***
Было уже далеко за полночь. Стоило переступить порог комнаты, освещенной лишь слабым медовым светом ночника, оказавшейся пустой, как окутала тревога. Однако сразу же на глаза опустились мягкие руки. Ифань расслабился и улыбнулся, стягивая ладошку к губам, чтоб оставить щекотный поцелуй. Развернувшись в объятьях, он теснее притянул Сухо-гуй и крепко обнял. Напряженную после долгого дня спину поглаживали нежные руки, изредка приятно нажимая на ноющие мышцы. Исполнившись благодарной нежности, Ифань оставил быстрый поцелуй в макушку и отклонился: — Так надоело, что все меня считают лишенным эмоций каким-то болваном. Вроде сила есть - ума не видно и не треба. — Ну-ну, мой милый... - успокаивающе протянул Сухо-гуй, - Фань, не сгущай краски. Лу-ди всегда приходит к тебе во время смятения. - Лун усмехнулся, утыкаясь холодным носом в теплый изгиб шеи, вызвав дрожь, и хихикнул в ответ на шипение. Тут же ойкнул, получив ощутимый щипок за бок. — А после непременно заметит, чтобы я не брал в голову, - дескать, я ничего не понимаю и не пойму. Да если бы не я, наш цветочек аленький продолжал в неведении скакать по полям в обнимку с гусем. - надувшись, улыбнулся в выпрошенный сладкий поцелуй, но губы тотчас исчезли и Ифань уныло отстранился и взглянул в настойчивые глаза, сверкающие поддельной угрозой: — Лучше скажи ка мне, что это еще за представление альфа-самца ты устроил не так давно? — Как как еще нашу ромашку расчехлять, чтоб расцвела? - фыркнув, Сухо плавно ускользнул из его рук и подошел к низкому столику с масляной лампой. Ифань вздохнул. Для него не было разницы, - он одинаково прекрасно видел днем и ночью. А вот Сухо любил лежать на нем при свете и скользить пальцами по рифленым пластам мышц, вырисовывая одному ему понятные завитушки. Сегодня Ифаню слишком хотелось почувствовать вновь любимое тепло. Получив в нагрузку ребенка, к неожиданности обоих в Сухо-гуй взобладал странный материнский инстинкт. Для встреч наедине последние месяцы становилось все тяжелее найти время, а с запретом Сухо он попросту по нему истосковался, чувствуя острую нехватку. — Мне кажется, что они и без нас разберутся, и лезь в чужие отношения... — Ппфф... - искренне рассмеялся Ифань, любуясь теплыми отблесками масляного света в медовых глазах, - И сколько бы они друг с другом круги хороводили? Сегодня-то задержался лишь из сострадания. Наш Сяо Лу наконец-то что-то почувствовал. - Сухо поджал губы, пряча озорную улыбку, и позволил вновь схватить себя в кольцо рук. Проскользив носом по щеке, Ифань снова уткнулся в шею и жадно вдохнул манящий любимый запах, - Как я скучал по тебе... - скользнув руками и крепко ухватившись за ягодицы, упоенно пожамкал, насладившись задорным вскриком и почти ощутимом хватом на затылке. Ему безумно нравилось, что рядом с ним Сухо отпускал себя и не стыдился любых, даже самых низменных проявлений чувств, о избытке которых мало кто мог бы догадаться... Хотя, признает, иногда низменной чертовщины просыпается перебор. Его чудо прикрывал глаза и млел от невольной животной грубости, присущую Луну, и никогда не упускал возможности куснуть в ответ или смело царапнуть... его потуги Ифаню - сродни комариным укусам, лишь умиляют, но как планомерно и качественно он старается разжечь огонь именно первобытной страсти настораживает. Залихватски подкинув драгоценную ношу в руках, послушав поток заливистого смеха, Ифань поймал в тесные объятья. Встретившись взглядом, медленно наклонился и, наконец, захватил