Удачи. Д. М.
. P.S. Поттеру привет не передавай.»***
«Драко, Успокой, пожалуйста, Виктора. Или лучше попроси его писать мне письма. Тут до омерзительного безопасно, напряженно и скучно. Надеюсь, школа прожует эту тему и затихнет, потому что мы еще не совсем разобрались с Турниром. Возможно, Гарри придется вернуться. Насколько я знаю, в истории еще ни разу не было прецедента, когда волшебник сбегал. И мне тревожно: магия может взбунтоваться и наказать Гарри. Если можешь, найди еще „Дыхание под водой“. Может в ней что-нибудь есть. Найди самый доступный способ. И не обвиняй меня, пожалуйста, в побеге. Увы, на нас ополчились сразу две фракции. Чувствую себя бабочкой под стеклянным колпаком. Бьюсь все о стенки, а ничего не происходит, только пыльцу теряю зазря.Г.»
***
Гермиона вряд ли ошибалась. Гарри и сам думал о том, что Турнир не отпустит его просто так. Притянет в один прекрасный момент за жабры прямо в центр битвы и тогда канет Золотой Мальчик в лету, убитый неизвестным противником. Он не разговаривал об этом ни с кем, и страх точил изнутри, пробираясь к костям вперед холода. Логическим путем он дошел до того, что будет делать. В первые три-четыре дня, когда Натирра была еще приемлемо злая, а не бешеная, он разговаривал с ней, рассказывая о проблемах, которые свалились на него. Аура, ставшая целее после разговора со Снейпом и почти заросшая после ночи с ним, беспокоила ее больше, чем сирены, но с ними она как раз и помогла. Нашла в своих сумках какой-то шербатый камушек, весь дырявый, похожий на коралл и сказала, что нужно будет его проглотить, как безоар, перед погружением. Сказала, останавливает процессы жизнедеятельности, охлаждает кровь и дает минут сорок спокойного плавания. Сказала, что камушек со стен эльфийских пещер. Еще сказала, что побочные неприятные, но не смертельные. Не ахти что, но тоже неплохо. Эльфийские пещеры теперь, правда, были одним сплошным кошмаром. Они маячили впереди, как неумолимое трагическое будущее. Началось все с простого открытия, что наставники врали. Нагло и безбожно. Может быть, именно от этого злились еще больше. Парень шел растерянно-злой из подземелий, поэтому не сразу вник в ситуацию. А когда вник, было поздно. Рон, пролетев в коридоре мимо Гарри, спускаясь, наверняка, с директорского этажа, замерев ровно напротив, сквозь зубы выдавил: «У вас наконец начались проблемы, Поттер. Пора начинать прятаться, да поглубже». И после этих слов все рухнуло. Уже через час, чинно вышагивая за сумрачным директором, по тому же коридору прошли два незнакомых эльфа. Их суровые, сумрачные лица не напоминали подвижности и жизнерадостности наставников. Гарри заметил их мельком, праздно шатаясь по полупустой школе, и сердце его пропустило удар. Дамблдор знал. Тихо, стараясь не шуметь, он последовал за процессией, прислушиваясь. — Мы уже говорили об этом, — устало вздохнул Директор. — Никакой огласки! Лучше после конца учебного года. Или школы, если вы можете подождать. Да, школы, лучше школы. Ему вторил тяжелый, глухой голос одного из эльфов. — Принявшие наследие должны отправиться с нами в Мензоберранзан сегодня же! — эльф злился, от того его речь становилась едва разборчивой. Человеческий язык давался сложно, он выплевывал буквы, будто бы горькие листья. — В храме Ллос определят их дальнейшую судьбу. Это наши дети! — Я говорю вам, постарайтесь потерпеть, — слова Дамблдора пропали за тихим эльфийским рыком. Поттер не стал слушать дальше. Он почти бегом пробирался в башню, не обращая внимания на людей, едва не сбитых