Снизу мир кажется перевёрнутым

*** Третий день. Третье свидание. Свидание. Он сам так назвал. Впрочем, это он про поход в кафе. Может быть, он наши встречи здесь так не называет? Я прямиком направился на кухню. Очень интересно прибавилось ли продуктов? Появилось ли что-нибудь новенькое? Хотя, когда бы он успел? Появилось. Записка на столе. «Мияши, я купил тебе новый ноутбук. Надеюсь, ты не будешь на меня за это дуться. Для меня это так же легко, как и два тирамису. Прими, пожалуйста, эту вещь, я буду тебе благодарен. Приду в 9. Номер моего мобильника нацарапан на коробке. Твой Саша.» Мой Саша? Он решил меня подкупить? Этим «твой»? Мой. Третий день, уже мой? Я нашёл ноут. Лежит в коробке в кресле и где-то там телефон. Сел в кресло, переложив коробку себе на колени, повертел чуть, и, переложив на пол мешаюшую упаковку пустых дисков, нашёл номер, перебил его в телефон. И теперь можно посмотреть и ноут. Даа... Быстро он его купил. Асус, как я давно отметил по коробке. Ну, это ещё ничего не значит. Я открыл крышку, естественно широкоэкранного ноута, Саша же не будет мелочиться. И уткнулся взглядом в наклейку с параметрами рядом с тачпадом. Даа... Саша не будет мелочиться. Я ткнул привычным движением кнопочку «вкл» в торце, у меня ж дома тоже Асус, да и если бы я себе новый покупал, то снова бы купил Асус. От добра добра не ищут. Просто я его неудачно уронил пару раз, уснув с включенным на груди, вот и... Даа... мне здесь хватит до вечера систему переставлять... обустраиваться... Я озаботился раздобыть интернет. Черт. Неужели звонить Саше придётся? Или сгонять домой, а к девяти подъехать на такси? Я встал, положил ноут на своё место в кресле и пошёл на кухню, заглянуть всё-таки в холодильник. И нашёл там внутри вторую записку. «Мияши, пароль от интернета — на визитке, которая лежит под моим ноутом. Не забудь всё- таки поесть! Твой Саша.» Твой. Саша, какое счастье: звонить не нужно! Саша, какое счастье, ты у меня такой странный есть. Я закрыл холодильник и, сжимая пальцами, и бесконечно перечитывая записку, в каком-то поглотившем меня трансе, направился к сашиному ноуту. В половине восьмого я вылетел в реальность и, взяв ноут с собой на кухню, принялся всё-таки исследовать содержимое холодильника. Прибавились только всякие молочные продукты, которые меня совершенно не интересуют. Кроме, конечно, блинов и оладий приготовить. Но блины сейчас ни к чему. А оладьи я не изображу так, чтоб их можно было и правда есть. Да и не еда это... Так... О чём это я? Ааа... Нужно срочно что-то придумать. К без четверти девять овощное рагу с мясом из третьей упаковки было практически готово. И что мне делать? Поесть сейчас или ждать Сашу? А вдруг он придёт совершенно не голодный, будет меня ждать? В итоге я поел ровно столько, чтоб не сдохнуть с голоду и потом ещё поесть с Сашей вместе, если он будет ужинать. Но в половине десятого его ещё не было. Я перечитал записку. Может быть, он придёт в девять утра? Он бы написал двадцать один, если бы хотел сказать точно? Он бы уточнил, что утра, если бы... Не знаю. Не могу ответить точно. А чтобы им управлять, такие вещи нужно чувствовать. На меня наконец навалилось прозрение, что такое управлять. Я почувствовал в руках какую-то канву, которую я перебираю пальцами. А толку-то что? Какая польза от всех этих потусторонних ощущений, если я не могу ответить на простые вопросы? Так. Я почему-то нервно хожу туда-сюда. Успокоиться. Я сел на кровать. И понял. Девять — это утра. И он не уточнил, чтобы я помучился. А компьютер подсунул так молниеносно быстро, чтобы я всё-таки мучился не очень. Я взял ноут и отправился на кухню доедать. Потом, устроившись на кровати, сунул нос в интернет. В пять я ещё не спал, хотя и понимал, что нужно бы перед приходом Саши всё-таки поспать немного... Всё-таки... Он тоже говорит это словечко... Саша меня разбудил. Значит, девять, наверное. Он влез на кровать во всей своей рокерской одежде и повозюкал меня по лицу своими щеками, дохнув совсем несильным сигаретным и спиртным перегаром, и оставив после себя тонкий аромат дыма и уличной осенней свежести. Я потянулся его поймать, но не успел. Он слез с кровати. Я открыл и второй глаз. – Мияши, ты ужинал? – У-у. Там и тебе есть. Хочешь? – Угу. Я быстренько поем и буду спать. Всю ночь на ногах. – Я сейчас уйду. Я сказал это очень даже легко и просто. Понятно же, что мне пора уходить? Или нет? Саша снова залез ко мне на кровать и провёл тыльной стороной ладони по лицу. – Я не хочу. Останься, если можешь. Странно. Что это с ним? Может быть передумал? – Я и не собирался сегодня в институт. Вчера целый день там проторчал. Кто в ванную первым? – Ты, конечно. Я буду долго там сидеть. И Саша направился в сторону кухни. Фантастика. Я как будто попал в другой мир. Из того другого в ещё один другой. Да, ладно. И так прелестно. Просто прелестно. Саша вошёл в ванную, когда я уже из неё выходил. Он не собирался меня касаться, я тоже быстро