* * * * *
– У неё украли душу. И она это знает. Как знает то, что завтра умрёт. Крюк застыл на месте, глядя на Королеву безумными глазами. Реджина смотрела в них с тщательно скрываемой болью. Она отвернулась и глубоко вдохнула. – Быть такого не может, – медленно проговорил пират и дёрнулся вперёд, схватил Миллс за лацканы пиджака: – Чего ты хочешь добиться своим враньём?! Мэр стиснула зубы, осторожно вытащила одежду из не очень крепкого захвата мужчины и оправила её. – Я не вру, Джонс. Всего лишь решила, что именно тебе стоит знать. Наша дражайшая Свон не сказала об этом никому. – Тогда откуда ты знаешь? – с подозрением спросил Киллиан, выгибая бровь и слегка успокаиваясь. – Только не говори, что догадалась, не поверю. – Её душу украл Эйдан, наш злой волшебник. Он же убил Белль, – Королева нахмурилась, видно, решая что-то про себя. – Не знаю пока, как связаны два этих действия в голове безумца, но Голд знал о том, что у Эммы нет души. Он и сказал мне, отправил удостовериться, всё ли с ней в порядке. Джонс поджал губы. – Хорошо. Теперь я верю тебе, Реджина. Но я не доверяю крокодилу. Никто и не представить не может его "великолепные" замыслы. Я не удивлюсь, если выясниться, что это он всё подстроил, пытаясь извлечь какую-то для себя выгоду. – Тебе придётся ему довериться, – покачала головой Королева, – потому что я ничего не могу сделать, чтобы помочь Эмме, ничего не могу исправить. Только… когда я видела его в последний раз, он шёл мстить. Шёл убивать Эйдана, – она поёжилась. – Никогда не видела столько ярости и ненависти. В другом человеке, – хмыкнула, – а не в зеркале. – Тогда я сам пороюсь в его книгах, – криво усмехнулся Киллиан, – даже лучше, если его не будет в лавке. – Что же, – задумчиво протянула Миллс. – Я загляну в библиотеку. После того, как немного успокою Свон. Пусть думает пока, что никто ничего не знает. А то вдруг выкинет что-нибудь странное, вполне в её духе. Реджина поспешила по улице следом за убежавшей Эммой. – Ваше Величество! – неожиданно окрикнул её пират. Королева обернулась. – Навестите Робина, – Джонс улыбнулся и, подмигнув, отправился в лавку Голда.* * * * *
Эмма сидела на полу, обхватив колени руками и гипнотизируя пустоту перед собой. Она успела в подробностях рассмотреть крашеные стены комнаты для курения, пересчитать трещины высохшей краски на скамейках. Она успела потерять интерес мотыльку, который умудрился залететь внутрь сквозь тонкую щелочку чуть приоткрытого окна и кружился теперь около люстры. Она давно устала проглатывать, загонять глубоко в себя нервные неровные всхлипы, устала сдерживать слёзы, и они лились по щёкам непрерывным потоком. Джинсовая ткань на коленках пропиталась влагой, намокли и края рукавов. Свон понимала, что она сломалась. Что крепко держащееся сердце всё-таки смогли вырвать из её груди, сумели ткнуть носом в те чувства, существование которых она отчаянно пыталась скрыть от самой себя. Она всей душой желала проснуться. Закричать, свалиться с кровати, содрать о деревянный пол локти, до смерти перепугать Мэри Маргарет, пытающуюся убаюкать Нила, но проснуться. Понять: того, что ей привиделось, не было, никогда не происходило и не произойдёт, это лишь сон, наваждение, глупая и совсем несмешная шутка Морфея. Рядом зашуршало, кто-то, подобравшийся близко и тихо, присел рядом с ней, но не осмелившись прикоснуться. Эмма втянула носом воздух, улавливая аромат знакомых духов. – Руби? – хрипло и еле слышно осведомилась она. Ей не нужно было подтверждение своей догадки – ей было плевать, – она была уверена в своей правоте и лишь решила обозначить тот факт, что заметила присутствие волчицы, не больше. – Хочешь, я принесу чего-нибудь? – негромко и будто робко спросила девушка. Свон мотнула головой, ей ничего не требовалось сейчас, она и не представляла, что может