1984/09/22
Ханси растерянно смотрел вслед Андреа, которая вместе с толпой студентов спешно уносилась по коридору в непонятном направлении. Сейчас только закончилась вторая пара, впереди еще две, а настроение у Кюрша уже в заднице… чьей-то. Зато завтра воскресенье, но оно не радовало парня так, как раньше, и виной всему была Кайзер. Ох уже эта Кайзер, как она надоела Кюршу. Прошла лишь неделя с момента их ссоры, а Андреа за это время успела не раз разозлить, заставить тревожится, ломать голову и не спать ночами несчастного Ханси. А что она делала для этого? Да ровным счетом почти ничего: только день изо дня по нескольку раз проходила мимо Кюрша, косясь на него зареванными опухшими глазами, взгляд которых выражал либо требовательное: «Почему ты еще не извинился передо мной, сволочь?», либо невинное: «Ханси, ну зачем ты так со мной, я же тебя люблю… ». На Кюрша это в обоих случаях действовало болезненно, но виду он все-таки не подавал – парень не был уверен, что Кайзер усвоила урок, который Ханси так стремился преподнести ей. Но все-таки Кюрша терзала совесть, и с каждым днем все сильнее. Он чувствовал, что не прав, чувствовал сильное желание пойти и извиниться, но в таком случае это будет явной слабостью со стороны Ханси. И тогда Андреа, увидев, что Кюрш слаб по отношению к ней, точно примется манипулировать им, или что похуже… «Нет, этого точно допускать нельзя!» - сердито подумал Ханси. – «В жизни не позволю, чтобы кто-то мной манипулировал… а тем более женщина! Ну, мама не в счет…». - Ты все переживаешь из-за нее? – подал голос Андре, сидящий на подоконнике, что был позади Кюрша, и с довольным видом лопая конфетки, к которым успел пристраститься. Ох, Андре… У Ханси так и не получилось забыть тот случай в ванной, но несмотря на это парень понял, что может разговаривать с Ольбрихом так же спокойно, как и раньше. И осознал это Кюрш в понедельник, когда встретился с Андре неподалеку от остановки. Вообще странно получилось: наверное, при взгляде на друга Ханси должен был тут же вспомнить ту не очень приличную сценку, но вместо этого парень неожиданно принялся безостановочно тараторить про Кайзер, про то, что она тогда сделала, про то, как они поругались… Короче говоря, Кюрш не затыкался всю дорогу, и, более того, уговорил Ольбриха пойти с ним в общежитие, где продолжил свой нескончаемый рассказ с подробным описанием собственных эмоций, чувств и переживаний. А Андре слушал, внимательно и молча, и время от времени кивал. А потом посоветовал Ханси успокоиться и подождать – «если Андреа действительно любит тебя» - сказал Ольбрих, - «То она сама придет и извинится. Она ведь действительно неправа». Конечно же, в этом есть своя логика. Андреа сама натворила дел, а значит, она и должна решить создавшуюся проблему. Но нужно ли ей это? И если она действительно любит Ханси, то почему не предпринимает никаких действий? Не значит ли это, что Кюрш должен извиняться первый?.. Так много вопросов. А ведь ничего этого могло бы и не быть, если бы Ханси тогда не согласился встречаться с Кайзер! «Идиот». Долго ли они будут бегать друг от друга? Кюрш ненавидел ссоры, любая ругань словно выжимала из него все жизненные соки. Даже ссора с Андреа зацепила его. Пусть и не очень сильно, но Ханси страдал. «А еще слабак». И все-таки он пойдет извиняться первый? Это действительно можно назвать проявлением слабости с его стороны, но так не может продолжаться еще одну неделю. И вообще, Кюрш хотел уйти на эти выходные с чистой совестью. Так что… «И снова идиот…». - Переживаю, — наконец ответил Ханси с тяжелым вздохом. Интересно, Андре делает вид, что волнуется за Кюрша или он все-таки искренен? - И наверняка уже думаешь пойти и извиниться? – Ольбрих хмыкнул. - Чт… Откуда ты узнал? – Кюрш тут же сник. Неужели все его переживания так видны внешне? - Да я просто догадался, —Андре спрыгнул с подоконника и подошел к Ханси. – На самом деле это очевидно: когда два человека ссорятся, то самый добрый и мягкосердечный первый будет извиняться, несмотря на то, виновен он или нет. - То есть, ты хочешь сказать, что этот добрый и мягкосердечный человек – я? – поинтересовался Ханси, нахмурившись и скрестив руки на груди. – Почему-то мне кажется, что это - то же самое, что и слабак… - Неправда, – тут же возразил Ольбрих. – Слабак – это забитый человек без собственной воли… - Андре резко замолчал, а потом немного севшим голосом продолжил: — Слабак не найдет в себе силы сделать первый шаг. А сильный найдет. И Андреа слабая, это ежу понятно. - Но все-таки слабым чувствую я самого себя… - Ну и зря. И если… если тебе интересно мое мнение… — парень снова запнулся. Ханси недоумевал: неужели Андре настолько неуверен в себе, что даже боится свою точку зрения высказать? - Говори, мне интересно, — осторожно сказал Кюрш. - Я считаю, что тебе все-таки лучше извиниться. Совесть потом замучает Андреа… если у нее эта совесть, есть, конечно. А ты все равно останешься в выигрыше. - Что ж, я думаю это здравая мысль… — протянул Ханси, вспоминая что ему твердил Дами на протяжении всей этой недели: «Ни в коем случае не извиняйся! Виновата она, пусть искупает свою вину сама! Нормальный мужик никогда не извиняется первый…». И таким образом мнения Дамиана и Андре расходились – кому тут верить? Человеку, у которого было уже невесть сколько девушек, но для которого в то же время главная цель – переспать с ними, или же человеку, у которого вообще вроде бы не было девушек, но который к отношениям и чувствам относится более трепетно? Но, несмотря на то, что Флатера Кюрш знает дольше, чем Ольбриха, Ханси все равно почему-то больше верил Андре. Дамиан точно бы назвал его идиотом, но уже плевать. - Я все-таки извинюсь, — сказал Ханси, после длительного молчания. Они с Андре уже шли куда-то по пустому коридору - видимо, все убежали либо на обед, либо на улицу, где сегодня светило яркое и теплое осеннее солнце, - а Кюрш все думал и думал. - Это правильно, — Ольбрих остановился, а затем, порывшись в карманах, вытащил несколько конфеток и с улыбкой протянул их Кюршу. – Вот… Королевский подарок. - О, благодарю, Ваше Высочество, — усмехнулся Ханси, и, раскрыв конфеты, запихнул все в рот. – Ижеально… - Это кто тут еще сладкоежка, - хихикнул Ольбрих. - Ты вместе с волосами отращиваешь еще и щеки? - Не отвашиваю! – возмутился Кюрш, судорожно пережевывая конфеты. - А ты отрасти, и я буду тебя звать Ханси-Король-Хомяков, — хихикание Андре неспешно перетекло в смех. - Ах так! – Ханси сглотнул и, напустив на себя строгий вид, заявил: — В таком случае теперь тебя зовут Андре-Королева-Конфет! - Почему это королева?! - Потому что я король. - Это нечестно, потому что король я… - Ты только что передал мне свой титул короля, поэтому теперь тебе остается только быть королевой. - Ну уж нет, тогда я лучше буду принцем! - Как скажете, принц Андре, — усмехнувшись, Кюрш подтянул друга к себе поближе и, собравшись с силами, принялся лохматить волосы Ольбриха. - Ой-ой, перестань! – смеясь, воскликнул Андре, пытаясь вывернуться из цепких рук Ханси. - А вот и не перестану, какой-то принц не заставит меня замолчать, — коварно хохоча, Кюрш продолжал устраивать атомную войну на голове Ольбриха, пока неожиданно не услышал тихие шаги, эхом отдававшиеся по всему коридору. Ханси и Андре одновременно подняли головы, и то, что парни увидели – вернее, кого – совсем их не обрадовало. Это была Андреа, которая уже успела куда-то сходить и теперь возвращалась обратно. Вид у нее был все такой же жалкий (хотя потекшую тушь Кайзер уже смыла), но на лице теперь был явно виден гнев. «Она злится, что я тут развлекаюсь, пока она страдает» - раздраженно подумал Ханси, хмуро глядя на девушку - «Неужели мне даже веселиться теперь нельзя?». Однако эта неожиданная встреча длилась не больше пяти секунд – Андреа, тяжело вздохнув, резко сорвалась с места и убежала. - Ну и что это было? – пробормотал Ханси, стараясь не подавать виду, что ему было больно. Опять. «Ей богу, я как девчонка». Заметив, что Андре внимательно глядит на него, Кюрш немного улыбнулся и, почесав затылок, спросил: - Андре, а ты не знаешь, как это… ну, как правильно называется эта группа? Абареск… - Арабеск, — поправил Ольбрих. – А что? - Да Андреа на них хотела сходить… - Наверное, они не очень-то дешево обойдутся, — с сомнением сказал Андре. - Ну и что. Я хочу, чтобы мы начали все сначала, — немного резче, чем хотел, сказал Ханси. - Может, у нас такие дурацкие отношения потому, что мы поторопились начать встречаться или еще из-за какой-нибудь фигни… Надо попробовать заново. И если потом все наладится, то мне не жалко денег. Честно говоря, Ханси не очень-то верил в собственные слова, но… но почему они не могут быть правдой? Может, Андреа просто погорячилась тогда? Может, она хотела сделать ему приятно, но получилось… «как всегда». Надо дать их отношениям второй шанс. Андре, видимо, оттолкнул резкий тон Кюрша, поэтому он сказал тише обычного: - Я… Я просто подумал, и хотел предложить тебе попробовать достать билеты подешевле. У моей мамы всякие связи есть, мало ли… - Правда? – воодушевился Ханси. – Это было бы отлично. И… прости меня за резкий тон. Я не хотел тебя обижать. - Ничего страшного, — Ольбрих тут же улыбнулся. – Просто я не могу привыкнуть к тому, что у тебя так быстро меняется настроение. Я поговорю сегодня с мамой и скажу, что получилось. - Может, тогда позвонишь мне домой, если что? - Ой… Ну, если можно. - А почему нельзя? – поднял бровь Ханси. - Не знаю, — Андре пожал плечами. – Вдруг твоей маме всегда нужен телефон, как моей. - Нет-нет, — усмехнулся Кюрш. — Она редко болтает по телефону, ей легче пригласить кого-нибудь или самой уйти в гости. - Вот оно что… Общительная у тебя мама, видимо. Как и ты сам. «Как и мой папа» - подумалось неожиданно Ханси. Вся его семья всегда была общительной, начиная собакой и заканчивая прадедом, который, правда, умер, когда малышу Кюршу было всего два года. - Д-да, пожалуй… А разве твоя мама не общительная? - Общительная… со своими деловыми партнерами. Но у них там свое общение, а я вникать в него не хочу. Так ты скажешь номер? - Да-да, записывай. «Бедный Андре. Это ненормально – каждый раз расстраиваться, когда речь заходит о его семье. Он не заслужил этого…». ***1984/09/26
«Среда. 1. Английский язык 2. Математика 3. Экономика 4. Экономика Ханси задумчиво почесал затылок. Английский и математика – это куда ни шло, ладно, даже математику Кюрш был готов вытерпеть. Но две экономики? Боже упаси, может, легче будет сбежать? Тяжело вздохнув, Ханси отошел от расписания и огляделся: в это время, – а именно, за полчаса до занятий,— когда ученики еще либо добирались до колледжа, либо спали, вестибюль казался неожиданно огромным, а оттого и даже немного жутким. Белые стены, обрамленные вверху и внизу мелкими камушками, черный мраморный пол – все это выглядело действительно жутковато и строго, как Кюрш раньше не замечал? Но уж лучше находиться здесь, чем в обществе Дамиана. Ханси поругался с ним еще вчера: как ни странно, из-за Андреа. Андре все-таки сумел договориться с мамой насчет дешевых билетов на арабеск, а когда обрадованный Кюрш поспешил поделиться своим счастьем с Флатером, тот неожиданно разозлился и принялся доказывать Ханси, что «ты лох, не настоящий мужик, подкаблучник, и вообще иди на хер, как с таким слабаком кто-то общается». Естественно Кюрш, мягко говоря, был в шоке от такого заявления, а после выслушивания подобных речей, что длились в течение минут десяти, полез бить Дамиана. Нетрудно догадаться, что победителем из драки вышел Ханси, но обиженными остались оба. И вот, первое, что сегодня увидел Кюрш, едва разлепив глаза – это злобный взгляд Флатера. Таким образом, и получилось, что Ханси пришел в колледж на полчаса раньше обычного (хотя это и было очень непривычно – что делать в пустом училище?). Что ж, в этом были свои плюсы: может, он сумеет увидеться с Андре, который всегда приезжал минут за пятнадцать до пар. Вообще, несмотря на то, что Кюрш и учится с Ольбрихом в одном колледже и на одном курсе, видятся они достаточно редко: в основном, только по субботам. Ханси грустил от этого, ведь Андре был единственным человеком, который действительно его понимал. Наверное понимал. В любом случае, Ольбрих