Как удачливый ресторатор юного фотографа повстречал

1 – А сколько у тебя машин? Кирилл устроился на сидении как на диване: развернулся спиной к дверце, одну ногу положил Эду на бедра, на вторую, согнутую в колене, удачно пристроил камеру и от нечего делать снимал салон бэхи, дорогу, дома за окном, самого Эда и лежащую на руле руку. Одну, второй хозяин машины то сжимал его щиколотку, то поглаживал лодыжку. – Три. Зетка, эта М3 и Х5. Ледов водил спокойно, расслабленно и уверенно и был похож на себя после секса: довольный и внимательный. Эдик вообще очень внимателен, угадывает малейшие желания: хочется Кириллу прижаться ближе – обнимает, хочется просто лежать рядом – легко поглаживает руку, хочется целоваться – целует, хочется немного отвлечься и заняться фотографиями – уходит готовить или читать, оставляя парня наедине с камерой и ноутбуком. Кирилла ещё никто так не ловил в отношениях. Да и отношений тех было… Кир тряхнул головой. – Фанат BMW? – Так получилось, – усмехнулся Эд. – Ты придумал, куда мы едем? – Давай к тебе. – Мы только что оттуда! Кирилл рассмеялся. А Эдику нравились его улыбка, смешинки в карих глазах. Он пытался подобрать красивое определение этому цвету: кофейный, коньячный, янтарный… Всё было не то. Вот «тёмная бездна» подходило: долгий взгляд Киры всегда затягивал, в нём можно было утонуть и пропасть. – Что, больше б не смог? – Доронин совершенно невинно похлопал ресницами. – Это ты меня сейчас на «слабо» хочешь взять? – Эд с явным намёком провёл кончиками пальцев по его стопе. Кирилл закусил губу, но взгляда не отвёл и даже глаза не прикрыл, как обычно. – А если да? – с вызовом. – Я развернусь, – совершенно спокойно. – Не-ет, – Кир улыбнулся, – есть я хочу больше, а дома у тебя нечего, а вот в рестора-а-ане… – И в какой мы едем? – Давай во французский. Мы как раз недалеко. И мне там нравится, – Кирилл привалился боком к спинке сидения, улыбнулся. – Уютно. Как… – и замолчал, опустив взгляд. – Ка-ак?.. – Я не придумал. – Лукавишь. – Я не скажу, – тихо отозвался Кир, просматривая сделанные снимки. – Почему? В ответ – фирменное пожимание плечом. – Потом. Эдик нахмурился. Такие недоговорки напрягали. «Потом», «не сейчас», «забей», «да ерунда это всё»… Последнее время их становилось всё больше. Но он не расспрашивал, понимал – мальчика нельзя торопить. – Поехали куда-нибудь на недельку? – Опять? – удивился Кирилл. – А что такое? Нормальное желание отдохнуть. – Тебе, может, и нормально, а мне как-то… – Неудобно? Привыкнешь. – Ты меня балуешь, – Кир смущённо улыбнулся. – А как же! – подмигнул Эд, притормаживая на светофоре. – Я же любовник такого красивого мальчика, я должен его баловать, а то он уйдёт, – и коснулся ладонью его щеки. – Не уйдёт, – тот не смотрел на него, только потёрся щекой о ладонь и поцеловал её. – Как котёнок, – шепнул Эдуард. Кирилл кивнул, вспомнив, как Даня ему когда-то сказал: «Сдадим тебя в сильные и добрые руки» – и сообщил, что для сходства с котёнком ему не хватает только хвоста. У Эда были именно такие руки. Сильные, добрые, ласковые, властные… В том, что Эдуард может быть не только ласковым, Кирилл убедился на Гоа. Тогда он слишком увлёкся, дразня – выворачивался, сопротивлялся, отталкивал. Хотел проверить, как далеко может зайти Ледов. И, конечно, нарвался. Когда руки оказались крепко связаны за спиной галстуком, когда лбом упирался в подушку, когда пальцы впивались в бёдра, а обладатель галстука брал его жёстко, резко, Киру оставалось только стонать в