проскользнул мимо него. И пошёл, наконец, разбирать постель. Ноут, прежде, чем меня будить, Саша убрал в кресло. Я так и уснул на новом покрывале. Что он сделал с испачканным? Выкинул или постирал? В голову снова прилезла мысль, что я должен, просто обязан, знать ответы на такие простые вопросы. Да, может, он уже забудет про эту игру? Сейчас влезет на меня с бодуна и всё. И на это нужно заранее знать все ответы. И я их знаю... Никуда он не влезет. Он продолжит. А оставил меня спать с собой, чтобы понаблюдать за моими реакциями. А куда он дел покрывало, нужно будет выяснить, чтобы понимать, как он относится к испорченным вещам? И прочее, и прочее... Я влез под одеяло и лёг на живот. Совсем не хочется встречать его радостной улыбкой. Саша вошёл и включил опускание ролет. Пока я долго думал, повернуться мне к нему или нет, он влез ко мне под одеяло и обнял за талию, тесно прижавшись. Разумеется, он, так же, как и я, без трусов. И на этот вопрос я ответил правильно. – Я сплю, Мияши. – Я тоже, Саша. И теснее прижался к нему спиной, и получил себе ногу поверх моих, и поглаживание ладошкой, огромной такой, большущей такой... И он отрубился. И мне нужно спать, чтобы... Я проснулся и вспомнил лениво, где нахожусь, так как сначала ничего не понял. О-о... Боже! Сейчас я вылечу отсюда пулей. Он обещал только до сегодня поддавки. Может быть он и сдвинет... Так как вчера ничего попробовать не удалось, а может и не сдвинет. У меня явно истерика. Уж утешать он меня точно не будет. Саша проснулся и потирает глаза с бодуна. - Саша, а тебе как нравится, когда я накрашенный или, когда не накрашенный? - Утром не накрашенный, а вечером накрашенный. А ты в институт как ходил? - Накрашенным конечно. Не вечерний макияж, конечно. - Ну и как? - Прелестно. Просто прелестно. Некоторые знакомиться подходили. Я на первой парте сижу. Со спины... Но быстро узнавали. - И что? - Ничего. Сказал, что имидж под имя подправил. Кто ж мне возразит? – Так ты крут не только дома? Задрачивает? Я внимательней присмотрелся к его лицу, насколько это возможно, при этих ролетах вечером, свет только из открытой двери кухни ложится косым прямоугольником на пол. – Саш... Саша, сегодня ты ещё поддаёшься или я сейчас вылечу, когда отвечу? Включи свет, ничего не видно! Я это не с раздражением выпалил, хоть следовало. А с напором. – Хлопнуть нужно, а не кричать. Саша хлопнул в ладоши, свет зажёгся. Я бы сказал: аварийное освещение. Но мне значительно полегчало. Я про себя ухмыльнулся. Теперь он знает, что я позавчера его не мучил светом наперекор всему, мне действительно свет нравится. Я молча окончательно вылез из-под одеяла и пошёл в ванную. Саша двинулся за мной. Мы разбрелись в ванной комнате по своим неотложным делам. Саша включил в ванне набираться воду. Я чищу зубы, присвоив себе зелёную щётку из магазинской упаковки. Сейчас меня уже почему-то не заботят мелочи вроде того, что я не в курсе, что мне дальше делать. Я скрылся в душе. Саша присоединился ко мне. Ну не совсем ко мне. Видимо, он ко мне и не собирается. У меня нет никаких сексуальных фантазий насчёт душа. Да у меня вообще нет никаких сексуальных фантазий. Позавчера это была просто защитная реакция какая-то, а не фантазия. Он разметал все мои фантазии, прихлопнул одним предложением. Приказом, то есть. Все мои фантазии под запретом. Я их даже не думаю уже, как будто и правда, запретное что-то. А новые не появляются. Да где мне их брать? Я то в панике, то в страхе! То в раздумьях, мать их. Саша перебрался из кабинки в ванну и залёг там в пене. А мне не хочется из-под струй вылезать, разве что к нему в ванну... Пожалуй, это хоть что-то. Если бы у меня получилась какая-ни какая фантазия, я бы мог её воплотить и это выглядело бы органично. О, надо же: органично! А так, как-то всё искусственно, натянуто, выжимаю что-то из себя... Почему вдруг мои старые фантазии не годятся? Почему я должен? На кой ему? Так, я сейчас снова разозлюсь и всё. Я наконец закрыл воду и вылез из кабинки. Пошёл влез к Саше в ванну и опустился в воду с противоположного торца. Он открыл закрытые в полной расслабленности глаза, автоматически поджал чуть ноги, когда я плюхался задницей на дно. Я выпрямил свои ноги вдоль стенок ванны, так, что его оказались прижатыми внутри моих. Сашины волосы мокрыми змеями обвивают его шею, сползают на грудь, колышутся причудливо в воде, далеко уползти не могут. – Наглеешь, Мияши? – Ничуть. Это хоть какая-то фантазия и порыв. Я просто как калечный. Не знаю, что делать, что чувствовать, как хотеть даже не знаю. Абстрактное возбуждение, рефлекторные движения. На кой чёрт всё это надо? Я не могу ничего такого на самом деле хотеть! Саша снова открыл глаза и спокойно, глядя прямо в мои, спросил: – Хочешь, я постригусь? Я поперхнулся возмущением и яростью, недоумением и осуждением. Буквально взорал: – Да ты что? Рехнулся, что ли? Как это «постригусь?» Ты меня пол дня своей банданой мучил! Я боялся, что ты ею лысину