хотя бы умел выслушать, - что было очень важно, - в отличие от Дамиана, который постоянно перебивал Кюрша и принимался рассказывать что-то свое. Это просто бесило Ханси. Позевывая, парень неспешно подошел к одной из черных скамеек, коих в вестибюле было штук десять, и, усевшись на нее, подтянул к себе рюкзак. «Итак, Дориана Грея закончили, теперь примемся за…» — раскрыв его, Ханси с закрытыми глазами полез внутрь, а затем, достав книгу, с интересом поглядел на обложку. «Стивен Кинг. Противостояние» - гласила она. Превосходно. У Ханси была странная особенность: раз в несколько месяцев он заходил в книжный, покупал несколько книг и складывал в стопку. И каждый раз, когда Кюрш дочитывал очередную книгу, то у него проходило что-то типа обряда – все книги он раскидывал на кровати, а затем, закрывая глаза, принимался водить по ним рукой, бормоча под нос какую-то детскую считалочку. Когда считалочка заканчивалась, то Ханси останавливался и, соответственно, ту книгу, на которой лежит рука, он и будет читать. Правда, в этот раз обряд не совсем получился – парень просто схватил какую-то книгу и, запихнув ее в рюкзак, убежал в колледж. А вообще, Кюрш любил так делать потому, что ему нравилось интриговать самого себя, но мама со смехом почему-то сказала ему, что он гений под маской дурачка. Ханси тогда немного обиделся, но потом, поразмышляв, передумал. Обычное дело. Устроившись поудобнее, Кюрш раскрыл книгу и принялся с интересом читать. И, разумеется, произошло то же, что и происходит обычно при чтении: Ханси тут же совершенно забыл про окружающий мир, целиком погрузившись в другую вселенную, более интересную и захватывающую. Ханси читал о том, как за пределы секретной лаборатории вырывается опаснейший вирус, о том, как быстро погибали от него люди… Но неожиданно Кюрша что-то словно ударило по голове, отчего парень тут же вернулся с небес на землю и спохватился – сколько времени уже прошло? Он ведь все хотел подкараулить Андре! Вокруг уже сновали студенты, и теперь холл не казался настолько пустынным, как минут десять назад. Или уже двадцать? Ханси посмотрел на большие часы, висящие над расписанием, и тяжело вздохнул: без пяти восемь. Андре уже точно успел проскочить мимо… Но не теряя надежды Кюрш принялся вертеть головой, оглядывая вестибюль и примыкающие к нему коридоры, как вдруг – о чудо! – вроде бы увидел знакомую кудрявую шевелюру. Ханси тут же вскочил на ноги и помчался следом за уходящим Ольбрихом, на ходу запихивая книгу в рюкзак. «Вот угораздило же меня! Читать все-таки надо дома, а то, тут как-то неспокойно…». Кюрш, едва не споткнувшись, неуклюже завернул в один из длинных коридоров, куда вроде бы пошел Андре, и ничего почти не предвещало беды, как она нагрянула так вдруг, так сразу… ну, вернее, нагрянул сам Ханси (хотя он был уверен, что это не так) на девушку, что бежала точно навстречу. Кюрш, резко остановившись, только пошатнулся, в отличие от девушки, которая отлетела на метр с небольшим и чудом удержалась на ногах. - Твою мать! – заорала она, и, откинув назад свои короткие темные волосы, гневно уставилась на парня. – Смотри куда прешь, осел безмозглый, бездарный мешок говна! Ханси непонимающе смотрел на девушку. Надо же, такая приличная с виду, а раскидывается ненужными оскорблениями, как алкоголичка первого разряда. - Я не могу видеть сквозь стены, — спокойно процедил Кюрш в ответ. - Значит, не носись по колледжу как даун, блять, — фыркнув, девушка подняла с пола упавшую сумку. - Ты тоже бежала, а значит, то же самое можно сказать и про тебя, — как можно вежливей говорил Ханси, сжимая руками лямку своего рюкзака, который повис на одном плече. - Заткни свою пасть, умник, а то, воняет. Слишком много ты о себе возомнил, — заявила брюнетка, подув на свою челку, чтобы убрать ее с глаз. Жаль, что девушек бить нельзя. Но не успел Кюрш ответить, как позади грубиянки неожиданно вырос сам Андре, за которым Ханси так гнался, что влип. - В чем дело? – поинтересовался он. - А тебя это вообще волнует, мелкий? – ответила вопросом на вопрос девушка, бросив презрительный взгляд на Ольбриха. Нет, ее действительно хотелось ударить. - Да, волнует, — ровным голосом ответил Андре, но Ханси будто чувствовал, что тот нервничает, а потому, поспешил вмешаться: - Он мой друг, а потому имеет право интересоваться у меня, что тут случилось. А с тобой сейчас никто не разговаривал, шлюха подзаборная. Кюршу показалось, что по воздух вокруг них сейчас вспыхнет, накалившись до предела. Брюнетка с такой ненавистью смотрела на парня, что тот даже на секунду предположил, что на него смотрит сам сатана. Или жена сатаны. - Ах… ты… — задыхаясь от злости начала говорить девушка. – Тупой… жирный… - Смотри не взорвись, — Ханси заставил себя улыбнуться, глядя прямо ей в глаза. – Кстати, меня зовут Ханси Кюрш, и, кажется, теперь я твой главный враг. Ой, нет, только не говори, что ты позовешь своего парня разобраться со мной. - Заткнись, ты, тупой… - Ты уже повторяешься. - Закрой свою пасть! – завизжала девушка так, что у Кюрша даже зазвенело в ушах. – Что ж… — продолжила она, никак, божественной силой успокоив себя. – Меня зовут Ингрид Бойтель, и я ненавижу таких долбоебов, как ты. Ингрид тоже попыталась улыбнуться, но ее улыбка в отличие от улыбки Ханси получилась дерганой и ненастоящей. Протянув руку, девушка сказала: - Давай договоримся, что начиная с этого дня, ты на пушечный выстрел не подходишь ко мне. А если ты это сделаешь, то сильно пожалеешь об этом, мальчик. - Мальчик… — Ханси хмыкнул, пытаясь сдержать смех. Ингрид была вдвое ниже и мельче него, да и, наверняка, младше, а поэтому парню стало очень весело выслушивать угрозы, а особенно такого плана. Кюрш протянул руку Бойтель в ответ. – Что ж, ладно, я бы договорился с тобой, но, увы, не могу обещать, что мы не будем пересекаться здесь, в колледже. - Как жаль, — вздохнула Ингрид, и, схватив руку Ханси, попыталась ее вывернуть. Кюрш, только этого и ожидавший, сжал руку девушки и со всей силы отшвырнул Бойтель от себя. - Хорошего дня, — усмехнулся парень, глядя на врезавшуюся в стену Ингрид. - Я… Ты… Ты сдохнешь… Я тебя убью. — с ненавистью прошипела Бойтель, однако, судя по ее дрожащим губам, девушка была готова разреветься. - Ага, я уже где-то слышал подобное, — пробормотал Ханси, подойдя к Андре. Все это время Ольбрих молча наблюдал за ними, видимо, не зная что можно сделать, а теперь немного обеспокоенно глядел на убегающую Ингрид. - Ты ей ничего не сломал? – спросил Андре, переведя взгляд на Ханси. «О, Андре, неужели он волнуется обо всех и каждом?» - мысленно вздохнул Кюрш, а вслух сказал: - В порядке она. Я ее только немного проучил, но ничего не ломал, клянусь. Не волнуйся о ней. - Хорошо, — Ольбрих кивнул, и они вместе пошли вперед по коридору. – Просто, может, стоило всего лишь извиниться и не ругаться? - Я не думаю, что она бы успокоилась. Андре, такие как она, привыкли, что им все в ноги стелятся. И если бы я извинился, то только унизил бы этим себя, — пояснил Кюрш. - А Андреа не такая? – неожиданно спросил Андре, внимательно посмотрев на друга. - Я… не знаю, — Ханси тяжело вздохнул. Перед Кайзер он, кстати, до сих пор не извинился, но уже не раз прокручивал в голове, как это было бы сделать лучше всего. А теперь из-за вопроса Ольбриха Кюрш снова начал думать о том, что извиняться перед Андреа – плохая идея. - Нет, наверное, не такая, — немного помолчав, проговорил Андре. – Она гораздо спокойнее. И не выскочка. - Что ж, может, за это она мне и нравится… А, кстати, — спохватился Кюрш и тут же полез за деньгами в рюкзак. – Ты принес билеты? - А, да-да… — рассеянно пробормотал Ольбрих, высовывая из заднего кармана джинсов два немного помятых билета. – Извини, что они в таком виде… - Ой, да мне все равно, честно, — отдав Андре деньги, Ханси принялся разглядывать билеты. – Что за название такое дурацкое? Арабеск… - Вот уж не знаю. А мама их обожает, — хмыкнул Ольбрих, наблюдая за другом. - Дай своей маме послушать метал, — ухмыльнулся Кюрш, пряча билеты в рюкзак. Андре невольно улыбнулся. - Она однажды слушала. Это была катастрофа… *** Наконец закончилась вторая пара экономики, которую Ханси мужественно проспал (правда, потом успел об этом не раз пожалеть – списать лекцию было не у кого), а теперь, подняв голову с тетради, парень пытался оттереть с щеки отпечатавшиеся записи. Настроение, что вроде немного поднялось утром, вновь опустилось ниже плинтуса, и все, чего теперь хотел Кюрш – это прийти к себе в комнату и улечься дрыхнуть до следующего утра. Даже есть не хотелось. За весь день Ханси не встретил Ингрид (чему та наверняка была чрезвычайно рада), равно как и не встретил Андре (а вот этому, наверное, были не рады оба). Надежда встретиться с Ольбрихом после занятий была бессмысленной и никчемной – у парня сегодня, как выяснилось, всего три пары, и теперь он наверняка преспокойно сидит у себя дома, попивая чаек. А Ханси здесь страдает. Но зато был еще один факт: он вряд ли встретит Андреа, хотя на это было и немного больше шансов. Кюрш не знал, радоваться ему или нет: он вроде хотел увидеть Кайзер, чтобы извиниться и успокоиться, наконец, а вроде бы и не хотел, потому что после того случая девушка была ему неприятна. А еще, из-за нее он поругался с Дамианом. Этим чертовым Дамианом, который сейчас был нужен как никогда. Он бы со своих характером точно сумел подбодрить Ханси, но вместо этого Флатер, видимо, решил стать истеричной девой четырнадцати лет. Подумав о том, что было бы неплохо утопиться, Ханси вышел из кабинета, неся в руках классный журнал, который ему впервые в жизни доверили отнести в преподавательскую. Обычно в школе ему этого никто не доверял, поскольку все знали, что доверять что-то серьезное Ханси Кюршу – дело опасное и малоперспективное. Например, все считали, что тот же классный журнал Ханси мог вот так просто выкинуть к чертям собачьим, ну, или же просто потерять по дороге в кабинет. И как бы Кюрш не шутил над этим, на самом деле ему иногда становилось немного грустно, что его считают таким сумасшедшим и безответственным. Это ведь было совсем не так! Нет, он мог быть безбашенным, но у этого состояния всегда были границы, которые Ханси никогда не переступал. А тут, в колледже, Кюрш вообще никому еще особо не раскрывал этакую «безумную сторону себя», а потому с ним и обращались подобающе. Вот, журнал доверили донести, например. Положив журнал на стол, стоящий посередине преподавательской, Ханси неспешно вышел обратно в коридор, по-прежнему предаваясь невеселым мыслям. Неожиданно парень вспомнил, как его, за то, что в школе он подрался с младшеклассником, отец выпорол по полной программе. Больше с мелкими Кюрш с тех пор не дрался. И сейчас у него что-то екнуло в сердце: а разве Ингрид была не младше его? Да и вообще, учитывая, что она девушка… Нет, надо немного охладить свой пыл и заняться чем-то другим. Например, учиться лучше играть на гитаре. Хотя это было не совсем то: играя, Ханси не получал тех эмоций, какие вспыхивали в нем во время драки… Все так же не торопясь Кюрш спускался по лестнице. Коридоры, расходящиеся от нее в разные стороны, были пустынны, как и сама лестница: студенты либо разбежались по домам, либо самые несчастные сидят на пятой паре. А счастливые сидят дома. А самые счастливые ходят в садик. - Ханси, — средь тишины неожиданно раздался тихий голос, который тут же разнесся эхом по этажам. Вздрогнув, парень принялся вертеть головой в поисках голоса, невольно подумав о том, что его атакуют призраки. Но это оказались не призраки, а всего-навсего… Андреа? Она стояла за большой колонной, вновь вся заплаканная и целиком отражающая настроение Ханси. Вздохнув, Кюрш подбежал к ней, чувствуя что-то странное: смесь радости и разочарования одновременно. - Привет… — пробормотал Кюрш, остановившись на расстоянии вытянутой руки от Кайзер. - Ну прекрати ты! — девушка всхлипнула и бросилась на Ханси. Тот инстинктивно хотел отстраниться, но вместо этого неожиданно для самого себя сжал Андреа в объятиях. Та разрыдалась еще громче. - Это ты прекрати… ну, плакать… — неуклюже сказал Кюрш, упершись взглядом в стену. - Какой же ты дурачок! И я дура… тупая дура! Ханси, прости меня, — простонала Андреа, жалобно заглядывая парню в глаза. - И… и