ALL My Feelings

За окном вовсю лил дождь, капли которого, барабаня по подоконнику, умиротворяли Ханси, находящегося в полудреме. Как же было приятно слушать эти звуки, лежа в теплой постели… в обнимку с Андре. Кюрш приоткрыл один глаз и поглядел на спящего друга. Что ж, судя по всему, тот до сих пор не просыпался, а это было даже хорошо. Ханси еще не настолько знал Ольбриха, чтобы предугадать, как тот будет себя вести, обнаружив, что лежит в объятиях своего нового знакомого. Но сейчас Кюрш особо не заморачивался по поводу того, что будет, когда Андре проснется. Зачем волноваться о будущем, когда есть такое славное настоящее, которым нужно наслаждаться именно сейчас? Позевывая, Ханси сонно подумал о том, что готов лежать на этом боку хоть вечность, только бы Андре не уходил. Но тут внезапно произошло то, от чего сердце парня ушло в пятки – Ольбрих, едва ли не впервые за все время сна, медленно зашевелился. Резко открыв глаза, Кюрш взволнованно уставился на друга, чувствуя, как сердце забилось быстрее. «Так, Ханси, думай, что ему сказать, думай, думай, думай…». Но каково же было удивление парня, когда рука Андре неспешно обвилась вокруг Ханси! Сам же Андре, не просыпаясь, плотнее прижался к груди друга, пока последний, прикусив нижнюю губу, приходил в себя. - Охренеть, — только и смог шепотом выдавить Ханси, и, даже не пытаясь сдержаться (да и зачем, собственно?), расплылся в довольнейшей улыбке. Щеки у парня тут же зарделись, а сердце стучало все так же быстро – на сей раз уже от радости. «Он. Меня. Обнял» — билось в голове Кюрша. — «О, Эру, почему я так счастлив от того, что Андре всего лишь обнял меня? И то, неосознанно… наверное». Сглотнув комок, застрявший в горле, Ханси осторожно убрал вьющиеся волосы Андре с его лица. Спящий Ольбрих выглядел очаровательно: аккуратные светлые ресницы, небольшие мягкие щечки, милый и несколько забавный нос, и пухленькие губы – все это так нравилось Кюршу, что тот никак не мог отвести от него взор. Снова. «Я не понимаю, что со мной такое» — растерянно думал парень, любуясь Андре. – «Разве это нормально – когда мне нравится глядеть на своего друга, нравится его обнимать? Со мной точно что-то не так, но я понятия не имею, как это изменить. Да и нужно ли что-то менять?..». Время шло, и Ханси почувствовал, как сон вновь одолевает его, заставляя глаза закрываться, а разум затуманиваться, заставляя забыть все, о чем Кюрш недавно размышлял. Однако разбушевавшаяся за окном стихия, судя по всему, не желала, чтобы парень вот так взял и уснул в покое и умиротворении от теплых объятий Андре. Потемневшее от туч небо внезапно пронзила яркая вспышка молнии, и буквально следом раздался мощный, едва ли не сотрясающий все и вся раскат грома, от которого вздрогнули и Кюрш, и Ольбрих. Ханси широко раскрытыми глазами глядел на Андре, который в свою очередь испуганно таращился на друга. Кюрш уже ожидал крики, ругань, избиение, и все прочее, мысленно придумывал оправдания и извинения, но тут Ольбрих сиплым после сна голосом выдавил: - Мне страшно! – и сильнее прижался к Ханси. Того охватило непонимание. - Страшно? – только и смог спросить Кюрш, растерянно глядя на прижимающегося к нему Андре. - Д-да… — Ольбрих поднял голову и, видимо, оценив обстановку, робко спросил: — Почему мы лежим вместе? - Я… Ну, короче, это нечаянно получилось, — тут же принялся сбивчиво бормотать Ханси. – Просто я тоже захотел спать, а к Дамиану ложиться не хотелось, а ты так мило… гм, в смысле, так, хорошо и крепко спал, что я не хотел тебя будить, вот и лег рядом. Прости меня если что, я могу уйти… - Нет, — голос Андре стал тверже, а объятия – крепче. – Не извиняйся. И не уходи, потому что мне страшно. - Чего ты боишься?.. — медленно спросил Ханси. - Я? Как бы это смешно не звучало, но я боюсь грозы, — тихо ответил Ольбрих. - Это не звучит смешно, — Кюрш внимательно посмотрел на друга, отчего-то вспоминая, как сам когда-то в детстве боялся этих ярких вспышек молний и следующих за ними ужасных раскатов грома. Но то было в детстве, когда почти каждое дитя боялось грозы, а ведь Андре уже далеко не ребенок. - Ты так думаешь? – парень тяжело вздохнул. – Мне кажется, что это смешно. И позорно. - Вовсе нет. У каждого свои страхи, и не нужно над ними смеяться, — задумчиво сказал Ханси. – Я, вот, например, боюсь остаться один. Не в смысле один в помещении или где-то еще, а в смысле остаться на этом свете совершенно без близких людей. Я знаю, что мама моя не