Возлюбленный брат

***

      Делу чуть было не помешала досадная возня с вопросами эвакуации и поиском подходящего для этой цели транспортного средства. Однако вдвоём братья достаточно легко обошли охраняющего ангар болвана, и уже спустя каких-то пятнадцать минут личный помощник Майкрофта Холмса в соответствии с полученными указаниями грузил на борт весь имеющийся в армейском «Опеле» багаж… А ещё через полчаса они с комфортом устроились в уютном салоне этого небольшого частного самолёта, отдав единственному пилоту приказ держать курс на Лондон − лёгкая, но стремительная воздушная машинка была любезно предоставлена Британскому Правительству насмерть перепуганным сунутыми ему под нос документами русским нефтяным магнатом, так неосмотрительно решившим в свободное от работы время полюбоваться первозданными красотами Сербии.       …Майкрофт с наслаждением прикрывает глаза, неподвижно стоя под упругими, сперва обжигающими, а затем ледяными струями воды в комфортабельной душевой кабине на борту самолёта. Наконец-то появилась возможность привести себя в порядок! После нескольких дней непрерывного нахождения в этой омерзительной военной форме − мало того что просто неудобной, так ещё и пошитой из грубой дешéвой ткани − всё его такое чувствительное тело зудит и невыносимо чешется. Не хватает ещё подхватить каких-нибудь местных вшей для полного счастья.       А-а, как хорошо… Что может быть лучше контрастного душа после таких приключений? До красноты растерев распаренную кожу огромным махровым полотенцем и увлажнив её найденным в шкафчике хорошим и дорогим лосьоном, Майкрофт Холмс с радостью возвращается в свой элегантный, безупречно сшитый костюм. Теперь, смыв с себя въевшуюся в поры грязь вконец опостылевшей ему Сербии, он чувствует себя намного лучше. Но, несмотря на отличный результат проведённой операции, он по-прежнему искренне не понимает Шерлока. Вот кто-нибудь может внятно и доходчиво объяснить − почему его младший брат всегда с такой готовностью хватается за любую возможность воспользоваться подобной маскировкой и с таким удовольствием работает под прикрытием? Совершенно отвратительное занятие. Что ж, эта свинья везде грязь найдёт.       Майкрофт делает паузу, раздумывая пару секунд, прежде чем потянуться за своими запонками. К их выбору старший Холмс всегда подходил со всей ответственностью, каким бы смешным не казалось на первый взгляд такое пристальное внимание к подобным мелочам. Изначально он собирался надеть «St George», но, пожалуй, сейчас есть неплохой повод остановиться на другой паре. Возможно, в данный момент это достаточно оригинальное решение, но при выборе аксессуаров Майкрофт никогда не злоупотреблял своими финансовыми возможностями и уж тем более не шёл вразрез с требованиями этикета, украшая себя подобным образом исключительно в тех случаях, когда это было допустимо и вполне уместно. Если только у него не имелось других, известных лишь им двоим мотивов.       Майкрофт достаёт маленькую серебряную коробочку, бережно и аккуратно упакованную, как и все его остальные вещи, и открывает её − внутри, на красной бархатной подкладке, покоятся изящные и очень дорогие запонки из белого золота. Он осторожно касается их кончиками пальцев, слегка оглаживая уголки и острые грани и обдумывая своё решение. Да, это правильный выбор. Два лёгких щелчка на манжетах − и тайный смысл этих блестящих безделушек не ускользнёт от пристального внимания его младшего брата, всегда ищущего скрытое значение в любой мелочи.       