***
Кто бы подумал, что в таком замечательном саду они будут заниматься таким грязным делом. В этой части сада, казалось, ни одной души не было лет десять, но имелась в нем некая прелесть: заброшенный, заросший, он отличался от других, тех пышных, пафосных, украшенных разнообразием роз и вьющихся кустарников. Деревья здесь неровные, тени от них темные и густые. Неухоженный газон, весь поросший длинной травой. Здесь все было иначе. Лопата вгрызается в землю, разрезая почву и корни. С каждым разом они опускаются ниже, не отсчитывая размеров будущей могилы. Одной. Общей. Плевать, что покой тут обретет Рихтер и незнакомый вампир. У них будет время познакомиться. Но перед тем как закопать, снова огонь. Простой. Не зеленый. Ведь из пепла теперь уже никто не возродится. — Рейджи… Сакамаки вздрагивает, но потом, словно опомнившись, выдыхает, вновь погружая острый край лопаты в землю. — Рейджи… Но Кевин настойчивый. Повторяет его имя, словно мантру, и ужасно нервирует с каждой минутой. Убить бы его и в эту же яму. Но нельзя. У Гилберта он единственный наследник, а другими Шэн обзаводиться, видимо, не собирается. — Нет, — резко отвечает он, даже не оборачиваясь. Неужели, есть еще на свете такие непонятливые, как Кевин? — Но ты обещал! — звонко выкрикивает обиженный сын Гилберта, в гневе кидая в сторону другую лопату. Рейджи слышит, как отскакивает древко. — И что с того? — Сакамаки спокоен, он погружен в дело и в свои мысли. Он видит, что яма выходит неровная. Но сейчас он впервые плюет на правильность, чертов перфекционизм. Потом ведь все равно закапывать, так зачем тогда заморачиваться. — Просто отдай мне нож, а то, что я с ним буду делать, тебя не касается! — Кевин не настолько терпелив. Рейджи с трудом удерживает себя от того, чтобы не сломать ему руку, когда тот фамильярно хватает Сакамаки за плечо, отрывая от работы. Лопату он сжимает с особым остервенением, равнодушно глядя на Кевина. Тот злобно сверкает серыми глазами, чуть ли не зубами скрипит. — Я же сказал: нет, — холодно говорит Рейджи, хватая того за запястье рукой и сжимая пальцы с такой силой, что тот от боли морщит лицо. Но Кевин не отступает, терпит. — Отдай, — шипит Шэн, взъерошившись, словно воробей. Рейджи даже смешно от его вида, но он в ответ только качает головой. — Почему — нет? — Кевин отступает, пытаясь выяснить все другим способом, понимая, что второму сыну Карла он ничего сделать не сможет. Он слишком молод, чтобы тягаться с ним. У Кевина до сих пор перед глазами тот страшный зеленый огонь, что уничтожил Рихтера. Когда Шэн вошел в комнату вслед за Рейджи, то он нутром почувствовал, какую адскую боль может принести это красивое пламя. — Потому что, Кевин, нельзя доверять никому, — Рейджи отступает назад, убирая его руку от себя. Вновь берется за лопату, продолжая начатое. Скоро уже рассвет, а они так и не закончили. — Хочешь прикончить свою мать? Пожалуйста. Но это должен сделать ты сам, никого не впутывая. Могут предать. Обмануть. Привыкай, все не так просто, как тебе кажется, — он откинул в сторону землю. — В мире еще есть зачарованное оружие. Да, есть, но мало. От обычного серебра вампиры не умирают. Это Кевин должен прекрасно знать, иначе не стал бы с таким напором требовать у него нож. — И что? И все? Я на тебя полагался! — Кевин уже красный от едва сдерживаемого гнева. Молодой вампир не привык к неудачам. Обычно все шло по его планам. Он знал, что если просить помощи, то у Рейджи, потому что из всех Сакамаки он самый умный, ответственный. Правильный. — Видимо, зря, — Рейджи садится на край ямы. Плевать, что одежда его теперь похожа на черт знает что. — Что мне теперь делать? — Кевин дышит тяжело, стараясь совладать с накатившей волной негодования. — Думать своей головой, — на мгновение на губах Сакамаки появляется улыбка. — Кидай их. Сейчас буду поджигать. Шэн с минуту смотрит на него уничтожающим взглядом, не зная, куда себя деть от гнева. Рейджи понимает, что ничего ему этот сопляк не сделает. Никогда больше в жизни он не будет связываться с такими. Никто от него больше не будет просить помощи. Надоели. Все и без него слишком умные. У разговора больше нет продолжения. Кевин кипит с каждой мысли о том, что Ирина сегодня не ответит за свою слабость. Злится, но понимает, что, кроме гнева, у него ничего нет. Накручивает себя, но он не всесилен, чтобы что-нибудь изменить. Шэн качает головой, ругается в мыслях, но видит пристальный, выжидающий взгляд Сакамаки и сдается. Быстрым шагом направляется к свернутым коврам. Берет первый попавшийся в руки сверток, даже не думая о том, кого сейчас тащит. Рихтер? Двойник Карла? Какая разница. — Отойди, — когда трупы оказались в яме, Рейджи достает из кармана темный пузырек, платок и зажигалку. Обмакнув платок в жидкость из пузырька, он зажег его и бросил в яму. Огромный столб пламени взвился в воздух. Кевин от удивления даже упал, вытаращившись на пламя с нескрываемым восторгом. — Это лучше всякого бензина, — флегматично заметил Рейджи, поправляя очки. Теперь тут слишком жарко. — О-о, Рейджи! С каждым разом ты удивляешь меня все сильнее! Оба вампира повернулись в сторону голоса. К ним подходил Гилберт. Тот даже не думал переодеваться после боя с Рихтером. После таких стычек никакой одежды не напасешься. Нет смысла в глупом расточительстве. — Благодарю, — сухо отозвался Рейджи, поднимая