- Она приходит в себя! Слава богу!
Звуки нахлынули на гудящую голову неожиданно и излишне громко. Эмма поморщилась, подняла почему-то тяжёлую руку, опустила её на лицо, спасая глаза от режущего сквозь веки утреннего или уже дневного света, и с трудом повернулась на бок.
- Генри? - негромко поинтересовалась женщина через мгновение, осознав себя и своё нахождение в мягкой кровати. Слева от неё что-то зашевелилось, зашуршало и тихий голос ответил:
- Это я, мам. Всё хорошо.
Свон на мгновение расслабилась, но потом, вспомнив события последней ночи, распахнула глаза и резко села на кровати.
- Что произошло? - спросила она, оглядев сначала невредимого сына, а потом и комнату, и повторила, заметив ещё одного персонажа никак не желающей счастливо заканчиваться сказки: - Что произошло, Реджина?
Та фыркнула и скрестила руки, откинувшись назад в кресле.
- Похоже, вы опять нашли проблем на свою чудесную блондинистую голову, мисс Свон, - пояснила она и, ехидно улыбнувшись, добавила: - Всемогущую Спасительницу усыпили не самым сильным заклинанием, всего-то. Неужели ваша светлая магия не смогла справиться с каким-то колдуном? Шериф, боюсь признаться, но в последнее время вы что-то начинаете меня разочаровывать.
Эмма поморщилась и подгребла одеяло ближе к себе. В груди всё явственнее ощущалась сосущая пустота, перекрывающая доступ воздуха в лёгкие. Женщина поморщилась и обратилась к Миллс, сделав вид, что пропустила её не специальные, вполне привычные уколы мимо ушей:
- Где этот волшебник? Мы должны найти его, как можно скорее. Он может...
Свон осеклась, почувствовав внезапно острую боль в сердце, и едва слышно охнула. Крюк. Единственная мысль о нём, даже короткая и мимолётная, стала болезненным откликом в груди.
- Мы срочно должны найти его... - выдохнула шериф и, полная уверенности, слезла с кровати, едва поймав левой ногой ускользающий тапок. Ехидное неживое создание с мордочкой милого щеночка - тапочки закупала предусмотрительная Мэри Маргарет - уворачивалось изо всех своих тапочных сил, словно намеренно выбешивая Спасительницу. Эмма почувствовала поднимающуюся в груди ярость, почувствовала этот огонь внезапно слишком остро и больно. Свон едва слышно всхлипнула, почти непослушными пальцами царапнула горящее изнутри горло и поблагодарила небо за то, что и Реджина, и Генри сейчас могли видеть только её спину. Отсутствие души, внутреннего стрежня ощущалось. Весьма болезненно.
- В таком состоянии вы даже линзы свои не найдёте, шериф, - не удержалась от комментария Королева, будто невзначай скосив глаза на зеркало в углу комнаты.
- Что ты, вообще, здесь делаешь, Реджина? - Сумевшая взять себя в руки Эмма остановилась посреди комнаты, повернувшись, и положила руки на бока.
- Я попросил посмотреть её за тобой, - тихо начал Генри, - пока Мэри Маргарет и Дэвид в участке.
Свон неловко замолчала и спустя вдох взволнованно спросила, засуетившись:
- Как они там оказались, Генри? Нужно срочно искать волшебника, пока он не убил кого-то!
- Что этот... колдунишко тебе вчера наговорил? - Реджина слегка нахмурилась и заинтересованно подалась вперёд, внимательно наблюдая за меняющимся выражением лица шерифа. - Неужто что-то любопытное?
- Реджина, пожалуйста, послушай меня, - взмолилась Эмма, - мне нужна твоя помощь. Этот маг... Эйдан... Он принял обличье Джонса. Я знаю, он собирается убить его, я знаю это!
Женщина всплеснула руками и плюхнулась на краешек кровати.
- Так вы всё-таки сумели найти общий язык? - полюбопытствовала мэр, собираясь добавить ещё тонкую шуточку, но прервалась, понимая. - Стоп. Каким образом он принял обличье нашего пирата?
