Бабочки никогда не умирают

— Где же он? Ну, где? – спрашивал Логинов у вальяжно разлегшегося на подоконнике кота, ища, где Таратута запрятал вожделенную баночку кофе. Кот никак не реагировал на незнакомца в доме, предпочитая вылизывать собственную шерсть. Впрочем, Саша был не в обиде, и на его месте тоже бы желал в первую очередь хоть таким примитивным методом успокоить нервы после лицезрения хозяина, вернувшегося в обнимку с мужиком и распевающего «Ой, мороз, мороз!» во всю глотку. И это в три часа ночи. – Вот скажи, кошак, ты же не против того, что я тут по полкам заглядываю? Нет? Ну и славно… Если бы кот умел говорить, то сказал бы, что подобное поведение, мягко говоря, странно для человека и что тому непременно стоило бы показаться врачу. Но таких умений у пушистого не было, и потому равнодушный взгляд желтых глаз не выражал абсолютно ничего. То ли дело, сам Саша. У него впечатлений было даже слишком много для одного вечера. Вот только поделиться ими было не с кем. За те полтора часа, что они добирались по заснеженным улицам города к Таратуте домой, он уже успел сто раз пожалеть, что поддался минутному порыву и решил с помощью друга хоть как-то заглушить чувство одиночества. Нет, с Мишкой было весело. Особенно – таксисту. Логинов мог поклясться, что тот еще никогда не слышал такую смесь из шансона и русского рока в исполнении пьяного «ведущего специалиста», приправленную матерными выражениями и жалобами на жизнь. Да и желание непременно усесться на руки к Саше тоже не способствовало стабилизации нежной психики. Только вот мироощущение самого Александра от этого никак не менялось. Хотелось пойти и утопиться в ближайшей речке или сотворить еще что-то нехорошее. Как говорится - хуже некуда. Мимолетный взгляд в зеркало, висевшее в прихожей аккурат напротив входа в кухню, подтвердил: хуже быть очень даже может. И – прямо сейчас. Глубокие тени, что залегли под глазами, даже при самом большом желании нельзя было выдать за легкую усталость, а морщинки уже не казались смешливыми. Скорее, тут можно сказать, что возраст берет свое. И не только свое. — Мда… Ты прав кошак. Тут кофием не поможешь,— тряхнув головой, сообщил все тому же коту Логинов и побрел искать подушку с одеялом и спальное место, раз уж с кофе не сложилось. Кровать, точнее, диван, используемый для сна, был один. С подушкой ситуация оказалась не лучше. И все, что можно было использовать подобным образом, было занято хозяином квартиры. Он громко храпел, обнимая сразу обе небольшие подушки, и совершенно не желал делиться. Саша вздохнул разочарованно, но поскольку ничего другого не оставалось, устроился рядом с Мишкой, максимально отодвинувшись от загребущих рук друга, который явно решил, что если обнять «плюшевого мишку», то сны будут красочнее. Так это или нет, но Логинову совершенно не улыбалось спать, придавленным к дивану стокилограммовым Таратутой и вдыхать при этом алкогольные пары. Даже во имя дружбы. Но уснуть сразу ему не удается. Простуда, что ранее относительно успешно глушилась ударной дозой парацетамола в красочном пакетике «Колдрекса», вновь дает о себе знать. Саше опять кажется, что мир вокруг сошел с ума и бешено вращается вокруг него. Или вокруг Таратуты, что в нынешних условиях более вероятно, потому как тот явно считает себя пупом земли и плевать он хотел, что его рулады мешают отдыхать. Саша вертится на месте, то раскрываясь, то опять пытаясь отобрать у Мишки одеяло, и не может уснуть, теряясь в горячечных видениях. И просто ненавидит себя, что не поехал домой. Там хоть лекарства есть. Наверное. Если он не все выпил утром. Едва уловимое взглядом движение под боком заставляет Сашу напрячься. Может, он подзабыл и у Таратуты есть еще один любимец? Тогда почему он его не увидел раньше? Или это уже «белочка» пришла заявить свои права на многострадальную голову Логинова? Неприятно, но вполне логично, ведь он же как-то продержался весь банкет, накачавшись лекарствами, и теперь имеет право сходить с ума так, как ему хочется. Но громкое урчание и шерсть, скользнувшая по лицу, все ставят на свои места. Кот. Пушистый лениво тыкается носом Саше где-то в висок, что-то вынюхивая, щекотно фыркает на ухо, и, наконец, удовлетворившись осмотром, негромко мяукнув, тут же устраивается у него на груди, выпуская коготки и перебирая лапками. Некоторое время Саша размышляет, а не скинуть ли наглого зверя, но потом внезапно обнаруживает, что так намного теплее, а урчание потихоньку убаюкивает.