по дороге и испуганные их возгласы. В голове стучало: «Он нас все-таки сдал. Нужно бежать». Амулет подскакивал на груди. Гарри сорвал его с шеи, про себя думая, что уже ничего не тайно, и подлетел к Рону, болтающему с Дином. — Тебе теперь хорошо? Где конец твоей подлости? Рон молчал, зло прищурившись. Дин, единственный, кто был рядом, сидел окаменев, видя перед собой что-то из ряда вон, из сказок. Он не видел Гарри, но слышал его, чуть непохожий, но все еще знакомый голос, который рычал на лучшего когда-то друга. — Чем мы тебе нагадили так? — злился Поттер. Сбежали вниз по лестнице девчонки, услышавшие крики. Гермиона, оказавшаяся среди них, не сильно отличалась в своем шоке от Дина, даром, что знала личину друга. Гарри заметил ее. — Он нас сдал. Этот ублюдок сдал нас! — Он тыкал в Рона пальцем. — Поттер, ты идиот, — ответил тот тихо, чем-то напоминая Снейпа. Но Гарри уже не слышал его. Страх пересилил злобу. Он подбежал к Герм, распихав ее подружек, прижал ее лоб к своему и тихо, так, чтобы она читала сама и слышала едва-едва. — Все плохо. Десять минут и текаем. Зови эльфа. Бери только самое необходимое. И убежал наверх, надеясь на длительность всеобщего замешательства. Когда Симус, услышав сбивчивые рассказы очевидцев, влетел в спальню, от Гарри остался только разворошенный сундук и пустая клетка Хедвиг. Гермиона исчезла раньше, зная, что девочки соображают быстрее. Поэтому, не особо заморачиваясь, она забрала сундук с собой. Ингви и Руни перенесли их на окраину запретного леса. Сундук и два испуганных подростка появились посреди заснеженного леса внезапно, спугнув мирно дремавших птиц. Было видно, как в замке потухшие под вечер огни снова беспокойно зажигаются, и даже сквозь расстояние слышится нарастающий шум. Гермиона испуганно обняла Гарри. — Где твой амулет? Натяни скорее! — Зачем? Есть теперь от кого скрываться? — Мы в пределах замка и, скорее всего, придется уйти еще дальше. Есть. Нетерпеливо вырвав амулет из рук Гарри, она сама натянула его ему на шею и снова порывисто обняла. — Страшно. И холодно. — Да… Ингви. — Да, хозяин? — Объясни Натирре ситуацию. Передай нам ее указания. Эльфийка исчезла. Гарри наложил иллюзию отвода глаз. Больше из иррационального страха, чем правда веря, что их тут будут искать. Пока ждали, они скидали вещи Гарри в сундук Гермионы и грустно сели на него, ежась от прохлады. — Руни, пожалуйста, передай это Драко Малфою, — она что-то быстро нацарапала на обрывке бумаги завалявшимся в кармане карандашом. — Руни сделает. — Герм? — Ну… у Малфоев неплохие обои. — Ага? А как у Малфоев Малфой? — Обои лучше. — А если серьезно? — Есть подвижки. Он хочет меня съесть, я пнула его под зад. И все это не метафорически, кажется. А еще он женат, и она великолепна, знаешь ли. Лучше бы Флитвик. Или Спраут. Гарри хмыкнул. — А вы как? — Было бы что ответить… Ужас. Руни появился, низко кланяясь и держа в лапках теплую мантию Гермионы, забытую в мэноре. — Драко Малфой передает хозяйке, что она… глупая женщина. — Передать бы этому Малфою пару книг в лицо, — зло прошипел Гарри. Они закутались в мантию, тесно прижавшись к друг другу. Свет в замке все еще горел, освещая изнутри великолепные витражи. Яркие пятна отсветов раскрашивали снег рядом с замком. Ночь становилась все темнее. Из дверей начинали высыпать учителя и старшекурсники, видно, быстро сколотившие разведотряд. Ребята нервно поерзали. Ингви все не появлялась. Кто-то, похожий на Седрика, неуверенно двигался в сторону леса. — Попытаемся сдвинуться дальше? — Нет, подождем. Иллюзия