Эмма нахмурилась. Вспоминать о событиях прошлой ночи не хотелось, как и вспоминать о нескольких последних встречах с Крюком, о его словах, о поведении, о той странной, отчаянной боли в его глазах, её невнимательная шериф никак не могла увидеть раньше, когда чёртов Джонс был на расстоянии вытянутой руки. Когда можно было подойти и залепить ему оплеуху за всё враньё и ложь, за которыми он вечно прятал от Свон истину, будто надеясь на то, что таким образом спасает её. Женщина поджала губы, с каким-то мазохистским наслаждением терзая себя воспоминаниями. Дышать предсказуемо стало сложнее. Воздух словно наотрез отказывался проходить в лёгкие.
- Идеальная копия, - тихо выдохнула она. - Кроме глаз. Глаза, он говорил, зеркало души. И они остались такими же. Тёмно-карими, почти чёрными. И ещё голос. Только я не уверена, что он не изменил его специально, чтобы позлить и устрашить меня. Или чтобы я догадалась быстрее. - Эмма прервалась на миг, вдохнула глубоко и с лёгкой дрожью в голосе продолжила: - Реджина, я выстрелила в него. Пуля пробила артерию на шее. А он не умер.
Как это может быть?
Шериф с надеждой взглянула на вытягивающее лицо Королевы и тут же разочарованно сгорбилась. Генри, хлопая глазами, неподвижно замер на своём стуле. Реджина медленно поднялась, дернула, словно нетерпеливо, рукой и, стиснув до почти слышного скрежета зубы, медленно прошла мимо Эммы, на ходу, у самой лестницы, бросив ей через плечо:
- Пошевеливайтесь, мисс Свон. Мы должны изловить эту "всемогущую" гадину. Я ещё покажу ему, чья магия сильнее.
- Но как мы найдём его? - с тем видом искреннего азартного любопытства, присущему единственному человеку в мире, поинтересовался Генри, вскочив со стула и почти догнав замершую на первой ступени лестницы Миллс. Королева медленно обернулась к сыну, перевела взгляд на хмурую Эмму и покачала головой, поджав красивые губы, аккуратно обведённые карандашом.
- Малыш, ты не идёшь с нами, - проговорила Эмма, поднимаясь с кровати и присаживаясь рядом с сыном.
- Это слишком опасно. Я не хочу рисковать твоей жизнью. Кто знает, на что ещё способен этот волшебник, - согласилась с ней Миллс и через волнение и некоторую толику страха заставила себя улыбнуться. Генри насупился, постарался незаметно закатить глаза, одновременно с этим вздыхая и пытаясь смотреть на обеих своих мам одновременно с укоризной и немой просьбой. Реджина и Эмма вздохнули синхронно, переглянулись, удивившись. Королева подняла бровь в ответ на мимолётную улыбку Спасительницы, а потом хмыкнула и продолжила спуск с лестницы.
- Поторопи... сь, - выдохнула мэр напоследок и скользнула в дверь.
Эмма догнала её уже на улице, до этого поговорив с Генри и строго-настрого запретив ему соваться к волшебнику, да и ко всему волшебному в принципе. Тот хитро улыбнулся и напомнил матери, что Сторибрук сам по себе волшебный, на что та криво улыбнулась и искренне попросила сына не заставлять её волноваться. Мальчик вздохнул и честно пообещал не лезть на рожон.
- Какой у нас план, Реджина? - поинтересовалась Свон, засунув замерзающие руки в карманы и в очередной раз пожалев об оставленных дома на тумбочке перчатках. Королева дёрнула плечом и посмотрела на шерифа так, словно та предложила ей отказаться от всех своих магических сил и Генри в придачу.
- Магия, - проговорила она, уверенно сворачивая в тот переулочек, где Эмма ночью догнала колдуна. У памятной стены - Свон передёрнуло, а пустота внутри заворочалась сильнее, задевая сердце и лёгкие - Реджина остановилась, привычным движением стащила перчатку с руки и растопырила изящные пальцы, направив их на кирпичную кладку.