вечна, а кроме нее у меня никого больше нет. - А как же твоя девушка? – поинтересовался Андре, глядя на друга. - Андреа? – Кюрш мотнул головой. – Ох, да мы встречаемся с ней всего две недели, и то я не знаю зачем. Ты мне и то ближе, чем она. - Правда что ли? – Ольбрих удивленно поднял брови. - Правда-правда, — заверил его Ханси. – У нас с тобой куда больше общего, чем у меня и Андреа. Поэтому она сразу отметается. - Что ж… — протянул Андре, невольно заулыбавшись, а затем, немного поерзав на месте, пробормотал: — Но твой страх не смешной. - Твой тоже, — твердо сказал Кюрш. – Лично у меня и в мыслях не было смеяться. Заметив, что Ольбриха это не успокоило, Ханси хмыкнул: - Зачем мне врать Вам, мой король? - Я не король… — Андре вновь начал улыбаться, скромно потупив взгляд. - Король, великий и могущественный! И никакая гроза Вас не достанет, потому что я – Ваш верный и преданный слуга, — защищу своего короля от всех бед, — Ханси попытался сделать как можно более серьезное лицо, и это даже почти получилось – конечно, если не считать немного дрожащих уголков губ парня. - И как ты меня защитишь? – со смехом поинтересовался Ольбрих. - О, я заткну Ваши чудные ушки, чтобы Вы не слышали этих ужасных раскатов грома, а если коварная молния вдруг решит заглянуть в эту комнату, то я накрою Вас своим телом, чтобы спасти от какой-то там участи!.. Короче, не бойтесь, мой король. — «Стоп-стоп, я сказал “накрою своим телом”? Господи, как же это звучит...». Судя по громкому хохоту Андре, парень не обратил внимание на эту фразу, а если и заметил ее странный смысл, то попросту не придал ему особого значения. И это хорошо. Кюрш с улыбкой наблюдал за смеющимся другом. «Ну, хоть что-то полезное я могу сделать – хотя бы развеселить Андре» - подумал парень, вздыхая. Вскоре смех стих, и повисла тишина, иногда нарушаемая грохотом небес за окном. При этом Ольбрих то и дело вздрагивал и крепче прижимался к Ханси, но, к счастью, сейчас Андре хотя бы не выглядел таким испуганным, как после пробуждения. Кюрш же тем временем ударился в размышления. «Судя по рассказу Андре о том, как он жил и живет сейчас, то он совсем-совсем один. Мама вроде бы не в счет, да? И вообще, очень странно, что он одинок. Добрых и скромных людей любят везде, и мне не очень верится, что Андре постоянно окружали лишь те, которые таких как он втаптывают в грязь. Это же бессмысленно: он такой безобидный, и зачем, спрашивается, его унижать? Ради личного удовольствия?» — Ханси посмотрел на друга, который неподвижно лежал, глядя куда-то за спину Кюрша. — «И все-таки Андре не выглядит жалким, а очень даже наоборот. Он сильный, но его сила какая-то… неустойчивая, пожалуй. Он не до конца уверен в себе. Если наша дружба и впредь будет крепнуть, и если Андре подпустит меня к себе еще ближе, то, возможно, у меня получится помочь ему стать увереннее? Это было бы здорово…». Гроза за окном понемногу стихала, а Ольбрих даже позволил себе расслабиться и прикрыть глаза, видимо, намереваясь еще чуть-чуть подремать. А в голове Ханси тем временем все еще роились мысли, ни на секунду не оставляя парня в покое. Он все размышлял об Андре, пытаясь понять, какой он на самом деле. «Вот блин, он лежит прямо передо мной, а я, и вместо того, чтобы все прямо спросить, мучаюсь и придумываю что-то нелепое!» — ругнулся про себя Кюрш. И из всех вопросов, которые мигом созрели в его голове, Ханси, несомненно, выбрал самый поганый: - Андре, ты знаешь, что такое настоящее одиночество? Ольбрих медленно открыл глаза и посмотрел прямо в глаза Кюрша. Взгляд Андре показался Ханси тяжелее, чем туча, нависшая над городом. - Знаю… наверное, — протянул парень, не сводя глаз с друга. Кюрш молчал, чувствуя, что и так ляпнул лишнего, а потому Ольбрих продолжил: - Ханси, знаешь, твой страх быть одиноким действительно оправдан. Я не знаю, что может быть хуже одиночества. Но я его не боюсь – я с ним живу. Я смирился с этим страхом еще в детстве. Хотя я, конечно, не берусь утверждать, что испытываю именно настоящее одиночество: мама у меня есть, из родных никто не умирал. Но у меня нет друзей, а те, что когда-то были – ушли. Вернее, до недавнего времени их не было. Сейчас у меня есть ты – мой единственный друг, который словно луч солнца пробивается через непроглядную тьму. Уж не смейся над такими сравнениями, пожалуйста, — Андре печально улыбнулся. У Ханси, разумеется, и мысли не было смеяться – парень вообще только и мог молча внимать Ольбриху. Андре