лопату. Скоро придется закапывать. — Вы по делу? Кевин поспешил подняться и начал искать свою лопату. В присутствии отца к нему сразу же вернулось плохое настроение, которое во время впечатляющего костерка пропало. Он подумывал о том, чтобы воспользоваться некоторыми алхимическими штучками, чтобы сделать что-нибудь похожее. Многие считали, что алхимия — это пережиток времени, что ничего интересного и полезного в ней нет. Но сегодня он два раза за ночь убедился в обратном. Древние искусства все еще могут удивлять. — Корделия разгуливает где-то в пределах этого сада, а ты так активно привлекаешь ее внимание, — Гилберт хмыкнул, наблюдая за тем, как Рейджи с отсутствующим видом закапывает могилу, параллельно туша огонь. — Я отправил Райто за остальными твоими братьями. Нужно прижать ее. — Ясно, — Рейджи кивнул. — Что там с Джун? Шу так к ней спешил… — Умрет через день-два, — отозвался Гилберт таким тоном, словно не сказал ничего интересного. — Корделия замешана? — Рейджи даже не надо было гадать. — Естественно. Теперь ей только время дать и мы обречены. — Пускай отец сам разбирается со своими женщинами, — сказал достаточно резко, чтобы дать понять, что разговор окончен. Дальше воцарилось молчание, которое нарушалось только стуком лопат. Рейджи предпочел, чтобы все исчезли из его поля зрения, дали подумать. До приезда жертвенной невесты Джун он жил спокойной размеренной жизнью, которая не предвещало ничего хорошего или плохого. Он учился, работал в кабинете, придумывая новые яды, зелья, изучал старые книги. И его все устраивало. Братья пересекались очень редко. Даже совместные ужины проходили так, словно между ними невидимая стена. Все были в блаженном одиночестве, не замечая никого вокруг. А тут пожалуйста, привезли. И началось. Новые люди, новые вампиры, новые заботы. Он не подписывался в няньки. Почему именно Рейджи обязан был за всем следить? Его ведь никто не просил. Надо бы заставить Джун сделать выбор в его пользу. Тогда бы она сейчас сидела в комнате и смиренно его ждала, подчинялась каждому его слову. Была бы тихой и послушной. Но сейчас чего жаловаться? Джун теперь проблема Шу. И, кажется, старший брат не в силах с ней совладать. Они вернулись из сада и только вошли в прихожую, как тут же заметили разместившихся там Шу, Джун, Мелену и Ирину. Рейджи с трудом сдержал себя от того, чтобы не прочитать им нотацию. Вместо этого он приставил лопату к стене возле двери и прошествовал к дивану. Уселся на него медленно, с достоинством, пусть и в измятом до безобразия костюме. — Что это с вами? — Мелена удивленно смотрела на него и брата. Спросила скорее для вида, потому что помнила странные свертки. Тут даже ребенок догадается. Кевин отмахнулся, не удостоив ее даже взглядом, ведь рядом с сестрой крутилась мать. Если бы он посмотрел на нее, то точно бы не сдержался. Рейджи в это время поймал заинтересованный взгляд Джун, которая устроилась в кресле напротив, разделив его вместе с Шу. У брата были закрыты глаза, но руки крепко держали девушку за талию. — Я бы на твоем месте, Джун, сидел наверху, — тихо сказал он, скрестив пальцы в замок. — Я не хочу, — она смерила его твердым, но уставшим взглядом. Джун была болезненно бледна, ее немного потряхивало. Обряд отбирает существенный запас жизненных сил. Это обмен. На место отобранного приходит вампирская кровь, которая подстраивает организм под себя, буквально возрождает человека заново, но уже другим существом. Если в обмен ничего не получить, то жизнь вянет, как цветок. Сейчас в Джун еще есть силы. После она не сможет даже встать. Следом же — смерть. — Пускай сидит, где хочет, — Шу приоткрыл один глаз, равнодушно уставившись на Рейджи. Тот отвернулся, решив, что это не его проблемы. Кевин, не сказав ни слова, поднялся по лестнице на второй этаж. Его здесь ничего не интересовало. Лучше начать собирать вещи и думать, что делать дальше. Он даже не мыслил о том, чтобы забыть об убийстве Ирины. Когда-нибудь он это сделает. Гилберт, который до этого размышлял о чем-то, устроившись на диване, вдруг поднял голову и обвел всех присутствующих задумчивым взглядом. — Где остальные? — спросил он, поднимаясь. — Не появлялись еще, — Шу откинулся на спинку кресла с тихим вздохом. Он чувствовал себя немного лучше, но все равно каждое движения приносило ему дискомфорт. Вампир все думал о том, почему Аято не убил его. Неужели испугался? Брат много раз убивал, но никого из своих братьев. Тогда уж ему надо было бежать, а не лезть к Джун. Шу мог бы пойти в комнату, в которой сейчас сидит связанный цепью Аято, и спросить у него об этом. Но понимал, что стоит ему только увидеть его и тогда уже ничто Шу не удержит. Нельзя все прощать. — Не подпускай ее к себе! Все замерли, услышав громкий отчаянный крик. Совсем близко. Буквально за дверью. — Наверх, — негромко, но достаточно, чтобы его услышали, прошипел Гилберт. Ирина испуганно закивала, подхватив дочь под руку, она мигом понеслась к лестнице, спотыкаясь и не видя ничего от страха. Мелена тихо ойкала, стараясь не споткнуться обо что-нибудь и успеть за матерью. Но кто бы знал, как она хотела остаться. Девушка напоследок бросила умоляющий взгляд на отца, но тот покачал головой. Рейджи с места не двинулся. Он способен за себя постоять и даже сразиться с Корделией, но не понимал, какого черта Шу и Джун никуда не уходят. — Шу, отведи ее в