- В прошлый раз это плохо закончилось, - неуверенно проворчала шериф, отступая на шаг назад. Миллс фыркнула, но ничего не ответила. Знакомая, доводящая до нервной дрожи чёрная пыль тонкими струями начала подниматься в воздух, выползая из всех трещин и углов, заворачиваясь в тугой узел на уровне глаз. Завороженная Эмма с трудом отвела взгляд от этой смертоносной магии, скрипнув зубами - это локоть свело острой болью, - чтобы узнать у Королевы, что она хочет делать с тёмными песчинками, но тут же замерла. На её лице от напряжения пролегли глубоки морщинки, мелкие бисеринки пота выступили на лбу, жилка на виски набухла, подрагивая в такт участившемуся пульсу, пальцы на руке выгибались так, как не должны были выгибаться. Свон дёрнулась, схватила Миллс за левую руку, собравшись хорошенько встряхнуть кое-кого, но та зашипела, не отвлекаясь от потоков пыли:
- Пусти меня. Я знаю, что я делаю.
Практически мгновенно после этих слов пылевой вихрь распался на два: один скользнул к месту, где волшебник оставил спящую Эмму, задержался над ним и юркнул сквозь узкие переулочки вглубь города; другой моментально устремился в сторону пристаней, от чего сердце Свон в который уже раз за сегодняшнее утро болезненно замерло. Шериф сжала кулаки, прикрыла глаза и произнесла про себя, повторяю, словно мантру: "Хватит. Хватит. Расклеилась. Он сам виноват. Мне не стоит о нём беспокоиться. Сейчас важнее другое. Нужно найти волшебника. Нужно защитить Сторибрук. Хватит. Соберись, Эмма Свон, соберись".
- Великолепно, - устало выдохнула расслабившаяся на мгновение Реджина и махнула рукой шерифу. - Свон, это заклинание поиска. Магия вернётся к своему создателю. Нужно только следовать за ней.
Величественный особняк Голда с утра был по-странному, так казалось даже его обитателям, тих и неподвижен. Белль, печально сдвинув брови, возилась с туркой на кухне, Румпельштильцхен замер у огромного окна, покачивая тростью и всматриваясь в зелень собственного сада. Кофе на плите закипел, Красавица вздрогнула, выключила огонь и, схватив первую попавшуюся под руку чашку, перелила в неё кофе. Только после этого заметив, что чашка оказалась той самой, со сколотым ободком.
- Доброе утро.
Приветливый голос прозвучал неожиданно, как наступает внезапный и быстрый слепой дождь. Эйдан учтиво поклонился, сняв воображаемую шляпу и шаркнув ногой. Белль вскрикнула, выпустив из рук пустую турку. Голд дёрнулся, повернувшись, и застыл изваянием, оскалившись и сжав трость. Турка не долетела до пола, рой чёрных пепельных хлопьев подхватил её, бережно закрутив в своеобразном водовороте, подняв и опустив на стол рядом с раковиной. Румпельштильцхен за мгновения ока оказался между чужаком и своей женой, закрыв её спиной. Эйдан хмыкнул, чуть наклонился в сторону, выглядывая Белль из-за плеча Тёмного и как ни в чём не бывало спокойно обратился к магу:
- Кажется, наш вчерашний разговор прервался на самом интересном месте? Надеюсь, в этот раз ты не будешь пытаться поймать меня магией, а, Румпельштильцхен? - Мужчина хохотнул, по своей излюбленной привычке перекатываясь с носков на пятки. - Ты вынудил меня уйти, друг мой, не попрощавшись. Я даже не успел передать подарок милой Белль. Верно, детка, я же ничего тебе не отдавал? А то старческая память, сама понимаешь...
- Пошёл прочь, - прошипел Голд, предупреждающе качнув тростью. Брюнет рассмеялся, согнувшись пополам.
- Что ты сделаешь мне своей палочкой, - начал он, подхихикивая, а потом вдруг распрямился, лицо его помрачнело, тьма окутала светлую комнатку ворохами пепла, -
Тёмный?
