Мы покорили открытый космос, но не свой внутренний мир.
Милый Эмбри долгое время развлекал мою унылую душонку: мы говорили обо всём подряд, он рассказал мне уйму шуток, обсудили мою ногу, что так незаслуженно пострадала в перепалке с хулиганами, от которых, как оказалось меня спас именно Колл. Я была безмерно благодарна ему, и не только за то, что он не позволил бандитам обесчестить меня, а и за то, что целый вечер развлекал, не бросил на произвол судьбы. Всё шло своим чередом до полуночи. Затем, словно в плохой сказке, пришёл злой и ужасный серый волк и затеял конфликт. — Какого чёрта ты назначил себя первым? Давно у нас появились правила? — даже не поворачиваясь я могла узнать голос Сета — очаровательного парня, который вывел меня из леса, слишком мальчишеский на фоне всех остальных. Младше — не значит хуже. — Это произошло раньше, а значит она уже была моей, — все загудели, заглушив тем самым Пола. Он стоял ко мне спиной, но я видела насколько же был зол Лэйхот. Плечи вздымались верх и вниз, руки постоянно сжаты в кулаки, в его жилах буквально закипала кровь, заставляя парня покрываться красными пятнами. — Ты вроде как отбил у меня наречённую. В миг Пол успокоился, и вместо яростного крика из него вылетали колкие фразы, заставляющие его оппонента злиться пуще прежнего. — Рано или поздно кому-нибудь придётся вырвать твой гнилой язык, — Клируотер кинулся на друга с неистовой яростью, направляемый желанием «вырвать язык» Полу. В голове появлялись не самые радужные картины, в которых кто-то из парней, то и дело, пачкал стены новоиспечённого логова влюбленных кровью. — И что ты мне сделаешь? — масляная ухмылка никак не исчезала с лица Лэйхота. Я не знала за кого из парней мне стоит бояться. Пол ведёт себя более, чем самоуверенно, а Сет слишком зол. Закрываю лицо руками, пытаюсь понять что вообще тут происходит. Я была недостаточно хорошо знакома с кем-то из них, чтобы судить насколько это привычное для них поведение. Каждый был обходителен со мной, помогал, когда нужно было, в своём роде ухаживал, пусть и виделись мы всего пару раз. — Холли, всё хорошо? — тяжёлая рука легла на плечо. Эмбри смотрел на меня взглядом полным волнения и заботы. Тепло от этого взгляда тут же разлилось по всему телу. Хотелось кинуться на шею парню, обнять, наслаждаться этой заботой в полной её мере. Но оставалось лишь тихо шморгнуть и кивнуть. В следующую секунду Эмбри уже, крепко удерживая мою ладонь в своей, выводит из дома, что-то попутно объясняя, давая какие-то наставления. Я же совершенно его не слушаю. Хочу возмущаться, кричать, бить Колла по спине за такую вольность. В конечном итоге мне удаётся вырвать свою руку из цепкой хватки. Останавливаюсь прямо посреди леса, тропинка, ведущая к дому, осталась далеко позади, и без помощи Эмбри мне отсюда не выбраться. Не сдаю позиций, поворачиваюсь спиной к парню и скрещиваю руки на груди. Скоро это станет моим фирменным жестом. — Ну чего ты? — он мягко разворачивает к себе, поднимает пальцами мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. — Эти двое недавно сильно повздорили, а в гневе они страшны, — мой собеседник тихо хихикнул, но тут же взял себя в руки, продолжив объясняться: — не хотелось бы, чтобы кто — то из них случайно зацепил тебя. Я всё не могла понять такого кипиша, сложившегося вокруг очередной потасовки. Друзья частенько спорят друг с другом, а если это ещё и огромные накачанные парни, понятно, что без драки не обойдётся. Потягаются, стукнут друг друга в челюсть или нос, вот и все дела. К чему такое волнение? Да и как они могут зацепить меня, если между нами огромное расстояние? — Не стоит заморачиваться, Холс, — подмигивает мне, думает так задобрить? — проветришься. От этого ещё никому хуже не становилось. День был насыщенный. Резервация, окутанная тьмой, переживала все события, произошедшие за сутки. Я живу здесь уже почти месяц, но кажется, будто не прошло и недели. На улице был июнь: тихий шум прибоя, лёгкий ветерок, ленивые пения птиц — изо дня в день это повторялось снова, но желания прекращать сладостные жаркие муки не появлялось. Стоит лишь пройтись вдоль берега и тотчас понимаешь: именно этого требует душа, от этого кровь в жилах закипает, мозги взрывает, а разум уходит куда — то далеко на второй план, позволяя сердцу делать свои душевные дела.***
