Имбецил

Тур проснулся от лая Спайка. В голове у него звенело и перед глазами двоилось. Мужчина дёрнул в сторону головой, чтобы найти лающего рота, но тут же сморщился и, зажмурившись, лёг обратно. Ему понадобилось минут пять, чтобы прийти в себя, собраться c силами и сделать следующую попытку встать. Кое–как сев и уперев руки в колени, Тур осмотрелся по сторонам в поисках Спайка, но так и не нашёл его. Пёс лаял на улице – окно было открыто нараспашку, впуская в освещённую утренними солнечными лучами комнату прохладный, утренний, свежий воздух. Схватившись рукой за чугунную от алкоголя голову, Тур осоловело осмотрел комнату. Квартира была не его, а звеняшки. Прикрыв на миг веки, мужчина попытался вспомнить, что было вчера, но из-за давящей, сжимающей голову словно стальной обруч боли в висках так и не смог этого сделать. Посидев ещё некоторое время, он не без усилия всё же открыл глаза и уставился на бутылку воды у дивана. Руки потянулись сами к живительной влаге. Бутылка, с громким бульканьем, и треском пластмассы, опустела быстро, заглушив сушняк, но не убрав последствия алкоголя. Вода и не смогла бы этого сделать – Тур пил неизвестно сколько дней, и в его крови плескался уже один спирт. Протянув вперёд ладонь, Тур уставился на нее, изучая, как она мелко тряслась и подрагивала, и сразу попробовал сжать её в кулак. Крепко сжать не получилось, сил не было, зато на кулаке, на костяшках обнаружилась кровь, уже запёкшаяся коричневой корочкой. Костяшки были сбиты, но боли, видимо спросонья и с бодуна, пока не чувствовалось. Глянув на предплечья, Тур не увидел ран. Руки были аккуратно замотаны чистым белым бинтом. Глядя непонимающе на них, Тур не мог вспомнить, кто и когда ему наложил повязки. Он помнил, как сорвал грязные, пропитанные кровью и сукровицей, разлохматившиеся и мешающие бинты, похожие на тряпки, день назад, вроде. Очередная бесполезная попытка вспомнить вчерашний день привела к приступу боли в висках и кислому комку в горле. Обведя расфокусированным взглядом чистую, прямо-таки вылизанную, с вымытыми до блеска (насколько это можно) полами комнату, Быков вновь посмотрел на руки. Квартира была Тохина, и он даже смутно вспомнил, как заставил неряшливого патлатого неоднократно убрать всё и навести порядок. Тур пил вискарь, и под его бдительным хмурым взглядом патлатый всё убрал. Без зуботычин не обошлось, и Тоха, кажется, ещё стирал свои вещи руками. Туру вроде даже пришлось показывать, как это делается, потому что Тоха этого не умел толком. Но это было давно… Может, с неделю назад, а может и меньше. В голове воцарился хаос даже от такого небольшого воспоминания, но Тур, выдохнув и стиснув зубы, встал с дивана и, шатаясь, пошёл в сторону туалета. Справив нужду, он вышел из туалета мрачнее тучи. На его члене была такая же запёкшаяся кровь, как и на руке. Голова закружилась, его повело в сторону, но Тур успел опереться о стену. Мысли начали отходить на задний план, потому что вдобавок к головокружению его стало мелко трясти. У него начался отходняк. Добравшись до ванны, он еле забрался в чугунную, с высокими бортами, старую ванну, включил воду и, оперевшись о стену, чтобы не упасть и не замочить бинты, стал под струи воды. Он не чувствовал, что вода холодная. Он вообще ничего не чувствовал. Его бил озноб и трясло, как суку, а внутри росло желание сдохнуть прямо тут. Голова, казалось, сейчас взорвётся от боли и алкогольной мути на много-много кусков. Сколько же он пил? Когда мужчина почувствовал в полной мере, что стоИт под обжигающе ледяными потоками воды, он