собственническим поцелуем, успев почувствовать сдавленный вздох. Сухо для приличия задумался, дернув пару раз за вихры, и расслабился, наконец ласково скользнув языком меж губ. Толчком выдохнув, Ифань понарошку цапанул его зубами и углубил поцелуй, врываясь со всей мощью. Сухо всхрапнул и обхватил ногами за пояс, повиснув как мартышка, чтобы освободить руки. Сталкиваясь с языком, от тут же дразняще уворачивался или резко прикусывал, сразу ласково зализывая, будто укорившись в страстном порыве. Теплые ладони скользнули по шее к щекам и забрались обратно в шевелюру. От приятных царапающихся коготочков на затылке изнутри рвалось мурчание. Ледяная кровь забурлила, ударив в голову. Слепо шагнув наугад, Ифань неожиданно свалился на кровать, чудом не раздавив мякнувшего Сухо и сжал крепче пальцы, наслаждаясь вседозволенностью. Поцелуй из нежного становился все более страстным и диким. Сухо в отместку активно кусался и царапал ногтями по груди, растягивая полы халата. Напирая, Ифань подмял под себя хрупкое тело полностью и забрался рукой под подол, путаясь в ткани. Подавляя поперечное сопротивление, его язык забирался глубже. Дыхание срывалось и становилось с каждым движением жарче, кружа голову и ломая рамки. Рыкнув, Ифань на мгновение отстранился, чтобы быстрее выпутать любимое тело, почувствовать друг друга кожей. Выдержки хватило лишь рвануть полы ханьфу в стороны. Раздался однозначный треск... кровь бухнула в голову, подогреваемая агрессивно забившимся в руках Сухо-гуй. Лун отстранился лишь от несущественного, но чувствительного укуса и изобразил на лице неискренне покаяние. — Ифань! - раскрасневшийся, неимоверно горячий и манящий в этот миг, Сухо привстал на локти и угрожающе сверкал взглядом исподлобья. — Я куплю тебе новое... - шепнул вкрадчивым голосом с сексуальным рокотком, перебирая пальцами по подтянутым бокам и ребрам. Возведя глазами, Сухо протянул руку и резко схватил его за ворот, притягивая к себе, цедя прямо в губы: — Полно прикидываться. Ненавижу когда портят вещи... - чувствуя, что умрет, если не поцелует сейчас же, Ифань подался вперед и смял искривленные губы, наваливаясь всем весом. Шумно сопя носом, он усмехнулся в поцелуй, легко передавливая сопротивление. Пощекотал под ребрами, сжал спрятанный пока за полами сосок и не смог отказать себе в шкодливом удовольствии... Пальцы крепко скомкали ткань, и он дернул. Треск стоял оглушительный, вкупе с испуганным визгом, сменившимся разнообразными обещаниями расправы. Горящими глазами Ифань наслаждался в секунды оголяющимся телом и увернулся прикусить сосок прежде, чем кулак достиг глаза. Кулачки активно осыпали плечи градом ударов. Цапнув в руку оба запястья, Лун завел их далеко над головой, слизывая с груди вибрации от яростных проклятий. Вторая рука наконец-то пробралась под тонкий шелк повязки и охватила капканом оголенный член, дернувшийся в руке искренним желанием, более честным, чем обладатель. Разгоряченное тело выгнулось дугой вслед умелым движениям пальцев. Под непрекращающиеся ругательства Ифань с улыбкой на пробу лизнул сосок и впился поцелуем, наращивая темп поступательных движений руки. Сухо-гуй наконец сорвался на сладкий стон, откидывая голову на перины. Подаваясь в руку, он приоткрыл глаза, сталкиваясь с голодным взглядом. Губы с влажным звуком открылись. Быстро облизав нижнюю, он закусил губу, не в силах разорвать визуальную связь. Щеки его алели красным маревом. Не выпуская запястий, Ифань перебрался ниже и устроился среди бедер, крепко