Tourbillon

Для тех, кто не знает, кто такой Ямада Коси: http://www.youtube.com/watch?v=a6VTfscPzcM И кот господина Ямады (надеюсь, что всё же кот, а не кошка): http://cs306310.vk.me/v306310611/3be7/e5pMmY_NVSo.jpg http://cs310525.vk.me/v310525611/8678/PKOLaP9HE7c.jpg       Проснулся Хошино от того, что кто-то осторожно тряс его за плечо. Приоткрыв глаза, Хидэ первым делом посмотрел на Ютаку. Тот спал, уткнувшись лицом ему в грудь, и в ближайшее время просыпаться явно не собирался. - Хидэ, вставай! – зашипели прямо в ухо, и Хошино поморщился, переворачиваясь на спину. Рядом с кроватью стоял жутко недовольный Иноран. - Ну какого чёрта? – застонал Хошино. – И чего вам всем не спится, а? - Ты свой телефон вчера внизу оставил, – продолжил упражняться в змеином вокале Иноран. – А твоя жена решила устроить тебе проверку с утра. Сейчас Рюичи её обрабатывает, но лучше тебе поторопиться. - Она приехала? – подскочил Хошино и судорожно принялся натягивать джинсы. - Нет, просто позвонила, – хмыкнул Иноран и подал звукоинженеру рубашку. – Не понимаю я этих женщин. И как только Рюичи с ними справляется? Я бы уже давно нахер послал, а он там политес разводит. Смерти вы моей хотите. Сегодня ночью я это очень ясно понял. - Прости, друг, – Хошино чуть сжал плечо гитариста, – но кто ж знал-то? По лестнице Хидэ слетел в мгновение ока и кинулся на звук голоса Кавамуры, но застыл в дверном проёме кухни-столовой, прислушиваясь к разговору. - …Да-да, Хошино-сан, я непременно передам супруге Ваше приглашение… – мёдом тёк голос херувима. – Почтём за честь сдружиться семьями… Нет, Хошино-сан, как Вы могли подумать такое о Вашем уважаемом супруге? Прекраснейший человек, да… Просто поздно легли вчера. Когда у людей достаточно общих тем для разговора, время летит совершенно незаметно… Нет, Хошино-сан, я противник всех этих пьяных оргий и ни за что не принял бы участие в подобном безобразии. Как и Ваш супруг, хочу заметить… Нет, моё имя в списке приглашённых должно служить Вам гарантией того, что ничего аморального или противозаконного не было и быть не могло… Хошино обернулся на странный звук и увидел, что Иноран осторожно бьётся головой об стену. - Ты чего? – спросил Хидэ, оторвав гитариста от стены. Тот притворно закатил глаза и обмяк в руках звукоинженера. - Как ты с ней живёшь? - Не знаю… Привык уже… - …О, а вот и Хидэхико! – радостно воскликнул Кавамура и с невыразимой любовью посмотрел на Хошино. Тот обречённо вздохнул и забрал телефон из рук херувима. - Да… Чего ты хотела?.. Нет, не забыл… Сейчас кофе выпью и приеду… Хорошо, куплю. Всё?.. Угу. Господин звукоинженер сбросил звонок и сунул телефон в карман джинсов. Утро, которое должно было стать прекрасным, портилось на глазах. - Прими душ и возвращайся, – подал голос молчавший до этого Ниикура. – А Шинья пока кофе сварит. - А почему это я должен варить кофе, если не пью его? – возмутился Терачи. – Я тебе тут кто? Домохозяйка? - Если я говорю тебе сварить кофе, ты идёшь и варишь его. Молча. И не вступаешь со мной в пререкания, – отчеканил Ниикура. – Особенно по утрам. И когда я злой. - То есть всегда, – мрачно заключил Терачи и достал турку. Господин продюсер хлопнул себя ладонью по лбу и выскочил из кухни. - Вот же старый мудак, – бормотал он, возвращаясь и неся в руках коробку. – Совсем атеросклеротические бляшки атаковали… - Что это? – робко спросил Терачи, но к коробке не притронулся. - Кофеварку купил позавчера, чтобы ты не стоял лишний раз у плиты, когда мне кофе приспичит, а отдать забыл, – виновато опустил голову Ниикура. – Скотина же, да? Терачи быстро чмокнул господина продюсера в щёку и принялся разбираться с новым приобретением. - А ещё я код от сейфа сменил, – признался Ниикура, не поднимая головы. – А тебе не сказал. - И правильно сделал, – отозвался Терачи, возясь с кофеваркой. – А то я бы вчера тут живо порядок