Зеркало

Valravn — Marsk

Гвен шла по коридору быстрым шагом, не обращая внимания на повстречавшихся придворных. Она была одновременно испугана и взволнована: злоумышленники подобрались слишком близко; и, несмотря на все заверения Гаюса, королева догадывалась — без магии дело не обошлось. Острое чувство вины сжало её сердце: мысль о том, что Мерлин пострадал вместо неё, рвала душу на части. Кто знает, что за колдовство применили враги? Чем оно грозит и как теперь ему помочь? «Возможно ли ему помочь», — поправил её внутренний голос, и паника королевы вспыхнула с новой силой. Гвиневра прекрасно понимала: чтобы приготовить противоядие нужно определить яд, а без кубка, который уже вымыли, сделать этого не получится! Давным-давно, когда она была ещё простой служанкой, а Артур — принцем, Мерлин, только-только поступивший на службу к Его Высочеству, принял на себя удар и выпил яд, предназначавшийся её супругу. Тогда им удалось Мерлина спасти, но сейчас… Нет ни яда, ни Артура, ни представления о том, с чем им довелось столкнуться. Оставшиеся метры до своих покоев Гвиневра преодолела чуть ли не бегом. Заперев за собой дверь, она бросилась на кровать, сжалась в комочек и закрыла рот ладонями, сдерживая громкие рыдания. «Мы всегда выпутывались из неприятностей. Мы втроём никогда не проигрывали и находили выход из самых страшных ситуаций!» Гвиневра зажмурила глаза, которые защипало от непрошеных слез. Неужели в этот раз небеса отвернулись от них, и Мерлин — сотни раз выручавший их Мерлин! — падет по вине её неосторожности и доверчивости?! — Зачем же ты уехал, Артур? — тихо прошептала Гвен. — Я не знаю, что мне делать… *** — Удалось что-нибудь выяснить? Гаюс вздрогнул и чуть не выронил перо из пальцев. Мерлин бодро сбежал по лесенке и уселся напротив него, с надеждой заглядывая в глаза. Он был бледен, но, кажется, от вчерашней слабости не осталось и следа. — Как ты себя чувствуешь? — на всякий случай спросил Гаюс, который сам не спал большую часть ночи. — Паршиво, Гаюс, — честно признался маг и неожиданно смерил лекаря раздражённым взглядом: — Она приходила? — Она?.. — машинально переспросил Гаюс, не в силах поверить, что с такой неприязнью в голосе Мерлин спрашивает именно о королеве. — Гвиневра? — А кто ж ещё? — вопросом на вопрос ответил маг, обхватывая себя руками и сжимая плечи с такой силой, что побелели пальцы. — Да, и сильно тревожилась о тебе… — Что она рассказала? — непочтительно перебил Мерлин, с нажимом протерев шею ладонью и вызвав у наставника новые подозрения, но, отложив расспросы на потом, лекарь подробно пересказал ученику всё, что услышал от Гвен. — Чёрт! — громко выругался Мерлин, схватил со стола чернильницу и в сердцах швырнул её в стену. — Да как можно быть такой… — Мерлин! — вскакивая со стула, воскликнул Гаюс, и маг, словно очнувшись, посмотрел на него испуганными и виноватыми глазами. — Прости, — выдохнул он, снова обхватывая плечи руками. Он тихо прошептал заклинание, и чернила исчезли со стены и пола вместе с осколками чернильницы. — Всё тело болит, — пожаловался маг. — Мышцы словно выворачиваются наизнанку. При этом я никогда ещё не чувствовал в себе столько сил. Это пугает меня, Гаюс. Лекарь внимательно следил за Мерлином и его речью, отмечая, как изменился его тон, сколько металла и злости появилось в обычно мягком и весёлом голосе. — Я чувствую, что могу… — маг осёкся, резко схватился за плечо и, жмурясь от боли, открыл рот в немом крике. — Мерлин! — Гаюс подскочил к ученику и придержал его за плечи, чтобы тот не свалился на пол. — Что с тобой, мальчик мой?! Маг распахнул затуманенные глаза, жадно хватая ртом воздух: секунду назад ему показалось, что в плечевой сустав вонзили тонкую раскалённую иглу. Но холодная боль исчезла так же быстро, как и вспыхнула, оставив за собой липкий страх перед своим возвращением. — Это Моргана, — внезапно заявил маг. — Ты уверен? — А кроме неё больше некому, — раздражённо огрызнулся Мерлин. — Или у тебя есть ещё знакомые, способные наложить столь сильное и древнее заклятие? Я думал, мы всех попереубивали! — Мальчик мой, – сокрушённо покачал головой лекарь, не узнавая