«Arcanum — это тайна, необходимая для познания определённой группы фактов, законов или принципов; тайна, без которой нельзя обойтись в ту пору, когда является потребность этого познания; тайна, доступная уму, достаточно пытливому в области этих познаний. В широком смысле под этот термин подойдут все научные положения, определяющие круг какой-либо практической деятельности». (Григорий Мёбес)
Аркан Смерть — это, прежде всего, идея о том, что нечто умерло, отжило, пришло к своему логическому завершению. Однако вслед за уходом этого «нечто» всегда начинается, рождается что-то новое.
Акт Первый. Путь воина
Бусидо́ (яп. 武士道 буси-до:, «путь воина») — кодекс самурая, свод правил, рекомендаций и норм поведения истинного воина в обществе, в бою и наедине с собой, воинская философия и мораль, уходящая корнями в глубокую древность.
Ночь перед коронацией
POV/ Огун Heilung — Svanrand Предчувствие. Интуиция. Предвидение. Что-то надвигалось. Незримо и угрожающе витало в воздухе. Я не мог понять, что беспокоило меня больше: то, что Локи снова узурпировал трон, но в этот раз под личиной Всеотца, что естественно повлекло весьма неприятные последствия, или то, что Тор решил жениться на мидгардке. Не первую сотню лет я верой и правдой поддерживаю порядок в Девяти мирах, покинув Ванахейм. Я изредка навещал свою семью: я поклялся нести покой и процветание нашим мирам. Это почёт и дань уважения традициям и истории той связи, что объединяла сюзерена — Асгард — и вассала — Ванахейм. Мой народ с честью вступал в ряды эйнхериев. Служить и защищать. Подчиняться напрямую царю и его наследникам. Я прибыл в чуждый мне мир немногим младше Одина, в те времена, когда Асгард находился на заре своего рождения, а Один еще был цесаревичем. Правил же Великий Бёр, известный как сын Бури, сражавшийся с врагами всего живого. Асгард жил военной кампанией. Один же возглавлял морские походы, дерзко и по-пиратски отправлялся за добычей. Я попал в ближайшее окружение Ворона — так называли его вояки и ближайшие соратники. Мы бились с врагами не только силой, но и умом. Один был дьявольски хитер. Гениальный стратег. Глядя на Локи сейчас, я вижу молодого Одина: последний тоже предлагал своим недругам мир, чтобы затем разгромить их окончательно. Он действовал жестко и не церемонился. В редком случае он признавал своё поражение или проявлял истинное уважение к врагу. На его пути таких было двое: его кровный брат — Лафей — и самый заклятый противник — Аид. С Лафеем они смогли-таки договориться и поделить свои владения: победа в битве за власть над Йотунхеймом досталась тому, кто изначально принадлежал этому миру. Что же до Аида — Один терпел поражение за поражением. И что самое интересное: сражение между ними происходило без битвы. Владыка Подземного мира Мидгарда обводил нас вокруг пальца, как детей малых, которыми мы, по сути, и являлись. Олимпийцы тесно взаимодействовали с людьми, вмешиваясь в жизнь смертных, потому и прекрасно играли на наших слабостях. Я вспомнил примечательный случай с зубами дракона, с этого-то и начался конфликт с Олимпом. В Асгарде эти зубы ценились, как редкий алхимический элемент для лекарства, способного исцелить любые раны. Поэтому, когда наши воины повстречали девушку с мешочком таких зубов, то ничего не заподозрили. Ворон возлёг с красавицей, оказав ей честь. Оказалось, что девушка была внучкой Гелиоса и жрицей Гекаты. Один не взял деву в жёны, чем прогневал мидгардский божественный пантеон. Оскорбленная девушка высыпала мешок зубов в землю и проклинала нас, пока мы смеялись над глупышкой. Когда мы уснули, то и помыслить не могли, какое нас ожидает пробуждение. На нас напали войны, которых не брало ни копьё, ни оружие из Нидавеллира, ни магия, которую Один пустил на