безопасное место и сиди там с ней. Мы справимся, — Гилберт быстро отправился к двери, даже не оборачиваясь, чтобы посмотреть, послушались его или нет. Дверь за ним закрылась, а в прихожей остались трое. — Ну? — Рейджи даже стало интересно, как будут развиваться события дальше. — Ты спрячешь ее, а я пойду туда, — Шу поднялся, придерживая Джун одной рукой. Девушка отчаянно кусала губы, будто пыталась что-то сказать, но не решалась. Боялась, что на нее накричат и заставят делать по-своему. Она не хочет быть слабым звеном. — Что ж, ты знаешь, что я приму любую твою смерть, — Рейджи встал, приблизился к ним. Шу подтолкнул Джун в спину, так, что она врезалась Рейджи точно в грудь. Девушка тихо всхлипнула, не желая мириться с собственной слабостью, но понимая, что не в силах хоть что-нибудь изменить. Дрожащими пальцами она вцепилась в рубашку Рейджи, словно в поисках утешения. А Шу, больше ничего не сказав, ушел. Она проводила взглядом его сутулую фигуру, сглотнула. Он же вернется, да. Шу сильный, с ним Гилберт и остальные братья. Все, кроме Аято, который чуть не отнял ее у него. — Мои вещи и так испорчены, а ты решила залить их еще и слезами, — Рейджи отстранил ее от себя, взял за руку чуть выше локтя. — Я не пойду никуда. Я туда хочу. К ним, — Джун трясло. Она вся холодная, бледная, словно тень прежней себя. Такая жалкая. А все куда-то рвется, хотя на ногах еле стоит. — Не говори глупостей, — Рейджи недовольно цыкнул, потянул ее за собой. Но эта упрямая девчонка рухнула прямо на пол, едва не утянув за собой вампира. Уселась, скрестив ноги по-турецки, благо джинсовые шорты позволяли такой финт. Рейджи в полунаклоненной позе недобро на нее посмотрел, намекая на то, что с ним лучше не ругаться. — Я не пойду. Не такого я хотела конца, Рейджи, — она дернулась, но он не отпускал. Вместо того, чтобы пререкаться дальше, Сакамаки подхватил ее на руки и тут же началась обычная бабская истерика, которую можно было бы закончить действенной хлесткой оплеухой. Жаль, что руки заняты. — Отпусти-и!!! — закричала она прямо ему в ухо, замолотив руками и ногами. Вампир морщился, но упрямо подбирался к лестнице, уворачиваясь от кулаков. По лицу получать не в его планах. — Нет, — твердит он непреклонно, ступая уже на третью ступеньку. С каждым шагом она кричит сильнее, рискуя охрипнуть. Дура, почти при смерти и тратит силы на крики. Он никогда не поймет женщин. — Ну Рейджи! — она берет его лицо в свои руки, заставляя посмотреть на себя. Джун вся взъерошенная, растрепанная и в слезах. Но Рейджи смотрит на нее равнодушно. — Нет, — одними губами отвечает он, поднимая ногу для следующего шага. — Хотя бы со стороны посмотреть, пожалуйста. Я не могу сидеть, когда такое творится. Я все равно ведь умру, если у них ничего не получится, — она заискивающе смотрит на него, наивно полагая, что поведется на красивые глазки. Зря. Сейчас вся красота Джун увяла. Он не может испытывать жалость к ней, потому что это не свойственно вампирам. — Люди обычно до последнего цепляются за жизнь, а ты скорее хочешь с ней расстаться, — промолвил он, возвращая ее в вертикальное положение. Джун удивленно уставилась на него, не понимая, стоит ли ей радоваться или нет. — Я просто… — начала оправдываться она. — Да, да, совершаешь очередной глупый поступок, идя на поводу своих чувств. В этом все люди, — Рейджи одарил ее скептическим взглядом и вздохнул, запуская руку в карман. Джун терпеливо ожидала следующих его действий, сохраняя в груди надежду, что ее не запрут где-нибудь в комнате, не оставят одну. Обычно, когда они так делают, случается что-то нехорошее. — Держи, на всякий случай, — он протянул ей короткий светлый нож с камнем на рукоятке. Девушка непонимающе на него уставилась, подняла дрожащую руку, пальцами коснулась холодного лезвия и сглотнула. Перед глазами тут же всплыло воспоминание из недавнего прошлого, когда на обряде она проткнула сердце Юи. — Не поможет, — Джун замотала головой, отворачиваясь. — Это зачарованное серебро. И против людей и против вампиров эффект одинаков, — он продолжал держать нож на вытянутой руке, рукоятью к ней. Джун нехотя вновь посмотрела на него и застыла. — Субару… Его нож? — она удивленно посмотрела на Рейджи, подняв на него глаза. — Да, — сухо процедил он сквозь зубы. — Бери уже, сейчас он тебе нужнее, чем ему. Джун пришлось повиноваться. В конце концов, теперь не время для препирательств. — И… и куда сейчас? — осторожно поинтересовалась она, не зная, куда засунуть полученное оружие, к которому ни чехла, ни ножен не прилагалось. Тут проще самой зарезаться, чем наоборот. — Выйдешь через черный ход. Я пойду к ним, — Рейджи, похлопал себя по карманам, проверяя наличие чего-нибудь полезного. Оставался все тот же флакон, с помощью которого он доделал то, что не успел зеленый огонь. Еще ключи. Ими было бы все-таки неплохо закрыть Джун в особняке, но он ей не нянька. — Ладно, — пробормотала она, соглашаясь. Потерла пальцами веки, отгоняя от себя вдруг напавшую сонливость. Казалось, что стоит ей прилечь, как она мигом уснет и тогда уже никогда не проснется. — Попытайся сегодня выжить, — промолвил Рейджи, смотря ей точно в глаза. Джун кивнула и слабо улыбнулась.***
