Сердце Хрунгнира

      Чертоги Авейн Горт, скрытые цепью гор, бушующими водопадами и непроглядным туманом, разрезали небо своими острыми шпилями. Сплошная сталь и серебро окружающей замок местности, недоступные никому, кроме избранных Уроборосом дев. Право стать Валькирией передавалось по наследству от матери к дочери независимо от желания последней.       Вальгалла — единственная ветвь Иггдрасиля, где потоки времени не имели власти, на века остановившись. Таков был последний дар Древнейшего своим адепткам.       Фригг ожидала прибытия своих сестер по Ордену. Валькирия, облаченная в белоснежную кольчугу, сняла азуритовую маску и уселась в резное, обитое мехами кресло, подлокотники которого были выполнены в форме крылатых волчьих голов, скаливших свои пасти.       Хрустальная арка озарилась голубоватым сиянием, активировав портал. Одиннадцать женщин в серебристых плащах материализовались на глазах царицы Асгарда: Сольвейг, Лэрката, Рагнхильд, Сигюн, Астрид, Амора, Доротея, Лив, Сири, Тува и Гульвейг. — Хранительница, — женщины синхронно преклонили колено. — Фьоргюн благословляет вас, мои сестры, — Фригг кивнула головой в знак того, что воительницы могут занять свои места, что они собственно и поспешили сделать. — Я боюсь, что время, которого мы все так боялись, наступило. Сольвейг, — она обратилась к обладательнице великолепных медных волос, — поведай сестрам, что ты рассказала мне накануне.       Младшая Валькирия встрепенулась и вышла в центр круга, чьи границы обозначались резными креслами с восседавшими на них дамами. — Я вышла на след нибелунгов.       Такое простое заявление заставило охнуть всех присутствующих. — Прошу вас, соблюдайте тишину, — Фригг устало потерла виски. — О чем ты говоришь, Верховная?! — гневно выпалила смуглая и поджарая дева, яростно размахивая руками. — Нибелунги? Мы вырезали их всех до одного! Проклятое порождение этого ублюдка Йормунганда! — Заткнись, Доротея, — Амора устало подперла рукой голову. — Если ты так и будешь выплескивать свою экспрессию, то мы ничего не узнаем. — Амора права, — Тува — самая старшая из всех присутствующих — стащила щит со спины и опустила на пол. — Последний раз, когда я случайно наткнулась на парочку, мне пришлось перебить целых три человеческих поселения, потому что они весьма хорошо скрывались в Мидграде. Они опасны и обладают огромной физической силой, выносливы, изворотливы, но самая дрянная врожденная черта этих тварей — их невозможно обнаружить с помощью магии или взора! Радует то, что их некому обучать магии, иначе меня бы здесь не было. Нибелунгов, как и тараканов, всех не истребить, парочка да останется. Сольвейг, девочка, продолжай.       Рыжеволосая тряхнула шевелюрой и продолжила: — Вчера состоялась свадьба йотуна Лафея, правителя Йотунхейма, и девы из Альвхейма, Ниэллириен.       Повисла гробовая тишина. — Межрасовый брак? Да, они совсем обезумели, что ли?! — первой опомнилась Гульвейг, молчавшая до этого, поскольку думала только о своей двухгодовалой дочурке, которая была похожа на мать, как две капли воды.       Лэрката расхохоталась: — У нее проснулся материнский инстинкт! Она думает только о Сиф! Тут решаются судьбы мира, а разум Гульвейг терзается вопросом: смогла ли малютка отложить личинку, ведь бедняжку мучает запор?! — Довольно! — рявкнула Фригг, увидев улыбки на лицах некоторых Валькирий. — Мне понятны волнения Гульвейг, я тоже не могу сейчас надолго покидать дворец, и как-то нет разумных причин для объяснения моего отсутствия, когда в люльке горлопанит сын Одина, но в данный момент, это не важно. Я не желаю тратить драгоценные минуты на ерунду. Дальше! — Альва носит под сердцем ребенка.       Глаза Валькирий озарились алчностью. — Особенный нибелунг, — Амора хмыкнула. — Неудивительно, что Хель посмеялась над нами. — И как вы предлагаете его изъять? — скептически поинтересовалась Тува. — Развязать войну, — Фригга улыбнулась. — Мой муж — Хранитель Девяти Миров, а инсценировать нападение нелюдимых и отвратных на вид йотунов на Мидгард — пустяковое дело. Дамы, я так полагаю, что звёзды нам благоволят.       Валькирии зловеще засмеялись. А через несколько месяцев большинство из них погибло во время штурма Йотунхейма.