отлип от стены и не с первой попытки закрутил кран. У него не было сил, а озноб не только не прошёл, но и eсилился. Мышцы, как ему показалось, атрофировались, превратившись в комки желе. Сев на бортик ванны, Тур уставился опять на руки, на которых осталась не смывшаяся засохшая кровь. В пустой голове всё же провернулась большой оглоблей болезненная мысль, что он трахнул патлатого и порвал. И в лучшем случае только порвал. Сбитые костяшки на руке тоже что-то значили. Когда Тур пил, он не умел порой себя сдерживать, и любое слово и действие рядом находившихся могло вызвать в нём немотивированную агрессию, поэтому он пил очень редко и в малых дозах, чтобы держать себя в руках. Заставив себя встать, Тур, трясясь как осенний лист на ветру, голый пошёл в комнату, пока не расслышал как в подъезде зазвенели ключи, раздался лай Спайка, тихое шипение и сдавленное ругательство, а когда Тур уже был в коридоре, дверь открылась, и в квартиру вбежал рот. Спайк был рад хозяину, подпрыгивал, скулил как щен, крутился, пытался ластиться боком и головой о ноги мужчины. Тур чудом удержался на ногах от ласк семидесятикилограммового пса. Зашедший следом за Спайком Звеняшка остановился у порога и напрягся, как струна. Он смотрел на Быкова из-подо лба, поджав губы и словно готовясь к обороне. Тур, нахмурившись, сначала хотел спросить у Тохи про вчерашнее, но остановился на полуслове, приоткрыв рот и разглядывая короткие, стоящие дыбом и торчащие в разные стороны, неровные, обкромсанные как попало, красные со светло-серыми корнями волосы. Лицо Тохи неуловимо изменилось и стало другим с такой причёской, если это можно назвать причёской. Он стал выглядеть старше, на свои года, жёстче и ещё бесшабашней. Поняв, что Тур огорошен и не собирается ничего делать, Тоха, чуть сморщившись, скинул кроссовки и, видимо, наученный горьким опытом по имени Спайк, не стал бросать обувь как попало, поставил их аккуратно у стены и, обойдя Тура, словно он всегда ходит около стен, направился в комнату. Тур сделал шаг и схватил его за руку, откуда только сила взялась, и легко, и даже с нежностью, будто не веря до конца своим глазам, провёл рукой по красным остаткам от волос. Тоха остановился, вздрогнул и замер. Быков растерялся, не зная, что сказать и что делать дальше. Схватить пацана было странным, неожиданным для него самого порывом. Нахмурившись, Тур подрагивающей рукой ещё раз провёл по красным волосам, чуть сжал их и пропустив сквозь пальцы отпустил. Вопрос, хриплый и каркающий, вырвался у него сам: - Зачем? - Поменял стиль жизни, - спокойно, без язвительности ответил сразу Антон, будто готовился, и посмотрел Быкову в глаза. Да, в словах Тохи не было той язвительности и яда, но яда хватало и в красноречивом, блестящем, упорном взгляде. – Мне надо собираться, - проговорил Тоха резко, переводя взгляд за спину Тура и оставаясь всё так же стоять, не шевелясь, не сделав за всё время ни единой попытки вырваться. - Куда? – не понял Тур, так и не выпустив Тоху, а наоборот прижимая тёплое и устойчивое тело к себе. - На занятия, - немного повысив голос, ответил Тоха и всё же попытался отстраниться, когда понял, что почти вжат в обнажённого Тура. Тур закрыл глаза от резкого приступа пульсирующей боли в висках и, сам не понимая, что делает, ещё сильнее (насколько возможно) прижал к себе парня дрожащей рукой, то ли надеясь, что не упадёт, то ли надеясь, что боль отступит. - Я тебя порвал? – сквозь зубы, как только боль поутихла, спросил Тур, начиная чувствовать кожей заполошное биение сердца парня, которое даже в таком