Пока горит свеча

Мир Фенриса рухнул, когда пришло письмо. Проклятое варриково письмо. Эльф без конца перечитывал строки, вчитывался в буквы, расплывавшиеся перед глазами, вытряхивал конверт, надеясь, что оттуда вывалится какая-нибудь приписка, вертел письмо в руках, надеясь отыскать что-то, что он не прочитал, а затем бережно разглаживал измятую бумажку, чтобы продолжать вчитываться до рези в глазах, ища между строк ответ на свой немой вопрос. - Варрик, чертяка, ну и шуточки у тебя, - хмуро бурчал Фенрис, наливая невидимому собеседнику вино. Сам же он, наплевав на всякие манеры, прикладывался прямо к горлу бутылки. - Хоук осталась в Тени, вероятнее всего, навсегда. Да быть такого не может, ты и сам прекрасно знаешь. Ты же пошутил, да? И тут же бывший раб с остервенелым криком швырял бутылку об пол, закрывая лицо руками. Он знал, что никакие это не шутки. Чувство юмора у Варрика было своеобразным, но до такого способа пошутить он бы никогда не додумался, и Фенрис это прекрасно знал. Фенрис чувствовал, как сердце от этого знания рвётся на части, разбивается на тысячу осколков и истекает кровью, подобно той разбитой им бутылке, сочившейся вином и кровью из порезанных пальцев. Фенрис пил, много и жадно, словно в последний раз, словно его губ больше никогда не коснётся вино, как уже никогда не коснутся губы Хоук. Пил, задаваясь навязчивой идеей саморазрушения, доведения себя до безумия. Пил в одиночестве, не имея друзей, которым бы мог высказать свою боль, не желая ходить в кабак, в котором всегда было слишком много людей. Никакие люди ему не были нужны, ему были нужны только Хоук и алкоголь. И в его распоряжении был только алкоголь. - Как же, демон дери, тебя не хватает, - заходящимся от злости и слёз голосом шептал Фенрис, запуская пальцы в волосы и до крови впиваясь в кожу ногтями. Даже в бытность рабом эльфу никогда не было так пусто, так душераздирающе одиноко. Ему не было больно, когда Хоук прижималась к нему своим таким горячим, таким живым телом и прикасалась к злосчастным лириумным татуировкам. Ему не было больно, когда она, кусая губы и закатывая глаза в экстазе, впивалась пальцами в его спину, обхватывала ногами торс, неосторожно касаясь чувствительных мест на коже. Боль пришла только сейчас, когда лириум под кожей больше никто не трогал и не заставлял тело гореть, словно в пламени костра. Когда Хоук больше не обнимала его, прижимаясь всем телом так, что можно было ощутить биение сердца. Так почему же было так невыносимо больно? Не в теле, а где-то намного глубже. Когда Фенрис не пил, он пытался уснуть. Ложился в постель в надежде на целительный сон, но глаза не закрывались. Глаза смотрели в потолок, а разум услужливо предлагал мысли, одну за другой: как это могло случиться? Как она могла его оставить? Как решила остаться там, на другой стороне, куда нет доступа смертным? О чём она сейчас думает? Думает ли о нём? Когда думать становилось невыносимо, Фенрис ворочался, но облегчения это не приносило. Повернулся направо - взгляд упёрся в холодную, пустую, молчаливую стену. Повернулся налево - глаза устало прикрылись, не в силах смотреть на нерасстеленную половину кровати, на которой всегда спала Хоук. Эльф прижимался лицом к её подушке в сто тысячный раз, и ему начинало казаться, что она всё ещё пахнет её волосами, в которые он так любил зарываться по утрам. Чёрными, густыми, вечно растрёпанными волосами, так отчаянно пахнувшими его любовью. Скоро ему будет чудиться этот запах везде, и Фенрис будет сходить с ума от бессмысленной надежды и алкоголя, разрушившего его сознание. - Ты же никогда не рвалась на передовую, - в задумчивости произносил Фенрис, сидя на краю кровати и пытаясь понять причину, по которой Хоук могла его покинуть. - Ты же всегда пыталась найти обходной путь, договориться, пойти на компромисс. Что же такого случилось, что ты позабыла обо всём и ушла туда, откуда не возвращаются? Что такого могло случиться, что ты забыла обо мне? Он бы пошёл за ней куда угодно, хоть на край земли, а если надо, то и дальше, ей стоило только сказать. И Хоук всегда знала об этом. Но это было то единственное место, в котором она не хотела видеть своего любимого рядом с собой, потому что знала, что не вправе о таком просить. Однако Фенрис думал иначе. Он бы ничего не желал так сильно, как оказаться рядом с ней где угодно, только бы там была она. В Тени, в вечной тьме, в небытие или ещё где-то - это всё было неважно. Это было лишь деталями, а главным была только она. Только Хоук. Но она не пожелала, чтобы он пошёл за ней. "Её больше нет", - птицей билась в голове мысль, не оставляющая надежды, но Фенрис упорно заливал её вином. Для него Хоук не умерла и никогда не умрёт, пока бьётся его сердце. Она всего лишь потерялась там, откуда не возвращаются.