скрываешь, хвост при лысине отрезать не хочешь! Я осёкся. О сашин пристальный взгляд. Понял, что происходит что-то не то. А что? Что не так-то? Чего я так ору? Я заметил, что теперь уже мои ноги упираются в его гениталии, а он свои развёл, выпирая коленками из-под воды. И когда он успел? И чего ж я ору? – А ты говоришь, что никаких фантазий. Пойдём, пофантазируешь. Я сполз спиной поглубже в воду. Даа... Наверное пофантазирую... Завёл с пол оборота. Саша открыл слив воды и мы начали вылезать из ванны. И Саша притащил в спальню (я окинул взглядом чудовищных размеров помещение с роялем, не потерявшим для меня своей огромности от наглухо зашторенных ролетами окон) фен с длиннющим удлинителем. И принялся сушить волосы то свои, то, вперемешку, мои. Я отобрал у него фен и начал сушить только его волосы. Они распушиваются, высыхая, и становятся мягкими. Я их разглаживаю по плечам и запускаю пальцы снова к их основанию и направляю на них нагретый воздух. Обрывки фраз и ощущений отпихиваю старательно от себя и они и правда ускользают, отлетают. Саша вернул себе фен и, уложив мою голову себе на колени, стал перебирать и сушить мои волосы. Я закрыл глаза и оказался один на один со всеми моими мыслями. Сортировать и группировать их тут до завтра. Наверное я фантазирую не о том... Наверное я просто... Саша выключил фен и положил его на пол, перевесившись через меня и прижав моё ухо своим телом, потом распрямился и запустил пальцы в мои волосы. – Мияши, что-то ты не больно фантазируешь? Сопротивляешься. Зачем? – Зачем. Сам не знаю. Мне кажется, что это нельзя. Лишнее. – Ну а какой другой способ ты знаешь? – Вот именно? Для чего? – Ты же сам искал только этого, а теперь удивляешься, что получил по полной программе. – Да, удивляюсь. А не стоит. – Жизнь длинная. Тот кто хочет жить недолго, но счастливо может себе позволить глупости. А если собираешься жить долго, то нужно жизнь обустраивать наперёд. – Это ты наконец о своём загоне? – Да, представь. – Ну это и так понятно, что ты меня под себя рихтуешь. Я не против. Саша хмыкнул и улыбнулся. Конечно, я б сбежал, если б был против. – Почему ты, когда у тебя такая благодатная тема появилась, не отпустил фантазию? Почему весь скукожился? Саша заглядывает мне прямо в глаза, продолжая поглаживать и разбирать волосы. – Ты, что, такой помешанный на подчинении, что не можешь так долго, наконец, отпустить себя? – Я очень долго переделывался, два года, а теперь обратно, а потом опять придётся возвращаться. Вот и весь секрет. Два месяца или сколько там... А потом ты же сам и вернёшь всё обратно. На круги своя. Что теперь скажешь? Может я не прав? – Мияши, ты был бы прав, если б это был не я. А я хочу, чтобы ты переходил туда и обратно за минуту. Не думаю, что тебе трудно научиться. Думаю, ты просто филонишь. – Недотёпу разыгрываю. – У-да. Именно. – Ладно, Саша, я не понимаю зачем тебе это нужно, но чтобы вгрызаться в твои волосы, попробую. Очень мне хочется их иногда трогать. Он шутливо накинул на меня свои патлы и я вцепился в них пальцами обеих рук. Мягкие, красивые. – Мияши, можно я тебе краски куплю? – Кисточки и велосипед? – А, нет. Косметические. Чтоб у тебя здесь был комплект и дома. Чтоб не носить с собой. Это ж глупо. Можно? – Конечно. Я не буду так больше реагировать. Это точно было глупо. Просто... – Понимаешь, если задавать такие вопросы не провокационно, то правды никогда не узнаешь или получишь её в самый не подходящий момент. – Понимаю, конечно. Понравилось? – Думал, ты меня там растерзаешь как-нибудь. А ты ничего, сдержанный. – Я не сдержанный. Это просто тоже место. Один раз переступишь и покатится. Как с куревом. – А ты бросил? – Да. – Зачем? – Для тренировки. Как одно, так и второе. – Что за мазохизм? – Чтобы не выглядеть уродливо. – Как женщины? – Во-во. Сам же понимаешь, чего спрашиваешь? Хочешь знать понимаю ли я? А я разве могу чего-то не понимать, Саш? – Да уж. Настоящесть бьёт ключом. Даже страшно, что такое на самом деле бывает. Может, ты зря загоняешься? – Нет, точно не зря. Ты бы меня не зацепил в салоне. Я имею в виду, тебе бы не пришло в голову меня зацепить, если бы во мне не было смирения под кожей, в хребте. Я это точно знаю. – Да, ты прав. Но если бы у меня не было длинных волос, ты бы точно не клюнул. Тебе б было не на что. – А монгольские скулы, руки, как у пианиста? – Это ерунда и сразу не видно. Только волосы. – Ладно, правда. – Только сейчас мне нужно одеться. Рассыльный заказ принесёт из маркета. – Новую еду? Улыбнулся я во весь рот. – Вот, значит, как к тебе так быстро всё попадает? – А ты думал? Я твой ноут в глаза не видел. Саша убрал свои руки, но больше ни один мускул не дрогнул. Показывает, что полностью владеет телом: раз сказал словами, что пора одеваться, значит, я сам должен его отпустить. А он нетерпения выказывать не собирается. Или меня проверяет, или сам так живёт? А мне бы чего хотелось? А ты сам-то как думаешь? Хочу всего и сразу. И для этого