Tourbillon

      Шинья спал за столом, невзирая на шум вокруг. Ниикура посматривал на него, но никаких действий пока не предпринимал. Драммер явно превысил допустимую для себя норму потребления спиртного на килограмм живого веса, и будить его было просто страшно – за последствия этого действия господин продюсер не ручался. Но и оставлять Шинью спать на жёстком и неудобном столе Ниикура не хотел. Наконец, решившись, он поднялся и обошёл драммера, прикидывая, как бы поудобнее его транспортировать в спальню. - На руках, Каору, только на руках! – заржал Цайфер. – Ты обещал! - Заткнись, Ичиро! – прошипел господин продюсер, подхватывая спящего драммера на руки. – Разбудишь – сам пойдёшь искать его катану. - Понял, не дурак, – сбавил громкость Такигава и тоже поднялся. – Я помогу. - Као-чан… – пробормотал Шинья и поудобнее устроил голову на плече Ниикуры. В комнате снова воцарилась недоумённая тишина, и даже Сугихара замер, не донеся до рта бокал, который Ямада, воспользовавшись паузой, ловко у него отобрал и отставил подальше. - Никто ничего не слышал, – понизив голос, сообщил Ниикура и грозно посмотрел на гостей. Все сделали отсутствующий вид, словно Терачи вообще рта не открывал. Господин продюсер ещё раз обвёл всех контрольным тяжёлым взглядом и вышел, безропотно неся своё горе. - Сейчас Цайфер вернётся, и мы поедем, наверное, – обратился Исоно к имениннику. – Ты уж прости, Хидэ, но если мы тут ещё задержимся, то канкан на столе в исполнении этого неугомонного вам точно обеспечен. - А я бы посмотрел, – заинтересовался Сугихара. – С раздеванием? - Если бы без раздевания, я бы даже не стал заморачиваться, – заверил его Кё. – Но такое зрелище я предпочту оставить для своих глаз. Рёичи-кун, – повернулся Исоно к Эндо, который тоже готов был уехать, но всё никак не решался, видя абсолютную пассивность старых интриганов, – ты с нами? - Третьим будешь? – нахально влез в разговор вернувшийся Цайфер. Рёичи растерянно посмотрел на Кё. Тот невозмутимо приблизился к любовнику. - Эй-эй, – резво сдал назад Такигава, – ты свои колющие предметы держи при себе. - То-то же, – довольно хмыкнул Исоно и обернулся к Рёичи: – Ну что, ты едешь? - Поезжай, – устало махнул рукой Толл. – Сам видишь, у меня тут полная кондиция. И оставить нельзя – обязательно глупостей натворят, идиоты престарелые. Эндо посмотрел на Сакураи. Тот сидел, забившись в угол дивана, и что-то бормотал, периодически взмахивая рукой, словно дирижировал самому себе. - Даже не прислушивайся, – прокомментировал ситуацию Ягами. – Стихи читает про несчастную любовь – с вариациями на тему Хисы и его гнилой душонки. - А Юта где? – спросил Рёичи, оглядываясь по сторонам. Толл нахмурился. - Вроде бы отошёл освежиться… Твою ж мать, что мне теперь, разорваться, что ли? - Ваше? – вежливо спросил вновь возникший в дверном проёме Цайфер, держа за шкирку нечто. Нечто вяло дрыгало ногами в десяти сантиметрах от пола и просило подарить его имениннику. Толл закрыл лицо руками. - Они меня с ума сведут, – пожаловался он. – Два влюблённых кретина. - Держись, дружище, – подбодрил его Цайфер и сгрузил нечто на диван. – И держи. Оно на крыльце плакало. Я не мог пройти мимо. - Устроили человеку праздник, понимаешь ли, – вполголоса ругался Толл, пытаясь привести младшего брата в относительно человеческий вид. – Поганой метлой тут всех гнать надо. Отмечал бы лучше в кругу семьи, с супругой… - Я за неё! – оживилось нечто и выпятило несуществующую грудь. Ягами влепил брату подзатыльник, и тот покорно затих. Наблюдавший всю эту сцену Хошино хрюкнул от смеха. - Ребят, клянусь, шикарный праздник, – выдавил он из себя и снова зашёлся в хохоте. - Что за истерика? – поинтересовался вернувшийся Ниикура. - Да сплошные сюрпризы, – раздражённо ответил Толл. – А от Шиньи я вообще такого не ожидал. Сколько с ним пью – и ни разу ничего подобного не было. Ты с кем связался, Каору? - Ну, знаешь, я смотрел на его профессиональные качества при приёме на работу, а не родословную изучал, – обиделся Ниикура. – Как по мне, так пусть лучше самурай, чем отчаянная домохозяйка. А катану, пожалуй, перепрятать надо – на всякий случай. - Ну да, тоже