***

Когда он просыпается, то некоторое время не может понять, где он и что тут забыл. Таратута, все еще храпящий под боком, абсолютно не реагирует на совершенно не дружеские пинки, что сопровождают процесс выковыривания из чужой постели. Кот, сбежавший из-под сашиного бока где-то посреди ночи, уже сидит у порога с самым независимым видом и взгляд его желтых глаз опять преследует Сашу, куда бы тот не шел. А уж то, что Логинов идет на кухню, и вовсе заставляет его сорваться с места и с жалобным мявом бежать впереди мужчины. — Да, кошак, жрать тут нечего,— пристально изучив содержимое холодильника, сделал вывод Саша, беря в руки странного вида пакет с то ли йогуртом, то ли кефиром. Пахла находка вполне сносно, а потому стоило рискнуть. – Тут нас не особо любят. — Кого это тут, кого должен… любить? – хриплое полусонное бормотание, принадлежащее Мишке, заставило Логинова поперхнуться найденным кефиром. – Логинов, ты что — так вчера упился, что до сих пор не отошел? Или ты по утрам всегда говоришь о себе во множественном лице? — Нет,— скривился Саша, вспомнив свои утра последние пару недель. Слышать только собственный голос было больно, а потому он по большей мере молчал, включая на полную громкость телевизор, чтоб хоть как-то создать эффект присутствия кого-то второго. — По утрам я вообще не разговариваю. Говорить сам с собой – это признак не самый хороший, так недолго и к доброму дяде из желтого домика загреметь. — Ну-ну,— отбирая у него недопитый кефир, фыркнул Таратута и сделал большой глоток. – Во-о-от, хорошо-то как…. Еще немного – и жизнь наладится. — Оптимист,— закатывая глаза, хмыкнул Логинов, рассматривая его после вчерашних обильных возлияний на предмет «налаживания» этой самой жизни путем воздействия кефира. Результат был неутешительным. Друг, стоявший посреди кухни в одних семейных трусах с изображениями Барта Симпсона, и так не отличался особо здоровым видом, а уж после попойки выглядел еще более бледным, с живописными зеленоватыми кругами под глазами. Всклоченные светло-русые волосы торчали в разные стороны и больше напоминали колючки ежа, потому как, судя по всему, вчера на них был гель для укладки. Ну или что подобное, но от того не менее трудно устраняемое одними лишь пальцами. — А то,— смяв пакет из-под кефира, гордо выпятил грудь Мишка и тут же скривился, ухватившись почему-то за голову. – Ой, блядь, как же она гудит... Все, больше не пью. — Ну-ну,— подражая ему, фыркнул Саша. – С завтрашнего, а еще лучше, с послепослезавтрашнего дня, да? — Угу, сечешь фишку,— одобрительно кивнул, не замечая иронии, Михаил и полез в холодильник. Саша с любопытством наблюдал за этим, прикидывая, что рассчитывает там найти хозяин квартиры такого, чего он не обнаружил? – Пиздец, тут только иней из съедобного. — И ты уверен, что будешь его есть?— покосился на тоже заинтересовавшегося происходящим и начавшего громким мявом требовать законный завтрак кота Александр. — Ну… Наверное, даже я не настолько упился, чтоб жрать лед со стенок холодильника,— чуть подумав, на полном серьезе сообщил Мишка, царапнув ногтем по стенке. – А это значит, что нам нужна еда. И побольше. И пиво. Да. — Хороший план,— одобрил идею Саша. – Только меня волнует, кто пойдет в магазин? — Нахрен мне магазин? – удивился Таратута.— Тут к соседке ща постучусь, она вчера на вареники звала, может чего и осталось… Эй, ты чего ржешь?! — Дурак ты, Мишка, и это не лечиться,— размазывая слезы по щекам, выдавил из себя Саша. – Она ж тебя звала явно не для того, чтоб твою похмелюгу лечить. А ты, с перегаром, да к даме… — А одно другому не мешает,— смутился Михаил. – И вообще, чего прицепился? Есть идеи получше? — Угу. Поехать домой ко мне. У меня там были пельмени. Вроде бы были,— прищурившись, вспоминал содержимое собственного холодильника Саша. Там, конечно, тоже было не особо много съестного, но полуфабрикаты в наличии имелись. — Не, на такие подвиги я не способен,— скривился Миша и подтянул спадающие трусы. – Я лучше к Нинке. — Ну, как знаешь. И коту что-нибудь захвати пожрать,— напомнил Логинов, встретившись взглядом с животным, и пошел одеваться. Сегодня еще нужно было попасть на работу и – желательно – в нормальном виде, что означало наличие свежего белья, костюма и завтрака. Хотя последнее было необязательным пунктом.