навёл. - И банку с балкона не выкинул, – продолжил каяться господин продюсер. - Ну и ладно, пусть стоит дальше, мне она не мешает, – Терачи выбрал на кофеварке нужный режим и, довольный, принялся смотреть, как взбивается пенка. - И ты на меня не злишься? – поднял голову Ниикура. Шинья тихо рассмеялся, прикрывая рот ладонью: - Као-чан, ты такой дурак. Ниикура просиял, но потом спохватился и обвёл присутствующих фирменным тяжёлым взглядом. Иноран мрачно заметил: - Никто ничего не слышал, Као-чан. Но лично я тебе, дураку, завидую. Кавамура закрыл глаза и опустил голову. Семья – это семья, а Ино… А Ино – это всё. Вся его жизнь. Да, им было тяжело жить так, но ничего менять они не собирались. Да они бы просто не смогли ничего поменять! - Прости. Я не хотел тебя задеть, – шёпот Инорана на ухо отозвался горячей волной внутри, и Кавамура обнял гитариста, притягивая к себе. - Где я, Господи?! – громкий хриплый стон и грохот из кладовки дали понять, что маэстро изволил очнуться. Потом пшикнула открываемая банка, и голос Сугихары выдал: – О, спасибо Тебе, Господи, за это пиво! - Если он сейчас разобьёт все банки с твоей любимой корейской капустой, пострадаешь только ты, – невозмутимо произнёс Терачи, разливая кофе по чашкам. Ниикура, матерясь, понёсся в кладовку. – Я всё равно эту дрянь не ем, – добавил Шинья и занялся приготовлением чая. - Святой фаллос Шивы, Ниикура, ты ли это? – развязно воскликнул Сугихара, увидев в дверях господина продюсера. - Не знаю, как насчёт Шивы, а я сейчас свой достану, – пообещал Ниикура, включая в кладовке свет. Маэстро жалобно застонал. – Поднимайся и вали в душ, пьянь. - Слишком ярко… – заскулил Сугихара. – Гадкое, гадкое солнце… Выключи его, ты, изверг! Я требую привата и интима! Свечи есть? - Только ректальные. Воткну и подожгу. Ребята, – обернулся Ниикура к неразлучной парочке, – доставьте его в душ. Но пока проект не закончится, не топите. Он нам ещё пригодится. Кавамура с Инораном подхватили до сих пор не протрезвевшего маэстро и поволокли его в ванную. В дверях они столкнулись с Хошино. - Хидэ, дрррруууххх! – возопил Сугихара и сделал попытку вырваться из рук неразлучной парочки. – Ты просто обязан меня спасти после всего, что вчера между нами было! - Кто бы меня спас, – вздохнул Хошино и придержал дверь ванной. Настроения не было вообще. Как потом объясняться с Ютакой за свой побег, Хидэ понятия не имел. Некрасиво получилось. А уж извиняться перед Толлом, который сейчас сидел на кухне и, подперев рукой тяжёлую после бурной ночи голову, цедил зелёный чай, подсунутый ему заботливым Шиньей, вообще было страшно. - А где Ачан? – спросил Хошино и сел за стол. Терачи тут же поставил перед ним чашку с кофе, и Хидэ благодарно кивнул. - Спит, сволочь, что ему будет с ящика-то, – отозвался Толл и скривился. – Нервы только мне все вымотал. Он выспится и будет бодрым и свежим, скотина, а у меня по его милости сейчас голова раскалывается. И этот ещё… сопляк. Совсем голову из-за тебя потерял. Хидэ поперхнулся кофе и закашлялся. Шинья похлопал его по спине, отчего у Хошино искры из глаз посыпались. - Спасибо, Шин-чан, мне уже лучше, – выдавил он из себя и поднялся. – Я, пожалуй, поеду. - И этот такой же, – донёсся в спину голос Толла. – Все вы одинаковые: получите своё и сваливаете. А я потом его по барам ищу и пытаюсь привести в человеческий вид. И заодно объяснить, что жизнь на этом не заканчивается. Хошино замер, не дойдя до прихожей. В глазах потемнело. - Да не было у нас ничего! – заорал он, потеряв терпение. – Не было, слышишь?! - Спокойно, Хидэ, – рядом возник Кавамура. – Поехали, я тебя отвезу. Тебе за руль лучше не садиться – ты вчера прилично выпил. - Доброе утро! – ядовито сказал Ниикура и схватил с подоконника сигареты. Терачи поморщился, но промолчал, только окно открыл и поставил перед Каору пепельницу. День начинался отвратительно.