же заговорил вновь: — Но до этих пор я словно жил в преисподней. Все началось в четвертом классе, после смерти моего лучшего друга – тогда я закрылся ото всех, и из общительного мальчугана стал молчаливым и угрюмым. Все знакомые, которых и так было немного, отвернулись от меня, а некоторые даже стали врагами… С тех пор для меня стало большим испытанием просто выйти из дома на люди, потому что мне казалось, что все вокруг ненавидят меня и желают мне только зла… Не знаю почему. Наверное, у меня сложилось такое мнение потому, что мои одноклассники постоянно издевались надо мной и… — Ольбрих закрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Затем, переведя дух, Андре тихо сказал: - Прости, что я тебе тут ною, достаю этими проблемами, но ты… ты единственный, кто слушает меня. А для меня это очень важно. Кюрш только открыл рот, чтобы возразить, что Андре ничуть его не достает, но тот поднял руку, призывая к молчанию, а потом продолжил: - Ханси, это тяжело, когда тебе не с кем поделиться своим горем, своей радостью, какими-то идеями и размышлениями. Это сводит с ума. И теперь, когда я могу сравнить свою жизнь без друзей, с теперешней жизнью, где у меня есть уже один друг, который для меня очень и очень много значит — теперь я могу с точностью сказать, что одиночество – одна из сильнейших пыток. И чем больше ты потеряешь, тем больнее будет. Ты… ты понимаешь меня? Конечно, по-настоящему Ханси его не смог понять хотя бы потому, что описанных мук никогда не испытывал, но он приблизительно понял, какие чувства испытывает одинокий человек. И теперь Кюрш испугался одиночества еще сильнее. «Чем больше потеряешь, тем больнее будет…». Что ж, это верно. Ханси потерял отца, и теперь не мог представить, что будет с ним, если он потеряет еще и маму. Он просто не выдержит такого. Медленно кивнув, Кюрш тихо спросил: - Тогда как ты заставлял себя терпеть это? - Я не скажу, что терпел так уж много. На свете есть люди куда более несчастные – и даже я по сравнению с ними счастливчик номер один. Но в моменты, когда я ощущал себя особенно одиноким и никому не нужным, я начинал убеждать себя, что если сдамся, то никогда не познаю счастья. Я давно хотел играть в группе – это было и остается моим стимулом. Главное – найти цель и стремиться к ней изо всех сил. Она словно путеводная звезда для меня. Но куда легче следовать своей мечте, когда с тобой рядом идет кто-то, кто поддержит тебя, если ты споткнешься. - Это точно, — Ханси немного улыбнулся. – И я будут этим кем-то, кто тебя поддержит… если ты не против, разумеется. - Ну конечно не против! – воскликнул Андре с таким лицом, будто Кюрш сморозил глупость. – И мы будем поддерживать друг друга, потому что споткнуться может любой. Прижимая к себе Ольбриха, растроганный Кюрш чувствовал, что в горле у него словно застрял ком, а в глазах начинает пощипывать. «Черт. Ну только не плачь, плакса-вакса, не плачь, ты же мужи-ик…». - Как хорошо, что мы все-таки познакомились, — пробормотал Ханси, заглядывая Андре в глаза. - Не без твоих усилий это случилось, — усмехнулся тот. – Додумался ведь мне подножку подставить! - Это была спонтанная идея и ничего лучше я придумать не смог, потому что действовать нужно было быстро, – тут же запротестовал Кюрш. - Но подножка, Ханси! И вообще, где твои извинения? – Ольбрих принял обиженный вид, но из объятий друга (к счастью для самого Ханси) не выбрался. - Вот они, мой король! – воскликнул парень, доставая из кармана джинсов конфету и протягивая ее Андре. - Гм… нет. Этого мало, — пренебрежительно фыркнул тот. – Твой король недоволен. - А я смотрю, кое-кто вошел во вкус, — засмеялся Ханси, и, вытащив все оставшиеся в кармане конфеты, принялся заваливать ими друга. - Конечно вошел, конфеты-то вкусные! – Андре скромно улыбнулся, собирая сладости, рассыпавшиеся едва ли не по всей кровати. – Откуда у тебя столько? - Из дома. Но только мама не знает о том, что я столько забрал. Надеюсь, что не знает… Неожиданно раздался громкий стук в дверь, заставивший обоих парней вздрогнуть. - Это Дамиан? – негромко поинтересовался Ольбрих, немного нервно покосившись на дверь. - Нет, вроде он у своей подруги, да и стучать бы не стал… — протянул Кюрш, и, поднявшись на ноги, неспешно подошел к двери. Стук повторился вновь, и тут Ханси, наконец, осенило – «Господи, да это же наверняка Андреа!». И словно в подтверждение его мыслей за дверью раздался женский голос: - Ханс Юрген Кюрш, я знаю, что ты тут, и что