ты прости меня, Андреа, — только и смог ответить Ханси, буквально заставляя себя смотреть в глаза девушке. «Не думай, что я буду говорить, что я был неправ. Не жди, что теперь я наброшусь на тебя с поцелуями». - Я все поняла, Ханси, милый, — прошептала Кайзер, осторожно погладив Кюрша по щеке. – Мне правда очень стыдно за то… - Давай не будем это вспоминать, — твердо проговорил Ханси, подняв руку. – Было и прошло. Я рад, что ты понимаешь, почему я тогда разозлился. - Да-да, я понимаю. Извини… — всхлипнув, Андреа снова начала вздрагивать от плача, что будто бы так рвался изнутри. Кюрш молча глядел на девушку, буквально ощущая, как он холоден. К ней, к этому огоньку. Почему Андреа все еще его любит? Эта любовь должна была закончиться, едва начавшись, но нет… Проведя рукой по волосам Кайзер, Ханси медленно приподнял ее голову, а затем, сглотнув, сдержанно поцеловал девушку. Он не чувствовал ни душевного подъема, ни бабочек в животе, а только крохотное облегчение где-то там, глубоко в сердце. Теперь было на одну проблему меньше, хорошо ли это? Наверное, пожалуй. Но Кюршу так все это надоело, что он не мог хотя бы чуть-чуть радоваться. Андреа тут же принялась со страстью отвечать на поцелуй, прижимая к себе Ханси. Неужто так соскучилась? Ее было даже немного жаль. Кюрш старался быть все таким же сдержанным, но поцелуй невольно распалял его, заставляя чувства проснуться. Наверное, еще немного, и тогда лед бы растаял, тогда парень бы целовал Кайзер от всего сердца. Но… - Эй, вы двое! – прозвучал сердитый голос. – А ну быстро прекратили и ушли отсюда вон! Таким заниматься в общественных местах запрещено! Ханси тут же оторвался от губ Андреа, и это было подобно тому, что он вынырнул из глубокого черного омута, что дурманил и сводил с ума. Повернув голову, Кюрш обнаружил, что кричит на них одна из преподавательниц, что находилась в кабинете, когда парень относил журнал. Что ж, ее можно даже поблагодарить – еще немного и произошло бы что-нибудь такое, о чем Ханси бы потом жалел всю оставшуюся жизнь. - Извините, мы забылись, — вежливо ответил Кюрш, и, взяв Кайзер за руку, поспешил к выходу на улицу. - Да кто она такая, чтобы нам мешать? Нам вообще никто не смеет мешать… даже сам бог! – возмущенно шептала Андреа, идя следом за Ханси. - А он-то почему не смеет? – хмыкнул парень, ведя Кайзер к фонтану. - Ну… Потому что нам никто не помеха, — остановившись, Андреа снова было полезла целовать Ханси, но тот остановил ее, приложив ладонь к губам девушки. - Давай не сейчас, ладно? - Почему?.. - Ну… Я хотел тебе кое-что подарить, — неуклюже сказал Кюрш и, отстранившись от Казер, полез в сумку. «Господи, почему, когда я пытаюсь быть хоть немного романтичным, то получается какая-то полнейшая хрень? Я сейчас похож на пятнадцатилетнего мальчика-девственника, у которого пушок над верхней губой, и который впервые заговорил с девушкой… хотя, так и есть. Только мне восемнадцать. И пушка нет. Ну-у, и с девушкой я заговорил не впервые». Достав билеты, Ханси молча протянул их Андреа и тут же скрестил руки на груди, типа «да этот подарок мне вообще ничего не стоил». - Что это? – недоуменно поинтересовалась девушка, рассматривая билеты. – Погоди-ка, это же… ХАНСИ! От визга Кайзер Кюрш вздрогнул и второй раз за день ощутил звон в ушах. И почему эту существа женского пола постоянно визжат? - О, боже, Ханси, я не верю… Это не розыгрыш? – дрожащим голосом проговорила Андреа, поглядев на парня. - Нет, — буркнул тот в ответ. – Можешь взять какую-нибудь свою подругу и пойти с ней, я не обижусь. - Что? Зачем мне подруги, когда есть ты, мой дорогой?.. О, Ханси, я не верю… — и тут произошло то, отчего мозг Кюрша окончательно свернулся набекрень: Андреа разрыдалась, положив голову Ханси на грудь. Блин, почему она так рада? А ведь, до ссоры нормально воспринимала то, что они собирались на этих абареск... - Андреа… — тяжело вздохнул парень, приобняв девушку за талию. Да-а, трудно же с ней. Повышенная эмоциональность – это всегда трудно. - А… А когда он будет хоть? Я уже успела забыть… – промямлила спустя несколько минут Андреа. - В следующую субботу, — новый вопль. - Как, уже?! Но как так… Мне даже нечего надеть… «Какая ужасная проблема, вашу мать!». - Одевай то, что найдешь, эти абарески ведь не будут на тебя одну смотреть, — пожал плечами Ханси. - Ну да, и то правда… Ох, Ханси, ты просто не представляешь, как я счастлива! – Кайзер улыбнулась, радостно глядя на Кюрша. – Я так давно мечтала побывать на их концерте. А тут я пойду на него, да еще и с тобой… Нет, я, конечно, и тогда собиралась, но после ссоры я была уверена… Ханси, прекратив слушать болтовню девушки, неожиданно представил другое: как они с Андреа идут на рок-концерт. Пока все вокруг будут трясти башками, слэмиться, прыгать со сцены и прочее, Кайзер будет время от времени хихикать и ужасаться выходкам окружающих… Нет, так нельзя. Сейчас Ханси твердо дал себе обещание, что никогда не возьмет Андреа на рок-концерт. Это его зона, его территория, и Кайзер туда он не пустит никогда. И вообще, найдется ли на свете такая девушка, которую он бы пустил на эту территорию?.. ***1984/10/06
Очередная неделя пролетела быстро, еще быстрее, чем предыдущая. Ханси порой невольно начинал задумываться о том, что не заметит, как пролетят эти три года… Интересно, блин, успеет ли он за это время помириться с Дамианом?! Этот говнюк за всю неделю почти ни разу не говорил с Кюршем, не считая тех случаев, когда сказать что-то было просто необходимо. Ханси грустил, общаться было почти не с кем: однокурсники его раздражали, Андреа утомляла. Единственным лучом в этой внезапно наступившей тьме был Андре (кажется, такое сравнение Кюрш уже где-то слышал…), но и с тем не всегда удавалось видеться: мама Ольбриха постоянно требовала, чтобы сын возвращался домой сразу после учебы, а в перерывах между занятиями Ханси просто не успевал видеться с другом. Поэтому Кюрш на стенку лез от скуки и тоски, его едва спасали субботние встречи с Андре, когда они вместе играли на гитарах. А сегодня и этого не будет! Из-за этого тупого концерта единственная радость за всю неделю обломалась. С такими невеселыми мыслями Ханси, сидя на кровати, пытался складывать свои вещи в аккуратную стопочку (хотя на самом деле получалась еще одна гора одежды). Обычно по выходным он уезжает к маме, а сегодня и этого не получится – Андреа весь день едва ли не по минутам распланировала, а в воскресенье мама вообще на неделю уедет куда-то к родственникам. Прекрасно, что сказать. Итак, сейчас у Кюрша было немного свободного времени: собраться, помыться, привести себя в порядок и все такое. Потом они с Андреа едут в Дюссельдорф, где до начала концерта будут гулять, болтать о жизни и прочей фигне, ну, а потом будет сам концерт – самая большая пытка для Ханси – после чего они вновь гуляют и, наконец, возвращаются домой. Кюрш также подозревал, что Кайзер рассчитывает на необычную ночь после концерта, но парень, как и обычно, был намерен обломать эти ее мечты. Хлопнула дверь. В комнату как всегда молча зашел Дами – «Видимо опять от своей Хелены идет» - немного раздраженно подумал Ханси. – «Почему он имеет права ругаться из-за Андреа, которая типа моя девушка, но его Хелену всем запрещает трогать? Логика-шмогика…». - Ханси… — неожиданно тихо заговорил Флатер. Кюрш опешил – опа. Неужели конец света близок? - Чего? – буркнул тот в ответ. - Я тут так подумал… - Ты еще можешь думать? – не мог не съязвить Кюрш. - Блин, да прекрати ты! – возмутился Дами, мигом потеряв всю драматичность голоса. – Не порти момент. - Ладно-ладно, слушаю. - Короче, я тут подумал и решил, что поступил тогда, как идиот, — выпалил Флатер. Ханси возвел руки к небу… вернее, к потолку. - Ура, божечки! Дамиан понял, что он идиот! - Ханси, хватит… - Ура, всевышний! Дамиан наконец-то включил мозг… — Кюрш поглядел на друга. – Но ты, вроде, не договорил. - Да, потому что ты начал вести себя, как придурок, — Дами хмыкнул. – Я хотел сказать, что не имею права лезть в твою жизнь. Ты должен поступать так, как хочется тебе, и отныне я не буду тебе мешать и навязывать свое мнение. - Ура, бо… - Да заткнись, я еще не все! – Флатер откашлялся. – Но я не даю обещание, что не буду тебе советовать. Я же твой друг, а вместе с этим и советник… - Пусть и хуевый. - Я буду помогать тебе в трудную минуту, и постараюсь больше не ссориться из-за подобных мелочей. - Да уж, только попробуй снова, я тебе мигом мозг вправлю. - А еще, я узнал, что Андреа очень счастлива тому, что ты ей сделал. Прямо на седьмом небе от счастья. Ну, мне Хелена рассказывала. - Вот же шлюха! – театрально ахнул Ханси. – Ну, Андреа. Как она смела кому-то рассказывать о том, что я ей делаю? А вдруг я ее трахаю, а это большой-большой секрет – она и об этом всем расскажет? - А ты ее трахаешь? - Это секрет. - Значит, нет. - Почему ты так решил? - Потому что если бы ты трахался, то рассказал бы об этом мне. - Ага, сейчас, так тебе все и расскажи, — Кюрш потянулся, а потом, спохватившись, вскочил с кровати. – Пойду мыться. Пока у меня время, блин, есть. - Что, с Андре своим не встречаешься сегодня? – усмехнулся Дами. - Нет… Все из-за Андреа, — огорченно вздохнув, Ханси принялся рыться в только что сложенной стопочке (которая на самом деле гора) одежды. – Ну, зато в следующую субботу увидимся. Правда, до следующей субботы надо дожить. Теперь это будет немного легче: все-таки они с Дамианом помирились, и хоть он и придурок, но веселить и поддерживать умеет, а это главное. - Ой, кстати! – неожиданно вскрикнул Флатер, заставив Кюрша подскочить на месте. – Я тут в те выходные домой ездил, и рылся в старых журналах… - Зачем ты рылся в старых журналах? – скептически поинтересовался Ханси. - Да там где-то должна была быть статья про Мари-Франс Пизье… - Как-как? - Мари-Франс Пизье. - Мари-Франс… что? - Блин, да ты мне дашь договорить или нет?! – взорвался Дами. - Нет. Ай, ладно, говори, только быстрее. - Короче, я в этом журнале видел фотографии мелкого пацана, который на твоего Андре похож. - Что? – удивился Ханси. - Ты глухой? – Флатер раздраженно закатил глаза. - Похож или это был он? – уточнил Кюрш, сверля друга взглядом. - Не знаю, может и он. На, сам посмотри, — взяв с тумбочки выцветший от времени журнал, Дами бросил его прямо Ханси в руки. Тот тут же принялся бешено листать страницы в поисках «вроде-Андре». - Ой, кажется вот… — на странице было несколько фотографий мальчика лет семи, причем на каждой фотографии он был одет по-разному. Мальчик этот лучезарно улыбался со всех кадров, заставив невольно улыбнуться и Кюрша. Нет, он уже не мог не узнать эту улыбку. Этот мальчуган – маленький Андре… Или его очень-очень точная копия. - А какого года-то журнал этот? – спросил Ханси, подняв голову. - Тысяча девятьсот семьдесят третьего, — отрапортовал Дамиан. – В этом году Мари-Франс снялась в трех фильмах… - В этом году вышел фильм «Иисус Христос - суперзвезда»… — задумчиво протянул Кюрш. Флатер, сощурившись, посмотрел на друга. - Знаешь что? Иди мыться, Ханс. - А чего это ты меня так отсылаешь? – тут же вознегодовал парень. - У тебя башка грязная. - А у тебя мозги грязные… из-за твоих мыслишек. Я-то хоть думаю о нормальных вещах. - У нас разные понятия о нормальности, мой дорогой друг. - И мои понятия несомненно лучше… Собрав вещи и на всякий случай захватив журнал, Кюрш ушел в ванную, напевая под нос какую-то мелодию. «Все-таки понемногу все налаживается» — подумал Ханси, кинув вещи на пол возле ванны, и принимаясь раздеваться. – «С Андреа и Дамианом помирились, теперь для полного счастья не хватает Андре… ». Надо, кстати, при встрече расспросить у Ольбриха про этого мальчугана. Да и вообще, поскорее бы с ним встретиться. С Андре было очень интересно, гораздо интереснее, чем с теми же Андреа и Дами. Если Ольбриха разговорить – что идеально получалось у Кюрша, — то он рассказывал о своих с мамой путешествиях по Германии и даже по другим странам. Мама Андре постоянно куда-то ездила, и иногда, как выяснилось, брала с собой сына, для которого эти вылазки в мир были чем-то сверхъестественно здоровским. Ольбрих обожал познавать все новое, обожал путешествовать, и рассказывал о своих приключениях с таким воодушевлением, что Ханси невольно