Экзамен для демиурга

Когда Вадим пропал, у Элли будто бы весь воздух из легких выбило. Просто вот так вот: сначала Вадька был, пусть и казался странным, чужим и совсем незнакомым, а потом его не стало. Как если бы он и вовсе никогда в этом мире не существовал. Что Вадима больше нет, Элли почувствовала почти сразу же, хотя еще всего несколько секунд назад лежала в своей кровати, сонно слушая такой же сонный бубнеж Артема. А потом раз — и по голове ударило тяжелое осознание того, что она лишилась — снова лишилась — чего-то очень важного в своей жизни. И что снова она его не вернет, даже если и в этот раз решит сбежать из безопасного и знакомого города навстречу смертельно опасным джунглям. Нет, Элли бы сбежала — она готова была снова и снова сбегать вслед за ним, если бы это значило, что она спасет — найдет, вновь обретет, — своего друга детства. И неважно, через что ей пришлось бы ради него пройти. И неважно, что сама Элли — по жизни та еще трусиха и неумеха. Неважно. Потому что Элли ради Вадьки сделала бы все. Все. Но теперь уже это не помогло бы ни ей, ни ему. Вадима больше не было в этом мире, как не было ни в одном другом. Вадима нет. И осознание этого все никак не желало укорениться в голове девушки. — И что… теперь? — глухо спросила Элли в темноту комнаты. Она и сама будто оглохла. — Время замкнулось, — после паузы, такой же глухой и вязкой, ответил Артем. — Время? — Время твоего мира, время моего мира, мое и твое время… Время сделало полный круг и пришло к той же точке, где все началось. Элли и понимала его, и не понимала. Или, точнее, совершенно не хотела понимать, потому что понять — значило бы принять. А этого она сделать не могла, как не могла до конца поверить в то, что… Вот так просто. Нет, она еще не была готова — и вряд ли когда-нибудь смогла бы быть. — И Вадим, он?.. — Время бывает безжалостно. — Тогда что делать мне?! Ведь я же… я же… — Элли, не сдержавшись заплакала, и Артем не находил слов для утешения. Он бы хотел их найти, хотел бы сказать плачущей и очень дорогой для него девушке, что он обязательно что-нибудь придумает, что он тоже потерял сейчас друга, но не плачет, что им обоим сейчас нужно быть сильными, потому что он… Не сказал. Потому что правда была в том, что всегда сильный и уверенный в себе Тёма, сейчас тоже готов был разрыдаться, как девчонка, ведь если бы он все понял раньше, раньше как-то сумел бы разобраться с проблемами Элли и своими собственными, то все было бы иначе. Однако не сумел. И не успел. А смог бы он что-то изменить?.. Артему казалось, что смог бы. Он чувствовал, что есть во всем этом что-то очень-очень важное, что-то, что он забыл или до чего пока еще так и не смог додуматься. А вот додумается, вспомнит то самое, забытое, — и все снова наладится, Вадим вернется, а Элли больше не будет плакать. Вспомнить бы! Додуматься бы! Почему все близкие Артему люди всегда исчезают? Отец исчез, когда Тёма был еще совсем ребенком, мать не помнит его, хотя это и не ее вина, просто очередной вираж времени, который оставляет позади кого-то очень важного и дает возможность (благословение или проклятие) забыть. Еще отчим, строгий, но добрый и всепонимающий, если не всезнающий Андрей Данилович тоже как-то чересчур долго не появлялся в жизни Артема. Точнее, в жизни Элли, совершенно незнакомой и не близкой студентки, ему и делать было бы нечего, однако… Тёма сейчас и не припомнил бы, когда видел отчима в последний раз хотя бы мельком, на лекции или случайно столкнувшись в коридоре. Раньше Тёма об этом и не подумал бы, однако этого всего Тёме, и правда, не хватало — Андрей все-таки уже давно стал для Артема почти отцом. Ну, не самым близким и не самым приятным, конечно, но все же… Теперь же пропал еще и Вадик, просто растворился в переплетениях и отражениях миров, пропал в закольцованном времени, и его никто даже не вспомнит, как уже давно не вспоминают про самого Артема, как в будущем не будут вспоминать про Элли, если это будущее все же однажды случится. Артем мысленно хлопнул себя по лбу и точно так же мысленно готов был бы дать себе подзатыльник, чтобы не раскиснуть окончательно, ведь теперь все то, что долгое время маячило где-то на границе сознания, не оформленное в одну конкретную мысль, а бывшее просто набором незначительных на первый взгляд пустяков… Артем замечал их, но не придавал большого значения, или старался не замечать, хотя стоило бы: мир Академии начал меняться с появлением в нем Элли. Тёма же видел это, видел! Но почему он не заметил этого раньше? Стоило бы забить тревогу еще в тот день, когда он увидел, что купол Главного здания Академии поменял свой цвет. Или когда внезапно выяснилось, что расписание занятий в Академии изменилось до неузнаваемости, и половину предметов ведут преподаватели, о которых Тёма, проучившейся в стенах родной Академии не одну тысячу лет, знать