* * *

      Атмосфера в студии царила откровенно нерабочая, и господин продюсер уже готов был убить этих великовозрастных дебилов. И – в кои-то веки – причиной этого был вовсе не Эндо. Эндо как раз прилежно работал. К Кавамуре и Инорану претензий вообще никогда не было – личное они на работу не тащили. Клавишники тоже были вполне адекватными. А вот Сугихара всё ещё маялся с похмелья – похоже, что той банкой пива дело не ограничилось, и маэстро продолжил возлияния. Теперь его раздражали громкие звуки, а свою скрипку он попросил спрятать от него подальше, пока он её не раздолбал в порыве злости. Цайфер по этому поводу очень веселился и обещал научить маэстро пить, если, конечно, тот рискнёт ему довериться. Маэстро швырялся в шутника нотными листами, но жизнерадостность Цайфера от этого нисколько не уменьшалась. Ютака сидел со своим басом, не поднимая головы, и всё время молчал. Это было как-то даже… жутковато. Таким господин продюсер видел басиста впервые. Видимо, одинокое пробуждение оказалось слишком болезненным для влюблённого организма младшего Хигучи. Хошино оставался каменно невозмутимым, но глаз не сводил с басиста. Толл злился, но тоже молчал. Предъявить Хидэ ему было нечего. С Атсуши он даже не разговаривал – видимо, боялся сорваться. Впрочем, Сакураи, столкнувшийся с утра в студийном коридоре с Хисаши, тоже не горел желанием общаться с кем-либо. Ниикура достаточно мягко попросил Имаи-сана не приезжать больше сюда, не согласовав свой визит предварительно, хотя на самом деле хотелось просто набить семпаю морду. Ямада отсутствовал по уважительной причине: готовился к концерту. Поэтому некому было приносить всем кофе с пирожными и отвлекать от тягостных раздумий. Ниикура помассировал виски – побаливала голова, и, по-хорошему, стоило прекратить всё это безобразие и распустить всех по домам, сделав напоследок отеческое внушение, но что от этого изменится? - Каору, может, разойдёмся на пару дней? Толку никакого от такой работы, – мягкий голос Кавамуры озвучил его мысли. Ниикура поднял голову. - А что изменится за пару дней? – спросил устало, и на плечи опустились руки вокалиста, массируя затёкшие мышцы. - Кто знает, кто знает… – загадочно отозвался Кавамура, не прекращая массаж. Ниикура расслабился и тихонько застонал. - Руки у тебя золотые, Рюи-чан, – господин продюсер прикрыл глаза и замолчал, обдумывая предложение вокалиста. – Ладно, будь по-твоему. Два дня тунеядцам на возвращение в бренный мир. Но потом поблажек не будет. - Как скажешь, дорогой, – мурлыкнул Кавамура и убрал руки. – Я сейчас донесу твою мысль до народа. А ты отдыхай. - Теперь я понимаю, почему Иноран так за него держится, – буркнул из своего угла Сакураи, провожая взглядом херувима, и вздохнул завистливо. Жаль, что Кавамура занят. Очень жаль. Другого такого не найти. Вот чтобы и понимал, и об искусстве поговорить можно было, и стихи сочинять, и массаж, и в постели ублажал, а то вон какой Иноран довольный ходит, и красивый такой же… И не