голос, срываясь на крик. Но ему это понравилось, он добился, чего хотел. И когда Эдик дёрнул его на себя за узел на запястьях, прижался горячим торсом к спине и вцепился зубами в шею, кончая, Кирилл был счастлив как никогда, срываясь следом за ним. Синяки, следы зубов, засосы и тёмные ободки на запястьях не проходили ещё долго. Но Эд не извинился ни за один из них, наоборот, с особым удовольствием целовал и обводил пальцами, словно напоминал, кому Кирилл принадлежит. И Кир пропадал с ним и в нём. Понимал, что слишком привязывается, слишком часто думает «мы». Этого нельзя было делать. Эдуард красивый, взрослый, состоятельный. Завидный жених да и просто чертовски привлекательный мужчина. Вряд ли он остановится на одном, когда вокруг множество различных вариантов. Но вопреки всем этим доводам Кирилл влюблялся, и чем дальше, тем сильнее. – Так, куда ты хочешь поехать? – На Байкал, – Кир досадливо вздохнул, когда Эдик убрал руку от его лица. – Вот как? – Но если не хочешь, то… – Мы поедем, – пресёк тот все попытки отговориться. – Обязательно поедем. – Хорошо. – Давай обувайся, не пущу босиком в ресторан, – Эд улыбнулся. Кирилл нехотя принял нормальное положение, влез в обувь и посмотрел в окно. Уже четвёртый месяц они вместе. Ещё в самую первую встречу тогда, в галерее, Кир неожиданно для себя почувствовал, что это именно его человек. Он тенью ходил за Эдуардом по залам и фотографировал его. Хотел его. Представлял его рядом с собой, и картинка складывалась на удивление отлично. Даня подталкивал познакомиться, но Кирилл отнекивался: к таким, как Эдик, просто так не подойдёшь. Тем более Кир не знал, как заговорить, и не хотел, чтобы это выглядело, как предложение себя. С того дня у Доронина остались только несколько фотографий и воспоминания об одном долгом взгляде, удивлённо-растерянном почему-то. У Эдуарда оказались фантастически красивые серые глаза с зелёными крапинками. Кирилл думал, это всё, что у него будет. Но потом случилась вторая встреча, и стало ясно, что в близком знакомстве заинтересованы оба. Голос Эдика, его движения, взгляды, тёплая рука, которой он пожимал руку Кирилла… Это добавило красок в фантазии. Кир сходил с ума от желания быть рядом. Стоя в клубе с коктейлем и привычно глядя на Даньку, он хотел танцевать с Эдуардом. Кирилл не знал, что через какие-то несколько минут это его желание сбудется. И не только это. Он бросился в омут сразу, без раздумий, понимая, что другого шанса может не быть, да и думать-то не хотелось, не хотелось ломаться и изображать невинность. Кир был самим собой с самого начала, не притворялся и не лукавил. Чувствовал, что с Ледовым может вести себя как угодно: дурачиться, развратничать, серьёзно разговаривать... И не бояться, что тебя осудят. – …Ки-ир, – Эдуард тронул его за плечо. – А? – О чём задумался, дозваться не могу. – Да так, ерунда. Приехали? – Уже минут пять как. Вылезай, поведу тебя кормить, сладкий мальчик. От этого «сладкий мальчик» всегда тянуло в груди. Кириллу безумно нравилось, когда Эд так его называл. Он это произносил завораживающе тихо или шептал возбуждающе, и оставалось только прогибаться со стоном, цепляясь за плечи. – Иду, – кивнул Кир, потянувшись к ручке двери. – Эй, подожди, – Эдуард мягко обхватил его запястье. – Чт… Кирилл обернулся, но вопрос задать не успел. Его уже целовали, легко и ласково, как обычно целовали по утрам. – Вот теперь идём. Кир потрогал кончиками пальцев губы и выбрался из машины. Если Эдик продолжит себя так вести, то однажды Кирилл сорвётся и скажет «я тебя люблю», чего делать себе категорически запрещает. Это всегда влечёт проблемы. 