Зеркало

— Ты́ убил их? Мерлин отрешённо гладил пальцами чёрные блестящие чешуйки на запястьях. — Твой отец не отдавал приказ, — поразмыслив, ответил дракон. — Он бы никогда этого не сделал. Маг поднял на него взгляд: — Но ты уби́л их. — Да. Пальцы Мерлина переместились на плечо и в очередной раз попытались отковырять одну из чешуек, выступавших из-под кожи в разных местах по всему телу. — Это было милосердно, — наконец вздохнул он, отдёрнул руку от плеча и сцепил пальцы в замок. И после долгого молчания, глядя потухшим взором в сторону Камелота, поинтересовался: — И что мне теперь делать? Совершить какой-нибудь драконий ритуал: похитить принцессу, сожрать рыцаря?.. Килгарра почти по-человечески усмехнулся, и от его резкого выдоха ближайшие кусты пригнулись к земле, что вызвало у Мерлина слабую улыбку. Но Великий Дракон был рад даже такой — он и не надеялся вновь услышать прежнего Мерлина. Сейчас он выглядел совершенно измотанным: ночью сон к магу так и не пришёл — даже спасительное забытье не благословило его истерзанное сознание. Лишь под утро Дракон почувствовал, что маг, согретый теплом его тела и укутанный молчаливой поддержкой, начал успокаиваться. Но и рассвет не принёс покоя его исстрадавшейся душе — первые солнечные лучи, проникшие сквозь крыло дракона и окрасившие перепонки в рыже-красный, не рассеяли ночного кошмара. Из дрёмы Килгарру выдернул сдавленный полукрик-полустон — Мерлин, обративший внимание на кровавые коросты на своих руках, попытался стереть их, но под тонкой запёкшейся коркой оказалась твёрдая броня драконьей чешуи. Килгарре пришлось лапой прижать мага к земле, чтобы тот не разодрал свои руки и лицо до костей, пытаясь отковырять чешую. К удивлению и облегчению Великого Дракона, его повелитель тут же угомонился — обмяк, словно разом утратил силы, а через некоторое время сел и, подставив вытянутые руки солнцу, со слабым интересом стал разглядывать блики на проступившей броне. — Неужели твоя память не хранит ничего, что могло бы помочь мне остановить это? — Остановить это невозможно, — с сочувствием повторил дракон ответ, который Мерлин слышал уже не первый раз за это утро. — И чем больше ты сопротивляешься трансформации, запирая магию в себе, тем тебе больнее. — Я не могу позволить себе сдаться! — прорычал маг. — Тут ты бессилен. — Перестань! — вскакивая на ноги, прикрикнул на него Мерлин. — Не ты ли говорил, что я… — чародей потёр виски, но тут же отдёрнул руки, ощутив под пальцами гладкий покров, и потерянно посмотрел в глаза своему старому другу. — Но я ведь должен защищать его… Дракон не нашёлся с ответом. — У любого заклинания есть контрзаклинание! — не унимался маг. — Или артефакт, способный снять колдовство. Хоть что-то! — Я впервые вижу подобное, Мерлин. Дай мне время. Мерлин взъерошил растрёпанные волосы, подошёл к небольшой лужице, оставшейся после недавнего дождя, но тут же отшатнулся, разглядев то, во что начало превращаться его лицо. — Я не могу вернуться в замок, — горестно покачал головой маг. — Как я могу предстать его глазам таким? Да я сам на себя смотреть не могу! Он глубоко вздохнул и, снова сев на землю, прислонился к дракону. — Как?.. — осёкся он на полуслове, но через некоторое время всё же спросил: — Как ты это пережил? Весь тот кошмар и потом… — Небо, — просто ответил дракон, но в его голосе звучало благоговение. — Небо… Оно смиряет со всем. *** В ту ночь к Гаюсу прибежала встревоженная женщина и упросила его немедленно последовать за ней в Нижний город: её сын внезапно упал без сознания и никак не приходил в себя. Оказалось, что мальчика укусила змея, и вовремя прибывший лекарь буквально вырвал его из цепких рук смерти. Возвращаясь в замок, старик настолько погрузился в мысли об увеличившейся популяции этих ползучих гадов, что не сразу обратил внимание на то, что дверь в его комнаты открыта настежь. А потом все мысли оставили его седую голову — Мерлин исчез, оставив после себя пятна крови на постели и рвотную массу на полу. Первым порывом было бежать к страже, бить тревогу, но разум возобладал над беспокойством, и лекарь решил дождаться утра. Во-первых, он не знал, что произошло и было ли тому виной заклинание, а во-вторых — чем, собственно, стража может помочь? Гаюс вымыл пол, но постель оставил нетронутой. Он уже давно думал о том, что Мерлину, скорее