- Ты думаешь, я буду бояться твоей магии..? - медленно выдавил Румпельштильцхен, ощущая, как сила, его собственная, приливает к кончикам пальцев. Белль простит его, он уверен, простит, если он в эту же секунду сотрёт этого паршивца с лица земли. Она поймёт его, должна понять, ведь не он чудовище сейчас, а этот чужак, пришелец, сбежавший или вышвырнутый из своего мира в Сторибрук. Он убьёт его, и все вздохнут счастливо и спокойно, всё вновь встанет на свои, надлежащие места, жизнь пойдёт, как прежде, как шла всегда. Должны же сказки заканчиваться? Заканчиваться хорошо?
- А ты её не боишься? - негромко и ехидно спросил Эйдан, перекидывая из руки в руку неведомо откуда появившийся гранат. - Зря. Очень зря.
Мужчина замер, как статуя, гранат, сжатый в левой руке, смачно лопнул, окатив кроваво-красными каплями сока всё вокруг. Только капли, по желанию Голда и его лёгкому мановению руки, застыли в воздухе, так и не опустившись на поверхность. Не одному Эйдану выставлять напоказ своё ужасное волшебство, не одному ему показушничать и хвастаться своей силой, своей тёмной, чужеродной магией. Брюнет усмехнулся и, не отрывая глаз от сосредоточенного лица мага, качнулся в сторону, ловя ртом застывшую совсем близко капельку сока.
- Моя магия, Тёмный, хоть и не затрагивает практически все области, как твоя, гораздо страшнее. Ты же знаешь, - криво ухмыльнулся чужак, показав острые, но вполне человеческие клыки. Голд презрительно фыркнул, уперев трость в пол с негромким стуком.
- Возвращайся в
свой мир, - выдохнул Румпельштильцхен. Эйдан покачал головой и цокнул языком.
- Я же ещё не оставил подарка прекрасной миссис Голд, - очаровательно улыбнулся он, сделав шаг в сторону, чтобы видеть хоть краешек девушки. Тёмный сделал шаг вместе с мужчиной.
- Подарок? - удивлённо и настороженно поинтересовалась Красавица.
- Верно, детка, - спешно закивал головой брюнет, - подарок. Я расскажу тебе кое-что о твоём благоверном...
Маг сжал зубы.
- То, чего ты ещё не знаешь...
Голд поднял трость.
- Одну историю, которая связана с моей магией непосредственно.
Тёмный напрягся.
- То, что он верно хранил всё это время вдали от тебя.
Пространство вокруг чужака задрожало, пропитываясь смертельным заклинанием.
- Смерть, - выдохнул Эйдан, - дарует знание.
Всё произошло одновременно. Румпельштильцхен зарычал, одновременно с этим выбрасывая вперёд руку. Воздух вокруг мужчины раскололся, разрезая плоть острыми гранями. Гранатовые капли взвились в танце и скользнули за спину Тёмного, пройдя сквозь него, как сквозь пустоту, к Белль.
Девушка ахнула. Эйдан отмахнулся от заклинания Голда, как от назойливой мухи.
- Смотри, Тёмный, - негромко прошептал чужак, безэмоционально наблюдая за тем, как исказилось лицо его мгновенного противника, как тот склонился над осевшей на пол Красавицей, как руки мага окутались золотистым сиянием, как тот прижал к себе её пока ещё тёплое тело.
- Смотри, Тёмный, - безапелляционно повторил брюнет, - ты пытался одолеть меня моей же магией. И вот, что вышло.
Перед глазами у Румпельштильцхена всё плыло, горло сдавила бессильная ярость, подступающее безумие.
- Смотри, Тёмный, - в третий раз выговорил Эйдан, и Голд медленно развернулся, ощущая всем своим естеством бурлящую внутри, гневную и жуткую магию.
