Нечасто так бывает, что в чужом, совершенно незнакомом доме мгновенно начинаешь чувствовать себя уютно.
С комнаты доносились какие — то крики, звуки битого стекла или посуды, кто — то усердно стучал по столу или другому предмету интерьера. Мне пришлось через силу разлепить глаза, позволяя яркому солнечному свету окончательно вырвать из мира грёз. Я сладко потянулась, после чего горло будто проткнули тысячи ножей. Последствия вчерашней прогулки по вечернему лесу дают о себе знать. Свесив ноги с кровати, я ещё долго размышляла на тему своей легкомысленности в отношении собственного здоровья. Учитывая свой слабый иммунитет, стоило бы быть бережливее. Выбирать одежду для меня всегда было очень сложной задачей. Я не могу назваться особой любительницей шоппинга, но вещей в гардеробе достаточно для того, чтобы каждый день недели носить всё разное, и так несколько недель подряд. Выбор пал на черные джинсы и лёгкую светлую блузку. Расчесав, всё ещё влажные после душа, волосы, я спустилась на первый этаж, где во всю надрывался Сэм, яростно топая ногами и руками. Лицо Адли покраснело, руки, сжатые в кулаки, тряслись, всё тело напряженно. — Доброе утро, Холли, — подала голос Эмили, акцентируя особое внимание на моём имени. Её ладонь тут же легла поверх большой руки Сэма, заставляя парня сесть на стул. — Как твоё самочувствие? — посмотрев на меня, Адли в миг превратился из разъяренного волка в заботливого папашу. В ответ ему я слабо кивнула, снисходительно улыбнулась и со счастливым видом прошагала к столу, где только что разрывался Сэм. Такой вспыльчивый, казалось, вот — вот сорвётся с места и повыдёргивает мне ноги. То и дело я замечала как на меня косилась эта парочка, пока во всю уминала вкуснейшие клубничные блинчики Эмили. Время от времени кто — то из них заводил тему разговора, после чего оба затыкались, будто не знали как продолжить. Я ясно понимала, что Сэм пытается что-то сказать, и судя по всему, что-то очень важное, но за всё утро он так и не смог собраться с мыслями. И, к сожалению, это был не единичный случай, когда в мой приболевший мозг пытались внести эту важнейшую информацию.***
Я подхожу к симпатичному дворику, в глаза сразу кидается приветливый старый дом. От него уже не веет той сыростью и старостью, как раньше. Человек, впервые увидевший этот дом не заметил бы каких-то обновлений или улучшений, но я, уже не раз повидавшая эту затхлую хижину, наблюдаю невероятные изменения. Старые рамы на окнах заменили, потрескавшиеся стёкла убрали, стены из новых досок, красивые цветастые покрытия, так и кричавшие об индейских корнях жителей, черепица уже не сваливалась с крыши. Единственным атрибутом современности среди всего оставалась антенна, позволяющая нам пользоваться интернетом. Скрещиваю пальчики, боюсь увидеть там всё еще в худшем состоянии, чем ранее. Нарастающую внутри тревогу сменило восхищение, а челюсть пришлось подбирать с самого пола, как только я увидела интерьер. Огромный электро-камин разносил тепло по всему дому, заставляя моё тело покрыться мурашками от внезапной смены температуры. Дубовые стены увешаны красивейшими гобеленами. Напротив небольшого телевизора стоял уютный чёрный диван. Пол устелен каким-то деревянным покрытием, а гостиную украшают ковры с индийским оттенком. Очень характерно. Меня сразу же укутала приятная атмосфера тепла и уюта родного дома. У левой стены стоял огромный деревянный шкаф, содержащий в себе кучу одежды, а со всех сторон его укрывали такие же старинные и необыкновенные вещи. Разнообразные статуэтки, старая ваза, фигурки волков и людей — весьма символично. Я мягко улыбнулась, восхищаясь столь прекрасным вкусом человека, создавшего эту комнату. Взгляд скользнул на правую стену, желая увидеть последнюю часть первого этажа. Дыхание спёрло, руки тут же сжались в кулачки, я не медля сняла обувь и подбежала к книжному шкафа, занимавшему целую стену. Почти полностью уставленный книгами, лишь изредка виднелись пустующие места, которые, несомненно, Сэм позже заставит. Адли заядлый поклонник чтения. Через него прошло огромное количество книг, многие люди о которых даже не знают. Он частенько читал мне что-то в детстве, начиная с легенд племени Навахо, заканчивая большой энциклопедией. Именно от него мне передалась любовь к книгам. Быстро ухватив оттуда сборник Бодлера, я побежала на второй этаж искать свою комнату. Только и думала о том, чтобы она оказалась такой же красивой и необычной, как первый этаж. И мои ожидания подтвердились. Да, там не было фарфоровых статуэток, китайских ваз или чего-то такого же шикарно-крутого, но там всё было именно таким, каким я хотела это видеть. Красивейшая деревянная мебель, стены, покрытые схожими узорами, что и на коврах на первом этаже. Большое квадратное зеркало на стенке, под ним тумбочка, а рядом большущий шкаф для моего необъятного гардероба. Немного книжных полочек на стене и кучи маленьких для других мелочей. Посреди комнаты, словно мой собственный трон, стояла