(Spirit of Fire/Jesse Gallagher)
Гигантские двери, вырезанные в угнетающего вида скале, распахнулись, охваченные голубоватым руническим сиянием.
— Может, я здесь тебя подожду? — Али попятилась назад.
— Трусиха, — Локи помог ей присесть. — Если станет хуже, допей это, — он протянул ей флягу с остатками зелья. — Я вернусь сразу, как только поговорю с Норной.
— Хорошо, — кивнула девушка, откупоривая сосуд.
POV/ Локи
Убедившись, что Алиса выпила зелье, я направился во мглу врат обители норн. Скрежет закрывающихся каменных плит резанул по ушам весьма неприятно. Я напрасно беспокоился о том, что меня окутает тьма. Ведь после падения в Бездну, когда мы с Тором сцепились и разгромили Радужный мост, меня коробило в те моменты, когда я не мог ничего увидеть. Радовало то, что я ошибся. Я поднял голову и усмехнулся, девчонке бы понравилось это зрелище.
Свод пещеры напоминал звёздное небо. Это действительно вызывало непроизвольное восхищение. Я пригляделся и не ошибся: иллюзию создавали колонии люминесцентных созданий, производивших сине-зеленое сияние.
Лампирис нокти.
Я читал о том, что эти создания не выносят шума, их свет гаснет, потому что таким образом они прячутся от потенциальной угрозы. Насекомыми руководит только один инстинкт. Инстинкт выживания. Забавно, что мной тоже руководит именно этот инстинкт. Какая ирония, ведь не так давно я сравнивал человека с насекомым.
«У муравья тоже нет распрей с сапогом».
Стало тошно. Я смог отбросить эти мысли, но, как назло, в голове против моего желания всплыли слова Аерона: «Первое правило странника, ищущего знаний — молчание, только так ты сможешь увидеть суть вещей, что просты и прекрасны». Тогда я счел это очередным издевательством наставника.
Однако сейчас мне стало не по себе от того, что возможно он мог это предвидеть. Я был единственным из его учеников, кто знал, что эльфу доступны тени грядущего. Я всегда хотел знать, что меня ждет. Аерон же только пожал плечами, поднялся из-за своего письменного стола и разбил гелиостат, чем ввел меня в ступор, после он сказал, что мне нужно представить, что я не знаю заклинания, способного восстановить механизм и вернуть целостность стеклу. Что было бы, если я попытался собрать все самые мелкие осколки, которые почти незаметны, потому что ничтожно малы? И после пояснил, что дар предвидения — это тоже самое. Ты видишь мельчайшие крупицы, но не можешь собрать их воедино, потому что мы все имеем выбор, который постоянно вызывает колебания и изменения, а знать наверняка исход всех вариантов не дано никому. Невозможно овладеть этим даром в мгновение ока. После он добавил, что норны могут видеть больше, и то только потому, что это их изначальная суть, сила, которой их наделила людская вера. Я сказал ему, что обязательно доберусь до норн. Аерон лишь усмехнулся и сказал, что я позабуду об этом, когда стану полноценным магом, так как маг не бежит за пророчествами, как брошенная женщина, а сам творит свою судьбу. Что надо быть полным кретином, чтобы верить в пророчества.
«Хотя, кто знает? Может, ты позабудешь об этом, а потом снова кто-нибудь тебе напомнит о ведающих, и ты пойдешь туда не потому, что тебе это будет нужно ради праздного любопытства, а потому что у тебя не будет выхода. Когда вопросов будет больше, чем ответов. И поверь, если норны захотят с тобой встретиться, то ты будешь их спрашивать не о будущем».
Я спускался по высеченным в горной породе ступеням, с удивлением оглядываясь, потому что не ожидал, что жилище ведуний окажется внутри карстовой пещеры, уходившей в самые недра и переходящей в лабиринт из подводных гротов.
Я почти бесшумно остановился на последней ступени у самой кромки воды, мерцающей не только благодаря отражению люминесцентного свода, но и потому что в глубине вод такое же яркое необычное свечение исходило от подводной живности.
Подземные пресные воды, точно. Как же давно я не путешествовал по этому миру? Придется нырять. Тяжко вздохнув, я полностью обнажился и мысленно произнес магическую формулу, прыгнув в воду.
