***
Сиф вытащила алебарду из тела огнедемона — муспела — частично расплавившуюся от воздействия температуры и снова закружилась в танце с очередным противником, нанося удары по объятой лавой твари. «Они не могли просто так появиться из ниоткуда! Портал! Нужно найти портал!» — она разрубила напополам врага и кинулась к реке, обагрившейся от крови и языков карминовой стихии. Предсмертные крики, отчаяние и апатия овладевали Асгардом, полыхавшим в пламени. Воины Золотого Града, как обычные жители и гости, в панике бежали, пытаясь спасти свои жизни. Прикосновение муспела оставляло после себя только обугленные кости, крошившиеся под тяжестью машин-гигантов, управляемых цвергами, уничтожавших все живое на своем пути. Вольштагг рубился с огнедемоном, когда одно из лезвий «киборга» пронзило его насквозь. Рыжебородый воин вскликнул и повалился, заливая белоснежные ступени кровью, не принимая своего поражения и пытаясь отбиваться от монстра. Фандрал, взревев, пытался пробиться к другу на помощь, но опоздал. Муспел сжег раненного воина, оставив горстку пепла, после чего посмотрел на златовласого аса и гнусно усмехнулся, всем своим видом показывая, что с предвкушением ждет битвы. «Где Амора?!» — злилась Сиф, уклоняясь от одержимого жаждой убийства гнома и проносясь мимо. Тор призывал всю мощь Мьёльнира и крушил врагов, как приказала его царица. Он не знал пощады и не уступал врагам ни в ярости, ни в кровожадности. Увидев, что Сиф окружена «киборгами», он стрелой промчался сквозь полчища врагов, разнося их в пух и прах, но захватчиков все равно было слишком много. Сиф крикнула нареченному: — Найди их командира и сокруши его! Тор повиновался.***
Расправившись с Сизаром, Амора активировала портал, находившийся в лаборатории, и переместилась в Хранилище артефактов Асгарда, схватив Ледяной Ларец. — Великий Холод, я дарую тебе свободу! — она размахнулась и разбила реликвию об пол. Столп лазурного вихря вырвался на свободу смерчем, разрушая дворцовые своды и обволакивая все льдом и снегом. «Амора!» Сиф звала ее. Колдунья бросилась к выходу, окруженная противостоянием льда и пламени. Дворец сотрясался от буйства неподконтрольных стихий, разрывавших царство асов, как гончие дичь. Обмороженная и опаленная, Амора бежала изо всех сил, чувствуя пульсацию бреши, связующей миры, резко оборвавшуюся под натиском чужой магии. «Сигюн?!» «Я исчезаю. Моя помощь тут больше не понадобится. Я и Сольвейг направляемся в Хельхейм, после будем ожидать вас с Сиф в Вальгалле. Хель предала нас! Она открыла врата между Асгардом и Муспельхеймом!» «Знаю. Портал запечатан наглухо?» «Ближайшее время никто не сможет сюда попасть. Только через Радужный Мост!»***
Цверг, наблюдавший за Аморой, исчезнувшей в портале, огляделся и осторожно подошел к телу, испарявшемуся на глазах. — Они абсолютно ничему не научились, — разочарованный Сизар появился в воздухе. — Локи столько раз использовал этот дешевый трюк, и что? — Хозяин, я не понимаю для чего весь этот цирк? — Сверре взял метелку и стал подметать осколки, застилавшие пол стеклянным ковром. — Я хотел узнать, насколько она стала сильна, и я узнал. А с каким удовольствием она измывалась над моим телом? А то, что она говорила, изливая свой скопившийся яд? Но самое главное — я смог прочесть парочку образов в ее голове, хотя стоит отдать ей должное — она мастерски скрывает свое сознание. — Итак, пять Валькирий. Пять! Это проблема. — Четыре. Участие Хель вскрылось, как гнойник. Амора могла и солгать. Да перестань же ты мести! — колдун вырвал метлу из рук цверга. — Предупреди