начинал завидовать. «Вот бы тоже путешествовать по миру… Глядеть на то, как живут люди в разных уголках света, узнавать их культуру, традиции и историю – но не по книгам, а в реальности», — размышлял Кюрш, уже лежа в ванне, наполненной горячей водой. – «Я бы вживую наблюдал за людьми другой национальности: за их манерами, поведением, общением друг с другом. Все это действительно интересно. Как можно ограничиваться лишь родной страной, когда вокруг так много других, не менее любопытных? Вот пойду на работу и начну копить деньги на путешествия». Ханси так замечтался, что совсем не услышал, как хлопнула входная дверь, а следом послышались негромкие голоса. Но все-таки неожиданно появившуюся голову Дамиана в дверном проеме Кюрш никак не смог проигнорировать. - Что тебе надо? – лениво спросил Ханси, потягиваясь. - Это не мне надо, а Андре, — ухмыльнулся Дамиан. - Андре? – не понял Кюрш. - Ну да, он тут к тебе пришел… лежи-лежи, не вскакивай! – поспешно добавил Флатер, заметив, как Ханси попытался встать. – Я скажу ему, чтобы он подождал. - Но… — Ханси с растерянным видом лег обратно. – Зачем ждать? Пусть идет сюда. - О-о, кто-то перешел на новую ступень в отношениях, — протянул Дами с усмешкой. - Да заткнись ты! - Ханси? – в дверной проем просунулась еще одна голова, принадлежащая Андре. – Ты действительно хочешь, чтобы я зашел? - Ну, а почему нет… — щеки Кюрша тут же начали непроизвольно краснеть. – У меня не так уж и много времени до начала этих пыток, а пока я помоюсь… Подожди, а у тебя дело какое важное? - Нет, я просто мимо проходил, а потом подумал, что мы не увидимся потом еще фиг знает сколько, — проговорил Андре, скромно улыбнувшись. Голова Дамиана с шумным вздохом исчезла из дверного проема. - А, вот оно что… Я тоже думал об этом. Андре, мне правда жаль, что сегодня не получилось на гитарах поиграть, — с неподдельной грустью сказал Ханси, наблюдая за тем, как друг, неспешно войдя в ванную, аккуратно прикрывает за собой дверь. - Я не в обиде совсем, не волнуйся, — Ольбрих потупил взгляд. – Ты точно ничего не имеешь против, что я с тобой тут буду? - Нет, все нормально, — быстро сказал Кюрш, вцепившись в ванну. «Да нихрена не нормально! Я же тут лопну от стеснения сейчас!». – Ты… Ты можешь сесть на коврик, он мягкий. – Ханси кивком указал на коврик, что лежал возле ванны. Скромно присев, Андре оглядел ванную комнату. - Такая маленькая… Неужели тебе не тесно в ней? - У меня дома такая же, если не меньше, — усмехнулся Кюрш, пытаясь снова расслабиться, что, правда, теперь из-за присутствия Ольбриха совсем не получалось. В голову, как назло, начали лезть дурацкие мысли, например Ханси невольно представлял, как Андре помыл бы его… а при этом еще улыбаясь своей прекрасной улыбкой… - А, кстати, Андре! – неожиданно сказал Кюрш, ухватившись за мысль, и потянулся к журналу, что лежал на полу, рядом с вещами. - В чем дело? – поинтересовался Ольбрих, недоуменно наблюдая за тем, как друг судорожно листает страницы. - Вот в чем! Скажи мне, это не ты? – выпалил Ханси, протягивая Андре журнал. Едва поглядев на фотографии, Андре расплылся в улыбке. - Знаешь… а это ведь я. Только это было очень-очень давно, мне здесь лет шесть-семь. - Серьезно? Ты не шутишь? - Нет, а зачем мне врать? – Ольбрих непонимающе оглянулся на друга. - Ну, не врать… Вдруг ты решил подшутить, — пожал плечами Кюрш. – Но все-таки – как так получилось, что ты оказался в этом журнале? - Почему «как так получилось»? – засмеялся Андре. – Ты думаешь, это вышло случайно? - Э-эй, ну чего ты, в самом деле, откуда же мне знать! – театрально возмутился Ханси, брызнув в собеседника водой. - Не брызгай, а то, ничего не расскажу! - Ну один-то раз… - Никогда не расскажу! – Ольбрих скрестил руки на груди, якобы обиженно глядя на Кюрша. - Хорошо-хорошо, говори, больше не буду брызгать, — тот, устроившись поудобнее, с невинным видом посмотрел на Андре. - Какой ты наглый… — вздохнул Ольбрих, вновь переведя взгляд на журнал. – Я в этом журнале оказался не случайно, как ты мог бы подумать, а очень даже специально. Благодаря, в основном, маме – папа был всегда равнодушен к подобному – меня часто фотографировали для рекламы чего-либо. Еды, товаров для дома, одежды и всего прочего… Для меня это всегда было развлечением, хоть на деле все было и серьезнее – но я этого не понимал. - То есть я могу найти кучу журналов с фотографиями маленького тебя? – поразился Ханси, почесывая затылок. - Именно, — лучезарно улыбнулся Андре, мигом став похожим на самого себя из журнала. Кюрш на какое-то время прекратил думать обо всем, застыв, и тупо уставившись на друга. - Ханси? – позвал Ольбрих, недоуменно глядя на Кюрша. - А, да, как здорово… — пробормотал тот в ответ, отворачиваясь. «Он так прелестно улыбается… А я такой кретин». Подтянув колени поближе к груди, Ханси обнял их, стараясь побороть свое стеснение, которое, как обычно, пришло не вовремя. «Пока Андре рядом, я становлюсь другим. Это так странно…» — И со скольки ты фотографировался? - С двух лет где-то… - Со скольки?! - С двух, а что такого? - Но ты же был таким маленьким… Я даже представить тебя таким не могу! - Если не можешь представить, то можешь увидеть: если интересно, я принесу тебе тонну журналов, где есть мои фотографии... вот только ценного в них все равно ничего нет. - В фотографиях? Почему это нет? - А что ценного есть в куче фотографий, где она и та же рожа? Моя. На других мне интересно смотреть, а на себя – нет. - Так нельзя, Андре, — вздохнул Ханси, серьезно поглядев на друга. – Фотографии – это воспоминания, твои или кого-то другого… Разве ты небрежно относишься к своим воспоминаниям? Не считаешь их ценными? - Смотря какие воспоминания… И вряд ли воспоминания о фотостудии можно считать ценными. - У тебя из детских фотографий все только для рекламы что ли? - Ну, нет… Есть и обычные, но вряд ли мне удастся их посмотреть. - Почему? - Да так… Папа все забрал, когда последний раз заходил к нам, — Андре горько усмехнулся. – Не спрашивай зачем – я и сам не понимаю. А мама ему спокойно отдала их… Может для того, чтобы я никогда и не вспоминал, что значит быть ребенком? Ответа не последовало. Ханси уже давным-давно думать забыл про какое-то стеснение – теперь голова парня целиком и полностью была занята Андре. Вернее, его не особо счастливой жизнью. - И правда, зачем мне помнить, каково это? — вновь заговорил Ольбрих. Кюрш отчетливо слышал, что голос друга дрожит, но сделать ничего не мог, кроме как, слушать. – Зачем помнить про детство, когда есть такая замечательная взрослая жизнь! Жизнь, наполненная злобой, ненавистью, ложью и всем прилегающим. Жизнь, в которой надо уметь выживать, иначе ты покойник… Сплошная тьма, а не жизнь. Не выдержав, Кюрш подался вперед, и, уже не обращая внимания на то, что он весь мокрый, изо всех сил стиснул Ольбриха сзади в объятиях, тихо сказав: - Взрослая жизнь не вся такая. Если в тебе хоть чуточку живет ребенок, то и жизнь будет ярче, гораздо ярче, чем ты можешь представить. А в тебе этот ребенок живет, иначе мы бы с тобой никогда не подружились… — не ослабляя объятий, Ханси добавил: — А для воспоминаний необязательны фотографии. Поройся в своей голове, займись тем, чем занимался раньше, погуляй по местам, где гулял, и воспоминания сами нахлынут на тебя, словно большая-большая волна. И если хочешь, то я могу помочь тебе вспоминать: мы можем гулять и заниматься чем-нибудь вместе, не только игрой на гитарах… мы же друзья, а не коллеги. А друзья всегда помогают друг другу, никогда это не забывай. Андре молчал, и Ханси решил, что, наверное, был слишком откровенен и красноречив. А может, просто не стоило обнимать Ольбриха? «Да, наверное, с этим точно был перебор…» - нервно думал Кюрш, однако, продолжая обнимать друга. Это так приятно – обнимать дорогого тебе человека… Андреа обнимать было не так приятно. Вернее даже это было неприятно вовсе, потому что та постоянно норовила зацеловать Ханси и до смерти замучить всякими ласковыми фразочками, от которых парня, мягко говоря, подташнивало. - Спасибо тебе, Ханси, — наконец хрипловато ответил Андре, повернувшись к Ханси лицом. – Спасибо большое. Ты, как никто другой, умеешь поднять мне настроение и боевой дух… И как никто другой можешь понять и поддержать. Я очень ценю тебя. Кюрша словно обдало горячей волной, которая прокатилась от сердца по всему телу. У Ханси было такое чувство, будто Ольбрих ему сейчас в любви признался, блин, хоть это и совсем-совсем не так. «Хотя, если Андре ценит меня, то почему и любить меня не может? Как друга…» — рассеянно думал парень, радостно улыбнувшись Ольбриху, щеки которого были покрыты легким румянцем. - А я ценю тебя, Андре, — немного запинаясь, ответил Кюрш. – Ты единственный, кто меня выслушивает, кто помогает советом и кому вообще из моих друзей есть хоть какое-то дело до меня! - Эй, прекрати, а разве Дамиану нет до тебя дела? – попытался возразить Андре. - Есть, но… гм, как сказать… Дамиан не вникает глубоко в мои проблемы, не всегда понимает мои мысли и идеи, а порой ему вообще плевать на меня. Ну, как и мне на него. Однако все-таки мы друзья – я не брошу его в беде, как и он меня. Ты понимаешь? - Да, — немного подумав, кивнул Ольбрих. – Вроде понимаю. - Ну и вот… — неуклюже пробормотал Ханси, наконец, выпуская друга из объятий. - Я из-за тебя мокрый, — усмехнулся Андре, поглядев на свою красную футболку, которая местами потемнела от воды. - Прости-и… Я могу тебе дать свою! - Свою?! - Ну, а что в этом такого? – пожал плечами Кюрш, и с головой нырнул в ванну. - То, что я не хотел бы у тебя отнимать одежду… — протянул Ольбрих, отворачиваясь. - Что? – переспросил Ханси, под звуки стекающей с мигом почерневших волос воды. - Не хочу у тебя одежду отнимать, говорю! - повторил Андре, вновь повернувшись к другу. - А, так ты не отнимай, я сам тебе ее дам. У меня куча футболок, не волнуйся, — беззаботно махнув рукой, Кюрш взял шампунь, и, вылив немного на голову, принялся намыливать волосы. - Типа пропажа одной тебя не обеспокоит? - Именно так. - Ой, Ханси, подожди-ка, — с улыбкой (которую Кюрш, правда, не увидел) сказал Ольбрих и, протянув руки к голове друга, начал с усердием тормошить его волосы. - Эй, что ты делаешь?! – запротестовал Ханси, однако было поздно. Спустя уже несколько мгновений Андре довольно хохотал на всю ванную. – Да в чем дело-то? – возмущался Кюрш, не в силах открыть глаза из-за того, что их покрывала пена от шампуня. - Ах, не могу, эти ушки так тебе идут! — смеялся Ольбрих, держась обеими руками за край ванны. - Ушки?.. Андре, ты хитрожопый сволочуга! – картинно разозлился Кюрш, и, на ощупь найдя руки Андре, вцепился в них. – Я тебе сейчас такие ушки сделаю, что ты охренеешь… - Да ладно, ты такой милый с ними, всегда ходи так, — никак не мог успокоиться Андре, согнувшись пополам. - Что вы тут делаете? – раздался скептический голос Дамиана. Ханси распахнул веки и почти тут же об этом пожалел – глаза начало нещадно щипать. - Ай… Дамиан, что тебе надо? – пробормотал Кюрш, вновь закрыв глаза. - Мне? Да ничего. Просто хотел напомнить, что ты вроде недавно торопился куда-то. - Да у меня есть еще время… - А вот и нет, Андреа сюда припрется минут через двадцать, а ты еще в ванной жопу отсиживаешь. - Чтоб ее! Ну, Андреа эту… – ругнулся Ханси. – Ладно, спасибо, вали. - Как мило с твоей стороны, дорогой друг… — язвительно сказал Флатер, закрывая за собой дверь. Кюрш почувствовал, как рука Ольбриха осторожно смывает пену с его глаз. - Так лучше? – как-то заботливо спросил Андре, внимательно глядя на Ханси. Тот посмотрел на друга и опять улыбнулся, мигом забыв про Андреа. - Д-да, спасибо, — искренне ответил Кюрш, немного недоумевая, с чего бы это Ольбрих начал о нем заботиться. Хотя, впрочем, это не так уж и важно… - Неужели тебе так не хочется идти с Андреа на этот концерт? – неожиданно поинтересовался он. - Ну… Да, — честно признался Ханси, пытаясь смыть с головы шампунь. – Я бы лучше провел это время с пользой, чем вот так… И вообще, я надеялся, что она возьмет свою подругу, но нет – Андреа захотела пойти именно со мной! И теперь я не могу отказать – это было бы слишком несправедливо и подло. - Ты прав, — вздохнул Андре. – Ты правильно поступаешь, что не обманываешь ее, но