них. Мы трусливо спасались бегством. А эти чудовища, облаченные в кольчугу из драконьей чешуи, преследовали нас до драккаров. Мы покинули твёрдую землю, спасаясь в водах морей. Прибились к острову, где снова повстречали красивую женщину, хозяйку этих земель. Ее звали Цирцея. Никто не осмелился даже и намекнуть ей о близости. Если бы мы знали, что эта женщина — колдунья, то гребли бы оттуда и без вёсел. Да что там — в плавь! Встретила она нас радушно: напоила, накормила и спать уложила. А после несколько месяцев мы рассекали по ее владениям в шкурах свиней. Все потому, что девушка, с которой возлежал Один, была племянницей Цирцеи. Имя той жрицы Гекаты мы запомнили на всю жизнь. Сам долгое время вздрагивал, когда кто-то из воинов произносил имя шёпотом. С тех пор среди асов прижилась присказка: «Врагу дар — зубы дракона». Об остальном наша дружина принесла клятву Одину хранить молчание по погребальный костер и после пепла. Нам вернули истинный облик, когда Медея, которую обесчестил Ворон, родила ребенка. Полубога-получеловека, которого мы оставили в Мидгарде по приказу Бёра. С девочкой Один никогда больше не виделся, кроме того раза, когда Цирцея отдала младенца нам в руки и отправила восвояси. Мы оставили ребенка в семье обычных смертных. Что с ней стало после мне не известно. Никогда более Ворон не относился к женщинам столь беспечно. Полагаю, что с этого и началось предвзятое отношение Всеотца к миру людей. По возвращению в Асгард цесаревич занял место подле отца, а тех, кто пережил с ним «хрюшкины радости» сделал Воинами Тени. Быть воином тени означает, что ты — глаза и уши правителя. Незаметный, тихий и быстрый отблеск клинка под покровом ночи. Ты видишь, слышишь, не задаешь вопросов. Только ищешь ответы. Мне это всегда удавалось, и именно сегодня, накануне коронации Тора, который являлся единственным законным наследником Одина, я потерпел поражение из-за своей глупости, переоценив собственные силы и возможности. После ритуала, проведенного над Локи, внешне изображая отрешенное и безучастное аморфное одноклеточное, я следил за Сиф и за женщиной, которую Один бы испепелил только за то, что она переступила порог дворца. Ею была Ведьма Амора, некогда уважаемая приближенная ныне покойной царицы Фригг. Тор, Локи, Вольштагг, Сиф и Фандрал на тот момент еще были детьми, обуреваемыми гормонами и юношеским максимализмом, а я занимал почетную должность Мастера боевых искусств и военного дела, обучая ребят необходимым для воина навыкам, дабы вернуть их к реальности. Сейчас же я осознаю, что именно влияние Аморы на замкнутого Локи спустя века и привело к столь трагичным последствиям. Даже тогда эта женщина не имела никакой морали, за что Фригга и наградила ее царственной пощечиной перед всем двором Асгарда, изгнав ее с позором из круга приближенных Престолу семей. Что до Локи — по мне они зря отправили его в Альвхейм. Его нужно было воспитывать твердой рукой, наставлять на верный путь, закалив его дух в Ванахейме, привить доблесть, честь и верность царству. Тогда он бы никогда не посмел узурпировать трон и предавать брата. Я пытался отговорить Всеотца, но когда я высказал Одину свои мысли, то он уставился на меня, выпучив глаза по-совиному, а после расхохотался и заметил, что идея неплохая, но он уверен в своем решении отправить Локи в Льёрсальфар. Я не сомневался в том, что альвы окончательно развратили парня жаждой власти и могущества. Отчасти, моя вина, что я не настоял на своем, не попытавшись переубедить Одина. Поймав себя на мысли, что я снова утопаю в воспоминаниях, я резко отсёк эти мысли и сосредоточился на Сиф. С тех пор как она привела Амору, я глаз с этой парочки не спускал. Результат шокировал и разочаровывал одновременно. Моя лучшая ученица