Порочный

Дождь и слякоть. Поздняя осень в России, казалось бы, самый отвратительный день в моей жизни. Хмуро, промозгло и жутко одиноко. Одиноко так сильно, что хочется выть или просто напиться до беспамятства, уснуть и не проснуться. Но алкоголь как на зло не берет, вот их хваленая русская водка. Я глубоко вздохнул и посмотрел в давно немытое окно. Все тут такое немытое, недоделанное, как и моя жизнь. Я стоял, курил, смотрел вдаль и вспоминал, как добрался до гостиницы. Все время я ждал звонка, но никто мне не звонил. Может, слишком рано, а может, они все просто рады, что избавились от меня? Я вздернул воротник своего дорогого кашемирового пальто и зябко поежился, даже тут, в номере, было холодно и сыро. Появилось желание развернуться, купить билет и вернуться домой. Только делать там было нечего. А что делать тут? Как я смогу справиться? Тут время движется совсем по-другому, медленно и нерасторопно, я не привык так жить. Я сначала долго не мог поймать машину, потом больше часа мы ползли из аэропорта по разбитой дороге. Едва различимая местность сквозь моросящий дождь портила и без того омерзительное настроение. Покосившиеся строения и двухэтажные дома с облезлой штукатуркой не радовали глаз, я становился злее, я вспомнил, как появилось желание выпить еще, и я снова сделал глоток омерзительного местного пойла, которое приобрел уже тут. Кое-как, объяснив таксисту что мне нужно, я вышел из машины и сразу провалился по щиколотку в грязную лужу, ругался тогда знатно, но водитель даже не подумал извиниться за доставленные неудобства. Отряхнулся, зашел в магазин на заправочной станции. Выбор был не велик: пиво, водка и неизвестная жидкость в пластиковых баллонах. Я тогда выбрал самую дорогую водку и взял еще несколько пачек сигарет. Уже в машине я попытался открыть бутылку, но водитель меня остановил. Наверное, вину хотел загладить или побоялся, что останется без чаевых. - Вот, - не выпуская руль, он дотянулся до сумки, стоящей у него на переднем сидении, и достал термос. - Чего это? – я протянул руку и отвинтил крышку. Запах трав и спирта ударил в нос. - Пей, понравится, - я не понимал его речь, но жесты говорили сами за себя. В зеркале я встретился с ним взглядом и понял, что мужчина довольно молод, хотя на первый взгляд он и показался мне старше. Я тогда решил, что он специально меня высадил в грязь, мелко отомстив холеному интуристу, хотя я мог и ошибаться. Мне хотелось спросить, из чего сделан напиток, но я не знал как, в конце-то концов, не знать, что там было намешано — лучше. Водка и травы. А какие травы? Наверное, все сразу. Я отпил, водитель исподтишка наблюдал за мной, я обтер губы рукой и в удивлении вздернул брови, напиток хоть и был крепок, но пился легко. Улыбка тронула его губы. - Гуд? – спросил он. - Гуд, - ответил я, и полез за сигаретами. Стало как-то веселее и не так промозгло. Все же он не такой гад, как я подумал о нем. И вот я снова заселился в ту единственную гостиницу, попросив номер, где мы останавливались с Паулем, и подошел к окну. Дождь кончился и пошел снег, крупные влажные снежинки падали на грязную дорогу внизу и сразу таяли, начиналась зима. Вспомнились стихи, которые мне читала мама: Смешно и грустно. Белый снег На золото листвы ложится. И время замедляет бег, Зимы вдруг приоткрыв страницу. И тёмный холод в тихий дом В слепом смятенье робко входит И с удивлением находит В душе остывшей снежный ком. Прозрачно-ледяные пальцы Застыли в зябком полусне, И гладью белою на пяльцах Цветут узоры на окне. Дыханье лёгкое струится Из губ, поблёкших и немых, И колким инеем ложится Поверх рисунков ледяных. Пусть иней покрывает пряди Волос, заснеженных пургой. В своём серебряном наряде Я, наконец, нашла покой. Что-то рано у них зима приходит. Хотя, может это только для меня? Я стоял и смотрел в серую беспросветную даль, стало себя жаль и от этого совсем тошно. Память все возвращала меня назад, домой, а мозг прогонял мысли по кругу, раз за разом. Я