Возлюбленный брат

***

      Майкрофт мог бы поручиться, что одежда Шерлока уже готова и только и ждёт возвращения своего хозяина. Он не совсем отчётливо понимал, для чего, собственно, он это делает, но, тем не менее, приложил все возможные усилия, чтобы Шерлок, одевшись в соответствии с выбором своего старшего брата, выглядел бы не только стильно и респектабельно, но и в полном согласии с требованиями современной лондонской моды… Возможно, таким образом он планировал помочь младшему брату легче адаптироваться в цивилизованном мире после двухлетнего отсутствия? Скорее всего, нет. Очевидно, это была надежда на то, что отличный внешний вид послужит для его мальчика своеобразной психологической защитой от того, что после такого трудного и даже болезненного возвращения в родной город ему ещё предстояло пережить…       У дверей кабинета Майкрофта Холмса их ожидает парикмахер, специально приглашённый для того, чтобы окончательно привести заросшего и помятого со сна Шерлока в человеческий вид: сбрить с его лица эту пугающую щетину и − незаметный вздох сожаления − обрезать такие восхитительные длинные кудри.       Сидя за рабочим столом своего старшего брата и расслабленно откинувшись на высокую спинку изготовленного по особому заказу кресла, Шерлок отдыхает после длительного перелёта, полуприкрыв глаза. Он выглядит сейчас так, словно прислушивается к чему-то неслышному другим людям, словно всей поверхностью кожи впитывая окружающий его давно забытый мир − запахи тонко выделанной телячьей кожи, прохладный кондиционированный воздух, разбавленный едва уловимыми нотками женских духóв, аромат дорогого лосьона, исходящий от чистой кожи брата, свежесть ментолового мыла для рук… Шерлок выглядит так, словно он подключился к электросети и наконец-то получил возможность подзарядиться энергией, поднимая заряд своей внутренней батареи до необходимого ему уровня… Но Майкрофт, даже будучи слегка недовольным тем, что брат без разрешения занял его место, всё же не возражает, по крайней мере, открыто. Его не проведёшь этой полусонной дымкой, затянувшей нет-нет да и посверкивающие меж веками зрачки, и обманчиво-расслабленным лицом: пока процесс подзарядки не закончится, Шерлока лучше не трогать − до самого окончания этой своеобразной релаксации он будет очень раздражительным.       − Как мама и папа? − спрашивает Шерлок, по короткому знаку старшего брата неохотно покидая насиженное место и с видимым усилием перемещаясь в кресло парикмахера. Он морщится, бережно опуская на сидение своё болезненно негнущееся тело − с таким выражением на лице, словно его несколько часов подряд били ногами… А один раз Майкрофту даже показалось, что его брат слегка зашипел сквозь стиснутые зубы − в тот момент, когда больные плечи соприкоснулись с твёрдой кожей простого чёрного кресла, так разительно отличающегося от ласкающей тело эксклюзивной мебели, коей обставлен личный кабинет Британского Правительства.       − У них все прекрасно. Я держал их в курсе всех событий и всех твоих передвижений, пока тебя не было, − Майкрофт делает паузу, но не может удержаться от сарказма. Он искоса взглядывает на сидящего неподвижно Шерлока, насмешливо сощурив правый глаз. − Мамочка горько сокрушается, что весь мир думает плохо о её ненаглядном мальчике, и, сколько бы раз я ей не объяснял, что это был наш с тобой общий план, она, как мне кажется, так и не поняла полностью всей его необходимости.       − Она излишне эмоциональна, − пренебрежительный тон Шерлока может ввести в заблуждение кого угодно. Но только не его.       − Боюсь, это именно та черта, которую ты унаследовал от неё, − с мягкой полуулыбкой отвечает Майкрофт, продолжая насмехаться над высокомерной самоуверенностью брата. Вот уж воистину − горбатого только могила исправит.       Шерлок раздражённо фыркает − подобные «обвинения» он воспринимает как личное оскорбление. Как Майкрофт и предполагал, искра зажигания между ними, в конце концов, проскочила, и разговор с «подведением итогов» теперь становится неизбежным.       