и гордость плела интриги против Царства с Аморой. Я следил за ней, когда она ночью проникла в Хранилище, и совершил ошибку, когда зацепил нить заклятия, оставленного Сиф! Сиф и магия! Чтобы окончательно не разоблачить свою истинную цель, мне пришлось взять из сундука несколько кошелей, набитых золотом, и драгоценности и сунуть их в колчан. Мне было больно от того, что я понимал, что если бы не «кража», порочащая мою честь, то Сиф могла догадаться, что я знаю ее секрет. Что я все знаю, а я не смог бы… поднять против нее меч. Просто бы не смог. Горечь отравляла меня хуже, чем любой из тех ядов, что Локи из вредности постоянно подливал мне в питьё. Я скрылся в темных коридорах и ждал, пока девчонка скроется в покоях, после чего отправился в темницы, чтобы вернуться в Хранилище иным путём, через подземный склеп с останками падших во славу Асгарда воинов. Вернувшись в сокровищницу, я сразу вернул драгоценности и золото на их законное место. Я надел зачарованные перчатки из кожи дракона, в которых я обычно принимал пищу, так как Локи был стабильно непредсказуем и не страдал доброй памятью, за что я впервые поблагодарил его мысленно за эту странную мою привычку, сбивающую с толку окружающих. Думай, Огун, что ей было нужно? Что ей было нужно? Она пробыла тут не дольше минуты. Пряталась за статуей Бёра. Я подошёл к статуе и встал там, где была Сиф. У нее было несколько секунд, чтобы спрятаться, значит, что она что-то принесла с собой. Сиф. Магия. Амора. Ритуал над Локи, суть которого не ясна до конца. Поганая альва, как же я ненавижу эльфов! Коронация. Значит, что только один предмет в Хранилище мог представлять для нее интерес. Если я не ошибаюсь, то руническая связка на перчатках начнет светиться. Я подошел к постаменту, который находился в противоположной от статуи стороне. Большое расстояние. Она бы не успела так быстро отбежать за то время, что я распахнул двери и не заметил ее. Заблуждаюсь ли я? Лучше проверить, чем потом винить себя в еще одной ошибке. Я открыл шкатулку, что стояла на постаменте, и перчатки задымились от магии, пытавшейся прорваться сквозь защиту из рун. Ого, все-таки зелье, чем бы оно ни было. Действует даже при простом касании. Очень искусная работа. Я аккуратно поднял плод, фонивший приворотными чарами. Я не был магом, но как шпион должен был разбираться в том, с чем потенциально пришлось бы иметь дело. Судя по запаху, в составе зелья использовали подсолнух, омелу и остролист. Эти растения добавляют, чтобы перебить запах корня мандрагоры. Добавлена ли мандрагора можно узнать, если положить рядом серебро. Оно почернеет и расплавится. Умно, ведь шкатулка, в которой понесут этот плод, золотая. Я не мог рисковать, хотя желание сиюминутно уничтожить эту мерзость в чаше с Вечным Пламенем крепчало с каждой минутой, и убрал эту дрянь в кожаный мешочек и спрятал под плащ. Главное не касаться яблока напрямую. Нельзя идти к Тору без доказательств. Я отвечал за безопасность цесаревича, а через несколько часов он станет царем. Возвращался я той же тайной тропой, по которой вернулся в Хранилище во второй раз. Выбравшись из подземелий и казематов, аккурат под стены дворца, я вытащил серповидные клинки и, цепляясь за шероховатую поверхность, пополз по отвесной стене, ловко перебирая руками и не создавая шума. Добравшись до ближайшего оконного проёма, я проскользнул на нижний этаж, где возвышались многочисленные ряды бочек эля, и тихо прошмыгнул мимо эйнхериев, игравших на деньги. Если бы не безотлагательное дело, я бы им устроил. Не заметить по сути проникновения во дворец. Так и погибла Фригг. Если бы я не остался тогда в Ванахейме, то заметил бы порченное эфиром существо. Асгард превратился в весьма мерзкую пародию на самого себя без