своего воспитанника, но понимая, что за него говорит враждебная магия. — Борись с этим. Мерлин вздохнул и ненадолго прикрыл глаза. — Ты понял, что это? — желая сменить тему, спросил Гаюс, на минуту оставив ученика, чтобы принести ему воды. — Не уверен до конца, — сделав глоток, ответил маг. — Но магия заклинания меня не убьёт, — он пристально посмотрел Гаюсу в глаза: — Хотя, думается мне, я об этом ещё не раз пожалею, — и Мерлин сухо описал всё, что с ним происходит, утаив до времени подробности сегодняшнего сна. Гаюс же, не представляя, но догадываясь, как тяжело приходится его ученику, не задавал лишних вопросов, кроме тех, что были необходимы для сужения круга поиска и объема литературы, способной пролить свет на суть заклинания, наложенного на Мерлина. Последний в самом начале честно признался, что будет по возможности молчать, потому что опасается ненароком обидеть старого друга: ещё ночью в его груди свернулась ядовитая змея раздражения и то и дело норовила плюнуть в кого-нибудь ядом. Всё это время Мерлин пил специальные тонизирующие и успокоительные настойки, но ни одна не помогала, о чём он, впрочем, тоже решил Гаюсу не говорить. А ещё он не стал ему рассказывать о том, что в висках пульсирует тупая боль, вызывая дикое желание сдавить голову ладонями, лишь бы хоть как-то её успокоить. И о том, что, начиная с обеда, кожа непрерывно зудит и хочется содрать её с себя вместе с противными мурашками, то и дело пробегающими по телу, словно мелкие насекомые с очень острыми лапками! Гаюс всё равно ничем не поможет. Ни он, ни эти его бесполезные книжки! Никто не сможет постичь той боли, что бушует в теле и никому не дано понять, какие силы нужны, чтобы не поддаться… не уступить… Пальцы свело судорогой. Хотелось выломать их или вцепиться в пол словно когтями!.. Люди ничего не могут. Слабые, трусливые существа! Убийцы, оправдывающие свои поступки всем чем угодно, лишь бы не признавать жажды убийства, свойственной их чёрным сердцам! Отнимают, предают, разрушают: всё, чего не могут понять; всё, что не в силах контролировать… — Можешь припомнить, не показался ли тебе знакомым тот странный привкус или запах? — Хм, честное слово, сложно сказать… — Гаюс стар. Ему немного осталось даже по человеческим меркам. — Я сейчас начну больше надумывать, чем вспоминать. — Морщины вокруг его глаз и рта глубоки. Уставшее сердце бьётся мерно, вдумчиво и неторопливо, отмеряя шагами-ударами оставшиеся годы жизненного пути. — Но, кажется, там было что-то похожее на ложную болотную мяту. Лекарь посмотрел с сомнением, в глубине его потускневших глаз тлел крохотный уголёк давно забытой магии. — Болотная мята? — вскинул седые брови Гаюс. — Она много где используется. Мерлин заглянул ему в глаза — магия до сих пор с его старым другом, несмотря на то что он отступился от неё много лет назад. Трус! Отрёкся, в то время как другие до конца боролись за право быть собой. Предатель! — Её используют в приготовлении оборотных зелий, — ровным голосом уточнил Мерлин, пристально глядя на своего наставника. — Оборотных? Хочешь сказать, что… В то время как люди умирали, защищая друг друга, он прятался в стенах замка за спиной убийцы и теперь оправдывает себя тем, что должен был выжить ради… — …Мерлин! Что ты делаешь?! Маг вздрогнул и молча отвёл взгляд. — Твои глаза светились магией, – не отступал Гаюс. — Прости, я не заметил. — Что значит — «не заметил»?! — Она переполняет меня, — нехотя объяснил Мерлин, всё так же не глядя на лекаря. — Я стараюсь направлять её внутрь себя, чтобы сдержать обращение, — ещё с утра я понял, что если не буду сдерживаться, то… Гаюс, я не знаю, во что превращусь и какими последствиями это будет чревато. — Но оборотные зелья срабатывают в течение суток, — усомнился Гаюс. — Только если ты, действительно, не сдерживаешь его благодаря магии. Великое небо, в кого же ты можешь превратиться?.. Мерлин бросил на него мрачный взгляд и покачал головой: «Знать не хочу». *** Перед его глазами тьма, изредка прорезаемая всполохами далёкого пламени. Мёртвенная тишина давит на уши до тех пор, пока до слуха не доносится чей-то крик. Мерлин поворачивается