Парикмахер наклоняется к клиенту и, взяв одной рукой с маленького приставного столика профессиональные остроконечные ножницы, примеряется обрезáть эту роскошную шевелюру. Майкрофт внимательно и ревниво следит, как мастер медленно протягивает сквозь некрепко сжатый кулак длинные влажные пряди − ещё раз вымытые, аккуратно расчёсанные, такие красивые, матово блестящие в рассеянном свете галогенных ламп, завивающиеся мягкими кольцами волосы Шерлока… Он невольно сглатывает и слегка перебирает кончиками пальцев, потирая их друг о друга и вспоминая мимолётные ощущения, когда он схватил щедрую горсть этих тяжёлых, густых, шелковистых даже под слоем грязи волос, ласкающих тонкую чувствительную кожу меж его пальцев, и не менее чувствительную поверхность его ладони… и, не успев даже обдумать свой порыв, вмешивается:       − Подождите минутку, пожалуйста… Шерлок, послушай… Может быть, тебе всё-таки сохранить такую причёску? А что, тебе идёт… И ты же знаешь − мне тоже очень нравится, когда у тебя длинные волосы, − несмотря на все старания, в конце фразы его голос всё же срывается. Майкрофт злится на себя за эту слабость, явственно ощущая жар, разливающийся под кожей лица: под пристальным, испытующим взглядом брата его щёки покрывает густая краска смущения − непривычное и оттого крайне неприятное чувство. И ведь никак его не скроешь − рыжим и конопатым с их белокожестью просто беда… Ну что же это такое, в самом деле − как мальчишка на первом свидании! Майкрофт решительно откашливается, стараясь справиться с голосом, но вместо этого снова бормочет, задавая терзающий его вопрос:       − Ты бы не мог оставить их такими?       Несколько мгновений Шерлок внимательно и оценивающе изучает нетипичный цвет лица старшего брата, анализируя смысл сказанных слов. Много времени мыслительный процесс у него не требует − как всегда, единственный-в-мире консультирующий детектив моментально улавливает подтекст и цель вопроса, сопоставляя звучание голоса с движениями лицевых мышц. Мстительно и злобно сощурив свои по-кошачьи раскосые глаза, он в последний раз окидывает презрительным взглядом застывшую перед ним в ожидании ответа худощавую фигуру в песочном костюме-тройке и резко отворачивается к стене, к висящему справа зеркалу:       − Срезайте их. Немедленно, − отчеканивает он приказ отражению нерешительно замершего с ножницами в руках парикмахера.       Майкрофт Холмс вздыхает и сокрушённо качает головой: уж кто бы сомневался в такой реакции − упрямство и мелкая пакостность его младшего брата родились раньше хозяина. В наступившей тишине раздаётся только легкое пощелкивание остро наточенной стали. Майкрофт слышит его и изо всех сил старается не смотреть, как эти прекрасные густые локоны один за другим падают вниз, под чьи-то чужие ноги… Пока его волосы возвращаются к нормальной длине, Шерлок берёт всё с того же приставного столика утреннюю газету и утыкается в неё, не в силах провести даже пять минут без свежей пищи для мозга, и демонстративно игнорируя стоящего у него в ногах старшего брата. Майкрофт вздыхает ещё раз − всё, поздно, теперь уж ничего не поделаешь, осталось только смириться − и отходит, наконец-то занимая своё место за столом. Нужно воспользоваться моментом и ещё раз просмотреть доклад, чтобы окончательно убедиться, что от его внимания не ускользнула ни малейшая деталь, подлежащая обязательному занесению в Архивы Памяти.       Спустя пятнадцать минут волосы острижены и уложены красивыми волнами, и Шерлок медленно опускается на откинутую вниз спинку парикмахерского кресла, чтобы мастер мог сбрить его щетину. Он старается проделать это как можно осторожнее, но всё равно снова морщится от каждого движения. Он складывает газету и небрежно отбрасывает её в сторону − с таким видом, словно за это время успел трижды прочитать её вдоль и поперек, и она наскучила ему просто невыносимо. Майкрофт понимает намёк и, не завершая чтение, откладывает переплетённые листы в сторону − похоже, настало время поговорить.       …Они в подробностях обсуждают триумфально оконченную миссию Шерлока и его состоявшееся намерение разрушить преступную сеть вот уже два года как почившего в бозе* единственного-в-мире злодея-консультанта Джеймса Мориарти. Время от времени, вспоминая особо забавные моменты всей этой истории, они улыбаются и даже смеются… но Майкрофт ни на секунду не позволяет себе забыться и расслабиться, с тревогой ожидая того самого вопроса. Конечно, изначально Майкрофт Холмс нисколько не сомневался, что его брат сделает всё хорошо, однако этого знания было для него недостаточно − со свойственной ему дотошностью он хотел владеть всей информацией, чтобы досконально понять, как именно Шерлок намеревается провернуть свой полубезумный план. Он хотел знать со всеми подробностями, когда и каким образом это будет сделано, и как всё будет происходить − с точностью до секунды и до мельчайших деталей…       Поэтому было совершенно естественно, что Майкрофт Холмс послал на это дело не кого-нибудь, а своего младшего брата − как и всё в этой жизни, человек, Фактически Являющийся Британским Правительством, сделал это не просто так, а со свойственной ему практичностью и расчётливостью. Он не без оснований полагал, что, если даже Шерлоку не хватит мозгов, чтобы справиться с поставленной перед ним задачей, он с успехом восполнит их дефицит изобретательностью и решительностью, которых у него более чем достаточно. И поэтому на протяжении всего этого времени Майкрофт Холмс зорко следил своим всевидящим оком за братом − каждый день, каждый час его двухлетнего отсутствия. Он всегда знал с точностью до нескольких футов, где находится Шерлок; знал, что он ест на завтрак и что он делает, оставаясь наедине с собой в крепко запертой комнате с плотно зашторенными окнами… Он знал о нём абсолютно всё, несмотря на то, что они так долго не видели друг друга.       …В глубине души Майкрофт Холмс оправдывал свой нелицеприятный поступок тем, что для него просто наступил бы ад, если бы их мамочка вдруг узнала о том, что её крошка-Шерлок по его безалаберности или недосмотру получил серьёзную травму − или ещё чего похуже. А Майкрофт вовсе не желал расстраивать мамочку и хотел быть хорошим старшим братом − и только поэтому следил за Шерлоком повсюду. Жаль вот только, что ни одному человеку в мире он не мог рассказать о цене усилий, положенных на ведение такой глобальной слежки, и некому было оценить его титанический труд − учитывая беззаветную любовь его маленького шустрого братца к маскировке и интригам, это не всегда было легко.       − Что ж, главное − теперь ты дома, − подводит итоги разговора Майкрофт, от греха подальше отодвигая недочитанный в третий раз доклад на самый угол стола.       Шерлок негромко, но глубокомысленно хмыкает, и Майкрофт, понимая, что критический момент настал, задумывается над каким-нибудь промежуточным и по возможности обтекаемым вариантом ответа, чтобы несколько отодвинуть неприятный и не подлежащий огласке момент выяснения семейных отношений. Ему чрезвычайно некомфортно оттого, что при их разговоре присутствует посторонний, пусть это даже всего лишь какой-то там парикмахер − преданный сторонник приватности и тонкий ценитель личного пространства, Майкрофт Холмс категорически не приемлет присутствия при подобных объяснениях никого, кроме тех, кого они напрямую касаются. Чёрт, когда же этот сопляк наконец-то научится осторожности?! Неужели даже после всего, что с ним случилось в Сербии, так трудно сделать соответствующие выводы?! Майкрофт стискивает зубы, стараясь унять закипающий в груди горячий вар раздражения и не сорваться, не выплеснуть его на голову вконец обнаглевшего младшего брата. Почему-то сдержать отрицательные эмоции на этот раз неимоверно трудно, намного труднее, чем обычно − очевидно, двухлетнее отсутствие практики всё же сказывается.       