придерживая, чтобы сделать его человеку так хорошо, как лишь он умеет... Сегодня ночью Сухо обязан сорвать голос. Воздух густел спертыми запахами и страстью, и наполняется нестройной мелодией несдержанных томных выдохов. Ифань гордился каждым вырванным стоном. Сухо жмурился и комкал покрывала над головой, до белизны сжимал кулаки. Взглядывал изредка из-под ресниц, полыхающий огнем, раскрасневшийся будто щедро переборщил ветра с дождем. Ифань облизал ровный светлый член вдоль натянутых жил и взял в рот головку, впрямь будто пьянея, прокатил по языку солоноватый вкус. Выпустил запястья и схватил пальцами сосок, перекатывая вершину, не замечая вскрика. Зашкаливающее чувство доставить удовольствие своему человеку и долгое воздержание опрокинуло плошку жгущих эмоций. Ифань всхрапнул и мокро прижался губами к нежной коже, одним импульсом перекинулся, пытаясь захватить все и сразу. Лихорадочно оставлял расцветающие гроздья цветов на внутренней поверхности бедра и сразу - широкой лентой лизнул пульсирующую розовую кожу и толкнулся внутрь языком, выбивая хриплый полустон-полукрик. Сымитировав поступательные движения языком, он облизал палец идеальной длины, чтобы доставить удовольствие любимому, нажать именно там и с необходимой силой. Выцеловывая дорожку до мягкого низа живота, так и зовущего куснуть, он не смог отказать себе в этом удовольствии. Сухо-гуй резко вскрикнул, крепко сжав его предплечья бедрами. Пятка весьма увесисто огрела по позвоночнику. Ифань крякнул и поморщился, сверкнул взглядом наверх, но Сухо уже изогнулся от удовольствия, прикрыв глаза. Сузив свои, Ифань цокнул и дунул на влажный член. Задвигал активнее пальцами, прибавив второй, пока губами опустился на всю длину полностью. Иссупленно выбивал стоны наслаждения, исследуя каждую венку, игнорируя нарастающую дрожь в теле под собой. — С-стой... Я. Сейчас... Н-нет! Не... Ах! Выуживаясь и брыкаясь, Сухо жалобно хныкал и от души вонзился ногтями в напряженные мышцы плеч. Забившись на простынях, придерживаемый лишь одной рукой на бедре, он вонзил пальцы в волосы лунного света, достаточно длинные, чтобы захватить и, наконец, притянул на себя поддавшегося Ифаня. Сухо-гуй сдунул влажную налипшую прядку и смотрел словно в душу, тяжело переводя дыхание. Выпустил волосы на макушке и нежно провел, обласкал ухо. Потянул за подбородок, подаваясь вперед с прикрытыми глазами. В последний миг ускользнув от влажно поблескивающих припухлых алых губ, Ифань игриво чмокнул в подбородок, не даваясь. Сухо недовольно сверкнул глазами, и схватился двумя руками за щеки, пытаясь достичь желанного поцелуя. Резко толкнувшееся дикое чувство заставило схватить за запястья и отнять от себя. Вновь сковав запястья одной рукой, Лун принялся выцеловывать нежную кожу, покрывшуюся мурашками от дуновения ночного ветра из-под неплотно прикрытой ставни, а вторая рука принялась довершить начатое. Сухо-гуй вскрикнул раненым зверем и лягнул в бок, скидывая с себя. Догонялки затянулись, отчего его человек несдержанно шипел и фыркал разозленной землеройкой, а в было подернутых томной дымкой глазах вспыхнули сосредоточенные искры. Клацнув зубами в непосредственной близости от кончика носа, он очаровательно надулся и скрипнул зубами, стреляя угрожающими взглядами. В этой возне они расшурудили все перины, пытаясь один - догнать, а второй - не даться. Катаясь и изворачиваясь, Ифань аккуратно пресекал любые попытки и улыбался, утопая в обещающих расправу сощуренных глазах. Улучив