на звук, делает шаг, запинается обо что-то, опускает глаза и отпрыгивает в сторону, в панике зажав рот ладонью: под его ногами лежит изрубленный на куски человек с искаженным от ужаса лицом. Звуки наваливаются на него, разрывая барабанные перепонки: крики раненных, щелчки арбалетов, звон металла, стоны умирающих и рёв пламени! Земля под ногами пропитана кровью. Чёрный дым разъедает глаза. Рыцари в сверкающих доспехах, с перекошенными ненавистью лицами и окровавленными клинками, смертоносной волной накатывают на кучку перепуганных женщин и детей, не способных противостоять закованной в броню силе. Мерлина мутит от запаха крови и горелой плоти. Он не хочет в это верить, но он не может закрыть глаза, не может не смотреть на отрубленные головы под ногами, в остекленевших глазах которых застыл страх и непонимание; на отсеченные руки, пальцы которых всё ещё сжимали оружие или отчаянно цеплялись за землю. Хватит! Пожалуйста, хватит!.. Ему тяжело двигаться в вязком, словно болото, воздухе. Магией это безумие не остановить. Сбежать от него некуда. На этом карнавале смерти остаётся лишь либо просто ждать гибели, либо сражаться до последнего вздоха! Прекратите! Его мольбы никто не слышит — они растворяются в воплях сражающихся. Тело буквально колотит от бессильной ярости. Остановитесь! Тёплый дождь падает на голову и плечи. Несколько капель стекают на лоб, и Мерлин, проведя дрожащей ладонью по лицу, едва ли не сходит с ума, увидев на пальцах алые разводы — в беззвёздном небе кружат оставшиеся в живых израненные драконы! Пронзённые множеством стрел и копий, они истекают кровью, могучие крылья испещрены зияющими дырами, но они упрямо пытаются добраться до зажатых в угол людей, чтобы спасти их! Помогите… Кто-нибудь, ну, помогите же!!! В драконов летят камни и огромные копья — катапульты и аркбаллисты ежесекундно отправляют в небо смертоносные снаряды, не давая древним ящерам ни подобраться к людям, ни опуститься на землю! Столбы пламени вырываются из их пастей, сжигая королевскую армию, но она велика… слишком велика! А их мало… Два дракона падают, подминая своими телами десятки людей. Третьего удаётся пленить зачарованными цепями. Его подводят к оставшимся в живых людям и отдают приказ… Мерлин задыхается от ужаса, падает на землю и кричит, срывая связки. Янтарные глаза дракона встречаются с его, и глубокая мука в них сменяется неподдельным удивлением. Тебя не должно быть здесь!.. И Мерлину кажется, что он падает в пропасть… …Он дёрнулся всем телом, распахнул глаза, соскочил с кровати и, не удержавшись на ногах, упал на четвереньки. Желудок скрутил чудовищный спазм, и всё его содержимое выплеснулось прямо на пол. Несколько секунд маг, вздрагивая, озирался по сторонам, пытаясь сообразить, где он и что происходит. Потом он поднялся на ноги и, шатаясь, побрёл к двери. По его щекам градом катились слезы, глаза горели золотым огнём. Непослушные пальцы с запекшейся на них кровью, не с первого раза справились с дверной ручкой, и он буквально кубарем скатился с небольшой лесенки, ведущей в его комнатушку, и растянулся на полу. Гаюса в комнате не было, но Мерлин о нём и не вспомнил. Он поднялся на ноги и бросился прочь из замка — в одних спальных штанах, не разбирая дороги, не заботясь о том, что его кто-то может увидеть в таком виде, и не чувствуя холода босыми стопами. Он сломя голову мчался по лесу к заветной, залитой лунным светом поляне, тяжёлое дыхание вырывалось из горла облачками серебристого пара… — Килгарра! — не выдержав, отчаянно закричал он и громко всхлипнул. Мерлин не вспомнил о том, что существует заклинание призыва — оно ему было и не нужно: когда он выбегал из леса, на поляну с величественной грацией опускался огромный дракон. Маг бессильно упал перед ним на колени, прижался к могучей лапе и отпустил рвущиеся из груди рыдания на волю. Дракон плавно лёг на землю и свернулся клубком. Расправив огромное крыло, Килгарра скрыл от взора равнодушных звёзд свою голову и дрожащего от холода и переживаний Мерлина. Словно пытаясь спрятать его от тяжести обрушившихся воспоминаний. От слишком большой боли для его маленького повелителя.