Пшеничный чай

Кенсу проходил меж низеньких домиков, режущих глаз красочной пестротой – словно дракоценные квадратные шкатулки, разнообразно украшенные угодливымивымии зодчими. Он знает каждого наверняка, но абсолютно равнодушен подобной красоте. Коротко кивает попадающимся на пути ланам и многочисленным ванам, гун, хоу, бо, цзы, или нань. За прошедшую неделю стало казаться, что знать во дворце поселилась невозвратимо, и чувствует себя исключительно комфортно, докучая всем кому можно и нельзя. Кенсу огибает последнюю, изысканную до отвращения постройку, целиком вырезанную кружевным орнаментом из тончайшего дерева, и покидает жилую зону дворца со вздохом облегчения. Выросший в простой семье, он не разделял прихоти аристократии, их развлечения и удовольствая, решительно порицал расслабленную беспечность. С облегченным вздохом махнул было знати на прощание длинным рукавом ханьфу, и готов был вернуться к делам насущным и действительно важным, как нет. Напасть свалилась нежданно-негаданно. Императору клюнуло в макушку поддержать народ в смутные времена. О причинах подобной щедрости и сострадания остается только гадать. Единственное, - время на что-либо катастрофически сократилось до мизера на беспокойный сон. Сяньма был первым звоночком. Спеша выслужиться перед Императором, он вперед всех прибежал за советом. Кенсу по доброте душевной (глупости) подсказал, подсчитав в уме наименее затратный процесс увеселения людей. Следом подтянулись оба Чэн-сян, ланы попроще, и вот, - каким-то образом Кенсу оказался втянут в процесс организации и управления фестивалем самым непосредственным образом. Вихрь разгоряченных желаний выделиться перековеркал все с ног на голову. Уже не важно кто внес идею о исторической реконструкции блистательной победы Жёлтого императора Хуан-ди над чудовищем Че Ю, великаном-колдуном, заставлявшего разливаться реку и смывать посевы. Забыт и предложивший в яростном мозговом штурме и словестных баталиях идиотскую идею растянуть фестиваль на месяц и обозначить «Ипчун». В экзальтированном припадке озвучивания всего, что приходит в голову и может (нет, не может, - кисло морщится своим мыслям) быть полезно, кто-то шепнул, что такой праздник обязательно посетит даваньский посол с Ферганской долины и почти абсолютно вероятно преподнесет парочку знаменитых ферганских коней, за невероятную выносливость, способности и красоту называемые «небесными»… которых втайне (очевидно так-то, - фыркнул) страстно желал Император, и все. Конец. Кенсу честно и храбро сопротивлялся как мог. Искусно парировал грамотно составленными доводами и в нужный момент приводил сводки от казначейства. Выстоял против лавины взбудораженных лизоблюдов, но одно слово одобрения от Императора перечеркнуло все. Вместо запланированного и предложенного И-ланом вполне скромного и милого любования расцветающими плодовыми садами ожидается длительная вакханалия чревоугодников, винолюбов, праздных, и просто ленивых гедонистов. Самое обидное, что идея назвать внезапно состряпанный праздник «Ипчун» принадлежала именно Кенсу. Блуждающий взгляд зацепился за пролетающий мимо носа розовый лепесток. Не замедляя шаг, Кенсу подставил руку и поймал на ладонь. Палец оставил в нежном лепестке кровавую вмятину уникального отпечатка. С тяжелым вздохом Кенсу оглянулся, скользя глазами по рядам черноствольных сакур. Пушистые шапки деревьев на ветру красочно переливались всеми оттенками розового, от нежного оттенка рассветного неба, до багряно-рубинового. Красота природы не дарила желанного спокойствия. Пощуйцзе влетел в копеечку. Кенсу даже