момент, Сухо-гуй вдруг ловко обхватил бедрами бока и толкнулся. У Ифаня в голове громыхнуло громом и дыхание поперек глотки замерло, потому как-то мимо прошло, что уже опрокинут на лопатки, а царапка задушенно отдыхивался, зато гордо вскинул нос и припечатывал тяжелым взглядом сверху вниз. Он уже успел развязать пояс и восхищенно поводил пальцами по словно каменным пластам мышц лучшего воина, лучшего мужчины. Его дракона. Ифань расслабился с ухмылкой и вздернул брови, мол, - "поймал", - показательно закидывая руки за голову. Грудь то высоко вздымалась, раскрывая грудину, то опускалась, выжимая воздух. Зачарованно следуя взглядом, Сухо словно заново оглаживал подушечками пальцев натренированное тело его человеческого воплощения. Ифань прикрыл веки, сквозь прищур любуясь своим запыхавшимся чудом. В теплом сиянии фитиля, его кожа переливалась и блестела выступившими горошинами пота, срывающимися вместе с сердцем зверя в обход чувственных, потемневших от возбуждения сосков. Сухо - словно сотканный из оранжевой мерцающей дымки дух, полный манящей нежной прелести. Между ними давно не осталось ничего постыдного, но отчего-то Ифань спрятал за веками толкнувшееся щемящее чувство. Сухо кинул ладони пласты груди, провел словно кошачьей мягкой лапкой, а улучив момент, выпустил когти... Поддев сосок, пощипывал костяшками, внимательно наблюдая из-под густых темных ресниц. Ифань прикусил губу прорезающимися клыками, но ждал. Сухо пытался казаться невозмутимым, но по припухлым губам лихорадочно скользил язык, шальные глаза уже давно теряли крупицы терпения, а изящная хрупкая фигурка от каждого соприкосновения членов крупно вздрагивала и выламывалась в пояснице. Похожий на цветок сюэлянь, который отважно карабкается по голым скалам, чтобы расцвести пурпурными цветами... Сухо скользил руками к шее, - привычно ласково пощекотать за ухом, и склонился к мощной на его фоне груди. Розовый язычок словно неуверенно пробовал кратким движением, лишь потом принялся смело дразнить, оставляя широкие мокрые мазки. В тандеме губы-язык нету равных. Ифань следовал взглядом и неожиданно подвис на мысли что же, все-таки выигрывает. Ступор настиг совершенно не к месту, даже Сухо вопросительно вскинул брови и поднял голову, заметив остекленевший взгляд. Пощекотал вновь за ухом, запнул за хрящик пальцами и потянул, но... В нем нет равных именно по этой причине, - это он, Сухо. Не выпуская взгляд, лениво поерзывая на его паху, он дельно медленно высунув кончик розового, по-кошачьи шершавого языка, лизнул... подул и толкнулся ощутимее. Съехавшая ткань обнажила стоявший уже колом член и они соприкасались кожа к коже неприкрыто. Ифаня резко сдернуло в реальность, и сила нахлынувшей волны возбуждения была подобна грохнувшейся о голову монолитной плите. Опрокинутая плошка жгущих эмоций отравляла разум. Сухо довольно расплылся улыбкой, бередя дыханием раздраженные соски и продолжил ерзать на бедрах и толкаться. Мурашки галопом взбежали по позвоночнику, теряясь горячей волной в волосах. Сухо почувствовал под пальцами выступившую чешую, - видно по вспыхнувшему лукавым огнем глазам, и не выпуская взгляда медленно скользил языком ниже... Пальчики замерли на шнурках штанов, поддели кисточки на окончаниях и щекотно провели под животом. Ифань утробно зарычал низкой вибрацией и не выдержал, хватаясь-таки пальцами за молочные бедра. Пока Сухо разбирался со штанами, Ифань от души шлепнул всей пятерней по бедру и не отказал себе в удовольствии жестко смять, что