Канато мечтал забыть это глупое торжество. Гости, шумный зал, крики служанок, в тела которых врезались клыки ликующих вампиров, — все это раздражало и било по ушам. Канато мог и себе найти какую-нибудь миловидную девушку, но был слишком озабочен тем, как бы уйти подальше от этого не в меру шумного места и побыть наедине с Тедди. Он уже не видел, как Рейджи принялся распускать гостей. — Тупые животные, — ворчал себе под нос Канато, — и эти дуры. Среди нет ни одной, достойной моей коллекции. Ни одной, обладающей столь прекрасной кровью, что только капли хватит, чтобы сойти с ума. Сладкой, мягкой и нежной, как лепесток розы… — Сам того не замечая, Канато говорил все громче, шаг за шагом приближаясь к розовым кустам, растущим перед особняком. Он долго бродил среди них, предаваясь разным мыслям в своей голове. Но не было больше ничего интересного, он все это видел. Сакамаки направился к фонтану. Закругленный бортик представлял собой отличное место для сидения, и Канато с неким радостным спокойствием подходил к нему. Однако здесь уже кто-то сидел. На противоположной стороне широкого сооружения из-за мерно падающих струй воды угадывалась чья-то ссутуленная фигура. Светлые волосы, чересчур сильно вцепившиеся в каменный бортик пальцы и оборванная местами одежда. Но даже без этого можно было угадать, кто это. Глухое ворчание, изредка срывающееся на рык, — Субару ругал себя в известных выражениях за допущенную оплошность. — Как можно было потерять этот нож? Куда он пропал? — слышался его разъяренный шепот. Заслышав посторонние шаги, вампир в миг поднялся и буквально через секунду оказался лицом к лицу с братом. Презрительно фыркнув, Субару уселся обратно. — Потерял что-то? — язвительно поинтересовался Канато, встав рядом, шагах в трех-четырех. — Не твое дело. Иди куда шел, — огрызнулся Субару, метнув острый взгляд на брата. Внезапно его озарила мысль, промелькнув быстрой искрой в его алых глазах. И снова, словно вихрь, он оказался прямо перед Канато и держал его за ворот рубахи. — Это же ты! Ты, чертов засранец, стащил у меня нож! На лице Канато отражались испуг и явное удивление. В глазах Субару ярче и ярче разгорался огонь безумия. Кажется, одно короткое мгновение — и он набросится на ни в чем неповинного брата, разорвет на куски, вряд ли этим успокоившись. Но мстительные намерения Субару прервал странный шум, похожий на треск ломаемых веток, и чье-то шипение. Сакамаки обернулись: из-за низких декоративных деревьев выходила высокая статная женщина в красивом темно-бордовом платье. Легкая шуршащая ткань юбки красиво струилась длинными волнами, корсет стягивал упругую грудь, обнажая белоснежную шею. Знали бы они, как трудно ей далось возвращение прежнего облика. — Канато, моя канареечка, — протянул красивый женский голос. — Как я рада снова тебя видеть! Безусловно, рада. На ком же еще можно сорвать злость на Карла, как не на его детях. Она медленно приближалась к ним. Движения Корделии плавны и текучи, будто она не шла, а скользила по земле. Можно сравнить ее со змеей — королевской коброй — такая же опасная, но прекрасная по-своему. Субару напрягся. Канато с каким-то воодушевленным безумием рассматривал вампиршу, прижимая Тедди к груди. Для него мать всегда была ангелом. — Мама… — Мой дорогой Канато, — Корделия подошла ближе и положила ладонь на локоть вампира. Прикосновение из детства. Его он помнит. Не боится. А зря. — Ты же поможешь мне в одном деле? — голос — сладкая патока. Наивный, наивный ребенок. Он ни за что не сможет ей отказать. Если не помешают… — Канато! Не подпускай ее к себе! — крикнул Субару, сжав кулаки. Он стоял рядом с братом и ненавидяще глядел на женщину. Что Корделии от его ненависти? — Молчать! — рявкнула она и ударила младшего Сакамаки по лицу. Субару откинуло на несколько шагов назад, к бортику фонтана. Чудовищная сила Корделии привела Канато в чувство. Он ошарашенно отпрыгнул от матери и сильнее стиснул медвежонка. — Нет, мама, нет… — шептал Сакамаки, пятясь назад. Его огромные глаза выражали беспредельный ужас, а мать больше не была ангелом и радостью для него. Она стала лишь обиталищем зла и страха. — Канареечка моя, голосок у тебя хороший, но твоя песенка спета, — приторно-ласково произнесла Корделия, протягивая руку к Канато и почти касаясь кончиками длинных ногтей его подбородка. Она была чертовски зла: мало того, что убили Рихтера, который должен был очистить особняк от лишнего мусора, так теперь придется марать руки самой. В тот самый момент на ступенях показался Гилберт. Первой он увидел Корделию, а уж после Канато. Шэн замер как вкопанный, успев, правда, сойти с последней ступеньки. Впервые у него не было плана, даже приблизительного представления о том, как поступить. В его уговор с Карлом не входило убийство его наследников. Смерти братьев Сакамаки будут весьма не кстати. Но действовать в любом случае надо быстро: Корделия не Рихтер, она не станет тянуть зря резину. Вампирша обернулась, улыбка исказила ее лицо, она стала медленно разворачиваться в сторону Гилберта. Канато, уловив момент, схватил ее за руку, о чем тут же пожалел. Корделия оттолкнула его от себя, приложив все силы, так что юноша споткнулся о бортик и провалился прямо в фонтан. — Давно не виделись, Гилберт, — проворковала она, внимательно следя за тем, как вампир медленно к ней приближается. Осторожничает, старается не делать слишком резких движений, подбирается к ней, словно охотник к разозленному льву. И только один прыжок может стать решающим. Корделия не торопится, ждет