приостановился. Нет, не так. Это хладнокровная ящерица практически оставил их без штанов и крыши над головой. Хмыкнув мыслям, Кенсу с утешающим злорадным удовольствием припомнил затянувшуюся дискуссию с Луном. Не в обиду драконьей твари, но Кенсу обладает большей бесстрастностью и лучше всего против него действовала ошеломляющая вежливость. Ошеломляющую оппонетов, вестимо. Ящерица бесился пуще от бесилия. Прикрыв глаза, Кенсу как сейчас видел выскочившую жилку на виске и натянувшиеся вены на шее. Доводить Луна до белого каления открыто лелеемая радость, каждая удачная пикировка - в список личных побед. Не часто удавалось настолько допечь, что кожа хладнокровного угрожающе переливалась жемчужной ртутью, Губы растянула мечтательная улыбка. - Ну хоть где-то… - По трескающейся от самодовольства физиономии сдается мне, что ты снова кому-то подгадил. – обличил ехидный голос. Кенсу вздрогнул. Задумавшись, он не заметил, как преодолел аллею меж плодовых садов и вышел к дальним постройкам. Сюда обычно никто не заходит, - людей пугают разнообразные жуткие звуки, взрывы и загадочная, дурная слава. Кенсу их понимает. По иной причине, правда. Не попросился бы жить подальше от дворцовой суеты (насколько возможно в Чаньане-то), ноги б его здесь не было… Вальяжно оперевшись на хлипенькое деревянное ограждение из сплетенных сухих лоз, навевающее уютное вопоминание о сельской глубинке, Бэкхён утомленно обмахивался ладонью. Озорные глаза-полумесяцы смотрели с лукавой хитринкой. Кенсу вспыхнул, надуваясь возмущением, но споткнулся глазами о тонкие пальцы, невзначай упавшие на шею. Слова встали комом где-то под небом. Длинные бледные пальцы, казалось бы. Обычные, в металлической пыли и какой-то черной липкой дряни, которую Кенсу затрудняется назвать. Осознанные мысли улетучились, он тупо смотрел. Как подушечки скользнули по блестящей под солнцем коже, оставляя едва заметные следы смазкии. Коснулись открытую в вырезе кимоно ключицу, и подцепили скользящую каплю пота. Кенсу опустил взгляд. В складки запаха скатилась случайно пропущенная капля, блестнувшая в ярких лучах. Соленая…? Во рту собралась слюна. Перед взором пестрели дурманом богатые красками мшистые багровые цветы вышитого женского, все-еще как всегда женского, мать его, кимоно. - Бён Бэкхён. – глухо рыкнув, Кенсу сглотнул и силой закрыл глаза, поспешив отогнать ненужные мысли. – В первую очередь тебе следует следить за собой. Что это… - он споткнулся на фразе, вернув взгляд на кимоно. - Ты снова не соблюдаешь устав. – Бэкхён без грамма смущения наклонился и оперся локтями об изгородь. Шелк с груди скользнул ниже, открывая… Кенсу чувствовал поднимающийся жар. – М-мужчинам не положено… - Мне не идет? – голос звучал обезоруживающе расстроено, - Я тебя стесняю? - А… Да. Н-нет. – Бэкхён сверкнул глазами, опирая острый подбородок о ладонь, и задумчиво промычал. - Значит проблем нет. Кстати, у меня новость… - Кенсу отвлеченно прогудел, - тонкие пальцы гладили мраморную кожу на шее, - …ты знаешь какая неожиданность приключилась. Хуан Шан меня повысил… - ожидая ответа, но не услышав, Бэкхён пощелкал пальцами перед собой, - Кенсу! - А! Что. - Кенсу моргнул. Возникшая неловкость прибавила оглушающему жару пару градусов. - Меня повысили! Теперь твой почтенный… - пронесшееся «cлуга» в голове надул слишком душный ветер, откуда еще такой ереси взяться, - …друг - один из девяти высших сановников империи, Да-сы-нун. Ты, случайно, ничего об этом не знаешь? На голову словно ушат ледяной воды бухнул. Кенсу сухо и, как надеялся, натурально незаинтересовано фыркнул: - Я? Откуда мне знать. Поздравляю. Давно пора. – по слову выжимая из сомкнутых губ, Кенсу готов был подушить немножко себя за горло, - Бэкхён почесал ключицу. От движения ткань приоткрылась на секундное мгновение, темнеющееся пятнышко показалось и тут же скрылось тонким шелком. Жар ударил прицельно в голову. - Ты покраснел. – Вскинув глаза, Кенсу споткнуся о прищуренные глаза. Томный взгляд обласкивал, словно окутывал шелковым шарфом, - Стоило взять у меня зонт, когда предлагал. Специально для тебя делал, между прочим. - Да я… - Не стоит беспечно недооценивать весеннее солнце. Оно опаснее летнего голодной страстью, беззащитным и незащищенным выходить под него… фатально… – Кенсу потерялся в разговоре, словно увязая в липкой паутине. Безуспешно боролся с косящими глазами, доходящие до сознания фразы стягивались напряжением в точке Дань-тянь… Слова ответа толкались в губы бессмысленным бредом. - Вовсе нет, я… - выпрямившись (спасибо, небеса Тянь), он потянулся. Кенсу не удержался, цокнув языком. Бэкхён грациозной кошкой вытянулся, царапая рукой водух и так же томно полу-уложился на изгородь. Черт. - Зайдешь? - Дела. – глаза словно приклеелись, но он еще осознавал себя. - Поговорим, выпьем… как в старые добрые. - В старые добрые у тебя была голова на плечах, а у меня дел поменьше. – Бэкхён прищурился, словно по привычке тронув губы. - По-моему ты всегда так говорил… - От тебя будто куда денешься. – мгновенно ослепила солнечная улыбка. - Ну так что? - обычные изящные пальцы играли вокруг красиво очерченных губ, о которых в самом дальнем темном углу души Кенсу за тридесятью замками скрыты самые лучшие воспоминания... Таких же, как сейчас, - красных на бледкой коже, ярких, почему-то тоже влажных… Тоже, как мелькнувший язык. - Что? – рассеянно повторил. - Я обмолвился тебе с месяц назад, что Хуан Шан требует стать официально придворным изобретателем, а я хочу уважаемого чина, чтобы все знали и, - какая неожиданность… Император вдруг меняет решение. - Ага. – тупо промычал. По изогнутым губам вновь прошелся кончик розового языка. Кенсу клянется себе когда-нибудь (никогда) обязательно его отшлепать за несносное поведение и игру на нервах. Как поклялся, что никогда не признается что инициатор повышения. - Ты имеешь к этому какое-то отношение? – большой палец стер влагу с уголка губы, характерно, словно… Кровь со всего тела устремилась на юг. Кенсу покраснел до корней тяжелых черных волос, поймав себя на мыслях. - Нда… Что! – перекатившись на локоть, Бэкхён хихикнул, выуживая из-за пазухи какую-то трубку… Кимоно раскрылось. О Тянь… Маленький… Темно багряный, размытый по контуру нежно-розовым… Тихий свист и плечо резко пронзило легкой болью. - Ай! Чт… Больно! - метнув взгляд, Кенсу расширяющимися глазами смотрел на торчащую иглу, длиной с палец. Благо, жар схлынул. - Конечно больно, - спокойно ответил Бэкхён, незамысловатыми движениями поигрывая по длинной трубке пальцами, - Слышать вранье - тоже больно. - Что… Это что такое! Ты в меня выстрелил! – Бэкхён лениво закатил глаза. - Не убил же. Вот если будет смазано в чем-то. В яде, анестетике… афродозиаке… - во взгляде мелькнуло что-то нехорошее. Для нервов Кенсу. - Это пока образец, сложно прицеливаться. Вот если попасть, к примеру, в шею… - Псих! Чертов сумасшедший изобретатель! Зря я ходил, ч-чтоб… - поняв катастрофичность оброненных слов, Кенсу захлопул рот. Глаза расширились. Собственные реакции обличили догола, забивая последний гвоздь в крышку гробницы. Попался как мальчишка. Кенсу готов отпираться до последнего. Бэкхён прищурился. Губы растягивала