Одина. Выбравшись через кухню, я прокрался к винтовым лестничным пролётам, предусмотренным на случай штурма. Я поднялся на самый верх, выбрался на крышу гигантских шпилей и встал на парапет, балансируя руками, разбежался и перепрыгнул на другую стену, зацепившись серпами, и начал спускаться. Быстро перемахнув через балюстраду балкона и тихо приземлившись, я огляделся и краем глаза заметил мужскую фигуру, опиравшуюся плечом и бедром о колонну. В палатах Тора царил мрак, но я отчетливо видел его лицо в лунном свете. — Ты словно ожидал, что я сегодня приду. — Я ждал тебя, — Тор прикрыл глаза. — Ты в последнее время сам не свой. Как и все, впрочем. — Надеюсь, что тебя никто не заметил. — К сожалению новости плохие, — я старался говорить как можно тише. Тор кивнул и направился вглубь покоев, и я последовал за ним. Мы расположились около погасшего очага. Я снова надел перчатки, вызвав удивление на лице громовержца, после чего извлек яблоко из мешочка. — Что за…? — Тор осекся, увидев свечение рун на плоде, после зло поджал губы и процедил. — Я должен был догадаться. Чья это работа? Аморы? Или Сиф? Как неосторожно. В очередной раз нечто происходит у меня под носом, а я этого не замечаю. Черт возьми, потому что у меня все мысли заняты Локи, — Тор криво усмехнулся. Я хмыкнул и убрал яблоко обратно в мешок. Я всей душой переживал за Тора, и, хотя он уже довольно давно стал мужчиной, я все еще продолжал видеть в нем мальчишку-шалопая, которого когда-то катал на своих плечах, а позже обучал охоте, как и Локи. Одновременно так похожи и диаметрально противоположны. Если Локи с юных лет был хитрее и коварнее брата, то Тор все же был умнее, потому что умел виртуозно притворяться добродушным идиотом. Эдакий рубаха-парень. На самом деле он и был таким отчасти. Он выбрал путь чести и очень любил своего младшего брата, которого превосходил физически, и только поэтому выставлял бахвальство и самовлюбленность, граничащие с самодурством, потому что был одним из немногих, кто понимал всю инность своего брата. И когда Локи подчеркнуто заявлял о своем умственном превосходстве, то Тор намеренно фыркал и подыгрывал младшему брату. Мальчишки. Они ладили. Всегда мирились, если дрались. Рано или поздно они бы окончательно притерлись к друг другу, став настоящими братьями, если бы не эта треклятая ведьма. — Есть ли риск, что плод снова подменят? — Тор устало помассировал веки. — Думаю, да, — я выдохнул и продолжил, — Сиф меня видела. Пришлось взять немного золота, иначе я не смог бы уйти оттуда живым. — Дело принимает скверный оборот. Она все равно попытается убить тебя, раз ты стал потенциальной угрозой ее разоблачения. — Я выкручусь, но это не самая главная проблема. Тор зло усмехнулся. Я в очередной раз невольно отметил их с Локи сходство. — И не одна. Ты проницателен, Огун. И что ты думаешь по этому поводу? — Лучше разбей ей сердце. — Это жестоко. Разве недостаточно того, что мы уже потеряли? — Это спасет девушке жизнь, — я встретился с ним взглядом, но глаза не отводил, хотя видел, что Тор еле сдерживает гнев и раздражение. — Подумай о последствиях. Мандрагора, Тор. Зелье рабского подчинения. — Да почему я всегда должен думать наперед? Я всегда что-то кому-то должен! — процедил Тор. — Меня бесит, что у нас только Локи живет по своим правилам, реализуя свои желания. — Он узурпировал трон! — Ты думаешь, я не знал, что он занял трон вместо Одина? — хохотнул Тор. Я удивленно уставился на него. — Это было ясно с самого начала, просто пока мы играли в эту игру, я был свободен, а он получил то, что хотел. Я чувствовал, что Один хочет уйти. — Ты знал? И ничего не сделал? — А что я должен был сделать по-твоему? Прийти, упечь брата за решетку и самолично разгребать весь этот хаос после