Имбецил

- Как я ненавижу этого грёбанного имбецила! Урод! – почти задыхаясь, прошептал про себя я, когда чёрная, тяжёлая псина на моих ногах шевельнулась, подняла свой зад с обрубком и начала ползти(!) по мне. Тяжеленная туша – килограммов шестьдесят–семьдесят, ползла по мне, а я даже веса не ощущал! «Он сейчас сожрёт меня! Ему ничего не стоит! И зубы вон какие… И ползёт не зря…» Руки и всё тело от страха и нечеловеческого ужаса стали ватными - ни дёрнуться, ни шевельнуться… - Ввввв… грррр… - тихо проворчал монстр, останавливаясь. - Сууука… – закрыв глаза, уже в тихой истерике в голос захрипел я. Первые, непрошеные, едкие слёзы, обожгли кожу. Позор! Увидел бы кто со стороны ревущего как сопляка меня - оборжались бы. - Уууууу… - снова провыл ротвейлер на мне, но на этот раз как-то жалобно, в тон мне, то ли издеваясь, то ли ещё чего, а заодно сбивая меня с ритма и счёта вздохов. «Чтоб он со своей псиной сдох!» - мысленно закричал я, цепляясь за сознание и пытаясь судорожно вспомнить, что ещё некогда говорил доктор мозгоправ. Ничего не вспоминалось, зато вспомнилось какого-то хера, что папаша мой возомнил себя великим психотерапевтом и приволок мне в подарок щенка сенбернара с меня ростом… Идиот… Тогда мне пришлось уйти (сбежать) из дома и впервые обнюхаться клеем в какой-то подворотне. Интересно, если бы я пауков до усрачки боялся, он бы и тарантула мне подарил? - Уууууу, – подвыл заунывно пёс моим бредовым мыслям, а затем уронил свою башку прямо мне на яйца. От шока и боли я открыл глаза, чтобы в следующую минуту охренеть. Карие, печальные, с почти полностью покрасневшими от полопавшихся сосудов белками глаза псины смотрели на меня из-под коричневых опущенных бровей с такой жалостью, пониманием и тоской, что впору брать верёвку и идти, вешаться. Но даже не это меня привело в состояние охренения, а то, что из этих, сука, глаз текли слёзы!? Псина-убийца лежала на моих яйцах и плакала! По тёмно-коричневой шкуре текли медленно, словно патока, задерживаясь на шерсти и превращая её в черные кривые линии, слёзы! Это я сдох или чего-то не понимаю?! Собаки не умеют плакать!!! Но реально псина плакала! Выла тихонечко, блядина, смотрела на меня, типа постигла суть Вселенной на моих яйцах, и плакала! Интересно, она когда хозяйку загрызла, тоже ревела и просила ментов не усыплять её, потому что была под аффектом? Было бы смешно, если бы было не так печально и страшно происходящее. Отошедший страх вновь занял свои позиции и начал сбивать мой ритм сердца. Она загрызла ЕЁ! И тебя загрызёт! Это собака! Такая же, как и те! Вот жизнь сука, ничего и никого не боялся, а собак боюсь до ужаса. До смертельного ужаса. - Жри уже, – промямлил я посиневшими губами, погружаясь в свой дикий необузданный кошмар, прикрывая глаза и откидываясь на единственную плоскую, как гробовую общаговскую подушку. - Уууууууу! – ещё длиннее и заунывнее завыла псина, как на заклание, и подняла свою бошку, помотав ею, грузно и громко прыгнула на пол. «Этот ад не закончится для меня никогда», – вяло подумал я, проваливаясь в тёмное, лёгко-сладкое марево обморока. Там лучше. И нет злых псов-убийц. Там нет никого, еби их мать! Мокрое. Тёплое. Шершавое. На лице. Мама... Когда я очень давно болел, мама делала мне компресс на лоб. У меня поднялась высокая температура, и я не смог идти в школу. Мама осталась дома. Рядом. Делая мне компрессы. Только они были холодными, приятными и успокаивающими… Мама умерла! Восемь лет назад!!! Резко, испугавшись, я открыл глаза и подскочил. Передо мной была тёмная морда и розовый здоровущий язык. Первое, что я сделал, это дал по этой морде затёкшей рукой. По инерции. Мозг ещё спал. - Гррр… Ууу… – обиженно заворчала-заскулила чёрная туша и куда-то делась с дивана. - Ты мне дашь сдохнуть спокойно? - прохрипел зло я, всё ещё слабо соображая и судорожно хапая воздух ртом. – Сдохну, потом грызи… Псина сидела на полу, прижав уши-тряпки и всё так же смотря на меня печально. Уууууу! Падла! Моё тело после долгого лежания срочно затребовало движения, и я, наплевав на эту зубастую скотину, сел, прогоняя звёздочки, звон в ушах и мельтешения, а ещё разгоняя кровь по венам и по отлежанным конечностям. Псина подкралась почти незаметно для меня. Развернувшись относительно резко, я замер. Монстр так же замер и ещё свою лобатую бошку склонил на бок, не