Хель. Пусть она спрячет девчонку. Джейн Фостер. Пусть скроются в Мидгарде. Она знает, что делать с дитем тлена. Локи и Алисой я займусь сам. — Но почему столь разительные изменения в планах? — гном осуждающе смотрел на мага. — Разве не ясно?! — вспылил Сизар. — Амора — Валькирия, но даже они подвержены действию иридия. Я полагал, что у нас две заинтересованных стороны. Эта ошибка будет мне дорого стоить. Асиня преспокойно активировала портал! Что это значит? Откуда у нее такая сила? Валькирии не могут такое проворачивать, понимаешь? Гном поклонился и убежал. «Скверно. Очень скверно», — Сизарион опустился на пол. Они ходят между мирами так, словно это… Колдун вскочил и стал собираться. Он не допускал такой мысли до сегодняшнего дня, но обязан убедиться в ложности или верности своей догадки. Он не бывал там с тех пор, как Гримтурхейм прекратил свое существование, да и не хотел там бывать. «Выбор — это роскошь, недоступная мне уже многие тысячелетия», — Сизар устало потер глаза.***
Джейн в упор смотрела на Хель — так представилась темноволосая женщина, похитившая ее из Асгарда — которая терпеливо ожидала ответа мидгардки. — Зачем я вам? — Хочу помочь. — Помочь? В чем? — взорвалась Фостер. — Окажите мне психологическую поддержку на тему: «Что делать и как вести себя, когда вас унизили? Или когда вас осмеяли?» — Успокойся. — Конечно! — продолжала бушевать Джейн. — Давайте! Веселитесь! — Успокойся, — все таким же ровным тоном повторила Хель, невольно вспомнив один эпизод из своей жизни, сильно похожий на нынешнюю ситуацию. Только вместо Джейн была она сама, озлобленная, такая же глупая и такая же обиженная на весь свет. Даже более того. — Да что нужно-то еще? Что можно отобрать у меня? — Джейн вскочила, утирая слезы ярости, выступавшие против ее воли. Хель сочувствующе улыбнулась при мысли, что девушка не желает показывать свою боль и слабость. — Тор околдован. Джейн фыркнула: — О да! Всему всегда есть нелепые оправдания! — После того, что ты видела за все эти годы, ты еще сомневаешься? Допустим, ты, как женщина ученая, не признаешь магию, тогда воспринимай случившееся, как научное явление. Явление подчинения чужой воле. Вот и все. — А как же сказки об истинной любви? Хель оторопела. — А как же принц, который спасет свою попавшую в беду возлюбленную? — продолжала Джейн. — Если бы он действительно любил меня, то не поддался бы чарам! — Так ты разбираешься в магии? Нет? Тогда откуда такие выводы? — Хель взяла девушку за руку. — Любовь — это война. Любовь — это разочарование и обида. Любовь — это сон. Она жестока. Она поддается манипуляциям. Я знаю множество случаев, когда самые крепкие союзы распадались из-за слов зависти или просто зловредности окружения влюбленных! А ты бастуешь против магии! Ты не хочешь бороться за своего мужчину? Не хочешь защищать свое счастье? — Почему я вообще с тобой об этом говорю? — Потому что чувствуешь, что я не обманываю тебя. Чувствуешь, что мы с тобой похожи. — Да даже если это так, — Джейн вырвалась, — то, что я могу сделать? И даже если сделаю?! Он будет жить… Дольше, чем я! Что я могу дать ему?! — слезы предательски скатывались по ее щекам. — Я… Смертная. Ничтожная. Я… — она замолчала и обхватила себя руками, повалившись и содрогаясь всем телом в беззвучных рыданиях. Хель отвернулась и продолжила: — Бессмертие может стать проклятием. Сила может изуродовать душу. Любовь — это единственное, что имеет смысл. Привязанность Сиф к Тору — это наваждение. Зависимость. Детские впечатления самые сильные впечатления, независимо от того, кто ты — человек или