его хреновом состоянии, чувствовалось сквозь Тохину одежду как своё, которое билось быстрее и не так размеренно. - Да пошёл ты, – вяло, с обидой огрызнулся Тоха, вывернулся из несильного захвата и пошёл в комнату. Собрав рюкзак и побросав туда какие-то яркие коробки с тубой, Тоха достал свой телефон и, глянув на него, недовольно скривился. Стоять и следить, как он собирается, Тур не смог долго. Ему было хреново, и надо было с этим что-то делать и прямо сейчас, пока он мог себя контролировать. - Где ключи от моей квартиры и телефон? Тоха, уже схвативший свой рюкзак, обернулся к кровати и, наклонившись, подхватил с пола что-то. «Чем-то» оказались ключи Тура. - Твоей мобилы здесь не было, - буркнул он, протянув ключи, хотя собирался их бросить. Пока Тур тупил и, морщась, брал связку ключей, Антон рыбкой проскользнул мимо к двери. Когда входная дверь захлопнулась, Тур будто очнулся и посмотрел на закрытую дверь. Ему понадобилось ещё некоторое время, чтобы собраться с мыслями, взять свои вещи и выйти из квартиры Роевского. Спайк за ним не пошёл, но Тур не настаивал и не звал. Антон его выгулял и, видимо, покормил, потому что псина улеглась в комнате у стены на какой-то подстилке, со смаком и мерзким звуком грызя и мусоля огромную кость из сухой свиной кожи. В квартире Тура был бардак. По его меркам это был хаос. Вокруг стояли и валялись пустые бутылки, вещи были разбросаны и не убраны, на кухне в мойке была навалена груда посуды, а на столе стояла пустая банка из-под помидор и пара тарелок с засохшим лимоном и колбасой. Пройдя по этому кавардаку, Тур открыл навесной шкафчик и достал пачку аспирина. Две шипучие таблетки ему не помогут. С его состоянием это капля в море, но хоть что-то, иначе голова треснет, как перегнившая тыква. Таблетки не помогли. Его продолжало знобить и трясти и он знал, что ему станет легче, если выпить, но встать с кровати не мог. Он проваливался в сон, где ему снился звеняшка, которого он зверски убивал, Димон, пытающийся его то ли соблазнить, то ли убить, бывшие коллеги по ментовке, снился он сам, как он тонет в болоте, даже его папаша снился, который почил на зоне и которого он не помнил. Сны были дурные, липкие как паутина, не выпускающие его из этого бреда, созданные его же и подсознанием, а ещё ему было плохо физически, поэтому и казалось, что всё происходит с ним на самом деле. Тур за целый день даже вставал пару раз. Один раз чтобы сходить в туалет, а второй раз, не выдержав, он перерыл кухню в поисках алкоголя, чтобы облегчить себе существование, но ничего алкогольного и спиртосодержащего не оказалось. Не найдя нужного, Тур озверел, поскидывал на пол и разбил всё, что попалось под руку. Мозг отравленный спиртом, благо не сработал на то, чтобы сходить за так нужной ему выпивкой или позвонить и заказать её. Очередной раз завалившись на сырую от пота кровать со скомканным, скрученным постельным бельем и укутавшись в плед, Тур провалился в еще одно забытьё, пока не почувствовал мокрый шершавый язык на своём лице. Спайк тихо и жалобно скулил, стоя над лицом хозяина, пытаясь привести его в чувство. - Место, - еле ворочая опухшим языком, проговорил Тур, отворачиваясь от настойчивых лобзаний рота и безрезультатно пытаясь в сторону от перебинтованной руки оттолкнуть тяжёлую тушу. - Тебе нужен врач, - раздался со стороны дверей надменный голос звеняшки. Глаза Тура заслезились от яркого, бьющего по глазам искусственного света, но он всё же посмотрел. В дверях, сложив руки, на груди стоял недовольный Тоха. - Что ты тут забыл? – глядя на него, уже