Снова поет под моим окном Осень, рыжая бестия, Я выхожу на порог в халате, - она танцует в ярких шелках. Я не готов принимать вас, Леди – для меня ваш визит как бедствие, А она, смеясь, шагает ко мне и отраву несет в руках.
Ваверли трясло. Он не понимал, что с ним, еще никогда он не слышал такого голоса. Что-то магическое, неведомое по силе и красоте было в этом голосе, пальцы менестреля скользили по струнам, а холодный взгляд искорками пробегал по лицам застывших в восхищении людей.Снова я в мокром и грязном плаще тащусь через хляби чужих земель, Снова мне в жизни немного надо: хлеба и добрый стакан коньяка. Лютня меня обнимает за плечи, я последний спятивший менестрель, И безумье моё идёт впереди, и знамя несёт в руках.
Менестрель замолк. Толпа единым судорожным вздохом вернулась к реальности и по-крестьянски шумно захлопала. Новоиспеченная жена во главе стола, украдкой вытерев слезы, нежно улыбнулась менестрелю, а потом бережно поцеловала мужа, который удивленным и восхищенным взором смотрел куда-то в небо. Менестрель поклонился молодоженам, гостям и, окинув холодным голубым взором всю эту толпу, которая всё еще приходила в себя от его музыки и его голоса, повернулся и пошел куда-то. Никто и не заметил, как он скрылся в толпе. Ваверли, мысленно поругав себя за медлительность, бросился вслед за менестрелем. Он догнал его лишь на окраине деревни. Оказавшись среди тиши и прохлады поля, разделявшего деревню и лесную чащу, темнеющую впереди, менестрель внезапно остановился. Замер и Ваверли, разом вдруг растерявшийся и не знающий, зачем он вообще пошел за этим человеком… Менестрель медленно повернулся и вперил холодный взор в лицо Ваверли. Юноша стушевался и опустил взгляд. - Что тебе нужно? – Голос менестреля был глубоким, с небольшой хрипотцой, за которой скрывались та сила и мощь, что были в пении. Ваверли молчал, язык отказывался ему подчиняться, и с необычайной ясностью юноша понял, как глупо и по-детски он выглядит. Менестрель сделал шаг к застывшему от собственного стеснения юноше. От голубых глаз менестреля не ускользнули ни бедная одежда Ваверли, ни бледность, которую наложили муки пути на юное лицо юноши, ни – глаза менестреля вспыхнули любопытством – лютня за спиной. - Ты менестрель? – всё так же тихо и хрипло спросил менестрель и подошел к Ваверли. – Ты нем или глуп? Можешь ответить? - Да! – Ваверли залился краской. Менестрель усмехнулся. - Так ты менестрель? - Я не знаю… - честно ответил Ваверли, глядя себе под ноги и лишь изредка бросая смущённые взгляды на лицо менестреля, скрытое за капюшоном. – Мой отец говорил, чтобы стать менестрелем, нужно выучиться у другого менестреля. А пока что вы, - юноша посмотрел в холодные голубые глаза мужчины, - первый менестрель, которого я вижу. Менестрель снова усмехнулся, и в его глазах и осторожной улыбке появилось что-то, отдалено напоминавшее теплоту и участие. - Твой отец был прав. Тебе нужен учитель, чтобы стать менестрелем. Ваверли ждал, что он что-то еще скажет, но менестрель, повернувшись спиной к юноше, пошел к лесу. Ваверли, понимая, что иного шанса у него не будет, собрал в кулак всю свою смелость и крикнул ему вслед: - Вы будете моим учителем? Менестрель обернулся и улыбнулся, вкрадчиво и спокойно: - Всё не так просто, мальчик! Приходи завтра в полночь на Черную поляну – тогда и узнаем, какой ты ученик. И снова повернувшись к юноше спиной, менестрель пошел к темной чаще леса. - А где эта Черная поляна? – снова спросил Ваверли, одновременно польщенный и растерянный. - Это уж ты выясняй сам… - донесся до изумленного юноши голос менестреля и, хотя может это ему лишь показалось, легкий смех. С минуту Ваверли еще стоял, глядя во тьму и фигурку менестреля, исчезающую среди темных стволов и кустов, а потом пошел обратно в деревню, чувствуя необычайное волнение и осторожный восторг.