сносная. — Гарри, заметит! — не унималась Гермиона. — Не заметит, если будем сидеть тихо. Студент, не Седрик, просто один из старших, подходил все ближе, освещая люмосом стволы деревьев и уклоняясь от веток. На секунду показалось, что он идет прямо на них. Гермиона стыдливо спрятала лицо, уткнувшись в плечо друга. Гарри затаил дыхание. Человек, близоруко щурясь, шел прямо на них. Гермиона дрожала. Гарри выдохнул, только когда студент прошел мимо, углубляясь в лес. Натирра возникла бесшумно, хватая обоих эльфов за шкирки. — Ингви, — тихо рыкнула она, и пейзаж сменился на простенькую обстановку квартиры в Канви Айленд. Ваэнир сидел в Гермионином кресле и угрюмо затачивал любимый клинок. Дальше начался медленный, невыносимый ад. Картина мира медленно, но верно менялась. Оказалось, что Натирра с Ваэниром — дезертиры, набирающие из изгоев и «наследников» свой отряд. И что остальные, нормальные дроу за ними охотятся не первый год. Дом на берегу речки сожгли дотла месяц назад. По всему Лондону шарят воины Мензоберранзана. И самое веселое — всех четверых ждет рабство или смерть. Натирра посмотрела на Гарри пристально, будто хотела сжечь тут же. — Скажи своему вампиру спасибо. Пока Панка покровительствовал нам, никакие жрицы Ллос нам были не страшны. А теперь ты продырявил его младшего сыночка, и князь требует твою голову и голову твоего кровососа на блюдце. И будь вы неладны с вашим квиддичным чемпионатом! Надо же было так засветиться! Она впоследствии еще не раз доносила до эльфят разными способами, что из друзей у них остались только враги. И все сильнее сжимался капкан. Гарри представлял себе ту толпу, которая хочет их кровавой смерти: темные эльфы, не ценящие их жизни, разъяренные вампиры, полыхающий ненавистью к дроу Хогвартс и тот неизвестный, кинувший его имя в кубок. На другой чаше весов сидела такая же несчастная Гермиона, закрытый в четырех стенах Сириус и два недружелюбных наставника. Неизвестно, был ли там еще Снейп, с которым так резко прервались все контакты.***
«Гермьона, Ваш побег — страшная трусость. Неужели нет веры в друзей? Гарри Поттер должен вернуться в школу и сражаться! Передай ему мое негодование! Среди этой суматохи все злые, особенно ваш зельевар. Никогда не встречал таких неприятных преподавателей. Но полно. Я скучаю за тобою. Толпы поклонниц, заметив, что ты исчезла, снова облепили меня. Безумная, пустая толпа, не понимающая прямых слов, во всем ищет намек и полутон. Сил нет. Единственное спасение — Дракон. После вашего исчезновения мы сблизились. Он оказался неплохим парнем. В нем мало мужественности, но что-то ведь тебе в нем понравилось? Если не секрет,Твой верный друг, Виктор К.»
***
«Виктор! Милый Виктор! Пожалуйста, не обвиняй меня и Гарри. Появись мы там, где нас легко найти и нас сцапают, и их не будет беспокоить турнир. Темные эльфы прижали нас к земле, рыщут везде как ищейки и Лондон, огромный, многолюдный Лондон все больше урезается. Я отмечаю красными чернилами места на карте мира, где мне появляться нельзя. Хогвартс обведен тысячу раз. Вся Англия залита красным. Думаю иногда бежать в другую страну, но везде есть эльфийские общины, да и как бежать, когда я связана по рукам и ногам? Я очень тоскую и по тебе, и по Драко. Нет, ничего нет между нами, кроме общения. Радостно, что ты обещаешь поддержку, но не мало ли это по сравнению с теми силами, которые ополчились против меня. Спасибо за письмо, милый Виктор. Я безумна рада, что ты из тех, кто все еще на моей стороне.С любовью, Гермиона.