Просыпаться рано никогда не было чем-то обыденным. Вдоволь поспать всегда для меня более важно, нежели насладиться утренними птичьими трелями, но сегодняшний день стал исключением. Мне не спалось, а потому к восьми часам я уже успела прибраться в доме, в своей комнате, принять душ, приготовить всем завтрак, и даже начала рисовать очередной «шедевр». Нет, я никогда не обладала исключительным талантом художника, но рисовать любила. Утренний лесной пейзаж вгонял меня в особое состояние, карандаш сам оказался зажат между пальцев, а губы время от времени растягивались в мягкой улыбке от воспоминаний. Мы частенько выбирались на природу — любили активный отдых. Папа каждый раз готовил лосось «по особому рецепту», а мама пела под гитару. Отлично пела. Нежный голос разносился среди гор, заставляя замолчать даже самых неуязвимых представителей класса пернатых. И её игра не оставляла равнодушным никого. Тонкие пальцы перебирали струны с особой нежностью: так она гладила меня по голове за хорошие оценки, так готовила свои вкуснейшие пироги. Величественная гора располагалась прямо посреди листа, а у её подножья отдыхала небольшая семья. В руках у женщины аккуратная гитара, мужчина, сидящий рядом с ней, весело запевал, удерживая в руках кусок рыбы, а маленькая девочка, бежала навстречу своим родным, держась за коленку, которую разбила о каменный валун во время прогулки. На бумагу капнула маленькая капелька, а место её приземления тут же намокло. Тихо всхлипываю, но сразу стираю рукой слёзы. Я ведь сильная, или что там обычно говорят? — Холлэнд, давно ты просыпаешься в такую рань? — низкий голос Адли разрушил тишину, царившую в доме. Сам обладатель его уже стоял рядом со мной, заглядывая в лист, в попытках увидеть нарисованное. Отворачиваю бумагу от него, не желая ни с кем делиться столь сокровенными воспоминаниями. — Неужели ты приготовила нам завтрак? — удивлению Сема, казалось, нет предела. Пытается перевести тему, и я поддаюсь ему. Киваю и, ухватив за руку, веду на кухню. Глаза брата расширяются пуще прежнего, когда он находит на тарелках не подгоревшую яичницу (как ожидал), а румяный бисквит с клубничным кремом. Пусть в рисовании я не асс, зато отец научил меня готовить, предотвращая тем самым смерть будущего мужа, ведь повар из меня раньше тоже был неважный. — Милая, ты молодец! — восклицает Эмили, довольная такой славной заменой себе. Я понимала, что рано или поздно и мне придётся кормить эту изголодавшуюся стаю квилетов, но заниматься этим собираюсь не скоро. — Эмили права, Холс, это правда нечто! Такими восхищёнными возгласами в сторону одного из немногих моих умений и продолжалось утро. Оба явно избегали разговора по поводу вчерашней потасовки и её окончания. Когда я вернулась домой, то застала лишь саму Эмили, ну и Колл, который, собственно, довёл до порога, а затем убежал, чмокнув на прощанье в щеку. Да, засмущалась, да, захотела провалиться сквозь землю. Но не почувствовала чего — то романтического. Лишь дружеская поддержка и забота, в которой мы все отчаянно нуждаемся. Я пыталась намекать Сему и Эмили, но они всячески отнекивались, переводили тему, рассказывали мне какую — то ерунду, но только не то, что я от них хотела услышать. Пишу в очередной раз на листке, что хочу услышать подробности конфликта Пола и Сета. Эмили тяжело вздыхает, говоря парню, что — то вроде «это неизбежно», а тот лишь сурово смотрит на меня, явно не довольный моим любопытством. — Они не поделили девушку, — протараторила Эм, за что получила пинок от Сема в бок. — Но она не отвечает никому из них взаимностью, вот они и разбираются сами. Информация тяжело доходит до меня. Пол