ты не спишь, потому что я только что тебя слышала. Открывай! Повернувшись к Андре, Ханси увидел, что тот с расстроенным видом уже сидел на кровати. «…Андреа, которая вечно все портит» - сердито подумал Кюрш, открывая дверь. - О, а вот и ты, мой хороший! – радостно вскрикнула Кайзер, в третий раз (или уже четвертый?) за день бросаясь на парня. - В чем дело, Андреа? – грубовато спросил Ханси, отстраняясь от подруги. - В чем? – девушка непонимающе похлопала ресницами. – Я зашла проведать моего сладкого котеночка, что в этом плохого? - То, что я не сладкий котеночек, — Кюрш тяжело вздохнул. – Мы с Андре были заняты, а тут ты… - О, нет-нет, мне уже надо домой, — подал голос Ольбрих, а сердце Ханси упало. Андре вот так берет и без всякого зазрения совести бросает своего друга наедине с девушкой. «Да как так можно, просто бесчеловечно!» - бессильно сердился Кюрш, наблюдая за тем, как Ольбрих поспешно принялся собирать свои вещи. «А хотя, его можно понять, это ведь не его проблема, а моя…». - Подожди! – неожиданно выпалил Ханси, и, подбежав к столу, схватил листок с ранее написанным стихом. – Вот, возьми и прочитай, пожалуйста, – и протянул его недоумевающему Андре. - Хорошо, — кивнул Ольбрих, принимая листок, а затем поспешил к выходу, на ходу попрощавшись: — Ну, пока, Ханси, всего хорошего. До понедельника. «Бросили. Меня бросили» — только и мог печально думать Кюрш, закрывая за другом дверь. - Ну, так и зачем ты все-таки пришла? – со вздохом спросил Ханси у Андреа. - Я же сказала, что к тебе, мой дорогой, — отозвалась Кайзер, и, взяв парня за руку, подтащила его к кровати. – А чем вы тут занимались? - Играли на гитарах. Андреа скептически посмотрела на немного сбитое постельное белье, смятые подушки и раскинувшееся по всей кровати одеяло. - Играли, значит? - Ага. И отдыхали. - Каким это образом вы отдыхали? – теперь взгляд девушки стал грозным. Ханси не сразу понял почему, а когда до него все-таки дошло, то парень закрыл лицо руками и застонал. - Обычным образом, Андреа. Спали. — Кайзер нахмурилась еще больше. – Обычно спали, как и все нормальные люди! Господи, ты считаешь, что я могу переспать с парнем?! - Вот уж не знаю, это у тебя надо спросить. - Нет, не могу. – «Но я в этом не уверен до конца…». - Как бы там ни было, даже то, что вы просто спали вместе – это очень странно, — Андреа скрестила руки на груди. – Со мной ты так не спишь. - Это случайно получилось, — «Почему я вообще перед ней оправдываюсь, черт возьми?!». - Ну-ну, смотри случайно не переспи с ним. - Он мой друг. Если бы я спал со всеми своими друзьями, то я был бы какой-то шлюхой… или бабником. Да неважно. И вообще, я не гомик, чтобы спать с людьми моего пола, — плюхнувшись на кровать, Ханси с угрюмым видом поглядел на Кайзер. Та какое-то время молча глядела на парня, но потом, видимо, смягчилась, и сев рядом, крепко обняла Кюрша. - Ладно тебе, я ведь шучу. Конечно же ты не гомик, а мой дорогой гетеросексуальный очаровашка Ханси, — Андреа положила голову Кюршу на плечо. - Мужик Ханси, — немного подумав, добавил тот. - Мой дорогой гетеросексуальный очаровашка мужик Ханси… разве это не грубо звучит? - Нет-нет, в самый раз, — Кюрш помотал головой. - Мужик Ханси… — Кайзер аккуратно взяла в свои руки руку парня и немного сжала ее. - А я брутальный? – Ханси невинно посмотрел на Андреа. - Ну конечно брутальный, — девушка улыбнулась. - Тогда надо убрать слово “очаровашка”, оно мне не подходит. - Или ты опять стесняешься… Кюрш вздохнул и посмотрел на Кайзер. Наверное, он все-таки неправ по отношению к ней. Андреа хорошая и заботливая, хоть забота ее и может иногда надоедать. Но все-таки Кайзер изо всех сил старается угодить Ханси, а он что? «А что я? Я холоден к ней, как огромная глыба льда к маленькой свечке. Наверное, Андреа очень тяжело со мной…» -М-м, Андреа… — немного неуверенно начал Кюрш, медленно проведя своей рукой по руке девушки. – Ты сегодня прекрасно выглядишь. Кайзер моментально расцвела. Глаза ее радостно блеснули, а щеки заметно покрылись румянцем. Ханси искренне недоумевал. «Это все из-за одного комплимента?». - Спасибо, Ханси… — пролепетала девушка. «Нет, вы серьезно? Она реально смутилась или строит из себя скромницу? Ай, да кто этих девчонок поймет!». - За правду не благодарят, ты правда красивая сегодня… да и всегда, — тихо пробормотал Ханси, отвернувшись. Все-таки романтик из него никудышный. «Почему я всегда чувствую себя таким скованным рядом с Андреа? Я до сих