его следующего шага, позволяет ему оказаться прямо перед ней. Протяни только руку — и кровь прольется. Но чья? — Ты все хорошеешь. Теперь всегда будешь примерять на себя молоденькие тела? — Шэн растягивает губы в лукавой улыбке, старательно пряча за маской непринужденности собственное смятение. С женщинами он никогда не дрался. Для Корделии он готовил длинную серебряную цепь. Скрутить ею Корделию — и тогда вампирша ничего не смогла бы сделать. Но цепь сейчас плотно оплетает Аято. Гилберт сморщился, вспоминая, как крепко ему досталось в процессе скручивания. Все-таки он слишком стар, чтобы бороться с молодняком. — Пока не придут в негодность. Это удобно, — она пожимает плечами, длинные волосы падают за спину, открывая взору чистую белую шею. — Верю, — он кивает, засовывая руки в карманы. — Решим все мирно? Корделия вопросительно изогнула красиво очерченные брови. — Это как? — спрашивает она, скрестив руки под высокой грудью. — Ты сдаешься и добровольно едешь к своему мужу. Или отказываешься и тоже едешь к Карлу, но уже в виде праха, — Гилберт, склонив голову набок, напряженно всматривается в ее лицо, стараясь угадать, о чем она думает. Но эта женщина слишком непредсказуемая, нечитаемая. — Угрожаешь? — она хмыкнула, двинулась вокруг него, не сводя пристального взгляда зеленых глаз. — Возможно, — Гилберт старается держать себя в руках. Теперь он понимает, почему многие были без ума от нее. Корделия — редкая красавица, драгоценный камень в коллекции Карла. Тот на удивление разборчивый коллекционер. — Но та девчонка же умрет, — вкрадчиво молвит она, улыбаясь так, что Гилберту пришлось отвернуться. Да, ради такой женщины можно сделать, что угодно, даже не спрашивая. Был бы Гилберт чуть моложе, то возможно, он давно бы пал к ее ногам. Но сейчас было легкое помешательство. — Тебя это волнует? — спрашивает Шэн, когда женщина останавливается за его спиной. Неправильно. Она в любой момент может вцепиться ему в шею, оторвать голову или проткнуть сердце. Не смертельно, но ей хватит времени, чтобы разорвать его на кусочки и тогда никакая регенерация не поможет. — Нет, — раздается над ухом. Узкие ладони Корделии ложатся к нему на плечи, мягко надавливают, словно массируя. Гилберт напрягся, скривив лицо в гримасе. Самообладание. Где это проклятое самообладание? — Так ты идешь? — стараясь не выдать себя, равнодушным голосом спрашивает Гилберт, чувствуя, как высокая упругая грудь упирается ему в спину. — Гил, не строй из себя дурака. Конечно, я не пойду. Смех у Корделии тоже прекрасный. Есть в ней, кроме красоты, и другие чарующие черты, которым сложно противостоять. — А ты со мной пойдешь? — она ласково перебирает его волосы, зарывшись в них длинными пальцами. — Ты убил Рихтера. Место ручной собачки свободно. — Нет, — Шэн криво улыбнулся, не сдержав смешка. — Мне и подле Карла удобно. — Эх, Гил. И не надоело тебе разбираться с его делами? С чего это ты такой преданный? — Корделия отстраняется от него, и тогда Гилберт может тихо, с облегчением выдохнуть. Ведьма. Она точно ведьма. — Это все мой замечательный характер, — Гилберт разворачивается лицом к ней: он предпочитал при разговоре видеть своего собеседника, а не разговаривать с воздухом. — Корделия, пойми, не я — так другие придут за тобой. Карлу плевать, в каком виде тебя к нему притащат. — Не умеешь ты вести переговоры, — она сокрушенно покачала головой. Черты ее красивого лица ожесточились, теперь она смотрела на него с неприязнью. — Если не хочешь присоединиться ко мне, то убирайся. Мне надо уменьшить число наследников на место Карла.***
Шу вышел чуть позже Гилберта. Он даже не начал спускаться по ступеням, а уже заметил, как замерли друг напротив друга два вампира. Сакамаки видел, как медленно, стараясь быть незаметным, из фонтана выбирается Канато, с неверием уставившись на оставленный после себя кровавый след. Кладет руку на голову, запускает пальцы в волосы от макушки до затылка, и подносит к лицу. Окровавленную ладонь он брезгливо вытирает об штанину, бросая странный взгляд на разговаривающую с Гилбертом мать. Бормочет что-то, что не разобрать, и пробирается к задней части фонтана и оттуда больше не появляется. Шу кривит губы, выжидая подходящего момента. Он не знает, что сделает с Корделией, когда она попадет в его руки. Просто разорвет или воспользуется обширным арсеналом Аято. С ним бы тоже разобраться не помешало бы. Вампир понимает, что сейчас все его мысли не воплотятся. Он не знает, чем тогда думал, когда решил отправиться за Шэном на крик. Шу всегда знал, что силен, что справиться с ним может не каждый, но сегодня его уверенность немного пошатнулась. Его ведь почти убили. А сейчас он, как несмышленный мальчишка рвется в сражение, когда сам толком не восстановился. Он добирался сюда с огромным трудом, преодолевая неистовую боль в поломанном теле. Корделия смеялась. Слишком легко и непринужденно, словно уже добилась всего. От этого желание убить ее возрастало с новой силой. — Ничего не слышно. Я бы ближе подошел. Шу медленно обернулся и увидел перед собой до безобразия спокойного Райто. — Где ты был? — тихо спросил у него Шу, снова возвращаясь к созерцанию того, как Корделия пытается перетянуть Шэна на свою сторону. — Искал остальных, как и сказал Гилберт, но после того, как дорогая мамочка расправилась с Канато и Субару, я решил не рисковать, — Райто