Он возвращается в салон самолёта. Уже умытый и пахнущий чистотой Шерлок с ногами сидит на огромном диване, обтянутом небесно-голубым гобеленом с вплетённой в замысловатые узоры обивки золотой нитью. Такая мебель больше подошла бы для обстановки в гостиной какого-нибудь богатого и респектабельного английского дома. Правда, эти спутанные длинные волосы и слегка пугающая многодневная щетина были бы там точно не к месту. Хотя… Не факт. Красоту ничем не испортишь. Майкрофт невольно ощущает лёгкий укол зависти: вот ведь повезло − иметь такую внешность! Ювелирная работа, творение неизвестного мастера. Даже простой махровый халат, окутывающий это великолепное тело, смотрится на нём совершенно изумительно − угольная чернота мягких складок выгодно подчёркивает белый нефрит кожи и зеленоватый оникс глаз**… А изысканный контраст благородства этих цветов со страшными плебейскими синяками на теле Шерлока, видимыми там, где небрежно распахнутый ворот открывает идеально гладкую грудь, несказанно будоражит богатое воображение Майкрофта Холмса.       Однако, кроме воображения, у него имеется ещё и огромный опыт скрытого общения с Шерлоком, поэтому он редко ошибается в своих прогнозах относительно задуманного. Вот и сейчас − его замечательный брат моментально замечает посыл и издаёт насмешливое фырканье, которое Майкрофт с надменным видом игнорирует, демонстративно поправляя запонки. Он, как и всегда, спокоен и невозмутим: он молча достает из багажного ящика чёрный кожаный чехол и ставит его на низкий журнальный столик, инкрустированный клёном и вишнёвым деревом. Поддев блестящие никелированные замочки одним ловким движением, он широко распахивает створки и вынимает из недр кейса аккуратно уложенную и полностью укомплектованную аптечку первой медицинской помощи, которую всегда держит под рукой. Твёрдые прохладные камушки неотрывно и настороженно следят за ним сквозь сень длинных ресниц и подозрительно сощуренные, слегка покрасневшие веки, не упуская ни малейшей детали, но Майкрофт лишь индифферентно приподнимает левую бровь и повелительно щёлкает пальцами.       Шерлок обречённо вздыхает и медленно стягивает с себя халат, с видимой неохотой переползая на краешек дивана. Он опускает босые, изящно очерченные ступни на толстый ворс ковра и, опираясь локтями на бёдра, низко склоняется перед старшим. Длинные чёрные кудри полностью скрывают слегка побледневшее лицо, когда он с видимым усилием сгибает свою гордую прямую спину и свешивает вперёд голову, с покорностью подставляя брату израненные плечи, и Майкрофт снисходительно улыбается, глядя на смешную и такую любимую лохматую макушку…       Он наносит антисептический крем нежными ласкающими движениями, и каждое его прикосновение к очередной ране осторожно и заботливо, но Шерлок всё равно часто вздрагивает всем телом и слегка дёргает головой, кидая на своего лекаря из-под отросшей челки такие обвиняющие взгляды, как будто ответственность за это избиение полностью лежит на нём.       Терпи, Шерлок, терпи − дело ещё не закончено… Наш подводящий итоги разговор непременно состоится, но не сейчас. Позже. Рутина этих вопросов Майкрофту хорошо знакома, но его донельзя забавляет сама процедура, когда наивный братишка пытается допрашивать его таким вот явочным порядком.       Майкрофт повторно щёлкает пальцами, и Шерлок снова понимает всё без слов: он недовольно морщится, но всё равно немедленно подчиняется безмолвному приказу и, полностью обнажённый, покорно вытягивается на спине перед братом − так, чтобы тот как следует осмотрел его и убедился наверняка, что ничего не сломано. На это требуется время. У Майкрофта Холмса длинные, нервные и гибкие пальцы − пальцы гениального учёного, художника, хирурга или музыканта, и сейчас эти чуткие пальцы не спеша, бережно и осторожно исследуют доверчиво предоставленное им драгоценное тело. Они не пропускают ни одного квадратного дюйма его бархатистой поверхности, внимательно очерчивая изгибы натягивающих израненную кожу рёбер и тщательно прощупывая трогательно выступающие косточки таза и ключиц.       − Перевернись.       