ас, а воительница путает это с любовью. Неужели ты так жестоко поступишь с тем, кто искренне любит тебя? Неужели ты не понимаешь разницы? Ваша любовь с Тором настоящая. Да, его околдовали, а ты опустила руки сразу. Ты была любима и можешь быть любима им. Без принуждения. Без боли. Он любил тебя и будет любить. Да просто хотя бы из-за любви к нему — позволь ему выбрать самому то, что он хочет! — Ха! И ты поможешь мне? — Джейн скривила губы в усмешке. — А что взамен? Просто так? — Нет, — Хель повернулась к ней. — Ты позволишь мне впитать свои воспоминания и почувствовать эту любовь. Позволь мне на мгновение ощутить, как это… Быть любимой. Джейн удивленно приподняла брови. — Я отдам тебе свое дыхание. Ты получишь все, что у меня есть, а я потеряю память. Я хочу быть смертной. Я не хочу помнить. Я хочу начать все заново. С чистого листа. В Мидгарде. — Оу… Джейн понурила голову, обдумывая слова Хель. Она должна бороться. Она должна спасти Тора, как он спасал ее. — Что нужно делать? — Джейн встала и приблизилась к Хель. — Позволь поцеловать тебя, — Хель улыбнулась и поцеловала Джейн в губы, затягивая смертную в водоворот воспоминаний… *** «В стародавние времена, когда род человеческий едва обучился письменности, мирами правили Нибелунги — самые могущественные маги, когда-либо существовавшие во всех девяти мирах, наличие способностей которых обуславливалось тем, что они рождались от межрасовых союзов. Этих детей забирали себе на воспитание Древнейшие существа, появившиеся вместе с самой Вселенной и познавшие Законы ее мироздания. Ими были три брата: Уроборос, Йормунганд и Сизарион. Старший брат, Уроборос, олицетворял собой единство времени — прошлого, настоящего и будущего. Средний брат, Йормунганд, связывал собой пространство девяти миров. Младший, Сизарион, ведал о законах жизни и слыл знатоком душ и сердец всех живых существ. И не было ничего на свете и во тьме, что могло бы противостоять им. Древнейшие оберегали миры от войн и обучали достойных мудрости. И, как всегда, яблоком раздора стала прекрасная зеленоокая девушка», — голос Хель эхом раздавался в голове Джейн Фостер. Хель из рода Инеистых Великанов, одна из дочерей Царя Трудгельмира — гримтурсена — прародителя Йотунов, ожидала этот день с предвкушением. Ей исполнилось шестнадцать, и сегодня в честь такого события ее отец устраивал поистине грандиозный прием. Младшая дочь, отрада глаз отца, должна будет встретиться с Древнейшими и получить в дар знания одного из Вечных. Также расчетливый Трудгельмир планировал выдать дочурку замуж за Уробороса, что вдвойне превознесло бы Инеистых Великанов над остальными нибелунгами, ибо втайне он мечтал о власти над всеми мирами, но об этом девушка не ведала. Она облачилась в яркое, как Солнце, платье, вплела в волосы ледяные цветы, переливавшиеся под звездами всеми цветами радуги. Радость переполняла ее — она будет учиться магии! Она станет Великой! Это вскружило ей голову. Минуя раскланивающихся при ее появлении гостей со всех Девяти миров, она подкралась к отцу со спины и напрыгнула на него, вызвав смех окружающих ее людей, асгардцев, эльфов, цвергов, ванов, гримтурсенов и прочих приглашенных. Царь Гримтурхейма подхватил дочь и стал кружить ее. Смех девушки легкой музыкой наполнил сердца присутствующих. Трое молодых мужчин, стоявших поодаль, с интересом наблюдали эту картину. Сизарион, поправив золотистые волосы, стянутые в косу кожаными ремешками, прищурился: — Огромный потенциал. Пожалуй, что моя наука будет для принцессы слишком… тесной, — он улыбнулся. — Значит, ряды моих Валькирий