Benetton – Hate
Прошло уже чуть больше недели. Девять жутких, гадких и мерзких дней жизни утекли с того самого утра, когда её растоптали, унизили и осквернили. Каждые чёртовы двадцать четыре часа, когда занималась заря, Эрика молилась о том, чтобы новое утро не наступало больше никогда. Видеть мать – ничего не подозревающую, всё такую же грустную и истощённую, но ещё не сломленную вестью об изнасиловании дочери – с каждым разом становилось всё труднее. Миямуре было слишком стыдно сказать о том, что она позволила с собой сделать. Она винила в этом только себя и больше не бросалась грубыми оскорблениями в адрес бога. Просто не верила в его существование. Но ещё больше девушка боялась того, что если расскажет обо всём, то отчим непременно узнает это. И на этот раз всё будет в разы хуже, чем обычно. Она оказалась в том же положении, что и те девушки из документальных репортажей, которые крутили по телевизору. Они боялись чего-то неопределённого, несуществующей больше угрозы, поэтому не говорили. А врачи утверждали, что всё завязано на подсознании. Разница между ними и Эрикой была в том, что она жила со своим насильником. Была его падчерицей и, по меньшей мере, раз в неделю терпела многочисленные побои в течение двух лет. Хуже, чем просто зверские – даже животные так не поступали. Беспощадные пытки. Однако за последние девять дней отчим ни разу не ударил её просто так. Он не приходил домой пьяным. Не крушил всё подряд. Даже не требовал деньги, которые получала девушка на подработках после школы. Вместо этого он наслаждался, наблюдая за тем, как корчилось от боли её лицо, когда насиловал. Упивался плачем и криками о помощи. Всегда поджидал и ловил, не давая возможности ускользнуть. Как она могла сопротивляться? Ведь он был намного выше и весил в два, а то и три раз больше неё – маленькой, слабой и искалеченной. Это было так мерзко. Она ведь была ещё совсем девочкой. Всего лишь ребёнком, который даже с мальчиком за руку никогда не держался. О сексе, беременности и прочем знала только из передач и рассказов матери. Никогда не видела, как любят друг друга взрослые. Даже интереса не проявляла, как бывало у всех в этом возрасте. А теперь, после всего, что было, попросту не понимала – о каком удовольствии могла идти речь? Потому что было так больно. И больно до сих пор. Даже сейчас, когда она просто сидела на лавочке в коридоре, дожидаясь своей очереди, внутри всё горело огнём и нещадно пульсировало. Казалось, что вот-вот хлынет кровь, как в тот раз, когда она немела от боли и тряпичной куклой лежала на полу, захлёбываясь слезами. - Миямура-сан? До неё, скривившейся от нового спазма, не сразу донёсся монотонный голос медсестры, вышедшей из кабинета, чтобы позвать её для оглашения диагноза. Эрика была хорошей девочкой. Никогда не ругалась с мамой и хорошо училась. Приходила домой сразу после школы. Не связывалась с плохими людьми. Молчала, если говорили молчать. Не выделялась и не стремилась быть первой. Эрика никогда не жаловалась. Она всегда решала свои проблемы сама. С детства понимала, что матери и без этого тяжело. Взращивала в себе чувство самостоятельности и ответственности за свои поступки. Не плакала, если было тяжело. Эрика не лгала. Она могла скрывать что-то, но чтобы открыто врать – никогда. Поэтому, не сказав маме, что пошла к врачу, испытывала сильный стыд, мысленно вымаливая её прощение. - Миямура-сан, - медленно и с толикой подозрения в голосе произнесла пожилая женщина-врач, протягивая девушке её карточку. – Я бы хотела знать, сколько половых актов у вас было за последнюю неделю? Если говорить о том, сколько раз её трахали не физически, но морально, начиная с прихода отчима, то можно было с уверенностью сказать – миллионы. - … Пять. - Они были с вашего согласия? Внутри всё похолодело. Не столько от вопроса, сколько от того, что было написано на последней странице небольшой тетради. Эрика не понимала всех слов из этого диагноза. Думала, что если среди них нет беременности, волноваться не о чём. Это была не правда. - Я спрашиваю не потому, что мне интересно. У вас мелкие разрывы и травматическая дефлорация, такого