казался мне таким красивым, загадочным, я хотела узнать его поближе, понять что у него на уме. А Сет… Такой же привлекательный, но уже более открытый, лёгкий на подъём. У нас были темы для разговоров, и потому я хотела поднять наше общение на более неформальное. Всё настроение и ностальгия, окутавшая меня ранее, куда — то улетучились. На их место пришла злость, нервозность. Была ли я расстроена услышанным? Наверное. Пожалела ли я что спросила? Возможно. Хотелось ли мне узнать больше? Определённо да. В этот раз нарушителем воцарившейся тишины стал дверной звонок. Я тут же метнулась к входной двери и, даже не взглянув на посетителя, отворила мешающие деревяшки. — Эмм, привет, — на пороге, нелепо улыбаясь, стоял Сет. Ни одной царапины, ни синяка, ни ушиба — не было никаких последствий драки, хотя я слышала насколько сильные удары приходились парням друг от друга. Махаю рукой, отписывая другой на листке вопрос, который меня волновал. — Почему я пришёл? — тут же переспрашивает он. Я не хотела видеть его или общаться с ним после услышанного от Эмили. У меня не было причин обижаться, но при одном только взгляде на парня у порога хотелось расквасить ему нос. — Хотел извиниться перед вами. И перед тобой. Выделяет последние слова, беря мою ладонь в свою. Такая горячая, что сразу обжигает мои холодные руки. Сглотнуть слюну стало сложнее, чем секундами ранее, коленки задрожали, а взгляд не поднимался обратно на Сета. Отрицательно киваю, отступая от прохода. Хочется побыстрее избавиться от него, не чувствовать этого взгляда и рук на себе. — Мы не должны были устраивать разбор полётов при вас. При тебе. — снова выделяет меня среди остальных. К чему это? Пишу на листке всего одно слово: «Прощаю». Как ошпаренная выдёргиваю свою ладонь из его и ухожу на кухню, надеясь, что Сем и Эмили разбавят эту неловкость между нами, которую видимо ощущаю лишь я. Растираю лицо, знаю как покраснели щёки — чувствую это. — Сет? — Эмили обернулась на шаги незваного гостя, мягко улыбнулась ему и жестом пригласила сесть за стол. Ставит перед ним тарелку с приборами, а тот лишь смущённо улыбается и потирает руки — нервничает. Но с чего ему переживать? — Как работа? Звучит многозначительно, и Клируотер, видимо понимает намёк Эм, хихикает и утвердительно кивает, сквозь пищу пытаясь проговорить что — то вроде «Отлично». И кем же он интересно работает… Читает мой вопрос на листке, снова улыбается (он когда — нибудь перестанет это делать?). Какая у него красивая и лучезарная улыбка, настолько невероятная, что не улыбнуться в ответ невозможно. — Я эмм… — кашляет, тянет время или правда подавился? — стою за барной стойкой в одном из баров в Сиэтле. У него мягкие, пухлые, словно бархатные, губы. Лишь на одну секунду мне захотелось узнать какие они на вкус. Отгоняю такие мысли куда подальше в закоулки своего сознания, мотаю головой, зарываясь руками в волосы. Почему мой воспалённый мозг никак не выкидывает образ этого милого паренька…***
— А Пол не являлся? — мы с Эмбри шли вдоль соснового леса, постоянно где — то останавливаясь, чтобы я могла довершить свой букет очередным ароматным цветочком. — Сет оказался куда умнее, раз пришёл к тебе по такому поводу. Колл говорил тихо, но я его прекрасно слышала, а потому сразу же вопросительно посмотрела, ожидая комментариев к последней фразе. — Та не обращай внимания, — отмахнулся он, — мысли вслух. Зацикливаться на этом моменте я не стала, хотя стоило бы. Ну как всегда. Путь к магазину был немалый, а после прошлого похода Сем наотрез отказался пускать меня одну. Будто почувствовав моё отчаянье, в ту же секунду в дом ворвался Эмбри, сопровождая своё громкое появление шарами и хлопушками. Столь яркое происшествие не осталось незамеченным, и Сем сопроводил Колла вместе со мной. Уходя я не могла не глянуть на Сета, а тот и не отводил от меня взгляда. Смотрел так, будто видит в последний раз, вот я выйду за двери, и сразу исчезну, больше никогда не смогу отвечать взаимностью на