верно, – вздохнул Ягами и повернулся к застывшему в раздумьях Эндо: – Рё-чан, ты поезжай, хоть отдохнёшь. А я останусь с этими спиногрызами. - Я провожу, – поднялся Хошино и вышел вслед за уезжающими гостями. – Такси вызвать? - Я уже вызвал, – Цайфер убрал телефон в карман. – Через десять минут подъедет. Рёичи смотрел на гитариста и никак не мог понять, почему он трезв, хотя пил едва ли не наравне с влюблёнными страдальцами. - Чтобы его свалить, нужно что-нибудь покрепче, – шепнул Эндо на ухо стоящий рядом Исоно. – Вино его не берёт. Кстати, Рёичи-кун, если хочешь, можешь переночевать у нас. - Третьим будешь! – радостно сообщил Цайфер и отскочил подальше от Кё. - Я в ваших забавах участия принимать не буду, – заявил Исоно, глядя на Такигаву. – Развлекайтесь сами, а я спать пойду. Эндо заподозрил неладное. Очень уж двусмысленным получился диалог. Зачем они его приглашают к себе? Позабавиться? - Да и хрен с тобой, – махнул рукой Цайфер. – Без тебя обойдёмся. Но на завтрак не рассчитывай. Для Рёичи-куна приготовлю, а для тебя – нет. - Измором взять решил, да? – недобро усмехнулся Исоно. – А слабо просто приехать и лечь спать, а утром спокойно поработать всем вместе? После завтрака, разумеется. - Умеешь ты уговаривать, Кё-чан, – Такигава обнял любовника и, вполне довольный жизнью, взглянул на застывшего изваянием Эндо: – Рёичи-кун, расслабься, никто тебя в групповушку не заманивает. Мы люди приличные, воспитанные, своё личное храним в спальне, а лишних туда не приглашаем. Я просто хочу, чтобы ты посмотрел мои наработки – может, сразу даже что-то получится. У меня домашняя студия, – пояснил Такигава в ответ на вопросительный взгляд Эндо. – О, а вот и такси. Цайфер первым подскочил к машине, услужливо открыл заднюю дверцу и поклонился: - Прошу вас, мадамы! - Убью гада, – посулил Исоно и погрозил любовнику кулаком. Троица погрузилась в машину и, помахав на прощание имениннику, отчалила. Хошино вздохнул. Возвращаться в дом не хотелось – успеет ещё. А вот сад Ниикуры точно заслуживал внимания. Насколько знал Хошино, разведением цветов занимался самурай Шинья, а суровый господин продюсер отвечал за благоустройство сада и самолично мостил камнями садовые дорожки и устанавливал беседки. «Я вас, сволочей, знаю,» – вспомнил господин звукоинженер слова своего начальника, – «если вам не понатыкать везде запрещающих знаков, вы все клумбы вытопчете своими говнодавами, а своими тощими задницами газоны протрёте.» Сказано это было одногруппникам господина продюсера – лихим ребятам, которые, выпив, становились дикими, как стая половозрелых павианов. Кстати, окончательный развал группы был спровоцирован именно здесь, когда Дайске с Тошимасой, напившись в хлам, гонялись за вокалистом по всему саду и изрядно попортили всю культурную растительность. Вид плачущего посреди разгромленного сада самурая Шиньи до такой степени раздраконил Ниикуру – тогдашнего Лидера группы, – что он припомнил согруппникам все их прегрешения за долгую историю существования коллектива и пообещал убить с особой жестокостью, если через десять минут они не исчезнут из его поля зрения. Ребята оказались не только понятливыми, но и быстрыми, а через неделю деятельность группы была официально приостановлена. Ещё через неделю Ниикура спустил чёртову уйму денег на приобретение новых растений, самурай Шинья счастливо ковырялся в земле, и Хошино чётко помнил, как сидел на веранде этого дома, смотрел на ребят и дико им завидовал. Женился он вроде бы по любви, но… была ли это любовь? Или он просто принял желаемое за действительное, как часто случается? Сначала вроде всё было хорошо, но чем дальше, тем меньше оставалось точек соприкосновения с супругой, кроме общего быта. Хошино всегда хотел иметь свой дом – вот такой же, как у Ниикуры, с садом, – но супруга предпочла современную квартиру со всеми удобствами. Спорить Хидэ не стал, просто всё чаще задерживался в студии, чтобы после того, как все разъедутся, спуститься в сад и долго сидеть в одной из беседок – в той, что в китайском стиле, – пока Каору не окликнет его, чтобы пригласить к ужину. Хошино направился к излюбленной беседке, но замер – внутри уже кто-то был. Он