Хиса, предатель и трус. Атсуши тяжело вздохнул, отбросил упавшие на лицо волосы и снова склонился над блокнотом. Он даже не заметил, увлёкшись, как Толл увёз совершенно потерянного Ютаку, на корню пресекая все попытки Хошино подойти к басисту. Сакураи выскочил в коридор, надеясь поймать хоть кого-то, кто смог бы подбросить его до дома, и с удивлением услышал, как Хаяма предлагает Рёичи куда-то вместе съездить, и тот соглашается. На выходе к ним присоединился Кен, и Атсуши едва успел поймать падающую челюсть. Ситуация выглядела совершенно фантастической, и Атсуши непременно порадовался бы за Эндо, если бы не насущная проблема: как добираться до дома. К Хошино подойти было страшно, не то что просить об одолжении, да и видно было, что не торопится господин звукоинженер уезжать с работы. Положение казалось безвыходным, а ездить на такси Атсуши не привык. - Сакураи-сан, всё в порядке? – в голосе Кавамуры сквозило удивление. Растерянный поэт обернулся, сталкиваясь с неразлучной парой, и попытался сделать не слишком несчастное лицо. - Да я… – начал он, но Иноран перебил его: - Бросили? Атсуши тяжко вздохнул и понурился. Отрицать очевидное смысла не было. - Сегодня мы на «Мерседесе», так что места всем хватит, – озорно улыбнулся Иноран и выхватил из рук Кавамуры ключи. – Чур, я за рулём! - Отлично, – кивнул Рюичи, – у меня как раз есть разговор к Сакураи-сану. Уже в машине, устроившись с Кавамурой на заднем сиденье, Атсуши задал мучающий его вопрос: - О чём ты хотел поговорить, Рюи-чан? - Вы, наверное, знаете, что у Ямады сегодня концерт, – начал Кавамура, а Сакураи непонимающе нахмурил тонкие брови. Какой ещё концерт? Херувим принял к сведению оторванность поэта от окружающего мира и продолжил: – И Ямада-сан приглашал меня, но я, к превеликому моему сожалению, пойти не смогу – у меня на вечер назначена встреча, отменить которую никак не получится. Обидно будет, если пропадёт приглашение, поэтому я подумал, что Вам, Сакураи-сан, это может быть интересно и даже полезно. Отвлечётесь, узнаете о своём коллеге что-то новое, – может, вообще его с другой стороны увидите, кто знает, – лукаво улыбнулся Кавамура, доставая флаер и протягивая его Атсуши. Тот с сомнением посмотрел сначала на Кавамуру, потом на приглашение… - Что Вы теряете, Сакураи-сан, идя на концерт? – подал голос Иноран, не отвлекаясь от дороги. – Своё вечное одиночество? Атсуши вспыхнул, но промолчал, только забрал флаер из рук Кавамуры. Ах, какая они гармоничная пара – то, что Рюичи видит, Иноран чувствует. Редкое сочетание. И ведь стараются помочь ему, поддержать… - Сегодня в семь? – переспросил Атсуши, рассматривая приглашение. – А что это за клуб? - Приличный клуб, небольшой, но очень уютный, – ответил Кавамура, пряча торжествующую улыбку в уголках губ. – Вам понравится, я уверен. У Ямады на концертах всегда особенная атмосфера. - Ты на его концертах был? – удивился Атсуши. - Были, – поправил Иноран и остановил машину у дома Сакураи. – Если что, звоните.