все-таки… - Что? – поинтересовался Кюрш, вновь заныривая с головой под воду. - Все-таки… — дождавшись пока друг вынырнет, Ольбрих начал снова: — Все-таки не увлекайся подобным. Это не столько просьба, сколько совет… Нет, ты не подумай, что я тебе говорю это из каких-то эгоистичных целей, это совсем не так! Просто девушкам не стоит постоянно поддаваться и делать то, что хочется только им. - Я знаю это, Андре, — Ханси усмехнулся, выжимая воду с волос. – И я никогда и никому не поддаюсь, ни при каких обстоятельствах. Конечно, не считая мамы… Но и то не всегда. Но уж подчиняться Андреа я точно не буду! Скорее наоборот. Это ведь по моей милости она идет на концерт, ведь так? - Ну да, так, наверное... - Так что не беспокойся, я совершенно независим, — смыв остатки шампуня, Кюрш посмотрел на друга: — М-м, Андре, можно тебя попросить выйти? Я сейчас тут быстренько домоюсь и приду, даже десяти минут не пройдет! - А, д-да, конечно, — пробормотал Ольбрих, тут же с готовностью вскочив на ноги. - И еще… — подняв с пола чистую футболку, Ханси протянул ее Андре. – Вот, держи. Эту можешь оставить сушиться тут, а в понедельник заберешь. - Да ладно тебе, моя и на мне высохнет… - Андре! На улице холодно, не хотелось бы, чтобы ты по моей вине простыл. - Но я… — Ольбрих тяжело вздохнул. – Хорошо. Спасибо тебе большое. - Ой, да не стоит благодарности, — подмигнув, Кюрш закрылся шторкой, затем, вынув пробку из ванны и включив душ, парень медленно поднялся на ноги и замер. «Андре сейчас будет переодеваться. А что… Что будет, если я посмотрю на него?» — неуверенно подумал Ханси, подставляя лицо под горячие струи воды. — «Нет, я, конечно, не маньяк, но… мне просто хочется узнать, что я почувствую. В этом ведь ничего плохого нет? Изучать себя…». «Но все-таки, если Андре заметит так называемую слежку, то я вряд ли смогу объясниться. Парень подглядывает за парнем – вот что ненормально!» — мысленно ответил Кюрш сам себе. Однако, однако… Искушение так близко. Может ли он ему противиться? Да и нужно ли? «Я только одним глазком посмотрю» — решил, наконец, Ханси, сжав кулаки. — «От этого плохо никому не будет... А я должен утолить свой интерес, хоть он и такой дурацкий». Думать дальше парень не желал, да и смысла в этом не видел. Осторожно отодвинув шторку, Ханси медленно заглянул за нее и тут все мысли, что роем вились в голове, вдруг чудесным образом испарились. Андре, уже сняв свою немного мокрую футболку, стоял спиной к ванне, но, как оказалось, этого было достаточно, чтобы заставить Кюрша потеряться в пространстве и времени. О, Андре... Без футболки он казался еще стройнее, чем обычно. Еще красивее. Лопатки у него заметно выпирали, и, — как еще подметил Ханси, чей разум прибывал немного в тумане, — фигура у Ольбриха была гораздо, гораздо аккуратнее и прекраснее, чем фигура Андреа. Если ее фигуру можно было назвать прекрасной, конечно... Прикусив нижнюю губу, Кюрш тупо смотрел на друга, сжимая обеими руками шторку, и невольно чувствуя, как от паха по всему телу разливается приятное покалывание – прямо как тогда, когда парень дал волю своей… гм, руке и грязной фантазии. Своей чертовой грязной фантазии, порождающей эти совершенно дикие мыслишки о сексе, и не с кем-то, а именно с Ольбрихом, который, в противовес фантазии Ханси, выглядит таким чистым и невинным. Кюрш ненавидел себя за собственные мысли. Для Ханси миг, который Андре провел с нагим торсом, показался бесконечно длинным и охрененно обворожительным, однако на деле же длилось это от силы секунд десять. Опомнившись, Кюрш шмыгнул обратно за шторку, тяжело дыша от возбуждения. «Да что со мной такое?» — отчаянно подумал парень, прислонившись щекой к стене. — «Как было бы здорово свалить все на гормоны и прочую хрень, но ведь я давно уже не четырнадцатилетний рукоблудник, блять!». «А может, твое тело просто нуждается в сексе, ведь, как ты верно заметил, ты уже совсем не четырнадцатилетний… но рукоблудник» - тихо ответил насмешливый внутренний голосок. «В сексе… ага» — Ханси нахмурился. — «Только не с Андреа. Лучше и дальше буду… рукоблудником, только не трахаться с ней. И вообще — эй, мое тело, где твоя совесть?!». Неожиданно Кюрш осознал, что Ольбрих все еще стоит здесь. - Андре? – хрипло позвал Ханси, выпрямляясь. - А, д-да? Ты в порядке? – тут же подал голос парень. – Я просто хотел уйти, но услышал, как ты громко дышишь, и подумал… - Нет-нет, все нормально, не беспокойся — дрожащим голосом ответил Кюрш. Черт, ну черт! Он даже не заметил, как собственное дыхание участилось, да еще и стало таким шумным. Андре сейчас точно что-нибудь заподозрит. — Просто… Просто я воду слишком холодную включил. — как можно бодрее сказал Ханси. - А, вот оно что,… Ну ты там осторожнее будь, пожалуйста, — протянул Ольбрих, и Ханси услышал, как дверь приоткрылась. - Андре! – дернувшись, Кюрш просунул голову за шторку, а Андре, закрыв дверь, в недоумении посмотрел на друга. – Можно тебя попросить? Ты можешь подождать, пока я тут домоюсь? Или ты торопишься куда? - Нет, не тороплюсь. Я подожду, если ты так хочешь. - Д-да, я хочу, чтобы… ну… ах, я сейчас приду, — помотав головой, Кюрш вернулся под душ. Дверь с тихим скрипом закрылась. Так хочется это сделать… Да и, собственно, зачем себе отказывать в желании? Стыдно, конечно, но ведь об этом никто не узнает. Никто и никогда. *** Выйдя из ванной, Андре подошел к кровати Ханси, и, скромно потоптавшись на месте, присел на ее краешек. Парень и так себя неловко чувствовал в гостях, а уж под присмотром этого вечно хмурого друга Кюрша… Ну, как под присмотром: Дамиан, с самым что ни на есть королевским видом, развалился на своей кровати и, болтая одной ногой по воздуху, читал какой-то журнал. «Кстати, о журналах…» — Ольбрих перевел взгляд с Флатера на черно-белую фотографию со счастливо улыбающимся мальчиком, напечатанную давным-давно в древнейшем журнале, который Андре сейчас держал в руках. Он уже и забыл про эту фотографию, как и про многие другие. Тогда, в детстве, Ольбрих любил собирать по дому все постеры и журналы, в которых он так или иначе появлялся, а затем, раскладывая это добро на кровати, Андре с восхищением глядел на самого себя и радовался, ощущая себя какой-то знаменитостью. Ему это льстило. Еще мальчик любил таскать эти журналы в садик или школу, где его друзья восхищались вместе с ним… Здорово было. Но потом хвастаться стало некому, а со временем сам Ольбрих возненавидел глядеть даже в зеркало. Часть журналов и постеров он со злости выкинул лично, другую часть умыкнул отец вместе с прочими фотографиями сына, и самая малость осталась разбросана по дому. Для Андре детство потерялось… стало другой жизнью, другой вселенной, в которую уже никогда-никогда не вернуться. Но, тем не менее, воспоминания остались. И сегодня Ханси, показав Ольбриху этот журнал, невольно разворошил прошлое парня. Это не больно, но это… удивительно. Андре уже столько лет не вспоминал, как он когда-то со смехом бегал по студии, как кривлялся перед камерами, — а сегодня взял, вот, вспомнил. И, что самое интересное – эти воспоминания не были плохими, о них было даже приятно думать. «Все-таки у меня было достаточно хорошее детство» — решил Ольбрих. – «Хорошее и достойное того, чтобы с теплом о нем вспоминать. Хотя делать это будет трудновато… А, как там сказал Ханси? “Займись тем, чем занимался раньше, погуляй по местам детства”… Ох, будет действительно здорово, если он и правда собирается все это делать со мной за компанию». - Я так понимаю, ты теперь у Ханси в фаворитах? – неожиданно раздался голос Дамиана. Подняв голову от журнала, Андре удивленно уставился на Флатера – во те раз, заговорил. - В… фаворитах? – переспросил Ольбрих, откладывая журнал в сторону. - Ну да. Он мне про тебя все уши прожужжал, если не больше, — Дами вздохнул. – Нет, ты не подумай, что я ревную или что-то в этом роде, на самом деле я рад за него и за тебя, но просто… - Что такое? - Просто это так странно: вечно неразговорчивый Ханси вдруг становится приветливым, дружелюбным и открытым. Даже подозрительно как-то. - Но ведь он и есть дружелюбный и приветливый, — возразил Андре. - Да? Мне и однокурсникам он всегда грубит, над преподами издевается, Андреа отшивает как только может… Не сказал бы, что дружелюбие проявляется именно так, — Флатер усмехнулся. – Вот я и подумал: может, ты применил какую-нибудь магию доброты, сделав из этого злюки ангела? По крайней мере, я не видел, чтобы тебе он грубил, издевался или еще что-нибудь. - Оу, вот оно как… — протянул Ольбрих, невольно улыбнувшись. Андре и сам заметил, что поведение Ханси в общении с ним и с прочими его друзьями сильно различается… Интересно все-таки, почему? - Так что же ты делаешь для этого? Научи и меня, мне такая магия пригодится. - На самом деле я не делаю ничего сверхъестественного, Дамиан. Я просто разговариваю с ним, рассказываю что-то свое, слушаю какие-то рассказы в ответ, если надо, то что-нибудь советую, или же он советует мне. Ну, вроде, так все друзья делают… - Но ведь я же делаю то же самое! А он все равно остается вредным гадиной, — вздохнув, Флатер покачал головой. – Значит, дело все-таки в другом. - А в чем еще может быть дело, как не в общении? – не понял Андре. - Нет, я не сказал, что дело не в общении, — потянувшись, Дамиан поудобнее устроился на подушке. – Вероятно, что дело в тебе и в том, как именно ты общаешься с Ханси. - Прости, но я все равно не понимаю, — Ольбрих, почувствовал, что краснеет. «Отлично, теперь я точно выгляжу как тупица!..». - Ох, в общем, я хочу сказать, что этот идиот воспринимает тебя иначе, не так, как меня. Ты для него “не такой как все” или что-то в этом роде. Не знаю… Ну, ты понял мою мысль. Может, он к тебе так относится, потому что у вас увлечения схожие, а может, у тебя просто характер неконфликтный – Ханси-то нравится быть главным, и он не терпит, когда кто-то лишает его этого поста лидера. - Да? Я что-то не замечал, чтобы он прям вот так командовал. Вернее, я вообще такого не видел, — Ольбрих нахмурился, пытаясь припомнить все разговоры с Кюршем. В первый день знакомства он то и дело краснел и стеснялся, во второй было примерно то же самое, в третий… Да нет, никогда он не командовал. Хотя не стоило отрицать, что у Ханси есть задатки лидера, которые он почему-то при нем, Андре, предпочитал не демонстрировать. - Вот видишь! При тебе он даже не воображает себя королем вселенной. - Ну, он воображал, но только в шутку, — с тихим смешком сказал Ольбрих. - Хо-хо, это правда удивительно, — фыркнув, Дамиан вновь было взялся за свой журнал, как вдруг из ванной отчетливо раздалось оханье Кюрша. - Э-э? – только и смог протянуть Флатер, переглянувшись с Ольбрихом. Последний, молча пожав плечами, отвернулся к окну. «Значит, вот оно что. Ханси и правда видит во мне кого-то… особенного», — эта мысль заставила Андре смутиться. Конечно, у него были такие догадки и раньше, но Ольбрих не позволял себе часто думать об этом. Такие мысли были бы слишком эгоистичными, слишком самовлюбленными, и он сторонился их. - А ты как сам к нему относишься? – вновь подал голос Дамиан, выбрасывая свой надоевший журнал куда-то в другой конец комнаты. - Он хороший, — осторожно ответил Андре, поворачиваясь лицом обратно к собеседнику. - И это все? – поднял брови Дами. - Э… Ханси кажется мне добрым, понимающим, веселым, интересным и необычным, — Ольбрих скрестил руки на груди. Что, блин, Флатер хочет услышать? Что Андре в знак дружбы основал секту имени Кюрша и по вечерам пятницы прячется за гаражами, во славу Ханси втихаря принося в жертву мангустов-девственниц? Что? Что? - А придурком он тебе не кажется? – с серьезным видом полюбопытствовал Флатер. Он издевается. Ну точно. - Придурком… Нет, — Ольбрих не менее серьезно поглядел на собеседника. – Знаешь, я считаю его гением. Он порой выдает такие идеи, которые обычный человек не выдумал бы даже под веществами усиленной стимуляции головного мозга… У Дамиана было такое лицо, словно он и сам сейчас принял это вещество. - Кру-у-уто… — протянул другой голос. Андре резко обернулся и увидел наполовину одетого Ханси, который стоял, прислонившись плечом к дверному проему ванной, и с задумчивым почесывал затылок. Отлично, отлично! Ольбриху вдруг отчего-то захотелось рассмеяться. - Ты… Ты