пристроился рядом, тоже бдительно подглядывая. — И какой план? — Нет никакого плана, — отрезал Шу, уже жалея о том, что не остался в доме. — Тогда чего мы тут сидим, если можем просто пойти и скрутить ее? Нас же трое, — Райто искренне не понимал, чего им высиживать в засаде. Да, мать возродилась, отняла силу еще не у обращенной до конца девушки, но она вряд ли вспомнит, как таким могуществом пользоваться. В прошлом Корделия никогда не сражалась, тогда она не смогла справиться даже с Аято. И приползла к Райто чуть ли не на коленях, умоляя защитить ее. — Подожди, — не дав сказать брату еще что-нибудь, сказал Шу, пристально всматриваясь в тени возле фонтана. — Рейджи? Тут уже и Райто замер, проследил за взглядом Шу, и убежденно кивнул. Да, это Рейджи. Второй сын Карла склонился над Субару, похлопал того по щекам и оттащил в сторону, где уже скрывался Канато. Вот только Шу понять не мог, какого черта тут делает Рейджи, когда он доверил ему сидеть с Джун. Стоило только вспомнить о ней, как вампира точным тычком под ребра отвлек Райто. — Смотри, — брат указал куда-то в сторону, где мелькнул знакомый тонкий силуэт. Шу с силой сжал ладони в кулаки, стараясь не сорваться. Впервые он решил довериться Рейджи, а тот сразу же этим воспользовался и отправил его жену сюда, когда рядом Корделия. Вампирша уже начала оглядываться, почувствовав что-то неладное. Она могла обратить внимание на кого угодно, благо предостаточно выбора. Но целью своей Корделия сделала единственную смертную, которая по глупости явилась сюда. — Прячешься? Вообще не надо было приходить сюда, — оскалилась вампирша, уже понявшая, что выбраться отсюда живой она вряд ли смогла бы. Чертовы Сакамаки окружили ее со всех сторон, а еще это Гилберт маячит перед глазами. Она собиралась сражаться до последнего, чтобы унести в царство мертвых еще кого-нибудь. Но какая же удача, когда смертная, которая так дорога им, вышла сама сюда. Хорошо, что тогда Аято не позволил убить ее. Сейчас она очень пригодится. Корделия быстро продвигалась к Джун. В ее планах не было угодить в лапы к врагам. Девушка не могла и пошевелиться. Ее сковал жуткий страх, оплел ноги своей свинцовой паутиной, чтобы не дать Джун возможности сбежать. Взгляд жены Карла действительно поражал, сжимая тело словно тисками, не позволяя даже дышать, полностью контролировал Джун. Этот могучий, властный взор, жаждущий крови, был способен убить на месте, пожелай того его обладательница. — Ты мне очень поможешь, — ехидно пропела Корделия, сжимая на горле девушки пыльцы и опуская ту на колени. Джун не успела даже отпрыгнуть, чтобы не дать поймать себя. Сейчас она поняла, как глупо поступила, явившись сюда, но уже поздно. — Вы все, — подняла голос Корделия, чтобы остальные услышали ее, — даете мне уйти и не препятствуете этому, иначе я оторву ей голову. Она демонстративно усилила хватку на шее. Джун наверняка задохнулась бы. Сейчас, в эти последние мгновения жизни она сожалела лишь об одном и раскрывала для себя одну маленькую тайну своего сердца — кажется, она действительно любит Шу… И почему она ослушалась его? .. Вампиры медленно вышли из своих укрытий, встав по обе стороны от напрягшегося Гилберта. Краем угасающего сознания Джун заметила среди них Шу и всхлипнула. Дура. Какая же она дура. Шу смотрел на нее нечитаемым взглядом, его руки были стиснуты в кулаки, губы поджаты. Рядом выделялся более хладнокровный Рейджи, который скользил, что по Джун, что по Корделии, равнодушным взглядом. Ему наверняка плевать на судьбу обеих. Невдалеке Канато. Смотрит исподлобья, прижимая к себе мокрого медведя. Рядом с ним видно Субару, но младший Сакамаки так и не пришел в себя. — Ну? — Корделия от нетерпения топнула ногой. Даже с приобретенной силой она больше не чувствует в себе уверенности. Они убьют, только дай им повод. Нельзя показывать собственный страх. На какое-то время она решила дать Джун немного свободы, чтобы отвлечь немного противников. Отпустив горло Джун, вампирша схватила девушку за волосы и встала рядом. Джун начала ведрами вдыхать живительный кислород. Еще бы чуть-чуть — и девушку могли бы уже не застать живой. Ее мутило; перед глазами все плыло, а хрипы, вырывающиеся из груди, все не прекращались, да и Корделия тянула за волосы, не жалея сил. Молчание. Сакамаки и Шэн молчат, только напряженно глядят на них, но ничего не делают. — Я убью ее, — прошипела Корделия, вставая за спину Джун, и прикоснулась ладонями к ее подбородку и щеке, намереваясь свернуть шею. Хотелось бы убить ее медленно и мучительно, но выбирать не приходилось. Она в тупике. И тут подозрительный шорох за спиной и такой знакомый, родной запах. Секундную тишину разбавил громкий звон, а затем Корделия изящно опустилась на землю, даже и не поняв, что произошло. За ней с лопатой наперевес стоял Райто. — Давно мечтал это сделать, — улыбнулся он и отбросил уже ненужное орудие труда. Шу бросился к Джун. Поймав грозный взгляд Рейджи, Райто со вздохом направился к Субару, прекрасно понимая, что тот слишком давно находится без сознания. Пораженный Шэн долго не находил подходящих слов для описания произошедшего. — Оригинально, — протянул он, приближаясь к обездвиженной Корделии. Оглушили ее явно не надолго, но этого должно хватить, чтобы обезвредить вампиршу. Джун дрожала от шока, вцепившись побелевшими пальцами в рубашку Шу. — Я думала, что