2 – Иди, выбирай столик, я сейчас, – Эд подтолкнул Кирилла в сторону зала, а сам направился проверить, как идут дела. Кир любил этот ресторан. Уютный, спокойный, и на стенах висели его снимки, сделанные прошлой осенью в Париже. Кирилл тогда улетел, никого не предупредив. Ему нужно было побыть одному, перестроиться после окончательного развала пятилетних отношений, понять, что делать дальше и как жить. И ему удалось: вернулся Доронин не то чтобы другим человеком, но, по крайней мере, будущее перестало казаться грязно-серым пятном. – Кирилл? – окликнули его, когда он уже подходил к выбранному столику. – К-костя? – голос предательски сел. За прошедший год Кир, конечно, не единожды мысленно проигрывал их встречу, но не думал, что в реальности это будет настолько болезненно и горько. Оказывается, ему до сих пор не всё равно. – Привет. Те же рыжие волосы в творческом беспорядке, тот же блеск серёжки в левом ухе, та же притягательная улыбка, та же восхитительная фигура и тот же безупречный стиль в одежде. Тот же. Чужой. – Здравствуй. – Ты обедать? А у меня встреча здесь… Костя говорил, а Кирилл почти не слушал. Он стоял и смотрел на человека, который с лёгкостью растоптал всё, что между ними было, который не попытался его остановить и объясниться, а теперь спокойно рассказывает последние новости. Кирилл не знал, как реагировать, вцепился в камеру, будто она могла его спасти, неотрывно смотрел в когда-то безумно любимые туманно-серые глаза и не понимал… Не понимал, за что? Почему? Ради чего? Деньги? Слава? Что? Кирилл не вписался в планы Кости, который несколько лет носился с ним, как с яйцом Фаберже. Ласкал, баловал, любил. И за полгода успел измениться до неузнаваемости. – …а у тебя как? – уловил Доронин отголосок фразы. – А… Отлично. Прекрасно, да. Спасибо, что спросил, – вышло слишком резко. – Кир, мы всё уже проехали, не нагнетай. – То есть так это называется. – Кирилл… – Костя протянул к нему руку, но тот дёрнулся, уходя от прикосновения. – Ну как маленький. Мы же выяснили… – Мы выяснили?! – Кир, хватит. – Да, Кость, хватит. Мне пора, я… – Костя, привет, извини, опоздал. Пойдём? – прервал их появившийся парень. Кирилл только мазнул по нему безразличным взглядом. – О, Гена, привет. Подожди, ты хотел познакомиться с автором моих первых снимков. Вот, знакомься. Кирилл Доронин. Кир нахмурился и посмотрел на парня уже осознанно. – Доронин? – удивился Гена. – Знакомая фамилия. Мы встречались? – Вряд ли. – Помнишь, работы на той выставке, весной? – подсказал Костя. – Точно! Слушай, потрясающе снимаешь. Правда, без насмешек. Работаешь? – Переменно. – Вот, – Гена достал из кармана визитку, протянул её Кириллу, – позвони на досуге, я тебе предложение сделаю, – и подмигнул. – Ага, – тот визитку взял, но был уверен, что не позвонит. – От которого я не смогу отказаться. – Возможно. – Кирилл, – тихий и строгий голос заставил Доронина вздрогнуть, но широкая ладонь, осторожно лёгшая на поясницу, помогла расслабиться. – Д-да. Секундная заминка: стоит ли представлять Эдуарда? Но он уже решил сам. – Эдуард Ледов, владелец ресторана, – и пожал руки обоим. Кирилл заметил, как вдруг заблестели глаза Кости, и он весь подобрался, обаятельно улыбаясь. Это вызвало горький смешок. Завязавшийся светский диалог пропустил, сосредоточившись только на руке на спине и голосе Эдика. Ему хотелось уйти, убежать