все слышал? – только и смог спросить Андре, не придумав ничего лучше. - Я? О нет-нет, ты что, я ничегошеньки не слышал, ведь я глухой, и сейчас всего лишь восхищался этим… этим умиротворением, что так редко царит в комнате. Да, действительно умиротворением, — хмыкнул Кюрш, усаживаясь рядом с Ольбрихом. – Так значит, я гений? - Зря ты это сказал, Андре, этот кретин теперь совсем зазнается, — Дамиан, немного отошедший от шока, покачал головой. - Па-арниша, придержи своих попугаев, о гении нельзя так нелестно отзываться, — Ханси приблизился к уху Андре, отчего тот вздрогнул, и прошептал: - Дава-ай, давай скорее скажи ему, что я гений, быстрее, пока я могу сохранять величественный и гордый вид! - Ханси, да ты… — попытался было что-то возразить Ольбрих, но завидев вмиг посерьезневшего друга, не смог удержаться от смеха. – Да, ты просто гений! - Вот видишь, Дамиан, даже сам Андре сказал, что я гений. У тебя против меня просто нет никаких шансов, — небрежно бросил Кюрш, вытирая голову полотенцем. - Вот видишь, Андре, я же говорил, что он любит командовать и возвышать свою личность над прочими смертными, и с ним становится просто невозможно общаться, — Флатер нахмурился. - Да ладно, разве Ханси не шутит? Ты ведь шутишь? – обратился к Кюршу Андре. - Я? Что ты, какие тут шутки. Дамиан ведь и правда никогда не сможет превзойти мощь меня, великого короля-гения… - А ведь, ты и вправду зазнаешься! – усмехнулся Ольбрих, несильно толкая Кюрша, отчего тот улегся точно головой на подушку. - О, Андре, что же ты делаешь, я еще не готов к таким серьезным действиям, не для тебя цвела моя роза… — запричитал Ханси, прикрывая грудь руками. Андре же от такого поворота событий только и смог округлить глаза, вдумываясь в услышанное. - Кхм, да, это было уже лишнее, — пробормотал Ханси, садясь обратно. «Господи, да он так шутит? Точно повернутый…», — успел подумать Ольбрих, перед тем, как начать истерически смеяться. Похлопывая Кюрша по плечу, парень все хохотал и хохотал, не в силах остановиться. Ханси и Дамиан с удивлением воззрились на него. - Да ты никак его чем-то наркотическим напичкал, пока вы там в ванне сидели? – со скептическим видом поинтересовался Флатер. – Да и сам напичкался. Говорить такое… - Ханси… — задыхаясь, выдавил Андре. – Ты… просто идиот… но гениальный. - Ну, вот видишь, Дамиан, Андре это уже второй раз подтверждает! – восторжествовал Кюрш, принимаясь радостно лохматить волосы Ольбриха. – А еще, он смеется над моими шутками, в отличие от тебя. И поэтому он лучше. Андре почувствовал стеснение. Ну вот, снова Ханси говорит, что он, Ольбрих, лучший друг, чем Дамиан. Это все, конечно, хорошо, но Андре от таких заявлений становилось чуточку не по себе. Ну не может он быть таким отличным другом, Кюрш слишком много ждет от него! Да и к тому же, со стороны Ханси так говорить по отношению к Флатеру было слишком грубо. Поэтому Ольбрих предпочел продолжать смеяться и терпеть, как Ханси устраивает атомную войну на его голове, вместо того, чтобы что-то ответить. - Поздравляю, Андре, ты прошел ритуал посвящения в Кюрши, мне очень жаль, — закатив глаза, Дамиан поднялся с кровати. – Пойду к Хел, не буду мешать такой прекрасной сладкой парочке… - О, уже Хел? А еще на той неделе ты звал ее просто Хеленой… У вас там явно что-то происходит, — сощурившись, сказал Ханси, одновременно укладывая Ольбриха к себе на колени и начиная его щекотать. - Ага, но это не твоего ума дело, дорогуша. У вас с Андреа тоже происходило бы что-нибудь подобное, если бы ты, например, сейчас хорошенько подготовился к свиданию, вместо того, чтобы дурачиться, — обувшись, Флатер открыл дверь, и, помахав рукой, сказал: - Желаю удачно переспать с Андреа. - Да ну такую удачу в жопу, — покачал головой Ханси, наблюдая за тем, как закрывается дверь. Тяжело дыша, Андре все лежал на коленях Кюрша, сжимая его руки, чтобы тот снова не начал щекотаться, и одновременно с этим созерцая джинсы друга, потемневшие от грязи на коленках. - Ты вообще когда джинсы стирал? – выдавил Ольбрих, переведя взгляд на Ханси. - Ээ, месяц назад? – весело пожал плечами тот. – Я хотел отдать их маме на этой неделе, но из-за Андреа… - А других у тебя нет что ли? - Есть, но я их надеваю только в особые дни! - Какие же, например? - Ну, на концерты, на праздники, на контрольные… - О господи, — Андре вновь не удержался от смеха. «Да уж, таких забавных друзей у меня никогда не было!». – Но ты же сегодня идешь на концерт? - Это дурацкий концерт, — Кюрш тут же сник. – Не вижу смысла наряжаться. - Но ведь тебя никто и не просит наряжаться! Просто надень чистые джинсы, не для кого-то, а для себя. - А для себя зачем? Все равно я не буду бегать к каждому зеркалу, чтобы на себя полюбоваться. - Вредина! - Кто, я? Ага, это ты уже от Дамиана понабрался! - Вот и нет, ты и правда вредничаешь, как маленький мальчик. Вопреки ожиданиям Андре, Ханси это развеселило еще сильнее. - Но ведь я и есть маленький мальчик! И на самом деле мне не восемнадцать, а шесть, и все, в чем я нуждаюсь – в заботе моей мамочки. - Ты издеваешься, да? - Что? Разве я могу издеваться над своей мамой? – с невинным видом поинтересовался Кюрш, обнимая руку Ольбриха. - Ха-а-анси… — вздохнул Андре, глядя на друга. Сейчас Ханси и правда был похож на маленького мальчика – конечно, если забыть про щетину и черные густые брови. – Разве тебе не нужно собираться? - Нужно, конечно. Но у меня еще есть около десяти минут, а собраться я могу и за одну, — прижавшись щекой к руке Ольбриха, Кюрш закрыл глаза. – А, да, я еще хотел сказать, что тебе идет моя футболка. Андре слабо усмехнулся. На самом деле футболка Ханси оказалась ему велика раза в два, но зато она была такой удобной и милой – салатового цвета с каким-то мультяшным человечком. - Может, мне все-таки стоит ее вернуть? – неуверенно спросил Ольбрих. - Нет-нет, ходи в ней сколько хочешь. Даже можешь забрать навсегда. — Кюрш сладко зевнул. - Ханси, но… но ведь нельзя так раскидываться вещами! — возразил Андре. - Можно. Я купил эту футболку на свои собственные деньги, которые заработал, а потому, имею право делать с ней все, что пожелаю, — открыв глаза, Ханси с ухмылкой посмотрел на друга. – Или я не прав? У Андре внутри что-то неприятно сжалось. Надо же… В свои восемнадцать Ханси уже мог похвалиться тем, что сам зарабатывал деньги, а не клянчил их у родителей. Ольбриху стало стыдно. Конечно, у мамы он редко что-то просил, но все равно она его целиком и полностью содержит его, как не крути. Даже гитара была куплена на ее деньги… - Эй, Андре? Ты чего? – позвал Кюрш, недоуменно глядя на Ольбриха. - Нет-нет, ничего, — помотал головой тот. – Просто задумался. Да, ты прав, и вправе распоряжаться своими вещами, как пожелаешь. Ты молодец… Но все-таки я верну тебе футболку. Только в понедельник, потому что моя вряд ли высохла. - Да? Но Андре… - Эй! Ты будешь собираться? - Ну да, собираться, опять это, — надул губы Ханси, поднимаясь на ноги. - И джинсы не забудь переодеть! - Так точно, мам! Потянувшись, Кюрш подошел к шкафу и принялся рыться в нем. - Да и кого вообще волнует, какие на мне джинсы… — глухо пробурчал парень. - Меня, — с улыбкой отозвался Андре. - Вот только тебя и все. Андреа не в счет. А, кстати… — переодев джинсы, Ханси выглянул из-за дверцы. – Ты ведь сейчас к себе в Дюссельдорф? Поедешь с нами? - Ну-у, на самом деле нет, — Ольбрих отчасти радовался этому. Конечно, было бы здорово поехать вместе с Кюршем домой, но какой в этом толк, если рядом будет Андреа? Она ужасно раздражала Андре своим поведением в школьное время, однако, надо сказать, с Ханси ведет она себя немного лучше. По крайней мере, такой вывод сделал Ольбрих из рассказов Кюрша, — а вернее, жалоб… Но Андре не хотелось еще сильнее расстраивать и без того грустного Ханси, который уже начал печалиться от того, что идет на этот концерт со своей Андреа. - Но… Но почему? – тут же сник Кюрш. - Я случайно узнал, что тут, в Крефельде, есть музыкальный магазин и хотел в него сходить. Нет, не то, что бы у нас там таких магазинов не было… Ну, в общем, просто хочу сходить. И струны заодно куплю, — вздохнув, Андре подошел к другу. – Не огорчайся. Пожалуйста. И извини… - Да за что ты извиняешься? – грустно усмехнулся Ханси. – Все нормально. Погуляй, у нас тут хорошо. Только постарайся не натыкаться на тех буйных ребят, хорошо? Пожалуйста! - Как скажешь, — с улыбкой сказал Андре. – Но если я на них наткнусь, то все-таки смогу себя защитить, не переживай. - Да, правда? Но в тот раз ты ничего такого не делал… — Кюрш на секунду задумался, а потом, хлопнув в ладоши, подлетел к двери. – Ну да ладненько! Вперед, приключения ждут! - Ханси… — вздохнул Ольбрих. – Надень хотя бы футболку. Люди не поймут, если им навстречу побежит полуголый парень в одних джинсах. - Ну, зато в чистых джинсах!.. *** Скрестив руки на груди, Ханси с хмурым видом пялился в окно, пытаясь игнорировать прижимающуюся к его руке Андреа. Они сели в автобус минут десять назад, а Кюрш уже успел расстроиться и обидеться на весь мир за такую ужасную участь. Эх, как было бы хорошо сейчас погулять с Андре по Крефельду, показать достопримечательности и все такое прочее… Так нет же, вместо этого придется терпеть полный вынос мозга от Андреа, слушать ее поганых абареков, а затем придумывать, как отшить Кайзер. Весело, ничего не скажешь! - Ханси-и-и, ты чего такой надутый? – протянула Андреа, рукой потеребив щеку Кюрша. Тот с трудом удержался, чтобы не вырвать эту руку нафиг. - Я нормальный, — буркнул парень в ответ. - А по-моему нет. Тебе не хочется на концерт? - Честно? - Ну-у, да, если можно. - Я ненавижу концерты, — выпалил Ханси, с трудом удержавшись от длинной тирады, в которой он поведал обо всей своей злости на Кайзер и ее дурацкие пристрастия. - Как так? – недоуменно спросила Андреа. – Но на рок-концерты же ходишь. - Это совершенно другое. - Ох… Ты пошел со мной на концерт против своего желания. Это… Это так ми-ило, Ханси! «Дура что ли?». - Чего милого-то? По-моему, это прискорбно, — не удержался Кюрш. - Ой, ну-ка прекрати депрессняк разводить! И вообще, главное не концерт, а то, что бы с тобой проведем время вместе. Я столько этого ждала! «Столько ждала, чтобы растранжирить все мои деньги на тупые магазины и всякую фигню, да!» Ханси вновь молча уставился в окно. Надо как-то собраться с духом и вытерпеть этот вечер. Но как – он пока не знал. - Ну-у, а почему твой Андре не поехал с нами? Он вроде в Дюссельдорфе живет, если я не ошибаюсь... — вновь подала голос Кайзер. - Он позже поедет, - коротко ответил Кюрш, совсем не желая разговаривать с Андреа об Андре. - Почему? - У него дела. - Какие? - Андреа, я же знаю, что тебе наплевать на Андре, и уж тем более не то, какие у него дела, — вздохнул Ханси, наконец посмотрев на девушку. Та опустила голову. - Не то, что бы наплевать… Просто мне так хочется говорить с тобой. А ты неразговорчивый. - У меня нет настроения разговаривать. - Или ты просто не хочешь говорить со мной! «Вот ведь сволочь догадливая». - Может быть. Ведь в нашем разговоре нет смысла. Заинтересуй меня, тогда и поговорим. - Что?! – удивленно переспросила Андреа. — Я должна заинтересовать тебя? - Ну да, не вечно же нам выяснять отношения, — пожал плечами парень. - Ах, вот как… Ну, тогда давай поговорим. Например, о родителях. Теперь пришел черед Ханси удивляться. - О родителях? А что о них говорить? - Все, что пожелаешь. Можешь жаловаться, рассказывать что-нибудь… - Жаловаться? – Кюрш нахмурился. – Вот уж жаловаться я стал бы в самую последнюю очередь. Мои родители – самые лучшие, самые добрые и заботливые, а вот я, сыночек, далеко не ангел… Ну, мне так кажется. - Давай поподробнее, мне интересно, — попросила Кайзер, положив голову парню на плечо. – Почему не ангел? Ты же такой миленький… - А разве это что-то решает? В детстве я тоже был миленьким – но лишь внешне, на самом-то деле я был настоящим чертенком в обличии ребенка. Я никогда не сидел на месте, и постоянно норовил всем помогать… Но это было всего лишь прикрытие, в ходе моей неоценимой «помощи» страдали все и вся: начиная с бьющихся изделий, типа вазы, и заканчивая собакой. Но мои родители все терпели, и к моим выходкам относились даже с юмором. Конечно, все зависело от серьезности