всего, придётся исчезнуть из Камелота, но ответа на вопрос «Как это сделать?» до сего момента у него не было. Лекарь подошёл к окну и посмотрел на стремительно темнеющее небо — сизые облака, словно предвещая грядущие потрясения, заслонили солнце, погружая мир в предгрозовую тишину. «Ответ нашёлся сам собой», — подумал Гаюс. И единственное, о чём он молил древних богов, — чтобы фраза, которую он собирается сказать Гвен, не оказалась правдой. *** После провала затеи с отравлением королевы и так и неподтверждённых полностью слухов о том, что злополучное зелье мог выпить Мерлин, весть об отсутствии короля в Камелоте подняла Моргане настроение и заставила пересмотреть планы — казалось, жизнь давала ей второй шанс! Ведьма быстро мобилизовала имеющиеся в её распоряжении войска и лично повела их на штурм Камелота, предусмотрительно взяв с собой и любимицу Эйтузу*: мало ли что можно ожидать от защитников замка, да и пресловутый Эмрис мог оказаться где-то неподалеку, а Моргана не хотела, чтобы кто-то, или что-то, смешал ей карты! *** Ураган не прекращался вторые сутки, сопровождая молчаливую процессию своей необычной музыкой: ветер духовыми инструментами завывал в коридорах древнего лабиринта, образованного горными породами, стучал сухими ветками деревьев; дождь играл на зелёных листьях и звенел о доспехи возвращавшихся в Камелот рыцарей. Мой дорогой господин! Королевство без тебя опустело, и сердце моё, словно заклятый враг, разрывает тревога за тебя, любимый! Оно голубкой рвётся из груди, но всё, что я могу позволить себе, — потревожить тебя своим несдержанным письмом. Владения твои храню, как ты и повелел — правя милосердно и справедливо — и ничто не омрачит души твоей по возвращению. Лишь я горюю в одиночестве пустой опочивальни и не могу испить вина в утешение — оно только распаляет мою грусть и ядом отравляет разум! И некому мне доверить мысли свои — с твоим отъездом словно умерло всё в этом замке. Исчезло, оставив за собой кровавый след… Артур ехал в авангарде, прикрыв глаза: на данном участке он полностью доверял своему коню в выборе дороги. Ехавшие сзади рыцари молчали, лишь изредка перекидываясь короткими фразами, произнесёнными приглушёнными голосами. Шелест листвы, раскаты грома, всполохи молний. «Мерлин мертв». Вода стекала с волос тонкими ручейками и отыскивала мелкие лазейки в одежде, чтобы слиться с холодным пóтом и пропитать получившейся смесью исподнее. «Мерлина нет». В руке, сжимавшей поводья, был размякший листок бумаги, на котором кляксой расползлось чернильное донесение. Он катышками прилип к кожаной перчатке. «Они не могут быть уверены до конца! — стиснул зубы Артур. — Гвен пишет, что тело так и не нашли. Его могли похитить! Но причём тут яд? Он был отравлен? Кем, как, зачем? И… его ли хотели отравить?..» Король заставил себя выбросить из головы мысли о друге. «О слуге, — жёстко поправил себя Пендрагон и поморщился о того, как болезненно сжалось всё у него внутри. — Он всего лишь слуга!» Воскрешая в памяти строки письма, Артур не мог не восхититься находчивостью своей жены: она сумела изложить события так, что ни один человек не смог бы увидеть между строк скрытого смысла. Даже он, прочитав принесённое соколом письмо, не сразу понял, что она хотела сказать, но Артур слишком хорошо знал Гвен: подобные записки были совершенно не в её духе! Да и Мерлин никогда не был «никем»… «Врагом» может быть только Моргана — значит королевство в серьёзной опасности, а до него ещё целых три дня пути. Артур всеми словами проклинал задержки в пути — на вынужденные визиты вежливости к провожаемым гостям, каждая из которых превращалась в несколькодневные пьянки. А всё началось с того, что на границе Баярду пришла в голову мысль пригласить всех к себе, оправдываемая чем-то вроде: «А когда ещё мы все вместе соберёмся?..» — отказ был бы сродни оскорблению! Потом идею подхватила Аннис — и понеслась… Из-за предупреждения Гвен визит к королю Олафу пришлось прервать, но и без него путешествие растянулось уже больше чем на полмесяца! А теперь — только бы успеть! Только бы он неверно понял суть письма! Только бы… Мерлин… *** Под покровом ночи и ливня, тёмная фигура скользнула к тайному ходу в стене замка, воровато огляделась по сторонам, распахнула неприметную дверь — и мир на секунду осветился тёплым рыжим