Последнее желание Марты

На клочке бумаги, вырванном из рабочего блокнота, чернели наспех нарисованные круги и стрелки вокруг имён и фамилий неровным мелким почерком. В самом его центре, обведённый не один десяток раз, притягивал к себе внимание вопросительный знак, от которого стрелки ветвились особенно рьяно. Марк сидел в самом углу ширпотребного кафетерия, где подавали дрянной кофе и вялые сэндвичи, и продолжал делать заметки для самого себя. Джойс Беннет, приходящая горничная в несколько крупных домов, была отмечена в колонке «жертвы» рядом со своим сыном Дэнни. Колонка «возможные подозреваемые» начиналась с отца Дэнни. Бросивший семью мужчина вполне подходил под описание того, кто одумался спустя много лет, но слепая ли гордость или кривая дорожка, по которой низвела его жизнь иммигранта в Чикаго, вполне могли заставить его поступить далеко не самым честным способом. На второе место Марк поставил предполагаемые преступные группировки, которых ловили на торговле людьми — за последние десять лет их отдел смог накрыть две таких. Далеко не самые успешные в своей жизни люди, в основном — выходцы из ирландской мафии, не принятые преступной семьёй, хотели получать лёгкие, пусть и кровавые деньги. Больше всего Марка смущали следы в дымоходе, что он смог найти. Слишком маленькие даже для ребёнка, словно оставленные диким, но очень осмысленным зверем, они вели наружу, а не внутрь — слишком уж отчётливы были потёртости угля, точно дьявольский плевок в его, Марка, душу. Он перестал верить в Санта-Клауса в шесть. В эльфов и прочую мелкую нечисть не верил и подавно. Но ведь человек так не может?.. Не может ведь?.. — Извините, сэр… — к Марку приблизилась официантка. — Мы скоро закрываемся. Не могли бы вы?.. — Да, конечно, — Марк кивнул, не поворачивая к ней головы, собрал свои записи в дорожную сумку неровной стопкой и, бросив скромные чаевые на столешницу, поднялся. — Спасибо за кофе. Он поспешил на улицу, словно там его ждал тягучий летний день, а не промозглая лондонская зима. Ветер обнимал его за сутулые плечи, заставляя поплотнее кутаться в пальто. К несчастью, он не мог использовать рабочий полицейский автомобиль для личных поездок, а потому до дома необходимо было добраться пешком. Марк смерил презрительным взглядом длинную пустынную улицу, протянувшуюся к горизонту, как дохлая змея, и, поморщившись, двинулся сквозь грязный снег навстречу ночи. Накануне Алекс просил его бросить это дело. Висяком больше, висяком меньше — всё едино, в Рождество никто и не подумает устраивать показательные казни. А сам Марк чем больше погружался в материалы, тем меньше оставлял времени для сна и отдыха. Нужно было чем-то жертвовать. Всегда нужно чем-то жертвовать. Бессознательное человека зачастую действует в отрыве от сознания. Так и Марк, физически продолжавший путь домой, мыслями невольно, точно треска в мелкой рыбацкой сети, оказался в ночи тридцатого декабря тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года. Он знал, что эта картина останется с ним навсегда. Отпечатается в сетчатке, выжжется на коре его мозга. Едва скрытое простынёй, болезненно худощавое и бледное тело его возлюбленной Марты. Безжизненный манекен, не оставивший на себе и тени человеческой. Пустая змеиная оболочка. Марку казалось, будто он всё ещё мог слышать её трепетное дыхание, эхом отражающееся от стен полутёмной комнаты. Чувствовать взгляд её тусклых, но от того не менее прекрасных глаз. Женский вопль заставил его оступиться. Марк оглянулся. Кто-то кричал?.. Совсем недалеко, возможно, даже в ближайшем переулке. Работа выучила его, что просто так на улице не закричит ни одна женщина, даже из шутки. Крик повторился. Теперь Марк отчётливо понимал, откуда исходит звук, и поспешил к пересечению улиц, там, где дома заворачивали в причудливый внутренний двор-колодец, больше похожий на каменную утробу. Трескучий фонарь выхватил из мрака зимнего вечера три фигуры. Две — высокие, одну — совсем миниатюрную по сравнению с ними, почти что кукольную. Сверкнуло в неверном свете дешёвое обручальное кольцо. И глаза цвета верескового мёда. Марку не составило труда узнать обладательницу — но кто были другие двое?.. Время для него учтиво замерло, позволяя оценить открывшуюся картину. Двое мужчин, обступившие Джойс Беннет, совсем не выглядели так, словно готовы были оказать ей услугу в виде сопровождения по тёмным улицам. Одетые, как заполонившие