- Помнишь, - тихо, совсем тихо, так, что тиканье часов в соседней комнате - тик-так, тик-так, тик-так - казалось бушующим грохотом близкой грозы, выдохнул брюнет, - помнишь, Румпель, помнишь, ты спрашивал, могу ли я спрашивать с тебя, помнишь, помнишь? Ты, лучше меня, постарался. Ты, лучше меня, работал в моей, моей! области. И думаешь, я не смогу с тебя ничего спросить? Меня выкинули в этот мир, верно ты подметил, выкинули мои чудесные братья и сёстры, отобрав до этого всё, что я любил, всех, кого я любил. Ты же знаешь меня, Румпель. Знаешь. И ты знаешь, на что я способен. Знаешь, что не вам со мной тягаться. А теперь, теперь... посмотри на меня. Давай же, подними свою голову, Румпельштильцхен. Пусть ты и стал Тёмным, но остался человеком. Человеком в душе своей и мере. Я знаю об этом достаточно. И о тебе знаю достаточно. Да... Я пришёл не спрашивать с тебя, всё же. Я пришёл спросить тебя. - Эйдан поднял руки на уровень плеч, повернув их ладонями вверх, и на обеих его ладонях заклубился белый плотный дымок. Правую руку он вытянул вперёд, и молочный пар потянулся к магу, не в силах, однако, слететь с ладони. - Ты знаешь, чувствуешь, чья эта душа. А эта, - левая рука присоединилась к вытянутой правой, - душа Эммы Свон. Той самой Спасительницы, с помощью которой вы можете хоть как-то на меня повлиять. - Мужчина опустился на корточки перед сжимающим в объятьях мёртвую Белль магом и грустно взглянул на свои ладони. - Я пришёл спросить тебя, Румпель. Не заключить сделку, чем мы когда-то с тобой баловались - забавное было время, - всего лишь спросить. Что ты готов отдать ради своей ненаглядной Белль? Что готов сделать ради неё?
Кого ты выбираешь?
***
Рассыпаясь фарфоровыми осколками, Зелина не кричала, и это было единственным, что расстроило Румпельштильцхена. Мужчина наклонился над останками его бывшей ученицы и, подобрав один из них, крепко сжал в ладони. Острый край осколка впился в руку до крови, но Тёмный будто не чувствовал боли, широко, даже несколько безумно улыбаясь. Он отплатил за смерть сына. Он взял с неё обещанную цену. О чём можно было ещё желать?
Остановившись в дверях участка, кто-то негромко кашлянул. Голд медленно поднялся на ноги и повернулся к неожиданному гостю, с твёрдым намерением объяснить свою роль в смерти зелёной ведьмы - правдоподобная ложь уже крутилась в его голове роем нетерпеливых бабочек, готовая сорваться с языка и залететь в уши другим. Румпельштильцхен замер, так и не выйдя из клетки, и надменно поднял подбородок, чуть изогнув губы в усмешке - потревоживший его человек был всего навсего Крюком.
- Что ты здесь делаешь, пират? - прошипел Тёмный, с удовольствием наступая на осколки, бывшие недавно живой Зелиной.
- Зашёл спросить тебя о том же, крокодил, - фыркнул Киллиан, оперся на письменный стол, сложив руки на груди, и слегка наклонил голову, исподлобья наблюдая за нервно сжимающим трость Тёмным.
Обычный обмен любезностями. Разве что Голда застали на месте преступления.
- И вижу, зашёл не зря, - продолжил мужчина, покосившись в сторону опустевшей теперь клетки. - Она же была беззащитна.
- Она убила моего сына, - яростно выдавил Голд, замирая напротив Крюка, и криво, страшно довольный собой, улыбнулся. - Я лишь вернул должок.
- Думаешь, Реджине понравится, что ты убил её сестру? - ехидно спросил Джонс, поднимая бровь, и добавил: - Они, конечно, не особо ладили до этого момента. Но если тогда, в сарае, помнишь, наша Королева не дала тебе покончить с Зелиной, то вряд ли она сейчас будет рада её смерти.
Румпельштильцхен вскинул руку вверх, складывая пальцы лодочкой, и пират замолчал, схватился за горло, не способный вздохнуть, и, всё так же весело улыбаясь - улыбка только теперь походила на предсмертный оскал, - прохрипел:
- Тик-так? Устарело, крокодил.
- Я предлагаю тебе сделку, - хмыкнул Румпельштильцхен, сильнее сдавливая горло Крюка, и подошёл к нему совсем близко, - что скажешь?
- Для начала озвучить её, - кое-как выдавил мужчина, царапая собственную шею ногтями.
- Ты будешь молчать, - сказал Голд, медленно сжимая пальцы и упиваясь своей смертоносной властью, - иначе...