Малекита? Я не мог здесь физически находится после смерти матери, а у Локи хватило на это мужества, он жаждал этот гребанный кусок металла под зад. И Один по сути дал ему добро, когда покинул бренный мир. Я могу понять, почему отец так поступил. Одина грызла вина за то, что он сказал Локи, что тот был рожден, чтобы умереть. — Это немыслимо! — я задыхался от гнева. — Немыслимо?! — взревел Тор. — Немыслимо украсть ребенка у своего родного брата! Немыслимо, Огун, внушать этому ребенку, что однажды он взойдет на престол! Немыслимо стравливать его с собственным народом! Немыслимо скрывать, что ты сам полукровка! Что я — гребанный йотунский квартерон! Вот что немыслимо! И представь Локи, который смирился с тем, что он младше, что я стану царём, а потом внезапно узнать, что ты — одно из чудовищ, которым пугают детей! — Откуда ты… — О, так ты знал…и ничего не сказал мне? Как удобно, воин тени, и где же твоя хваленая честь? — ядовито прошипел Тор в точь-точь, как это обычно делал Локи, что было совсем не свойственно громовержцу. — Локи был прав, что Асгард — это сплошная ложь. Ты хочешь знать, как я узнал об этом? Не узнаешь. Потому что я не могу тебе полностью доверять. — Ты можешь мне верить, я же растил тебя. — Однако такую маленькую деталь ты решил пропустить. Так что закроем эту тему. — Я думаю, что стоит прояснить… — Это приказ, — отрезал Тор. — Локи четыре года под личиной Всеотца держал Иггдрасиль в ежовых рукавицах. Не разоблачи он себя, то восстания бы не начались. Хотя более правильно сказать так: если бы вы, ублюдки, именуемые эйнхериями, несущими дозор во имя Асгарда, не разнесли бы слухи об этом, то Локи мог бы оставаться на троне. А самое отвратное во всем этом: что почему-то никто не поминает его добрым словом, хотя он устранил разрушения после Схождения, смягчил налоги, наладил торговые отношения между мирами, особенно с альвами, которых твой народ презирает. Эльфы в кои-то веки предоставили нам возможность не только торговать с ними, но и жить в Альвхейме, а все почему? Потому что Локи может править. И я хочу задать ключевой вопрос: кто отдал приказ эйнхериям разнести эту неблагую весть, Огун? — Да, это был я! Ты должен быть царём! Он предатель и убийца! Он — йотун, Тор! — Я тоже, как выяснилось, — зловеще протянул Тор. — Это не важно! Достаточно того, что все знают, что в тебе течет чистая кровь асов! Это твое предназначение. — Предназначение, значит? А что насчет женщины, что я люблю? — Ты тогда попал в Мидгард, все казалось новым и волнующим, и женщина-ученая из низшего мира — прекрасна, но она не должна становиться царицей Асгарда! Она из Мидгарда! Асы свергнут тебя за мезальянс! Ты знаешь, что я прав! Я прошел с Одином почти всю его жизнь, и я видел, как рушились империи из-за любви и глупости. Не будь дураком! Тор закрыл глаза и несколько минут делал глубокие вздохи и выдохи. — Ты прав, — безэмоционально произнес Тор, вновь взглянув на меня. — У меня нет более права потакать своим слабостям. Я обязан охранять Девять миров, обязан продолжить свой род. И мне жизненно необходимо спасти брата. Любви тут не место. Я грустно улыбнулся: — Не соглашусь с тобой. Отказ от своих эгоистических желаний ради того, чтобы Асгард процветал, это высшее проявление чести. Я поклонился Тору и вышел на балкон, после чего перепрыгнул бортик и стал спускаться. Я не подозревал в тот момент, что Тор вынес мне смертный приговор.Акт Второй. День, когда Локи явил себя миру, отказавшись от роли Одина
