Х-поколение Вонголы

Июнь-июль 2010 года. Япония, префектура Токио, Намимори.

Реборн прикрыл глаза. Не хотелось видеть лицо ученицы. Цуне же состояние наставника было по барабану: она, впервые на памяти матери, да и Реборна тоже, трещала по телефону. Её настроение достигло своего пика, и теперь Цуна чуть ли не порхала по дому, оживлённо обсуждая всякую ерунду с Кёко. Сасагава сама была удивлена не меньше, но с вопросами не лезла, предпочитая ловить момент, раз уж подруга оказалась почему-то радостной и счастливой. Знала бы она, по какому поводу. Реборн знал. Знал Рёхей. А ещё Такеши и сама Цуна. Рыжеволосый друг Ямамото тоже подозревал. Но они все молчали. Реборн уже выместил свою злость и недовольство решениями ученицы, и теперь лишь приходил в себя. Его вспыльчивость не раз губила все его планы, однако в этот раз она принесла свои плоды: Цуна клятвенно пообещала, что более до такого не опустится. Как будто кто-то ей позволит. Ямамото Такеши уже вторую неделю лежит в больнице. Цуна добилась своего: взгляд очнувшегося парня не выражал того яркого света, как раньше. Он был сломлен. А Цуна своими частыми посещениями всё крепче привязывала образовавшийся поводок на шее Ямамото к себе. Рёхей чуть не убил Саваду, когда встретился с ней после потрясения. Он орал на неё, пока Реборн не утащил обоих в безопасное место, где оба могли выговориться. Хотя Цуна и не горела этим желанием, но вот Сасагава был готов вновь кричать на весь город. Это не было выгодно ни Реборну, ни Цунаёши, поэтому парня пришлось выслушивать обоим, дабы не натворил чего. Боксёр был в полном эмоциональном раздрае от поступка девушки. Казалось, это не Такеши Цуна столкнула с крыши школы, а его самого, предварительно перед этим проехав по нервам. Реборну хотелось зарядить девушке пистолетом промеж глаз и хорошенько встряхнуть. Ему было интересно, почему она не боится, что её найдут? Почему не переживает за свою тушку? Ведь это совсем просто – определить того, кто покушался на Такеши. Сам Ямамото мог опознать своего почти убийцу. Правда, не то чтобы парень мог это сделать: Реборн был свидетелем всех встреч Цуны и брюнета, и уже понял, что бейсболист боится девушки. Никакой непробиваемости не хватит на то, чтобы весело улыбаться в лицо своей несостоявшейся убийце. - Долго ты ещё возиться будешь? – раздражённо спросила Цуна, на что Реборн, усмехнувшись, ответил шикарным пинком под зад. Девчонка завизжала, подпрыгнув на добрые полметра, и злобно оскалилась, буквально кипя от гнева. Реборн ответил ей невинным пожатием плеч и разведением рук в стороны, как бы говоря, что он не властен над порывами своего тела. Нана выглянула из кухни, прервав начало привычных уже пикировок репетитора и ученицы. - Реборн-кун, Цу-чан, идёмте завтракать. Я приготовила завтрак по-английски, - Нана улыбнулась, склонив голову набок в жесте настолько милом, что Цуна мгновенно растеряла всю свою мрачность и засияла. Реборн скептично оглядел витавшую в облаках девушку, но решил пока её не подкалывать на эту тему. Очевидно же, что у девочки комплекс по поводу матери. * - Нет, Кёко! - Но, братик, как я могу… Я должна!.. Цуна скептично приподняла бровь, наблюдая, как её «хвосты» пытаются убедить друг друга в своей правоте. Кёко, вся красная от праведного гнева, яростно размахивала руками, всё никак не понимая, чем вызвано такое поведение брата. Раньше Рёхей никогда не перечил младшей сестренке, всегда предоставляя ей право выбора. Однако сейчас его поведение было нелогичным, и Кёко впервые разозлилась. У боксёра сердце обливалось кровью, но он не мог допустить этого… - Что, чёрт возьми, происходит? – раздался раздражённый голос Савады Цуны, которая стояла совсем недалеко от Сасагава, мрачно скрестив руки на груди. Её жёсткий взгляд пилил Рёхея, требуя немедленно сообщить, что она хочет. Парень с силой сжал зубы, чувствуя знакомое покалывание в пальцах: то вырывалась наружу его тёмная сторона. Жажда крови этой девчонки была столь сильна, что в последнее время Рёхей всё хуже мог себя сдерживать. Он метнул косой взгляд на надувшуюся сестрицу и медленно