Менестрель

Они начали свой путь той же, почти окончившейся, ночью. Блеклое зарождение рассвета только начиналось, когда Майлхайрер и трое его учеников двинулись дальше на запад. – Разве не лучше бы было отдохнуть, поспать хоть немного… – устало пробормотал Ваверли, закидывая на плечо свою котомку и лютню. – Конечно лучше, – тут же откликнулся Майлхайрер, глядя пронизывающим взглядом на юношу, – Если, конечно, ты хочешь умереть от рук тех духов, что ненароком выпустили в мир колдуны этого места. – Менестрель прищурил глаза. – Или ты думаешь, что у Черной поляны дурная слава лишь из-за цвета? Ваверли промолчал. Они шли весь остаток ночи и большую часть нового дня. Шли практически в полном молчании, которое угнетало троих учеников, но совершенно не тревожило их учителя. Казалось, Майлхайрер был даже рад такой гнетущей тишине между спутниками, нарушаемой лишь шелестом палой листвы под ногами и пением птиц. Ваверли шел прямо позади новоявленного учителя, глядя в темное дерево лютни и зеленый капюшон, который вновь скрыл лицо Майлхайрера. Юноша не понимал этого человека и по хорошему счету ему – да и этим двум девушкам тоже – не стоило так преданно идти за менестрелем, который сильно и крепко схватил своей музыкой их души. Но они идут. Идут и не останавливаются, не пререкаются, будто так и должно быть. Идут как заблудшие овечки… Ваверли вздохнул. Сравнение самого себя с блеющим скотом – не лучший показатель самооценки. Майлхайрер резко обернулся. Ваверли вздрогнул и чуть не споткнулся о торчащую из земли корягу. – Ты так и будешь дрожать и пятиться каждый раз, что я на тебя взгляну? – с усмешкой осведомился Майлхайрер и, отвернувшись, пошел дальше. – А разве у меня есть причины доверять тебе? – тихо произнес Ваверли, нагоняя менестреля. – Да и им тоже… – добавил юноша, бросив взгляд через плечо, где, чуть отстав, шли друг за другом Сайллис и Нискуэл. – И вы всё же доверяете, – заметил Майлхайрер. – Может, у нас просто нет выбора… – пробормотал Ваверли. Майлхайрер остановился и, глядя прямо в глаза юноши, произнес: – Выбор есть всегда. Ваверли, удивленный и в какой-то мере польщенный открытым взглядом менестреля, хотел было ответить ему, как вдруг Сайллис окликнула их. – Эй вы, мужики с сильными ногами! У Нискуэл проблемы! Обе девушки сидели на поваленном дереве: Сайллис была явно раздражена и раздосадована, а Нискуэл, бледная и покрытая холодными потом, устало и виновато смотрела на свои руки. – Что у вас тут? Ваверли присел рядом с девушками, а Майлхайрер остался стоять, переводя взгляд с одной на другую. Сайллис показала на ноги Нискуэл. – Она стерла ноги в кровь. И при этом ничего не сказала, а шла и шла, только хуже себе делая! – Я не хотела вас задерживать! – со слезами в голосе воскликнула Нискуэл. – Но в итоге мы-то всё равно задержались! – ответила Сайллис. – Так, – прервал обеих девушке Майлхайрер. – Не надо мне устраивать тут ссору. Сайллис и Нискуэл пристыженно замолкли. А менестрель тем временем, присев на корточки, снял с плеч сумку и достал из нее маленькую коробочку. – Что это? – поинтересовался Ваверли. – Просто лекарство, – ответил Майлхайрер, снимая с Нискуэл истоптанные туфли и втирая в окровавленные ступни пахнущую травами мазь, ¬– Я сделал его. Из трав, собранных на вершинах Поющих гор. – Поющие горы? – воскликнула Сайллис, – Но там же только снега и лед! Откуда там травы? – Я просто знаю, – Майлхайрер посмотрел снизу вверх на изумленное лицо Сайллис, – где искать. Сайллис смутилась и отвела взгляд. А менестрель, перевязывая ступни Нискуэл чистой тряпицей, найденной в сумке же, сказал: – Сегодня больше не пойдем. Сделаем привал и переночуем здесь. – Мужчина поднялся и положил руку на плечо Нискуэл. – Твоим ногам нужен отдых. Завтра ты уже сможешь ходить, только не перетруждай себя. – Хорошо, – смущенно прошептала девушка, – Спасибо большое… Майлхайрер, казалось, и не слышал её слов. – Соберите и разведите костер. А я, – с этими словами мужчина достал из сумки длинный охотничий нож, – пойду осмотрюсь. И Майлхайрер, повернувшись к троим ученикам спиной, скрылся среди деревьев. Сайллис уже вовсю собирала хворост, а Ваверли, проводив взглядом фигуру уходящего менестреля, в очередной раз подумал: «Кто же он на самом деле? И правильно ли мы поступаем, следуя с ним?»

