***
Идет дождь. На улице льет, как из ведра, и Саша, приоткрыв окно, наслаждается зрелищем. Ему хочется усесться на подоконник и, осторожно высунувшись наружу, ловить губами прохладные капли. Да, вот так по-детски и совершенно нелогично. Но он не может себе этого позволить— в офисе полно людей, и кто-нибудь да вызовет пожарных, решив, что он собирается спрыгнуть вниз. Саша украдкой вздыхает и продолжает молча любоваться ливнем. Впрочем, громкий бас Таратуты временами портит все удовольствие от созерцания радужных капель воды на подоконнике, но тут уж никуда не денешься. Если Мишка решил, что ему не хватает дружеского общения, то отвязаться от него не было ни малейшей возможности, особенно, если своими глазами видел, что Кирилл уехал и им никто не помешает. Саша не уверен, что присутствие третьего так уж обеспокоило бы Михаила, но обсуждать что-либо при Кирилле ему не хотелось бы, тем более учитывая тему их разговора. Саша время от времени вылавливает из относительно внятного потока таратутовских рассуждений мелкие подробности общения того с Максимом Сурхановым и в его взгляде проскальзывает слабый интерес, хотя комментировать ему откровенно лень. Впрочем, тому этого и не нужно. Он просто хочет выговориться, попутно создав видимость дружеской беседы, что Логинов ему с удовольствием и позволяет, время от времени отстраненно кивая в ответ. — Нет, ты прикинь, Сань, он что, реально думал, что ты – сам, один, блядь! – возьмешь и сделаешь все в два счета за три минуты, а он просто позвонит тебе и узнает, когда же забирать документы? Птица-наивняк, мать его! Нет, ты себе это представляешь?! Нет, не представляет, он вообще слабо понимает суть претензий. Самому Саше эта идея нравилась, пусть даже Максим поступил тогда и не совсем этично. Зачем было узнавать номер его личного мобильного у Мишки, сморозив при этом настолько невероятную глупость, что даже довольно раздолбаистый Таратута обратил внимание на ее нелогичность? Он бы еще у Кирилла додумался спросить – получил бы такое напутствие в пешее эротическое путешествие, что «Марконикон» в лице замдиректора, скорее всего, отказалась бы и дальше сотрудничать с их фирмой. И вообще, неужели так сложно было спросить у самого Саши? Ведь не отказал бы – иногда деловые вопросы просто необходимо решать в оперативном режиме, а он периодически попросту забывает рабочий мобильный в кабинете, что создает немало сложностей. Или все дело исключительно в проекте? Тогда к чему эти звонки с глупыми вопросами? Слабое любопытство, что появилось при упоминании имени Сурханова, разгорается все сильнее, пробиваясь сквозь дождливую меланхолию, и Саше уже почти хочется взять и позвонить на этот раз самому. Номер-то ему сообщил Максим уже довольно давно. Причем, личный, а не рабочий. Да и все же любопытно: интерес действительно был исключительно рабочий, пусть и выраженный в такой неординарной форме, или, как едко прокомментировал Кирилл последний звонок Максима: «Это ж-ж-ж неспроста»,— и Саша реально не понимает даже откровенных намеков? Как все запутанно. Впрочем, у него никогда не было легко и просто с личными отношениями. Эти осторожные танцы вокруг да около с ритуальными визитами вежливости и туманными намеками оставались для Саши загадкой. То ли дело работа. А вообще, кто бы что ни говорил, но что-то в этом было. Неторопливое знакомство с человеком, осторожный поиск тем для разговора, звонки в половине двенадцатого ночи с глупыми, порой незначительными вопросами и ощущение того, что не стоишь на месте. В какой-то момент Саша даже начал задумываться о том, что хорошо бы он не ошибся, и Максим действительно заинтересовался им в «том самом» плане. Может быть, это помогло бы ему «раздуплиться» — выражение, которым, кстати, его состояние охарактеризовал Кирилл, когда пару дней назад они поругались из-за графика работы на время праздников? Саша тогда только ухмыльнулся и предложил великовозрастной деточке, желающей погулять и отдохнуть, писать заявление «по собственному» и катиться к мамочке под крылышко. Неэтично, да, но наглый пацан вошел в раж, и Саша временами жалел, что они снова начали разговаривать: поток гадостей как в адрес его самого, так и нечаянно попавшего под раздачу Максима, что Сашу немало удивило, сменялись периодами игры в молчанку. Да-да, то самое состояние «я мебель, и не трогайте меня», во время которого хотелось стукнуть насупленного парня по затылку и прикрикнуть, чтоб перестал маяться дурью. Кто бы знал, как эти долбанные качели настроения осточертели! Уж лучше бы Кирилл все еще игнорировал начальство. Но самое паскудное, по мнению уставшего от этого дурдома Логинова было то, что к выполняемой работе по-прежнему не было претензий, за что того окончательно зачислили в штат, как полноценного сотрудника, а не стажера. Саша возмущался, настаивал на переводе Васнецова-младшего в отдел к кому-то другому, но Михайловский был непреклонен. Да и сам Кирилл, сука такая, пожелал остаться под его— Сашиным— руководством. Они, видите ли, отлично сработались, и ему очень интересно участвовать в разработках проектов для «Марконикон», которыми занимался преимущественно логиновский отдел, но, как небезосновательно подозревал сам Саша, все дело было в том, что мелкому волчонку просто нравилось его доставать. Спортивный, блядь, интерес! У всех баб с приходом весны начался сезон охоты на «Кирочку», а этот сученыш спит и видит, как бы вломиться в разгар совещания с представителями «Марконикона», заявив, что он опоздал немного, и занять место секретаря, мимоходом спровадив так нелюбящую эти самые совещания Оксану за двери. У Саши, обычно сопровождающего отчеты дополнительными пояснениями с помощью графиков у доски, в такие моменты просто невыносимо начинает чесаться между лопатками – настолько остро ощущается взгляд. Правда, стоит только повернуться, как оказывается, что на него смотрят все присутствующие, кроме, собственно, Васнецова-младшего. А еще – но это уже, наверное, совсем уж полная чушь – он стал замечать, что во взгляде Кирилла нет ни капли насмешки или злобы, только что-то новое, странное, не поддающееся классификации. Он смотрит внимательно, словно что-то решает про себя, периодически закусывая губу, и даже не делает попыток отвести глаза, когда их взгляды пересекаются. Это сбивает с толку. Саша не знает, какой из них реальный – тот, неуловимый, в спину, или этот, прямой и решающий что-то, – но почему-то чувствует себя преступником, когда под прицелом зелено-карих глаз в первый раз соглашается на предложение Максима обсудить некоторые вопросы за обедом. Странно все это, но у него нет желания искать ответы на вопросы. Всему свое время, как сказал бы Костя. Хотя нет, о Косте лучше не думать. А дождь все льет и льет. Саше кажется, что это навсегда: серое, затянутое тучами небо, серые люди вокруг, и бесконечная, льющаяся с неба вода. Наверное, стоит закрыть окно, но подниматься с кресла лень, и Саша сидит, ежась от сырости, и почему-то ждет, пока вернется Кирилл. Он-то точно не откажется сварить ему кофе, почему-то приходит на ум, когда взгляд падает на чайник. Конечно, можно попросить Оксану, но эта мысль не вызывает у Саши одобрения. У Кирилла получается лучше. Таратута все не унимается, бубня уже больше из вредности, чем обиженно. Он уже, кажется, в сотый раз повторяет одно и то же, и хочется встать и выйти из кабинета, но он заставляет себя оставаться в кресле. В конце концов, это его кабинет, а Мишка выдержит еще максимум минут пять. Чего-чего, а терпения у Саши всегда было предостаточно. И только когда удовлетворенный «общением» Михаил с воплем, что пропустит обед, выскакивает из его кабинета, он, наконец, закрывает окно. На душе все так же паскудно. И холодно. Может, рискнуть и позвонить Максиму?***