прикрыл глаза. Ещё не время… - Братик не хочет отпускать меня в больницу к Ямамото-куну! – волнуясь и нервничая, воскликнула Кёко. Цуна опешила, приоткрыв рот от изумления. Конечно, многие были ошеломлены новостью, что Ямамото Такеши пытался покончить с собой, и в первую неделю частенько осаждали здание госпиталя. Но Такеши лежал в реанимации, куда даже родных часто не пускают, так что к сегодняшнему дню пыл многих поугас. То и дело в школе обсуждался поступок парня, однако память людей очень гибкая, и об инциденте, поневоле, начинали забывать. - О, вот оно что… Что ж, могу сказать, что в некотором смысле, твой брат прав, - предвкушая изумление Кёко, Цуна выставила вперёд раскрытую ладонь. – Потому что к нему всё равно никого не пускают. Твой неуёмный братец заставил и меня пойти к нему, так что послушай лучше Рёхея… Цуна рассеяно поправила небрежный хвостик и лениво помахала в ответ на привычное уже оскорбление от Мочиды. Рёхей оглянулся назад и успел заметить мрачную физиономию третьекурсника. Парень сплюнул на газон и отвернулся, спеша покинуть задний двор школы, подальше от машущей ему вслед пофигистичной Савады. Неожиданно, для Рёхея и Цуны, позади девушки появился Реборн. Кёко в этот момент развернулась, дабы отряхнуть пыль с юбки. Мужчина лукаво прижал палец к уголку губ и прошипел подросткам «тшшш!», одновременно хватая обалдевшую шатенку поперек талии и утаскивая через забор. - Э-э-э? А где?.. – заозиралась Кёко в поисках подруги, натыкаясь взглядом на осоловевшего брата, с пустым выражением лица пялившегося в пространство. - Эй, что за?.. – возмущённо пропыхтела Цуна, резко дёргая итальянца за галстук. Настроение Реборна мгновенно испортилось, как всегда бывало в присутствии Цунаёши. Шатенка была просто поражающе высокомерна и нахальна для такого самодостаточного человека, и игнорировать её выходки, особенно направленные на него самого, было трудно. В то же мгновение к виску шатенки приложилось холодное дуло Леона-пистолета. - Отстрелю, - мрачно пообещал Реборн, следя, как Наследница быстренько убрала руки и даже поправила его сбившийся (её стараниями) галстук. Её улыбка была невинна, а глаза смотрели кристально-чистым взглядом, словно не она секунды две назад ругалась и хватала киллера за удавку. - Это было неожиданно, - приподняла лицо девушка. Реборн усмехнулся, а затем осторожно оглянулся. - Значит так, я на три дня улетаю в Италию, - на этих словах глаза Цуны подозрительно заблестели, казалось, она вот-вот начнёт прыгать от радости на месте. Итальянец бросил на неё насмешливый взгляд. – Так вот, несчастная моя, если по приезду я узнаю, что ты опять что-то натворила – наказание получишь в двойном размере. Цунаёши мгновенно заполыхала праведным гневом, до сих пор, да и наверно никогда, не привыкшая к вмешательству в личную жизнь. - Уяснила? – Реборн угрожающе навис над побледневшей шатенкой, как аргумент, покачивая в руках огромный, зелёного цвета молоток. Цуна представила, как этот молоток с силой опускается ей на голову и… Впрочем последние фантазии уже не были просто плодом воображения. Репетитор и вправду опустил молот из трансформировавшегося Леона на голову девушки. В недоумении потыкав в ученицу носком туфли, мужчина тяжело вздохнул. Все его ученики были какие-то не такие. То просто безнадёжными идиотами, верящими в лучи добра, то какими-то повёрнутыми на чужих страданиях маньяками. Цуна уверенно плавала между этими двумя пунктами, из-за чего было довольно трудно подобрать подходящий стиль общения. Авторитет силы на девушку не действовал. Реборн точно знал, что Цуна уважала только свою мать, отца Ямамото Такеши и своего друга, с которым частенько общалась в сети – Ирие Шоичи. Реборн, конечно же, наведался в дом семьи Ирие, и лично проследил за рыжим пареньком, но не заметил ничего особенного. Кроме, пожалуй, феноменальной беспомощности и неуверенности. - Э-э, Реборн-сан, а что произошло? – в кусты заглянул удивлённый Сасагава Рёхей. Итальянец мельком посмотрел на него, а потом засиял злорадной усмешкой. Призвав громкого парня к тишине, Реборн знаками показал