пополнятся, — Уроборос надменно улыбнулся. Йормунганд зачарованно смотрел на водящую хороводы девушку, чьи темные, как ночь, волосы разметались по плечам. При словах старшего брата, в его груди что-то болезненно кольнуло. — Я говорил с царем, и мы решили, что Хель станет моей невестой, а после женой… Кровавая пелена затмила глаза Йормунганда. Все эти годы, пока девочка распускалась, словно дивный цветок, он наблюдал за ней, все больше влюбляясь в это хрупкое и нежное создание, боясь даже заговорить с ней. Он так сдавил кубок, что металл хрустнул и переломился, заливая пол яблочным, забродившим соком. — … А когда родится наследник… — Не родится! — зарычал Йормунганд. Сизарион и Уроборос удивленно уставились на него. — Йор… — начал было Сизар. — Заткнись, — он швырнул размозженный кубок в младшего брата и повернулся к Уроборосу. — Значит, вот как. Ты знал, что я люблю ее, — он указал пальцем в сторону сжавшейся Хель и гостей, застывших, как каменные изваяния. — Знал, что я мечтаю только о ней! Что я готов умереть ради нее, и все же ты совершил такую подлость? — Отец, о чем они говорят? — Хель с недоумением посмотрела на Трудгельмира. — Это же Древнейшие! — она уставилась на разъяренного Йормунганда, который ничего не замечал вокруг, а только вглядывался с ненавистью в лицо своего брата. Уроборос улыбнулся. — С чего ты взял, что только у тебя одного есть чувства к прекрасной Хель? — Уроборос направился к девушке. — Миледи, — он демонстративно преклонил колено, — как ваш будущий супруг, я прошу вас подарить мне поцелуй, — он повернул голову к Йормунганду, на его устах играла мерзкая ухмылочка. Хель, зардевшись, отпрянула было назад, но Трудгельмир подтолкнул ее к Уроборосу, подтверждая слова последнего. Девушка остолбенела. Она была польщена, но она не желала выходить замуж за незнакомца. Хель мечтала о всепоглощающей любви, о подвигах, о том, что ее возлюбленный будет добиваться ее расположения! А ее подарили, словно племенную кобылу. Девушка едва сдерживала слезы. Уроборос протянул к ней руки и… заорал от боли. Йормунганд набросился на него и, схватив за волосы, трепал, как куклу, а после приложил головой о ледяную колонну, рухнувшую от удара. Лицо Хель окропило кровью. Кто-то закричал. Она зажмурилась и тут же открыла глаза, после чего плавно стала оседать на пол. Гости в спешке и с воплями ужаса покидали бальный зал. Уроборос зашипел и кинулся на брата, принимая истинное обличие. Йормунганд взревел, и их обоих поглотили клубы черного дыма. Замок содрогнулся. Дворец охватило ядовито-зеленым пламенем. Хель повернулась к отцу, но Трудгельмира раздавило куском отколовшегося купольного свода. Она бросилась в сторону и наткнулась на что-то жесткое и острое, порезав ладони. Чешуя! Дракон продолжал разрастаться, заполоняя собой все вокруг и круша ударами хвоста ее дом, размазывая тела гостей, как паштет. Кто-то схватил ее за руку и потянул на себя. Это был Сизар. Он прошептал заклинание и открыл портал, переместивший их из замка в окрестности. — Что происходит? Мой отец! Там моя семья! — она рванулась обратно, но колдун крепко держал ее. — Им ничего не поможет! Нам нужно убираться отсюда! — он пытался перекричать гул, заглушавший его слова. Дворец разлетелся на куски, выпуская двух огромных драконов, вцепившихся друг в друга и изрыгавших пламя. Чудовища почти заполонили собой небо, увеличиваясь до невероятных размеров. Это было последнее, что видела Хель. И огонь. Все поглотил огонь. Сизарион возвел руки, призывая всю свою магию, чтобы перенести себя и Хель в другое измерение, пока