— Все, я уехал. Сегодня меня не ждите,— уже стоя на пороге кабинета, давал последние указания Логинов. – И, пожалуйста, Кирилл, постарайся все возникающие вопросы решать самостоятельно, обходясь без звонков мне. И Оксане передай, чтоб не беспокоила. — И чем это таким важным вы, Александр Николаевич, будете заниматься, что даже звонить запрещается? – с подозрением нахмурился Кирилл, повернувшись к нему вполоборота. – А вдруг землетрясение? Или цунами? А тут мы — и без вашего руководства… — Не ерничай. У меня деловая встреча,— вздохнул Саша, понимая, что вот так просто никуда он не уйдет. Мальчишка с легкой подачи Михайловского почему-то считал себя если не его совестью, то личным секретарем-референтом как минимум. Самое паскудное, что точно так же считал и весь офис, предпочитая записываться на прием или передавать документы через Кирилла, а не Оксану, хотя именно она все еще числилась на этой должности. Сашу такое положение дел слегка раздражало, но, в целом, устраивало. Сложности возникали лишь в таких случаях, как этот: когда Кирилл старательно прикидывался идиотом, не желая слушать, что ему говорят. Саша готов был поспорить на что угодно, что парень мало того, что в курсе, с кем он встречается, так еще и станет названивать посреди ужина и доставать его вопросами разной степени идиотичности. Последние дни уровень взаимной неприязни Максима и Кирилла почти достиг критической точки. Правда, внятно объяснить, почему же так сложилось, Саша не мог. — Знаем мы ваши «деловые»,— Кирилл старательно изобразил в воздухе кавычки,— встречи. И какого хера тащиться в ресторан? Неужели ты всерьез думаешь, что я поверю в то, что вы там будете схемы смотреть? — Мне плевать поверишь ты или нет,— старательно уговаривая себя не заводиться перед встречей с Сурхановым и не портить себе вечер, процедил Саша. – Я, вообще-то, не обязан перед тобой отчитываться, а вот тебе, Кирилл Сергеевич, стоит прежде думать, а потом уже говорить, и при этом тщательно подбирать выражения,— и, прежде чем Кирилл успел как-либо возразить, добавил:— Короче, я поехал, а то опаздываю. Все, семье привет, и без меня постарайся никого не покусать. Вакцина от бешенства в стране нынче дефицит. О закрывающуюся за ним дверь что-то ударилось, вызвав у Саши слабую улыбку: в своем репертуаре. Это радовало – относительная стабильность поведения и правильность его оценки адекватности парня налицо. Волчонок самый настоящий. Ужин был запланирован как деловой. Но, как бы Саша не убеждал других, что бы ни говорил Кириллу, сам он не особо-то и верил в то, что они с Сурхановым будут обсуждать исключительно проект. Нет, тем для разговора было достаточно, да и не все сделанные техниками расчеты Саше нравились, просто тон, которым Максим предлагал встречу, несколько отличался от делового. Был каким-то интимным, что ли? Во всяком случае, Саше хотелось бы так думать. Уже прошло довольно много времени с того памятного разговора с Кириллом, и он, скрипя зубами, вынужден был признать правоту парня. Нельзя так жить, сознательно убивая себя, а значит, ему надо заново учиться общаться с людьми и строить отношения. Костю не вернешь.***