Чтобы помешать приближающейся истерике, Майкрофту требуется призвать на помощь всё своё самообладание и вспомнить один важный момент − как и он сам, его младший брат тоже крайне редко что-то говорит или совершает какие-либо поступки без веской на то причины. Несомненно, сейчас неизвестно с чего возомнивший себя великим стратегом мальчишка поставил своей задачей вывести всегда невозмутимого старшего брата из душевного равновесия и, воспользовавшись его эмоциональной неустойчивостью, вытянуть сведения, о которых ему знать совершенно не полагается… Осознав сей факт, Майкрофт Холмс моментально чувствует, как к нему возвращается его всегдашнее олимпийское спокойствие, и, довольный разгадкой, принимает адекватное и единственно верное в этой ситуации решение − не доставлять Шерлоку ожидаемого удовольствия, реагируя таким унижающим его достоинство образом на эту граничащую с абсурдом театральность. Думаешь, что ты здесь самый умный, Шерлок? Что ж, это твоё право. Думать ты можешь все, что угодно, но ты будешь знать ровно столько, сколько Я захочу, чтоб ты знал; ровно столько, сколько тебе отмерено − и ни словом больше! Вот так-то, дорогой брат.       − Тут было бы уместно слово «спасибо», − Майкрофт произносит эту фразу с такой ядовитой учтивостью, что эта изысканная псевдовежливость моментально производит нужное впечатление, австралийским бумерангом возвращая младшему брату весь вызванным его скептическим хмыканьем негатив. Реакция предсказуема, как всегда − точно в соответствии с ожиданием.       − За что?! − это трогательно-детское возмущение подобной несправедливостью несказанно веселит Майкрофта Холмса. Хотя он и старается не подавать вида, и его надменное лицо абсолютно непроницаемо, в глубине тёмно-голубых, со стальным отливом глаз восторженно прыгают черти − хорошо, что Шерлок этого не видит.       − Я вмешался, − Майкрофт прекрасно понимает, насколько обидной является для его брата такая высокомерная невозмутимость − ведь он едва не погиб, как герой, добывая нужные сведения, а неблагодарное Британское Правительство с такой беспрецедентной подлостью отнимает честно заслуженные лавры, наотрез отказываясь даже признать за ним заслугу собственного спасения, проведенного с такой изобретательностью! Но Майкрофт Холмс не останавливается на достигнутом − учить так учить − и продолжает заколачивать гвозди в крышку гроба опухшего самомнения своего младшего брата. Пусть тот ни на одну секунду не смеет выпустить из памяти, кому он обязан тем, что сидит сейчас здесь − живой и не поломанный. − Возможно, ты забыл, но обычно я не работаю в полевых условиях.       Его снисходительная улыбка, адресованная брату, производит на того такой же эффект, как ведро крутого кипятка, выплеснутое на бродячую собаку. Драматическая гримаса Шерлока достойна подмостков Королевского Национального театра** − это самое выразительное из того, что видел Майкрофт на его лице за сегодняшний день. И прелюдия к этому импровизированному спектаклю становится всё интереснее: от изумления совершенно забыв о боли и даже ни разу не поморщившись, брат поднимается из кресла парикмахера − бледный, словно вампир, возмущённый тем, что в него не вовремя вогнали осиновый кол:       − Вмешался?! Ты молча смотрел, как меня избивают!       Чудесно. Вот и начинается Большое Театрализованное Представление. Смотри, не разочаруй меня, братишка − я ожидал этой постановки, и я большой знаток твоего театра-одного-актёра. Майкрофт прищёлкивает языком − это обещает быть вкусным − и охотно включается в игру, поднимая высоко вверх редкие рыжеватые брови и привычно симулируя искреннее недоумение:       − Я вытащил тебя, − с непререкаемой уверенностью заявляет он своему наивному обвинителю.       Надо признать: несмотря на все пережитые потрясения, нервная система его брата всё ещё находится в отличном состоянии − заводится с пол-оборота. Шерлок широко распахивает глаза и снова вскидывается, хотя большее возмущение, казалось бы, изобразить уже невозможно:       − Нет, я сам себя вытащил! Почему ты раньше не вмешался?!       