_____

Костер давно уже горел, отбрасывая весело пляшущие жаркие отблески на Нискуэл и ее бледное личико, на хмурую Сайллис и на Ваверли, растерянно шевелившего палкой угли костра. Ночь медленно опускалась, обматывая лес прохладными нитями темноты и тишины, солнце бросало робкие нити на надвигающую ткань темноты, а Майлхайрера всё не было. – Он нас кинул, – мрачно изрекла Сайллис. – А вдруг с ним что-то случилось! – возразила ей Нискуэл, кутаясь в плащ, который ей щедро предложил Ваверли. – Ох, я не могу! И откуда ты такая взялась, девочка с добрым сердечком? – огрызнулась Сайллис, – Уж точно не из деревень, гибнущих от голода, или шахтерских поселений, где всё пропитано углем и тяжелым трудом… – Хватит, – прервал девушку Ваверли, – То, что его долго нет, не повод обмениваться оскорблениями и раздувать ссору на пустом месте! Сайллис, бросив на юношу недовольный взгляд, замолкла. Ваверли снова пошевелил угли, и пепел белесыми хлопьями взмыл вместе с дымом в небо ночного леса. – Ты права, – вдруг произнесла Нискуэл, глядя на рубиново-красные угли костра, – Я не знаю, что такое страдание. Я росла в богатой семье, за меня всё всегда делали слуги, и я некогда не ходила дальше, чем из одного конца семейного сада в другой. Я была счастлива… – И что случилось такого, что заставило тебя уйти? – тихо спросил Ваверли, не сводя с лица девушки сочувствующего взгляда. Нискуэл посмотрела на юношу, а потом снова на костер. – Мой отчим решил выдать меня замуж. За нашего соседа, который старше меня раза в два!.. – И ты сбежала, ¬– откликнулась Сайллис. – Да… У меня была няня, которую я очень любила. Она мне много рассказывала о менестрелях, о других неведомых местах. Она научила меня петь и играть на флейте, на мандолине… – Взгляд девушки сталь несчастным. – Но всё оказалось не таким прекрасным, как мне мечталось. Я сбежала, украв у отчима лошадь. А потом её уже украли у меня. Я застряла в какой-то мелкой деревеньке, где и услышала про менестреля, набирающего себе учеников. – Ты пришла на Черную поляну, – закончила за Нискуэл Сайллис. Нискуэл кивнула. – Какая интересная история! Все трое обернулись. За их спинами, криво ухмыляясь, стояло трое мужчин с кривыми ножами в руках. Один из них, самый высокий и мускулистый, с рыжеватой щетиной на грозном лице, повторил: – Какая интересная история! И какая милая компания! Можно присоединиться? Ваверли вскочил и сжал в руках палку, которую держал в руках – свое единственное оружие. Юноша охватил страх, растерянно он переводил взгляд то на разбойников, то на бледную Нискуэл, прижавшуюся в ужасе к угрюмой Сайллис. – Убирайтесь! – выкрикнул Ваверли, вложив в это слово всю смелость, на какую был способен, и поднял палку. Но главарь разбойников, не церемонясь, просто снес застывшего от страха и собственной беспомощности юношу и повалил на землю. Двое других схватили девушек. Придавленный главарем к земле Ваверли услышал, как закричала Нискуэл, как злобно зарычала Сайллис, как довольно и глумливо захохотали разбойники, но ничего поделать не мог. – Не рыпайся, мальчишка! – погоготал главарь, с силой сжимая шею Ваверли, – И быть может, мы позволим тебе посмотреть! – Нет! Ваверли сделал еще одну попытку вырваться и получил кулаком по голове. Силы покинули юношу, отупевший от страха и боли, он мог лишь с отчаянием смотреть, как руки разбойников с похотливым удовольствием ощупывают девушек. – Отпустите их, – вдруг тихо и холодно прозвучал голос Майлхайрера. Разбойники обернулись. Менестрель стоял около костра и рыжевато-красные всполохи освещали худое сумрачное лицо. В руках Майлхая был длинный и острый охотничий нож. – А ты кто такой? – грозно поинтересовался главарь, вставая и отпинывая обессиленного Ваверли. – То же самое я могу спросить и тебя, – спокойно произнес Майлхайрер, не сводя с разбойника холодного взора, – Мразь. – Держите девок, – бросил через плечо своим приспешникам главарь. Лицо его налилось гневом и кровью. Он вытащил из-за пояса свой кривой меч и бросился на Майлхая. Менестрель уклонился, что больше распалило гнев разбойника: размахивая своим мечом, у рукояти которой