P.S. А почему тебе интересно про нас с Драко?»***
— Виктор очень зол, — как-то пересекшись с Гарри на подходе к дому, сказала Гермиона. — Не удивительно. Я тоже был бы зол, пропади у меня еще один повод поиграть мускулами. Они смутились оба, вспомнили, что недели полторы уже толком не общаются. — Как ты? — нарушил молчание Гарри. — Ничего. У меня есть обрывки новостей из школы, а еще иногда Драко посылает кое-какие конспекты и домашние задания. — Конспекты? Ты серьезно? — А что? Учебники я забрала. В конце года экзамены все-таки. — Ты веришь, что у нас будет конец года? — Я верю, что с ума сойду, если чем-нибудь не буду забивать голову. Мы тут вторую неделю и ничего кроме ненависти от эльфов я не вижу. Учеба помогает расслабляться. Они снова замолчали, наблюдая, как крупными хлопьями валит снег. — Нужно делать что-то. Я не могу так больше, — тихо сказал Гарри. — Без магии, без информации, слабые как котята. Это не война, а оккупация. — Каков план? — съязвила Гермиона. — Нас хотят эльфы? Так давай пойдем к ним! Мы в дерьме по уши. Они, конечно, злые, но разговаривать-то умеют. И вообще — наши сородичи. — Вон там — наши сородичи. А те, к которым ты собираешься идти — культисты Ллос. Нас сначала принесут в жертву, а потом разговоры разговаривать будут. Они отошли от дома, прячась в скверике поблизости. — А если не Ллос? — Эйлистраи… Натирра — бывшая «Красная сестра». Не думаю, что у них нет разногласий. Да и ты не очень сестра, Гарри. А я все еще не умею танцевать. Вальс не считается. — Что, неужели нет выхода? — Ну, идея с поклонением дурацкая, но может сработать. У дроу матриархат. Если я сама создам клан и буду поклоняться другому покровителю, нас будут жаждать убить, но не будут пытаться захапать. А убивать нас нет смысла, мы не занимаем ниш в иерархии. И не представляем опасности. — И-и-и-и? Гермиона задумалась. — И я все еще не знаю как найти «Красных сестер». — Не очень понимаю, зачем нам их искать. — У любого клана есть отличительная метка с добавочным символом покровительства. Ее носят все жрицы. И ее ставят в храме. Выжигают на теле. Разговор заглох. Гарри подумал, что не против выжечь что-нибудь, только бы на него перестали охотиться дроу. Но не хотелось, чтобы больно было Гермионе. Уже вернувшись, он присмотрелся к Натирре и увидел на ее лопатке витееватый светлый шрам. Вокруг него была пущена золотая татуировка, Ярче выделяя его. Раньше он думал, что это просто украшение, но теперь понимал, с какой гордостью она носит этот знак. Он пошел окольными путями, надеясь, что гнев ее не может быть вечен. Наставница выглядела уставшей, не такой злой, как раньше и даже вроде бы искала общения. — Натирра? — Чего тебе, ушастый? — Когда ты сделала себе это украшение на спине? Она удивленно уставилась на него, будто внезапно осознав, что он живой, а не часть мебели. — Это не украшение, маленький илитиири. Это знак места в мире. — О! Когда мы станем твоим кланом, мне тоже придется его сделать? — Тебе? У тебя будет другой знак. Меньше и проще. Твоей сестре может быть. И вы уже мой клан, бесы. Гермиона слушала в пол уха. На ее лице отразилась идея, и она вклинилась. — Тогда, может, мне сделать ее сейчас? Трансфигурировать из чего-нибудь клеймо и все такое. Ваэнир вздрогнул от хохота Натирры. — Дурочка ты, саламандра. Это целый обряд. Долгий, красивый обряд в храме, с танцами и песнями при полной луне, — ее голос стал тихим, робко-мечтательным. Ваэнир хмыкнул и осек ее. — Ты не думала об этом, верно? — Нет. Но храм в руинах! И там нас тут же изловят. — Как хочешь. Но с этого дня вдруг все стало иначе. У Натирры резко изменилось настроение, она металась по квартире, рылась в куче своих бумаг, шепталась с Братом и часами сидела, замерев или тихо напевая что-то. Гарри присоединился к Гермионе в ее досуге, облюбовав другой угол библиотеки. И вскоре там же остался один, потому что Натирра забрала Гермиону, закрылась с ней в комнате, из которой раздавались то крики, то смех, а иногда совсем пугающая долгая тишина. На вопросы Гарри Гермиона ответила только одно: «Мы занимаемся невозможно выматывающим язычеством». В этом была доля лукавства. Гермионе нравилось то, что