Ну, к чему это звероподобное рычание, Шерлок? Будь сдержаннее в своих чувствах… Саркастическое продолжение фразы «…и тем самым испортил себе все удовольствие?» так и вертится на кончике языка Майкрофта, но он отдаёт себе отчёт в том, что сейчас не самое подходящее время для такого легкомысленного ответа. Ни на миг не теряя вновь обретенного хладнокровия, он тут же отмечает про себя, что бурные эмоции Шерлока заставили его допустить очевидную ошибку при формулировании своего вопроса − ведь его старший брат НЕ ВМЕШИВАЛСЯ ВООБЩЕ. Вот как вредят делу неуместные душевные порывы, братец. Майкрофт Холмс доволен таким очевидным проколом − должен же Шерлок, наконец, ответить за свое глупое упрямство, понять, почему он пережил столько страданий, прежде чем смог избавиться от мучителя, хотя его спасение постоянно находилось рядом с ним, в той же самой комнате. Шерлок мог легко использовать свой ум, чтобы в любой момент избавиться от серба-олуха, избивавшего его, но он сам решил не делать этого, так что это крайне несправедливо с его стороны − впоследствии возлагать вину за то, что ему пришлось перетерпеть, непосредственно на Майкрофта.       Конечно, Майкрофт Холмс давно уже простил младшему брату его глупую детскую выходку, поскольку с самого начала знал, что тот будет совершенно неспособен выдержать сербский допрос. Поигрался − и хватит. Скажи спасибо ещё, что цел остался и на своих ногах ушёл. А вообще-то, тут грех жаловаться. В конце концов, подобные забавы − это как раз та вещь, которая потакает необычным вкусам обоих братьев, не выходящим, однако, за пределы их частной жизни, запертой в четырёх стенах тайной квартиры Майкрофта Холмса. Но одно дело − запретные игры, проходящие по заранее оговоренному сценарию в защищённом от нежелательных взглядов и любых других неожиданностей месте и занимающие не более трёх-четырёх часов, и совсем иное − такое опасное, ничем не подстрахованное приключение, да ещё и в чужой стране, да ещё и продлившееся несколько дней и чуть было не закончившееся трагически… Безусловно, оно стало для них неожиданным подарком − это была новая, абсолютно неизведанная территория, когда Майкрофт совершенно спонтанно взял на себя роль зрителя, а не руководителя и непосредственного участника действа, и когда Шерлок, поняв, что несколько переоценил свои возможности, наконец-то сломал свою гордыню и попытался прийти к соглашению с ним…       Его милый мальчик потерпел досадную неудачу и теперь, возможно, искренне обижается, что брат не сделал ничего, чтобы остановить эти жестокие пытки. Но Майкрофт Холмс слишком хорошо знает своего маленького братишку, чтобы понимать − другая часть его исследовательской натуры страстно желает изучить этот новый предмет более подробно, запомнить именно то, что это садистское избиение было настолько волнующим событием, что к нему непременно нужно будет вернуться в первый же подходящий момент… Да, Майкрофт видел своего брата насквозь, словно череп у того был хрустальный − все эти вопросы, готовые для размышлений и проб, но он не собирался выпускать бразды правления ситуацией из своих цепких рук. Управлять их конкретной игрой − это работа его, Майкрофта Холмса, и он вступит в её обсуждение с Шерлоком только тогда, когда сам сочтёт нужным − ни раньше ни позже. Но даже после этого всё, что он решит или придумает сделать, будет испробовано на его брате позднее, и милостивого разрешения на эти пробы ему вовсе не требуется.       − Они могли меня разоблачить, это бы всё испортило! − Майкрофт горделиво вздёргивает подбородок: свою победу он требует признать безоговорочно − ведь он остался нераскрытым, сохранив инкогнито до самого конца. По его мнению, это уважительная причина, и она вполне оправдывает его молчание, а значит, такое объяснение является вполне логичным ответом. Кроме того, оно хорошо ещё и тем, что ничем не выдаёт преследуемых им целей, ради достижения которых он, собственно, и поддерживает этот нелепый разговор.       − Ты наслаждался! − Шерлок сам находит ответ на свой вопрос и бросает заинтересованный, пристальный взгляд на лицо брата − ему любопытна реакция. Он горд своей проницательностью и тем, что так быстро разгадал и выявил скрытые мотивы. И, хотя это и не приводит его в благодушное настроение, но, по крайней мере, нивелирует дальнейшее желание набрасываться с необоснованными обвинениями.       − Нонсенс! − нарочито возмущённо протестует Майкрофт, давая понять, что не намерен потакать нездоровому самомнению Шерлока, но косвенно подтверждая правильность его догадки. Ничего, пусть дурашка лишний раз убедит себя в том, что никогда не ошибается. Эту уверенность тоже можно будет использовать со временем − для лучшего закрепления материала и более эффективного результата воспитания и обучения.       − Точно. Ты получал удовольствие! − Шерлок уже не спрашивает − он утверждает. Он произносит эти слова самым решительным тоном, но вся его поза выражает неудовлетворённость − он так и не получил ответа, которого ждал… Они пикируются ещё какое-то время, но этот диалог носит уже менее напряжённый характер, несмотря на то что Шерлок, ещё не до конца осознавший, что все обсуждения уже закончены, по инерции скачет вперёд. Он откровенно и целенаправленно пытается поддеть старшего брата, не оставляя попыток вывести его из себя, кольнув ядовитым «теряешь форму». Действительно. Потратить два часа, целых два часа на то, чтобы выучить сербский язык. О, боги, какой позор!       − Возраст, брат мой. Все мы стареем, − Майкрофт может позволить себе изредка быть снисходительным − он понимает эту обиду, понимает, насколько сильно его брат увлечён обсуждением этого нового, недоисследованного и потому необыкновенно притягательного для него предмета, разговор о котором старший Холмс безапелляционно признал законченным. Разрозненные сведения и полученные выводы уже собраны в один общий файл и заархивированы на жёстком диске его мозга в терпеливом ожидании дальнейшего анализа. Только вот Шерлок принимать в нём участия точно не будет − своё дело он уже сделал. Тем не менее, сейчас об этом отстранении ему знать пока рановато, поэтому Майкрофт повелительным жестом отпускает завершившего свою работу парикмахера и резко меняет тему разговора.       Майкрофт просит своего помощника принести одежду, выбранную им для Шерлока по соответствующим каталогам и доставленную в его офис особым курьером точно в оговоренное время − минута в минуту. Эта покупка была оплачена ещё десять дней назад − перед самым отлетом заказчика в Сербию. Майкрофт Холмс полагал, что ничем не рискует, делая дистанционный заказ: он прекрасно помнил размеры и вкусы Шерлока, за что ранее неоднократно удостаивался самых высоких оценок от своего младшего брата. Эти самые высокие оценки тот высказывал в свойственной ему активно-социопатичной манере, а именно: со скептическим выражением лица, вздёрнутой правой бровью и в кои-то веки закрытым ртом позволял брату выбирать себе вещи во время редких − примерно два раза в году − посещений магазинов эксклюзивной мужской одежды на Севилл-роу***.       − Что ты думаешь об этой рубашке? − спрашивает Шерлок, заканчивая одеваться. Он оглядывает себя в зеркале с самым что ни на есть самодовольным выражением на лице, бесстыдно напрашиваясь на комплименты. Майкрофт закатывает глаза − вопрос явно риторический. Его брат и сам не слепой − он прекрасно видит, как красиво и соблазнительно обтягивает его стройный торс тонкая ткань дорогой итальянской сорочки, и понимает, насколько великолепно он сейчас выглядит. Это неизменное тщеславие Шерлока так знакомо и утомительно, что делает Майкрофта Холмса нетерпеливым. Перед Фактически Британским Правительством сейчас стоят другие, более важные задачи, нежели восторженные комментарии по поводу новой рубашки, отлично облегающей мускулистую грудь Шерлока Холмса. К примеру, неминуемая террористическая угроза в Лондоне. Кроме того, его брат не нуждается в