пор даже не могу понять, нравится она мне или нет, черт возьми! Тогда с какой целью я делаю ей комплименты? О боже, я даже сам себя не могу понять, какой бред…». Неожиданно Кайзер как-то слишком резко зашевелилась, и в итоге Кюрш обнаружил, что они оба лежат на кровати в тесных объятиях. Даже в слишком тесных – дышать было трудно. - Андреа? – только и смог непонимающе выдавить Ханси. - Хансюсюсюличка, ты у меня такой чудесны-ы-ый, — протянула Андреа, стискивая парня в стальных объятиях. «Почему ей так нравится коверкать мое имя? Какое еще Хансюсюсю…». - Ты самый лучший парень на свете, самый добрый, милый, честный, красивый, необычный, умный, скромный… Ханси, я так тебя люблю! — продолжала девушка, неспешно залезая на Кюрша сверху. Тот же мог лишь охреневать – слова ему вставить не давали, шевелиться тоже не позволяли. В следующий момент Андреа принялась за свое любимое – всем телом прижавшись к Ханси, она начала нежно целовать парня в губы. Тем временем у самого Кюрша сейчас в голове творилось что-то неясное: Ханси, учуяв запах Андре с подушки, на которой лежал, отчего-то принялся вспоминать, как в детстве воровал конфетки с рынка. Ну, мальчик с мамой заходил на рынок, а там, на длинных столах, в рядок стояли коробки с конфетами. И вот, под прикрытием матери, маленький Кюрш без зазрения совести с ловкостью кошки вытаскивал из коробок конфеты, а затем незаметно распихивал их по карманам. Странное воспоминание. Но теперь-то парень понял, как запах Андре связан с детством Ханси. Блин, от Ольбриха пахло конфетами. И цветами… или нет? И чем-то еще, таким ненавязчивым… «Когда целуешься - самое время порассуждать о запахах!». Целовались они как-то слишком долго, и Ханси даже начал переживать – ну, а вдруг его губы сотрутся?! Но тут Андреа сама прекратила поцелуй. - Я так люблю тебя, Ханси… — прошептала девушка, глядя парню в глаза. - Я тоже… тебя люблю, — пробормотал Кюрш в ответ, буквально заставляя себя не отводить взгляд. Эти слова словно послужили для Андреа неким толчком: она почти тут же выпрямилась и, усевшись у Ханси на животе, начала делать то, чего парень со своей невинной детской психикой никак не мог ожидать – Кайзер принялась расстегивать пуговицы своей белоснежной рубашки. - Андреа?.. — слабо подал голос ничего не понимающий Ханси. Нет, конечно, Кюрш ничего не понимал только первые мгновения, а когда до него дошло, то он тут же попытался что-то сделать – а именно, застегнуть рубашку девушки обратно, но Кайзер несильно ударила парня по рукам, видимо, решив, что тот наоборот хочет помочь ее раздеть. - Андреа, что ты д… — на этот раз ладошка Кайзер прошлась по губам Кюрша, заставив последнего едва ли не задохнуться от возмущения. «Блин, да подумать только, минуту назад все было мило и чудесно, а теперь Андреа РАЗДЕВАЕТСЯ, черт возьми!» — в панике думал Ханси, наблюдая за девушкой. – «А еще и меня бьет. Зачем это все, зачем, зачем, зачем?!». Но не успел Кюрш хоть немного прийти в себя, как Кайзер уже засветила перед ним своим белым кружевным бюстгальтером. Лицо девушки выражало смесь решительности и какой-то сумасшедшей страсти, которая, видимо, и заставляла Андреа раздеваться. Блин, но откуда взялась эта страсть? Неужели Кайзер так свихнулась из-за комплимента Кюрша?.. «Господи, да сделай же уже что-нибудь! Давай, не тупи, Юрген», — приказал Ханси сам себе, чувствуя нарастающую тревогу… и еще что-то. Что-то волнующе-непонятное. - Андреа, немед… — вновь начал говорить Кюрш, и вновь резко заткнулся – на этот раз уже сам, без помощи Кайзер, которая за столь короткий срок успела расстегнуть свой лифчик… который теперь лежал где-то сбоку от Ханси. - Прекрати, малыш, мы оба этого хотим… — сладким голосом протянула Андреа, взяв в свои руки руку парня и неспешно переложив ее себе на левую грудь. И вот, на какое-то мгновение все мысли Ханси улетучились, предоставив Кюрша самому себе. Прикусив нижнюю губу, он с неким блеском в глазах пялился на быстро вздымающуюся упругую грудь Кайзер, ладонью чувствовал твердый сосок девушки... Но мгновение это прошло так же быстро, как и началось. Мысли вернулись обратно слишком внезапно, и главным из них был подсознательный вопль: «Что ты делаешь, дурачье?!». Еще Ханси почувствовал испуг. Нет, он не боялся заняться сексом, парня больше пугало то, что во время него он может сделать что-то не так и… и вообще, Ханси не хотел делать это с Андреа. Только не с ней и только не сейчас. Кюрш резко отдернул руку и