забывая жалобно глядеть на меня с пола. «Эта песня хороша - начинай сначала…» - вспомнил я пословицу, уже понимая, что сердце начало быстрее гонять кровь. Словно в замедленной съёмке, псина двинулась к дивану, а затем медленно протянула свою огромную пасть к замершему мне и что-то аккуратно положила (почитай выплюнула) на колени. Так же медленно псина попятилась назад задом, как рак(!) к противоположной стене. - Гав! – вопросительно (! – я начал различать интонацию?!) гавкнула псина через секунд двадцать и, облизнувшись, уселась, став наблюдать за мной. Убрав руки с лица, я со страхом глянул на свои колени, явно ожидая там увидеть не обслюнявленное бело-серое нечто в виде какашки, а какой-нибудь кусок руки человеческой, или на худой конец лапу от кота. Нечто какашечное, мерзкое, по-прежнему лежало на колене, а я не знал, что делать с этим. Это как бы намекнула псина, что из меня в итоге такое же будет? - Грр… Гав-гав! – заметив моё замешательство, вмешалась псина и поцокала куда-то к столу-катушке. Явно недоброе замыслила. По спине пробежал холодок, во рту пересохло. Попить бы перед смертью… За столом зашуршало. Глянув на чёрный зад с куцым обрубком, торчащим из-за стола, я замер. Монстр перестал шуршать и, показавшись из-под стола, поцокал своими лапами ко мне. У дивана остановился. Фыркнул и, как и в прошлый раз, медленно подкрался, положив со всей нежностью и любовью мне на колени очередной кусок слюнявой, бело-серой, липкой какашины. Пиздец! Меня чуть не вырвало… - Гррррр! Гав! Гав! Гав! – утробно зарычала псина и громко залаяла чуть не подпрыгивая на месте, вызвав у меня приступ не страха - ужаса! Ненавижу имбецила! И псину! Всех псов! Бля! Дыши! Раз, два, три…В дох... Раз... Я пропустил момент, когда псина заткнулась. Вновь зашуршало. Я был на грани очередной «смерти», когда мне на колени опустили, считай швырнули, порванную, слюнявую пачку со слипшимися, разлезшимися как медузы пельмешами. - Грав! – фыркнул устало монстр и попятившись вновь, сразу улёгся. Тупо смотреть и понимать, что это лишь пельмени, которые имбецил мне прикладывал к носу, а потом зашвырнул их куда-то, мне надоело, и я придурошно (по-другому не назовёшь), с иком заржал. - Пельмени… Ахахахахах! Бабушка Аня... Ахахахаха… Сууука… Короче, истерия самая натуральная под названием "и смех, и грех". Держа в руках рваную пачку и прижав её к груди как родную, даже не помня, как схватил её, я размазывал слёзы по морде, не замечая, как монстропсина довольно смотрит на меня. - Я этому имбецилу, падле, эту бабушку Аню в жопу затолкаю… - пообещал, зло смеясь, я, успокаиваясь и складывая «какашки» в пачку. - А ты, - обращаясь уже к псине, прохрипел я, ставя пачку на пол. Бросать побоялся. – Сам жри эту старуху… Псина встала, радостно замотала жопой и порысила к пачке, чтобы потом отволочь её к стене и слопать разлезшуюся массу. - Жри-жри… Может отравишься… раз котами не отравился – экологическичистопомойными... Монстр ничего не ответил и зашуршал пакетом, тямкая (чавкая?), а я вспомнил только сейчас, что мне вообще-то на учёбу надо как бы, а ещё посцать – очень срочно, да ещё и про Веника с этой хатой уточнить кое-что. По словам Тура, теперь квартира принадлежит ему. Псина ещё жрала пельмени, а я решился на вылазку. «…если не обосцишься и не сдохнешь со страху…» - вспомнились слова имбецила, и меня как переклинило. Хуй ему и его псине! Подавитесь мной - дрянью! Страх с панической атакой странным делом отошёл на задний план, а я, приговаривая, какой монстр хороший, толстый, отъевшийся на человечине, встал со скрипучего, добитого дивана. Упрямство, злость и рассказывание псине, какая она «хорошая», оказывается, замечательное средство, чтобы забыть про свой ужас. Не знаю, с чьей помощью, но я в конце концов добрался до коридора: мокрый, как мышь, на трясущихся ногах от невроза, с бешено стучащим сердцем и с косящими глазами, но главное добрался. А ещё я подобрал с пола свой мобильный. Сейчас вызову службу по отлову собак, и всё будет хорошо. Закрывшись в туалете, я включил отчего-то выключенный смартфон и, пока дожидался включения, отлил. Осталось два процента зарядки - моргнув, высветилось на экране яблоко. Уф! Есть на свете справедливость. Выкуси, имбецил! Свои обещания, хотя бы на половину я выполняю. Жаль, тебя нельзя так же сдать и усыпить, как твоего монстра.