не знал. Все это было странно и необычно, конечно, но не более того — Тёма только удивлялся таким изменениям и забывал, как нечто, не требующее его внимания. Возможно, тревогу стоило бы забить тогда, когда самого Артема все забыли, но этот процесс забывания протекал настолько медленно и ненавязчиво, что в один прекрасный день Артем просто проснулся и как данность принял факт того, что Элли оказалась единственным человеком во всем множестве и вероятности Вселенных, который его до сих пор помнит. Даже показалось тогда, что это нормально — быть забытым, что это нормально — не существовать ни для кого, кроме Элли. Теперь Артем понимал, что ошибался. Понимал и то, что его самого слишком увлекли лживые отражения, про опасность которых, наверное, стоило бы слушать более внимательно на лекциях в первые столетия учебы в Академии. Время, отражения… Все это было как-то связано, как если бы… — Ты говорила, что пошла за Вадимом в джунгли, когда он пропал в твоем мире? — так резко спросил Тёма, что Элли против воли подпрыгнула на кровати, больно ударившись головой о спинку кровати. Она уж была подумала, что не услышит от Артема сегодня больше ни слова, настолько глубоко он ушел в себя, задумавшись. — Да, собиралась. Но не успела, ведь когда я вышла из-за стен города появился ты, и… — Но ты была готова покинуть город? Даже зная, что вряд ли вернешься туда целой и невредимой? — Конечно, а как иначе? Вадим — мой лучший друг, почти брат, и… К чему ты все это спрашиваешь? — Думаю, я знаю, что нам делать дальше. Отражения бывают обманчиво правдоподобными. Смотря в отражение, можно даже ненадолго забыть о том, что правда находится по эту сторону стекла, а по другую — мир, который тебе никогда не дано постичь. Отражения похожи на правду, они могут заменить правду, могут стать правдой для кого-то определенного, но… Отражения — ложь. И кажется, это единственное, что совершенно точно запомнил Артем после оставленных далеко позади лекций. А еще он теперь знал, что время — штука, по-своему, полная горькой иронии. Они с Элли создали это разрушительное отражение, встретившись, хотя никогда не должны были узнать друг друга. Они с Элли встретились из-за Вадима: когда Вадим пропал, Элли вышла из города на его поиски, а сдать последний экзамен на демиурга самому Артему помешал, опять-таки, Вадим, без предупреждения прыгнувший в портал вместе с ним. Вадим, Вадим, Вадим, Вадим… Артему стоило давно заметить, насколько схожи воспоминания Элли и его собственная жизнь. Стоило. Но замечать не хотелось, потому что Элли хорошая, с ней было бесконечно весело и интересно все это время, и Тёма ее почти даже… почти. Теперь же стоило наконец-то подумать головой и сделать то, чего делать ему совершенно точно не хотелось бы, но… — Думаю, нам нужно отправиться в твой мир, Элли. Отражения обманчивы, но они всегда — всего лишь отражения. А значит, где-то есть точно такой же мир, в котором есть точно такая же Элли или точно такой же Вадим, а может быть там есть даже точно такой же Артем. И, по сути, не так уж важно, кто создал этот мир — сам Артем, его пропавший давным-давно отец или какой-то очередной временной парадокс, которого нормальные демиурги боятся, как огня. Неважно. Нормальным Тёма никогда не был. Тем более, главное знать — верить, — что мир, в котором жила вот эта самая Элли, был создан именно Артемом, и что он ни за что на свете не променял бы его ни на какой другой мир, даже если бы там жила и была счастлива точно такая же Элли, которая дружила с точно таким же Вадимом и, возможно, была бы знакома с точно таким же Артемом. Тёма хотел сделать счастливой — хотя бы дать возможность жить дальше — именно эту, одну конкретную Элли, и ради нее… Ради нее он тоже, как она сама ради Вадима, готов был покинуть родной, привычный и понятно-знакомый мир и отправиться навстречу верной смерти, потому что… Потому что демиурги, в самом деле, иногда пропадают. И, может статься, что исчезновение одного конкретного демиурга сумеет спасти один конкретный мир, который и существовать-то никогда не должен был. Но все равно существовал. — Все ведь будет хорошо, правда? — тихонько и очень испуганно спросила Элли, когда той же ночью они стояли рядом со светящимся зеленым светом порталом. Артем знал — этот портал ведет в ее мир, в тот мир, куда Элли так давно мечтала вернуться. Также он знал и то, что этот портал окончательно закольцует время со всеми его парадоксами и отражениями. И именно благодаря этому порталу Артем сможет все восстановить и всех спасти. Сможет, обязательно сможет! Должен. Последней мыслью Артема перед тем, как они с Элли как одно целое шагнули в портал, была мысль о том, что, кажется, он начинает понимать, что в действительности это такое — быть настоящим демиургом и нести за это ответственность перед всей Вселенной. «Я был счастлив узнать тебя, Элли».