нужно научиться переходить туда-обратно за одну минуту, а не два года сюда, два месяца туда. Задачка. Я слез с кровати и пошёл искать джинсы. Да мне вообще можно не одеваться, я ж не пойду встречать посыльного. Рассыльного. Джинсы можно и не надевать, вот там трусыыы... Ну и ладно, я их нашёл, надел, что дальше? Ждём рассыльного? Интересно, как правильно? Пожалуй, в нэте этого не выяснишь, разве, подумать и самому туда написать. Ну как-то это всё зыбко: разве; рассыльный; пофантазировать; выяснить, что важно... Мне бы не потеряться. Затеряться. Не-затеряться. Я так натурально горестно вздохнул, что Саша рассмеялся. – Ты вообще готовить любишь? Я уставился на него. Он уже полностью оделся. Наверное у него вообще в природе тапочек не существует? – А ты не знаешь, где тапки продаются, или чего? – Не слезай с темы. Люблю босиком ходить. Видишь, паркет везде для этого. Я поморщился, зная, что отвечу правду, но она ж ему может не понравиться. А с другой стороны, где ж я другую возьму? – Не люблю. И не умею особо, никакого таланта. Просто живу один и стараюсь обслуживать себя прилично. Схитрил. Раскусит? – То-то я смотрю: всё так празднично вкусно. Он приблизился стремительно. И впился глазами в моё лицо. – Мне иногда хочется тебя ударить за это дикое, ничем не обоснованное подчинение. Я еле сдерживаюсь. Мне хотелось тебе миску с салатом на голову надеть, потом заставить хлеб самому нарезать. Бог видит, чего мне стоит сдерживаться. Я терплю только потому, что ты... Он сорвался и замолчал. Мог бы и закончить. Вышел из себя. Надо же. И у него бывает. А кажется таким не пробиваемым. – А что бы ты сказал, если бы я и правда сам только пожрал и тебе ничего не приготовил, как ты разрешил? – Ты прав. Тысчу раз прав. Я зря выхожу из себя. И всё правильно. И мне не на что злиться. И нас в этой жестокой корриде прервал спасительный звонок в дверь. Иначе бы он сказал что-нибудь лишнее. Я не хочу, чтобы игра сломалась, потому что вне её, я вряд ли смогу справиться со своими проблемами. Я как телёнок на слабых ножках, мне нужно окрепнуть. А Саша слишком пристрастен, и может помешать, сам же может помешать. Боже, во что ж я вляпался? Саша пошёл с кульками на кухню. Нуу... Проверю, пожалуй, всё ли забрал? Не всё. Я понёс ещё кульки на кухню. Он мне улыбнулся. А я ему. Это супер. – Вот твои краски. Я тоже не любитель готовить. Но тоже могу. Так, что - моя очередь. Саша протянул мне два пакета. Я оценил количество упаковок и решил, что мне со всем этим лучше убраться с кухни, где и без того полно неразберихи. Вывалил всё на кровать и принялся раскапывать с больших вещей. Домашние брюки. Нуу... в них можно и по улице ходить, конечно, просто они на резинке и с большими карманами. Короче, на улицу я бы в них не попёрся. И потом, понятно же, что они для здесь. Жуть какая- то. Вполне подходят по размеру. Я принялся выковыривать рубашку из упаковки. Цвет душещипательный, а размерчик малость не тот. Ну да ладно, можно не застёгивать. Саша, конечно, позволяет себе выходить к столу с голым торсом, но, наверное, это он не с проста, и всего один раз. Что-то мне подсказывает, что это была просто единичная провокация, которую я с успехом проигнорировал. А чего он ожидал, что я буду строить из себя секси- неудержимого? А я, оказывается, сдержанный-замороженный. Ну я, и правда, отмороженный малость. И что? Блиииа, две минуты назад было всё понятно, блядь, а теперь опять всё смешалось. Чувствую себя, как девица на выданье. Нужно от этого избавиться. Это просто вещи. Без всех этих вещей можно вполне обойтись, но при таком количестве денег, просто не имеет смысла. Я с новыми силами напялил летние туфли. Или это тапки такие? Разбираюсь в этом как свинья в помидорах. Добрался, наконец, к распаковыванию коробочек. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы обнаружить, что это всё waterproof, в чём я с успехом и убедился. И половины всего этого мне хватит, чтобы разрисоваться по те же свинячьи помидоры. Я сложил всё в плетёный сундучок, кем-то предусмотрительно заказанный, или кем-то услужливо присовокупленный к бесчисленным покупкам, и быстро покидал все упаковки в пакет. Сгрёб всё с кровати и направился в ванную. Бросил пакет в коридоре и наконец уставился на себя в зеркало над умывальником. Ну стоять минут сорок я здесь не собираюсь. Поплёлся на кухню за стулом. – Саш, это ты косметику заказывал? – Откуда разбираюсь? Видел сеть салонов красоты по городу? Моя. Пока с поставками разбирался, научился. – Даа, видел... – Это не то, чем я занимаюсь. Там у меня управляющая. Это просто общественная нагрузка. Отмывашка, короче. Перевёл я для себя. А чего я ожидал? Я стянул пару листьев салата со стола, взял стул и пошёл обратно в ванную. Саша выглядел обеспокоенным. Он за моё душевное равновесие переживает? Боится, что я не так пойму, не так восприму, испугаюсь и убегу? Представляю. Всё, что я могу, это не пугаться больше. Вполне удобно. Стул бы повыше. Я