его братья окончательно не уничтожили Гримтурхейм. *** Хель очнулась на мягчайшей перине. Луна, как и ночь, вступила в свои права, освещая комнату серебристым светом. Она поднялась. Пораненные ладони заботливо обработали и перевязали. Пахло какими-то травами. Пошатываясь, она направилась к приоткрытой двери, из-за которой доносились голоса. — Что ты натворил? Как ты мог так поступить с нашим братом? Мы были едины! Мы составляли одно целое, а ты все разрушил! Ты — монстр, Йормунганд! — Сизарион брезгливо вырвался из рук брата, удерживающих его за запястья. — Я не хотел… Я не знал, что так получится… Пойми меня! Прошу! Умоляю! — Йормунганд упал на колени. — Я полюбил эту девушку сразу, как только увидел! Она — все для меня! Сизарион злобно хохотнул: — И поэтому ты уничтожил ее мир, ее дом и ее семью! Ты понимаешь, что ты натворил? Ты разрушил триединство девяти миров! Ты пошатнул колыбель Жизни своим омерзительным поступком! Кровь Уробороса на твоих руках, исчадие! Хель вышла к мужчинам. — За что ты так со мной? — приглушенно произнесла она. — Любовь? О какой любви ты говоришь? Ты уничтожил мой народ… За что? Йормунганд с болью смотрел на Хель и не в силах вынести ее взгляд, он сделал то, что обычно делают все мужчины… Испарился в золотистой дымке.***
Сизарион и Хель переместились в Гримтурхейм. Маг поддерживал ослабшую девушку под руку, помогая преодолевать горящие торфяные скважины — кровь Уробороса уже начала трансформацию. Чародей вообще поражался тому, что после столкновения враждебно настроенных Времени и Пространства, что-то могло остаться. По всем законам, этот мир должен был прекратить свое существование. Видимо, умные Древнейшие знали не все. Хель чувствовала только огромную пустоту, сродни выжженной земле угольно-черного цвета, некогда бывшей золотыми садами и инеистыми реками, наполненными жизнью, смехом и радостью. Вместо города и возвышавшегося над ним дворца зияло лавовое озеро. — Думаю, что ты больше не захочешь здесь находиться, идем, — Сизар протянул ей руку. — Ошибаешься. Эта земля — Я. Эти огненные реки — тоже я. Это мой мир. Это Хельхейм. Место погаснувших душ и потерявших надежду, а я — царица этого Ада. Сизарион расхохотался, чем удивил и взбесил Хель. — Что смешного ты услышал, маг? — Знаешь, тебе всего шестнадцать, и да, ты — царица, спору нет, — он еле сдерживался, чтобы снова не разразиться хохотом. — Но, позволь спросить: ты решила себя заживо похоронить? — А что ты предлагаешь? — она скептически уставилась на него. Колдун задумался и вмиг стал серьезным. — А ты не думала, что в эти мертвые земли можно заново вдохнуть жизнь? Я потерял свою семью так же, как и ты. Я понимаю, что ты чувствуешь, но в одного я не справлюсь. Она задумалась. — Я не хочу владеть магией больше, — Хель мученически закусила губу. — То есть смерть твоих сородичей станет напрасной? Давай так, что ты знаешь о Норнах? *** — Они сказали, — девушка бушевала, — что все это должно было случиться! Я не верю в это! Мы сами решаем свою Судьбу! Как кто-то может знать наверняка? — Хель, — Сизар поставил перед ней пиалу, наполненную супом с мясными фрикадельками. — Поешь. Спорить о Законах Вселенной я предпочитаю на сытый желудок. Они ели в молчании всего пару минут. Колдун шумно выдохнул, понимая, что поужинать в тишине ему не удастся. — Я хочу мести, — зеленые глаза, переполненные жаждой убийства, полыхнули в бликах пламени. — Сделай мне подарок, ведь сегодня мне исполняется семнадцать. Сизар сдержался, понимая, что она провоцирует его на очередной скандал, чтобы выплеснуть всю