***

От автора: Whatever (I Had a Dream) / Butthole Surfers [Tybalt Speaking: ] Peace? I hate the word. As I hate hell, all Montagues.       Она металась в бреду, кричала, выгибалась дугой, калеча себя, поэтому Локи пришлось связать ее лоскутами и так испорченного платья. Локи, прежде никогда не паниковавший, даже во время падения с моста, нервничал. Кошель, который он прихватил, содержал самое необходимое, кроме антидота, поскольку трикстер не был подвержен воздействию ядов — в этом он убедился, проделывая многочисленные эксперименты в лаборатории. В сотый раз проклиная себя за безалаберность, Лафейсон пытался магически вытянуть яд, но ничего не получалось — его собственное сердце не позволяло какой-либо магии воздействовать на девушку. Локи и не подозревал, что такое вообще возможно!       Надежда на то, что девчонка выживет, была слишком призрачной — маг допускал шанс того, что его сердце, многократно перекачивающее подверженную действием различных ядов кровь Бога Обмана, должно хранить в себе частички токсинов и тогда…       «Чушь собачья! Как оно может иметь разум?! Это же просто клетки, а не…», — Лофт задумался.       Девушка без сознания — в который раз! — бьется в судорогах, а он не может ей помочь.       Локи стало жутко. Он не знал, что делать. Оставить ее одну, пока он попытается найти хоть какие-то травы для противоядия. Глупо. Не факт, что нужные растения в полном составе будут ожидать его на полянке.       «А что если связь обоюдная? И если мидгардка погибнет, то умру и я? Думай, Лофт, думай!» Сердце отторгало любую магию, но не физическое воздействие!       Локи решился. Вытащив из кожаной сумы округлую коробочку из иридия, он надавил на рисунок, послышалось шипение, и капсула раскрылась полупрозрачным цветком лотоса с иглой посередине.       Иридий способен удерживать магию, а единственный способ помочь девчонке — смешать с ней свою кровь. Закусив ремень от кошеля, Локи вонзил «лотос» себе в артерию. Капсула плотно прилипла к ладони, закачивая импровизированный антидот.       Локи скривился, вгрызаясь в кожаную полоску, и качался и стороны в сторону, пока капсула не запиликала и не закрылась, предварительно «запечатав» рану.       «Видимо, я старею, уж слишком много слез в последнее время», — трикстер вытер выступившую на глаза влагу. «Прошлой ночью я видел сон Ведь это казалось сном... Прошлой ночью я видел сон Но оказалось, что не сон...»       Локи склонился над девушкой и разорвал ткань платья на груди, поднял капсулу и, активировав «лотос», вонзил в сердце псевдоальвы. Она дернулась, пытаясь вырваться, закричала и, очнувшись на мгновение, схватила его за шею.       Фиолетовая вспышка, вырвавшаяся из ее глаз, поглотила Локи, затягивая в мир снов…       Она стояла на балконе рядом с... — Это Лафей! — Локи бросился к ней и схватил за руку, намереваясь бежать, но не смог сдвинуться с места.       Мидгардка смотрела на него умоляюще, словно просила прощения… — В чем дело? — трикстер сжал ее плечи. — Я не могу больше видеть это… ТЫ не должен видеть это! — с надрывом в голосе крикнула она и растворилась, оставив Локи наедине с его биологическим отцом. «Боже, боже, я разбит, Собери меня, чтобы я мог сбежать, Рай помоги, кругом голова, Остановите самолет, мне нужно сойти»       Локи подошел поближе, но не было надобности: картина происходящего стала меняться. — Это прошлое, — Локи остановился, пытаясь хоть что-то понять…       Лафей, облаченный в тунику и тогу, любовался блеском переливающегося снега. Йотунхейм погрузился в легкую дрему. Великаны собирались небольшими группами и тихонько напевали песнь вечной зимы, ставшей колыбельной близкого сердцу холода.       