***

— Александр Николаевич, а где этот ваш новенький? Он мне позарез нужен!— вихрем ворвалась в кабинет кадровик Таня. — Доброе утро, Танечка,— поднял голову от бумаг Саша.— Он поехал отвозить документы Потапову. А что случилось? Зачем тебе этот… стажер? Утром, когда он наконец добрался до офиса, оказалось, что можно было не особо спешить. Во всяком случае, лицам, причастным к вчерашнему торжеству. Ни сам Михайловский, ни его зам Захарченко еще не приехали, а потому все сотрудники лениво бродили по кабинетам, обсуждая вчерашний банкет, и пили кофе. Кирилл, с унылым видом просматривающий корреспонденцию в приемной, пока Оксаны не было, тоже оказался не у дел, а потому Логинов решил, что лучше отправить его куда подальше до того момента, пока у него будут силы и желание искать чем же занять стажера. Тот повозмущался минут десять, что он «не курьер и не секретутка», но, прихватив папку с документами, уехал. Чему Александр был несказанно рад, в полной тишине и спокойствии заварив себе кофе и достав папку с текущими делами, чтоб также спокойно заняться расчетами. — Да вторую неделю не могу от него добиться копии паспорта со второй фотографией в личное дело. Достал уже ваш Васнецов,— почуяв, что, возможно, в ближайшие пару минут все ее проблемы могут решиться вмешательством Логинова, запричитала Татьяна. — Скажите, может, среди вашего пакета документов найдется копия? А потом я вам верну... — Васнецов? Какой еще… — Саша поднял голову, удивленно уставившись на девушку. Кто?! Какой еще... Васнецов? Это шутка? Розыгрыш? Но... Откуда? — Как это «какой»? Ну, этот ваш Кирилл Васнецов, стажер, – объясняла давно понятную всем истину Таня, удивленно уставившись на него. Можно было, конечно, заподозрить милую девушку Танюшу в розыгрыше, но каким образом она узнала о них? Саша судорожно сглотнул, попытавшись как можно незаметнее ослабить галстук, удавкой сдавивший шею, и сосредоточиться на ответе. Вот только сделать это получилось не сразу. Пальцы плохо слушались, да и в горле что-то подозрительно запершило, мешая выговорить хоть слово. Вас-не-цов.