* * *

      Клуб оказался действительно весьма уютным, а Ямада – неожиданно артистичным и одухотворённо красивым. Он жил своей музыкой, в которой причудливо переплелись французский шансон и традиции театра Кабуки. Атсуши, забившийся в самый дальний и тёмный угол, уступив своё место какой-то восторженной девушке, – явно поклоннице творчества Ямады, – как зачарованный следил за движениями удивительно красивых рук, обычно скрытых длинными рукавами рубашки, за струящемуся по плечам водопаду чёрных, как смоль, волос. Кавамура оказался прав: Ямада Коси, которого Атсуши с самого начала знакомства считал фриковатым и немного фальшивым со всеми его французскими словечками и дикими нарядами, открылся с совершенно иной стороны. И когда концерт закончился, и Ямада, раскланявшись с залом, исчез за кулисами, Сакураи поймал себя на мысли, что ни черта он не знает об этом человеке. Мало того, он сам, знаменитый и уважаемый поэт, филолог, переводчик, оказался свиньёй и трусом. Побоялся подойти, поздравить, поблагодарить – да он даже покупкой цветов не озаботился! Стыд накатил мучительной, жаркой волной, и Атсуши, едва выйдя на залитую вечерними огнями улицу, набрал проверенный номер. Трубку на том конце сняли почти сразу. - Рюи-чан, прошу, скажи мне, какое я никчёмное дерьмо, – на одном дыхании выпалил Атсуши. - Рюичи Вам этого никогда не скажет – воспитание не позволит, а я – запросто, – бодро откликнулся Иноран. Сакураи зажмурился и мысленно досчитал до десяти. Сегодня точно не его день. – Ну так что, – продолжил гитарист, – можно уже говорить? - Не надо, Ино-чан, я всё уже понял, – пробормотал Атсуши и отключился. Но не успел убрать телефон, как тот тут же оповестил о входящем звонке. – Да? - Прошу простить меня, Сакураи-сан, – зазвучал голос Кавамуры. – Я не уследил, а Ино вечно мои вещи таскает без спроса. На заднем плане послышался задорный смех Инорана. Атсуши вздохнул. - Что мне делать, Рюи-чан? Я ведь даже не подошёл к нему. - А Вы где сейчас? – перешёл к делу Кавамура. Иноран прекратил смеяться и недовольно забурчал что-то неразборчивое. - Возле клуба. - Сидите там и никуда не уходите. И на грудь не принимайте. Я приеду через двадцать минут, – проинструктировал херувим и отключился. Когда на обочине притормозил знакомый чёрный «Мерседес», Сакураи уже изрядно успел испортить себе настроение самоуничижением, и потому садился в машину совершенно мрачным и опустошённым. - Семнадцать минут сорок четыре секунды, – звонко объявил Кавамура. – Ты проспорил, Ино. - Да с тобой хоть не спорь, – недовольство в голосе Инорана явно было притворным. – Тебе что «Феррари», что «Геландеваген», что джеевский «Харлей» – один чёрт. Слушай, неудержимый, а тебя не оштрафуют? - Я ничего не нарушал, – сообщил Рюичи и усмехнулся: – Ну что, ты сегодня без пива? - Да не очень-то и хотелось, – хмыкнул Иноран. – Куда дальше-то поедем? - Куда кривая выведет, – засмеялся Кавамура, и «Мерседес» плавно тронулся с места. Атсуши было всё равно. Он бездумно смотрел в окно, не задерживаясь взглядом ни на чём. Эйфория от концерта сменилась глухим раздражением на самого себя. Остановив «Мерседес» у большого цветочного магазина, Кавамура выскочил из машины и скрылся за стеклянными дверями. Сакураи безучастно смотрел ему вслед и ничего даже не собирался понимать. Сидящий впереди Иноран молчал, за что Атсуши был ему весьма благодарен – желания разговаривать не было вообще. Кавамура вернулся минут через пятнадцать, неся в руках изысканный букет – Сакураи про себя отметил, что непременно обратил бы на него внимание, выбирай он цветы для Ямады. Но время вспять не повернёшь, и если человек к пятидесяти годам не поумнел, то надеяться уже не на что. Рюичи открыл заднюю дверь, вручил букет опешившему Атсуши и вернулся на водительское место. «Мерседес» ласково заурчал двигателем и влился в бесконечный поток машин. Когда Кавамура остановил машину в незнакомом дворе, Атсуши проявил признаки беспокойства. - Где мы? – спросил он, озираясь по сторонам. Обычный спальный район, ничего примечательного. Херувим обернулся и, глядя прямо в глаза тем самым взглядом, от