кровать, такая большая и белоснежная. Всё было достаточно просто, но разве простота — это не прекрасно? Я обживу эту комнату: развешу фото, свои заметки и тд. В моей комнате всегда царил подобного рода хаос. Родители ругались за этот «срач», а я считала, что он необходим. Родители Я впервые за такой долгий период времени вспомнила о них. И нет, не потому что я плохая дочь, которая только и ждала, чтобы избавиться от своих назойливых предков. Просто воспоминания о них пока что приносят только боль. После их гибели не хотелось ни с кем говорить, а потом это просто перестало получаться. Я хочу сказать, но не могу. Я не помню как это. Как бы глупо это не казалось. Но я понимаю, что нужно жить дальше. И я держусь. Хотя бы ради Сэма. У него, помимо меня, куча забот, не хватало ему ещё ревущий на плече сестры — обузы. Было видно, что Адли переживал. Постоянно метался куда-то, никак не мог усидеть на месте, пытался чем-то отвлекать себя и меня, чтобы мы не загружались мыслями об этой ужасной катастрофе. Он очень явно постарел за это время, морщины и западины на его лице стали куда заметнее. Эмили то и дело успокаивала нервного любимого. Мы с Сэмом ни разу откровенно не говорили. Считали, что если об этом не говорить, оно само пропадёт, забудется. Но ничего не пропало и не забылось. Становится только хуже от воспоминаний, которые засоряют мой мозг. Нет, не засоряют. Они как светлые лучики в темноте серых будней. Я не хотела бы забыть их. Боли участились после смерти родных. Почти каждую ночь я тихо зажимаю подушку в руке, держась второй ладошкой за сердце, в надежде, что боль утихнет. Хронические проблемы с сердцем частенько давали о себе знать, но иногда это были лишь лёгкие покалывания, а иногда боль, проходящая сквозь всё тело, боль, от которой даже сделать вздох трудно. Вот и сейчас. Достаю из рюкзака, стоящего в углу, пачку прозрачных таблеток и закидываю в рот одну. В очередной раз жмурюсь, пытаясь проглотить её, кашляю. — Ну что, Холли, тебе нравится? — из-за двери просовывается голова Эмили, на лице которой красуется счастливая улыбка во все зубы, а в руках она уже держит какую — то кухонную утварь. Видимо разбирается в своём «царстве». Я усердно киваю. Переживаю, что она заметила мои таблетки, но после её счастливого лепетания о «прекрасно проделанной над домом» работе успокаиваюсь, зажимая блистер в руках покрепче. Ещё несколько радостных взвизгов и девушка покидает мою комнату, напоследок приказав убраться и разложить все вещи. Этим я и собиралась заняться, в общем-то. Не было никакого желания идти куда-либо или с кем-то видеться. Мне было достаточно всех этих квилетских парней\друзей Сэма, который так и норовили меня повеселить. Я не нуждалась в их сожалении. Мне не хочется ни с кем общаться. Я вполне могу прожить жизнь в одиночку, ни с кем не сближаясь, не теряя больше никого. Вещи и книги достаточно быстро оказались на своих местах, вся косметика убрана в полочки у зеркала. Пыль вытерта и пол вымыт. Это заняло не более часа, дальше мне предстояло провести время в обнимку с книгой или заняться самобичеванием. Трудный выбор. — Холли, пойдём, нам нужно поговорить, — ко мне без стука ворвался Адли, так бесцеремонно нарушая мой покой. И тут же исчез. Он волновался, его руки, как всегда, когда он нервничает, не находили себе места, а сам он обычно не врывался на мою территорию таким варварским способом. Пожав плечами, я лишь усмехнулась и надела кофту потеплее. Хроническое замерзание — вот мой диагноз. Как бы тепло не было, я всегда мёрзну, если не оденусь так, как того потребует мой организм. Ну или ещё немножечко теплее. Стоило спустится, как на меня тут же были обращены взгляды, казалось, целой резервации. Около десяти парней восседали на нашей небольшой кухоньке и в гостиной, восклицая о том «как нехорошо не приглашать своих лучших друзей не новоселье». Я даже не были удивлена. В доме Эмили постоянно собиралась эта шайка, и теперь, когда парочка перебралась сюда, ожидаемо, что и место сбора этой банды тоже будет перенесено. — Малышка Холли! — заверещал кто-то из них, заставляя всех остальных обратить внимание на мою скромную персону. Мда, видок сейчас явно не из лучших. Во всяком случае, девушка, к которой в дом заваливаются десяток горячих квилетских обалдуев, должна выглядеть поярче. Волосы, беспорядочно собранные в хвост, бледное лицо с небольшими синяками, покрасневшие щёки и мешковатая одежда — именно то, что привлекает парней (нет). Я всем торжественно помахала ручкой, словно я какой-то президент, или в крайнем случае премьер министр, а после быстро побежала в кухню, не желая больше ощущать на себе лишние глаза. — Холс, прости, видимо наш разговор немного переносится, — рука Адли опустилась на моё плечо, как бы извиняясь за сей беспорядок в виде шайки дураков в гостиной, — они не свалят отсюда ещё до самой ночи, в лучшем случае. Вот так и начался мой кошмар, мой десятый круг ада. Кто ж знал, что ещё сотню мне придётся пережить.