бывшего патлатого, зло и тихо спросил Тур и опять сделал попытку сдвинуть в сторону попытавшегося его лизнуть рота. - Он забыл, - кивнув в сторону пса, пробормотал всё так же недовольно Тоха. - Сколько времени? – сглотнув вязко-горькую слюну, спросил Тур, закрывая воспалённые и слезящиеся глаза. Голова гудела, и его всё ещё трясло. - Обед. Тур втянул воздух сквозь зубы, подавив желание убить кого-нибудь от бессилия и такого тягуче-медленного времени. Ему казалось, что уже вечер. - Есть что-нибудь выпить? – выдавил из себя Тур, понимая уже, что не доживёт без алкогольной дряни до вечера. Тоха молчал долго и Тур решил, что он ушёл, но ему ответили: - Чтобы ты меня прибил? Тур не разобрал интонации в ответе. Ему в принципе сейчас было не до этого – ему было очень хреново. - Что ты мелешь! Принеси мне что-нибудь выпить и вали отсюда! – зарычал Тур, чувствуя, как покрывается липким, холодным потом от вспышки неконтролируемой ярости. Выпить ему хотелось дико. До зубного скрежета. Ведь ему станет легче. - Я нашёл твой мобильный, - как ни в чём не бывало, просто сказал Тоха. - Так что ищи другого мальчика на побегушках. Мобильный телефон приземлился на кровать аккурат около Тура, а потом в комнате вновь стало темно. Роевский выключил свет, погрузив спальню в приятный полумрак, и ушёл. Раздражение Тура не ушло, но без света стало легче. Задвинутые плотные шторы на окне не затемняли полностью, а пропускали мягко свет, поэтому даже пульсирующая боль в висках немного отступила. Спайк остался лежать в ногах у хозяина, тихо сопя и изредка поскуливая. Тур хотел согнать его с постели, но волна тошнотворной слабости не дала этого сделать. Когда Спайк сбежал, Тур не помнил – провалился в очередную полудрёму, пока не почувствовал, что кто-то сел на кровать. Глаза открыть на этот раз было тяжело, они налились свинцом. Кровать опять прогнулась, но тут же выровнялась. Тот, кто сидел, встал. Туру стало казаться, что это сон, пока он не услышал шорох в углу, скрип, шуршание, а затем щелчок металла, прозвучавший в тишине особенно громко. Звук был Туру знаком до оскомины – такой звук мог издавать только затвор девятимиллиметрового боевого ПМ, который лежал в сейфе вместе с травматом ТТ-Т. Приоткрыв глаза от звука, Тур надеялся, что ему показался этот звук, но нет. У сейфа, скрытого за прикроватной тумбой и декоративной панелью, стоял Роевский, держа в руке ПМ. "Он не закрыл сейф" - мысль молнией пронеслась в голове и в мутных глазах Тура, заставляя работать нейроны и серое вещество, отгоняя тугой ком боли на задний план. - Положи ствол, - медленно прохрипел Тур парню, чтобы не спугнуть. Старания Тура были напрасны – Тоха дёрнулся от его голоса, и хорошо, что не выстрелил. - Страшно? – вдруг весело и бесшабашно спросил Тоха, повернувшись к Быкову и направляя в его сторону пистолет и прицеливаясь. Расстояние было небольшим, и теперь черное дуло смотрело прямо в лоб Быкову. Тур не ответил. Он не знал, что отвечать, и стоит ли. Собрав все силы, Быков сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Сейчас в его затуманенном больном мозгу билась одна мысль: «он забыл закрыть сейф, он забыл закрыть этот чёртов сейф!», а не то, что сейчас неформал, растрёпанный, с сумасшедшей улыбкой, у которого есть на это много причин, пристрелит его. Не такая у Тура была мечта сдохнуть, но он сам виноват. Меньше бухать надо. Сглотнув по-сухому, Тур приоткрыл глаза и растянул полные, потрескавшиеся, пересохшие губы в кривой улыбке. - Значит, порвал. Вышло совсем жалко и не как констатация факта, а как