POV/ Тор «Чувствуешь, что такое боль, Тор? Чувствуешь, как отчаяние раздирает тебя изнутри?» В тот злополучный день Локи решил разоблачить себя, и мне ничего не оставалось, как изобразить то, что все привыкли видеть. На самом деле я был в бешенстве. Почему он решил все обставить таким образом? Сначала я подумал, что мы можем сдержать все в стенах дворца, чтобы затем возвести Локи на трон публично. Однако я недооценил предателей в рядах моего окружения. С Локи что-то происходило, в последнее время он вел себя слишком странно, даже в обличии Одина. Он словно сходил с ума. Когда я отдал приказ о молчании, то воины известили меня о том, что получили противоположный приказ: известить миры о предстоящей казни Локи Лафейсона за узурпацию трона и убийство царя. И уже исполнили его, отправив глашатаев. Я понимал, что эйнхерии подчинялись только двум персонам, исключая меня: Сиф и Огуну. Я тайно встретился в таверне «Хвост мантикоры» с Фандралом и Вольштаггом в Нибльхейме, поскольку во дворце Асгарда у стен есть глаза и уши. Изначально я предполагал, что это могла быть Сиф, на что Фандрал сквозь зубы процедил, что она скорее предаст своего брата, чем причинит вред Локи. Для нас с Вольштаггом эта новость стала откровением. Наша воительница, как оказалось, все время любила Локи, и теперь мне стала ясна суть ненависти Фандрала к моему брату. — Тор, я его терпеть не могу, но, лягни меня чибис, Локи не убил бы Одина, — Фандрал сцепил руки в замок. — Он считал его отцом, чтобы трикстер там не вопил в последние годы. Вольштагг положил оружие на столешницу: — Я думаю, что приказ отдал Огун. Мы оба повернулись к нему. — Огун знал Одина с юности, служил под его началом, и никакая иллюзия его бы не провела. Ван знал Одина. Его не мог обмануть этот каламбур. Пару раз возможно, однако Локи мог себя чем-то выдать. А когда начались эти приступы, то тем более. И он решил избавиться от Локи. — Локи не был сумасшедшим, — Фандрал скривился, — я думаю, что его могли травить. — А разве у него не было иммунитета к ядам? — Вольштагг устало опустился на скамью. — Не ядом, Вольштагг, — Фандрал задумался, — скорее всего это какой-то декокт, безвредный в малых дозах, но с бесспорно опасным накопительным эффектом. — Нужно выяснить наверняка, — я посмотрел на друзей. — Я могу сейчас доверять только вам двоим. Фандрал, отправляйся в Асгард, проверь все места, где пребывал Локи: покои Одина, в которых брат жил все это время, лабораторию, обсерваторию, алхимическую башню, читальню — все, что можно проверить. Проверь все, даже воду в умывальной чаше, еду или ее остатки, вплоть до крошек — все, что можешь найти! Одежду на наличие зелья, книги, даже гребни для волос! — Понял, — фехтовальщик поднялся и вышел. — Моё задание видимо будет посложнее, — Вольштагг хмыкнул. — Друг, я хочу, чтобы то, что я скажу осталось в этих стенах. — Я — курган, Тор. — Помнишь тот поход в Йотунхейм, с которого все началось? — А как же? — Не только Локи в тот день узнал нечто о себе. Вольштагг напрягся: — Так ты тоже… — Я вспомнил об этом не так давно, а тогда в пылу битвы я думал, что мне показалось, пока на днях я не коснулся Ларца древних зим. Я хочу знать правду о своем происхождении. — Что от меня требуется? — Урдуат. Я знаю, что моя бабушка по отцовской линии ещё жива, но я никогда ее не видел. Прошу тебя, найди ее. — Бабуля-йотунша? — Вольштагг открыл рот от удивления. — Я не уверен. Я слышал ее имя, когда родители ругались, но это было давно. — Назови мне имя, а я найду, если будет кого искать. — Я отчетливо слышал имя «Бестла». — Сделаю.Акт Третий. Действие первое. Колыбельная ледяной бури
Ларец древних зим — реликвия и оружие, однажды принадлежавшее ледяным великанам, которые использовали его, чтобы побеждать вражеские армии и захватывать миры. Он способен производить и выделять ледяной ветер, который может заморозить врагов, а также погрузить мир в ледниковый период. Он был схвачен асгардскими эйнхерии, и помещён в Хранилище Одина, прежде чем его украл Локи.