Трансформация не была моментальной, а постепенной, как и должно быть. Сначала появились жабры, весьма болезненно прорезаясь в изменяющейся шее, руки и ноги срастались в единый отросток, а после кости меняли свое положение в теле, изменяя и мускулатуру. Пару секунд и на спине прорезаются плавники, следом - на брюхе, груди. Чувствую, как покрываюсь чешуей. Колики следовали одна за другой, но самым мучительным было изменение формы и сетчатки глаз. И вот я делаю первый вдох под водой, ощущая, как кислород заполняет нутро — ощущение сродни блаженству после метаморфозы. Расправив многолучевые плавники, мое двухметровое тело стремительно уходит в глубину, набирая скорость. Я интуитивно знаю, куда мне нужно.
Плыву на зов, как русалочка. Подавляю смех с трудом, понимая, что в природе лосось не может смеяться. Единственное, что у меня получается по ощущениям — это усмехнуться рыбьей пастью. Думаю, что моя маленькая смертная бы от души похохотала.
«Сила, которой их наделила людская вера».
Странно, что я все это понял спустя столетия и только из-за девчонки, попавшей в вселенский заговор по несчастливой случайности. Я не всегда ненавидел людей. Были моменты, когда я сам обучал людей колдовству, помогал беднякам, скрывая свою сущность за лицом сгорбленного старика, когда наказывал за жадность тех, кто не хотел помочь своим собратьям. Я очень много времени проводил среди людей, пока учился у Аерона. И жалею только об одном, что позволил асгардскому снобизму проникнуть в мою душу и пустить корни.
Пока я погружался в свои мысли, один волшебный пейзаж сменял другой: красный, зеленый и голубые цвета напоминали неоновые вывески из мира смертных, но когда ты — рыба, то и угол обзора весьма меняется. Острота зрения не та, но реакция на движения отменная.
Проплывая очередной грот, я услышал сквозь толщу воды зов…
…мы ждали тебя…плыви наверх…ждали тогда, ждем сейчас…
Изо всех сил я рванул наверх, выбиваясь из сил. На поверхность я вынырнул в своем естественном виде. Жабры и плавники — это практично, но чертовски не комфортно.
Я оглянулся: я плавал в огромном в колодце, украшенном постаментами в виде кистей рук, поддерживающих плоские чаши с зелёным огнем. От воды вверх поднималась еще одна лестница, но на фоне той первой — настолько массивная, что будто ее вырезали для колоссов. Хотя чему я удивляюсь, ведь своды подпирали статуи атлантов из зелёного мрамора. И стопа одного такого атланта превосходила мой рост.
На одной из массивных плит сидела прекрасная женщина средних лет.
— Верданди, — я улыбнулся. Не девочка, не старуха, а
та, что знает настоящее.
Светловолосый ангел мило захихикал:
— Если ты все знаешь, то зачем пришел? — капризничала она.
— Мне нужен совет, красавица, — я опёрся руками о край колодца, жадно разглядываю одну из тех, о ком слагались легенды.
Женщина на мое удивление сморщила носик, после чего презрительно оглядев меня, захохотала в голос:
— Надень портки, колдун, среди нас есть совсем юная дева, да и к нашей старшей это будет не совсем уважительно, — после она хмыкнула и уже мягко добавила, — поторопись, прошу тебя, Локи, сын Лафея и Ниэллириен.
Мы ждем тебя.
После этих слов Верданди растворилась в воздухе, как дымка.
Я выругался, но признал, что нужно поторапливаться. Не каждый день норны согласны принять тебя и выслушать. Бывали случаи, когда вместо одной из провидиц тебя могло встретить порождение Гекаты. Только сейчас я вспомнил, что это мы, асы, называем их норнами. Раньше их называли мойры. Богини судьбы. После войны Асгарда с Олимпом, греческие боги оставили Мидгард, не желая навредить людям божественной войной. Что было странно и непонятно для асов. Однако мойры остались и стали служить Одину, как обещание мирного договора между пантеонами богов. Они стали заложницами Асгарда, хотя и проживали в одном из отдаленных миров. И это был выбор самих богинь. Тогда мало кто из нас мог бы понять почему олимпийцы согласились. Почему они так боялись за смертных, в чьи судьбы вмешивались? — этим вопросов задавался каждый асгардец. Но больше всех поразило решение Всеотца: Один согласился прекратить кровопролитие, отозвать войска из мира людей и велел больше не вмешиваться в жизнь смертных. Олимпийцев же больше никто не видел.
Я был тогда совсем юнцом. И как говорится — запретный плод сладок.