не может произойти просто от неосторожности партнёра. К тому же, я заметила синяки. Девушка хотела сказать. Хотела, чтобы этого ублюдка посадили в тюрьму и чтобы там он пережил всё то, что пришлось перенести ей. И не смогла пересилить себя. Что-то заставило остановиться. Были это угрозы о том, что Сого убьёт её, если она расскажет… или страх того, что он причинит вред матери? А может, и то, и другое? Лишь одному богу известно. Сглотнув комок в горле, школьница отрицательно качнула головой. - Поймите, это уголовное преступление. Если вас изнасиловали, то животное, что сделало с вами такое, должно получить по заслугам. Я говорю не как врач, а как женщина и как мать... Пациентка крепко стиснула зубы и опустила голову, задыхаясь от обиды и пустой ненависти. «Почему? Почему я не могу сказать об этом?» - Всё хорошо. Это было не изнасилование. «Нет!» Не было ничего хорошего. - Миямура-сан, это не только непосильная нагрузка на ваш молодой организм. Я заметила, что у вас проблемы с дыханием, и это не астма или что-то другое, а психологическая травма. Вы вполне можете возненавидеть сексуальные отношения. Может возненавидеть? Да она уже ненавидит их. Всем фибрами души. Так сильно, как только может. Отчим добился того, что она никогда в своей жизни не захочет мужчину, стерев в порошок всё то, что делало её маленькой, чистой и невинной. - Я в порядке. «Нет». Эрика больше не честная девочка. Она только что соврала, зная, что правда уже всплыла на поверхность. А врач, смерив её жалостливым взглядом, сделала вид, что ничего не было, и выписала необходимые лекарства. Не было смысла продолжать разговор, если пациентка отказывалась от помощи и всё отрицала. Выходя из здания больницы, крепко прижав к груди бумажный пакет с лекарствами, Миямура взглянула на прохожих. Никто из них не был способен понять её горечи. Никому не был интересен маленький ребёнок с не по-детски серьёзным взглядом. Ни один не мог помочь. Девушка подняла голову, выдыхая клубы мутно-белого пара изо рта и глядя в леденеющую синеву неба. Тонкие бледные губы растянулись в ироничной усмешке. «Если я несу незаслуженное наказание, то какая разница – хорошая я девочка или плохая?»***
К тому моменту, когда Касамацу вернулся в свою квартиру за ключами от машины, стрелки на всех часах уже перевалили за десять утра. Парня встретила лишь гробовая тишина, чего он, надо признаться, не ожидал. Обычно Юкарико в это время уже давно была на ногах. И даже если вела себя тихо, занимаясь своими делами, то всегда было понятно, что девушка не спала: по запаху чая, который она имела привычку заваривать сразу же после того, как встала; тихому жужжанию включённого компьютера; клацанью кнопок на клавиатуре или приглушённому напеву какой-нибудь песни напополам с гитарными аккордами. Юка была менее привязана к гитаре, нежели её брат, у которого отдых ассоциировался в первую очередь именно с этим инструментом, но всё-таки любила играть, когда вдохновение было. Естественно, что Юкио насторожился, когда не услышал ничего, что было бы характерно для сестры, но его подозрения исчезли, едва стоило заглянуть в спальню, где брюнетка самозабвенно валялась на кровати, слушая музыку в наушниках. Этот вопрос был снят, однако тут же возникал другой – где сейчас находилась Эрика, если Юкарико до сих пор не догадалась о её присутствии? Ни в одной из проверенных комнат официантки не обнаружилось. Почему-то Касамацу подумал о той комнате, где занимался своими проектами, в самую последнюю очередь. В общем-то, зря. Миямура обнаружилась как раз за той незапертой дверью, на которую обращала внимание каждый раз, когда была здесь – удобно устроившись на своём месте, она отвернулась лицом к спинке кресла. Там же, к слову, нашлись и заветные ключи – прямо на столе рядом с чертежами. Официантка беспокойно спала, хмурясь и морщась, словно от боли, но парень не особо волновался на этот счёт, даже не думая о том, чтобы подойти и разбудить её. Он бы так и ушёл, если бы до его слуха не донесся странный, непривычный для слуха хрип. Брюнет даже не знал, как можно ассоциировать этот звук, поскольку никогда в жизни не