уселся на подогнутую ногу в любимую позу всех несчастных школьников, которые иногда за столом делают уроки. Начал рыться: с чего бы начать? Ну вот опять нахлынуло. Зачем ему, спрашивается, надо, чтобы я накрашивался? Нужно, чтобы я красился. Потому что я сам это начал? Или что? Никогда не догадаюсь, наверное. А спросить — никак. Ответит-не ответит? Ну да ладно. Начнём, приступим и прочее. Сейчас я тебе сделаю вечерний макияж. Тебе останется только притушить свет. Нужно будет у него спросить, кстати, наверняка он любит потёмки, как практически все мужчины. В жар бросило. Даа... уж. От одного слова. Осталось пойти и посмотреть на него в придачу. Иии... Так этих всех пузырьков и палочек слишком много, пока их все хотя бы пораскрывать- позакрывать уже час пройдёт. Лучше не бузить и спокойно сделать всё чем-то более-менее знакомым. Ну будем считать, что рамочка удалась. А теперь самое сложное. Промажешь, Мияши, будешь стирать. Краски-раскраски! Чёрные глазки! А вот и не чёрные. Вот сейчас возьму зелёного добавлю к рубашке. Фиии... Какая гадость! Ну, что? Стирать? А если я добавлю серого сверху? Ну рубашка же не совсем зелёная? Ну вот и хрень какая-то есть для размазывания, а то всё пальцами и пальцами... Нууу... Визажист тоже профессия... ничего так, денежная... В кого я, нафиг, превращаюсь? В кого б я, нафиг, превратился, если б не он? Такой провал в душе образовался. Пусто и так задумчиво-задумчиво гадко. Чего я, спрашивается, добивался? Блииин, нашёл бы себе девочку и жил бы счастливо. Чёрт. Но нее... долго. Они прикалываются, что ли? Тушь с удлиняющим эффектом? Они не в курсе зачем их патрону тушь? Обожемой. А другой никакой нету. Попадалово. Чёрт. Ладно. Ну и фиг. Получи, фашист, гранату! О, папино выраженьице... Даа... знал бы папа, чем я здесь занимаюсь... Нелепо было б, если б узнал. Глупо и нелепо. А и одного «нелепо» достаточно. Только не могу я, папочка, ничем другим заниматься. И даже просто учиться не могу. Хочется, мать её, этой грёбаной личной жизнью заниматься и больше ничем. Так что: вечерний макияж к расстёгнутой серо-зелёной рубашке с закатанными рукавами и можно идти, наконец, пообщаться... к своему очень странному... Прости, папа, снова твоё выражение: замнём для ясности. Скажем так: Саше. Я ещё раз всё внимательно осмотрел. Нуу... Наверное на улицу я бы так не пошел, но на кухню к ужину, можно и поприкалываться. Есс... В обнимку со стулом, вперёд... Стоп. А причесаться? А вот теперь можно и идти! Я вошёл, старательно делая вид, что ничего не происходит. Сел верхом на принесённый стул и уставился на Сашу. Он как раз треплет какой-то пакет со специями. – Мияши, что, краски понравились? – Даа... – Послать тебя умываться, что ли? – Тебе не нравится раскраска индейцев крайнего севера? Саша всыпал наконец в салат зёрна из пакетика и подошёл, присел на корточках, упершись локтями в мои колени, и внимательно вцепился взглядом в мои глаза, перестав наконец их разглядывать. – Нравится. Но это как-то слишком. – Нуу... Я же не на концерт собрался, а просто ужинать. – Ладно. Уговорил. – Скоро? – Да, собирался уже идти за тобой. Думал ты там дольше провозишься. – А я не во все баночки позаглядывал. – Зато все краски на лицо намазал. – Даа... Попробовал. И кисточки. Саша встал и пошёл к пищащей печке. Ууу... Мясо с сы-ыром. Вкуууссно, наверное. Он летает плавно по кухне. Если бы меня нужно было соблазнять, то нельзя было бы придумать чего-нибудь более действенного: просто вот так невзначай себя показывать. Только это всё мимо, потому что он такой большой, гибкий, пластичный и совсем не собирается на меня нападать. Никак. Какое тут, нафиг, соблазнение? Хорошо, что он на меня не посматривает, а то бы увидел вот это вот недоумение. А теперь я его уже спрятал, конечно. С чего он решил, что мне стоит накраситься и порулить? Одно другому не помеха, типо? Ну так бы и сказал: Мияши, мол, рулёж дело внутреннее, ко внешним атрибутам привязан только условно, поскольку визуальные образы не являются первичными, а тиражируются во вторую очередь, как подтверждения внутренней сути вещей. Или так: это ничего, что ты такой очаровательный, а я такой властный, давай ты научишься властности, а я покручу задом так уж и быть. Теперь, конечно, после прояснения ситуации, приз для меня очень сильно изменился. Два месяца теперь тебе, Мияши, на то, чтобы потом всегда переходить туда-обратно по ситуации в любой подходящий момент. Гениальная задумка. Давай, Мияши, вспомни как ты из себя воображал альфа-самца, читая детские книжки: то капитана Блада, а то и адмирала Нельсона. Вытащи из себя природный дар царя горы и воплоти, попробуй. Саша поставил передо мной тарелку с мясом, тарелку с салатом и положил приборы. Ничего не осталось как придвинуться к столу поближе. Да уж, сейчас вот поедим и не то что попробуешь, а просто сделаешь это. Ну теперь я хоть думаю об этом с юмором, уже легче. Саша из-под стола достал две бутылки вина. – Смотри, вот