мы с Каору, что ли, вчера весь вечер с калькулятором просидели? Рюичи, наливай!       Вино, весело булькая, потекло рекой. Ютака оживился и уже не выглядел таким грустным. Рёичи всё поглядывал на клавишников, но они больше не позволяли себе ничего, за что мог бы зацепиться его пытливый взор, и это немного успокоило мнительность вокалиста. Он ещё успеет явить себя Кену во всей своей неземной красе, ведь праздник только начался. ___________________________________ * – ничто не остаётся постоянным в своём состоянии. ** – давайте веселиться! *** – цитата из «Книги самурая. Бусидо». Юдзан Дайдодзи Будосесинсю. Ямамото Цунэтомо Хагакурэ. Юкио Мисима. Хагакурэ Нюмон. Перевод на русский: Котенко Р.В., Мищенко А.А. Ямада использует цитату из книги А. де Сент-Экзюпери «Маленький принц» (перевод на русский Н. Галь).