наверняка надолго оставит собственническую метку. Сухо тут же в опасной близи клацнул зубами, и продолжил невозмутимо вылизывать языком всю пульсирующую, внушающую ханьцам вящий восторг, а часто застающим его нагим девицам - ужас, длину. Забираясь кончиком в самое беззащитное, исследуя взбугрившиеся вены член, Сухо-гуй будто не замечал, что Ифань слеп от сгущающейся бездны. Походя проверил тяжесть в руке, пока влажные губы выцеловывали узорами из поцелуев и неожиданно опустились глубоко до упора. Кончик носа защекотал волоски, Ифаня зазвенело в ушах. С губ сорвался долгий хрип. Островки хаоса под веками вспыхивали все чаще, грозясь скоро слиться в одну безжалостную стихию, что положит всему конец. Ни разу Ифань не позволял себе отпустить Луна полностью, сколько бы человек не искушал, нарывался и доводил до грани... А Сухо нарывался и часто, и сейчас глубже и жарче насаживался ртом, мерцая в полутьме бездонными глазами, в которых этой ночью Фань точно сгинет. Дерзкий, нежный, поперечный и мягкий, драчливый и зарывающийся... Только теряться от этих двусмысленно-обманчивых, молниеносно сменяющихся гремучих эмоций. Струна натягивалась стремительно быстро. Воздух трескался густым наэлектризованным желанием... Животным, сгущающимся диким первобытным инстинктом всех живых существ. Сшибающий лбами, ломающий, сводящий на косую дорожку. Протянув руку, Ифань вновь безотчетно всхрапнул, но нашел-таки щеку и подхватил за подбородок. Поймал взгляд и гипнотизировал, пытаясь не отвлекаться на потянувшуюся от кончика до губ белесую нитку слюны. Проскрипел, уже не способный маскировать нечеловеческий рокот: — Иди сюда. - следуя за лаской, Сухо повел головой и прикрыл хитрые глаза, но только промычал, а пальчики - цепко хвать, и это вам не что-то, а полноценный хват за самое ценное. На голову грохнулась очередная монолитная плита. Выдержка звенела от напряжения и долгого воздержания, готовая вот-вот порваться, - Не глупи... С-сухо-о... - подключившаяся вторая рука сродни пощечины, еще и глаза продолжали сверкать сумасшедшими огнями. — Фанни, ну пожалуйста, я хоч... Одним движением Ифань перевернулся и ловко подмял под себя, крепко прижимая к кровати и всерьез зарычал, выгибая шею. Глаза, наверно, полыхали ртутью ярости в ответ на очередное непослушание, но Сухо нисколько не испугался. Лишь жался ближе, зараза, выгибался, терся сосками о кожу, и просяще хныкал. Рывком перевернув успевшего лишь мявкнуть любовника, Ифань ухватился за округлые молочные бедра и пару раз шлепнул с оттяжкой. Не удержавшись, энергично пожамкал упругую округлость, наслаждаясь ощущением мягкости и податливости в ладонях. В душе вспыхнул неуместный романтизм и поэтические сравнения с яшмовым зайцем при полной луне. Ямочки над аппетитной задницей, манящей украсить цепочкой укусов, молочная кожа, разметавшиеся густой водопад волос, руки, ноги, голова, путающий противоречивый характер, - все его! Подмахнувшие бедра и лихорадочно блестящий взгляд поверх плеча прострелил тривиальным желанием член. Сжав крепко пальцы, Ифань нагнулся и с мгновенье довольно глядел, как судорожно пульсируют и сжимаются стенки... Прикрыл глаза, и ворвался одним движением, выбив порцию крика. Слепо зашарив руками, он переплел пальцы с теплыми и дернул на себя, кинув жадный взгляд на умопомрачительно изогнувшуюся, поблескивающую моросью пота спину... Удерживая за руки, он кратко отстранился и толкнулся на пробу. Еще, и еще... с острасткой. Удовольствие облепляло словно