двигаться поближе, чтобы их не заметили раньше времени. - Так, берёшь своё тело, Цуну и свои грёбаные вопросы по поводу, почему Савада валяется в отключке, и валишь отсюда немедленно. Рёхей аж рот приоткрыл. Шестеренки в его голове со скрипом сдвинулись, всё же соображаловка быстро работала у него только в том случае, если Кёко или Цуна находились рядом. Цуна вот она, однако, она была без сознания. Реборн чуть было не сделал жест «рукалицо», готовясь разжёвывать и объяснять недалёкому парню, что именно надо сделать. - То есть… взять Саваду и свалить? – проявил чудеса логики парень. Реборн чуть было не взвыл от облегчения. – К ней домой? Тут Реборн задумался. Конечно, Нана была весьма наивной и весьма «одуванчиком», но, опять-таки, когда дело касалось дочери, то у неё буквально вторая личность просыпалась. Разумеется, она пристанет с вопросами, что да как, а Рёхей никогда не мог противиться женскому любопытству. Выболтает, а потом итальянца вышвырнут из дома. - Нет, к себе тащи, - на полном серьёзе заявил мужчина, и пока Рёхей не сообразил, что нужно отказаться от подобной чести, быстро исчез с поля зрения парня. Сасагава замер, невидящим взглядом буравя пространство, как бы вновь впадая в ступор. Вот он сидит в кустах, а рядом обморочная Савада Цуна. Если он сейчас выйдет вместе с ней на руках, сразу начнутся ненужные разговоры, а сейчас ещё и перемена, причём большая. Да и Кёко где-то рядом, а Саваду нужно доставить к ним домой… Зачем вообще он слушается Реборна? Рёхей вздохнул, понимая, что ни репетитору, ни его ученице никогда отказать не сможет. Убийственная харизма обоих буквально придавливала к земле, когда что-то шло вразрез с их желаниями. Вот уж действительно, учитель и ученица. Оба дьяволы. Рёхей взглянул на безмятежное лицо Цуны, изумляясь, как настолько мерзкое по натуре существо может выглядеть, как ангел, в редкие минуты своего спокойствия и сна. Мягкие каштаново-рыжие волосы падали на матово-светлую кожу, не такую, как у англичан, например, славящихся своей бледной кожей, а просто не тронутую загаром. Маленький рот, из которого обычно не дождёшься хороших слов, приоткрыт, а тонкая прядь волос прилипла к нижней губе. Глаза у Цуны немного выпуклые, из-за чего, и так довольно большие, выглядели буквально на пол-лица. У Цунаёши хорошие гены – Рёхей не раз видел её мать и мог поклясться, что Нана была красивой женщиной. Какой был отец девушки, он не знал, но Цуна всё равно больше походила на мать. Разве что черты лица у Наны были более мягкие, а у шатенки – заострённые, ведь девушка только-только начинала взрослеть, и хищными, из-за постоянно прищуренных глаз. Рёхей тяжело вздохнул и осторожно выглянул из кустов. Парень, в который раз за день, окаменел, натыкаясь на ледяной взор серых знакомых глаз. - Х-хибари?! - Что это мы тут делаем? – лениво растягивая слов, поинтересовался Глава ДК, по-кошачьи сощурившись. У Рёхея в голове сложилась условная таблица, в которой в порядке возрастания шли те, кого опасался боксёр. Первое место в списке делили незабвенные Реборн и Цуна. А второе место занимал Хибари Кёя. - Это… - Какое грубое нарушение правил, - он казался спокойным, но расслабившийся было Рёхей изумился количеству направленной на него ненависти: взглянув на брюнета, он увидел, как он внимательно рассматривает лежащую на земле шатенку. Безусловно, он узнал её. Почти мгновенно Сасагава вспомнил странные отношения Хибари и Цуны, многие поблажки с его стороны, то, что девушка отделалась всего одним синяком от пощёчины, за то, что так нагло избила его подчинённого, причём его же оружием. - Я бы не стал этого делать, Хибари. - Хм. Кёя лишь мельком оглядел девушку, убедившись, что та в относительном порядке, а затем молча развернулся и ушёл. Рёхей пожал плечами: он ни черта не смыслил в отношениях между мужчиной и женщиной, смутно понимая, зачем все эти парни добиваются внимания Цунаёши. В век информационных технологий, боксёр каким-то образом оставался девственно-невинным, в том числе и в мыслях, в таком плане. Но и его напрягало внимание Хибари. Прозвеневший звонок обрадовал