куда-нибудь и спрятаться. – …но нам пора. Кирилл, позвони обязательно, хорошо? Тот кивнул, не отрывая взгляда от фотоаппарата, на автомате попрощался. – Кирилл? – Эд, я хочу уйти. Такого отчаянного и больного взгляда Эдуард у него никогда не видел. Он взял парня за руку и повёл в свой кабинет, где Кирилл тут же устроился на диване, подтянув колени к груди и уткнувшись в них носом. Эдик его не трогал, сел за стол и по привычке открыл почту. Он был зол на внезапно встреченных парней за сорванные планы и изменившееся настроение Кирилла. И понимал, что рыжий и есть тот самый, кто был до него. Если раньше это был абстрактный «он», то теперь вполне определённая личность с именем Константин и очень запоминающейся внешностью. Модель. Эд усмехнулся: фотограф и модель, идеальная пара. Эдуард ревновал жгуче. К ревности примешивались мысли о возрасте, вкрадывались сомнения: ведь Кирилл видный мальчик, открытый, талантливый, у него впереди масса интересных знакомств, нет гарантии, что Эдик будет ему ещё нужен. Ледов посмотрел на сидящего на диване парня. Кир не двигался, уставился в одну точку, камера лежала рядом. Сколько он снимал этого Костю? Как? В каких позах? И уж точно не только одетым. И Эдика снимал. Сравнивал? Вспоминал? Нет. Его мальчик, его искренний сладкий мальчик, который никогда не отводил взгляда, когда Эд опускался на него, смотрел, закусив губу, своими чёрными туманными глазами и только с первым движением откидывал назад голову с коротким томным «ах», не мог в такие моменты представлять другого. Он, который ластился при каждом удобном случае, который улыбался, соблазнял, который неумело, но от этого ещё более откровенно отдавался, не мог сравнивать с другим. Эд снова посмотрел на экран компьютера, открыл свою фотографию, сделанную в Португалии. Развороченная белоснежная постель, взлетающие от лёгкого ветерка занавески, восхитительное море и небо в окне, и сам он, едва прикрытый простынёй, обнимающий подушку. Разве мог сделавший этот снимок хотеть другого человека? Нет. В молчании прошло ещё около получаса. Эдик понял, что пообедать им так и не удастся, заказал с собой, предупредив, что зайдёт на кухню сам. И когда он положил трубку телефона, Кирилл резко вскинул голову: – Закончил? Эдуард даже растерялся от его жёсткого тона и отчаянно-решительного взгляда. – Да. Кирилл подошёл к нему, смотрел с секунду, крепко сжал подбородок и поцеловал вызывающе и дерзко. – Кир… – Ледов попытался отстранить его, но тот с неожиданной силой вцепился в запястья и потянул на себя, усаживаясь на стол. – Кирилл. – Заткнись, – шикнул Доронин, расстёгивая ремень на его брюках. – Кирилл! – Эдик убирал его руки, но парень продолжал лезть с завидным упорством. – Кир… – Заткнись! Тебе жалко, что ли?! – Кирилл дёрнул его на себя за пояс брюк, обхватил ногами. – Прекрати. – Нет! Они боролись долго и бестолково. Кир дёргался глупо, резко, казалось, даже не понимая, чего добивается, не осознавая, чего хочет. И почти успокоился, когда Эдик прижал его к столу, заломив руку. – Ну, – Кирилл поёрзал, будто устраиваясь удобнее, – возьми! Или не хочешь?! Эдуард отпрянул от него, недоумённо и даже с жалостью глядя. Тот обернулся и опустился перед ним на колени, всё-таки намереваясь своего добиться, но Эд оттолкнул так, что он стукнулся затылком о столешницу. – Что?! Ну что такое?! Это всё, что я могу! Трахаться и фотографировать! Всё! Ледов смотрел на него с изумлением, совершенно растерявшись от непонятной смены