медленная, скользящая улыбка. - Значит ты. - Нет. - Неравнодушен… - Нет. - …и все же все еще что-то чувствуешь… - Нет. - …ко мне. - Н-нет-нет-нет! – Кенсу отчаянно замотал головой. - Нет? - Да. - Значит чувствуешь. – коварная улыбка растянула губы полностью. Нижняя слегка пухлее, ровные белые зубы. Слегка выдающиеся верхние клыки прикусили губу. - Что? Нет! - Опять ты врешь, маленький вредный лгунишка. - сердце Кенсу подрыгнуло и ускорилось. - Хватит! Все. – он всплеснул руками и развернулся на месте. Сипло загнано дышал, быстрым шагом практически убегая к низкому широкому дому. Своему. Соседнему, к величайшему сожалению. Быстре. Внутрь. За стену, там уже можно… тихонько. Поорать. - Кенсу… Кенсу! – раздраженно вбивая каблуки в землю, он предпочел не услышать оклик, - Я серьезно, подожди. – что-то в голосе все же заставило остановиться. Добавившиеся тревожные ноты звучали остро фальшиво, словно в композиции промахнулись мимо клавиш. - Что еще? – схватив за его предплечье, Бэкхён раскраснелся, тяжело отдыхиваясь, словно бежал. Тонкое кимоно переливалось манящим холодным шелком, вновь открывая больше, чем... Проследив бегущую с виска каплю, Кенсу отвернулся. - Тай-ши близок с Принцем? – впав в ступор от неожиданности, Кенсу нахмурился. Задумчиво вскинул глаза. - …Вовсе нет, с чего ты взял? - На днях я ходил к Юйли, и представь кого я там обнаружил! Принца… А. Ну ты-то наверняка знаешь… – глаза просящее вонзились в мягкотелую тушку Кенсу. Он сжал губы: - Не проси, не скажу, и ближе к делу. - В общем. – вздохнул Бэкхён, - Я не должен был видеть. Мы сидели в его комнате, как неожиданно Юйли извинился и вышел. Мне стало скучно, и я пошел за ним. – Кенсу закатил глаза и хмыкнул, - Увидев, что он отпирает один из домов, тех, которые для знатных, я спрятался. - И что же тебя надоумило. – ехидно не удержался Кенсу, прекрасно зная о безудержном любопытстве Бэкхёна. - Ты будешь слушать или сам скажешь? – нахмурившись, сверкнул глазами Бэкхён. Кенсу благоразумно замолчал, Бэкхён побурчал и выдохнул, - Я частенько там бываю и мне это показалось странным. В проеме двери я увидел Принца, что меня невероятно удивило, - Бэкхён кинул еще один пронзительный взгляд, но Кенсу неукоснительно хранил молчание, - Уже потом я заметил, что от него вышел посетитель и о чем-то недолго переговорил с Юйли. Из его дома просматриваются все приходящие, ну я и вернулся быстро обратно. А потом мимо окна прошел Тай-ши. - Он тебя видел? – посерьезнев, отозвался Кенсу. - Нет, я подсмотрел сквозь щель в ставнях. - И это точно был он? - Брось, ничего на солнце не сверкает ярче его лысой макушки. – хихикнул Бэкхён, но осекся под тяжелым взглядом, - Да он. Я хорошо разглядел. Мне это все показалось странным, и я никак не могу отделаться от мысли, что он не хотел огласки. Юйли о этом тоже не обмолвился, как я не подводил разговор. Самое странное, что до этого мы долго болтали, ты меня знаешь, - Кенсу не весело усмехнулся шутке, отвлеченно блуждая в тяжелых размышлениях, - а когда я шел – не видел, чтоб кто-то выходил. Там все просматривается, я не мог проморгать. То есть Тай-ши у Принца провел порядка двух часов, что слишком для обычного визита вежливости. - Тай-ши ничего не передавал Юйли? – глубоко нахмурившись, Кенсу уткнулся губой в согнутый указательный. - Я что, по-твоему бестолковый? Я бы не медля сразу сказал. – возмутился Бэкхён, даже голос звенел серьезной обидой. - Ну-ну, уж кто, так не ты. – снисходительно утешил, покачав головой. - Кенсу! - Сам-то ты что там забыл? – Бэкхён неожиданно нахмурился. Сердце упало. Оглушило