ей помочь, существует ли вообще такая чудесная вещь. – И виски не хочешь? У меня есть заначка. – Голос Руби всё же дрогнул, а Эмма закрыла глаза, прекрасно представляя лицо подруги: губы вытянуты в тонкую линию, поджаты или закушены, уголки их опущены, брови приподняты, а в глазах – море отчаянья, которое выросло из осознания собственной беспомощности. Шериф снова отрицательно качнула головой, так и не подняв её с колен. Они молчали долго, наверно, вечность – мгновения сливались в одну плавную непрекращающуюся линию, вряд ли имеющую конец или всего лишь разрыв. Свон будто застыла, не ощущая абсолютно ничего внутри себя, только тёмную ватную пустоту, мысленно касаться которой было… странно. Как погружать руку в банку с кислотой, предварительно наглотавшись обезболивающих, когда видишь, что что-то происходит, но не можешь осознать, почувствовать. Она понимала, что в этот момент переступила черту, до которой до этого ни разу в жизни не доходила: прежде она прятала эмоции, а теперь не могла их найти, теперь они ушли сами, спасая её голову и разум от перенапряжения. – Я идиотка, Руби, – прошелестела похожим на сорванный голосом шериф. – Он правильно говорил. Я слепа. "Я думаю…" – Эмма, – волчица положила ей руку на плечо, порывисто и несильно обняла её, – Эмма, всё будет хорошо. Ведь героям полагается счастливый конец, верно? А ты не просто герой, ты Спасительница, счастье обязано явиться к тебе завёрнутым в подарочную упаковку. "Как бы я ни старалась это отрицать…" – Оно приходило ко мне в таком виде, – прошептала Свон, уткнувшись в плечо девушке. – А я брезгливо фыркнула и закрыла перед ним дверь. – Помни, Эмма, пожалуйста, всегда есть и будет второй шанс, – убедительно бормотала Руби на ухо, легко поглаживая плачущую по спине. – Реджина и Голд доказали это. Подумай сама, ведь они, злодеи, смогли вернуть себе счастье, то почему то же самое невозможно для тебя? Просто осмелься принять это и признать. "Я люблю его". В неизменных духах волчицы отчётливо слышалась нотка граната.* * * * *
На двери предсказуемо висела старая, уже осточертевшая Крюку табличка "Закрыто". Запыхавшийся мужчина схватил дверную ручку, собираясь проверить, не забыл ли крокодил, уходя, запереть лавку, но не особо на это рассчитывая. Однако дверь скрипнула и открылась. Легонько звякнул вечный колокольчик. В лавке было темно и как-то совсем неуютно. Не то, чтобы Джонс раньше испытывал к этому месту особую приязнь, но сейчас морозное дыхание неизвестного и отчаянного ощущалось сквозняками из всех углов. Киллиан бросился к первому попавшемуся на глаза стеллажу с книгами, не без труда вытащив оттуда самый толстый фолиант. – Не люблю отчаянных посетителей. Особенно, когда эти посетители столь наглы и знакомы, – раздался холодный голос из-за спины. Крюк развернулся, ухмыляясь скорее по старой привычке поведения рядом с Голдом, нежели на самом деле желая ухмыльнуться. – Похоже, Реджина оказалась неправа. Или ты не смог выполнить, что хотел. А может, Тёмный струсил перед злым волшебником, так легко способным обвести его вокруг пальца? – ехидно поинтересовался Джонс, не выпуская книгу из рук. Было практически слышно, как Румпельштильцхен скрипнул зубами. Маг так сильно сжал руки на трости, удерживая себя от ненужного в сию минуту убийства, что, казалось, непременно должно что-то сломаться: или тонкие побелевшие пальцы, или тяжёлый резной набалдашник. – Первое, дорогуша, – улыбнулся Голд, в мыслях слушая треск костей пирата. – В честном бою мне его не одолеть. Не в этом мире, по крайней мере. Здесь он бессмертен. Никому из нас его не одолеть в таких условиях. Поэтому я и отказался от своей первоначальной идеи. Идти в лоб – не лучшее решение. А лучшая тактика, как известно, это тактика выживших, изворотливых и хитрых. – Так что ты задумал, крокодил? – подозрительно