настроений, нелогичных действий и непонятных слов. – Если фотографировать ты умеешь, то трахаться тебя учить и учить, – тихо заметил он. Кирилл посмотрел на него в упор, сжимая кулаки, а Эдик совершенно не понимал, что происходит в его голове. – Тогда на хрена? Мальчиков уйма. Я надоем, очередь стоять будет. – Кирилл… И тут Кирилла прорвало. Он говорил, говорил и говорил. О себе, о Косте, о чувствах, сбивался на какие-то нелепые вычитанные ситуации, нёс откровенную чушь и делал глобальные философские выводы. Эдуард ни разу не перебил, сел рядом на пол и слушал, не касался, как бы сильно ни хотелось – боялся сбить и потревожить. Впервые мальчик открылся до конца. Его отзывчивый и откровенный мальчик, который только и делал, что улыбался, всегда заряжал позитивом, всегда готов был приехать, который стал солнцем для Эда, оказывается, так глубоко переживал каждое событие. Эдуард, конечно, и раньше это понимал: фотограф, человек творческий, с особым тонким восприятием. Но не представлял, как много он скрывает, насколько влияют на него каждый жест, каждое слово и каждый взгляд. Когда Кирилл замолчал, они ещё какое-то время сидели в тишине. – Я не имел права, прости, – шепнул Доронин, поднимаясь. – Я пойду. – Куда? – Эд удержал его за запястье. – Вот не надо. Мне нельзя было… Тебе оно не нужно. Я понимаю. – Эй, эй, стоп, – Ледов поднялся за ним следом, притянул к себе, обнял. – А я вот ничего не понимаю. Что ты не должен был? Что не нужно мне? – Так себя вести, – Кирилл прижимался к нему сильнее, стискивал бока. – Проблемный неуравновешенный мальчик. – Решать за других нехорошо, мальчик, – улыбнулся Эдик, целуя его макушку. – Поехали домой. – Я испортил тебе обед, – Кир отстранился, подошёл к дивану забрать камеру. – Извини. Больше не повторится. Эдуард остановился посреди кабинета, уставился на него, сжимая ключи в кулак. Кирилл судорожно вздохнул. – Чтоб я больше такого не слышал, – жёстко произнёс Ледов. – Идём, – и кивнул на дверь. Кир послушно пошёл вперёд. На улице он фотографировал стоянку, ресторан в ожидании, пока Эд заберёт заказ, решит внезапные проблемы (сомнений не было, что они возникнут) и выйдет к машине. Кириллу было стыдно. За то, что кричал, за то, что наговорил, за то, что устроил истерику. Но встреча с Костей будто напрочь смыла все выстроенные за год барьеры. Все мысли и чувства разом хлынули обратно. А ведь он не имел права. Действительно, не имел. Ему нельзя было срываться при Эдуарде. Нельзя было навязывать какие-то чувства, показывать, что всё, что между ними, для него больше, чем секс. Кирилл был готов к тому, что с ним попрощаются. Пусть Эдик успокаивал, это ещё ничего не значит. Кир всегда будет готов к финалу. Так будет меньше боли. – Развлекаешься? – услышал он смешок, повернулся и тут же заснял подходящего Эдика. – Как могу. – Слушай, а где у тебя все фотки хранятся? Их же миллионы! – Да обычно хранятся, – пожал плечом Кир, садясь в открытую им машину. – Несколько внешников, флешки, на ноуте. – И все рассортированы? – Конечно. Без этого я запутаюсь совсем. – Хотел бы я посмотреть твои архивы. – Я тебе покажу, когда придёшь, – ляпнул Кирилл, качнул головой и отвернулся к окну. «Если придёшь». – Э, нет, дорогой. Сначала ты приведёшь квартиру в нормальный вид. Там же одни ящики! – Эдик нахмурился, заводя мотор. – Ну… – Кир предсказуемо снова пожал плечом. – Мне так нормально. – А мне – нет. Так что, давай, окультуривай жилище. Приду, буду заценивать. – Л-ладно, – кивнул тот, недоверчиво