Когда-то уже с ним было такое. Точно так же разливалось внутри тепло от одного только взгляда, заставляя нервничать и украдкой вытирать вспотевшие ладони о брюки, точно так же он все никак не мог решить – на самом это деле или нет. Все это уже было с ним в другой жизни. В той, где был он. Костя. Саша шумно сглатывает, украдкой мотает головой, отгоняя непрошеные воспоминания, и приказывает себе переключиться на Максима. Получается далеко не сразу. У Максима странная улыбка. Едва заметная, лишь слегка касающаяся уголков рта, но маленькими лучиками-морщинками озаряющая глаза. Саша временами переводит взгляд с его губ на глаза, и все никак не может решить, к чему все это: неторопливый разговор о ничего незначащих вещах, неумелые попытки казаться интересным, улыбки, так старательно скрывающие туманный намек на что-то, чего сам Саша не может уловить, и все эти осторожные расспросы о «том самом». Он бы сказал, что у Максима странная манера флирта, если бы вообще допускал мысль об этом. Но первые полчаса наглядно доказали, что все его предположения ошибочны, и Сурханов просто хотел обсудить рабочие вопросы в неформальной обстановке. Это, конечно, вполне ожидаемо, но немного обидно. Саша с какой-то невнятной горечью думает о том, что он ошибся, неверно истолковав поведение мужчины, и ему стыдно. Стыдно за свое предвкушение, стыдно за обманутые ожидания, стыдно за то, что разочарован, словно это он виноват перед Максимом в том, что у него не вышло начать жить. Глупо. Хочется напиться, как тогда, «для храбрости», и решить этот вопрос для себя раз и навсегда. Он делает глоток вина из бокала и пытается вслушаться в то, о чем говорит Максим. Получается плохо. Он смотрит, как Максим, пытаясь припомнить какой-то факт, чуть склоняет голову набок, как закатывает глаза, когда вспоминает о нерадивой сотруднице, как смешно фыркает, пытаясь пошутить. Он смотрит и никак не может понять, почему все это кажется таким до боли знакомым? Поглощенный наблюдением за мимикой мужчины, он совсем перестал обращать внимание на разговор и, сообразив, что от него ждут ответа на вопрос, которого он не слышал, Саша виновато разводит руками: — Простите, Максим, я немного…— он на мгновение замолкает, судорожно соображая, что бы такого сказать, чтоб не обидеть собеседника, когда тот сам приходит ему на выручку. — О, я все понимаю. Напряженный день, тяжелая неделя. Бывает. Вам просто надо бы отдохнуть, отвлечься от работы, а тут я со своими баранами и подсчетами. Давайте забудем о работе ненадолго. Скажем, до завтра?— с пониманием усмехнувшись, Максим, салютует ему своим бокалом и, не меняя тона, предлагает: – И, может, все же перейдем на «ты»? У меня от официоза уже крыша едет. — Кхм. Не возражаю,— от неожиданности давно ожидаемого предложения у Саши путаются мысли и все, на что он способен, так это выражаться вот такими корявыми фразами. Стыдно, но внутри отчего-то разливается тепло: не ошибся. — Вот и отлично,— впервые за вечер открыто улыбается Максим. – Правда, я даже не догадываюсь, какую бы тему выбрать, чтоб не касаться работы. — Хороший вопрос,— хмыкает Саша, внутренне радуясь, что не только ему неловко— Максим тоже смущается. – Как насчет чего-то банального и простого вроде искусства? Кино? Что сейчас смотрят люди, а то я со своей работой вообще забыл, когда в последний раз был в кино. Он клянет свое косноязычие, бедную фантазию и еще сотню вещей, но произносит эту наиглупейшую фразу, ожидая, что вот теперь точно Максим поймет, что связался с идиотом, и уйдет. Но тот облегченно выдыхает и принимается рассказывать о новинках кино, милостиво давая Саше возможность привести в порядок собственные эмоции. Неужели это всегда так сложно? Почему ему всегда так сложно показать человеку, что он ему симпатичен? Они говорят о всяких глупостях, внезапно находя много общего между собой, вспоминают веселые случаи, происшедшие с каждым, и вечер постепенно перестает быть напряженным. Саше хорошо. Впервые за последние несколько месяцев он чувствует себя живым. — Нет, ты представляешь,— активно жестикулируя, пытается передать в лицах историю Максим,— я ей так и сказал… Что было дальше, осталось для Саши загадкой, потому как его телефон ожил. — Только не говори, что это опять он,— выделил последнее слово Максим, как-то странно скривившись.