происходило. Натирра, преисполнившись надежды, вдруг вложила все силы в то, чтобы сделать из девушки настоящую жрицу. — Когда ты обращаешься к богине, нужно закрыть в себе все, что есть в тебе живого и полностью предоставить душу ее воле. Не смотри волком. Звучит глупо, но сами ощущения, будто из тебя морем вымывает весь мирской сор, — говорила она, вкладывая в доверчивый шепот столько радости, что Гермионе ничего не оставалось, кроме как попробовать ее понять. Не было имен, как в истории, кроме имени Эйлистраи. Наставница произносила тягуче, концовку меняя, произнося «Эилистраеее». Нежно, будто лаская. Гермиона незаметно для себя перехватила эту манеру. Зато были легенды и сказки. Про то, как богиня светлых, видя страдания проклятых темных эльфов, разделила с ними долю, приняв на себя их проклятие, чтобы оставить хотя бы чуточку радости загнанным в подземелья детям. Про то, как ее ладони легли на подземное озеро и оттуда забили великолепные гейзеры-фонтаны, а из скалы вырос рядом чудесный храм Араст-Чад. И про то, как богиня нашла первых своих жриц, пойдя наперекор Ллос. — Она восстала и песнь ее была трагична, от того, что реки крови разливаются, гибнут взрослые и дети. Она вскричала и осколками, рухнувшими со сводов Подземья прибило к полу всех жриц Ллос, всех ее войнов. И собрала она маленьких девочек, совсем крох и уже почти вступивших нежный возраст, когда становятся жрицами, спрятала в Араст-Чаде, окружив его туманом и дикими зверями и растила, лелея девочек, как собственных дочерей. День, когда последняя из дев стала жрицей, стал великим праздником. — Почему теперь храм разрушен? — Мало кто решается стать доброй жрицей среди войн и конфликтов. На храм никто не нападает, он скорее рушится от запустения. Для обрядов нужно хотя бы трое, а там едва наберется одна, да и та совершает паломничество непозволительно редко. Первые, самые преданные жрицы мертвы уже пару десятков веков, хотя каждая была долгожительницей. Не в моде сейчас песни и танцы. — И мы пойдем туда? — Да. Я знаю одну жрицу и у нее, кажется, есть ученица. Натирра учила Гермиону танцевать. И смеялась так, что девушка, несмотря на всю выдержку, до слез обижалась. Мягкие, волнообразные движения ее, англичанку, смущали. У Падмы или Парвати получилось бы куда лучше. Но сами движения были приятными и гармоничными настолько, что иногда, забывшись, Гермиона уплывала в подобие транса, тело же двигалось само. Тогда Натирра смотрела на нее одобрительно и нежно, аккуратно обнимала. С песнями было проще. Тут не нужно было уметь петь оперу. Сами песни напоминали колыбельные или ведьминские обряды у костра. Эту сторону магии Гермиона изучала на каникулах курса после второго, когда пыталась понять для себя прелесть магии женской. Пение было горловое, бессловесное, легкое, как ветер. Труднее всего давалось понимание. Обряд состоял из танца, песни и смысла, вкладываемого в него. Но, как ни старалась девушка, она не видела перед собой божества. Натирра говорила, что та не должна его видеть перед собой. Что она должна видеть его внутри. Дело, в прочем, не двигалось с мертвой точки. Ваэнир в свою очередь, в ответ на «девочковый клуб» открыл свой, состоящий из него и Гарри. Дроу был главным, а Гарри бегал, отжимался, пытался вспомнить все, чему его учили летом. Гарри клуб не нравился, но членство было обязательным. Дроу тоже был не слишком доволен, но приказ был. От сестры, на которую он смотрел восторженными глазами. — Почему ты слушаешь… фух… Натирру, — как-то в перерыве спросил Гарри, стараясь отдышаться и незаметно подсчитать ссадины. — Матриархат, — сдержанно ответил Ваэнир, покачивая пальцами нож. — Вы же на поверхности! — Мы на поверхности, а она жрица и глава клана. Ничего не меняется. Тем более она банально сильнее. И твоя сестра станет такой же. Поймешь. — Ужасно. Средневековье какое-то. Как же равноправие? — Всегда кто-то сильнее. Сейчас среди нас сильнее я, — ответил Ваэнир и резко атаковал. Вопросы пришлось отложить на потом. Гарри приходил вымотанный физически, Гермиона — эмоционально, а наставники стали вдруг благодушными, будто забыли о навалившихся проблемах. — В чем подвох? — спросила Гермиона, когда