покосившись на него. – Знаешь… – Что? – Мне понравилось, как ты сидел, когда мы сюда ехали, – улыбнулся Ледов, на секунду обернувшись к нему. Кирилл несколько секунд молчал, глядя в окно, медлил, но всё же скинул обувь, принял ту же позу, а Эд тут же легко погладил его ногу. – А ещё… – М? – Ты сказал, что этот ресторан уютный. – Сказал. – Ты его сравнивал с чем-то. – Ну Э-э-эд. – Кир. – Ладно, – тот вздохнул. – В ресторане уютно, как… Как… Как засыпать с тобой под одним одеялом, – скороговоркой выпалил он и уткнулся носом в спинку сидения. А Эдик сильнее сжал его щиколотку и улыбнулся. 3 Этим вечером всё было особенно неторопливо. Кирилл плавился в умелых руках, тянулся за поцелуями, наслаждался каждым мимолётным касанием. Наверное, впервые не пытался перехватить инициативу, ответить благодарной лаской, и его удовольствие было высшей наградой для Эдика. Кир прекрасно умел улавливать его желания, но о себе не знал почти ничего. Эдуарду нравилось ловить в какой-то момент изумлённый взгляд или слышать удивлённый стон, нравилось показывать новое, увлекать в наслаждение. И сейчас он в который раз изучал изгибы тела, касался самых чувствительных точек, целовал, пока хватало дыхания. Ему невыносимо нравилось, когда Кир прогибался за его рукой, скользящей от плеча к бедру и обратно. Нравилось доводить губами до бессознательного шёпота и просьб и оставлять, не давая сорваться за грань, вызывая отчаянный всхлип. Но больше всего нравилось, как его пальцы скользили по спине вниз вдоль позвоночника, оглаживали ягодицы, а спустя несколько мгновений – обратно к плечам. Это значит, он готов, можно. И Эд делал первое плавное движение, слышал сладко-томное «ах!» и целовал подставленную шею. Шея, ладони и пяточки – особенно чувствительные места. Если скользить губами по шее, поглаживая ладони, Кирилл недвусмысленно ёрзал. А если с нажимом проводить по изгибу стопы или выписывать круги языком, то он начинал ласкать себя длинными, тягучими движениями, не отрывая взгляда от нахальных глаз, раскрасневшийся, развратный и…стесняющийся. Эдик в такие моменты остро чувствовал, как в нём борются дикое желание и неловкость. Порочный и всё ещё невинный, его мальчик. Сегодня Эдик намеренно его выматывал. Подводил к финишу и останавливался, отстранялся, расслаблял и заново начинал свои безумные ласки. Кирилл метался по постели, просил, умолял, ругался, но сдавался. Хотелось, чтобы это длилось бесконечно, и одновременно – чтобы закончилось скорее, потому что терпеть подобные «пытки» было уже невыносимо. И Эдуард сжалился наконец. Обессиленный Кир уснул до того, как отдышавшийся Ледов потянулся за салфетками. А вот из сна Кирилла вырвало какое-то тревожное и липкое чувство. Он резко сел на кровати, вгляделся в темноту комнаты, несколько раз глубоко вздохнул. Эдик спал рядом на животе, обняв подушку и повернув к нему лицо. Спокойный, красивый, желанный. Кир слабо улыбнулся и, коснувшись губами его плеча, направился в ванную. Стоя под прохладным душем, он думал, что произошедшее днём не так уж и страшно. Он ни в чём толком не признавался, ничего особенного не сказал, Эд не слишком серьёзно отреагировал на этот концерт, и прошедший на высоте вечер это доказывает. Кирилл улыбнулся, проводя руками по лицу, волосам, и вздрогнул, когда боков коснулись широкие ладони. – Я думал, ты сбежал, – шепнул Эдуард, прижимаясь к нему. Сонный, тёплый. – Куда я в ночь? – отозвался тот, откидывая голову на его плечо. – Вот и я подумал, – Ледов провёл