хотел уйти, но из расположенной неподалёку второй беседки его негромко окликнули. Хидэ послушно нырнул внутрь. - Присаживайся, любитель природы, – Сугихара сидел с бокалом вина, а на столике рядом стояла початая бутылка. – Выпьешь со мной? - Давай, – согласно кивнул Хошино и устроился поудобнее. – А бокалы где взял? - С собой принёс, – вздохнул Сугихара. – Надеялся, что найду компанию на эту бутылку. - А ты тут чего сидишь? – спросил Хошино, подставляя бокал. – От Ямады прячешься? - Он уехал, – ответил Сугизо и кинул печальный взгляд в сторону китайской беседки. – А я остался. Не хочу дочери на глаза в таком виде показываться. Она этого не оценит. Коси приглашал к себе, но я отказался. Хотел тут побыть. Красиво у Ниикуры, что и говорить. - А там кто? – Хидэ заинтересованно всмотрелся сквозь деревянную решётку и замер. В китайской беседке сидела неразлучная парочка. Хошино прислушался к их разговору. - …Нет, Рюи-чан, нынче не та уже Формула пошла, понимаешь? Вот помнишь, когда мы только начинали её смотреть, тогда был настоящий спорт, – говорил Иноран, улыбаясь воспоминаниям. – Ты же меня подсадил на это дело. - Да, верно, – согласился Кавамура. – Помнишь, мы в туре как-то раз были, и мчались в гостиницу после концерта, бросив остальных, чтобы не пропустить трансляцию? - Ага, – подхватил Иноран, – а Суги-чан нам потом в стенку долбил, чтобы мы звук убавили, и обещал удавить утром. - Его скрипка иногда звучит противнее, чем визг формульных моторов на высоких оборотах, – добавил Кавамура, и они рассмеялись. Хошино удивлённо посмотрел на Сугихару. Тот пожал плечами. - Они мне спать мешали. Моторы визжат, комментатор вопит, и эти два придурка улюлюкают и орут: «Красные всегда впереди!» Хидэ улыбнулся. Хорошее, наверное, было время… - Сейчас всё обесценилось, – продолжал Иноран, и мягкий свет китайских фонариков золотил его кожу, делая похожим на загадочное божество, – всем подавай шоу, а про спорт уже давно забыли. А в девяностых главным был именно спортивный дух. Помнишь, как мы болели за «Феррари»? Радовались редким победам, переживали каждую неудачу «красных», болели за Алези и Бергера… - Да уж, Бергер был мастером оборонной тактики, – согласился Кавамура. – Практически никто не мог его обойти на трассе. Намертво за ним вставали, пока мотор не перегревался. И никаких тебе приказов из боксов, никаких «пропусти», «уступи» и прочего… - А помнишь, как Алези восторгался новым болидом «Феррари»? Это самая быстрая машина в пелотоне, говорил он, у неё скорость на прямых просто невероятная, вот если бы она ещё и поворачивать умела… - Да-да-да, – подхватил Кавамура, – они, бывало, так и уходили с трассы по прямой – чётко в стену из покрышек. А если это случалось после финиша, то любой пилот мог их подвезти до боксов, и это не каралось совершенно. Был профсоюз пилотов, был дух соревнований, было чувство братства, а сейчас… Эпоха джентльменов ушла, а нынешним пилотам только мотивацию и подавай, а гоняться просто потому, что иначе не можешь, – слабо. Они замолчали. Иноран откинул голову, прислоняясь затылком к деревянному столбику. - Рюичи, – позвал он. - Ммммм? – откликнулся Кавамура. - Поцелуй. Хошино с замиранием сердца следил, как Рюичи наклоняется к прикрывшему глаза Инорану и нежно касается его губ своими. Иноран обнял Кавамуру за шею, притягивая ближе, но тот отстранился. - Не боишься, что нас увидят? В соседней беседке явно кто-то есть, – заметил Кавамура. – Я слышу бульканье вина и звон бокалов. - Пусть завидуют, – хмыкнул Иноран и призывно приоткрыл губы. - И даже не беспокоишься за репутацию? – не унимался Рюичи, явно дразня гитариста. - За твою? - За свою. - Ты сделаешь всё, чтобы никто ничего не помнил, – Иноран сменил тактику и теперь смотрел на Кавамуру своими огромными глазищами. - Ты так во мне уверен? – не сдавался Рюичи. - Абсолютно, – выдохнул Иноран совершенно искренне и потянулся за поцелуем. Хошино отвёл взгляд. Хитрая зараза Кавамура устами Инорана чётко дал понять, что лучше о случайно увиденном не распространяться. Тяжёлый вздох со стороны Сугихары доказывал, что и маэстро прекрасно всё понял. - Если бы в молодости я не был таким