слышал, как человек задыхался. Это не на шутку напугало его. Хотя настоящий ужас охватил Юкио, когда девчонка развернулась на спину. Взгляд моментально привлекли две ярко-алые полосы крови, обильно хлещущие из её носа. Не успев что-либо подумать, гитарист резко схватил Эрику за плечи, несильно встряхнув и громко позвав в надежде, что та очнётся. Все попытки разбудить девушку успехом не увенчались, и в тот момент началась самая настоящая паника. Парень совершенно не знал, что делать, чувствуя, как внутри всё скрутило от страха. Он ни разу в жизни с подобным не сталкивался. Хриплые, изначально частые мелкие вдохи становились всё тише, а грудная клетка поднималась и опускалась намного реже. - Миямура! Эй, Миямура! Касамацу прекрасно понимал, что нужно вызвать скорую. Эта мысль была, пожалуй, ещё отчётливее, чем осознание того, что человек на его руках почти не дышал. Тем не менее, какие бы трезвые мысли ни посещали его голову, парень, как беспомощный, сидел в оцепенении, пытаясь просто докричаться до девушки и встряхивая за плечи. Он почему-то твёрдо был убеждён, что если она откроет глаза, то перестанет задыхаться. - Давай же! Просыпайся, чёрт возьми! Он не увидел, как дрогнули слипшиеся от едва заметных слёз ресницы. - Эрика! Официантка резко распахнула веки и подскочила на месте, шумно втянув воздух ртом. Её заметно колотило, и бывший капитан невольно задался вопросом – как часто у неё случались подобные приступы? - Ты в порядке? Очевидно, что брюнетка была далеко не здорова, однако не спросить этого Юкио просто не мог. Ему было глубоко наплевать и на то, что заметив его руки на своих плечах, девчонка испуганно попыталась дёрнуться в сторону. Её движения, сопровождавшиеся нервозной резкостью, были похожи на выработанный многолетними тренировками рефлекс. Лишь удостоверившись в том, что больше жизни Миямуры ничего не угрожало, парень смог облегчённо выдохнуть и отпустить её. Несмотря на то, что кровь всё ещё текла из носа, девушка уже медленно поднималась на ноги, хоть попытка успехом и не увенчалась. Хотелось бы ей ещё немного полежать, но солнечный свет, заливающий всю комнату, свидетельствовал о том, что если она не поторопится, то опоздает на работу. Увольнение из-за пропусков могло лишить её единственного постоянного дохода, а слоняться вновь от одной подработки к другой желания не было никакого. Казалось, что Эрике был совсем не интересен изумлённый взгляд, направленный на неё, да и присутствие Касамацу её не потревожило. Чего нельзя было сказать о нём самом. Нет, такое рвение к работе (сомнения в том, что гостья собиралась на работу рассеялись буквально сразу же) было весьма похвальным, но сейчас, когда буквально две минуты назад официантка едва не задохнулась во сне, Юкио думал, что не следовало отпускать её в таком состоянии. Однако кто его, собственно, спрашивал? - Миямура, посиди немного здесь, а я принесу полотенце, хорошо? Обратив на себя внимание брюнетки, парень невольно закатил глаза и качнул головой. Она его не поняла. Либо не слушала изначально, либо до сих пор не совсем пришла в себя. Из-за прилипшей ко лбу чёлки, полностью занавешивающей всё вплоть до подбородка, выражение лица было не разглядеть. Только то, что девчонка не спешила отворачиваться, подсказало гитаристу догадку о немом вопросе в её глазах, что, в сущности, было правдой. - Ты меня слышишь? Бывший капитан даже не постеснялся приблизиться к Эрике, осевшей на пол из-за головокружения, и почти коснулся её плеча, как она внезапно вскинула руку, заправляя волосы за ухо и открывая изрядно-побелевшее лицо с уже привычными взгляду синяками под глазами. - Просто посиди здесь, я сейчас вернусь, - медленно попросил брюнет ещё раз. Миямура не ответила, подавшись назад и уткнувшись спиной в кресло. – Хорошо?.. Никакого ответа. Она даже не моргала. - Эрика… Официантка моментально среагировала. Сделав глубокий вдох через рот, она кивнула. Впервые девушка отзывалась только потому, что слышала своё имя. Пусть подобное обращение к малознакомой девушке и вызывало неуютные ощущения, гитарист одобряюще качнул головой и вышел из комнаты, оставив гостью