ладонями к его бёдрам, покусывая шею. – Эд, ты меня вымучил, я ни на что не гожусь. Я совершенно безволен… – На то и рассчитано, сладкий мальчик, – Эдик развернул его к себе лицом, опустился на колени. – Э-э-эд, – выдохнул Кирилл, прислоняясь спиной к стене. И смотрел. Во все глаза смотрел на Эда, на его губы, руки. Кирилла всегда этот момент вводил в какой-то ступор. Эдик. Эдуард Александрович. Взрослый, опытный, достигший многого. Опускается перед ним на колени. Перед мальчишкой. Ласкает, доводит до исступления. И смотрит снизу вверх своими невозможно-красивыми глазами. И взгляд этот мутный, довольный, поглощающий. Кир смотрел, пока хватало сил, а потом стонал, закрывая лицо ладонью, царапал стену, зная, что через пару движений сам начнёт подаваться бёдрами вперёд, потеряет контроль… Он рухнул на колени, ткнулся носом в плечо Эдика и беспорядочно шептал: – Сейчас, Эд, сейчас… Я помогу, подожди, – и тянулся руками к его бёдрам. – Шшш, не надо. Я всё, – улыбнулся Ледов, целуя его. – Что? – Кирилл вскинул удивлённый взгляд. – Ты такой сладкий м…мальчик. – Э-э-эд, – обречённо застонал Кир, поднялся на дрожащих ногах и вылез из душевой кабины. – Кирилл. – Дай мне пять минут, – он вышел из ванной. – Хорошо, – кивнул Эдуард, проводив его недоумённым взглядом. Эдик вышел, вытирая голову полотенцем, и застал Кирилла посреди прихожей в брюках и со своей рубашкой, вытянутой из кучи одежды явно по ошибке. – Кир. Тот дёрнул плечом и посмотрел на него невидящим взглядом. Эдуард почти чувствовал, как мальчика раздирает от противоречивых мыслей, сомнений и тревог. Ледов надеялся, что бурная ночь поможет расслабиться, и Кир обо всём подумает потом, но, похоже, стало ещё хуже. Уйти или остаться, продолжить или остановиться, довериться полностью или наглухо закрыться… Эд буквально слышал эти варианты, наблюдал за Кириллом, ждал, пока он хоть что-то скажет. Должен сказать. Кир молчал долго, то едва уловимо дёргался к двери, то мял рубашку в руках, но с места не сдвинулся. Ледов уже собирался заговорить сам, когда услышал: – Эд… Это… – Что? – тот подошёл ближе, но Кирилл сделал шаг назад. Эдик нахмурился. – Это слишком… Понимаешь, ты, я… Так неправильно. То есть, может, и правильно, но не нужно. Ты слишком… Во мне, – Кирилл потёр лоб. – От этого уже просто не избавиться, а если вдруг… То… Чёрт. Понимаешь? Мне не нужно было… Ты теперь из жалости. Или ещё чего. Мне так не надо, я… – Стоп. Какой жалости? – Ну Э-э-эд, ты меня понимаешь! – Нет. – Эд, блядь, – Кирилл качнул головой, потёр лицо и замолчал. – Что, Кирилл? – Эдик всё-таки подошёл вплотную, обнял за плечи. – Я влюбился, – сдался тот с тяжёлым вздохом. – И я боюсь. – Я знаю, – улыбнулся Ледов. – Если в меня, то я счастлив. – Ты опять издеваешься! – Кирилл попытался выскользнуть из объятий, но Эдик удержал, взял его лицо в ладони. – Я никогда не издевался над тобой. Никогда. И не буду. Запомни. Кир кивнул, опустил взгляд. – Пойдём спать, – Эд потянул его к спальне, поцеловав висок. – Ты устал. Доронин послушно шёл за ним, послушно лёг, послушно дал стянуть с себя брюки. – Молодец, – шептал Эдуард, откидывая одежду подальше. – Ближайшие три дня она нам не понадобится. Забирайся под одеяло, хороший мальчик. Кирилл удобно устроился, прижался к обнявшему его Эдику, закрыл глаза и вслушивался, вслушивался в нежный, успокаивающий шёпот. – …красивый мой, сладкий мальчик, отзывчивый, ласковый, никому не отдам… И больше всего на свете хотелось, чтобы это было правдой.