сожаление. В принципе так оно и было для Тура. Сумасшедшая улыбка сползла с лица парня, оставляя жуткую гримасу после слов Тура, а из-под обрезанных красных, кривых прядей, падающих на глаза, засверкали глаза. Тяжёлый ствол в руках чуть дрогнул, а пальцы на курке побелели. Один глаз Тохи прищурился, словно он прицеливался, а потом… - Тыдыщ! – тихо прошипел Тоха, дернув стволом – будто сделав выстрел. Тур завис. Убрав пальцы с курка и опустив пистолет, Тоха посмотрел на зависшего Тура и язвительно фыркнул: - Бухой придурок! Пистолет парень положил на сейф, и Быков готов был поклясться, что заметил, как он тяжело вздохнул и нежно провёл пальцами по черному затвору, будто расставаясь с тяжёлым, промасленным, несущим смерть ПМ. - Стой! – «отвиснув», Тур окликнул Тоху, бывшего уже в дверях, но тот только фак показал, не оборачиваясь и скрываясь в коридоре. После ухода звеняшки Тур расслабился. Он сам не понял, в какой момент все его мышцы болезненно напряглись под дулом пистолета. И да, его пробрало. Не сильно, чтобы падать в обморок, но всё же. Только самоубийца обрадуется дулу пистолета, направленному ему в лоб, а он таковым не был. Пьяным дебилом забывшим закрыть сейф был, но не самоубийцей. По телу мужчины прошла волна дрожи и мандража, пробирая до позвоночника. Запоздалая реакция организма. У него даже голова закружилась и на лбу выступила испарина. Отравление алкоголем не прошло после произошедшего, а накрыло с новой силой, скручивая в узел все внутренности и обостряя желание выпить. Нащупав телефон в складках одеяла, Быков с горем пополам отыскал в справочнике нужный номер и набрал. Он сам не выйдет из запоя, особенно после сегодняшнего, и как бы ни было, понял это он благодаря Тохе. Туру повезло, Бурый оказался в городе, а не на объекте, поэтому приехал довольно быстро. Бурьянов Костя, по кличке и по бывшему позывному Бурый, был военным, служил в элитном спецназе и был медиком. Его выгнали с позором из рядов спецназа за то, что он не выполнил глупый приказ на боевых учениях, ставящий под реальную опасность и угрозу его взвод. Хамство, несоблюдение субординации и так далее и тому подобное по списку (ему тогда вспомнили все грешки и малейшие проступки), а если проще, Бурьянов навалял при всех высших чинах по морде молодому, совсем ещё сопливому, получившему свои звёзды и нашивки явно за что-то майору. Бурьянов не любил вспоминать своё прошлое, в принципе, как и все ребята, с которыми Тур работал. Оно не было для него позором или черным пятном, наоборот - он любил свою службу, и как он говаривал, это было его призванием и предназначением, поэтому-то все разговоры о прошлом были для него болезненны. Здоровый, как и остальные, кто работал у Димона, мужчина, увидев Тура и его состояние, удивился, но расспрашивать поостерегся, сразу шустро и серьёзно взявшись за дело. Они с Быковым не были друзьями «в доску», Тур держался особняком или с Димоном, но в баньку расслабляться ездили они часто, особенно после сложных объектов, да и общие темы разговоров у Бурого и Тура всегда находились, поэтому-то Костя и удивился звонку и просьбе Быкова и не отказал. Туру было хреново. Он уже пожалел о своём решении и звонке, но было поздно. Бурый был здесь, задал кучу вопросов и уже ставил капельницу. Тур смутно смог вспомнить, что именно спрашивал Костя, но по возможности отвечал. Когда Быкова накрыло блаженной волной спокойствия и сна от лекарств, введённых Бурым, он не понял, но был рад этому. Снов не было, а в теле была лёгкость и умиротворённость, впервые за столь длительное время.