***

— Мих, а Мих… — Чего тебе, Сань? – Таратута недовольно оторвался от вылавливания последней оливки из мисочки. — А кто во-о-он тот мужик в сером костюме, что трется около Семеныча? – стараясь как можно незаметнее указать на интересующего его человека, прошептал Саша, сам понимая, что поступает глупо. Ну, не услышит его мужчина на таком расстоянии, даже если он будет орать. Музыка и разговоры вокруг мешали услышать даже самого себя, не говоря уже о собеседнике. К тому же, неизвестный что-то обсуждал с Михайловским и вряд ли при этом обращал внимание на кого-то еще. — Который? – поняв, что от него так просто не отстанут, испытующе посмотрел на него Мишка. — Ну, тот, который… — Который только что поздоровался с нами кивком? – заржал Таратута. Сашу бросило в жар. Мужчина в темно-сером костюме, явно заметив его интерес, а, может, и, вспомнив, как он налетел на него в свой первый рабочий день, улыбнулся и приветственно кивнул ему. У Саши засосало под ложечкой, настолько… двусмысленной показалась ему эта улыбка. — Угу,— смутился он, сам не понимая отчего. — Это Васнецов и зовут его Константином, если не ошибаюсь, Сергеичем. Первый зам Карнаухова. — Фигасе…— поперхнулся Саша, сообразивший, насколько социальный статус Васнецова выше его собственного. — Да, мужик, а ты что думал, зря он там около начальства ошивается? – философски заключил Таратута и, добравшись до вожделенной оливки, сунул ее в рот, не прекращая говорить: – Смотри и учись, студент. — Ага,— криво улыбнулся ему Саша, понимая, что друг прав. Ему, новичку в компании, надо было еще многому научиться, чтоб встать на один уровень с первым заместителем директора. А сам Константин Сергеевич время от времени нет-нет, да поворачивал голову в сторону, где около фуршетного стола стояли Александр с выискивающим чего бы еще перекусить вкусненького Мишкой, и на его губах появлялась слабая улыбка. И после каждой встречи взглядом с темно-карими глазами Васнецова, у Саши все сильнее начинало биться сердце и, казалось, что все это неспроста. Васнецов Константин Сергеевич, мужчина, неясным образом занявший все мысли Саши.

***

Кирилл Васнецов. — Я посмотрю, Танюш. Только немного позже,— сделав над собой усилие, пробормотал Логинов, глядя на девушку невидящим взглядом. Ему надо было переварить информацию. Ему надо было сделать это раньше. Намного раньше. Вообще-то, когда пришел приказ о назначении его куратором «юного дарования», то в комплекте с ним прилагался пакет документов. Стандартный набор – резюме, биография, копии дипломов и прочих не особо читаемых работодателями документов – лежал в неприметной серой папке. Вот только сам Саша не обратил на него ровным счетом никакого внимания. Он старательно топил переживания за Костю в работе, выныривая из расчетов исключительно по жесткой необходимости. Он сознательно не давал себе возможности переключиться на что-либо, кроме работы, веря, что так удастся сохранить хоть немного жизни в себе. А зря, как оказалось. Не все сюрпризы приятны и безопасны для душевного равновесия. Но как?!. Как вообще такое могло произойти? И кто он — родственник или однофамилец? А может, это все же такая шутка? Очень злая шутка. «Да, это просто совпадение»,— сказал сам себе Логинов, глядя, как за Таней закрывается дверь и, недолго думая, бросился искать ту злосчастную папку. Перерыв все полки шкафов и сейф, стоявший в углу и выполняющий по большей мере роль подставки для пальмы, в нижнем ящике своего стола Александр обнаружил личное дело Васнецова Кирилла Сергеевича. Отстранено заметив, что с фотографии на него действительно смотрела его личная «головная боль», Саша уселся прямо на пол около сейфа. В голове вихрем носились догадки, что бы это значило, а глаза видели только одно. «Васнецов».