Сасагаву, который уже чисто физически не мог сидеть на одном месте. Терпения у него было с грош, как, впрочем, и у Савады Цуны. Легко подняв на руки почти ничего не весившую девушку, Рёхей выбежал из кустов и перебежками покинул территорию школы. Ему не хотелось нести Цуну в их дом, будто бы она своим присутствием могла осквернить его, однако другого выхода его разум не видел. Взгляды прохожих не трогали парня, как никогда не трогали презрительные шепотки за спиной и выкрики в лицо, что он помешанный на спорте псих. Эти люди ничего не значат для него, их мнение для Рёхея не важно. - Это что ещё такое, сын? – но совсем другое дело, его близкие. Отец, стоящий на пороге дома с едва скрываемым изумлением во взгляде, вот, что тревожило парня сильнее. Как бы не игнорировал он их с Кёко существование, он был их родителем. Семьёй. Это то понятие, о котором девушка на его руках имеет весьма смутное представление. - Пап, ничего ужасного! – поспешил оправдаться Рёхей. – Это Савада, моя одноклассница. Я не знаю, где она живёт, - ложь соскользнула с языка, как влитая. Это неправда, что все думают о нём. Он не безгрешен и тоже умеет врать. – Упала в обморок недалеко отсюда! - Ясно, - растерянно произнёс отец Рёхея. Он посторонился, давая пропуск в родной дом, сам, по-видимому, собираясь как раз закрывать дверь. – Проходи. Как очнётся, позвони мне, хорошо? Если через полчаса не очнётся, тоже позвони. Я попрошу друга приехать, - на недоумённый взгляд сына, он пояснил: - А он врач. Рёхей кивнул, без слов благодарный отцу за понимание и молчание в такой противоречивой ситуации. Шатенка весила мало, а сам парень был достаточно силён, чтобы не чувствовать дискомфорта в теле на протяжении всего пути домой. Лишь в моральном плане Сасагава терзал себя: привести в отчий дом девушку, которая навредила Кёко, было слишком для него. - Я ушёл, - тихо произнёс мужчина, захлопнув дверь за вошедшим сыном. Рёхей запоздало кивнул, но отец уже не увидел этого. Что ж, ладно. Относить Цуну в комнату сестры – такой мысли даже не возникало. Как и уложить её в какой-либо другой комнате дома, кроме гостиной. В гостиной после можно будет открыть окно, чтобы даже запаха девушки не осталось. - Чёртов Реборн… Взглянув на шатенку, лежащую на диване в его доме, Рёхей испытал жгучее чувство неправильности. Что она вообще делает здесь?! Чертыхнувшись, парень плюнул на все тяжёлые размышления, да и на все мысли тоже. Не в его стиле было так много думать на одну и ту же тему, поэтому Рёхей просто оставил Цуну в гостиной, устроившись на кухне. Благо, на кухне располагался маленький телевизор, а сегодня как раз транслировали интересный ему матч, полуфинал. Дверь в кухню была раскрыта на распашку, как и в гостиную, так что через коридор Рёхей мог видеть кусочек дивана и свисающий с его подлокотника ноги Савады. Периодически парень оглядывался в ту сторону, проверяя, не очнулась ли она. Но вот прошло пятнадцать минут, и из гостиной послышалось приглушённое проклятье. Сасагава подорвался с места и побежал. - Что я… Рёхей? - Ты в моём доме. Реборн смылся, оставив меня у твоего тела. Савада равнодушно пожала плечами, напряжённо потирая шишку на голове. Только Реборн мог столь бесцеремонным способом отправить её в отключку. Особенно после всего того, что между ними было. Её ненависть, его желание убить, периодически превращающийся в молоток Леон и одна сбитая постель – достаточно много, не так ли? - Оу. И ты не нашёл ничего лучше, кроме как притащить меня в своё логово? - А что такое?! – мгновенно разорался Сасагава, на что Цуна вжалась в спинку кресла, подумав, что децибелы этого парня могут не только стекло заставить треснуть. Ну, надо же быть таким громким. Демонстративно поковыряв мизинцем в ухе, Савада решила понаглеть. - Слушай… Покормишь? Лицо Рёхея выражало весь спектр испытываемых им в этот момент эмоций. Казалось, он сейчас просто молча возьмёт девчонку за шиворот и вышвырнет за порог дома, пнув под зад предварительно. - Нет, - максимально коротко ответил парень. Наверно это была его самая короткая фраза за всю историю