прищурился Крюк, но не без доли странного интереса. – Его можно пленить, – отмахнулся от оседающей пыли маг, – пленить и изгнать в тот мир, где он смертен. В его родной мир. – И, естественно, ты знаешь, где находится такой мир и как можно пленить волшебника? Голд фыркнул, неспешно обошёл прилавок, прошёл мимо неподвижного, но наблюдающего за каждым движением Тёмного Джонса, и скрылся в соседней комнате, оставив трость у дверного косяка. Киллиан кинулся за ним. – Румпельштицхен, стой! Маг повернулся к влетевшему за ним следом пирату. – Тебе нужна моя помощь? – с ехидцей уточнил он, машинально поглаживая обручальное кольцо на пальце. – Ты знаешь, что мне нужно, крокодил. – Конечно. Вернуть душу Эммы Свон? Могу. Только готов ли ты заплатить за эту услугу? – Голд внимательно посмотрел на Джонса, встретив сосредоточенный взгляд в ответ и нахмуренные брови. – Всё, что попросишь, – ровно проговорил Крюк. Ему казалось, что и отдать жизнь за подобное будет мало. – Тебе всего лишь нужно найти подходящую для переселения душу, – Тёмный пожал плечами и изогнул губы в лёгкой ухмылке, – "родственную" душу. Иные не приживутся, тело отринет их, как нечто чужеродное. Киллиан замолчал на мгновение. Маг наблюдал за ним с интересом учёного, открывшего новый вид насекомых и уже занёсшего над пойманным экземпляром острую булавку. Румпельштильцхен был уверен в том, что всё пойдёт по его плану, что пират сейчас скажет именно то, на что он рассчитывал, и сделает именно то, чего так не хватало магу для завершения головоломки. – Моя душа подойдёт? Голд не удержался и хлопнул в ладоши. Внутри его головы прозвучал отчётливый тонкий смешок того, старого Румпельштильцхена с чешуйчатой кожей, а пальцы дёрнулись, будто сами по себе. О да, однорукий пират произнёс всё правильно, слово в слово, даже с той пугающей тоской и смирением интонацией. Тёмный победил, на этот раз окончательно, победил дважды, ведь Эйдан не зря говорил, что хоть как-то повлиять на него может только Эмма, а теперь она спасена, она в его распоряжении. Несомненно, ей будет двигать то же, что двигает и магом, ей будет хотеться того же – мести. Несомненно, она попробует поймать Эйдана. А уж Румпельштильцхен всего лишь подкинет ей идею. – Есть только один шанс проверить, – протянул Голд, чуть прищурив глаза. – Говори, – практически перебил его Крюк. Медленно и неторопливо маг прошествовал до одного из своих постоянно закрытых шкафчиков, легким движением руки отворил его и ловко выудил из всевозможного опасного и полезного барахла маленькую скляночку. На самом её донышке колыхнулась лужица прозрачной маслянистой жидкости. – Этого хватит, – пробормотал себе под нос Голд. – Это зелье отделит душу от её обиталища, то есть душа не будет закреплена за телом, и она может выйти с дыханием. Нужно только пожелать этого. – Что мне нужно делать? – спросил Джонс, пристально следя за пузырьком с руках мага. – Выпить зелье и выпустить душу, всего лишь, – фыркнул тот. – Можешь дунуть Эмме в рот: душа найдёт себе место, она будет стремится наполнить пустой сосуд, можешь сделать, как хочешь. Главное, пожелай, чтобы душа вырвалась, отпусти её, расстанься с ней. Убей себя добровольно. – Я готов, – негромко, но отчётливо сказал Киллиан и потянулся за склянкой. Румпельштильцхен отдёрнул руку и погрозил капитану пальцем. – Должен предупредить. – Что ещё? – нетерпеливо бросил Крюк, звучно положив толстый фолиант на стол. Слой пушистой пыли поднялся в воздух и закрутился в танце. – Ты умрёшь не сразу. Тело способно жить без души три дня, и, поверь, это будут самые мучительные три дня, которые ты когда-либо проживал. К тому, наличие души – своего рода иммунитет ко многим случайностям. Любое ранение или болезнь телом без души воспринимаются гораздо острее и серьёзнее. Под синяком, скорее