его улыбку. Он выглядел как щенок, провожающий своего хозяина, такой же покорный и терпеливый. Он был готов ждать вечность. — Ты даже не закатила истерику? — весело парировал Эмбри, шагая вдоль тропинки. Отрицательно мотаю головой. Не видела ни одной причины для истерики. Ведь по сути-то, за что он извинялся? Почему передо мной, а не хозяином дома, в котором устраивались разборки? — Уж слишком обезоруживающая улыбка у малыша Сета, — он шутливо толкнул меня в бок. Пускаю тихий смешок, толкаю в ответ. — Разве нет? Мы же оба видели его тоскливо — прощальный взгляд. Смеюсь пуще прежнего, слушая бред, льющийся из уст Колла. В его словах есть доля правды, но прозрачные намёки на влюблённость Сета казались полной чушью. Снова эта вывеска. «У Джона». Выцвела ещё больше с прошлого раза: буквы уже почти невозможно прочитать, сама местами осыпалась, автоматические двери медленнее реагируют — чем дальше в лес, тем больше дров. — Единственный магазин в резервации, в него же ходят все! — видимо мой спутник был так же недоволен, как и я. — Мог бы уже и ремонт небольшой забахать. С такими мыслями мы оба прошли через стеклянные двери, собрав все конечности в кучу, чтобы их ненароком не отрубило, и направились к полкам с мороженым. — Не думал что ты такая сладкоежка, — смотрит на коробки в моих руках. Шоколадное, фисташковое, карамельное, шоколадное с кусочками шоколада… Их было много, но мне всё казалось, что недостаточно. Я слишком сильно люблю мороженое: лёд, пломбир, фруктовое, крем-брюле, я люблю все виды и со всеми добавками. Хочу ответить ему, рассказать всё, что приходит в голову, но слова застревают в горле, натыкаясь на выстроенные мною же стены. Их уже невозможно сломать.***
Лежу в больничной кровати, осматривая потолок вот уже в который раз. — Говори со мной, — доктор обхватил мой подбородок, поворачивая голову на него, — расскажи как расстроена, поплачься, пожалуйся на судьбу-суку. Ты не должна молчать! Он срывался на крик, а я всё так же безжизненно смотрю ему в глаза. Они светлые, прекрасные, мои потухли уже давно. — Солнышко, тебе больно, я знаю, — и врач снова спокоен. Будто это не он ещё несколькими секундами ранее разрывался, угрожая мне кулаками. — Ты должна понять, что боль — это временное ощущение, и чем скорее ты отпустишь её, тем легче тебе будет. За каждую минуту грусти ты теряешь 60 секунд счастья. Я слушала его, но не слышала. Прекрасно понимаю что он пытается до меня донести, согласна с ним, но не могу переступить через это. Не могу ответить ему. Просто молча плачу, утирая слёзы. Не хочу отвечать. Не могу. Он считает, что я сама построила для себя эти границы. Называет «самоубийцей». Мистер Клафф пытается меня вывести из себя, ожидает услышать в ответ такие же громкие крики, но, как и каждый раз, натыкается на молчаливую истерику. У меня были потрясающие родители. Любили кататься по городам, не задерживались надолго в одном месте. Говорили, что «скучная рутинная жизнь для стариков, а они ещё слишком молоды». У них было много друзей, и каждый был готов прийти на помощь как только потребуется. Моё детство было отмечено уверенностью в незыблемости нашей жизни, в том, что если что-то дурное и случится, то уж точно будет преодолено. Для отца наша стабильность всегда была приоритетом, причем не материальная её сторона. Папа говорит, деньги не предмет первой необходимости, они, как огнетушитель в доме, нужны для безопасности. Предмет первой необходимости для него — доверие друг к другу. А мама всегда считала: главное, что она должна дать мне это саму себя, своё время. Она всегда сама укладывала спать и говорила перед сном столько, сколько я хотела. Семья должна стать для человека самым безопасным местом на свете, свободным от тревог. Вместе с родными умерла и я сама. Говорить больше ни с кем не хотелось.***