Я снова привел в порядок свои мысли, когда уже почти полностью оделся. Не застегивая свой любимый зеленый камзол, я бегом устремился наверх. Почти поднявшись, я увидел огромную арку, за которой начинался непомерный зал квадратной формы, украшенный золотом, слоновой костью и и орнаментом, пол был выстлан потрясающей мозаикой с изображением легендарных чудовищ, порожденных Гекатой. Алтарь посвященный этой богине располагался напротив той самой арки, где я встал как вскопанный, не в состоянии отвести взгляда от этой красоты. Стены были расписаны живописью, и снова повсюду были греческие боги — Зевс, Посейдон и Аид, в окружении огромного количества геометрических фигур.
Слева и справа было прикреплено по три трона, на которых спали чёрные змеи, чьи тела кольцами оплетали эти самые троны.
В центре малый квадрат был образован клисмосами "эс"-образной формы, которые покрывались мягкими пушистыми тканями, отличавшимися тонкостью и яркой окраской, на чем и возлежали две норны: ранее поприветствовавшая меня Верданди и младшая — совсем юная девочка — Скульд. Мойры, они же норны, то и дело тянулись за фруктами к овальному столику из бука, ножки которого отливали бронзой и заканчивались искусно вырезанными копытцами. А столик ломился от изобилия экзотических фруктов и напитков, которых ни в этом мире, ни в Асгарде уж точно не сыскать. Многочисленные драгоценные потиры, причудливой формы сосуды, ножи настолько изысканные, что я невольно залюбовался изящностью кистей рук Верданди, срезавшей с огромного яблока кожуру и не обращающей внимания на то, как яблочный сок стекает по ее пальцам.
— Иди к нам! — весело завопила Скульд, спрыгнув с подушек и помчавшись ко мне. Подбежав, девочка тряхнула гривой каштановых кудрей и схватила меня за руку, после чего потащила к столу.
Верданди лукаво прищурила аквамариновые глаза и улыбнулась.
— Чудесный вечер, не правда ли? — женщина протянула мне очищенное яблоко. — Попробуй.
Я присел рядом и, не отводя глаз от лица мойры, взял нож и отрезал кусочек, после чего проглотил.
— Ну хватит флиртовать! — затопала ногами Скульд. — Ты — ведьма, Верданди! Он слишком красив для тебя!
Локи, я должна быть тебе по душе! Тебе нужна я! Я одна точно вижу будущее среди этих трухлявых калош!
У меня кусок яблока попал не в то горло, я закашлялся, но все же миновало.
— Прекращай, Скульд, — хриплый тяжелый голос раздался от одной из змей, после чего весьма опасное существо мягко сползло с трона и превратилось в дряхлую старуху.
(Bring Me The Horizon — Can You Feel My Heart)
Она посмотрела на меня. Я вздрогнул, но тут же встал и поклонился.
Оба глаза Урд покрывало бельмо. Глаза тумана. Урд называли Судьбой. Однако она была чем-то большим, я бы сказал, что памятью этого мира.
Каждая из богинь жила в своей реальности. Скульд жила будущим, Верданди — настоящим, а Урд — помнила все, ведь каждый момент в мгновение ока становился прошлым. Поэтому именно Урд могла ответить на мои вопросы. Аерон оказался прав. Снова.
— Ты знаешь правила, верно? — Урд не спрашивала, она утверждала. — Выпей амбросию, — Урд ткнула пальцем в сторону стола.
Я прочистил горло. Согласно легендам те, кто съедал амбросию становились бессмертными.
— Неужели все настолько плохо?
—
Тебе понадобится, — Скульд моментально схватила кувшин и налила в чашу что-то прозрачное и алое, окруженное ореолом золотистого сияния.
Я посмотрел на девочку, но она сжала губы.
— Локи,
доверься мне.
Я протянул руку и взял предложенное норной питье. Осушил чашу в мгновение ока. Я ожидал какого-то магического эффекта, но ничего не произошло. Я скептически хмыкнул.
— Ты все поймешь потом. Просто, Локи, — Скульд расплакалась, чем окончательно выбила меня из колеи. — Знай, что бы не произошло,
ничего не бойся.
— Вот это-то как раз и пугает.
— Бог Огня, ты должен решить, кто из нас даст тебе ответ, — Урд устало прикрыла глаза.