опустошение, словно вместе с пропавшей улчбкой солнце зашло. Неудобное чувство, неискореняющееся сколько ни пытался. - Я рассказывал… - разжал губы Бэкхён, не отводя прямой взгляд, - Работаю над новой схемой конфигурации замков. - И как ты еще дворец не отравил с таким отношением… - криво пошутил, хрипло хмыкнул. В горле пересохло. Бэкхён помрачнел, поджав губы. - Не путай зерна с плевелами, Кенсу. Я прекрасно умею разделяю работу и личное. – наступив на горло вспыхнувшему желанию извиниться, он скованно отвел с лица прядь и заправил за ухо. Бэкхён пристально следил, словно вовсе не мигая. - Значит, ты можешь проследить не вызывая лишних опасений? - Ммм… за Принцем? - словно ждал. Глаза нехорошо заблестели, а губы уже растягивала хитрая ухмылка. - За всем, что там будет происходить. – краснея от неудобства, пробормотал Кенсу. - Ты знаешь цену. – он сложил на груди руки, поигрывая пальцами по предплечью. - Как я мог забыть. – закатив глаза, нервно фыркнул с черной иронией, - Ты мне должен за повышение так-то. - Так-то это была твоя инициатива. – коварно хмыкнул и неожиданно протянул руку. Тонкие изящные пальцы прямо перед глазами… Кенсу отшатнулся, подавляя глотком скачущее сердце в горле. Бэкхён замер с вытянутой рукой. Кенсу был на грани. Разрывало вскрыться на месте и бежать прочь. Как можно дальше… Чтобы не видеть, не поверить, что в глазах-полумесяцах горечь честная. На языке чувствовалась поднявшаяся желчь. Воспоминания не стереть, ни спрятать в самом дальнем темном углу души за тридесятью замками, как ни пытайся. Хрупкие плечи поникли. Бэкхён ответил глухим задушенным голосом. Указательным постучал себя по скуле. - Там… у тебя. – Кенсу неосознанно схватился, вызвав кристальный смех.. Ненатуральный, - С другой стороны. Действительно нашарив что-то, Кенсу тупо уставился на маленькую коровку. Идиот… Насекомое пробежало по короткопалым разбитым пальцам с мозолистыми подушечками, - никогда не пройдет, по его рукам сразу видно происхождение. Обогнуло несколько, достигнув подушечки среднего, и, раскрыв на пробу несколько раз крылья, улетело. - На тебя все так же садится солнышко… поцелованный удачей Неба. – Бэкхён звучал бесстрастно. Кенсу вскинул глаза, - посмотрел вслед посланнице Тянь, талисману удачи. - Мы оба. – трагично улыбнувшись, выдохнул. Снял с рукава Бэкхёна маленькую коровку и показал. Коротких смуглых и грубых пальцев коснулись прохладные… изящные. Кенсу быстро опустил руку, пряча в кулак. - Предложение все еще в силе, кстати. – грациозно махнув рукой, Бэкхён надломленно мурлыкнул. Наверняка намеренно провел пальцами по шее, задевая ткань, раскрывая под солнце ключицы, рассчитывая на разнузданные эротические галлюцинации. Знает ведь, паразит. Все понимает, и намеренно... Бэкхёна всегда преследовали вожделеющие взгляды обоих полов, к коим он привык и оставался равнодушен. Его глаза следовали за Кенсу, но верить вновь этой призрачной надежде... – Попьем чаю, поговорим… если хочешь, можем открыть крынку из старых запасов твоего отца. Я… ее так и не открывал. Без тебя. Заманчивое предложение. Томные влажные глаза блестят тоже очень заманчиво. Кенсу потянулся... Дернул бровями, почти обличая себя... И резко сник, отводя взгляд. Жаль. Очень жаль, что любопытная кошка жуть как падка на все новое, и остановиться - явно не в ее власти. Любопытство сгубило. Обоих. Поджав губы, он развернулся на каблуках и заставил себя оглохнуть для всех последовавших слов… подальше от печально потухших глаз и опустившихся плеч. Жаль, что Бэкхён – как отцовское вино, с каждым годом градус крепчает.