» — Я не видела вашего будущего, только предвидела. У вас такие громадные способности. Вы всё делаете с блеском, но не оттого, что жаждите успеха, а потому что боитесь неудач. — Поэтому я великий хирург. — Поэтому вы не могли достигнуть величия. Страх и высокомерие по-прежнему не дают вам усвоить простейший и самый важный урок. — Какой же? -На вас мир не замкнулся.» ― Древняя и Стивен Стрэндж
Ночь Ворона. Урдуат
POV/ Локи Мы с Джейн шли всю ночь и полдня после восхода бледного белого солнца, и когда добрались до Урдуата, то снова стемнело. Большую часть дороги я тащил девчонку на себе, ощущая себя вьючным животным, и если я сохранял лицо, демонстрируя безупречные манеры в моем понимании, то смертная храпела, не стесняясь никого и ничего. Посреди дня она просто отключилась, но к тому времени она успела мне кратко пересказать все, что с ней произошло после бала. Конечно, можно было бы ее подонимать, но все-таки она спустилась за мной в Хельхейм, хоть и не по своей воле, но с твердым намерением меня оттуда вытащить. Оказалось, что в Асгарде, выбежав из тронного зала, она почувствовала, как ее украшение на шее стало сжиматься, перекрывая доступ кислороду. Джейн Фостер погибла за дверьми зала в Асгарде, пока все продолжали танцевать и радоваться жизни, а потом напали демоны Муспельхейма, и никто не обратил внимание на мертвое тело, украшавшее ступени. Я пытался расспросить ее подробнее об ожерелье — она сама не понимала, как оно к ней попало. Однако после девушка вспомнила, что принесла его вместе с покупками, когда готовилась к торжеству. Она рассказала мне и про Хель, и что изначально Богиня Демонов приказала ей найти меня, а уже после отправляться спасать Тора. Хель передала Джейн часть воспоминаний, которые мы решили обсудить позже, поскольку Джейн сказала, что Хель нельзя доверять. Она кратко пересказала мне подслушанный разговор Богини мертвых с седовласым мужчиной, которого, как ей казалось, она видела где-то раньше. Жаль, что она не слышала его имени. Если это тот же персонаж, что и заставил мою смертную занять место мёртвой альвы, то у меня к нему особые счеты. На самом деле то, что Фостер услышала, и являлось причиной, по которой мы с ней и направлялись в Урдуат. Более того, Джейн сказала, что она уже была в Урдуате, и даже нашла того, кто был нам нужен, но дорогу она вспомнить не может, как не старалась. Поэтому я несу ее на своих плечах, пока она пребывает в пограничном состоянии, так как она давно не ела и сильно ослабла из-за этого. Я пообещал мисс Фостер, что я помогу ей попасть в Асгард, чтобы спасти Тора. Я бы предпочел ломануться на поиски Алисы немедленно, но Джейн была права. Мне необходимы Радужный мост и Хеймдаль, учитывая тот факт, что я больше не могу перемещаться между мирами, как раньше: я не слышал «гудения» пространственных троп. Я съехидничал, кратко обрисовав их с Тором воссоединение, и получил тумака от милейшей из драугров, пока она не обнажила свои щупальца. Наверное, это ее способ выражать слишком бурные эмоции, потому что Алиса поджимала губы, а после, полностью копируя мою манеру поведения, начинала передразнивать меня самого. После чего мы чуть ли не дрались — вернее она орала на меня, а я пытался заткнуть ей рот, но она вырывалась и царапалась, как дикая кошка, пока я пытался ее сдерживать — но так было первые пару дней до того момента, как смертная меня не совратила. Кто бы мог подумать, меня, искушенного в таком вопросе, коварно заманили в сети. С другой стороны, мы с ней читали друг друга, как открытые книги. И наша магическая связь только укрепляла это. На самом деле я никогда бы не подумал, что меня привлекают истерички. Она «зеркалила» мое поведение, и это раздражало. А чего стоили наши словесные баталии? Я полагаю, что прелюдия у нас с ней начиналась с интеллектуального коитуса. Ох, чёрт… Как же я за ней соскучился. Я старался вспоминать только хорошее, потому что за то недолгое время, что мы были с ней вместе, я узнал ее. Я чувствовал с ней не только магическую связь, но и