— Ты должен решить, кому из нас ты задашь вопрос, Локи, — Верданди поднялась и подошла к трикстеру, встав рядом с сестрами. —
Мы не можем нарушить это правило. То, что сделала Скульд — это жест приветствия. И ты не задавал ей вопроса. Тебя интересует прошлое, но ответы на него у тебя уже есть. Ты ведь понимаешь, о чем я? Реши, что тебе нужно: прошлое, настоящее или будущее. И учти, что времени очень мало. И самое главное, задай свой главный вопрос.
— Я знаю,
о чем он спросит, — грустно улыбнулась Скульд. — Я была рада видеть тебя, Локи, жаль, что мы больше не увидимся, — девочка всхлипнула и снова загнусавила.
— Что-то кончается, что-то начинается, Скульд, — Урд улыбнулась и обняла девочку. — Мы не будем вам мешать. Однако на последок, Локи, вот тебе мое приветствие:
ты не искал там, где ты не хочешь быть. Мы оставим вас, — Урд и Скульд направились к лестнице.
— Спрашивай.
— Что не так с моим сердцем?
— Наклонись, — Верданди обхватила меня за шею и стала шептать на ухо.
С каждой секундой мои глаза становились все шире и шире, а сердце бешено колотилось. Я не мог поверить в то, что слышал.
Она отстранилась.
— В это сложно поверить.
— Ты ведь знаешь, что я говорю правду. Самое важное, что ты не забудешь мои слова.
— Все изменилось. Я должен вернуться. К девушке.
— Твоя возлюбленная. Понимаю, — Верданди улыбнулась. — А ты еще не понял, что уже ее любишь?
— Люблю? — я застыл на мгновение.
И резко очнулся, когда услышал нарастающий шум. Не может быть! Нет! Только не
ОН!
— Они уже здесь, — Верданди вздохнула, подошла к столику и выпила вина. — Напоследок. Я рада, что перед смертью увидела твое лицо. Всегда хотела узнать, каким ты будешь, С…
Взрывная волна поглотила слова норны, меня отшвырнуло в пустоту. За долю секунды, что я словно парил в невесомости, проносясь над ступенями и мимо разрушающихся статуй атлантов, свод храма ведающих пробил очередной выстрел из плазменных пушек читаури.
— Верда..ди… — я пытался прокричать, но мог выдавить из себя лишь скудное хрипение, ощущая тяжелую поступь.
Эту поступь я никогда не забуду, даже если захочу. Всеми силами я старался избегать этой встречи. После провала в Нью-Йорке меня мог ожидал только один исход.
— Не трогай его! — краем глаза я видел, как малютка Скульд кинулась на него, это было тщетно.
Прошу тебя, малыш, беги! Он не пощадит ни одну из вас!
Я пытался подняться. Меня шатало. Взрыв оглушил меня. Кровь стекала из ушей и носа.
АЛИСА! Она одна! Читаури!
Резкий детский крик.
Кошмарный. СКУЛЬД!
Я открыл глаза, но даже сквозь пелену клубившейся в воздухе пыли увидел, как Танос откидывает в сторону нижнюю челюсть Скульд, после чего наступает на маленькое тельце, и обнажившиеся кости подобно хрупкой ткани рвутся с треском, превращаясь в месиво.
Меня скрутило и почти вырвало, но я вспомнил Скульд. Превозмогая отвращение, проглотил рвоту обратно.
Скульд. Ты знала, но не предупредила сестер?! Из-за правила, установленного покойником?! Ты — дура, СКУЛЬД!
Я закашлялся.
Фигура Таноса предстала предо мной.
— Какой жалкий и слабый. Неужели плохое пищеварение? — глумился титан. Позади него полукругом уже выстроился Черный Орден.
— Предатель, — прошипела Проксима. Копье инопланетянки было окровавлено, а в руке за волосы она держала отсеченную голову Урд.
Сука.
— Больше некому тебе помогать. Ты надеялся узнать, как меня превзойти, ничтожество? — Танос поднял меня за грудки одной рукой, второй — он продемонстрировал перчатку бесконечности, и в ней полыхало несколько камней.
Я не смог разглядеть какие именно, потому что в глазах не то, чтобы двоило, а троило. Я был рад, что у меня кружится голова, ведь то, что произойдет дальше — неизбежно. Но я выдержу. Я не могу просто так сдаться. Не теперь. Не после того, что я узнал. Я вернусь. И расквитаюсь со всеми.