***

— Кот, ты носишь такую громкую фамилию, а вместо того, чтоб творить шедевры, завалил себя бумажками и радуешься непонятно чему,— рассматривая фото двадцатипятилетнего Кости в паспорте, нараспев сообщил Александр. — И что с того? – оторвавшись от просмотра документа на экране монитора, повернулся к нему тот. – Лично я рисовать не умею от слова совсем. Это Катя у нас талант, ее и проси «творить». Так какие претензии ко мне? — Да уж... Талант, – улыбнулся, вспомнив «бабочек», Саша.— Только я тогда не пойму, в кого она? Ты бумажный червь, Карина— историк. А дите у вас талант получилось. Какого «гену» и, главное, где прячете от общественности? Многие хотели бы такого талантливого ребенка сбацать. — Никакого «гену» мы не прячем,— нахмурился Костя, резким щелчком мышки закрыв документ, так и не сохранив изменения, над которыми бился последние полчаса.— Всем генам у нас мораторий. И вообще, что не устраивает тебя, Логинов, в таланте Васнецовых? Признавайся! Или ты банально завидуешь, а? — Вот чуть что, так сразу «завидуешь»... – заулыбался Саша, не заметив перемены в настроении Кости.— Мне ничуть не завидно, что вы, Константин Сергеевич, носите столь громкую фамилию. Я претендую всего лишь на все ваше внимание и заботу. Да и от любви не откажусь. — Ну-ну. Рассказывай... – с видом все знающего папаши, внезапно успокоившись, ухмыльнулся Костя. – Так я тебе и поверил. Да у тебя на лице написано, что ты, Логинов всего лишь банально…

***

Время шло. Периодически в кабинете звонил телефон, но Саша слышал его словно через слой ваты. Васнецов. У них даже отчество одинаковое. Как же так? — Блядь, да вы в следующий раз предупреждайте, что ехать надо будет к черту на кулички!— отряхивая вещи от капель влаги, в кабинет ворвался тот, кого видеть сейчас и хотелось и не хотелось одновременно. Кирилл, деловито раскрывая зонт прямо посреди кабинета, продолжал возмущаться по поводу погоды и только минуты через три заметил, что Саша совсем его не слушает, а смотрит в одну точку перед собой и сидит, к тому же, на полу. -Эй, Логинов, ау, я тут! Начальник, ты там жив?— подскочил к нему стажер и замахал прямо перед носом у Саши руками. Тот отодвинулся, когда одна из ладоней чуть мазнула ему по носу, но более никак не отреагировал. — Эй... Алле? Меня слышно?— щелкнул у Александра перед носом пальцами Кирилл.— Что за сон с открытыми глазами на рабочем места, а, начальник? И какого хрена на полу? В арсенале у Кирилла было явно еще много колких словечек и эпитетов для начальника, но Саша, вздрогнув, вдруг поинтересовался: — Васнецов? — Эээ.... Да,— не сразу понял его Кирилл. — Кирилл Сергеевич?— так же бесцветно поинтересовался Логинов, поднимая с пола папку и сравнивая фото в личном деле с взъерошенным парнем перед собой. В глазах Кирилла мелькнуло понимание. — Да... Аааа.... – презрительно протянул он.— Дошло, наконец, да, сука? Я столько ждал! Но мат и экспрессия высказывания были все так же проигнорированы, голос Логинова был сух и бесцветен. — А почему молчал? Почему сразу не сказал, что ты... — Что я что? — Родственник... — Родственник кого?— ощетинился Кирилл. — Его,— впервые за все время разговора Логинов посмотрел прямо в глаза стажеру.— Или этот цирк так и был задуман специально? — Если кто и устраивает здесь представления, так это ты. Лично я работаю. Пытаюсь, во всяком случае. — Кирилл, не уходи от темы. Почему ты не сказал, что вы с Костей... — Братья?— буквально выплюнул Кирилл, словно в этом слове было что-то донельзя оскорбительное лично для него.— А зачем? Я же не прятался. В моем деле, как и резюме, все написано черным по белому. Действительно. Кто виноват в том, что Саша настолько увяз в себе и своем горе, что настолько халатно отнесся к этому заданию? Он такое себе никогда не позволял. Никогда раньше. Но все бывает в первый раз. — Ну, мне были бы ясны причины твоего столь негативного ко мне отношения,— упрямо цепляясь за мысль, сообщил Саша. Кирилл внезапно зло расхохотался. — И что? Теперь-то что делать будешь? — Не знаю... Надо поду... — Блядь, Логинов! Какая же ты сука... Как же я тебя ненавижу! Сидишь тут и делаешь вид, что работаешь над «важным делом», а Костя... — Заткнись!— не выдержал Саша, вскакивая с пола и замирая нос к носу с разъяренным Кириллом.— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь! Я... — Александр Николаевич, все хорошо?— вдруг раздался из-за двери голос секретаря. Саша медленно выдохнул набранный для резкого ответа воздух. Он и забыл, что приемная у них с Михайловским одна на двоих и что там есть Оксана. — Да-да, все... Нормально,— взглядом заставляя Кирилла замолчать, довольно громко сообщил Логинов.— Простите, Оксана Сергеевна, мы тут с Кириллом обсуждаем дела... И немного не сошлись во мнении... — О... Понятно. Простите, Александр Николаевич. Я зайду позже, там есть документы на подпись. — Д-да, конечно… Кирилл ждет. Стоит и смотрит прямо в лицо Логинову, ожидая его действий. А Саша не знает, как поступить. В голове полный сумбур, боль тонкой иголочкой пронзает виски и не хочется ничего. Ни-че-го. Костя. Васнецов. Кирилл. — Уходи. — Что? – буквально подпрыгивает не ожидавший такого Кирилл. — Уходи, говорю,— устало повторяет Саша, прикрыв глаза.— Куда хочешь. Я скажу Владиславу Семеновичу, что дал тебе отгул, а завтра попрошу сменить куратора. — Что за… — Кирилл, я прошу тебя, уйди. Как человека прошу. Я уже понял, какие чувства ты ко мне испытываешь, и не думаю, что стоит еще что-то обсуждать сейчас. — Трусишь? – ядовито уточнил стажер, не спуская с него глаз, но тот лишь устало качает головой. — Нет. Не вижу смысла оправдываться или как-то выгораживать себя. Я ни о чем не жалею. — Да будь ты проклят, Логинов! – сквозь зубы выплюнул Кирилл и, швырнув привезенные от Потапова с подписями документы прямо на пол, выскочил из кабинета, едва не сбив в дверях Оксану. — Алекса… — Позже, Оксана, позже. — Конечно, Александр Николаевич,— быстро закрывает дверь секретарь, не настаивая на объяснениях. — Костя, Костя, ну почему все так сложно? – едва слышно бормочет Саша, на минуту словно возвращаясь в стерильную палату, где лежит самый близкий ему человек на свете.