дополнительных стимулах − он действительно очень красив, и действительно об этом знает… Временами Майкрофт думает о Шерлоке, невольно сравнивая его с высококлассной скаковой лошадью чистейших ахалтекинских**** кровей − с широко вырезанными, трепетными ноздрями, влажными манящими глазами, нервными ногами, гладкими мышцами, размеренно и плавно двигающимися под безупречной, матово переливающейся шкурой и непослушной, рассыпающейся под ласкающими её пальцами гривой тёмных волос… Однажды он не сдержал своего внезапного порыва и сказал об этом Шерлоку, с радостным удивлением отметив, что тот был явно польщён такой аналогией. Майкрофт помнил, как искренне и счастливо, откинув назад изящную длинную шею и встряхнув копной сияющих на солнце кудрей, засмеялся его чудный породистый брат − помнил так отчётливо, словно это было вчера…       «Зачем ты это делаешь?» − с игривым любопытством спросил его тогда Шерлок, слегка склонив к плечу растрёпанную юным весенним ветром черноволосую голову. Он ласково и призывно улыбнулся и взглянул на замершего от восторга, очарованного до потери дыхания этой светлой улыбкой старшего брата. Сверкнув на изгибе длинных загнутых ресниц, из плещущих аквамарином глаз выметнулась золотистая хитринка, когда Шерлок шутливо добавил: «Мой конюх».       …Тогда Майкрофт ещё не догадывался о том, что только что увидел эту играющую на гребне морской волны смешливую искорку в последний раз… Он не выдержал и засмеялся в ответ, но голос его прозвучал зловеще:       − Нет, дорогой брат, не конюх. Я − твой тренер, и скоро ты об этом узнаешь. Со временем, конечно.       Если бы взгляды могли убивать, Майкрофт упал бы замертво в этот момент. * − «Почить в бóзе» − устойчивое сочетание (фразеологизм), используется в качестве глагольной группы. Церковнославянское по происхождению выражение. Этимология выражения «почить в бозе»: 1) умереть мирно, отдать свою душу вечности, скончаться в надежде на Бога (устар.) 2) прекратить свое существование (ирон.) Если учесть обстоятельства смерти Джеймса Мориарти, становится понятным, что первое значение этого выражение использовано в тексте в ироническом ключе. ** − Королевский Национальный театр (Royal National Theatre) - крупнейший английский репертуарный театр Великобритании и один из лучших театров мира. Находится в Лондоне, основан в 1976 году. Имеет три площадки, самая крупная из которых − Olivier − названа по имени первого художественного руководителя Лоуренса Оливье. Этот театр отличает высокий стандарт: здесь играют лучшие актеры, а пьесы ставят лучшие режиссёры страны. *** − Сэвил-Роу (Savile Row) − одна из улиц Центрального Лондона. Известна главным образом как место, где располагаются лучшие в мире ателье по пошиву на заказ традиционных английских костюмов для мужчин. **** − Ахалтекинская порода − одна из самых старинных и красивых пород верховых лошадей в Азии. Она оказала сильное влияние на европейское коневодство, сыграв огромную роль в развитии других пород лошадей (перс, немецкий и польский тракенен, дончак, карабаир и карабах). За сухопарое телосложение и живой темперамент её прозвали «гончей пустыни». Начиная с прошлого века, ученые посвящали свои труды исследованию ахалтекинской лошади. Опираясь на сведения античных авторов, свидетельства материальной культуры, описания кавалеристов и путешественников, они убедительно доказали факт самостоятельности происхождения этой породы от оригинальной южной формы лошади, которая обитала в Средней Азии. Исследователи так же проследили ее путь под различными именами, которые менялись в зависимости от названий народов и государств, ею владевших: массагетская, парфянская, туркменская, нисейская, персидская и, наконец, ахалтекинская. Последнее название, которое она получила в конце XVIII века, состоит из двух слов: «Ахал» (название оазиса) и «Теке» (имени туркменского племени, которое обитало в этом оазисе и сохранило породу в своих руках). (активные ссылки на изображения в отзывах)