— Что ты там бормочешь, божок? — хохотнул Танос, он притянул меня ближе, чтобы расслышать. — Знаешь, я предпочел бы настоящий бой, но ты настолько беспомощный, что даже скучно. Хочешь знать, как мне удалось тебя найти? Ты ведь славишься своей хитростью, мнишь себя самым умным, не так ли? Я не думаю, что тебя так сильно хлопушкой прибило, что ты думать разучился.
— Значит, все же Хель…- я снова закашлялся, в грудной клетке что-то давило. Похоже, что у меня было сломано ребро. Все ясно. Меня решили списать со счетов, чтобы добраться до смертной. Какой же я дурак! А ты, Аерон, знал, что тебя водят за нос? Или ты сам приложил к этому руку?
— Не смей называть имя моей Богини, словно тебе это позволено, — нарочито-ласково и тихо произнес Танос.
— Она ведь никогда не была твоей, — я решил, что нужно заканчивать. Нужно взбесить его так, чтобы он решил покончить со мной, как можно скорее. Потому что если Танос решит поковыряться в моей голове с помощью этого придурковатого психокинетика Мо, то Алиса будет в опасности. Я должен унести все с собой в могилу. Прости меня, милая. Я нарушаю свою клятву. Я обещал тебе. Но без меня у тебя есть мизерный, но шанс выжить.
— Хель — моя возлюбленная повелительница и богиня, и только ради нее я принесу в дар половину Вселенной. Я говорю тебе это только потому, что ты скоро умрешь. И все же я хочу знать, что ты еще скрываешь. Я презираю ложь, но ты — это сама суть лжи. Я хочу знать, что связывает тебя и Хель.
— Вынужден тебя расстроить, — прохрипел я и улыбнулся как можно паскуднее. — Твоя богиня регулярно трахается со своим мужем!
Рёв Таноса — это отдельный вид искусства. Это был мой последний смешок в тот вечер. Сокрушительный удар пришелся мне в скулу, я чувствовал треск костей, как раскалывается челюсть, а зубы вылетают изо рта, окрашивая кровью кожу на руке Таноса.
Удар в сломанное ребро. Мое тело развернуло. Удар в позвоночник. Меня прошибает, как от разряда молнией. И снова удар, и снова хруст и звук чего-то рвущегося и лопающегося. Кажется, кость разорвала легкое. Кровь хлынула изо рта…
Тот же мерзкий звук, что издало тело Скульд.
Мое сознание отказывалось принимать происходящее.
Ты знала, Скульд. Знала.
Боль каскадами и фейерверками превратилась в нескончаемую пытку.
Я горел в агонии, в своем персональном аду, словно пламя сжирало мою кожу и душу, но не кричал, я держался.
Я не могу вот так сломаться. Я ждал решающего удара, который поставит точку в моем бессмысленном существовании, которое наконец-то обрело смысл после слов норны. Это так нелепо и смешно, что хочется плакать от обиды. Я не хочу умирать. Но меня разрывают в самом прямом смысле этого слова, и тут я уже кричу не своим голосом, а разум и душа бьются в истерике, когда я вижу, как Безумный Титан топчет мою голень, превращая ее в месиво. Уродует мое тело так, чтобы я не смог регенерировать.
В эти секунды улетучивается моя надежда
увидеть ее хотя бы еще раз. Признаться ей в чувствах. Почему я был так слеп в простых вещах? Почему не сказал ей? Эта боль уничтожает меня хлеще, чем то, что Танос уродует меня! Я не знаю, но держусь лишь на своем желании выжить! Я наконец-то знаю, почему во мне так резко проснулась жажда жизни!
Мне страшно. Я хочу, чтобы меня спасли. Впервые я молю, чтобы появился Тор.
Спасите меня, кто-нибудь! Умоляю!
Черный Орден рукоплещет. Они просят своего Владыку дать им возможность отомстить предателю.
Танос не слушает их, он поднимает мои останки, в которых все еще чудом теплится жизнь. Я понимаю, что это всё… Мое сознание разрывается от пытки, когда Танос вырывает из груди сердце, которое не так давно стало моим, и сжимает его, превращая в ничто…
Али..са…
«Перед входом — души, не творившие при жизни ни добра, ни зла, в том числе «ангелов дурная стая», которые были и не с дьяволом, и не с Богом». (Божественная комедия)
Я вынырнул на поверхность и захрипел, с удивлением обнаружив, что барахтаюсь в мелководье. Рядом был бесцветный берег во тьме в противоположность ядовито-зеленым волнам, омывавшим меня. Одежды на мне не было, а на моих скелетных пальцах играли блики от воды. Поднявшись на ноги, я понял, что все мое тело изорвано в клочья, расплющенная нога неестественно выгибалась, когда я опирался на нее. Сам факт того, что я могу стоять с
таким телом — обескураживал.