существования, кроме, может быть, первого слова в детстве. Цуна пожала плечами, подразумевая этим жестом, что вполне ожидала этого. Рёхей не нашёл ничего лучше, чем присесть рядом с ней. Цуна потирала макушку, судорожно вспоминая, а бил ли её Реборн вообще. Кажется он только замахнулся, а потом… Впрочем, не то чтобы это было важно, но надо же было как-то объяснить свою шишку? Сидение рядом с человек, который ненавидит тебя, - кажется её кровь вскипела. Странные ощущения, но достаточно приятно для любящей потравить окружающим душу Цуны. Интересно, что испытывает Рёхей? Хочет задушить? Мельком кинув взгляд на маленькие подушки, раскиданные по всему дивану, Савада заухмылялась. Может одна из них и есть её посланница смерти, если тёмное начало победит свет в душе Рёхея. Забавно. - А где ваши родители? Ах да, прости, у вас же один отец… - на мгновение Рёхею показалось, что Цуна ещё что-то скажет, но она оборвала себя. Её взгляд скользил по стенному шкафу, заставленному сервизами и редкими фотографиями их семьи. Вот Кёко, такая маленькая и миленькая, в свои шесть гордых лет. На ней форма младшей школы, по иронии судьбы, той самой, в старом корпусе которой Цуна держала её в заложницах. Иногда парню хотелось, чтобы Кёко всё вспомнила. Тогда она бы не пыталась подружиться с шатенкой. Тогда ему не приходилось бы через силу улыбаться, когда сестрица заводила разговор о Цуне. А она это делала довольно часто, что весьма не радовало Рёхея. Но Кёко ничего не помнила, и ему придётся до конца нести своё крест в одиночку. - На работе. А куда Реборн ушёл? - А? Этот итальяшка намылился в родные пенаты, - в голосе Цуны послышались нотки облегчения и раздражения одновременно. Сасагава посмотрел на девушку, однако та уже самым бессовестным образом дрыхла. Подавившись возмущением, Рёхей еле сдержался от желания малодушно спихнуть её с дивана. Через сорок минут пришла Кёко, которая была не то чтобы удивлена, скорее обрадована, увидев Саваду на своём диване. Рёхей на это лишь глухо простонал проклятье сквозь зубы и скрылся в своей комнате. Можно было не беспокоиться за сестру, Цуна уже давно дала понять, что не тронет Кёко, пока Рёхей её слушает. Каким-то мистическим для парня образом, эта девушка осталась у них на ночь. Он был готов на руках её унести, лишь бы она ночевала в своём доме. Но нет. Кёко весьма бурно уговаривала братца разрешить Цуне остаться, когда как сама виновница переполоха вальяжно валялась на диване, смотря какой-то боевик по телевизору. Раздражённо рявкнув, что ему уже всё равно, кто там у них будет ночевать, Рёхей пошёл спать. Однако полночи проворочался, прислушиваясь к звукам в доме. Саваде он не доверял, что было вполне понятно, а потому никак не мог заставить себя уснуть. Наутро Рёхей встал с ярым желанием упасть обратно, ведь три часа сна для него было катастрофически мало. Всё же энергии за день он тратил немало. Настроение омрачилось ещё и тем, что ни Кёко, ни Савады дома не обнаружилось. Видимо обе встали раньше него и успели смыться в школу, пока он дрых, видя десятый сон. Такое положение дел не устроило парня, ведь он привык доводить сестру до школы, а потом возвращаться в квартал и идти к Саваде, чтобы уже её проводить. Что за чёртов день?.. * Цуна нарочито небрежно смахнула соринку с пиджака Кёко, от всей души мечтая схватить девчонку за шею и хорошенько встряхнуть. Чтобы заткнулась! - Спасибо, Цу-тян, - взглянув на шатенку, тепло произнесла Кёко. Цуна мысленно зарычала, лишь крепко сжатые кулаки выдавали её состояние. Яростно чеканя шаг, Цунаёши не успела и вскрикнуть, как врезалась в кого-то. Равновесие она удержала, да и не так уж и сильно они врезались, однако кучу эпитетов на итальянском успела выслушать. - Куда ты смотришь?! – заплетаясь в словах, рявкнул парень, с силой оттолкнув от себя девушку. Шатенка поражённо распахнула глаза, чувствуя, как валиться назад. Стоявшая позади Кёко удержала её от падения, обеспокоенно заглядывая в глаза. Цуна вырвалась из кольца рук рыжеволосой и зло уставилась на парня. Ещё один иностранец на её голову, твою налево. Что-то убито подсказало