нахмурился. - Нет, Андреа, — твердо сказал парень и ненадолго задумался – и что сказать дальше? Ханси не хотелось ссор, обид и прочего, но как лучше… кхм,“отшить” Кайзер, чтобы не получилось никаких истерик? – Еще рано. – «Да, вот, подходящее оправдание». – Андреа, мы… мы встречаемся всего две недели, и я думаю, что еще рано приступать к более решительным действиям. Ты еще… эм, девственница, да? Я думаю, что лучше такое событие отложить на потом. Ханси изо всех сил старался сохранить невозмутимое и адекватное лицо, которое никак не соответствовало действительности: внутри у парня происходила сумасшедшая путаница чувств, которая заставляла сердце стучать быстрее, из-за которой в животе все словно сжималось, а… а в паху покалывало. «Да, черт. Я не хочу возбуждаться, но, кажется, мое подсознание и тело считают иначе». Вид же Андреа выражал такое недовольство, что Кюрш невольно опять испугался – на сей раз ярости девушки. Кто знает, что эти существа женского пола могут вытворить в момент злости? Но спустя несколько секунд Кайзер неожиданно улыбнулась и, крепко обняв Ханси, прошептала: - Хорошо, мой дорогой. Я-то знаю, что ты просто стесняешься, но давай подождем. «Ага, стесняюсь я, щас. Хотя…». У Кюрша совершенно отпало желание разговаривать, поэтому вслух он ничего не ответил. Кайзер улеглась рядом с парнем и тут же принялась прижиматься к нему как можно теснее, настолько теснее, что дышать вновь удавалось с трудом («Почему ей так нравится душить меня?..»). Ханси понемногу пытался отодвинуться, но вскоре понял, что еще немного и он свалится с кровати, а потому оставил эту затею, позволив, наконец, Андреа тискать себя. - Ты не оденешься? – скептически поинтересовался Ханси минут пять спустя. Вроде бы для почти любого парня – счастье, когда девушка прижимается к нему своей грудью (да еще и голой), но Кюрша это напрягало – с одной стороны. Он чувствовал себя ужасно неудобно, и очень хотелось отодвинуться (но уже было некуда…), а еще лучше – вообще прогнать Андреа и полежать в одиночку. Но с другой же стороны возбуждение Ханси никуда не пропало, и парень даже невольно подумывал о том, что идея заняться с Кайзер сексом не так уж и плоха… «Блин, прекрати думать об этом!», — спохватился Кюрш. М-да, сейчас с ним явно что-то не то. «А может лучше реально прогнать Андреа? Скажу, что чувствую себя плохо… хотя нет, это слишком по-девчачьи. А что еще можно?», — Ханси призадумался и поглядел на девушку, которая, судя по всему, ловила едва ли не неземной кайф от того, что полуголая лежит в объятиях своего парня. – «Бред какой. Может, мне и дальше продолжать корчить из себя “очень серьезного мужчину”, который… скажем, обиделся на выходку Андреа. Это тоже немного по-девчачьи, но вполне сносно. О, Эру, как же все-таки с девушками тяжко…». - А ты хочешь, чтобы я оделась? – немного помолчав, вопросом на вопрос ответила Кайзер, одарив парня жеманной улыбкой. - Да, хочу, – сквозь зубы сказал Ханси, пытаясь глядеть куда угодно, лишь бы не на Андреа. – И чем скорее, тем лучше. - А я думала, что тебе нравится лежать со мной вот так… — протянула девушка, явно огорчившись. - Нет, — пожалуй, это прозвучало слишком резко и грубо, но Кюршу было уже все равно - в голову резко нахлынул поток эмоций и чувств, которые парень так старательно сдерживал ранее. – На самом деле я вообще был уверен, что ты скромная и тихая девушка, а поэтому такого я не ожидал. Без всякого стеснения и прочего… Может, ты не только передо мной так раздевалась? Андреа явно была сильно удивлена, что принесло Ханси немалое удовольствие… и малую толику стыда за такую прямоту. Кайзер, растерянно хлопая накрашенными ресницами, промямлила: - Что… Ханси, я не… - Мне неприятно, Андреа. Оденься. И уйди. «Но все-таки, я ведь не соврал ей. Мне действительно неприятно, и я правда не ожидал, что она окажется такой… ну, развратной? Как там еще вернее сказать? Это мог бы быть удар ниже пояса... если бы я был по уши влюблен в Андреа, конечно. А так, я даже не очень-то и расстраиваюсь», — подумал Кюрш, наблюдая за тем, как лицо подруги становится все печальнее и печальнее, а глаза наполняются слезами. Даже красота Андреа куда-то вмиг испарилась. Конечно, у парня тут же зашевелилась совесть, мол, нельзя так грубо обходиться с девушками, но все-таки нет, не в этом случае. Ханси всегда казалось, что нормальные девушки должны быть скромными и стеснительными – ну, или хотя бы изображать все это. И сейчас Андреа либо опровергла