которого маэстро Сугихара становился совсем ручным, а остальные просто затихали и не смели перечить, отчеканил: - Четвёртый этаж, по коридору направо, последняя дверь. Сакураи покорно – засмотрит ведь насмерть, с Кавамуры станется, – выбрался из машины и скрылся за подъездной дверью. Четвёртый этаж, по коридору направо, последняя дверь. Минутная заминка перед тем, как нажать на звонок, – и будь что будет. Дверь распахнулась, являя взору опешившего поэта Ямаду Коси – без макияжа, в домашней юкате, с убранными в низкий хвост волосами. Сакураи сглотнул, а Ямада, спохватившись, отошёл в сторону, приглашая пройти и разделить с ним вечернюю трапезу. Атсуши совершенно не помнил, как вошёл, как преподнёс цветы, что говорил – очнулся уже в гостиной, восторженно рассматривая богатейшую библиотеку Ямады. Увидев томик Бодлера, тут же вытащил его, благоговейно листая страницы – редкое издание, подарочное, безумно дорогое. И сам не заметил, как начал читать вслух: - Уж вечер. Все цветущие растенья, Как дым кадил, роняют аромат; За звуком звук по воздуху летят; Печальный вальс и томное круженье! Как дым кадил, струится аромат; И стонет скрипка, как душа в мученье; Печальный вальс и томное круженье! И небеса, как алтари, горят... - ...И стонет сумрак, как душа в мученье, Испившая сует смертельный яд; И небеса, как алтари, горят. Светило дня зардело на мгновенье. Земных сует испив смертельный яд, Минувшего душа сбирает звенья. Светило дня зардело на мгновенье. И, как потир, мечты о ней блестят...* – закончил Ямада, расставляя на столике тарелки. - Вы любите Бодлера? – искренне удивился Сакураи, не веря ушам своим. - Я вообще поэзию люблю, – ответил Ямада и жестом пригласил к столу. Атсуши с сожалением вернул книгу на место и устроился напротив хозяина дома. – Меня всегда тянуло к искусству – в особенности, как Вы могли заметить, к французскому. Я несколько лет прожил во Франции, но дом мой здесь, и я вернулся. Сакураи не нашёлся с ответом, опуская глаза и сосредотачиваясь на еде. Ужин проходил в молчании, но когда Ямада достал из ведёрка со льдом бутылку шампанского, Атсуши сделал попытку протеста: - Пожалуй, я воздержусь… - Почему это? – в голосе Ямады звучало искреннее недоумение. - Мне ещё назад ехать, а… – тут Атсуши замолчал, понимая, что, скорее всего, Кавамура с Инораном уехали. - Вас привезли, – не спрашивая, а утверждая, заметил Коси, и Сакураи кивнул. – И я даже предполагаю, кто бы это мог быть. - Кавамура, – прошептал Атсуши и залился румянцем стыда. - Какой хитрец! – засмеялся Ямада, глаз не сводя со смущённого гостя. – Значит, вызовем Вам такси. Надеюсь, Вы не будете против? А если хотите, можете остаться у меня. - Нет-нет-нет, – запротестовал Атсуши, – у меня завтра лекции в университете, а весь лекционный материал дома. - Тогда точно такси, – кивнул Коси и разлил шампанское по бокалам. – Потому что звонить милейшему Рюичи-куну в столь поздний час я бы не решился. В гостиную вошёл крупный полосатый кот и, подойдя к гостю, принялся его обнюхивать. Сакураи засиял и потянулся к животному. - Ты тоже кошек любишь? – выпалил он, почёсывая кота за ушком. Брови Ямады удивлённо взметнулись вверх – куда делась ледяная вежливость Атсуши? - Люблю, – решил он не заострять на этом внимания. – Да вы, похоже, просто нашли друг друга. - У меня две кошки, – принялся оживлённо рассказывать Сакураи, перетащив кота себе на колени. – И я в них просто души не чаю. Совершенно удивительные животные! Ямада кивал, слушая такого непосредственного Атсуши – в студии он никогда таким не был, оставаясь замкнутым и печальным. И, может быть, не только его коту, но и ему удастся вернуть к свету погрязшего в алкоголе и переживаниях Сакураи.

* * *

Выждав академические пятнадцать минут, Кавамура повернулся к Инорану. - Ну что, домой? - На всю ночь? - Да. - Тогда заедем за пиццей? - Конечно, – Кавамура легко скользнул пальцами по щеке Инорана. «Мерседес» тихо выкатился со двора и снова растворился в потоке вечерних огней. _______________________________________ * – Шарль Бодлер «Гармония вечера» (из сборника «Цветы зла»), пер. А. Владимирова.