девушке, что с этим человеком она ещё не раз пересечётся. Симпатичный иностранец, примечательным во внешности которого были пепельные волосы, сигарета во рту и неформальный стиль одежды. Похоже, он ещё не виделся с Хибари. Цуна закончила осмотр парня проникновенным, обещающим все муки ада взглядом в его глаза. Кои оказались редкого, зелёного оттенка, к которому была весьма падка Савада. Цуна бы немедленно растаяла, однако к этим зелёным глазам прилагалась ещё не самая приятная личность. Хотя кто бы говорил. - А у тебя глазки на что? Кёко горестно всхлипнула, но к ней уже никто из спорящих не прислушивался. Цуна тихо цедила слова, уже не стесняясь никаких посторонних взглядов, чьи обладатели начали останавливаться на полушаге, во всю разглядывая необычную картину. Наглый иностранец не сдавал позиций и фонтанировал красноречием и пошло-словечками из арсенала итальянских ругательств. Цуна своё владение этим языком не открывала даже Реборну, изредка, в те редкие часы одиночества, скачивая на компьютер различные словари и справочники по языку. Как заметила девушка, Реборн к подобной технике вообще старался не подходить, что-то бурча себе под нос. Кажется не самые хорошие воспоминания. Звонок растащил противников по разным углам импровизированного ринга, и Цуна ушла с того злополучного коридора с чувством полного удовлетворения. Редко когда ей удавалось вот так излить душу, просто препираясь с кем-то, как бабка на базаре. Ей было плевать, а вот окружающие не стремились встревать в ссору с ней. Бросив тяжёлую, набитую вчерашним расписанием сумку на стол, Цуна вскользь прошлась взглядом по парте, которую занимал Ямамото. И вспомнила, что сегодня собиралась к нему сходить. Только Цуна уселась с удобством на собственный стул, как дверь в кабинет распахнулась, являя классу сияющее лицо своей учительницы. Она прошествовала к стоящему посередине свободного пространства перед доской столу и выжидающе посмотрела на них, опираясь руками на стол. Её глаза заблестели, а выглянувшее солнце бросило косой луч на стёкла её очков, что было весьма внушительно. Даже Цунаёши признала это. - Итак, детишки. Сегодня в нашем клане прибавление, - Цуну всегда подмывало подкольнуть учительницу, но строгий выговор Наны, не любящей, когда её вызывают в школу из-за ссор дочери с преподавателями, мешал ей. – Прошу любить и не жаловаться – Гокудера Хаято. Прибыл из Италии, однако японский знает хорошо. Но ему могут быть неизвестны некоторые нюансы, поэтому прошу вас быть снисходи... Дальнейшее действо прервало учительницу, а заодно ввело её в ступор и шок, да и не только её. Начинавшая подозревать неладное ещё с начала речи учительницы, Цуна уверилась в своих сомнениях, когда услышала часть про «Италию» и когда дверь в кабинет была чуть ли не снесена тем самым наглым хамоватым типом. Пожалуй, ему действительно не ясны некоторые нюансы. Например, поведение в обществе. - Гокудера Хаято. Мне пятнадцать, и я терпеть не могу… уже вас всех, - довольно эффектно завершил своё представление парень и, не дожидаясь ответа учителя, прошёл к свободному месту. Это место было местом Ямамото Такеши, но никто не успел возразить ему. Цуна на это философски пожала плечами, считая, что Такеши всё равно выпишется из больницы не раньше чем через месяц. А потом они и сами разберутся. Кстати, насчёт Такеши. Сегодня нужно будет сообщить парню, куда он, собственно, вляпался. Уже достаточно времени прошло, чтобы оправиться от травм и прийти к душевному равновесию. На парту Цуне приземлилась сложенная множество раз записка. Она не глядела по сторонам, углублённая в чтение учебника, а потому не заметила, кто автор. Пожав плечами, Цуна метко запульнула бумажку в мусорное ведро в конце класса. Небрежно мазнув взглядом по классу, шатенка заметила, как возмущённо поперхнулся воздухом новенький. - «Что?» - одними губами спросила Цуна. - «Записка!» - протелеграфировал Гокудера, яростно сверкая глазами. Нервно дёргаясь, парень вытащил из кармашка рубахи пачку сигарет и закурил прямо в классе. Шатенка на это лишь хлопнула ресницами, предпочитая сразу