всего, будет прятать обильное внутреннее кровоизлияние, под кашлем – пневмония, а заноза быстро сведёт в могилу, обеспечив заражение крови. Душа словно талисман удачи для любого существа, ею обладающего. – Неужели тебя это волнует, крокодил? – выдавил пират, выхватывая у зазевавшегося Голда из рук пузырёк и откупоривая его. Тёмный замолчал. Разговор с Белль всё же не прошёл даром, какие-то её слова усвоились на уровне инстинктов. Это и правда волновало. – Конечно. Позволить этому чужаку исполнить то, о чём я сам долго мечтал, – неприятно. Буду рад, если смогу прикончить тебя лично, – ядовито ответил маг и невольно дёрнулся, наблюдая за тем, как примеривается к пузырьку Крюк: – Что ты делаешь? Нужно всего несколько капель. Джонс отмахнулся, потом подумал и отцепил от пояса пустую флягу. – Чёрт, – ругнулся он, переворачивая её. Голд хмыкнул. – Понадобится, – бросил он и махнул рукой, магией наполнив верную флягу капитана. – И, кстати, зелье действует не сразу. Для того чтобы разорвать связь души с телом, потребуется время, несколько часов, не забудь об этом. Джонс закатил глаза, капнул зельем во фляжку и сделал три глотка. – Когда я узнаю, что оно подействовало? – негромко спросил он, прислушиваясь к внутренним ощущениям – в груди словно распахнулась узкая щёлка форточки и в неё начал задувать противный морозный ветер, казалось, можно было услышать завывания образовавшегося сквозняка. – Ты почувствуешь абсолютную пустоту внутри. И лучше выжди подольше. Терпи до тех пор, пока не станет невыносимо от холода между ребёр, – посоветовал Румпельштильцхен спокойно и спешно отвернулся, направившись в служебное помещение. Только там его маска треснула, и губы на мгновение сжались от неожиданно искреннего сожаления. Крюк ушёл, звякнул колокольчик, а после скрипнула дверь. Тёмный опустился на пол, прислонил затылок к стене и проговорил совсем тихо в безмолвную тишину лавки: – Я отдал бы за тебя всё, Белль. Поверь мне.* * * * *
Эмму разбудили под утро. Снежка едва дотронулась до плеча дочери, свернувшейся на скамейке в коридоре больницы и заботливо кем-то укрытой пледом, как шериф моментально открыла глаза, коротко вздрогнув, и села, скинув тёплое покрывало. – Как он? – сразу же спросила она, практически не глядя на Белоснежку: всё внимание женщины приковали две фигуру за прозрачной стеной курилки, одна из которых принадлежала нервно мнущемуся на месте доктору Вэйлу, другая – Прекрасному, с каменным лицом что-то говорившему своему собеседнику. – Пока не знаю, – Мэри Маргарет покачала головой. – Они стоят там почти час, не заходили ещё. Эмма, а как ты себя чувствуешь? – Со мной всё нормально, – отмахнулась та и поинтересовалась, вновь положив ноги на скамью, а голову на колени: – Который час? Давно вы пришли? – Сейчас? Половина пятого утра. Виктор позвонил нам около полуночи, рассказал обо всем, что случилось. На вас Эйдан напал, да? – тихо уточнила Снежка и продолжила: – Вэйл попросил приехать, чтобы помочь тебе успокоиться. Он говорил, ты засела в курилке, дожидаясь новостей. Мы с Дэвидом подошли ближе к двум часам, пока искали, куда Нила пристроить, пока успокаивали бабулю Лукас, которая согласилась посмотреть за малышом ночью. По дороге встретили обеспокоенную Реджину, но она лишь справилась о твоём здоровье и унеслась куда-то. Мы пришли, а ты уже спишь. Дэвид перенёс тебя сюда, в коридор, здесь хотя бы потеплее. Было очень грустно, если бы ты простудилась. – Спасибо, – негромко поблагодарила Свон, не спуская глаз с всё ещё разговаривающего с её отцом Франкенштейна. Наконец, что-то сдвинулось с мёртвой точки: Дэвид закрыл рот, кивнул и отправился следом за Виктором к своей семье. Эмма невольно задержала дыхание, сердце словно стало медленнее биться и громче – его глухие удары гулом и грохотом отзывались в