улыбающаяся Натирра поила всех травами с печеньем, компенсируя свою и чужую усталость. — Я нашла выход, — просто ответила она. — И какой? — хором отозвались подростки. — Я стану главной жрицей храма, и мы будем неприкосновенны. Есть пара проблем, но, в общем, несущественных. — И сколько времени это займет? — спросила Гермиона. — Лет двести — двести пятьдесят. Не долго. На лицах молодежи отразилась одинаковая тоска. Радость наставницы они если и разделяли, то только в том, что часть проблем уйдет. Лет через двести — двести пятьдесят. Не скоро. — А побыстрее никак? Месяца за два? — отчаялся Гарри. — Минимум полтора года. Только с жертвоприношениями, и то нужно поймать нужное настроение богини. И не эльфа там резать. Есть варианты? Гарри сник. По всему выходило, что в диапазоне от двух лет до двух столетий жизни спокойной не предвидится. Ваэнир хлопнул его по плечу, от чего-то решив поддержать.***
«Милый Виктор и Драко, Картина вырисовывается дурацкая, но что-то сдвинулось. Наставница в хорошем расположении духа и готова крошить в песок горы. Гарри тренируется и не собирается сдаваться. У нас тут холод дикий, снег валит во всю и теперь реальность только сквозь окна. Если будет возможность, пришлите мне газет или хотя бы интересных вырезок. Некоторые из лекций, что ты прислал, Драко, совершенно непонятные, я в панике перед экзаменами. Поясни те моменты, которые я выписала на листок. Листок прилагаю. Как вы там? Все так же шумно? Я успокоилась, внутри встало что-то на место, и я теперь не боюсь огласки и готова бороться с дроу и идиотами. Скучаю. Ваша Гермиона.»***
«Гермьона, Дракон ходит какой-то хмурый. Проблема дома, если я правильно понял. Я дал ему прочесть твои письма, он только фыркнул. Общается со мной скупо и краснеет, что очень отражается на его снежной коже. Он забрал дополнительные листки и не стал писать со мной ответ. Не подумай ничего, прошу. Ты милая девушка и замечательный мне друг. Я хотел бы оставить так и дальше. Хорошо, что ты видишь свет в своих бедах. Я, повторюсь, все еще на твоей стороне. Посылаю все газеты, которые смог найти.Твой друг, Виктор.»
***
«Гермиона, Я подслушал: отец общается со Снейпом. Он ищет тебя. Снейп что-то утаивает. Что-то важное. Будто бы он сам заинтересован, но его останавливает какая-то деталь. Виктор собрал все газеты по школе, особо не разбирая, включая „Ведьмополитен“ и „Придиру“. Квиддичный журнал можно загнать Потти. Нигде не говорят главного. Но берегись: все чаще возникает имя темного лорда, то тут, то там. Надеюсь, вы окажетесь удачливее ваших врагов. Как говорит Крам, можешь рассчитывать на мою помощь. Не думал, что когда-либо это скажу. Лекции прилагаю. Сам едва понял, кстати. Спасибо что указала эти моменты. Мы с Виктором разбирали их дня два, излазив всю библиотеку. Снейп стал совсем злой.Драко.»
***
Это была не очень разумная вылазка, но Натирра не контролировала домовиков, да и дроу как-то попустила. И Гермиона решилась сбегать домой. Остро не хватало мамы. Особенно тогда, когда Натирра, подобно ей, рассказывала сказки. День был суматошный, яркий, в маленьком, отдаленном от Лондона поселении готовилась ярмарка или вроде того. Грейнджеры обычно готовили на нее печения с заменителем сахара. Добрая дантистская традиция. Мама и в этот раз возилась на кухне, выкладывая кругляши теста на противень. Иллюзорная Гермиона прекратила на время свое существование, когда родители отвезли ее на Кигс-Кросс и пожелали удачного пути. Обнимали на прощание они уже настоящую девочку. Гермиона с тоской вспомнила те теплые объятия мамы и нежный поцелуй папы в лоб. Мама намурлыкивала что-то. Гермиона слушала, тихонечко вторя ей. Песенка была незамысловата, старая. Сколько помнила себя девушка, мама эту песенку или парочку подобных напевала на кухне. По утрам, когда нужно было идти в школу, сонная Гермиона, еще ничего не знающая о магии, чувствовала ласковую энергию, обволакивающую ее. Тогда день становился чуточку чудеснее. Руни терпеливо ждал рядом. Ветер, легонько коснувшийся щеки девушки, высушил нечаянную слезу. И в этот момент, такой по-домашнему простой, Гермиона наконец поняла, что она принесет в храм Араст-Чад.