в одиночестве понемногу приходить в себя. Эти приступы не беспокоили Эрику уже чуть больше полутора лет. Иногда она даже забывала о том, что в прошлом не могла спокойно спать, потому что задыхалась во сне. Почему она начала страдать этим вновь? Только-только ведь перестала мучиться по ночам. К тому же, если со всем остальным пианистка уже сталкивалась, даже если это было довольно давно, то кровь из носа во время сна шла впервые. И кроме этого, девушку беспокоил тот факт, что таблетки должны были действовать ещё около трёх-четырёх часов, а она на протяжении этого времени видела кошмары. «Вечером выпью три», - отстранённо подумала Эри, опуская более-менее сфокусированный взгляд на свои руки. Такое количество крови почему-то взбудоражило её. Разве это нормально? Чтобы столько жизненно необходимой жидкости вытекло за раз? И зачем же она столько времени сидела и смотрела на свои пальцы, покрытые алыми разводами? Перед глазами вдруг вспыхнула расплывчатая картинка, смутно похожая на эту, но совершенно не знакомая. «Эрика-чан, ты же любишь папочку? И папочка любит тебя… Скажи мамочке, что мы с тобой хорошо ладим!». Её окровавленные ладони и багряная, неприятно пахнущая железом жижа под телом, корчащимся в адской агонии прямо на полу перед ней. «Нет. Нет, этого же не было… Не было» Испуганно зажмурившись, Миямура опустила голову, прижимая ладони к ушам. В её воспоминаниях этих событий не существовало. Отвратительный, умоляющий голос отчима, что эхом отдавался в омертвевшей тишине, вызывал чудовищный шквал негативных эмоций, и девушка чувствовала, что её вот-вот начнёт тошнить. «Только не здесь, умоляю…» Чувство досады от того, что невидимый кукловод, управляющий всеми человеческими судьбами, вновь и вновь сталкивал её с трудностями, словно забавляясь этим и подводя к грани, вызвало непрошеные слёзы, застилавшие глаза. Ей просто необходимо было взять себя в руки, потому что Касамацу не должен был видеть этой сцены. К сожалению, избежать этого не удалось. Парень уже довольно долго стоял за дверью, не в силах улучить нужный момент, чтобы войти. Только когда официантка, по его мнению, немного успокоилась, брюнет набрался смелости и почти бесшумно проскользнул в комнату. Следом за ним из-за угла высунулась и любопытная Юкарико, заинтересованная беглыми, сбивчивыми объяснениями брата, пойманного на кухне с мокрым полотенцем в руках. Девушка жалостливо осмотрела новую знакомую, съёжившуюся на полу, о которой её брат старательно заботился с присущей ему неуклюжестью. - Держи, - гитарист посчитал нужным принести ещё и воды, что, в общем-то, являлось правильным решением. Благодарно кивнув, Миямура потянулась к оставленному на полу стакану, осушив его в считанные секунды, после чего принялась оттирать немного засохшую корку крови с ладоней и лица. - И давно у тебя так? Девушка замерла буквально на секунду, а затем опустила голову так, чтобы волосы загородили скривившееся от болезненных воспоминаний лицо, и продолжила с ещё большими усилиями очищать кожу, пропустив вопрос мимо ушей. - А что врачи? Парень не отставал. И мысленно коря себя за любопытство, которое ставило их обоих в неловкую ситуацию, всё равно продолжал. В ответ она лишь пожала плечами, даже не думая о том, чтобы поднять голову и посмотреть на него. - Приступы случаются часто? Отрицательно махнув головой, Эри поджала губы. Едва заметное раздражение подогревало желание прямо сейчас кинуть испачканную розоватыми пятнами тряпку прямо в лицо Касамацу. Однако осознание того, что этот человек помог ей и обезопасил не только от своего пьяного друга, но и от себя самого, помешало сделать это и приказало сидеть смирно, прощая этот незначительный интерес. - Эрика, может быть, ты полежишь немного? – Юкарико несмело прошмыгнула вглубь помещения и села рядом с братом, удивлённым тому, как ласково обращалась к их общей знакомой девушка. Официантка, чуть замявшись, вновь отрицательно махнула головой, принимая попытку ещё раз подняться с места. Её руки и лицо вновь были чистыми и бледными, зато махровая ткань из матово-белой превратилась тёмно-розовую. - Куда ты собралась в таком