испытывал ненависть к женщине, которую любил мой друг и которая нравилась моему любовнику. Я ощущал себя отвергнутым всеми, ненужным, лишним, забытым. Тилль мне так и не позвонил, не поинтересовался, как я долетел, Пауль тоже, никто из ребят не удосужился хоть смс прислать. Я достал бутылку и, свинтив пробку, отпил из горлышка. - Фух, какая мерзость! – меня передернуло от вкуса алкоголя, я прикурил сигарету и глубоко затянулся. В мозгу что-то щелкнуло, обида смешалась со злостью. - Вышвырнули меня? Думаете, я смирюсь и буду вам мило улыбаться? – я выговаривал слова, смотря на мертвый дисплей телефона. - А вот и нет, не угадали. Сами приползете ко мне и будете просить вернуться, а я еще подумаю. Второй глоток уже не был таким омерзительным, видимо, алкоголь начал действовать, хоть и очень запоздало. Я взял стакан с тумбочки и налил себе водку почти до краев, решив напиться, а уж завтра решать все насущные дела. Сегодня я себя жалел, доводя до полного безумия. Я не боялся выражать свои мысли в слух — это была терапия, мой темперамент рвался наружу, я хотел кричать и бить кулаками в стену от бессилия. Я ничего не мог с собой поделать, я хотел, чтобы меня признавали, беспрекословно слушались, я хотел быть для всех лучшим из лучших – лидером везде и во всем. Я не мог понять, как какая-то толстая старая баба перешла мне дорогу и отняла друга. Я ненавидел ее так сильно, что готов был в лепешку расшибиться, но убрать со своей дороги, стереть с лица земли, повернуть время вспять и не допустить её знакомства с Паулем. Ух, как было сильно задето мое самолюбие. Я проигрывал, я это чувствовал, амбиции зашкаливали и сводили на нет все мои попытки успокоится, я пил и не пьянел, курил и не мог накуриться, не мог унять свою гордыню. Я был в бешенстве. - Гроздья гнева созревают нескоро, но вот когда они созреют… - я задумался, пытаясь припомнить, кто же это сказал, но так и не смог. Меня начало клонить в сон, я залез прямо в одежде на кровать и набросил на себя покрывало. - Молодой, богатый, умный, сильный. Как я мог попасть в такую передрягу? Почему лежу тут, один, в этой ледяной постели, не пойми где? Я злился на себя, позабыв про Пауля и Тилля. - Как я мог это допустить? Где я просчитался? – я бормотал и бормотал себе под нос вопросы и не находил ни одного ответа. Нужно было, что-то менять в своей жизни, я так больше не смогу. - Что для меня главное? Работа! – ответил я сам себе, и ясность мыслей вернулась. - Я все тут налажу и забуду Пауля с его Катрин, пусть живут как хотят, скучно и однообразно, как миллионы обывателей по всему миру. А я буду крутить этим миром так, как мне вздумается, я стану еще богаче и влиятельней, я смогу, знаю, как это сделать, а их не попрошу о помощи, сам со всем справлюсь. *** Утро или вечер? Я сразу не понял, оторвав голову от подушки. Пришлось тянуться к телефону. На часах было два с четвертью, а за окном темень. Ночь — решил я и просмотрел пропущенные звонки. Крепко же я спал, куча пропущенных от Тилля и Пауля, по нескольку раз звонили мне Флаке и Шнайдер, даже от Оливера был звонок. Ну что ж, значит, не забыли. Я не стал сразу перезванивать, а направился в душ. Нужно было решать, как быть дальше и налаживать быт. Первым делом нужно было поесть, потом решить вопрос с жильем. Жить тут я не собирался, во-первых - гадюшник, а во-вторых, я хотел быть ближе к производству. Еще мне нужен был переводчик или учитель русского языка. На свой завод я прибыл рано утром, испортив дорогие итальянские сапоги окончательно. Я прошел по дорожке к административному зданию и поднялся на второй этаж, где располагался кабинет директора. Никого из руководства еще не было на месте. Это было мне на руку, значит, пока никто не пронюхал, что заявился хозяин. Я сел в кресло и набрал Тиллю, он ответил сразу. - Я напился и спал, - опередил я его вопрос. - Полегчало? - Нет, но это дел не меняет. Я на производстве, тут полный бардак, на территории грязь, все опаздывают. Это просто