Неторопливо пройдя весь путь от шеи до копчика и слегка надавив на каждый хрупкий позвонок, старший Холмс, наконец, успокаивается окончательно. Все кости целы. За время осмотра он нашёл лишь несколько точек, где кулаки серба нанесли наибольший вред. Однако, к счастью, нет ни одной травмы, вызывающей серьёзные опасения или грозящей осложнениями в будущем. Ничего такого, с чем он не мог бы справиться собственными силами. Майкрофт с облегчением заканчивает свою экспертизу и протягивает Шерлоку руку, помогая сесть.       Шерлок снова запахивает халат и затягивает пояс потуже, словно таким образом пытается защитить от посторонних взглядов свою сияющую наготу, пока Майкрофт тщательно упаковывает перевязочные материалы и неиспользованные медицинские препараты обратно в свою походную аптечку и убирает её обратно в кейс. Во всём должен быть порядок, и в таких важных делах − прежде всего. Шерлок прекрасно знает об обсессивно-компульсивном синдроме своего старшего брата и иногда даже относится к нему с пониманием, поэтому и отдал ему флешку с данными, когда они ещё только сели в самолет, не дожидаясь отдельных напоминаний. У Майкрофта есть смутные подозрения о том, где Шерлок скрывал эту флешку во время допроса… но он предпочитает об этом поменьше думать. Если дать себе волю, то в какой-то момент он может просто не сдержаться, а это будет вовсе ни к чему − очень глупо и недальновидно обижать подобными насмешками человека, проделавшего такую кропотливую и опасную для жизни и здоровья работу, чтобы добыть необходимые сведения.       После того, как многострадальный электронный носитель оказался в его руках, Майкрофт тут же передал его своему помощнику с указанием незамедлительно обобщить и распечатать на компактном переносном принтере всю имеющуюся на сохранённой с таким трудом флеш-карте секретную информацию. Майкрофт Холмс не держит при себе медлительных работников: на столе его уже дожидается увесистый фолиант из лучшей финской бумаги − подробнейший отчёт о том, где был и чем занимался в течение последних двух лет таинственный человек по имени Уильям Шерлок Скотт Холмс.       Чтение оказывается прелюбопытным, и Майкрофт, с комфортом расположившись на давешнем диване, с головой погружается в это захватывающее жизнеописание, не замечая ничего вокруг за тихим шелестом страниц и размеренным гулом авиационного двигателя… Но вскоре этот увлекательный процесс достаточно знакомо и бестактно прерывают − ловко поддевая снизу отставленный локоть, на колени к нему опускается незабываемая, такая родная и тёплая тяжесть кудрявой головы. Шерлок.       Майкрофту слегка досадно, что ему помешали, и у него возникает сильное желание оттолкнуть приставучего, как соскучившаяся взаперти кошка, младшего брата… но вместо этого он делает то же, что и всегда − нежно и ласково гладит эту взъерошенную шевелюру и успокаивающе проводит ладонью по мягким тёмным локонам, заботливо убирая их с высокого чистого лба; лёгкими касаниями пальцев разглаживает едва заметно углубившуюся складочку на переносице и гордо разлетающиеся к вискам стрелки бровей… Шерлок самодовольно закрывает глаза и тонко улыбается, как будто только что одержал какую-то маленькую, но значительную победу над своим старшим братом. Что ж, в некоторой степени право на эту улыбку у него имеется, хотя это и совершенно непозволительно − демонстрировать это право ему, да ещё и с подобным нахальством… Майкрофт с досадой дёргает уголком рта, но всё же ничего пока не говорит и не делает. Подожди, дорогой братец − я ещё заставлю тебя заплатить за эту необдуманную выходку. Но не здесь. Не сегодня. В другой раз.       