есть чилийское и аргентинское. Какое будешь? – Да я вино как-то не очень... – Что не очень? Не пьёшь? – Коньяк там, водку... – А будешь? – Вино или водку? – Да, что угодно. Что будешь? – Да мне и так ничего. Мне ничего не надо. Саша убрал бутылки под стол. – Да ты ешь, чего меня ждёшь? Я загадочно улыбнулся, а Саша поставил ещё хлеб в вазочке на стол и сел напротив. Я отпил что-то из стакана, оказалось — вишнёвый сок. Упустил такой момент. Мог бы выпить чего-то и совсем немного, и под этим делом расслабиться. И само б пошло. Но нет, нужно геройствовать. Капитан Блад, ей-богу. В чистом незамутнённом виде. И теперь уже не переиначить. Саша опять рассмеялся на мой горестный вздох, помимо воли вырвавшийся из моего застрявшего в ожидании тела. – А ты часто готовишь? – Первый раз на этой квартире. Ну, кроме яишницы, конечно, и подобного. – Короче, гнобить меня готовкой не собираешься? – В смысле, нам нужно повара нанять? – Понятно. Я опять вздохнул, а Саша теперь улыбнулся. Стройная теория опять превращается в кашу. Он не против подчинения, но хочет, чтобы я, как дрессированная обезьянка, по его команде брал инициативу в свои руки? Что за выверт? Или я просто чего-то не понимаю. Я не понимаю. Скорее всего мне просто не понятно. Что-то ускользает, потому что я просто с чем-то вообще не знаком. Вообще чего-то напрочь не знаю. Ну, да, поживём, увидим. Может что и прояснится когда-нибудь? Он же обещал, что я пойму... В общем, я решительно отрезал очередной кусок мяса и отправил его в рот, разглядывая Сашу и оценивая его состояние. И вовсе не для того, чтобы понять что-то о нём. Что я могу о нём понять? Чтобы показать, что я больше не собираюсь горестно вздыхать. Я играю дальше. Пауза закончилась. Саша посмотрел обожающе. Обожемой. Сам себя обожаю. Вспомнил, что весь такой в зелёных теняххх... Даа... Сейчас поприкалываемся. Еда кончилась. Добавки мне, пожалуй, не нужно. Вот, сока и всё. Я пошёл впёрся Саше на колени. Чему он удивился? Я тоже. Сам себе удивляюсь. Но это так само собой получилось, его поведение, ведь, мне кажется парадоксальным. Вот и я тоже... Целую его волосы, нос, глаз, снова волосы. Губы игнорирую. Как будто бы до них далеко дотягиваться. А он не перехватывает, ему нельзя. У него самоограничение. Он попался. Мне от этого весело. Вскакиваю и делаю вид, что собираюсь тащить его за руку в спальню. Но оборачиваюсь и начинаю лизаться в губы. Он с облегчением вздыхает. Надо же, я угадал. Если б вёл он, то давным-давно... Но я... Ааа... И он терпит и терпит. Да так тебе и надо! Мог бы сразу изобразить это: по-очереди. Но у него какие-то плаааны... Я оторвался внезапно и потянул его за руку в спальню. На ходу скинув лапти, затащил Сашу на кровать и плюхнул его на спину. Он как ручной продолжает все мои жесты, доводя их до полного завершения, как будто я в него волну запускаю. Представляю, как от меня несёт этими красками. Мы ели и пили одно и то же, и вот вся разница в этом запахе. И мне он давно приелся. А Саша нервно втягивает его в себя, ноздри подрагивают. Может быть это что-то совсем другое? Не в этом запахе дело? Я провоцирую его начать меня раздевать: бессовестно трусь о него, почти полностью всем телом опускаясь вниз, и целуя не длительно, и не требовательно, просто дразнясь. Но он не реагирует. Что-то проскальзывает между нами, отталкивая, мы как будто на разных волнах. Я думал на кухне, что вроде поймал его. Но ведь и правда: тогда поймал. Значит, вот так: прижал его рукой о плечо, отталкиваясь вверх, сел рядом на коленки и практически официально так, начал его раздевать. А вот он и откликнулся снова. Просто ощущаю себя психотерапевтом. А между прочим, все мои выводы могут быть сплошным пшиком. Нельзя принимать их на веру, я могу и ошибаться. Всё, что я знаю наверняка, это то, что он мне нравится до умопомрачения. Увлёкшись, можно и ошибок наделать. Не так уж много на нём одежды. Я впритык плавно и себя раздел. Прямо - пять баллов. И поддался искушению улечься на него всем телом, я, наверное, лёгкий. Поцелуй же меня сам, а то я тебя только бестолково извозюкаю. Ну вот же: спасибо. Совсем другое дело. Меня выкинуло из воспоминаний. Почему на этом моменте? Всё ж так гладко шло? Даже мысли вспомнились в деталях. Ладно, главное не сорваться на обсасывание старых, уже никому не нужных проблем. Момент задался совсем стандартный, тогда таких много было. Если не сказать: все подряд были такими. Так, главное — не оценивать. Просто вспоминаю. Я вжался спиной в кресло, поёрзал хребтом. Вроде бы ноги пока ещё терпят. Дальше. Что-то меня выкидывает действительно дальше. Чего же я там не помню, не хочу помнить? Дальше. *** Я шумно ввалился в прихожую. Включил весь свет. На шум появился Саша. Он подошёл в белом тренировочном кимоно, босиком. Надвинулся на меня. Я в сапогах, от этого мои глаза почти вровень с его, но он посмотрел так, что у меня свело живот животным страхом и по спине пробежался ветер. Горло свело спазмом