состоянии? Без каких-либо средств общения особо не расскажешь, о чём сейчас думаешь и что хочешь донести до собеседников. Брюнетка огляделась по сторонам в поисках того, что могло бы ей помочь, и пальцем указала в сторону циферблата настенных часов. Ровно половина одиннадцатого. - Опаздываешь? – полюбопытствовала сестра Юкио. - Конечно опаздывает, - подтвердил гитарист, благодаря бесконечному трёпу Кисэ наизусть зная рабочий график Миямуры и даже примерное время, когда девушка уходила на перерыв. – Идём, я подброшу тебя до работы. В тот момент официантка замотала головой так сильно, что казалось, будто она вот-вот слетит с плеч. Эрика не хотела, чтобы её подвозили, ведь была высока вероятность того, что Юкио решит подвезти ещё и Рёту, а видеть этого парня в данный момент не очень хотелось. Её ещё немного мутило, но было значительно лучше, нежели пару минут назад. Эри собралась с мыслями, стиснула пальцами влажную ткань полотенца и, скрипя зубами, кое-как встала, направляясь к выходу. В первую очередь следовало переодеться или хотя бы захватить с собой форму. Хотя её внешний вид был не совсем подходящим для улицы, выбора особого не предвиделось. В конце концов, снова было только два варианта: остаться так, как есть, рвануть на работу прямо сейчас и успеть вовремя или пойти переодеться и опоздать. - Юкарико, я сейчас отвезу Кисэ домой и поеду на работу, присмотри за ней. - Без проблем. С Миямурой снова обращались, как с маленькой девочкой. Или как с душевнобольной. Она ещё не до конца решила, к какому конкретно типу заботы относилась их – такая странная и довольно пугающая для неё, уже давно отвыкшей от этого. - Идём, выпьем чаю, - не дождавшись, пока её брат уйдёт, девушка потянула официантку на кухню. Они оба как будто не видели попыток несчастной брюнетки вырваться и убежать. Это начинало пугать её. Остервенело замахав головой и начиная всеми силами упираться, Эрика часто задышала. Это не было ещё одним приступом, как подумал Касамацу, тут же остановив сестру, однако сыграло на руку девчонке, позволив убежать. На неё слишком сильно надавили, заставив спасаться бегством. Даже если в действиях этих людей не было ни капли враждебности, да и для них, похоже, это было привычным делом, то для неё, Эрики, всё казалось ужасным повторением прошлого. Девушка вспомнила, как отчим так же опекал её в первые несколько месяцев после того, как вошёл в их семью. «Но всё же может быть по-другому… Ведь теперь уже можно, чтобы было иначе, да?». Верилось слабо, да и утешения особого не приносило. Ей несказанно повезло, что Рёта, оставшись незамеченным, уже стремительно уходил вниз по лестнице к тому моменту, как она зашла в соседнюю квартиру, где её с радостным тявканьем встретил Джейсон. Пёс тут же уткнулся носом в расслабленную ладошку маленькой хозяйки. «Прости, потерпи до вечера, и мы с тобой погуляем, пока не устанут ноги». Миямура уже несколько лет не ощущала такой острой нехватки времени. Идти пешком до её забегаловки было минут десять-пятнадцать, если не больше. Решив, что выходить на улицу в таком неглиже не совсем правильно, официантка переоделась так быстро, как только смогла, наспех умылась, скинула туфли в пакет и пулей помчалась на работу. 10:56 – показывали огромные светящиеся часы на здании торгового центра. Бежать в юбке, даже в кроссовках, было достаточно неудобно, потому что даже с разрезом нижняя часть униформы сковывала все движения. Хорошо, что толпа людей была не такой уж плотной – маленькой и худенькой девчушке хватало пространства, чтобы ловко маневрировать между невесть откуда взявшимся огромным количеством прохожих. В конце концов, с опозданием на семь минут, запыхавшаяся и раскрасневшаяся то ли от мороза, то ли от долгого бега, Эри была на месте. Администратор удивлённо отметил в табеле напротив фамилии девушки опоздание и позволил ей обслуживать клиентов, которых за эти жалкие семь минут появилось достаточно много, чтобы занять ровно две трети всего заведения. Не успевая поражаться такому количеству народа, официантка просто отдавалась работе, не заморачиваясь на счёт произошедших событий этой ночи и