Несмотря на свое снисхождение к закидонам брата и милостиво сделанную ему поблажку, Майкрофт, тем не менее, наотрез отказывается отвлекаться от дела: он продолжает быстро, но оттого не менее внимательно просматривать доклад, перелистывая плотные страницы одним отработанным движением большого пальца. При этом он твёрдо, хотя и с некоторым трудом, удерживает пухлый том одной рукой − другая непрерывно гладит тонкие и мягкие, как у ребёнка, кудряшки Шерлока.       Всецело погрузившись в увлекательное чтение, мужчина не обращает никакого внимания на уставшего младшего брата, и когда он, наконец, переворачивает последнюю страницу и смотрит вниз, Шерлок уже крепко спит, доверчиво уткнувшись носом в его твёрдые, обтянутые элегантными брюками колени. И ему явно что-то снится, но вряд ли что-либо хорошее − хотя движений глазных яблок под веками из такого положения и не видно, однако мышцы ног спящего слегка подёргиваются, словно мальчишка пытается куда-то бежать, а измученное тело едва уловимо вздрагивает, безотчётно прижимаясь ближе к источнику человеческого тепла…       Майкрофт раздражённо фыркает, но тут же стягивает со спинки дивана мягкое плюшевое одеяло и с поистине материнской заботой укутывает спящего, невзирая на плотный халат, с особой аккуратностью касаясь находящихся под ним сильно повреждённых плеч…       Сейчас, впервые за два долгих года, минувших с тех пор, как они были вместе в последний раз, Майкрофт, наконец, чувствует, что вновь уже ставшее привычным одиночество медленно, но верно отпускает его. Впервые за два года… Впервые с тех пор, как брат вернулся к нему… Несомненно, одно только присутствие Шерлока рядом принесёт ему другие, не менее тяжкие заботы и сильные, порой даже слишком для него сильные и всегда с таким трудом переносимые эмоции, но, по крайней мере, этой смертельной тоски не будет больше в их числе…       То, что он ДРУГОЙ, Майкрофт прекрасно понял, когда был совсем ещё ребенком. Он просто с самого рождения знал, что не такой как все. Не похожий ни на кого из тех, кто его окружал изо дня в день − неважно, взрослые это были или дети. И поэтому маленький Майкрофт был неизменно, безнадёжно, беспросветно одинок. Он просто нигде не находил никого равного себе; никогда не сталкивался с тем, с кем он мог бы полноценно взаимодействовать. К тому времени, как ему стукнуло семь, постоянное чувство одиночества стало для мальчика привычным и оттого совершенно незаметным. Одиночество − этот верный и преданный спутник самых ранних лет его жизненного пути − облекло его, как вторая кожа; оно словно укрыло малыша, израненного тупостью и бессмыслицей внешнего мира, под прозрачным колпаком из чистейшего горного хрусталя…       Будучи причудливо фантазирующим ребенком, Майкрофт частенько представлял себе, что он − внезапно попавший в чужие края иностранец… нет, даже не так − что он инопланетянин, в силу какого-то необъяснимого, но глобального космического катаклизма оказавшийся в совершенно другой вселенной − в мире, которому он никогда не мог надеяться принадлежать. Он был просто с ДРУГОЙ звезды, он был существом ДРУГОЙ породы… Именно тогда маленький пришелец по имени Майкрофт Холмс и обнаружил в себе невероятные, бесконечные, неистощимые запасы памяти, ума и изобретательности, и загорелся единой навязчивой идеей − понять с их помощью человечество, отдавая себе, однако, отчёт в том, что даже поняв его, он, тем не менее, никогда не сможет полноценно, должным образом стать его частью…       Майкрофт научился с лёгкостью читать тайные знаки жестов и с одного мимолётного взгляда безошибочно толковать манеры поведения живущих с ним на одной планете существ; он без труда научился говорить на многих её языках, и, словно играючи, овладел тысячами различных способов проникнуть везде, куда только ему заблагорассудится… И в совсем ещё невинном возрасте он был уже способен подчинить своей воле любого из живущих с ним рядом людей, используя их впоследствии для своих тайных, одному ему ведомых намерений и целей, в то время как ни один из них не в состоянии был разгадать, кем и чем в действительности являлся этот, такой внешне безобидный, худенький, голубоглазый и конопатый мальчик − Майкрофт Холмс.       