светом. Гаюс вздрогнул, когда в пыльный коридор ворвался мощный порыв ветра, едва не погасивший факел, но забыл обо всём, стоило ему увидеть, как закутанный в чёрный бесформенный балахон Мерлин вздрогнул всем телом, выгнулся в спине и с болезненным стоном привалился к каменной кладке коридора. — Мерлин! — бросаясь к ученику, воскликнул лекарь, но маг остановил его, предупреждающе выпростав перед собой руку с тонкими удлинёнными пальцами, покрытыми поблёскивающей в слабом свете чешуёй и оканчивающимися острыми как бритва когтями. — Это пос-следний раз, когда прихожу к тебе, — пришёптывая, предупредил маг, и его голос — холодный, с придыханием и зловеще тянущимися шипящими согласными — показался Гаюсу совсем чужим. — Мне нуш-шны твои книги. С того дня, когда Мерлин исчез из своей комнаты, а Гаюс сообщил Гвиневре о его возможной кончине, прошло больше двух недель. Поисковые отряды, отправляемые королевой, разумеется, возвращались ни с чем, и было решено прекратить поиски: Гвиневра небезосновательно опасалась нападения, и каждый солдат из оставшейся в замке армии был на счету. В то же время маг каждые три дня приходил к потайному ходу замка, чтобы узнать последние новости, пополнить запас еды, да и успокоить старого друга тем, что он жив. Хотя такая жизнь с каждым днём становилось всё более сомнительной отрадой — и в первую очередь для самого мага. Мерлин, конечно, забирал у Гаюса настойки, призванные уменьшить испытываемую им боль, и даже регулярно принимал их в соответствии с предписанием, но исправно продолжал врать наставнику о том, что лекарства действительно помогают. — Пойдём, — махнул факелом Гаюс, невольно отводя от Мерлина взгляд, чтобы не видеть неестественно-тягучих шагов и внезапно-дёрганных жестов. — Сейчас будет смена караула — нужно успеть проскочить. Тело его ученика всё время необратимо менялось, вынуждая примириться с неизбежным, и, даже осознавая, что обращение, искусственно замедляемое силами Мерлина, должно было свершиться ещё много дней назад, Гаюс каждый раз не был готов к тому, что видел при новой встрече. Но все предыдущие изменения не шли ни в какое сравнение с тем, что престало глазам лекаря сегодня, и, ненавидя себя за это, он боялся момента, когда Мерлин откинет капюшон. До самых покоев они шли молча, постоянно останавливаясь и прислушиваясь: не идёт ли кто? Поэтому потратили намного больше времени, чем того требовало расстояние. — Артур и часть его рыцарей вчера вечером вернулись в Камелот, — сообщил Гаюс, как только за ними закрылась дверь. — Ш-што? — капюшон по-птичьи дёрнулся в бок, выражая недоверие к словам лекаря. — Но ты же говорил, что он должен был прибыть сюда не раньше следующ-щей недели. Гаюс вздохнул и развёл руками: — Похоже, Гвиневра всё-таки сумела отослать ему весть о твоей смерти. — Скорее о том, что Камелоту гроз-зит нападение, — не согласился маг и, присев на стул, стал перебирать разложенные на столе книги. — Только по этой прищ-щине он посмел бы прервать свои незапланированные визиты — прес-стиж государства превыш-ше всего. — Возможно, она просто рассказала, что произошло. — И правильно с-сделала, — кивнул Мерлин. — Войска Морганы в двух днях пути — и это первая прищ-щина, по которой я решился сегодня прийти к тебе. — Что? Откуда ты знаешь? — Гаюс присел напротив него, вглядываясь в темноту капюшона, из которой на него смотрели два недобрых глаза, полыхающих с трудом сдерживаемой магией. — Птис-сы рассказали. — Птицы? — недоверчиво вскинул брови Гаюс. Мерлин предупреждающе прищурил золотые глаза. — Какая вторая причина? — извиняясь, вскинул руки лекарь. — Кер-Ис, — название Мерлин проговорил медленно и чётко, что, по-видимому, далось ему с немалым трудом. — Уз-знай о нём всё, што смош-шешь. Мерлин поднялся из-за стола, обернулся к двери и шарахнулся в сторону от висевшего на стене полированного блюда. При этом капюшон немного сдвинулся, приоткрыв Гаюсу тайну, которую скрывал. И лекарь многое бы сейчас отдал, чтобы и дальше оставаться в неведении. ___________________ * Существует множество вариантов произношения имени этого дракона (Аэтуза, Эйтуза, Аэсуза…). Лично для меня, читая "Aithusa" по транскрипции, привычнее "Эйсуза", к тому ж я чаще всего встречаю именно этот вариант произношения, который и использовала в тексте, поэтому его и использовала.