выходки: за невинные выкручивания хвостов котам мама с папой могли немножко пожурить, но вот за вредительство окружающим, даже не намеренное, – даже отшлепать по заднице. Но, впрочем, я никогда не унывал и всегда пытался выдумать что-то новое. Эх, детство… - Весело же тебе тогда было, — заметила Андреа. – А что же родители? Они всегда были к тебе добры? - Да, всегда. Прежде чем ругать за что-то, они сначала выясняли, почему я так поступил, а уж потом решали, что со мной делать, при этом, мое мнение тоже учитывалось. Родители всегда уделяли мне много времени, а потому я стал неразрывно привязан к ним. Мне больше нравилось возиться с мамой на кухне, чем капризничать, и привлекать тем самым к себе внимание; я больше обожал гулять с папой, — который постоянно выдумывал нам новые занятия, — чем бессмысленно играть в игрушки. Знаешь, я готов все отдать, чтобы снова с ним погулять… Ханси замолчал, предавшись воспоминаниями об отце. О, Эру, ну почему прошлое так больно трогать? Вроде воспоминания о детстве прекрасны и сладки, но при малейшей мысли о них словно бы начинает кровоточить старая рана, которую ничем не остановишь. Он так скучает по своему папе. Скучает по тому, как они вместе носились по саду, играя в очередную игру по мотивом какой-нибудь сказки. Скучает по совместному чтению книжек – когда мальчик не понимал какое-то слово, то сразу можно было спросить у папы, который точно знает значение. Ханси сейчас вдруг отчего-то вспомнилось, что отец за несколько месяцев до смерти пообещал ему, что на восемнадцатилетие парня они вместе напьются. Мама еще тогда посмеялась над этим, а Ханси с усмешкой сказал, что ловит отца на слове. А в итоге, впервые напился он в каком-то паршивом клубе в компании нового знакомого, и каких-то левых подростков. То есть, все равно что один… Подняв голову, Кюрш заметил, что Кайзер с каким-то странно заботливым выражением лица смотрит на него, а потому, поспешил продолжить: - Э-э, так вот… А… а знаешь, мама с папой всегда воспринимали меня всерьез, даже когда я был мелким семилетним засранцем. Правда, не очень-то многое изменилось — мама и сейчас меня считает мелким засранцем… Но это уже другое. То, что меня воспринимали всерьез — это необычно, понимаешь? Я сколько не смотрел на других родителей: многие из них сюсюкались и до сих пор сюсюкаются со своими уже совершеннолетними детьми… Ну, а вообще, я хотел сказать, что мои родители не похожи на других. Они всегда все делали вместе, и никогда не забывали, как сами когда-то были детьми, а для меня, как для их ребенка, это очень важно. Ну, а если говорить о сегодняшних днях, то я опять-таки не могу сказать, что плохо живу. У меня замечательная и сильная мама, она не свихнулась из-за смерти отца, а продолжила жить дальше, так же заботясь обо мне и помогая во всем. Я люблю ее всем сердцем, и благодарен за многое. Андреа какое-то время молчала, а потом, неожиданно вскочив с места, потянула Ханси за собой к выходу. Выбравшись на улицу, она глубоко вздохнула: - Фух, чуть дальше не уехали. «Лучше бы уехали», — огорченно подумал Кюрш, следуя за девушкой куда-то в неизвестном направлении. - Значит, у тебя все отлично с родителями, я так понимаю? Что ж, счастливый же ты… — протянула Кайзер. - Да? А у тебя с твоими плохо что ли? — спросил Ханси, осматриваясь. Все-таки, как же тут красиво! Но Крефельд парню все равно нравился больше, — возможно из-за того, что там все знакомое и родное, а тут не очень. - Ну, мои родители редкостные сволочи. И на это множество причин. Например, они, в отличие от твоих родителей, совсем не понимают меня. Они считают, что я должна делать все, что хочется им самим, например «Андреа, дорогая, твой папа когда-то хотел пойти учиться на юриста, но вместо этого стал врачом, и теперь юристом станешь ты». - Что за дурацкая логика? - Вот и я так же сказала. Но они оба начали орать на меня, приводить какие-то бессмысленные аргументы… в общем, у меня просто-напросто не осталось выбора, — Кайзер тяжело вздохнула. – Не очень-то классно исполнять мечты родителей вместо собственных. - А куда ты сама хотела поступить? — Кюрш впервые с интересом поглядел на девушку. Та пожала плечами. - На самом деле конкретной цели у меня не было... Но я точно не мечтала быть юристом! Помню, раньше я хотела стать ветеринаром, переводчиком, психологом, парикмахером, поваром, актрисой… Много у меня предпочтений было. Но родители твердо заявили, что все эти карьеры – совершенно бесперспективны и не имеют будущего. Нет, конечно, в чем-то я с ними согласна, поэтому предложила, что уже после этого колледжа пойду куда-нибудь по своему желанию, - но нет, папа сказал, что это вообще невозможно и я должна буду идти работать. Вот уж не знаю, как жизнь моя сложится дальше. Ханси вдруг отчего-то стало жаль Андреа. Кюршу мама дает полную свободу выбора, никогда не запрещает заниматься любимыми делами и искренне поддерживает в стремлении стать музыкантом. Но вот, в случае Кайзер, когда твою жизнь уже четко расписывают по пунктам – это глупо и нечестно. - Да все должно хорошо сложиться, и вообще, юрист – это ведь не самая плохая профессия, — с уверенностью сказал Ханси. – Я и сам не очень хотел сюда идти, но в итоге понял, что плюсов от такой работы больше, чем минусов. И к тому же, все равно я когда-нибудь брошу этот колледж, и буду заниматься тем, что мне действительно по душе. - Бросишь колледж? Ради чего? – удивилась Кайзер, подняв брови. - Ради музыки, — Кюрш немного улыбнулся. — Ну, а почему нет? Когда-то надо рисковать. Без риска нет счастья. - Разве нет? По-моему счастье можно обрести и по-другому, не бросая колледж. - Ага, и как? - Закончить учебу, найти работу, завести семью… — Андре бросила странный взгляд на парня. - Ну, нетушки, — отрезал Ханси. – Только не эта тягомотина «семья-дом-работа-смерть». - Почему нет? - Это скучно… и бессмысленно. У меня есть желание творить, у меня есть силы это делать, — но вместо этого я буду напрасно растрачивать все это на нудную работу, на идиотскую семью… Больно надо! - Это глупо! – возмутилась Кайзер, дернув Кюрша за руку. – И кому ты будешь нужен с таким отношением? - Ну, не знаю, может, таким же глупцам, как я, — скептически ответил Ханси, остановившись на месте и скрестив руки на груди. - Ханси, так нельзя, понимаешь? Ну, будешь ты музыкантом, а дальше-то что? Знаешь, сколько сейчас этих музыкантов развелось? И никому они не нужны. - Они никому не нужны из-за того, что творят однообразную хрень, которая никому не интересна, — уперся Кюрш. – А я буду сочинять другое. - Да какая разница? Все равно, чтобы стать известным, нужно продаться, сам ты ничего не добьешься! - О, как это мило с твоей стороны, Андреа. Ты мне прям, как любимая девушка, оказываешь сейчас огромную поддержку, — покачал головой Ханси, сохраняя совершенное спокойствие. Почему? Наверное, потому, что все это парень слышал огромное множество раз – от знакомых, от друзей, от родственников… господи, да от всех! Они в один голос твердили, что его мечта глупа и ничего не получится. - Ханси, я… — начала было Кайзер, но тут же запнулась, а затем снова попыталась заговорить: - Я просто хочу как можно лучше для тебя. Ну, кому будет легче, если ты пропадешь из-за своей музыки? - А кто сказал, что я пропаду? - Это же… очевидно. - Вот и нет. Ты просто считаешь, что та жизнь, которой хочу жить я – неправильна, но тебе нужно понять, что все живут так, как им угодно. Если я не хочу семью – значит, я ее не хочу и точка. Не надо сразу говорить, что я молодой и глупый. Если буду стараться, то стану отличным музыкантом со своей группой, а я, заметь, стараюсь. И продаваться, как ты сказала, я тем более не собираюсь – всего добьюсь сам, как это и делаю обычно. Думаешь, в колледж на бесплатное обучение я попал с чьей-то помощью? А вот и нет. И вообще, давай закончим этот разговор, потому что он ни к чему путному не приведет. Андреа замолчала, и какое-то время просто глядела себе под ноги, а затем, нежданно схватив Ханси за руку, заявила: «Надо это прекращать!» и потащила его в сторону кафешек. *** Засунув руки в карманы ветровки, Андре ежился от холода. Благо, еще футболка была сухая – иначе, он точно бы простудился – это как минимум. Обычно заболеть парню не стоило никакого труда, и это ужасно бесило Ольбриха, уверенного в том, что все его вечные болезни от того, что мать постоянно держит его дома. Как же он ненавидел сидеть дома! Наверное, эта ненависть и подтолкнула Андре не возвращаться так рано обратно к матери. Лучше он пойдет против всех этих ее дурацких законов и погуляет нормально, чем снова будет тухнуть в четырех стенах. В Крефельде Андре нравилось. Может, Крефельд и не выглядел таким роскошным, как родной Дюссельдорф, но тут было гораздо уютнее. Широкие и тихие улицы, много зелени вокруг, большие деревья – уже с опавшей листвой, не слишком много людей, да и тем нет никакого дела до гуляющего в одиночестве парня. В Дюссельдорфе Ольбриху казалось, что окружающие пялятся только на него одного, и это ужасно стесняло Андре. Может, это еще одна из причин, по которой он покорно сидел дома, потому что за его пределами все-таки… неспокойно. Он сказал Ханси, что пойдет в музыкальный магазин. Черта с два! Андре узнать-то узнал от одногруппников, что в Крефельде есть этот магазин, да только где он находится – парень не имел не малейшего понятия. Неужто придется расспрашивать прохожих? Уж только этого не хватало… Видимо, придется искать дорогу самому, лишь бы не заблудиться и не попасть в какую-нибудь идиотскую ситуацию, как это обычно получается. Неспешно бродя по улицам, Андре невольно размышлял – как-то там Ханси со своей Андреа? Вряд ли Кюрш доволен: вспомнить хотя бы его несчастное и хмурое лицо, когда Кайзер тащила парня на автобус, при этом что-то весело рассказывая. «Какая она гадкая змея!», — сердито подумал Ольбрих. – «С ней же явно что-то не так. При Ханси она ведет себя мило и сдержанно, но в классе как настоящая шлюха. То усядется на парту своего дружка Эмиля, и позволяет ему лапать все, до чего тот только достанет, то со своими подругами едва ли не на всю аудиторию рассуждает о вещичках из сексшопа. А подруги у Кайзер тоже хуже некуда – чего стоит одна Ингрид Бойтель, эта мелкая паршивая задира, которая грубит едва ли не всем и каждому просто потому, что считает себя выше их. Или, скажем, как насчет Кристы Зоммер? О ее любовных похождениях уже можно складывать легенды, как и о том, сколько видов алкоголя она, по ее же словам, успела испробовать в свои семнадцать. Что такой, как Андреа, нужно от Ханси? К тому же, я бы понял, если бы он сам за ней бегал, но нет, - Ханси всем видом дает понять Андреа, что она его бесит, а она упорно игнорирует все это. Однако…». Андре тяжело вздохнул, и поднял голову. С неба закапал мелкий противный дождик, приводя парня в полное уныние. Нет. Это не его дело, и он ни в коем случае не будет лезть в личную жизнь друга. «Кто знает, может у них какой-нибудь деловой уговор, из-за которого они и вместе… или делают вид, что вместе. Любовь между ними – это как минимум невозможно! И уж слишком Ханси несчастен, когда рядом Андреа…», — заметив вдалеке собак, Ольбрих благоразумно свернул направо, углубившись во дворы. – «Может, стоит как-нибудь поговорить с Ханси об этом?.. Хотя, нет, наверное, не нужно. Вряд ли он хочет говорить об этом со мной, а злить и расстраивать его совсем не хочу. Что ж, лучше и правда ничего не делать, пусть себе встречаются – это совершенно их личная жизнь». Только вот, почему так грустно становится от мысли, что Ханси сейчас гуляет со своей Андреа, а не играет с ним, Андре, на гитаре? Почему сразу становится как-то неприятно и неуютно на душе? Ольбрих привык, что Ханси проводит время либо с ним, либо с Дамианом, которого, правда, Кюрш исправно поливает грязью, хоть и в шутку. Да и к тому же, Флатер не таким уж и плохим показался Андре, а очень даже наоборот. Но вот, когда Ханси проводит время с Андреа, то Ольбриха это… злит? Расстраивает? Что это такое? «Ревность». Андре отлично помнил, что случилось год назад после того, как они с мамой встретили на улице папу, гуляющего под руку со своей женой Хенни. Мать буквально промчалась мимо отца, задрав нос, а дома просто взбесилась. Сначала она долго