свою юношескую злобу. И утрату. Как быстро летит время… Время. Он подавил в себе горечь. — Хорошо, — колдун придал своему голосу усталости, чтобы остудить пыл девчонки, — скажи, что ты планируешь делать? — Чего? — обескураженная она уставилась на него, хлопая ресницами. — Ну, план, — он поднес ложку ко рту и шумно втянул бульон губами. — План твоей мести. — Аааа, в общем, я хочу, чтобы он умер! — Это я понял, — Сизар закатил глаза, — это твое желание, а я говорю — мне нужен план. Ну же! Хель надулась, наконец-то осознав, что колдун подтрунивает над ней. — Слушай внимательно, мы с братьями были основой магии всех девяти миров. Когда Йор… убил Уробороса, то ему пришлось поглотить его Силу. Сейчас он несет на своих плечах не только бремя вины, но и две составляющие мироздания. Теперь Йормунганд крепко накрепко связан с Гуннунгагап. Без него обрушится весь цикл. — Если я убью его, то займу его место. Я готова заплатить такую цену. Я вынесу это! — Нет, моя милая, ты погибнешь, как и любой, кто попытается. Ни одно живое существо не в силах вынести такое на себе. И тогда Сила вырвется на свободу и поглотит все сущее, неужели твоя месть стоит миллиардов ни в чем неповинных жизней? Он сам наказал себя. Йормунганд добровольно заточил себя в… Я уверен, что тебе не нужно знать, где именно. Подумай о том, что сейчас Повелитель Пространства занял Место Повелителя Времени. Он будет спать вечно. Да, ты ненавидишь его, но только из-за любви к тебе, он готов терпеть все муки своего сна. Хель фыркнула. — Его сон — это слияние с душами и их реинкарнациями, в том числе с теми, кто погиб из-за него. — И что? — Он будет искать того, кто сможет принять в себя всю его Силу, в ком его дух сможет раствориться навсегда. — Ты же только что сказал, что таких не бывает! — А что сказала тебе Норна? — колдун улыбнулся, когда лицо девочки вытянулось от удивления, и продолжил есть. — «Храни Сон». Вы сговорились? Я должна стать защитницей Йормунганда? — вспылила Хель. — Валькирии Уробороса, как и ты, хотят возмездия. Они умеют только убивать. Может, отвести тебя к ним? Станешь их предводительницей, а? — Никогда! — От чего же? — Они обвиняют нибелунгов в том, что они подстроили убийство Уробороса, и… — И? Хель выдохнула. — Истребляют их. — Ха! Но ты могла бы стать знаменем очищения от зла, как наследница Трудгельмира! Что-то ты стушевалась, ах, да! Точно, твой брат выжил и обвинил тебя, как же его звали… Бергельмир, верно? Валькирии и Асгард возвели твоего брата на престол в новом мире, Йотунхейме, воздвигнув последнего гримтурсена над ледяными великанами. — Что мне делать? — Хель отчаянно посмотрела на Сизара. — Ты займешь мое место. — Что? — она подскочила. — Я не могу! Ты же сказал, что я не выдержу такую силу! — Я говорил о силе Йормунганда. Там потребуется нибелунг, превосходящий тебя по способностям, поскольку, повторюсь, Йормунганд теперь и Уроборос одновременно, но вот мой Дар ты сможешь принять и использовать. Я научу тебя всему, что знаю. — Да! — При одном условии. Ты забудешь о своем прошлом. Ты перечеркнешь свою ненависть к Йормунганду, и ты никогда не будешь искать его убежище. Ты станешь Хель из рода Древних. Только тогда я стану учить тебя. — Я должна подумать. — Нет, отвечай сейчас. Я не намерен ждать. Если не ты, то найдется кто-нибудь другой. — Клянусь тебе своей жизнью и душой, что я более не Хель из рода Инеистых Великанов, я не дочь Трудгельмира. Я отрекаюсь от своей прошлой жизни и права первенства на престол, — слова давались ей с трудом, она понимала, что пути назад нет. — И я целиком