- Убьёшь меня? - через силу усмехнулся Джонс, пытаясь отклонить голову, чтобы лучше видеть лицо противника. Румпельштильцхен с сожалением разжал пальцы, и пират глухо закашлялся, согнувшись перед ним в три погибели. Тёмный расплылся в широкой улыбке.
- Зачем? Я могу навредить Эмме, - пожал плечами Тёмный. Киллиан вскинул голову, поражённо вглядываясь в лицо мага, а тот довольно хихикнул, проследив за тем, как резко изменилось выражение лица Джонса.
- Её я, конечно, - уточнил Голд, - не убью. Я не
чудовище, чтобы лишать внука матери, но поверь, дорогуша, столь любимая Свон чета Прекрасных мне совсем не кровная родня.
- Я тебе не позволю, - наступила очередь Киллиана шипеть и сжимать кулаки.
- Тогда постарайся, чтобы Белль ничего не узнала. Ни от кого ничего не узнала. Иначе - в любом случае, больно я сделаю Эмме. И смирись теперь, капитан. Мы вынуждены работать вместе.
Румпельштильцхен исчез, и Крюк с наслаждением опустил тяжёлый кулак на невинный стол и громко, с чувством выругался.
***
Реджина спешила к особняку Голда изо всех сил. Сколько она не пыталась, переместиться туда она не могла, словно магию в округе впитали, как влагу розовой губкой для мытья посуды. Реджина бежала, стуча каблуками, которые она успела уже тысячу раз проклянуть, бежала к дому, надеясь, но уже понимая, что не успевает остановить Румпельштильцхена, не успеет остановить его заклинание, яростное и безумное до такой степени, что всю волшебную силу Сторибрука утянуло на его создание. Реджина бежала, в самой глубине своей души надеясь на то, что Тёмный образумится, что не приложит свою руку к прямому уничтожению города, что сдержит себя, не сорвётся. Реджина бежала в сторону эпицентра будущего сверх-заклинания сейчас, мимолётно думая о том, что несколько жизней назад она бы бежала прочь, бежала, чтобы спастись. А теперь нет, она не могла так сделать. Ведь у меня был Генри. Был Робин. Роланд. Даже Свон... была.
Эмме хотелось смеяться и плакать одновременно. Биться в судорогах от истеричного хохота и безумного крика. Сжать весь мир в собственных руках и расплющить его. Пылевой след привёл её на пристань. И оборвался, ехидно вильнув у самой кромки воды. Свон выдохнула сквозь сжатые зубы. Какое-то необоснованное отчаянье накатило на неё, заставило упиваться собственной беспомощностью перед колдуном из другого мира, перед самой собой, заставило её опуститься на бетонный край причала, свесить ноги и погрузиться в самые далёкие мысли, когда-либо посещавшие её голову.
Внизу шумела вода, накатывая на сотворенный человеком искусственный берег, и рокотала под ногами, пенясь и пузырясь. Тёмные воды манили, увлекали, вынуждали всматриваться в их недостижимую глубину, затягивали в толщу, в пучину, откуда уже не будет выхода. Эмме казалось, что сейчас, именно в сию секунду, время остановилось, замерло, застыло, подарив свободу, подарив способность делать, что угодно, исполнять любые желания, малейшие причуды того, кто по счастливой случайности оказался внутри этого невероятно редкого процесса. Женщина с трудом оторвалась от созерцания в меру буйного моря и перевела взгляд на небо, с далёким мысленным смешком отметив, что небо по притягательности ничуть не хуже своего брата.
Атмосферу тихого бессильного отчаянья нарушили чьи-то лёгкие шаги. Шериф не двигалась, время обернуться ещё не настало. Вариантов было всего два. Либо кто-то нашёл её, случайный прохожий, Снежка, Прекрасный, не усидевший дома Генри, либо госпожа мэр.
- Реджина... - Женщина развернулась и забыла, что следует дышать.
- Доброго утра тебе, Свон.