невообразимо. - Ну, вот и хорошо, - услышал я добрый смех, - будет, чем заняться. Ты Паулю будешь звонить или мне самому? - Не буду, я его вообще знать больше не хочу, пусть живет своей жизнью. - Я передам, - Тилль немного помолчал. - Я тебя люблю, просто знай это. - Я знаю, - у меня вырвался непроизвольный вздох, и я закончил разговор, не хотелось выговаривать все, что накопилось на душе, за вчерашний день. Нужно было собраться и начать работать, а злость и обида, как раз делали меня непробиваемым тираном, что в этих местах было необходимо. Русские умели расслаблять и пускать пыль в глаза, но сейчас у них это не выйдет. *** Крепыш-недомерок с красным от подскочившего давления лицом расхаживал по своему кабинету и пытался мне доказать, что на производстве все нормально и сейчас мне предоставят все отчеты. Но я знал, что его слова ничего не стоят, тут воровали и первый вор был именно он. Сейчас вопрос стоял в том, чтобы мне показали белую бухгалтерию, но так просто я не мог ее получить и уличить их в нарушении закона. Все, что мне предоставили было липой, правда очень хорошей липой, главбух была тетка тертая и очень умная. Нужно было найти ее слабое место и надавить, для этого мне нужен был Ридель, но я твердо решил, парней не привлекать, а справиться со всем сам. Это был вызов, вызов самому себе. - Назначьте на завтра собрание и приготовьте мне все отчеты по выгрузке и отгрузке, все счета по зарплате и выплаты в бюджет, всё за последнее полугодие, – сказал я и резко поднялся с кресла. – А сейчас проведите меня по заводу и представьте начальникам цехов. Я не собирался пока увольнять этого человека, просто дал понять, что приехал настоящий хозяин. Все его попытки решить вопросы по русскому обычаю я отмел в довольно грубой форме и отказался от гостеприимства. Рядом с поселком находилось преуспевающее фермерское хозяйство, в котором были построены довольно неплохие дома. Вот один из них я и снял в аренду. Хозяйка — очень бойкая и хваткая женщина, быстро решила все мои бытовые проблемы, и я заселился уже к вечеру этого же дня. Она приставила ко мне одну из своих дочерей - молоденькую девчонку сносно болтающую по-немецки, которая взяла в свои руки не только мой быт, но и пообещала заниматься со мной языком. Марина — так звали девушку, сразу подключила мне интернет и выложила кучу сплетен про жителей поселка. С ее помощью я узнал кто есть кто и как живет, так что на утреннее собрание я шел полностью подготовленный, и никакие россказни про тяжелую жизнь меня уже смутить не смогли. Я нанял независимую фирму, которая провела аудиторскую проверку, заменил весь руководящий состав и обзавелся репутацией бармалея, которым пугали непослушных детей. Работу я наладил, а вот свою жизнь – нет. Единственной отдушиной в этой стране для меня стала Марина. Я сдружился с этой девчонкой, она постоянно вытаскивала меня вечерами на конюшню и сумела привить огромную любовь к этим красивым и умным животным, девочка как могла отвлекала меня от грустных мыслей и давала советы. За пару месяцев пребывания в России, я полностью взял контроль над предприятием в свои руки и устроил там поистине армейские порядки. Ни одна, даже самая маленькая деталь, не оставалась без моего надзора. Время шло, можно было возвращаться, поставив на свое место приемника, но я не торопился. Я так и не смог перебороть себя и начать общаться с Паулем. Тилль приезжал ко мне почти каждые выходные и рассказывал, как у них дела, а я делал вид, что не слушаю, но сам ловил каждое слово сказанное о Пауле и Катрин, хотя и так про них все знал. Пауль звонил мне по три раза на дню, но я не брал трубку, поэтому он высылал мне электронное письмо с подробным описанием своего дня. Я читал жадно и ждал вечера, но ни одного раза так и не ответил. Несколько раз меня навещали парни, и мы знатно напивались, чем очень огорчали Маринку, на дух не переносившую алкашей, так как ее отец страдал этим недугом. И я, боясь ее огорчить, частенько оставался