влага в молочном тумане. Содрогаясь от кратких, но мощных движений Сухо поскуливал и хватался за удерживающие руки. Почувствовав его желание, Ифань перехватил за предплечье и притянул Сухо к себе спиной, впился поцелуем-укусом в шею, переходя на подставленные приоткрытые губы. Высунув язык, облизывая его губы Сухо-гуй просяще простонал: — Ф-фанни... давай, еще... - а у самого в глубине обращенных назад глаз озорные черти хороводят. Сдерживаться стало выше сил. Сознание затопило желание трахаться, сношаться, выбить всю дурь и доставить внеземное блаженство. Фань двинул бедрами и нарастил темп, пока не начал натурально вколачиваться. Резко и сильно, до смятых ягодиц и неприличных хлопков. Поддерживая одной рукой под животом, он нашарил сосок и сжал в пальцах, оттягивая до той степени боли, что нравится. Сухо-гуй подавился вздохом и словами, выстанывая все громче. Рыкнув, Лун резко вышел и развернул разморенное тело, укладывая на спину. Сквозь пелену на него устремились жаждущие глаза и протянутая рука. Переплетая пальцы, он потянул на себя ногу и закинул на плечо, врываясь в таком ракурсе чуть глубже. Проезжаясь объемной головкой с каждым толчком по тому самому месту, заставляющему сходить с ума. Ифаню не нужны указатели, знаки или подсказки, чтобы сделать своему человеку неимоверно хорошо... В подтверждение Сухо под ним протяжно закричал, бился словно птица, осыпал свободной рукой градом ударов и цеплялся, вонзая пальцы, чтобы резко выгнуться и сжаться слаще, пытаясь удержать внутри. Так, что, казалось, некуда ближе, - дальше только под кожу. Мышцы плавились, напрягаясь ртутной кислотой. Слепо нашаривая, ухватываясь рукой, Сухо почти всхлипывал, слишком ослабевший от удовольствия, чтобы подтянуть. Ифань поднял вторую ногу на плечо, приподнял выше и принялся насаживаться издевательскими для обоих тягучими толчками. Больше почувствовав, чем поняв, Сухо-гуй подхватил себя под коленями, позволив опереться на руки. Согнув податливое тело почти вдвое, Лун приблизился, почти касаясь носом щеки. Словно только этого и ждал, Сухо неожиданно пошло застонал ровно на ухо, отчего шелестом пробежали зубастые мурашки, и c силой вонзил зубы в изгиб шеи. Резануло так остро, что погибнуть можно... Предплечья взрезали шипы. Из надрезов вылезли иглы, натягивающие мембрану драконьей чешуи. Ифань крепко зажмурился и сплюнул смачное ругательство, - добился-таки зараза. Попытался взять вырывающуюся сущность под уздцы, но только увидел судорожно забившегося в оргазме Сухо, по холке шелестом взбежали вытянувшиеся костяные наросты, под давлением которых лопалась и ссыпалась кожа, обнажая жемчужную чешую. Трансформацию уже не остановить. Член распирало прямо внутри любимого податливого тела, крепко сцепившего пятки над распирающим вытягивающимся копчиком. Ифань мазнул взглядом по закатывающимся в экстазе сумасшедшим восторженным глазам, и выпустил, наконец, из себя утробный настоящий рык, отпуская бразды. Теряя себя в свистопляске животных страстей...***