абстрагироваться от новенького, дабы не было проблем в будущем. Но, увы, это же невозможно. - Гокудера! Что ты себе позволяешь?! – классная руководительница, представив парня, умчалась на свой урок. Сейчас же шёл урок математики, и вёл его довольно неприятный мужчина, сейчас напирающий на итальянца своим брюшком. Хаято поднял абсолютно безразличный взгляд, а потом рявкнул так, что учитель испуганно отлетел к доске. Больше новенького не трогал никто, хотя, вероятнее всего, математик собирался после урока к директору на поклон. Цуна не одобряла такого поведения, считая, что откровенная провокация – удел лишённых ума людей. Что ж, этот присланный Реборном парнишка пока оправдывал характеристику, что составила девушка. Посмотрим, что там от него можно ожидать дальше. Не особо парясь по этому поводу, Цуна послала парня в далёкие дали, когда он попытался перехватить её. Откуда только имя узнал? Или парни растрепали о Ледяной королеве? Наблюдая за новеньким, Цуна не забывала о своих делах. Успела сбегать в кабинет сэйтокэй, чей президент имел весьма условную власть в их школе. А всё потому что «Хибари Кёя». И больше никаких причин не нужно, достаточно одного имени. Кёко рядышком болтала о каких-то пустяках. За ней, подобно телохранителю знатной особы, тенью следовала Хана, а Цуна возглавляла это шествие. Не сказать, что она была прямо так уж и рада. В противовес званиям Цуны и Кёко, Хана получила прозвище «Зелёная Ведьма». Почему «зелёная», не знал никто, просто так повелось. Кое-как отвязавшись от общества Сасагавы (а с ней и от Ханы), Цунаёши полной грудью дышала воздухом свободы. Это раздражало: люди, что были ближе к шатенке больше чем на один метр. Однако не успела Савада и шагу сделать, чтобы вновь сорваться по делам совета, как её ухватили за руку и потащили куда-то. Гокудера решил, что с него хватит вселенского терпения. - Хаято-кун, куда ты меня тащишь? – полувопросительно спросила Цуна, еле успев восстановить равновесие на повороте. Парень её вопросы проигнорировал, предпочитая слову дело. И продолжал тащить за собой шатенку. Савада картинно вздохнула, понимая, что в последнее время её часто начали швырять и хватать личности, к маме никакого отношения не имеющие. Потому что только маме было позволено вытворять нечто подобное с Цуной, совсем другое дело то, что Нана этого не делала. Подобное уже начинало как-то приедаться, разве что тихая ярость и ненависть к прикосновениям мешали Цуне просто смириться. Ведь все нарушающие её личное пространство были молодыми и крепкими парнями, не чета хрупкой девушке, которая, хоть и могла осилить пять кругов по школьному двору и десяток отжиманий, всё равно оставалась слабой. Они остановились в довольно безлюдном уже месте: на подступах к спортивным площадкам, вроде футбольного и бейсбольного полей. Гокудера дёрнул девушку на себя и резко отступил в сторону, позволяя Цуне с силой врезаться в стену здания. Шатенка зашипела, прижимая руку к побитому плечу и пряча лицо за чёлкой. Итальянец стоял напротив неё, расставив ноги по ширине плеч. Его расслабившееся лицо с полуприкрытыми и такими манящими зелёными глазами служили неплохой красной тряпкой, и будь Цуна чуть менее сдержанной - набросилась бы в попытке завалить парня. Гокудера, казалось, всем своим видом выражал то спокойствие и хладнокровие, коего у Цуны не было никогда. В памяти всплыла ссора с ним, когда они столкнулись и ещё не знали имён друг друга. Нет, кто угодно, но Гокудера Хаято не спокойный человек. Цундере, что ли? Чётко чеканя каждый шаг, как в каких-нибудь леденящих душу ужастиках, Хаято медленно приблизился к Цуне. Его пальцы действовали на автомате, зажигая поднесённую к губам сигарету. Всё это время глаза парня неотрывно следили за молчащей девушкой. Как всегда в критических ситуациях Цуна молчала. Прямо как тогда, когда встретила Реборна. Белесый и вонючий, а также крайне вредный для Цуны, сигаретный дым был выдохнут ей прямо в лицо. Шатенка побледнела от нахлынувшего застарелого ужаса. - Так вот ты какая, кандидатка на пост Десятого босса Вонголы, Савада Цунаёши... Когда