ушах. Женщина упрямо мотнула головой, отгоняя панику и страх. – Шериф, я бы посоветовал вам расслабиться, – первым делом произнёс Вэйл, его губы чуть дрогнули в лёгкой улыбке. – Всё обошлось хорошо. Вероятность осложнений после операции крайне мала. Он поправится и будет совсем новеньким, – устало усмехнулся Виктор и присел на скамейку рядом с Эммой. – Лучше, чтобы он стал прежненьким, – проворчала она. Франкенштейн фыркнул и прислонился спиной к стене, вытянул ноги и блаженно прикрыл глаза. Из-за поворота выскочил слишком хорошо знакомый Свон медбрат. Шериф внутренне подобралась, приготовив себя к плохим новостям. – Доктор Вэйл? – осторожно позвал он. – Да? – немного сонно откликнулся тот и приоткрыл один глаз. – Три человека везут. Авария, машины столкнулись на трассе. – Что там? – лениво спросил Виктор. – В основном, грудная клетка. – Хорошо. Найди доктора Харди. Если он ушёл, дозвонись до него и верни обратно. Если нет, то прекрасно, попроси его быть готовым. – Вэйл говорил негромко, неторопливо и чётко, даже не шевелясь. – Когда их привезут? – Примерно через полчаса, – задумался медбрат. – Разбуди меня, – еле сдерживая зевок, попросил Франкенштейн и закрыл глаза, собираясь поспать. – Когда можно будет навестить Крюка? – вдруг спросил Прекрасный, озвучив уже готовый собраться с языка дочери вопрос и заставив Виктора поморщиться и пробубнить сквозь подступающий сон: – Наверно, хоть сейчас. Если он от наркоза отошёл. Эмма сорвалась с места, уже не беспокоясь о том, что о ней могут подумать окружающие. Киллиан лежал на кровати, совершенно бездумно вслушиваясь в тонкое пиликанье приборов над ухом, отсчитывая падающие в прозрачном пакете капли, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Звуки за пределами палаты казались ему слишком необычными, искаженными, ненастоящими, прикосновения ткани к телу – странными и ненатуральными. Только морозная пустота в груди и спёртый воздух, словно в нём было мало кислорода, убеждали его в том, что он, кажется, жив, и даже, кажется, смог осуществить свой план. – А ты быстро отошёл от наркоза. До ненависти, до скрипа пыли стёртых от ярости зубов – так прозвучал чертовски знакомый голос. Джонс попытался что-то прохрипеть в лицо склонившемуся над ним и рассматривающему с интересом Эйдану, хотел дёрнуться вперёд, приложить наглую ухмыляющуюся рожу о металлические поручни кровати, сломать нос, парочку рёбер, а под конец, наигравшись, шею. Ярость схлынула так же внезапно, как и поднялась. Крюк вспомнил, что смог обыграть волшебника, смог уберечь Эмму от смерти, дал ей время, чтобы спасти город, своих родных и себя. – Я понимаю, что ты хочешь сказать, не волнуйся. – Чужак говорил неожиданно спокойно, неожиданно не похоже на себя самого: не строя гримасы, не выпендриваясь и не играя роли. – Знаешь, капитан Киллиан Джонс, ты пришёлся мне по душе. Уж прости, не лучший для тебя сейчас фразеологизм. – Что тебе нужно? – кое-как выдавил Крюк, морщась и скаля зубы. – Хотел бы я сказать, что пришёл извиниться, но не буду, – Эйдан странно усмехнулся: Джонсу на секунду почудилось, что усмехнулся он грустно, – и продолжил: – Но нет. Виноватым себя не считаю. Зато считаю обязанным. Считаю, что ты, друг мой, заслужил полное право лично присутствовать при окончании всего этого безумия, а не наблюдать за ним сквозь щель больничной палаты. Киллиан нахмурился. Интонации волшебника абсолютно не вязались со смыслом его слов, со смыслом его души и поступков. Пират пытался разобрать в ворохе вываленной на него информации, старался разложить её по полочкам, оценить и усвоить. Но какая-то незначительная деталь каждый раз рушила систему, ломала все ярлыки и представления мужчины. Эйдан терпеливо ждал, пока Джонс разберётся в своей голове, по привычке перекатываясь с носка на пятку. – Зачем ты сюда