***

— Знаешь, а ведь я ее видел два дня назад… Не на фотографии, а вживую... Хорошая девочка. И, знаешь, Костя, я понял, наконец, почему ты ее любишь. Ее невозможно не любить. Она действительно твоя дочь, чтобы не говорили анализы,— едва слышно шептал Саша больше самому себе, чем человеку на кровати. В палате было тихо, и только мерный писк приборов сообщал, что у Логинова все же еще есть слушатель. Молчаливый, но слушатель. — У нее поразительно яркие глаза, такой чистый синий цвет, что просто невероятно…— Саша хочет сказать еще что-то, но еще не вырвавшийся полувсхлип-полувскрик давит изнутри, заставляя сжать покрепче зубы и зажмурить глаза. Никакого лишнего шума, а не то его отсюда выгонят. И никакие взятки не помогут. В первом часу ночи в больнице должно быть тихо. Особенно, если добрая медсестричка за определенную плату пропускает постороннего к VIP-пациенту. Непрекращающийся писк приборов действует Саше на нервы, белизна стен в контрасте с зеленой больничной пижамой давит на глаза, а трубка, что засунута глубоко в горло лежащего на кровати человека, и вовсе заставляет содрогаться. Александр даже не помнит, что именно наплел охраннику и медсестре, чтоб его сюда пустили, кажется, соврал, что не хочет видеть остальных родственников, но он ни за что не выйдет, пока не попросят настойчиво. Очень настойчиво. Но пока все тихо. И Саша может сидеть около кровати, осторожно касаясь Костиной руки, и тихонько говорить, периодически зажимая себе рот второй рукой. Чтоб всхлипы не прорывались в спокойную речь. Ведь с человеком в коме надо говорить. Говорить и верить, что он очнется. Обязательно очнется, даже если врачи твердят, что надежды почти нет.