это своей выходкой, либо же… может, никакая она не девственница, да и Ханси у нее далеко не второй? Наконец Андреа, прикрыв грудь рукой, медленно присела и принялась взглядом разыскивать свой лифчик с рубашкой (которые, собственно, лежали почти возле девушки), при этом то и дело шмыгая носом, словно желая вызвать жалость со стороны Ханси. Однако Кюрш был непреклонен, да и вообще, голубь, усевшийся на подоконник, что за окном, был для парня куда интереснее Кайзер. - Ханси, ты уверен, что хочешь, чтобы я ушла? — одевшись, промямлила Андреа, грустно глядя на друга. - Уверен, — ответил Кюрш, даже не отворачиваясь от окна. «Когда ты уже уйдешь, гадина?». - Ну… Ну, тогда пока. Я… Я люблю тебя, — Кайзер подошла к двери, и открыв ее, совсем тихо сказала: — Прости меня. «Перед кем она извиняется, перед дверью?» — немного раздраженно подумал Ханси. Дверь негромко закрылась, и тогда парень, наконец, смог облегченно вздохнуть. - Ура-а-а, —безрадостно протянул Кюрш. — Надеюсь, мы с тобой не будем пересекаться недельку-другую, а там, глядишь, ты себе и другого дружка найдешь. Чудненько. Правда, на самом деле все было не так уж и чудненько. Ханси все еще чувствовал покалывание в паху и, кажется, теперь оно только усилилось. Закрыв глаза, Кюрш попытался успокоиться. «Так, хватит думать об Андреа, она отвратительная сволочь, да и к слову о произошедшем, грудь у нее не очень, висячая какая-то…». Странно, но при воспоминании о груди Кайзер, Кюрш больше не почувствовал прилива возбуждения, как это было минут двадцать назад. Вздохнув, Ханси продолжил ободрять себя: «Ну так вот, подумай лучше об Андре, он ведь такой тихий, скромный и милый друг». Да, Андре такой, с ним одна радость общаться. Но тут в голове Кюрша неожиданно всплыла картина маслом, случившаяся опять-таки не так давно: они вместе с Ольбрихом лежат в обнимку под одеялом, Андре беспомощно прижимается к груди Ханси, так близко и так тесно… Спустя некоторое время Кюршу показалось, что его джинсы сейчас разорвутся под натиском вскочившего члена, а сам же парень окончательно растерялся, не понимая, почему его так возбудили мысли об Андре. «Нет-нет, я не мог от этого возбудиться! Он мой друг…» - запротестовал Ханси, пока его подсознание гаденько хихикало. Да и вообще, это все Кайзер виновата, это из-за нее Кюрш сейчас страдает! Однако теперь было не время искать виноватых, и Ханси принял единственно верное на данный момент решение – неуклюже скатившись с кровати, парень чуть ли не бегом устремился в ванную. Заперев дверь, Ханси принялся раздеваться, при этом стараясь вообще ни о чем не думать. Какая идиотская ситуация все-таки получалась: он сначала отказал своей девушке в сексе, а теперь только и хочет им заняться. Или не хочет? Кюрш залез в душ и, включив прохладную воду, прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. «Андре… Это с ним что-то не так или все-таки со мной? Очевидно, что со мной. Андре – полная противоположность мне. Тихий, добрый, мягкий скромный, невинный…». Ханси неожиданно представился совершенно раздетый Ольбрих, лежащий на кровати Кюрша и застенчиво пытающийся прикрываться одеялом. Это выглядело… возбуждающе, черт возьми! Стараясь удержать в голове эту картину, Ханси стиснул зубы и, взяв в руку член, твердый, как камень, начал неспешно толкаться в собственную ладонь. «Ох, Андре… Разве друзья делают так, как я сейчас? Интересно, Андре, а что бы ты сделал, если бы я начал к тебе приставать?..». Прикусив нижнюю губу, Кюрш с еще большим усердием принялся водить рукой по члену. Блин, как же хорошо… и почему он так раньше не делал? Завершилось все тем, что Ханси ощутил сильнейшую волну удовольствия, прокатившуюся от низа живота по всему телу. Тем временем в голове парня творилось что-то совсем невообразимое: он вроде бы думал об Андре, но по законам здравого смысла должен был мечтать об Андреа, а потому все смешалось, и Кюрш сам уже ничего не понимал. Тяжело дыша, он стоял под все тем же прохладным душем, прислонившись спиной к стене. Вода мягко орошала плечи, спину и грудь, охлаждала разгоряченное тело, и успокаивала Ханси. «Черт, я просто придурок. Больной. Общение с Андреа свело меня с катушек… Как я теперь на Ольбриха глядеть буду?». «Как и обычно» - ехидно отвечал тихий голосок, но сейчас Кюрш был с ним не согласен. Парень трепетно относился к Андре, он полюбил его, как друга, а теперь вот это… «Ну, тогда не легче ли все забыть и больше не повторять?». Да, действительно, звучит