и полностью посвящаю себя Магии. Доволен? — рявкнула она. — Иии? — протянул колдун, внимательно разглядывая деревянную ложку. — Наверное, ты что-то забыла? — Я клянусь защищать Йормунганда и охранять его вечный сон ценой собственной жизни, — прошипела девушка, сжимая руки в кулаки. — Иии? — в глазах колдуна плясали лукавые искорки. — Что «и»? Я все уже сказала! — она вскочила, перевернув табурет. — Хель, что у тебя в руке? — колдун, отложив столовые приборы, крутил большими пальцами, сомкнув остальные в замок. Создавалось впечатление, что ничто его не волнует, кроме такой импровизированной «мельницы». Девушка похолодела. — Ничего. — Не ври мне! — Сизар все-таки потерял самообладание. Перевернув стол, он вырос над ней, словно башня. Радужка глаза изменила цвет с голубого на янтарный, а зрачки вытянулись в тонкие вертикальные линии. — Я жду, — прошелестел он, и Хель повиновалась, боясь ослушаться или как-то возразить. Девушка поняла, что перегнула палку, пытаясь вывести Древнейшего из себя. Не было больше мягкости и снисходительности, как и терпеливого молодого человека, приютившего и укрывавшего ее от Валькирий. Человеческая оболочка Сизариона частично изменилась: по коже паутинкой, словно молнии, разлетались фиолетовые блики, местами выступила чешуя, а на голове выступили… — Это что, рога? — она настолько удивилась, что забыла о страхе. Колун расхохотался, практически сразу приняв обычный облик. — И почему я не удивлен? — он выжидающе уставился на нее. — Вот, — она протянула ладонь. Чародей поднял украшение за тонкую цепочку. — Подвеска со стилизированным изображением Уробороса? Откуда она у тебя? — Сизар прищурился. — Он нацепил ее мне на руку, когда… — Я понял, но лучше избавиться от нее, хотя, — колдун усмехнулся. — Сколько из ныне живущих Валькирий выживет через такой маленький срок, как двадцать тысяч лет? Правильно думаешь, ни одна. Никто не вспомнит, как ты выглядела, и ты повзрослеешь, — он скорее размышлял вслух, нежели говорил с умиравшей от любопытства девчонкой. — Думаю, что дамочки добровольно знаниями Уробороса не поделятся, а тут появишься ты и вступишь в Орден. Почему бы и нет? — Я состарюсь. — Ты нибелунг, — он произнес это так, словно само слово «нибелунг» объясняло абсолютно все, но, заметив, что она и вправду не понимает, шумно выдохнул и продолжил. — Знаешь, почему нибелунгов, рожденных от союзов гримтурсенов и эльфов, истребляют с таким остервенением? Как думаешь, почему Йормунганд напал на Уробороса? Наш старший брат поплатился за свое лицемерие. Ур определил для самого себя, что асы — наилучшее порождение девяти миров. Он нарушил одно из правил: миры равноправны, как и все их обитатели. Я уже не говорю о том, что на Мидгард и его жителей навесили ярлык «отсталого мира», но не будем отвлекаться. Ты ведь знаешь, что Орден Валькирий состоит только из чистокровных асинь с безупречной родословной и способных к магии, так? — А причем тут… — Гинунгагап дай мне терпения! Нибелунги превосходят асов во всем, и простит Вечность мне такое сравнение, но на фоне нибелунгов асы чувствуют себя обычными людьми. И отвечая на твой вопрос, гримтурсен не может умереть от старости, голода и тем более холода, но инеистые великаны не могут регенерировать себя, что делает их уязвимыми, а теперь возьмем эльфов: вечно юные, способные к регенерации и магии. — Но гримтурсенов больше нет… Лишь я и мой брат, — тихо сказала Хель. — Ген будет передаваться из поколения в поколение. Кто знает, что из этого получится? Но мы отвлеклись. Давай узнаем, какая магия кроется в твоих генах.