- Киллиан? - как-то жалобно выдавила та. Пират усмехнулся и развёл руками, делая несколько шагов вперёд. Шериф не шелохнулась, задней мыслью отмечая, что всё повторяется, опять, по издевательски написанному сценарию, что все встречи всегда проходят одинаково и будут проходить одинаково, что выхода из замкнутого круга не будет никогда, можно не пытаться и не искать его. Можно даже не пробовать.
- Ты...
- Живой? - тихо подсказал мужчина, оказавшись рядом, на расстоянии вытянутой руки, но почему-то Эмме это показалось так близко, что невероятно хотелось сделать шаг навстречу и сжать кожу этого чёртова вечного плаща, прижавшись к груди этого несносного... внезапно живого... Свон задержала дыхание, старательно сдерживая просящиеся наружу слёзы. Всё было теперь ещё хуже, чем раньше. Послезавтра она будет мертва, без души, холодное тело. Словно нарочно вспомнился Нил, боль от его ухода, затем боль, дикая, дичайшая боль от его смерти. Спасительница, неспособная, как верно подметила Миллс, спасти себя, сжала вместо плаща собственные кулаки и отступила. Вновь три шага. Непреодолимые три шага. Она знала, Крюк привык к тому, что она всё время держится на расстоянии. В груди, в той сосущей пустоте теплилась крохотная надежда на то, что так будет лучше, так он переживёт её смерть легче, так всё станет хорошо.
- Живой, - тенью своего настоящего голоса повторила Эмма. - Как?
- Сбежал, - негромко ответил ей Крюк, слегка улыбаясь. - Это было не так сложно. Идиот наш страшный волшебник. Оглушил меня, засунул в какой-то погреб с элементарным замком и словно испарился. Зачем я ему был нужен?
Свон вздрогнула. Пират вздохнул.
- Эмма, нужно поговорить, - начал он, пытаясь поймать взгляд серо-зелёных глаз своими уверенно-голубыми.
- О чём? - бессильно отозвалась она, сдавшись и всё-таки посмотрев на мужчину.
- Прости меня. Прости меня, Эмма. Я лгал. Много лгал тебе, считая, что так будет лучше, что так всё будет хорошо.
Свон дёрнулась и впилась взглядом в глаза напротив. Джонс словно читал её мысли. Видел её насквозь. И эта его чудесная способность убивала, тыкала носом беспощадно в собственные проступки, собственное враньё, собственный обман, предательство. Она предала Генри, не сказав ему ни слова о том, что умирает, не сказала ничего Реджине, не позвонила родителям, не обратилась с просьбой о помощи к Голду. Безропотно, как забойная овца, приняла свою судьбу, убаюканная наркозом страшных слов Эйдана.
- Я не могу сказать всего, прошу пойми меня, - медленно начал Джонс. - Твоим родным может грозить опасность, если я скажу тебе всё, любовь моя. Эмма. Почему же ты ещё не догадалась, Эмма? Всё же так очевидно. Я дал бесчисленное множество подсказок, но ты не хотела их видеть. Я связан словом. Как был связан когда-то проклятием Зелины.
Крюк замолчал, про себя что-то решая. Эмма молчала устало, не вовремя накатывала тошнота и слабость.
- Эмма Свон, клянусь всем, что имею, своей душой клянусь, что люблю тебя и буду любить. Клянусь, всё, что делаю и делал, предназначалось для того, чтобы защитить тебя даже в ущерб себе. Могу ли я спросить тебя кое о чём? - с лёгким ехидством, сроднившимся с ним за всю его жизнь, внезапно поинтересовался под конец Киллиан.
- Предложишь мне руку и сердце? - попыталась неловко отшутиться немного ошарашенная женщина, с удивлением обнаружившая, что пустота в груди начинает потихоньку затягиваться, уже не так болит и дышать будто легче.
- И этому будет время. Но сейчас. Поверишь ли ты мне ещё раз?
Эмма задохнулась. Против своей воли. Задохнулась радостью. Чем-то ненормальным для неё. Чем-то удивительным, восхитительным и будоражащим кровь в венах. Кто-то вместо неё вскинул голову, кто-то не иначе, как напившийся, пьяный, не способный думать о последствиях, странный, сумасшедший. Кто-то ответил.
- Поверю.