легко. Теперь только надо умудриться забыть, как он, Ханси, только что дрочил на своего друга, представляя его голым и сопротивляющимся приставаниям Кюрша. Еще немного постояв, Ханси выключил воду и неспешно вылез из душа. Что ни говори, но теперь парень чувствовал себя гораздо лучше... физически. А вот, в моральном плане дела все еще обстояли так себе. Вытерев себя, Кюрш обернул полотенце вокруг бедер и, потягиваясь, вернулся в комнату. Сбитая кровать вновь напомнила парню о том, как совсем недавно он спал тут с Андре. Интересно, а это можно было бы повторить? Ханси очень понравилась эта близость с Ольбрихом. Нет, разумеется, близость, не подразумевающая ничего интимного. Но и от интимной близости Кюрш тоже бы не отказался, наверное… - Блять, о чем я думаю?! – не выдержал парень, плюхнувшись на кровать. – Итак, давайте разберемся. Андре – мой друг. Андреа – моя подруга. Андре мне нравится, как друг, как человек. Андреа… а Андреа дура. Андреа насильно возбудила меня, раздевшись, как последняя шлюха. А я совсем от нее этого не ждал… Кюрш замолчал. А чего же он тогда ждал от Кайзер? «Я ждал, что она будет скромной, доброй, нежной…» - продолжил уже мысленно рассуждать Ханси. – «В общем, точно такой, каким мне видится Андре. Конечно, если он тоже не скрывает свой настоящий характер, как Андреа. А то, как говорится, в тихом омуте…». - В общем, все понятно, — парень хлопнул в ладоши. – Мне нравятся тихони, и поэтому Андре меня возбудил. Но я не гей. Стоп, а почему мне нравятся тихони?.. Нет, дальше рассуждать у него не было сил. Ханси так старался понять себя, что еще сильнее запутался. «Вот поэтому я и не хотел заводить любовные отношения с кем-либо. Одна головная боль!» - раскаивался Кюрш, одеваясь. Сейчас надо собрать вещи и уехать, наконец, к маме. Возможно, она что-нибудь посоветует… Хотя нет. Ей лучше не знать, что у ее сына гомосексуальные наклонности. Чуть позже, закинув в сумку все вещи - а в основном грязные, Кюрш подошел к столу, чтобы забрать гору бумажек с различным видом записей, среди которых были стихи, какие-то размышления, домашняя работа, рисунки… Порывшись в этой горе, Ханси наткнулся на один из рисунков. Ох, это же нарисованные глаза, опять… Однако теперь они показались Кюршу знакомыми. Возможно, что обладатель этих глаз все-таки реален, но только кто это? Глаза округлой формы, они словно светятся чем-то… добром? Сощурившись, Ханси замер, мысленно перебирая в голове всех своих знакомых. Дамиан – нет, у него глаза не такие круглые и все время хитрые какие-то. Андреа – тоже нет, Кюрш вообще не видел, чтобы она по-доброму глядела на него. Всегда либо с животным обожанием, либо жалобно… А Андре? У Ханси екнуло сердце. И правда. Почему он сразу не догадался? Андре один из немногих, который с искренней добротой глядит на него. Кюршу неожиданно стало ужасно стыдно за то, что он сделал в ванной. Одно действительно хорошо – об этом никто не знает. «И не узнает. Никогда» - твердо решил Ханси, аккуратно сложив листок пополам. «А возвращаясь к самому рисунку… Неужели я нарисовал глаза Андре до знакомства с ним? Ну, до полноценного знакомства – та встреча на концерте не считается. Мистика какая-то. А может… А может просто моя фантазия разыгралась? Она это любит...». *** И все-таки, произошло так много всего, Ханси просто не успевал следить за событиями, не успевал разобраться в своих чувствах, которые хлынули из него огромным потоком. Из-за нескольких человек жизнь парня резко перевернулась с ног на голову, но тем не менее… тем не менее это было весело! Одна часть Кюрша ужасно переживала из-за многого: из-за отношений с Андреа, из-за сексуальной ориентации, из-за внезапно обрушившейся домашки... Но другая часть веселилась и радовалась – ну, а чего в этом всем плохого? Что плохого в том, чтобы познавать новое, разбираться в людях, в себе? Кюрш невольно улыбался, прыгая через лужи по направлению к остановке. Солнце скромно выглядывало через рассеивающиеся тучи, а люди вокруг провожали парня недоуменными взглядами – ну, а чего он скачет, как ребенок? Ханси мог бы их понять, если бы сам был таким же скучным и серым, как и все эти люди, навсегда забывшие, что такое детство. Но нет, сейчас он молод, весел, амбициозен и полон сил, которые, правда, необходимо направить в нужное русло. А вообще, Кюрш отчего-то именно сейчас отчетливо понял – все только начинается, дальше будет еще интереснее, главное – не теряться и быть собой. До конца.