на лезвии засохла кровь, он наступал и наступал на менестреля, который выглядел беззащитный со своим тонким ножом. – Хватит танцевать, глупец! Я порублю тебя на части! Майлхайрер отступал и отступал, старясь держать разбойника на расстоянии, маневрируя около костра. Менестрель сделал быстрый выпад и царапнул щеку противника. Разбойник, зарычав как дикий зверь, с удвоенной силой кинулся на Майлхайрера. Ваверли медленно сел, голова юноши гудела, и это мешало понять, что происходит между сражающими. С одной стороны, Майлхайрер был более ловок и спокоен, что давало ему небольшое преимущество перед ослепленным гневом разбойником, а с другой стороны, противник менестреля имел лучшее оружие, больше сил и он был не один, а еще с тремя отморозками… В этот момент Майлхайрер, сделав еще один быстрый выпад, выбил оружие из рук разбойника. Меч отлетел куда-то во тьму и, прошумев в кустах, с глухим звоном упал в дальних кустах. В душе Ваверли забрезжила надежда, но главарь разбойников, не дав опомнится, кинулся всем своим весом на Майлхайрера и стал его избивать. Нискуэл закрыла глаза, Сайллис отвернулась, но державшие их разбойники грубо повернули лица девушек к душераздирающему зрелищу. – Смотрите, лапоньки! Пока позволяем! – и расхохотались, заметив слезы, бегущие из зажмуренных от ужаса глаз девушек. У Ваверли не было сил отвернуться, полный ужаса и отчаянного страха юноша смотрел, как главарь разбойников яростно и методично избивал их учителя. Майлхайрер не сопротивлялся, жуткие по силе удары сыпались на спину, живот, лицо менестреля, а тот лежал, не шевелясь, сотрясаемый этим градом избиений. Решив, что с противника хватит, главарь разбойников отступил и торжествующе поднял вверх окровавленные кулаки. Менестрель за его спиной лежал неподвижно. «Нет! – в отчаянии думал Ваверли, глядя как кровь Майлхая капает с рук разбойника, – Он не мог умереть! Не мог!..» У Нискуэл отказали ноги, и девушка безвольно обвисла на руках разбойника. Сайллис вывернулась и со злостью укусила державшего ее мужчину. Тот, ругнувшись, дал девушке пощечину. – Теперь твоя очередь, сопляк! – Главарь, смачно харкнув на землю, сделал шаг к Ваверли. У юноши не было сил даже подняться, ему оставалась лишь с ужасом смотреть на приближающего и довольно ухмыляющегося разбойника. «Я умру, – пронеслось в голове у Ваверли, – Умру от рук разбойника, без всякого сопротивления!..» Юноша обреченно закрыл глаза, слыша тихий плач Сайллис, тяжелый шаг приближающегося разбойника и мечущийся стук своего сердца. Дикий вой взорвал тишину. Ваверли от неожиданности открыл глаза. Главарь разбойников лежал и из его толстой шеи торчала рукоять охотничьего ножа. Оставшиеся разбойники удивленно и тупо переводили взгляд со своего поверженного главаря на окровавленного, шатающего менестреля, глаза которого сверкали холодом на горящем кровью лице. – Ах ты ублюдок!.. Разбойники, швырнув на землю шокированных девушек, кинулись на Майлхайрера. Один из них ударом ноги повалил менестреля, а другой, вытащив нож, схватил Майлхая за волосы и занес над обнажившейся шеей короткий нож. Желтый свет костра, всё это время равнодушно освещавший развернувшуюся драму, бросил своё белесое сияние на менестреля, на его избитое лицо, на заостренные кончики ушей… Разбойники со сдавленным криком отступили от Майлхая, на их внезапно побледневших лицах читался священный ужас и омерзение. Майлхайрер, медленно поднялся и, подойдя к убитому разбойнику, вынул свой нож из остывающего тела. Лица разбойников стали совсем белыми, а в широко открытых глазах заплескалась истерика. – Убирайтесь, – тихо произнес Майлхайрер и слова эти повисли в воздухе. Холодный голубой взор прожигал насквозь трясущихся от страха и отвращения разбойников. – Убирайтесь. Разбойники кинулись, путаясь в собственных ногах и толкая друг друга. Когда их иступлено-испуганные шаги скрылись в темноте леса, Майлхайрер повернулся к ученикам. Прежде чем упасть без сознания от боли и усталости, менестрель заметил непонимание и отчуждение в глазах Ваверли, испуганные слезы Сайллис и тихую нежность на заплаканном лице Нискуэл.