— Нет, я с тобой все еще не разговариваю. - надутый Ифань отдернулся от подбирающихся ладоней и блокировал рукой атаку тянущихся, припухших от любви, губ. — Ну Фан-н-и-и... - всхлипнул Сухо. В душе что-то надломилось, воля сдавала последние бастионы, но еще держалась. — Стыда нет! - поделился с невидимым собеседником, и стрельнул глазами, - Ты мной воспользовался! Признавайся чистосердечно, специально не подпускал столько? Я, значит, тосковал, а ты хладнокровно в голове расчеты проводил? — Нет! Фанни, как ты мог только подумать такую гадость! - а наглая ручонка-то полезла иным маршрутом к самому стратегически важному месту. Сжав покушающуюся лапку в крепком захвате, Лун обернулся и правдоподобно сурово нахмурился. Насколько возможно, учитывая ерзающее рядом, ластящееся и извиняющееся бесцеремонное чудовище. — Ты мог пострадать, как ты не понимаешь! - сурово, хрипло еще зарычал Ифань, до последнего пытающийся выдержать взгляд очаровательных и искушающих любимых глаз. — Но все же обошлось... - заканючил Сухо, а в глазах - такая искренность, хоть вешайся, — ...значит, теперь мы можем, наконец, и в полной фо... — Не мы! - взревел Ифань, но был ловко пойман в ласковые объятья, что единственные во всем мире способны сдержать грозного царя Тянь. — Я и так всегда поддаюсь на твои провокации, а все мои чистые помыслы залюбить, занежить и исцеловать полностью горят в пламени Диюй и Нараки*, превращаясь в животную случку! Я дышать лишний раз на тебя боюсь, а ты, пользуясь моей слабостью... — слова потонули в томном и глубоком поцелуе, способном сдунуть лишние мысли словно ветер - вешнюю листву. Успокаивающе поглаживая подушечками пальцев скулы, человек полностью отдался в водоворот чувств, делясь благодарностью, искренностью и любовью. Умело удерживаясь от повторного шага в пропасть пожара страсти, он лишь поддерживал огонь достаточным, не допуская взаимовозгорания. Оторвавшись с протяжным мокрым звуком, Сухо нежно улыбнулся и прошептал в губы: — Вот теперь можешь меня и залюбить, и зацеловать полностью. - не поддавшиеся медоточивому голосу, но смягчившийся, Ифань вздохнул и накрыл его ладони своими: — Ты не будешь подначивать и позволишь мне любить тебя долго и нежно, испытывая выдержку? - с каждым словом в его глазах зажигалось по маленькой игривой искорке. Откинувшись на изголовье, блестящий в теплом сиянии фитиля, словно обмазанный медом, Сухо поманил его и Ифань радостно подполз, укладываясь так, чтобы устроиться щекой на мягком боку, и тесно обнять. — Я весь твой, Фанни. — Первым - долгая прелюдия, где мы будем обнимать друг друга и ласкать, доводить до грани, но останавливаться в последний момент. — наглаживая исцелованное, буреющее оставленными им недавно метками, бедро, Фань радостно жмурился и покрывал легкими, как шелк по ветру, поцелуями. — Я так счастлив с тобой. Лишь здесь, скрытый за ширмами и подле тебя я могу выпустить наружу все человечное и настоящее. — ...и не очень человечному я тоже буду рад. – Лун скосил глаза и промолчал, оставаясь при своем мнении. Тонкие пальчики пощекотали за ухом, вызывая рвущееся рокотом мурчание, прошлись по волосам и вдруг резко вонзились ногтями в холку, добавляя полос. Член резко дернулся, вместе с головой вздрогнувшего обладателя. — Так, я не понял, это что такое было? - порочно глядя греховными глазами сверху вниз, Сухо искушающе отвел уголок губы: — Не подначивать я не обещал... — Ифань привстал, угрожающе надвигаясь. Фраза потонула в рыке: — Ах ты маленькая человеческая зараза! Все, баста, чудовище. Я сказал. — шумно вдохнув воздух, он спустился и крепко ухватившись за ягодицы, мстительно пожамкал, насладившись задорным вскриком. Залихватски подкинул на руках, слушая поток заливистого смеха, и поймал в тесные объятья. Резво обняв ногами торс, - и где сил берется в таком тонком теле, - Сухо-гуй вывернулся и счастливо улыбнулся: — Люблю тебя. — Да Тянь тебя побери! Нет-нет, второй раз ты меня так не проведешь, маленький провокатор...