ночевать в рабочем кабинете, упиваясь в хлам, что в последнее время происходило довольно часто. Настала весна - это было потрясающе. После поистине лютых морозов, от которых покрывались инеем ресницы, теплое солнышко грело не только землю, но и душу. В Берлине она так остро не чувствовалась. Я смягчился и понял, что наконец смог отпустить обиду. Захотелось позвонить Паулю и помириться. Я настраивался несколько дней, брал телефон и откладывал, я ему писал, но удалял письма. Потом решился и, затаив дыхание, набрал номер. Он трубку не взял. Вечером я не получил от него очередного письма и позвонил Тиллю. Тот ничего вразумительного мне не сказал, а обещал сам до него дозвониться и потом все рассказать. Утром я снова набрал Паулю, но тот сбросил мой вызов. Еле-еле дождавшись вечера, я закрылся в своем кабинете и достал коньяк. Писк селектора больно резанул по расшатавшимся нервам, я со злостью нажал на кнопку вызова и спросил секретаршу, чего ей надо и почему она никак не уйдет домой. - Герр Круспе, к вам посетитель, - неуверенно прозвучал ее голос. Еще чего не хватало! Я напрягся. Что могло случится в вечер пятницы? - Пусть приходит в понедельник, если нечего срочного, - резко ответил я. - У меня неотложные дела. - Давай, открывай! Дела у него, - бесцеремонный стук в дверь и бодрый голос Пауля сорвали меня с моего кресла. Я, не помня себя, подлетел к двери, открыл ее и втянул за грудки Пауля в кабинет. Я смотрел в его глаза и не мог поверить, что он сейчас стоит тут, передо мной и улыбается. - Чего? – он так виновато и тихо спросил, что я не смог сдержаться. Нежность накатила с такой силой, что забылись сразу злость и обида. Я сжал его в объятиях и уткнулся в его шею, боясь, что он меня оттолкнет и начнет высказывать недовольство. Но он напротив обнял меня в ответ и сам прижался сильнее. - Я скучал без тебя. Эти слова что-то сделали со мной, они перевернули мою душу, я начал его целовать и чем дольше, тем страсть захватывала меня все сильнее, я уже не думал, что передо мной стоит мой друг, я хотел этого человека, хотел любить, хотел иметь, хотел владеть им, хотел его трахнуть и, наверное, даже сожрать. Я схватил его на руки и бросил на диван, тот жалобно скрипнул, когда и я завалился на него, подмяв под себя Пауля. Я срывал с него одежду, я покрывал поцелуями его тело, я гладил его и сжимал, я не мог на него насмотреться и насытиться, я хотел его, как никогда я еще не хотел ни одного человека. Я уже полностью его раздел и потянулся к своему ремню, когда он меня остановил. - Ты чего? Его вопрос вернул меня в реальность, и я испугался. Он это заметил, и улыбка снова озарила его лицо. - Ты чего, решил меня вот так на сухую трахнуть? - Я — нет, - я смотрел на него во все глаза, он не был против, я не мог поверить. Меня не послали, не оттолкнули, не обсмеяли. - Сейчас, — я подскочил с дивана, держась за ремень. - Только никуда не уходи! – приказал я ему. - Да куда же я без штанов? - У моей секретарши должен быть крем, - быстро сказал я. - Хоть какая-то польза от этой курицы. Выскочив в приемную, я начал переворачивать содержимое ящиков ее стола, даже не заметив, что она еще не ушла, а стоит у дверей, застегивая пальто и с ужасом смотрит, как я громлю ее рабочее место. - Где?! – я в панике забыл, как называется то, что мне нужно, я боялся, что Пауль передумает. - Где?! – я всплеснул руками и увидал у нее сумочку. Подбежав к ней, я вырвал модный предмет туалета и высыпал на пол ее содержимое, быстро перебрав весь хлам, что она носила с собой, я нашел то, что было нужно. - Герр Круспе, вы чего? – она с непониманием смотрела на меня сверху и боялась помешать. - Если кому расскажешь, - я медленно поднялся смотря ей в глаза, - я тебя придушу, - пообещал я ей. Она вылетела из приемной, даже не став забирать свои вещи, думая, наверное, что я свихнулся. Но я точно знал: свой рот она не раскроет. Я жадно облизал губы и улыбнулся, меня ждал Пауль и самая прекрасная ночь в моей жизни.