Я услышал жуткий крик, пошатнулся и упал снова, тем самым всколыхнув воду.
И снова крики. Вопли. Стоны.
Я вгляделся в воду и затаил дыхание. В ней плавали души. Сморщенные от старости, скорченные от болезней или иного уродства, они вопили, составляя единый поток. Я понял, где я нахожусь. Стало невыносимо горько.
Река Лета. Царство мертвых.
Так почему я не плыву с остальными? Неужели даже в этом мире я вынужден отбиться от остальных?
Я злобно и истерически расхохотался.
Я не помню, как долго я смеялся, но смех затих так же резко, как и начался. Мной овладело отчаяние. Я безвольной массой сидел в воде и смотрел на мимо проплывающие души.
Я понимал, что война проиграна. Что я действительно все просрал, выражаясь мидгардским языком. Бессмысленно теперь рыпаться и пытаться выползти из ямы, в которую я так глупо угодил.
По легенде, чтобы присоединиться к этим душам, позабывшим о том, кем они были, и плыть вместе с потерянными в потоке, мне всего-то и надо, что выпить из Леты. Я вздохнул и по привычке, собрал ладони вместе, чтобы зачерпнуть воды, но остановился. Мышцы, сухожилия, кожа — все восстановилось. Все еще с недоверием я приподнял над водой изувеченную Таносом ногу — она была целой и невредимой, как будто ничего и не было.
В моей голове что-то щелкнуло.
Я не мертв.
Я осознал это отчетливо, поскольку услышал биение своего сердца, которого здесь не было. Сначала я заметался и выбежал на берег, подумав, что они добрались и до Алисы, но после увидел нечто вроде зеркальной дымки, витавшей в воздухе: девушка спала в какой-то темнице. Ее тело покрывали ожоги, а лицо было испещрено невыносимым страданием даже во сне. Я в ярости кинулся к порталу, но зеркало растворилось, став частью непроглядного тумана, покрывшего реку.
«А ты еще не понял, что уже ее любишь?»
Я зарычал, как раненный зверь, которым, по сути, и являлся. Заметался, вцепившись в свои волосы.
— Говори со мной! Я знаю, что ты здесь! Не было еще такого мира, где не было бы тех, кто им управляет! Ну же! Явись, тварь! — безумие, но привлечь внимание истинно бессмертного бога, хозяина Леты, как-то по-другому я не догадался.
Туман полыхнул. Резко похолодало.
Утробный голос разнёсся из вод:
— Чужеродный божок в моем мире… какое оскорбление…отпрыск Одина… а что папашу своего не захватил с собой?
— Назови свое имя! — я проорал это в ответ как можно громче, чтобы приглушить свой страх.
Я должен быть уверен, что на мой зов откликнулся именно Неведомый.
Послышался режущий зловещий смех.
— Пришел сюда, как к себе домой, асгардец?
Волны реки стали бить о берег, души, побеспокоенные такой переменой, заголосили пуще прежнего.
— Я
не асгардец! — рявкнул я в ответ, оторопев от своих собственных слов.
— А кто же ты? — голос, похожий на кошмар, изменился, стал мягче.
— Я…
Я выдохнул. И решился. Рано или поздно я буду должен это признать. Тем более, что я почти мертв. Если от этого зависит моя возможность вернуться, то я ей воспользуюсь.
— Я — сын Лафея, йотуна, правителя Йотунхейма.
— И что ты утратил в моих водах,
не-асгардец? Зачем тебе
забвение?
— Покажись, и я отвечу, — я понимал, что ожидать от этого божества можно чего угодно, но выбора особо-то и не было.
— Слишком скучно, — лениво и разочаровано последовал ответ. — Я чувствую знакомый аромат, исходящий от твоей души. Как занимательно, — резко появившийся бархат в голосе стал настолько обволакивающим, что у меня невольно подкосились колени. — Мойра напоила тебя амбросией?! — заразительный смех раскатом прошелся по воде, успокоив до этого бунтующую реку. — Я заинтригован. Что в тебе такого особенного, что мойра перед своей погибелью наделила тебя нашим даром? Значит, моя милая Айса хотела, чтобы ты попал ко мне. Забавно, что вы нарекли ее именем Скульд.