утра. Обилие посетителей просто не оставляло ей времени на то, чтобы подумать о своём теперешнем отношении к радиоведущему. - Эрика, на третий столик, пожалуйста, - Нана дала в руки коллеги поднос с весьма увесистым заказом. Тяжело вздохнув, брюнетка приложила все имеющиеся в своём измождённом тельце силы и взяла его, поднос, в руки. – Может быть, тебе помочь? Ничего не ответив, Миямура просто развернулась на носках так, что подошвы туфель неприятно скрипнули по деревянному полу, и пошла к столику, находившемуся почти около выхода. Настроение падало всё ниже и ниже, хотя, казалось бы, куда уж там. В безумной суете рабочие часы летели друг за другом, как будто каждый час старался обогнать другой, и когда клиентов стало намного меньше, чем было в самом начале, Эри позволила себе немного расслабиться. Напрасно она это сделала. Сегодня вообще был крайне неудачный день, однако слова шефа, вызвавшего её к себе в кабинет для серьёзного разговора, стали последней каплей. Пусть он и не говорил конкретно, а старался лишь намекнуть, девчонка поняла всё правильно – она на грани увольнения. Её пропуски из-за травмы головы, редкие опоздания ввиду походов к врачу и даже то, что она не так давно разбила несколько тарелок и чашек, потому что неудачно облокотилась на шкафчик, когда чувствовала слабость и головокружение – всё это не могло пройти бесследно. И вот, ещё одно опоздание. Просто блеск. «Эрика, ты очень хороший работник и за последние полтора года я ни разу не пожалел, что взял тебя. Но пойми, что, если мы будем продолжать закрывать глаза на твои промахи, остальные начнут думать, что им это тоже позволено. Так что постарайся больше не допускать ошибок, ладно?..» Именно эти слова вызвали бурю молчаливых негодований. Миямура сравнила себя и Куросаки – девушку, которая появлялась на работе не больше двух раз в неделю – при этом то, что она появлялась, не значит, что работала так же добросовестно, как Эри. Из кабинета начальника она выходила с чувством колкой обиды в груди, но конкретного объекта её ненависти не было. Потому что никто не был виноват. Усталая и измождённая, бредя по улице, брюнетка понимала – и на этом её рабочий день не был закончен. В желудке уже на протяжении нескольких часов гулял ветер, а дома ждали двое голодных котов, не менее голодная собака, которую, ко всему прочему, необходимо было выгулять, и рыбки. А ещё нужно было прибраться после визита пьяного радиоведущего. Единственным, что хоть как-то держало официантку на плаву, было понимание того, что завтра утром должны вернуться Сузуме и её муж. Тогда ей можно будет перебраться обратно в свою комнатушку в общежитии и больше не сталкиваться лицом к лицу с Касамацу, скрываться от Рёты и видеть их обоих так часто, как никогда в жизни не захотелось бы. Нужно было только потерпеть ещё совсем чуть-чуть. «Всё будет как раньше, я просто забуду об этом сумасшедшем месяце». Так она думала, медленно и неспешно прогуливаясь по улице, как будто хотела оттянуть момент возвращения домой. Сейчас она понимала, как глупо выглядела, пытаясь скрыть своё «не изнасилование» от врачей, и умалчивая о том, что могло исправить положение вещей, предотвратив превращение своей матери в убийцу. Эрике уже восемнадцать лет. Она до сих пор хорошая девочка: не лжёт, не имеет плохих привычек вроде курения или употребления алкоголя, не спорит с другими людьми, не высовывается и живёт так, будто её нет. Однажды ей кто-то сказал, что хорошие девочки – это красивые и бездушные куклы. Она тоже кукла, только совсем не похожая на тех прекрасных фарфоровых красавиц в роскошных платьях. Она изъедена мерзкими насекомыми изнутри, искалечена неумелыми руками хозяев снаружи, и только наивная, светлая вера во что-то неизвестное даже ей самой помогает держаться на тонких нитях. Ей не нужно никаких земных благ, созданных грязными руками человечества. На самом деле девушка просто ждёт. Как и любой другой человек ждёт своего маленького чуда, которое превратит её жалкое существование в то, что другие называют «Жизнью». Эрика пока что не понимает, что то самое «чудо» уже случилось с ней, не давая о себе знать.