Царь думал о будущем. Он представлял, что вскоре будет гулять по Ледяному Саду вместе с маленьким принцем, учить его охотиться на саблезубов, свирепых и беспощадных, обучать его искусству владения мечом и рукопашного боя, рассказывать предания об Инеистых Великанах, о девяти мирах, покажет, как менять свое обличье, чтобы незаметно подтрунивать над ничего не подозревающими смертными. И когда цесаревич вырастет, то займет его место и будет править мудро и достойно, оберегая мир йотунов.       Лафей направился в покои жены, надеясь, что сможет полюбоваться сном двух самых дорогих для него существ, но ошибся. Ниэллириен не спала. Она покачивала на руках самого желанного на свете ребенка. Чтобы не нарушить столь дорогую сердцу идиллию, он бесшумно приблизился и заключил жену с сыном в объятия.       Принц сосал грудь Ниэллириен, жадно причмокивая, что вызывало у эльфки улыбку. Лафей с трепетом протянул ладонь к малышу, сразу ухватившего великана за палец крохотной ручкой, крепко стиснув. — Он довольно-таки сильный, такой же, как и его мама, — шепотом сказал Лафей, нежно целуя жену в висок. — Ты уже выбрала ему имя? — он не отнимал руки от ребенка, наслаждаясь тем, как малыш пытается заморозить пальцы отца, от чего узоры на пальчиках ребенка и руке взрослого великана сияли еще ярче. — Мне нравится одно имя, и я бы хотела назвать его…       Золотая вспышка с грохотом врезалась в землю.       Лафей инстинктивно оттащил Ниэллириен с сыном вглубь покоев и не напрасно. Асгардские летающие драккары обстреливали башню из энергетических пушек, разносивших своими залпами стены в пух и прах. — Асгард! — в комнату ворвались стражи-йотуны. — Знаю, — Лафей, прикрывая собой жену и ребенка, повел их по коридору. — Отведите их в храм! — он обнял жену. — Все будет хорошо, я приду за вами! Бегите и прячьтесь! — Прошу вас, Домина! — один из стражей подхватил царицу, прижавшую к себе заливавшегося плачем малыша, и ринулся бежать в сопровождении еще нескольких йотунов, готовых умереть, защищая царскую семью.       Лафей проводил их взглядом и бросился к лестнице, где уже маячили золотые плащи ненавистных асгардцев. — Лафей, — мужчина, облаченный в помпезные доспехи и шлем, остановился в двадцати шагах от царя Йотунхейма. — Один, насколько мне помнится, вас сюда не звали, — руки великана превратились в смертоносные ледяные лезвия.       Они бросились друг на друга, подогреваемые яростью истинных берсерков. «Прошлой ночью я видел сон, потому что она была похожа на мечту... Прошлой ночью она горела, и я вдыхал этот бензин, Прошлой ночью я видел сон, и он был создан для меня, Прошлой ночью я кричал...»       Ниэллириен, запертая в храме вместе с другими женщинами и детьми, пыталась успокоить сына, но ребенок продолжал плакать. Великанши готовились к битве на тот случай, если стража, оставшаяся снаружи, будет повержена, что и случилось.       Дети кричали и плакали, когда захватчики пытались уничтожить последнюю преграду тараном.       Послышался свистящий продолговатый звук, и двери из звездного металла разлетелись осколками, поразивших и так немногочисленных защитников и детей.       Один из таких осколков угодил Ниэллириен в спину. Она пошатнулась, упала на колени, удерживая свое дитя. Кровь окрасила ее светлую тунику черным в лунном свете.       Альва поняла, что ее окружили, увидев закованные в броню ступни, подняла глаза. Золотоволосая женщина что-то крикнула солдатам, и они вырезали всех, кто не пострадал от взрыва. — За что? — эльфка едва смогла разомкнуть побледневшие губы. — За что, Фригг?       Царица Асгарда нагнулась и вырвала из рук Ниэллириен ребенка. Эльфка пыталась сопротивляться, но асиня пнула ее в лицо, сломав альве нос. Ниэллириен тянулась к сыну, но не могла подняться. Слезы каскадом заливали ее лицо совместно с кровью. Эльфка тянула руку к своему ребенку. — Что ты хочешь с ним сделать?! — из последних сил закричала она. — Умоляю, оставь ему жизнь, пожалуйста!       Фригг усмехнулась: — Не беспокойся, я выращу его, как собственного сына. Не каждый день доводится заполучить ручного нибелунга, — царица Асгарда засмеялась.   — Локи… Локи… Локииии, — протяжно кричала эльфка, пытаясь ухватиться за Фригг.       Асиня, прижимая ребенка к доспехам одной рукой, вытащила клинок и одним ударом отсекла голову Ниэллириен, после чего забралась в летающий драккар. — Амора, пошевеливайся, у нас очень мало времени, нужно доставить младенца к Ледяному Ларцу, пока Тува убивает асов, видевших меня на поле брани. Где остальные?       Амора, перемазанная кровью, направила аэродинамичную лодочку к самой высокой башне Йотунхейма, красноречиво глянув на подругу, и ловко вклинилась в разрушенную стену.       Фригг, перемахнув через борт, аккуратно положила сверток с ребенком около источника силы йотунов, и запрыгнула обратно. — Асгард, — царица вычертила руну, и лодка, сверкнув, испарилась.       Один, лишенный глаза, остановился рядом с артефактом. Великаны повержены и больше не смогут причинить вред людям. Война окончена. Он велел асам унести ларец и развернулся, чтобы выйти из поврежденной башни, как вдруг раздался детский плач. Удивленный асгардец подошел к свертку, который изначально принял за жреческое тряпье и поднял на руки.       «Слишком маленький для ребенка великана», — подумал Всеотец, разглядывая малыша, сменившего цвет кожи и теперь ничем не отличавшегося от обычного ребенка асов. — Любопытно, — Один улыбнулся и укутал дитя своим золотым плащом, понимая, что держит на руках сына Лафея.       Алиса очнулась и вскочила на ноги, задыхаясь от нехватки воздуха. Она опустилась на четвереньки, заходясь рыданиями, схватилась рукой за свое горло, пытаясь сделать вздох. По ощущениям девушки ее суставы будто прокручивались вокруг своей оси и ломались. Остро отзывалась режущая боль в спине.       Локи, проснувшись, сел, глядя перед собой. По сравнению с тем, что он испытывал сейчас — тайна его происхождения, открытая Одином, казалась мелкой неприятностью. Всеотец ошибся: полукровку не бросали. Его любили. Не бросали на погибель. Он был желанным ребенком. И все это отняла та, кому он доверял больше всех.       Алиса метнулась к Локи и, упав рядом, сорвала остатки одежды, чтобы убедиться, что у нее между лопатками не торчит осколок из Йотунхейма. Осознав, что все это только фантомные боли, она приникла к траве, содрогаясь.       Локи снял с себя испачканный камзол и накинул ей на плечи, после чего крепко обнял. Она должна успокоиться. — Это всего лишь сон. Всего лишь сон, дыши, просто дыши, девочка, — шептал Локи.       «Нееет… Это воспоминания. Мои воспоминания», — он уткнулся ей в волосы.       Алиса думала, что ей не повезло в жизни и у нее куча проблем, которые невозможно разрешить. Теперь же, она вообще сомневалась: были ли таковые? Она чувствовала абсолютно все. И каждого. Несбывшиеся мечты Лафея, любовь и страх матери, до последнего пытавшейся защитить свое дитя, плач Локи… Локи… предсмертный крик Ниэллириен эхом раздавался в голове девушки, по чьим щекам снова потекли слезы… — «За что»? — Алиса повторяла слова эльфки, всхлипывала, ощущая невыносимую утрату, словно что-то оборвалось внутри неё вместе со смертью женщины, которую она не знала.       Локи развернул девушку лицом к себе и прижал еще крепче. Она прильнула лицом к его шее, а он гладил ее по волосам, пока она окончательно не успокоилась, после чего он аккуратно обхватил «лотос» и вытащил из груди смертной. Но была ли она смертной, если в ней текла его кровь и билось его сердце? — Мы выясним, — он приподнялся, не выпуская ее из объятий, — ради чего было уничтожено столько жизней. А для начала, — он смог улыбнуться, — может, скажешь, как тебя зовут? — Алиса, — она посмотрела на него. — И… можно попросить тебя? — Проси, — Локи взмахнул рукой, поджигая сухие ветки. — Мне нужна одежда. — А я-то думал, что ты попросишь о замужестве, — хмыкнул Лофт, отпуская девушку и направляясь к воде.       Она цыкнула и плотнее завернулась в камзол трикстера, пока тот с помощью магии пытался худо-бедно очистить озеро, так напоминавшее лужу.