— Ты бы напомнил ему, что иногда все же стоит отдыхать. И дать отдохнуть другим,— последнее прозвучало совсем уж еле слышно, а потому Саша списал все на обман слуха. — Извини, опять с работы…— виновато улыбнувшись и с удивлением покосившись на время, Саша глубоко вздохнул и принял вызов.— Кирилл? Что опять случилось? Он приготовился выслушивать очередной бред и еле сдерживался, чтоб вот так с ходу не послать надоедливого волчонка куда подальше. За последние два часа успел сломаться ксерокс, пропасть и чудесным образом самовосстановиться база данных, а также случилась еще сотня мелких неприятностей бытового характера, и Саше казалось, что этот бесконечный поток вселенских бед не закончиться никогда. Высказанная Максимом после третьего звонка мысль о том, что стоит отключить телефон, казалась все привлекательнее. Останавливало только то, что это его личный номер, а, значит на него могла позвонить, к примеру, мама. Да, умом он понимал, что не станет она ему звонить просто так, что это не в их привычках и традициях, но все же упрямо отказывался выключить мобильный. И с каким-то необъяснимым чувством каждый раз, видя имя звонящего, нажимал «Принять вызов», ожидая сам неизвестно чего. — Шеф,— голос Кирилла подозрительно подрагивал, он, словно издеваясь, тянул каждую букву. – Я вот тут подумал, а что если… — Так, Кирилл,— мысль о том, что вот сейчас будет продолжение сегодняшнего безумства, заставила Сашу буквально рычать в трубку. – Если ты по делу, то выкладывай, а если нет – отвяжись и дай нам спокойно поужинать. — Ты еще в ресторане? – резко уточняет Кирилл.— Чего там так долго сидеть? — Не твоего ума дело. Что. У. Тебя. Случилось? – четко выделяя каждое слово, сухо интересуется Саша, взглядом прося у Максима прощения. Ему было до жути неудобно, что он не может приструнить собственного подчиненного. — У меня-я-я?.. – задумчиво тянет Кирилл. – Лично у меня ничего, а вот ты… — Слушай, Кирилл, ты уже достал! – Сашу уже трясет, он почти готов заорать на весь ресторан, когда телефон мягко, но решительно забирают из его рук. — Позволишь? – не спрашивает, а, скорее, утверждает Максим, продолжая уже в трубку Сашиного телефона: – Молодой человек, сделайте милость и дайте нам с Александром…— и, оторвавшись от трубки с хитрым выражением лица, уточнил,— Сань, ты же Николаевич, да?.. Нам с Александром Николаевичем спокойно обсудить рабочие вопросы. Даже с учетом того, что трубку держит не он, Саше слышно тишину, повисшую на том конце провода. И это неожиданно пугает. Он и сам не знает почему, но то, что еще пару секунд назад начиналось как шутка, заставляет нервничать, словно случилось непоправимое. Максим же просто пошутил. Неудачно, да, но Кирилл их достал. «Очень неудачно»,— думает Саша, отбирая у внимательно наблюдающего за ним мужчины телефон, и, приготовившись извинятся, неожиданно для самого себя слушает гудки. Кирилл что, действительно, кинул трубку? Настроение резко падает, Саша, скомкано извинившись, пытается все исправить, возобновить беседу, только разговор выходит какой-то нескладный, Максим подозрительно понимающе хмурится, а сам Саша чувствует себя не в своей тарелке. Понимая, что на сегодня ему хватит, он прощается, пообещав напоследок явно обиженному и не понимающему в чем проблема Максиму, что в ближайшее время они еще раз поужинают, но при этом выключив телефоны. И без подобных сюрпризов.