и я согнулся, держась за живот и, вывернувшись, наклонился над комодом, опершись о него. Сейчас, если распрямившись, я ничего не скажу или не сделаю внятного, то вылечу. Я просто пытаюсь отогнать страх. Зверь, конечно, страшный, но всё равно сегодня главный тут я. Он сам так решил. И решение своё не изменит. Знал бы он на чём я собираюсь, что позволяет мне выруливать! Может быть поменял бы эту данность. А так... Получи. Я распрямился, посмотрел в глаза с нажимом, без страха. Мне пофиг. Уже не страшно. – И тебе привет, Саша. Хочешь заняться сексом, расшнуруй мои новые сапоги. Я обошёл его по дуге, став спиной к спальне, и чуть расставил ноги шире. Всё время смотрел в его глаза. Он даже и не думает больше меня перебарывать или вообще драться. Он просто следит, чтобы я не дал слабины. А мне зачем? Я ж не умопомешанный. Я хочу есть, спать и трахаться или наоборот, не суть. А для этого всего-то нужно не дать слабину перед зверюкой. Он присел и начал развязывать сапоги, но снимать, конечно, не стал. Приказа не было. Педантичен и разборчив. Выводит иногда. Пока что он ещё может меня выкинуть отсюда. Он распрямился. Я показал круговым движением кисти, чтоб отошёл. – Не крутись под ногами. И принялся снимать руками сапоги. Довольно быстро получилось. Потом я кистью же подозвал его к себе и опустился коленями меж его голых ступней, обхватив его руками за ноги. – Я тебя сейчас трахну, но у тебя есть что-нибудь пожрать? Я так же и продолжаю смотреть ему прямо в лицо. Моё же лицо просияло улыбкой, он такой тёплый и обворожительный, и страшный, и сильный, и всё равно поддастся. Он потрепал меня по волосам. – Есть. Пойдём. Всё. Теперь он меня уже не выкинет. Мой страшный и ужасный самец. Я пошёл чуть ли не в припрыжку следом за ним на кухню. И плюхнулся на самый крайний стул, как только вошёл. Саша развернулся и посмотрел на меня, оценивая ситуацию. Я собирался просто сидеть на стуле. – Что ж тебе подать? – Мясо с помидором или огурцом, или хоть с петрушкой. – А чего такой голодный? – В институте только булочки. – А нормальной еды поесть? – Бее. Где ты там нормальную еду видел? Всё надоело, даже рыба. – Вот, держи. Дальше. *** Я взял себе за правило думать по вечерам. Вот нет ничего забавнее и глупее, чем думать про себя такую фразу. Что это значит? Что раньше, типа, я не думал по вечерам? Или раньше я сразу же засыпал, как только ухо касалось подушки? Отнюдь. Отнюдь. Отнюуууудь. Просто раньше мне не о чем было размышлять так дисциплинированно. Я могу, конечно, почитать в нэте что-то ещё. Сделать вид, что меня не интересует поанализировать и попланировать. Но не надолго. Потом я снова возвращаюсь к планам на завтра и анализу сегодняшнего-вчерашнего и предыдущего. И что я вижу? Что я чувствую? Чего хочу? Да так. Сущие пустяки: нравиться. А ещё лучше — овладевать-очаровывать так, чтобы он и дёрнуться не мог, чтобы ни шагу в сторону, ни эмоции мимо. Я, конечно, понимаю: он взрослый мужик, у него серьёзные дела, такие деньги требуют особого присмотра и особого внимания. Но ведь, он сам меня возвёл в любимые игрушки, он сам мне дарит всё своё время. И это кружит мне голову и заставляет думать по вечерам с настойчивостью одержимого, что делать и как делать? Плавающие ассоциации... Все мои планы, да, они опираются на ассоциации из стихов... Кто бы мог подумать, что внутри моей головы возникнут такие высокопарные слова? Не я. И никогда, ведь, не другие. Всегда эти странные обороты, обычно эти стихотворные образы. Из стихов и снов... Где-то я это читал. И никак не могу вспомнить, что это за цитата, как будто прерванный незнакомый сон... Вот и мучайся... Вспоминай и думай, думай... Каждый день я накрашиваюсь и каждый день по-разному. Но у меня уже уходит на это не более двадцати минут. И бог ведает, зачем я вообще это делаю? Наверное, только потому, что он тогда так ответил: «..накрашенный... и не накрашенный...» И я не могу это остановить или прервать... Могу. Но не хочу. Мне кажется, что нет причины, а без причины я не сделаю ничего. Обдумыванию не поддаётся... ускользает. Я б тогда, наверное, взорвался, если б не накрасился в кафе. Почему? Да, просто. Просто тогда я спрятался в образ, в скорлупу, хоть сам же и забыл о нём с успехом. А сейчас я сросся с образом, в него поверил. И поддерживаю. И эти слова... такие странные обороты — часть образа. И как-то всё это ранит. Каждый год папа покупал мне новые всё лучшие лыжи, всё хотел, чтобы я занялся биатлоном. Но я так и не начал стрелять. А тут я тоже где-то не дотягиваю. Там хоть понятно. А здесь вообще не понятно: до чего? Чего такого очевидного я не вижу? Ведь, не вижу же? Мятусь. Мятусь? Это вообще что такое? В смятении заламывая воображаемые руки, пытаюсь выяснить, где ж тот ускользающий пиздец? Блиадь, ну почему мне нужно знать ответы? Как будто время не прояснит всего? А хочется сейчас. Хочется спланировать получше весь этот бред, достичь совершенства и получить награду или хоть