духовную, как божество. Я давно не ощущал этого чувства и забыл, что это такое, когда в тебя верят. Когда ты сам чувствуешь, что ты уже не маг из Альвхейма или асгардец или йотун, а божество, которое оберегает своих смертных детей. Об этом мне на протяжении всего ученичества и говорил Аерон. Самое страшное, что сейчас я не могу почувствовать ее. И это меня изводило. Когда я был в Тартаре, то видел ее в темнице, в цепях. И если Джейн права относительно искажения времени, то Алиса больше года находилась в поганых лапах какого-то садиста. Я слышал ее, пока был на Галере Демонов, каждый раз она плакала и звала меня по имени. Потом она перестала звать. Она поверила в то, что меня больше нет в мире живых. Я знаю, почему ей нельзя быть одной. Где она сейчас? Будучи богом, я сам молю, не знаю кого, но молю, чтобы она была жива, что еще не поздно спасти ее. И если…я не успею…то мне останется только мстить. Не останавливаясь. Я убью каждого, кто… Я запретил себе думать о дурном. Я всегда действовал, а не впадал в отчаяние. И я найду ее…меня больше ничего не страшит. А если ее нет в живых, то я верну ее из мертвых…или использую камни бесконечности, и мне плевать на последствия, даже если мне придется вырвать эти камни из глотки Таноса, ведь скоро я буду готов и к встрече с ним. Он будет неприятно удивлен. Солнце село, и Джейн зашевелилась. Я плавно опустил ее на землю, покрытую нескончаемыми сугробами. — Как ты? — я внимательно оглядел ее. — Мне кажется, что я живая, но это не так, — она грустно усмехнулась, — просто чудовище внутри меня впало в анабиоз, и я отключилась, ведь это существо поддерживает жизнь во мне. — Джейн, я найду способ вернуть тебя к жизни. — Нет, Локи, не сможешь, — она поправила одежду, заматывая шарфом нижнюю часть лица. — Моё тело мертво. Я была мертва, когда она воскресила меня. Я отдала Хель свою душу, чтобы иметь возможность покинуть то отвратительное место. Я заплатила огромную цену, чтобы стать сильнее, чтобы иметь возможность спасти Тора, и поступила бы так снова. И я благодарна за то, что ты пытаешься помочь мне. — Ясно, — мне было не по себе, ведь на балу я хотел отравить девушку, только чтобы отомстить Тору, и мне стало тошно от самого себя в очередной раз. — Почему Хель включила в сделку моё спасение? — Я помню, что ты пытался защитить меня от Малекита, Локи. Я тогда еще поняла, что вы с Тором действительно близки, хотя у вас и нелегкие отношения. Она сама сказала мне о твоей смерти, что так было нужно. — Что? — я уставился на девушку, широко распахнув глаза. — Что ты имеешь ввиду? — Ты не знал? — она ошарашенно посмотрела на меня. — Это Хель отправила Таноса за тобой. Она сказала, что таким образом пыталась спасти тебя. Мои мысли лихорадочно метались. У меня оставался только один вопрос: что они сделали с Алисой? Внешне я не подал и вида, что что-то не так: — Наверное она не хотела, чтобы я шел на смерть, как жертвенный агнец. — Пожалуй, что ты прав. Это было бы чудовищно. Дальше пошли вопросы, которые она регулярно задавала. Я понимал, что скорее всего Джейн может находится под контролем Хель. Я понимал, что чудовище внутри нее можно изгнать только проверенным средством. А для этого им с Тором нужно встретиться. Как бы банально и смешно это ни было: противоядием в обоих случаях — если верить древним текстам — являлся поцелуй истинной любви. Никогда не произнесу этого вслух. Это было слишком даже для меня, а я повидал магию разного рода. Однако эту ее часть я принимать категорически отказывался. Фостер упорно расспрашивала меня, помню ли я что-нибудь о норнах или о том, когда я был мертв? Мой ответ оставался неизменным. Я лишь отрицательно качал головой. Я помню все, но никто не будет об этом знать. В голове уже четко сформировался план. Я оставался в обличии йотуна из соображений безопасности, поскольку мое лицо было весьма узнаваемым, но все же инстинктивно глубже натянул капюшон на голову, скрывавший половину лица, впрочем, мисс Фостер поступила так же. Незачем привлекать лишнее внимание.