самонадеянным придурком, то сейчас находился бы на месте Инорана, – с горечью в голосе заметил Сугихара и налил ещё вина. – Давай выпьем, Хидэ, за то, чтобы ты не повторил моих ошибок. Нет ничего гаже, чем вот так смотреть на чужое счастье и понимать, что ты сам упустил свой шанс. Хошино осушил бокал и задал интересующий его вопрос: - А что ты натворил? - В том-то и дело, что ничего, – отозвался маэстро и опустил голову. – И от этого особенно мерзко. Понимаешь, Хидэ, лучше уж рискнуть, чем потом сожалеть всю оставшуюся жизнь. Я на Рюичи сразу внимание обратил, ещё когда он только-только к нам в группу пришёл. Выпендривался перед ним, как мог, но он только вежливо улыбался на все мои выкрутасы – и всё. И я решил, что никуда он от меня не денется, тем более что парнями Кавамура никогда не интересовался, и пустился во все тяжкие. - А Иноран? - Иноран тогда жил с Джеем, никаких видов на Рюичи не имел, так что я был спокоен. Как выяснилось, зря. Свою территорию надо помечать сразу, иначе потом никому ничего не докажешь, – усмехнулся Сугихара и разлил остатки вина по бокалам. – У нас в группе отношения всегда были дружеские, поэтому я и значения не придал тому, что Рюичи с Инораном стали куда-то вместе ходить, у них появились общие интересы – вот, например, как гонки. Кавамура же сам гонщик, а сейчас у него и команда собственная есть. Кстати, невероятное зрелище – Рюичи в гоночном комбинезоне, за рулём или на капитанском мостике… Кхм, да, о чём это я? В девяносто шестом у Инорана с Джеем какая-то ссора вышла, но я подробностей не знаю, не моё это дело, и группа взяла паузу. Каждый занялся своими проектами, но лучше всего это получалось у Рюичи. Он всегда появлялся в окружении красивых девушек, и я решил, что ничего не изменилось. Через два года мы опять собрались все вместе, и я заметил, что дружба между Инораном и Рюичи только окрепла. У меня тогда Луна была маленькая, и мне некогда было анализировать чужие отношения. Но дальше – больше, эти двое стали проводить вместе слишком много времени. Потом как-то всё завертелось, закрутилось: туры, концерты, клипы… А в двухтысячном Джей заговорил об окончательном распаде группы. Было тяжело и больно, но сторонние проекты немного отвлекали. Впрочем, то, что я делал, было больше для собственного удовольствия, чем ради денег. А потом мне предложили преподавать, и я согласился. А что – тоже слава, признание, благодарность, – Сугихара как-то невесело усмехнулся и приложился к бокалу. – Я видел совместный проект Кавамуры, Инорана и Хаямы, был на их концертах, но окончательное понимание того, что я потерял Рюичи, пришло после нашего реюниона. Кавамура на сцене всегда старался не обделять никого из нас своим вниманием, но если нас он обнимал по-дружески или от избытка адреналина, то в каждом его прикосновении и взгляде в сторону Инорана чувствовалась нежность. Настоящая, а не для публики. - Но Кавамура женат, как же он… – начал Хошино, но Сугихара перебил его: - Семья – это семья. Это долг, это традиции, это обязательства, это продолжение рода, в конце концов. А любовь – это Иноран. Я не знаю, как у них так получилось, почему Рюичи сдался и почему вообще обратил внимание на мужчину, но факт остаётся фактом: они счастливы. А я дурак. - Ты его до сих пор любишь? – участливо спросил Хошино. Сугихара неопределённо пожал плечами. - Да что уже попусту воздух-то сотрясать? Какая теперь разница… И вино кончилось так некстати… – грустно подытожил маэстро и вздохнул. - Ребят, простите, что помешали, – на пороге беседки возникла неразлучная пара, и Хидэ заметил, что Кавамура обнимает Инорана за талию, а тот сияет, счастливый. – Мы вам вино принесли. Будете? - Спасибо, Рюи-чан, ты такой заботливый, – умилился Сугихара и ловко выхватил бутылку из рук Инорана. - Присоединитесь? – улыбнулся Хошино, но Иноран помотал головой. - Нет, спасибо. Мы спать. Пожелав спокойной ночи, неразлучная парочка удалилась. Хидэ долго смотрел им вслед, вполуха слушая причитания Сугихары по поводу коварства Кавамуры, наглым образом их подкупающего, и думал о том, что вот-вот и ему придётся выбирать и принимать решение. И каким оно будет, Хошино пока не знал.