_____

Майлхайрер очнулся далеко за полночь. Полная луна освещала маленький лагерь. Нискуэл, заметив, что менестрель очнулся, наклонилась над ним и спросила: – Ты как? Я взяла из твоей сумки ту мазь… Не сердишься? – Нет, не сержусь, спасибо, Нискуэл… – Девушка улыбнулась, едва сдерживая слезы. – Помоги мне подняться… С трудом сев, Майлхайрер огляделся. Напротив, через костер, сидели Ваверли и Сайллис. Сидели, опустив взгляд в огонь, и менестрель вспомнил, с каким отчуждением смотрели они на него. – Почему ты не сказал? – резко и грубо спросил вдруг Ваверли. – А это так важно? – вопросом на вопрос ответил Майлхай, не сводя голубого взора с угрюмого лица Ваверли. – Да! – юноша вскочил. – Да! Важно! Как я могу доверять тебе, если ты… Он запнулся и опустил голову, взгляд его смотрел на распадающиеся под огнем головешки. Нискуэл и Сайллис молча переводили взволнованные взгляды с одного мужчины на другого. – Кто я? – тихо произнес Майлхай, – Выродок? Эльфийское отребье? Скажи же, кто я? Ты не первый, кто вновь указывает на мое происхождение: дитя продажной девки и гадкого существа, ничтожество, недостойное жизни! Я слышал это всё… Такие как я не доживают и до пяти лет. А я выжил, и жил, презираемый и ненавидимый всем миром. И я научился платить миру той же монетой, тем же презрением и ненавистью. Он замолк на секунду, обвел горящим взором притихших учеников и продолжил, отведя взгляд в сторону весело играющего костра: – Если бы не те правила Гильдии менестрелей, что были навязаны мне моим образом жизни, я бы не стал брать учеников. И я жалею, что после моей песни вы остались на этой Черной поляне. Закрыв глаза, менестрель снова лег, ощущая, как ноет всё тело и как возмущенно стучит его одинокое сердце. – Вас здесь никто не держит, можете уходить на все четыре стороны! Мне ничуть от этого не хуже… – Как ты можешь такое говорить? – дрожащим голосом прервала Майлхая Нискуэл, а потом посмотрела на Ваверли и Нискуэл. – Как вы может так себя вести? Я не понимаю… Что такого произошло, что нужно ссориться, разъединяться! Ведь… Ведь Майлхай спас нас!.. А теперь… Нискуэл замолкла и упрямо вытерла слезы. Сайллис обняла девушку за плечи и с грустной улыбкой сказала: – Сразу видно, что ты ничего не знаешь о жизни… Союз эльфов и людей противоестественен, невозможен! И женщины, которые рожают детей от этих лесных созданий, потом либо бросают младенцев на произвол судьбы, либо убивают… Нискуэл с ужасом в глазах посмотрела на Майлхайрера. – Это правда?.. – Да. Но мне «повезло» – моя мать отдала меня в приют. – Мужчина бросил быстрый взгляд на усыпанное звездами небо, а потом снова закрыл глаза и еле слышно прошептал: – Лучше бы она меня убила… Повисла тишина, полная грусти и сомнений, а потом Сайллис взяла фляги и, ни к кому конкретно не обращаясь, сказала: – Я спущусь к реке, наберу воды. – Я с тобой, - тут же откликнулась Нискуэл и, подхватив окровавленные тряпки, которыми она вытирала кровь с лица и рук Майлхая, побежала вслед за рыжеволосой девушкой. Ваверли и Майлхайрер остались одни. – Тебе противно мое общество? – спросил Майлхай. Глаза его всё еще были закрыты. – Не знаю… – Ваверли лег на землю, закинув руки за голову. – О таких как ты ходят не слишком лестные легенды… Звездное небо искрилось холодным серебром, а костер, по обе стороны которого лежали Майлхайрер и Ваверли, с жаром бросал быстрые искорки к белесым точкам на черной ткани небосвода. – Ты знал их? – спросил вдруг Ваверли, глядя как всполохи костра тянутся к звездам. – Своих родителей? – Нет… Они помолчали, слушая звуки леса и улавливая тихие голоса девушек у реки. – Можно тебя попросить? – Ваверли повернул голову к Майлхаю. – О чем же? – Спой. От столь неожиданной просьбы Майлхайрер открыл глаза и посмотрел на юношу. С минуту они смотрели друг на друга, и еще хрупкое доверие выстроилось между ними. Майлхайрер отвернулся, раздумывая, а потом снова закрыл глаза и, вдыхая ночной воздух, смешанный с запахами костра, тихо запел:

Брат мой, брат - холодное сердце, Что мне скажешь вместо ответа? Как мешал боль с медом и перцем, Как устал летать против ветра? Я ушел и теперь не жди, Перья крыльев моих найди. В облаках и среди вершин, Ты теперь один. Ты смешал на углях горелых Явь со снами, веру с любовью. Ты не черный, ты и не белый, Ты не с нами, мы не с тобою...

Когда Сайллис и Нискуэл вернулись, Майлхайрер спал, а Ваверли смотрел в звездное небо и слезы текли по его лицу.