Малютка Скульд, что ведает о грядущем, но даже на вашем варварском языке ее имя означает «смерть». Она —
та, кто перерезает нить. А в твоем случае, нить не может быть перерезана…ха!..ха-ха-ха, — он снова расхохотался.
Я опешил. Так вот для чего она напоила меня амбросией. Чтобы сохранить не тело. А душу. Голос Аида, а это был именно он, судя по тому, что он ведал все о смерти и загробном царстве, вывел меня из ступора:
— Я могу предложить тебе сделку,
не-асгардец. Интересует? — голос снова стал вкрадчивым.
Я кивнул, понимая, что мой немой ответ был принят за согласие. Я начал нервничать и с невероятным усилием подавил в себе это чувство.
— Ответь на один мой вопрос, и если твой ответ будет честен, то я дам тебе шанс покинуть это место и вернуться в мир живых через брешь, что так бездарно создана смертью одного из таких же кретинов, как и ты. Один вопрос — один честный ответ, и ты свободен, а если ты солжешь, то я скормлю тебя псине… Цербер так давно не лакомился цельными душами поганых асгардских божков, ведь вы тут не частые гости, хотя в тебе стати от Асгарда меньше капли, а с другой стороны — ты один из родственников этого одноглазого ушлёпка… что скажешь, Бог Лжи и Пламени?
Осознавая, с кем я собираюсь заключить сделку, я был готов на что угодно. Аид, невзирая на крутой нрав, все же был радушным хозяином.
— Спрашивай, Неведомый.
— Позволишь ли ты умереть другому, если от этого будет зависеть твоя жизнь?
Говнюк.
Я поднял голову и наконец-то смог его разглядеть. Огромное лицо, сотканное из белого тумана с полыхающими глазницами, парило надо мной и злобно скалилось. Он точно знал, что я о нем думаю. И от этого Аид веселился еще больше с каждой секундой.
Я победно ухмыльнулся в ответ:
— Не только позволю, но и поспособствую.
Воздух разрезал дьявольский хохот.
— Ты мне нравишься, Локи, ты не строишь из себя героя, а берешь то, что считаешь своим. Посмотрим, что из этого выйдет.
— Слово свое сдержи, — я хмыкнул.
— А ты — свое, — Аид расхохотался, после сказал. — Под языком.
Я почувствовал, как под языком что-то неприятно обожгло слизистую и выплюнул округлый предмет, возмущенно воззрившись на парящую голову.
— Это обол. Теперь ты можешь призвать Харона и его посудину, дабы добраться до пролома, ведущего в царство вашей Хель. Всю дорогу ты должен будешь держать раскаленную монету во рту под языком, отдашь ее раньше, чем он довезёт тебя до причала Медузы, будешь вечно на галере веслом махать, ясно тебе? И еще, на галере ты будешь видеть некоторые…вещи или людей…не советую что-то брать, а тем более отдавать обол, что бы тебе не предложил Харон! Усек? А предлагать он будет многое.
— Как я узнаю, что он уже довез меня до этого причала…как его?
— Медузы, — поморщился Аид. — О, ты не перепутаешь! Там будет воодушевляющий рекламный слоган для туристов.
— Какой? — я с недоверием посмотрел на владыку Тартара.
—
Оставь надежду, всяк сюда входящий…
***
POV/ Алиса
«Так ты согласна? Ведь пути назад не будет».
Я дернулась и зашипела. Нестерпимая жажда жгла пересохшее горло подобно раскаленному железу. Болью отзывалось каждое мелкое движение. Раскрыла глаза и закашлялась от обжигавшего кожу песка.
Я приподнялась на локтях, села и осмотрелась. Куда не повернись: меня окружала красно-серая равнина, кое-где вздыбившаяся грудами камней, огромными валунами или скалами, торчащими из песка будто акульи плавники. На ярко-малиновом небосклоне нещадно палило раскаленное солнце, плавившее так, что воздух дрожал крупной рябью.
«Вставай и иди!»
— Это называется «спасение»? — злобно прохрипела я.
Кожу неприятно тянуло, видимо при падении меня перевернуло не раз, когда я кубарем влетела в песок, окончательно изодрав остатки тряпья, то на мне висело, как старый пиратский флаг. Песок был повсюду: в волосах, в ушах, во рту, в глазах, которые слезились.