похвалу. Как будто это настоящая жизнь. А это просто игра. Кто знает, чем она кончится? Не я. Словом «конец,» конечно. Это не жизнь, это — игра. Словом «конец.» Концом, конечно. Всё — спать. Спать. Спать. А то я так невесть до чего додумаюсь. А я хочу до чего-то обворожительно-глупо приятного. Спать. На прошлой неделе, когда я прибежал, запыхавшись, не накрашенным в восемь часов, я переживал, что ему придётся меня ждать и может не понравиться. Но его не было. Я успел залезть в душ и накраситься, и даже перевести дух. И всё прошло, как обычно, прекрасно. А я боялся, что окажусь не к месту. Я боялся, что ему не до меня. Если б я увидел усталость от меня в его глазах и скуку, я бы помер от обиды. Но у него полно энтузиазма играть. В любом состоянии, при даже крайней усталости. Это ж не может быть поддельным? Я ж не обманываюсь? Кажется, энтузиазм невозможно изобразить? Даа... *** Дальше. Ой, нет. Это раньше. Это было много раньше. Я позвонил в дверь. Как он вчера сказал. Да уж, сказал. Если приказ свыше можно так назвать. Из заоблачной небесной выси. Обсасыванию и обдумыванию не подлежит. Он открыл дверь и не отступил назад, а вывалился грудью на лестничную площадку, откинув меня взглядом к противоположной стене. Но я устоял, даже не шелохнулся. Может быть, от неожиданности. В экстремальных ситуациях я собираюсь мгновенно. Сотни раз так бывало. Я даже хотел попробовать горные лыжи поэтому, знал, что получится. Я киданул в него жесткий взгляд. Шагнул в квартиру, не заботясь о том, что проход полностью занят. Просто смёл его со своего пути. Он отступил, чтобы не получить толчок грудью в грудь. Но я убрал его взглядом, конечно, а не этим движением. С таким же успехом я мог бы и дальше недвижимо стоять в позе соляного столба, он бы отступил. Но я решил, что так будет ещё убедительней. И на всё на это у меня хватило времени поразмышлять. Одно затянувшееся мгновение. Да, в экстремальных ситуациях я — король (царь горы). – Ты делаешь успехи. – Ты не находишь, что твои оценки вслух по ходу дела не уместны? Я вцепился долгим взглядом в его глаза. Адреналин наконец-то выплеснулся и меня затрясло внутри. Он, конечно, не опешил. Да это с моей стороны и не была наглость, чтобы опешить. Это было чистое давление. Без разницы текст. Главное: напор. Он предпочёл опустить глаза. Это его выбор. Конечно, он может меня перебороть в любой ситуации, но предоставить мне с какого-то момента вести — это вообще запредельно жестоко. Потому что, когда ведёшь, нельзя не вести всё время. А быть ведущим тотально - очень больно. Так неудобно. Так противно. Но это нужно исследовать. Ощутить. Понять на шкуре. Чтобы уважать его каждодневный труд. Его, мать, ответственность. Пять баллов тебе, Мияши, за, наконец, понимание. Всё. Здесь, в коридоре уже всё сделано. Я скинул кроссовки привычными движениями и пошёл в спальню. Меня не волнует, что именно он будет делать. Я его подправлю, если заблудится. И меня не съест мой адреналин. Я больше всего на свете хочу попробовать себя в деле. В настоящем от начала и до конца голом трахе. Саша подошёл и подключился к раздеванию. На нём одежды значительно меньше, так, что мы закончили одновременно. Я взял его за кисть, переплетя пальцы, и плавно завёл на кровать, ступая по ней ногами в полный рост, опустил его в итоге головой на подушку. Мы как звери, как две большие-пребольшие кошки, тигры или львы. Плавно, когда нужны вспомогательные движения и быстро, когда можно просто свободно двигаться в прямых однозначных движениях секса. Глаза в глаза. Как люди. Мы начали вместе и кончили вместе. Он даже не думал, с тех пор, как его голова коснулась опоры, поддаваться. Он вышел навстречу, вышел из добровольного повиновения и напирал так, что у меня холод ходил в животе и по спине. Но я не сдался ни на мгновение. Черт. Это приятно. Я отдавил его от начала и до конца. Высказал телом всё своё желание власти. Всю способность обладать. Обладать для меня не новость. Просто ним, вообще: умопомрачительно. Кто ж ему доктор, что он не захотел или не смог отдаться именно сейчас? Сам - хозяин своих желаний. Я сел на колени между его ног. – Спасибо. Это было круто. Я не воспринял это как разрешение перестать вести. Это не оно. Это то, что и есть — благодарность. Кивнул головой, принимая. Больше он мне не подарит такой возможности: вести после экстрима. А в обычной жизни, я — котёнок. Это просто аванс, демонстрация того, как может быть, если я научусь. Хотя, конечно, получилось случайно. Откуда ж он знал, что я создан для экстрима? Я мог бы скиснуть и убежать вниз по лестнице или опешить и быть выкинутым туда же, вниз. Да и рассуждения эти — только благодаря экстриму. Подарок. А то бы ни в жизнь не додумался просто так. Я полез за разрешением к его губам. Саша поцеловал. – Саша, я... – Молчи. Молчи. Когда у тебя так получится хотя бы три раза подряд, тогда и будешь говорить. Ну вот, а что я говорил? Так и есть. Просто подарок на будущее. ***