Но однажды всё изменилось. Однажды к нему пришёл ОН − также тяжело и болезненно привыкающий к своему одиночеству кроха Шерлок. В один прекрасный день он просто пришёл к Майкрофту и пошёл, побежал, поскакал дальше рядом с ним − не по годам развитой и тупой не по возрасту, смешной и неизменно бесящий, ласковый, капризный, неуклюжий и ловкий, подвижный и любознательный, хитрющий и наивный, невозможно ленивый и страшно увлекающийся, послушный и упрямый, раздражительный и раздражающий, импульсивный, покорный, мятежный, смелый и тревожно-эмоциональный Шерлок… Сначала Майкрофт ещё как-то держался и изо всех сил игнорировал его, как досадную помеху, случайную песчинку, неизвестно каким образом попавшую в безукоризненно подогнанные шестерёнки отлаженного и сложного механизма его образа жизни, так как чисто по-детски раздражался от неуёмной, кипящей и переливающейся через край энергии своего маленького брата. До какого-то момента ему без особого труда удавалось проделывать с малышом подобные номера − это было относительно легко, а поначалу даже до обидного просто. Поначалу. Но потом Шерлок подрос и научился говорить, а научившись говорить, он в тот же миг научился и спорить − и вот тогда Майкрофт понял, что совершил ошибку.       Ему было двенадцать лет, когда он, наконец, осознал со всей напугавшей его отчётливостью, что он уже не один в своей эксклюзивной вселенной. Что здесь, совсем рядом с ним, каким-то чудом появился другой, равный ему по силе ум, который проник в предназначенный лишь для него одного мир и сейчас существует в нём, нагло захватив часть его жизненного пространства. Изначально принятие этого факта было для Майкрофта крайне болезненно и некомфортно − такое беспардонное вторжение раздражало его просто неимоверно. Да, безусловно, при желании он мог бы больше не быть одиноким, но теперь возникала другая проблема − у него появился соперник, само существование которого на земле делало Майкрофта гораздо менее необычным − не таким особенным, каким он привык себя считать… и теперь уж точно не уникальным.       Признаться откровенно, самая потаённая и тщательно скрываемая даже от самого себя тёмная и жестокая часть его души была всегда недовольна тем, что Шерлок так никогда не узнает, что же это такое − быть единственным в своём роде. Это сокровенное знание − то, что всегда было, есть и будет только у Майкрофта Холмса. А ведь когда-то он это не только знал, но и чувствовал… Пока на свет не появился Шерлок и вот так, походя, не разбил вдребезги это хрупкое, драгоценное, тщательно скрываемое от всех и никому не ведомое сокровище. Порой Майкрофт страшно злился на него за это; жгучая ненависть и беззаветная любовь к младшему брату всегда боролись за место в его сердце, раздирая несчастный орган в клочья и требуя его внимания в равной мере. Но сейчас, в эту самую минуту, несмотря ни на что, Майкрофт был спокоен и вполне доволен собой − ведь гонка продолжается. Теперь, когда Шерлок вернулся и находится здесь, рядом − только руку протяни − у Майкрофта Холмса снова есть интеллектуальный конкурент, который всегда идёт за ним по пятам, дыша в затылок; нарушитель раз и навсегда установленных схем и устоявшихся правил; соперник в любви их матери и постоянное шило у него в… Ладно, пусть будет в боку. Так или иначе, хочет он того или нет − сейчас у него снова есть Шерлок, и он больше не одинок, и отчётливо чувствует, как от этого осознания давящая на сердце тяжесть необъяснимым образом уменьшается…       …Чуткие пальцы Майкрофта мягко гладят брата по волосам, пока он повторно, уже вдумчиво и не торопясь, перечитывает свой доклад. Да, это были длинные два года.