Жгло, как касание муспелов в долбанных казематах!
Ладони, локти, колени, ноги — затянувшиеся корочками раны снова кровоточили, стертые до мяса.
Я попыталась двигаться как можно медленнее, стоило вытянуть ногу, и я застонала. Пронизывающая все тело тупая боль меня бесила. При вздохе кололо грудную клетку.
Я дернулась, попытавшись встать, но голову словно сдавило тисками, а меня резко стошнило. Я откашлялась, сплюнув желчь вместе с песком.
«Какая прелесть».
— Захлопнись, змеина. Голова не резиновая.
Йормунганд фыркнул.
— Где я?
Тишина в голове.
— Ты серьезно?
«Женщины, вечно не знают, чего хотят».
Я выругалась, на что получила очередную порцию фырканья.
«Все тот же Муспельхейм. Дворец от нас в трех днях пути. Сразу тебя не обнаружат, но нужно идти. Через боль, понимаешь?»
Я кивнула, но внутри я готова была взорваться от злости.
«Увы не удалось переместить тебя через пространство, ты слаба, могла погибнуть!» — прошипел змей.
— Я смогу использовать магию, как с этим ублюдком?
«Увы, но нет. Ты — ходячий парадокс. В тебе огромная мощь, но воспользоваться ей ты не сможешь. По крайней мере пока не сможешь».
— Ты же обещал мне помочь! — рыкнула я.
«Я и помогаю!» — он огрызнулся в ответ.
Учитывая, что весь диалог происходил по большей части в моей голове, то со стороны я самой себе казалась сумасшедшей.
«Ты получила знания. В твоём случае — это самое необходимое. Никакая сила, никакой дар не помогут тебе выпутаться из трясины, в которой ты увязла. Однажды ты останешься одна против всех. Ты — не Локи. У тебя нет тысячелетий, чтобы научиться всем этим управлять. И все-таки придется приложить максимум усилий, чтобы выжить».
— Без магии и чудо-способностей? Блеск! — я всплеснула руками и тут же съёжилась.
Больно.
— И как же я буду без ни хера спасать свою жопу, скажи мне, великая зазеркальная рептилия? Мы ударили по Фенриру чистой энергией, а ему — ничего! Он будет меня искать, я знаю, если не убьет меня, то не сможет кончить. Это его любимое — играть с жертвой — столь изощренное и изысканное удовольствие. Больной ублюдок.
«Высказалась?»
— Еще нет! — я снова сплюнула мелкие песчинки во рту царапали дёсны и нёбо.
«Я сказал тебе: вставай и иди!»
— Куда, блять?!
«На гул, дура! Иди ты не слышишь?! Дребезжание краёв разлома! Ты должна услышать зов, почувствовать, в тебе сила Локи, и даже если он мертв, то не позволь себе сдаться, иначе все будет напрасным. Нам нужно убираться отсюда! Ты — единственное, что от него осталось. Сердце Инеистого внутри тебя. И учится магическому джиу-джитсу будешь сама. А чтобы процесс пошёл продуктивнее, заткнись и прислушайся!»
Я закрыла глаза, но в голове стоял такой шум, что я невольно заслонила голову руками, но жара была настолько невыносимой, что я, преодолевая сопротивление больного тела, жмурясь, еле как поднялась и, покачиваясь, попыталась хоть на секунду отстраниться от боли и удушающего давления окружавшего меня пекла.
Не получилось… я упала.
Виски разрывались от боли. Тело ломило. Боль — всюду. Под кожей, в теле, в душе. Невыносимо!
Я почти разревелась, но…
«Подотри свои сопли, смертная, и вставай! Давай же!» — голос принадлежал не Йормунганду.
Змей всего лишь воскресил из воспоминания голос Локи.
Гад ползучий.
Я была благодарна. И даже взяла себя в руки.
Я не сдамся. Не могу сдаться. Я не могу вот так сломаться.Через «немогу». Не помню сколько раз я пыталась подняться. Сколько раз я падала, и все же не прекращала попытки. Меня все это только больше злило.
Мои слезы вытеснила бесконечная пелена гнева Древнейшего.
И я…
услышала.
Низкочастотное гудение, превращающееся в рокот, в стук. Я сосредоточилась и отчетливо услышала сокращающиеся удары. Словно гигантское сердце билось с моим в унисон.
Пошла, проваливаясь в песок, через боль, заглушаемую этим сердцебиением.