пришёл? – настороженно осведомился Киллиан, недоверчиво разглядывая чужака. Тот скривил губы в мимолётной усмешке. – Какой нетерпеливый. Хочешь, чтобы я побыстрее провернул то, для чего явился? – Эйдан поднял брови, отходя на шаг назад. – Будь по-твоему. Только потом не жалуйся, сам меня попросил. – О чём ты говоришь? – изумился пират, умудряясь немного приподняться на локтях. Волшебник качнул головой, приложил палец к губам, прерывая его, вскинул другую руку вверх с раскрытой ладонью, выпрямился и через миг улыбнулся. – Готово. Всё тело Джонса прошило тянущее ощущение, не болезненное, но достаточно неприятное, чтобы мужчина сморщился и, не будучи способным полностью контролировать свой организм, на долю секунду прикрыл глаза. Когда он снова открыл их, ничего не было. Эйдан исчез, будто его визит почудился Крюку от начала и до конца, а тело… обновилось. Киллиан замер, потом дрожащими руками выдернул из вены иголку и дотронулся до рассечённого затылка. Который когда-то был рассечённым. Пират не смог найти даже шрама. Мужчина вскочил с кровати – левая нога ощущалась как совершенно здоровая. Этот безумный волшебник полностью исцелил его тело. Кроме, разве что, души. Пустота до сих пор морозила изнутри ребра и окутывала прохладным коконом сердце. Крюк услышал шаги, успел только развернуться лицом к двери, когда та отворилась и в палату влетела Эмма. С красными заплаканными глазами. С мокрыми пятнами на коленках. В груди пирата ёкнуло сердце. – Джонс, – выдохнула ошарашенная женщина, округлив блестящие глаза, и застыла в дверях, – как ты… – Не поверишь, любовь моя, – ровно произнёс Киллиан, тепло улыбаясь и заключая ошеломлённую Свон в объятья. – Прилетела добрая фея и вылечила все мои раны. Эмма долго молчала, не шевелясь. Не шевелился и Крюк, с удовольствием зарывшись носом в мягкие волосы и наслаждаясь близостью любимой женщины. Которая отчаянно не понимала, что вокруг происходит. – И всё-таки? – тихо спросила она, так и не рискнув сдвинуться с места. Она боялась, что если шелохнётся, то бушующий внутри ураган перемешанных эмоций, слов и чувств, где нашлось место и облегчению, восхищающей радости, любви и нежности, обязательно прорвётся сквозь тонкую оболочку её тела и растворит её в себе, поглотит, затуманит рассудок. Неведомая грань толщиной в мыльную пленку, различимый на краешке сознания голос удерживали её от этого, шепча: "Подожди, ещё не время, оно придёт, не сейчас". И Эмма послушалась их. Не всем, однако, сердцем. Оно слишком исстрадалось. – Не поверишь, любовь моя, – специально повторился Джонс, но уже серьёзно. Он отстранился, заглядывая в лицо Свон, и проговорил: – Эйдан заглядывал. Это он сделал. – Я… – Шериф закашлялась, она не думала, что сможет изумиться ещё сильнее, чем изумилась, когда обнаружила ровно стоящего на ногах Крюка. – Этого быть не может. – Может, – спешно бросил пират, разглядев подходящую к палате чету Прекрасных, и засуетился. – И, милая, нам нужно срочно срочно что-нибудь придумать: сюда приближаются твои родители, и, думаю, у них возникнут вопросы относительно моего чудесного исцеления. Джонс внезапно замер, лицо его озарилось радостной и озорной улыбкой. – Скажем, что здесь поработала магия истинной любви или пусть сами догадаются? – предложил он, приподняв брови и многозначительно поглядывая на разевающую, как рыба, рот Эмму. Киллиан схватил с вешалки больничный халат и накинул его поверх той рубашки, в которой лежал, и собрался было открыть дверь перед Принцем и Снежкой, как Свон очнулась, перехватила его ладонь, потянувшуюся к дверной ручке, и почти отчаянно выдохнула: – Стой. Я должна спросить кое о чём. Крюк отпустил дверь и повернулся к шерифу. – Я весь внимание. – Скажи… – Эмма замялась, отвела глаза, но практически сразу взяла себя в руки. – Ты отдал мне свою душу? – Да.