мне сообщили, что ко всему прочему ты ещё и девка - не поверил же. Так значит, не врали... - Гокудера провёл ладонью по лицу, словно стирая с него появившуюся злобную усмешку. Да только в следующий миг гнев полностью исказил его лицо. Кулак с силой ударился в стену совсем рядом с головой сжавшейся девушки. - З-заткни... - дыша через раз, попыталась крикнуть Цуна. Рука Гокудеры, пропахшая несмываемым запахом сигарет и пороха, залепила ей рот. Парень тяжело дышал от навалившегося на него гнева и пытался заглянуть в глаза той, что даже жизнь свою не заслужила. - Маленькая. Несовершеннолетняя. Иностранка. Наивная. Чистая. Ты знаешь, каков мир мафиози, девочка? Этот мир очень жесток. В этом мире нет места чувствам и семье, в этом мире не имеют значения моральные принципы, в этом мире нет ничего светлого. Чего ты ждёшь от поста босса Вонголы? Вонгола - семья, вот уже десять поколений восседающая на троне из костей и крови, крови невинных жителей. Цуна с нарастающим ужасом и паникой ощутила руки Гокудеры на своей талии. Итальянец злобно шептал эти слова ей почти прямо в ухо, прижимаясь своей щекой к её, сдавливая своим жёстким накачанным телом её мягкую плоть, разводя в беззащитную позу её ноги своим коленом. Что-то словно сковало её тело, и прежняя Ледяная королева таяла, расширившимися зрачками взирая на своего похитителя. Руки обхватили её полностью, смыкаясь в замок на её пояснице, притягивая Цуну непозволительно близко к Гокудере. Итальянец опустил голову, и только идиот бы не понял, что он собирался сделать. - Такая, как ты, таким, как ты, не место в мире мафии. Вы лишь жалкие верящие в своего принца и носящие розовые очки девчонки. Кто ты такая? Никто. Ты - никто, Савада Цунаёши... - горячее дыхание опалило её шею. - Никто. Цуна беззвучно закричала, чувствуя, как из, казалось, давным-давно высохших глаз стекают солёные капли. Как давно она не плакала. Как давно она не испытывала такого страха. Как давно она не желала так сильно убить. Пиджак её был снят, половина пуговиц расстёгнута. Гокудера завел их в раздевалку команды по бейсболу, которая ныне пустовала, и запер дверь. Девушка была в полной его власти. - Убивать тебя я не хочу. Всё же ты девушка. Но это и будет твоим самым серьёзным недостатком. Я покажу тебе тот мир мафии и ту его сторону, которая скрыта от глаз обывателей. Смотри же. Цуна ощутила подступающий кашель и поняла, что это её конец. Если она что-нибудь не сделает, за неё это сделает Гокудера. Ей больше ничего не хотелось, только что-нибудь острое или тяжёлое. Покажет ей мир мафии, мир преступности? Окстись, милый, она давно уже в нём. Задыхаясь, Цуна шарила неосознанным взглядом по помещению, задержавшись на расстегивающем рубашку парне. Карие глаза девушки расширились, когда она заметила обмотанный вокруг торса ремень, на котором висели оранжевые и хорошо узнаваемые палочки с фитилём. Динамит. Его оружие. А в кармане брюк зажигалка. Гокудера навалился сверху, нетерпеливо тянясь к застёжке бюстгальтера. Цуна почти обмякла, из последних сил вытаскивая одну шашку и крадя зажигалку. - Покраснела. Непривычно, да? - почти искренне улыбнулся Гокудера, ногтём пройдясь по щеке Цуны. Тут она начала задыхаться, хватая ртом воздух. А когда парень нахмурился, то почуял знакомый запах. Кажется, перед этим был щелчок. Савада рассмеялась, обнимая себя худыми руками и скатываясь со скамейки на пол. Голова её кружилась, приступ, начавшийся из-за дыма сигареты, продолжившийся из-за её ужаса и паники, заканчивался осознанием её скорой смерти. Ну или ужасной боли. Смерти она боялась лишь инстинктивно, на автомате, почти не понимая этого. В руке она держала шашку динамита, а другая рука удерживала Гокудеру, что, в принципе, было не нужно. Потому что парень во все глаза смотрел на огонёк, пожиравший тонкую ниточку, и понимал, что добежать до двери не успеет. А дверь ещё и заперта на замок. Оглушительный взрыв сотряс здание школы. Рёхей ощутил смутное беспокойство и поспешил к месту происшествия. Школа уже была пуста, за исключением дожидавшегося с верностью пса спортсмена и Хибари Кёи.