умру, — тяжело выдохнула Джун, опустив голову. — Прости. Знаю, что мне здесь не место, но… Он прикоснулся пальцем к ее губам, заставляя замолкнуть. — Сейчас не время для скандала. Ты еле дышишь. — Прости, — еще раз едва слышно повторила Джун, потихоньку отпуская тонкую ткань. — Надо убить ее, — сказал он, указывая на лежащую Корделию. Джун подняла на него полные скорбного безысходного удивления глаза. — Иначе лишишься оставшихся сил — остальные заберет она. Тебе и так немного осталось. — Боюсь, Джун не сможет, — с сомнением отметил Гилберт, переворачивая Корделию на спину. Лицо ее сморщилось, словно женщине снилось что-то нехорошее, но глаз она не открывала. Сейчас вампирша не казалась Джун такой страшной, не пугала. Но это только иллюзия. — Джун, доставай, — Рейджи медленно подошел к ней. — Ты о… — Да, о нем. Доставай, — вампир кивнул, стараясь не встречаться взглядом с недобро на него смотрящим Шу. Похоже, скоро его ждет долгий разговор. Она вытащила из-за пояса обернутый в какую-то тряпку нож. Дрожащими от волнениями пальцами сжала рукоятку и выдохнула. — А ты еще и воруешь, нехорошо это, — Райто насмешливо ей подмигнул, бросив попытки привести Субару в чувство. Впрочем, сейчас тому и правда лучше глаз не открывать. — Что ж, этим, пожалуй, можно. И даже нужно, — Гилберт отошел в сторону. — Ну, может, кто-то из вас? — Джун с надеждой посмотрела на каждого из них, но в ответ они только качали головами. — Сильнее всего пострадала ты. Тебе и разбираться с ней, — Шу заправил выбившийся черный локон ей за ухо и слабо улыбнулся. А дальше Джун не колебалась. Она прошла через многое и также хочет жить, как остальные. Корделия лишь из-за того, что хотела вернуть себе утерянное в прошлой жизни, отобрала у нее силу и почти что убила. Почему она тогда должна сомневаться? Этой же женщине было плевать на нее. Джун опустилась возле вампирши на колени. Какая красивая. Какая мерзкая. Это ведь она, она виновата во всем. И ее смерть не должна задеть Джун. Нож — это не тот стилет, он вошел в плоть плавно, чуть левее сердца. У девушки все еще дрожали руки, когда она ввела нож до основания, до красивой рукоятки с камнем. И навалилось на нее все волнение прошедших дней. Слезы с тихими всхлипами. Вампиры — рядом с ними всегда только кровь и убийство. И она выбрала такую судьбу. Джун вытащила нож, зачарованно глядя на кровавое лезвие. Что-то внутри оживало, будто вернули утерянную часть. На сердце стало легче. А тело Корделии преображалось. Через минуту на нее смотрели остекленевшие глаза Юи. А ведь тогда во время обряда на нее смотрела именно она. Корделия дала умереть девочке, скрывшись на время где-то в глубине. — Прости, — прошептала Джун, закрывая ей глаза. Шу опустился рядом, перехватил ее руку и прислонил ладонь к своим губам. — Позже, Джун. Мы повторим все позже. Живи пока сейчас, как человек. Джун слабо кивнула, попытавшись выдавить из себя улыбку. Повтора она не боялась. Кто им теперь может помешать? Аято? Он уедет вместе с Гилбертом к своему отцу. И, если повезет, она его никогда не увидит. Остальные братья больше не хотели ее убить. Она все-таки для них что-то значит. Наверное, они просто удивлены, что появилась все-таки девушка, которая не только дожила до обряда, но и доказала, что жизнь есть и после него. И они не дали Корделии убить ее. Прижавшись к Шу, она рассеяно смотрела на то, как Гилберт, взяв тело Юи на руки, отправился куда-то вглубь сада. Райто поднял лопату, крутанул ее, запустив в воздух. Поймал и, рассмеявшись, взвалил к себе на плечо. Канато уселся неподалеку, подставив лицо легкому ветру. Впервые у него было такое умиротворенное лицо. Субару резко выдохнул, подскочил, уставился на остальных круглыми глазами. Что-то спрашивал, но никто не слышал его вопросов. Только Рейджи, достав из травы забытый нож, вытер его об платок, что достал из кармана, и молча протянул ему. Над ними медленно занимался рассвет.***
Днем сплошная идиллия. Словно не было ничего этой проклятой ночью. Семейка Шэн суетится, собирая вещи. Рейджи ругается сквозь зубы, чуть ли не за каждой занавеской находя новые трупы безымянных служанок. Да, вампиры уходили так, чтобы их запомнили раз и навсегда. Рейджи запомнил и даже записал, чтобы при случае отплатить им той же монетой. У него хорошая память на лица. Как оказалось, выгнали не всех гостей. Когда Райто на руках приволок двух счастливых до безобразия черноволосых вампирш, похожих друг на друга, словно два отражения, Рейджи чуть с ума не сошел, пытаясь сохранять обычное выражение лица. Девиц отправили к Гилберту вдогонку: пускай Шэн сам разбирается, кому девушки приходятся дочерьми. У Райто вид сразу стал обиженный и неудовлетворенный. Он бы девиц еще на пару деньков у себя оставил. — Что? Не провожаете? — Гилберт досадливо покачал головой, открывая дверь машины перед Ириной. Женщина прямо-таки светилась искренней радостью: уж лучше привычные стены дома, чем этот осточертевший особняк Сакамаки. Мелена не появлялась. — Увы, слишком много дел, — Рейджи с чинным видом стоял в сторонке, мысленно чертыхаясь. Где эта мелкая вампирша? Кевин вон уже в машине сидит весь недовольный и надутый. Рейджи старался даже не представлять то, что творится у него в голове. В одном он был уверен точно: хлебнет еще Ирина яда и нож в спину получит не один. — Понимаю, — Гилберт закивал, проверяя