Мистер Клафф помог мне выбраться из этой ямы. Не научил заново разговаривать, но я стала чувствовать себя гораздо лучше. — Я вижу, что с тобой что-то не то, — Колл шёл с полными корзинками еды к кассе, разглядывая моё лицо. Не знаю что он выискивал, но от такого взгляда становилось не по себе. — Не запаривайся. Лишённая всякого смысла жизни старушка недовольно косилась на нас. Её, видимо, напрягало количество продуктов, которое предстоит пробить. Было видно, что она не в восторге от своей работы. Ярко накрашенные ногти, перепаленные волосы, бледная дряхлая кожа. Явно не местная. От одного только созерцания этой особы, счастья из помещения куда-то улетучивалось. Она дементор. — С вас 140 долларов, — фыркает, осматривая свою наманикюренную руку. Слишком небрежно пересчитывает деньги и закидывает их в кассовый аппарат. Хочется побыстрее уйти, не быть в обществе женщины. Ужасный человек. Нужно быть дураком, чтобы не заметить насколько сильно она не нравилась Эмбри. Он слишком весёлый и жизнелюбивый парень, пересекаться с такими как эта женщина для него пытка. Мы толком не общались с Коллом. Он не знал что рассказывать, а я была не настроена слушать. Обдумывала прошедший месяц, делала выводы, планировала осень и дальнейшую жизнь. Спустя время уеду из резервации. Мне нужно хорошее высшее образование, а эта местность не славится университетами. Дом снова встречает меня теплом, которое излучает камин, уютом, и, уже приевшимся, запахом маффинов Эмили. Эмбри исчез сразу, как мы оказались у входной двери, ссылаясь на то, что и так потратил на меня кучу времени. Одиночество — что может быть веселее? Захожу, вдыхая полные лёгкие чудного аромата выпечки, но тут же прикрываю нос рукой, почувствовав какую-то «железную нотку». Прохожу вглубь дома, скидывая на ходу обувь и плащ. Нервы на исходе, пытаюсь унять дрожь в руках. Коленки подкашиваются, когда я захожу в гостиную. — Старайся глубоко не вдыхать, рёбра должны двигаться по минимуму, — Эмили прикладывает ко лбу парня тряпку, вытирает пот с его лица. Рядом с ней стоит Джаред, удерживая под голову лежащего на диване. Я не могу подойти ближе. Запах крови бьёт в нос с такой силой, что дышать становится тяжело, почти невыносимо. Меня подташнивает, но, переборов себя, шагаю вперёд. Он выглядел куда бледнее обычного, огромные синяки под глазами, всё тело покрыто потом и измазано кровью. Я смотрю на Пола и не могу сдержать слёз. Меня словно разрывает изнутри только от одного вида такого Лэйхота. Обычно самоуверенный, грубый, непоколебимый парень сейчас такой несчастный, раненный. Отворачиваюсь, сдерживая очередной приступ рвоты, как только замечаю огромное ранение на боку квилета. Джаред прикладывает туда повязку, надеется, что это поможет уменьшить кровотечение, но лучше не становится. Я начинаю паниковать, прошу Эмили вызвать скорую, но та лишь отмахивается от меня, просит не мешать. — Тебе лучше уйти, — прохрипел Пол, схватив меня за руку. Крепко сжимает, будто и вовсе не ранен, а я тут же приземляюсь на колени рядом с ним, абсолютно забивая на ноющую боль от ранения в бедре. Не отпускаю его ладонь, хватаюсь за неё, как за спасательный круг. — Ты смешная. Закрывает глаза, а на губах появляется еле заметная улыбка. Выглядит он, словно помирать собрался, но я не позволю ему. Взгляд снова опускается на тряпку, которая уже полностью пропиталась кровью Пола. — Ему нужен врач, срочно, — наконец заговорил Джаред. Бросаюсь к телефону, набираю номер, но телефон тут же вырывает из рук Эмили. — Обычные врачи ему не помогут, — не понимаю о чём она говорит. Она ждёт, что Пола вылечит какой-то шаман? — Звони скорее Сему. Какой же он… особенный. Закрывает глаза и глубоко дышит. Лоб покрывается испариной. На мгновение его дыхание останавливается, и я тут же бросаюсь к сердцу. Прикладываю руку, чувствую как быстро и сильно оно бьётся. — Это из-за тебя, — он указывает на свою грудную клетку, — ты волнуешь меня. Усмехается, не в силах засмеяться нормально. Я снова начинаю паниковать, слёзы уже во всю льются по щекам. Хочу говорить с ним, но слова в который раз просто разбиваются о стену. Пожалуйста, просто будь в порядке.