город в последнее время рыбаки, потерявшие работу и оттого ищущие лёгкой наживы, они были как раз теми, от кого маленькую женщину следовало бы защищать. Один тащил на себя её сумочку, едва ли имеющую хоть какую-то ценность как сама по себе, так и в своём содержимом. Второй — держал Джойс за волосы, не давая выпутаться из хватки и отступить, оставляя ей надежду лишь на то, что кто-то услышит горький крик в зимнем воздухе. Раздался выстрел, оглушающий в тишине. Марк, вскинув руку вверх, навёл револьвер в сторону переулка. Предупредительный огонь оказался на напавших куда более разительное впечатление, чем Марк даже мог предположить — переполовишись, рыбаки отпрянули от Джойс, точно она была средоточением чёрной чумы, и попытались слиться с темнотой. Один из них, тот, что держал Джойс мгновением ранее, рванул к разделяющему два тупика забору. — Полиция Лондона! Стоять! — Марк не надеялся на успешное задержание, но готов был поспорить, что приказ, точно сухой собачий лай, отгонит нападавших быстрее, чем молчаливая пальба. Они исчезли, как следы в снегопад. Марк бы не выстоял сопротивления сразу двоих, но годы в полиции научили его одному простому правилу — мелкие преступники боятся стычек с полицией, как инквизиторского огня. Джойс, не в силах более удержаться на ногах, осела на холодную землю, прижимая к себе растерзанную сумочку. — Вы в порядке? — в три быстрых шага Марк приблизился к ней, протягивая руку. Внешне она была в порядке — лишь бледнее обычного, почти сливаясь со снегом. — Я… Да, я в порядке… — пробормотала она заплетающимся языком, всё ещё слишком шокированная, чтобы мыслить здраво. — Мистер Харт, вы?.. — она не закончила фразу и посмотрела на него, словно видела впервые в жизни. — Всё будет хорошо. Не думаю, что они рискнут этой ночью совершить ещё одну вылазку, — Марк помог ей подняться и деликатно отряхнул старое пальто от снега. — Я провожу вас до дома. — Как вы… Как вы здесь оказались? — наконец, нашла она в себе силы заговорить, когда они вышли на освещённую часть улицы. — Задержался за работой, — просто ответил Марк. — Решил пройтись пешком. — Если бы не вы, я бы… — она сжалась в комок, точно оказавшаяся в хватке кота мышь, не в силах представить, что могло бы произойти с ней, не окажись Марк рядом. Он точно так же не желал предполагать несвершившееся. — Всё худшее уже позади, — неловко ответил он. Марк никогда не считал себя достаточно компетентным, чтобы успокаивать переживших панику и ужас женщин, но, тем не менее, старался найти подходящие слова. Он поймал себя на мысли, что отгоняет от себя желание обнять Джойс за худые плечи. Он ощущал неистребимое желание защитить, спрятать маленькую женщину от невзгод, уготованных ей серым Лондоном, но поверить в то, что это желание действительно принадлежало ему, Марк не был готов. Вновь воскрес в его памяти пустой взгляд мёртвой Марты. Он мотнул головой. Должно быть, он всего лишь не хотел для Джойс повторения судьбы его несчастной жены — или убеждал себя в этом. Джойс шла молча весь оставшийся путь, лишь иногда оглядываясь на Марка, будто боялась, что он исчезнет среди зимней темноты и вновь оставит её трепетать от опасности ночи. Марк хотел задать ей вопрос, что она делает на улице так поздно, но не мог решиться — ни к чему тревожить и без того истерзанное сознание. Она совсем не подходила на роль того, кто вытерпит все удары судьбы. Сначала пропал муж, потом сын. Она храбрилась, неистово, точно умирающий путник к оазису, тянулась к обыденности жизни, словно это могло помочь ей справиться с тем буреломным чувством, засевшим глубоко в глотке. Её стан, взгляд её медовых глаз рисовали в воображении типаж девы в беде, что всегда окружена заботой и защитой своего рыцаря. Ей совсем не шли латные доспехи, а меч был слишком тяжёл. — Спасибо вам… — тихо сказала она, когда они стояли на пороге её маленького дома. Неловко переминаясь с ноги на ногу, очевидно, продрогшая и уставшая, Джойс всё не решалась скрыться за дверью и дождаться безопасного утра, после которого всё пойдёт своим чередом. Не спешил покидать её и Марк. — Хотите… хотите чаю? — она улыбнулась неловко, по-школьному, и тут же отвела взгляд, обхватив себя руками за плечи. — Глупый вопрос… — Если вы не против, я с радостью останусь, — ответил, наконец, Марк, и почувствовал, как внутренние демоны ненадолго отступают. Улыбка Джойс казалась самым ценным подарком за последние годы.