карманы пиджака. Настроение ли поднялось или погода хорошая, чего это у него лицо такое одухотворенное. — Ну что ж, надеюсь в следующий раз увидеть Джун уже вампиршей. Удачи в этом. — Я передам, — Рейджи кивнул, оборачиваясь в сторону особняка. Как раз в этот момент оттуда летела красная как помидор Мелена, вцепившаяся в свою сумочку, как в спасительный круг. — Чего так долго? — из машины выглянула Ирина, с укором посмотрев на остановившуюся дочь. Мелена мигом покраснела еще сильнее и сдавленно улыбнулась. — Н-ничего, — выдохнула она счастливо, забираясь в машину, ногой задев Кевина. Брат что-то прошипел, отворачиваясь к окну. — Стало быть, я знаю, где ей искать жениха, — Гилберт неизвестно кому кивнул, захлопнул дверцу и дал отмашку таксисту. — Пойду я, пожалуй, за Аято, — сказал он, хлопнув Рейджи по плечу, и отправился к особняку. Рейджи некоторое время стоял перед воротами, погруженный в свои мысли. Даже ему не верилось, что все это закончилось. Казалось, что не было никаких жертвенных невест, не было обряда и гостей. Но эта ночь слишком длинная, чтобы не верить ей. Придется приспосабливаться к новой жизни. Найти себе еще какое-нибудь занятие. А пока следует очистить особняк от лишнего мусора, закопать оставшиеся трупы и приготовить горячий чай на травах. А потом спать. Да, да, отдых не помешает даже ему.***
Комната новая, чистая. Кровать по обыкновению слишком большая и мягкая. И вампир тоже привычный: глаза у него закрыты, в ушах наушники, поза расслабленная, на лице опостылевшая меланхолия. После того, как они выбрались обратно в особняк, избавившись от тела Юи, последнего пристанища Корделии, Шу, ничего не сказав по поводу ее безрассудного поступка, молча потащил Джун наверх в свободную гостевую комнату. И приказал ложиться спать. Отказаться от такого предложения девушка не смогла. Она так устала морально и физически, что отключилась почти сразу же. Очнулась уже после обеда, бодрая и отдохнувшая. Открыла глаза, а перед ней Шу. Нет, она не удивилась. Так и должно быть, они ведь теперь муж и жена. Она минут тридцать лежала со счастливыми мыслями в голове, строя планы на будущее. А Шу все спал и просыпаться явно не желал. А еще он отрыл свой плеер. Джун лежит у него под боком, подперев кулаком подбородок. С задумчивым видом она рисует невидимые линии на голом торсе вампира, порой царапая кожу ногтями. Кожа у него светлая, идеальная: такой обзавидуется каждый. Джун наклоняется, щекочет ему живот губами, оставляя невесомые поцелуи. Джун сейчас взбесится, если Шу не соизволит обратить на нее внимание. Но вампир, кажется, того и добивается. Она кусает его за сосок, жадно водя ладонью по груди. Целует в шею, забирается на него, перекидывая ногу. А вампир будто умер: не слышно дыхания, веки не дрожат, холодный весь. Она целует, оттягивает его губы, облизывает, забирается в горячий рот языком, бесстыдно исследуя его. Но нет никакой реакции, словно Шу совершенно ничего не чувствует. Джун только сильнее распаляется, желая получить от него хоть что-нибудь в ответ. Прижимается к нему гибким подтянутым телом, трется, словно ласковая кошка, ощущая его под собой. Выполнять супружеский долг она была не против, главное мужа растолкать. Оторвавшись от его губ, Джун разочарованно вздохнула, сползая на свою половину кровати. Обиженно пнула бесчувственное тело Шу, взывая к сознанию, чтобы подкинуло идей. Додумалась лишь до того, что нужно найти что-то колюще-режущее, надеясь запахом крови пробудить возлюбленного. Как назло в комнате ничего подходящего не находилось. Желая уже хоть что-нибудь сделать, Джун потянулась к шнуркам наушников, жалея, что нет ножниц, чтобы разрезать этих разлучников напополам. Только она прикоснулась к ним, как совершенно неожиданно рука Шу хватила ее за запястье, заставив вскрикнуть. Так она и замерла, с ужасом уставившись в синие глаза. — Ну? — интересуется он сонным голосом, вопросительно на нее глядя. — Ты издеваешься? — выдает пораженная Джун, медленно закипая. — Я уже как полчаса голая трусь об тебя, чуть не изнасиловала, а ты мне в ответ только «Ну»? — Мне было интересно, что ты сделаешь дальше, — он перевернулся на бок, потянув ее на себя. Джун из-за вредности пыталась сопротивляться, но потом, подмятая под Шу, расслабилась и старательно дулась, наматывая провода на кулак. Шу смиренно стерпел грабеж, даже плеер отдал, но ничего больше не делал. Джун негодовала. — Шу, я тебя укушу сейчас, — пробурчала она, ему куда-то в ключицу, мстительно кидая плеер на пол, мечтая, чтобы тот потерялся навсегда. — Издеваешься? — он передразнил ее, утыкаясь носом в шею, задел нежную кожу клыками, намекая на то, что покусать здесь может только он. — Нет, намекаю, — она улыбается, с блаженным видом запуская пальцы ему в волосы. — Только на укус? — Шу иронично хмыкает, ущипнув ее за голую ягодицу. Джун перекидывает через него ногу, теснее прижимаясь. — Надеюсь на продолжение, — шепчет она в его губы. И наконец он целует ее, заставив Джун мысленно возликовать. Теперь все, она действительно чувствует перемены в своей жизни. Теперь она не запуганная жертвенная невеста Джун, а замужняя женщина, которая в скором времени станет вампиром, чтобы стать подобной своему мужу. Она уже начала привыкать к их миру. Джун рада осознавать, что теперь она не одна. И в сердце у нее живет любовь. Только к Шу. К нему одному.