орала на сына из-за того, что тот не подмел в коридоре, а затем заперлась в своей комнате и расплакалась. Андре был тогда в настоящей растерянности, и понятия не имел, как поступать в таких случаях. Немного подождав, он постучался и зашел к ней в комнату, но снова получил по первое число: Рената опять принялась кричать на Ольбриха, кидая обвинение за обвинением, и все они, так или иначе, сводились к бывшему мужу. «Андре, это невоспитанно – входить в чужие комнаты. Ты такой же невоспитанный и гадкий, как твой дрянной папаша! Андре, что ты мне тут мямлишь? Тоже не можешь двух слов связать, прямо как Деннис?» и все в таком духе. Ольбриха, конечно, это не особо задело, больше его поразило другое – видеть вечно деловую, самодовольную и высокомерную мать в таком невменяемом состоянии лишь из-за того, что мимо прошел отец — ее бывший муж — с другой женщиной. Ревность. Тогда Андре только покачал головой и подумал, что уж ему-то это не грозит: во-первых, он таким глупостям поддаваться ни за что не станет, а во-вторых, ревновать было просто-напросто некого. Парень давно смирился, что у его матери есть заботы поважнее, чем проводить время с сыном, а потому он ее ни к кому не ревновал, да и, честно говоря, порой даже радовался, оставаясь дома в одиночестве. Но радовался не всегда – иногда одиночество, что и без того медленно пожирало Андре изнутри, вылезало наружу и полностью окутывало Ольбриха, заставляя чего-то бояться, о чем-то тосковать и думать, много думать о прошлом, настоящем и будущем. Мысли эти обычно добивали парня и тот, не в силах больше сдерживаться, прятался от собственных теней, и беззвучно плакал где-нибудь в углу или под одеялом, остро ощущая стыд, смешанный с горечью. Отвратительный вкус. Дождь стал сильнее, упорно поливая и без того мокрые, словно размытые улочки, а поднявшийся ветер гнул деревья, срывая с них пожелтевшие листья и унося куда-то далеко-далеко прочь. Погрузившись в свои мысли, Андре совсем и не заметил, как из просто противной погода превратилась в ужасную и ледяную осеннюю хрень. Но, вероятно, сегодня парень был чуточку удачливей, чем обычно, потому что, выйдя обратно на главную дорогу, Ольбрих заметил неподалеку то, что так долго искал – тот самый музыкальный магазин! Продрогнув от этого ветра до самых костей и расстроившись от своих мыслей до глубины души, парень все же нашел в себе силы порадоваться хотя бы тому, что нашел то, ради чего вообще затеял всю эту невеселую прогулку. Зайдя в магазин, Андре принялся судорожно тереть руки одна о другую, чтобы хоть немного согреть свои ледяные пальцы. Кудрявые светлые волосы Ольбриха, обычно торчащие во все стороны, потемнели и опустились под тяжестью воды, с кончиков капало, а капли текли за шиворот, вызывая невольную дрожь. Немного запоздало Андре понял, что вряд ли ему, мокрому, разрешат подходить к инструментам. Тяжело вздохнув, парень пошел вперед, осматриваясь. Магазин был вроде не очень маленький, но из-за того, что все пространство вокруг было заставлено и завешано гитарами, на ум приходил ящик, битком набитый одеждой, а из-за того и не закрывающийся. Помещение было поделено небольшими стенками на несколько секций, на стенках этих тоже были гитары всех форм и видов, а рядом стояли стеклянные витрины с музыкальными принадлежностями в виде струн, ремней и прочего, и с небольшими инструментами типа гармоники, флейты и бубна. Ольбрих с интересом рассматривал все это добро, окружившее его, пока внимание неожиданно не привлек какой-то пацан, сидящий на корточках возле одной из гитар, и тихо бормочущий что-то себе под нос. «Он ей молится что ли?» — подумал Андре, непонимающе наблюдая за парнем, а точнее, за его спиной. Прошло несколько минут, прежде чем тот осознал, что сзади него кто-то стоит. - Чего тебе? – грубо спросил пацан, повернувшись. «Мы как будто ровесники… или нет», — неуверенно думал Ольбрих, оглядывая незнакомца. Нижняя челюсть парня выступала вперед, а нос был немного необычной формы, но вот, взгляд какой-то… детский еще. Но несмотря на все это, парнишке удавалось сохранить достаточно грозный вид, и Андре даже успел пожалеть, что подошел к нему. - Я… Да так, прохожу мимо, а ты бормочешь, ну я и хотел понять что, — немного нервно сказал Ольбрих. - Ха! Черта с два, а тебе-то какое дело, что я бормочу? Может, я сам с собой разговариваю, а прерывать разговор – невежливо. «Прямо, как маменька моя говорит». - Ну, извини, пожалуйста. У меня была мысль, что ты нуждаешься в помощи. - В помощи? Хм, какого рода помощи? - Не знаю, гитару там может выбрать надо, или еще что. Или ты – воришка и рассуждал вслух, как лучше утащить эту несчастную деревяшку? Парень засмеялся. - Клянусь, у меня и в мыслях такого не было, но теперь я всерьез задумаюсь над твоим предложением. - Эй, я не предлагал тебе ничего воровать! – прошипел Андре, хмурясь. - Эй, но ты же только что предложил помощь! - Но не такую. Ладно, слушай, если тебе не надо помогать, то я пойду, мне еще струны надо купить. - Стой-стой, я еще не закончил, — поднявшись, парнишка потянулся, а затем сказал: - Мне и правда хочется купить гитару, но я не совсем понимаю, что тут и как, и какую лучше приобрести. - Ты начинающий гитарист? – поинтересовался Ольбрих, улыбнувшись. - Ну, не то, что бы гитарист… — замялся парень. – Так, хочу попробовать научиться. - А играть пробовал когда-нибудь? - Ну, как сказать... не совсем. - Тогда тебе сначала нужно попробовать, а уж потом решать, стоит ли вообще покупать гитару. Или я не прав? - О да, несомненно, ты прав! Но, знаешь ли, какое дело — жизнь сурова и у меня не нашлось знакомых, которые дали бы мне попробовать сыграть на гитаре. - Если ты действительно заинтересован в музыке, то я могу быть таким знакомым, — неожиданно для самого себя предложил Ольбрих. «Что со мной такое?» — с небольшим волнением подумалось Андре. – «Давно ли я стал таким дружелюбным в общении с незнакомцами?». - Да? Правда что ли? – удивился парень. – Что ж, если ты так рвешься мне помочь… Кстати, меня зовут Томен. - А меня Андре Ольбрих. И если я не помогу, то кто еще это сделает? – усмехнулся Ольбрих, неуверенно протягивая руку. Томен тут же сдавил ее и принялся радостно трясти. - Может, продавец бы сделал… Что ж, с ним потом разберусь. Ну, а когда ты намерен мне помогать? - Хотелось бы как можно скорее, но моя гитара дома. - Ну так давай, пошли к тебе, я-то не против. «А он куда нахальнее Ханси» — отчего-то подумал Андре, поднимая брови. - Я не думаю, что ты сейчас поедешь в Дюссельдорф. - Охо-хо-хо! Вот тебе на! А что же тут, в таком не крутом и богом забытом городишке, забыл дюссельдорфский мальчик? «Мальчик?» — еще сильнее удивился Ольбрих. - Я здесь учусь и считаю, что Крефельд – прекрасный город… Сколько тебе лет, Том? - Томен! Но не Томас или Том. Какая тебе разница, сколько мне лет? - Шестнадцать? - Да зачем тебе это, блин? - Пятнадцать? – настойчиво спрашивал Андре. - Отвянь, говорю! – скрестив руки на груди, Томен нахмурился. - Четырнадцать? - Да. Закрыв лицо руками, Ольбрих тихо засмеялся. - Чего ты смеешься-то, ну? Сам как будто четырнадцатилетним не был. Да и вообще готов поспорить, что и сам не особо старше меня. - Мне семнадцать. И смеюсь я не над возрастом, а над тем, как ты себя ведешь, — с усмешкой пояснил Андре, и тут же добавил, опережая уже открывшего рот Томена: — Слишком нахально и взросло для четырнадцати. Но я не в обиду тебе это говорю! - Ну, а чего поделать, времена такие, никого не щадят. Приходится в четырнадцать себя вести как в двадцать, — пожал плечами парень. - Да? А мой друг в восемнадцать иногда ведет себя как в восемь, — задумчиво протянул Ольбрих. - Тогда он, наверное, ненормальный. - Ненормальный, но в хорошем смысле… Знаешь, если ты действительно собираешься учиться играть на гитаре, то тебе надо будет идти в общежитие, где живет Ханси, — ну, как раз этот мой друг, — мы у него там по выходным постоянно собираемся. - А мы – это... - Я и Ханси. - Ну очень большая компания, — скептически сказал Томен, проведя пальцем по струнам висящей рядом гитары. - С тобой увеличится аж на одного человека. Ты знаешь, где находится коммерческий колледж? - Еще бы не знать. Священная фабрика дебилов… - Эй! – тут же возмутился Андре. - Ты не… - Успокойся-успокойся, я пошутил, сам же пойду туда учиться. Просто все мои друзья, которые там учатся немного не в себе. - Или… ты немного не в себе? - Что ж, все возможно, — с невозмутимым видом Томен направился к выходу. Вздохнув, Андре направился за своим новым странноватым другом. Нет, с Ханси однозначно легче общаться… Ливень на улице сменился на вновь противный и мелкий дождик, но вот, холодный ветер никуда не делся. Поеживаясь, Андре с небольшой грустью подумал о том, что, вероятно, уже вечером свалится в постель с температурой и насморком — и это в лучшем случае. В худшем его ожидают всякие осложнения и больница… «Интересно, будет ли Ханси думать обо мне, когда я перестану ходить в колледж, будет ли переживать?..» — отчего-то вдруг задумался Ольбрих. — «Например, сейчас он волнуется о моих проблемах сильнее, чем мама. Ну, или он только прикидывается? Хотя по нему вроде не скажешь…» Томен тем временем начал весело начал шлепать по лужам, промочив насквозь свои синие кроссовки и низ спортивных штанов. Андре с удивлением наблюдал за довольным парнем, но потом, смирившись с тем, что новый знакомый немного чокнутый, усмехнулся. - А все-таки я был неправ, не такой уж ты и взрослый, а маленький ребенок-бунтарь, желающий досадить своей маме. - Хм, а почему именно маме?.. И вообще, я, вот, слушаю тебя, и не могу понять: ты на протяжении всего нашего совместного времяпровождения то ли оскорбить меня пытаешься, то ли похвалить. И я не совсем понимаю твоих намерений, ведь я еще ничего плохого пока что не делал, чтобы меня оскорблять. - Извини, но я не хотел... — смущенно принялся оправдываться Ольбрих, но Томен его перебил. - Да ладно, шучу я, знаю, что не хотел. Просто ты постоянно говоришь о возрасте, но почему он тебя так волнует? «А и правда – почему?». - Не знаю, — честно признался Андре. - Вот и забудь тогда про него. Если тебе угодно — я буду вести себя так, словно мне восемьдесят, хорошо, внучек? — прокряхтел Томен, отчего Ольбрих невольно рассмеялся. - Нет, спасибо, не стоит. Веди себя так, как ведешь обычно, ладно? - Ну, как скажешь, сынок... - Том! - Томен! - Я Андре! - Правда? Я уже успел забыть твое имя. - Ты просто безнадежен... Дальше они шли в молчании, Андре созерцал окружающие его дома, а Томен — окружающие его лужи. - А что до бунтарства, — снова заговорил он через несколько минут. — То бунтую я скорее против отца и его дурацких правил. Мама моя хоть и дура, но добрая. - Что? — опешил Андре, подняв брови. — Ты назвал свою маму дурой? - А что такого? Меня она иногда зовет сволочью или сукиным сыном. - Ч-что?.. - Ну да... Эй, да ладно тебе, мы же в шутку! Ольбрих смотрел на своего нового знакомого, широко раскрыв глаза и невольно думая о том, что было бы, если бы он сам посмел назвать свою мать дурой. «Она бы меня, как минимум, прибила, кастрировала и посадила под домашний арест на всю жизнь, да под окном поселила бы дракона, чтобы я никогда не смог сбежать. А еще, самая главная пытка — постоянно сравнивала меня с отцом и говорила, какой я отвратительный сын. “Идеально”». - Как так можно? — пробормотал Андре, недоуменно глядя на друга. - Эй, ну успокойся же! – нетерпеливо ответил Томен. – Для нас это обычное дело, так что просто прими это как должное – так, собственно, все мои друзья и поступили. - А у тебя много друзей? – поспешил сменить тему Ольбрих. Неожиданно откуда-то из-за угла двухэтажного дома раздался вопль «Штаау-у-ух, вернись, скотина!», а затем выскочила большая лохматая черная и ушастая собака, за которой мчался светловолосый парнишка возраста Андре. Ольбрих поежился и невольно сделал пару шагов назад. - Вот один из множества… — фыркнул Томен и улыбнулся, когда собака с радостным лаем бросилась на него. У Андре сердце ушло в пятки, но через несколько мгновений он с облегчением понял, что пес просто положил передние лапы на грудь Томена и вылизывал его лицо. - Фух, как же он меня достал, — вздохнул подошедший парень. – Прямо как ты, Томен. Зря я его в твою честь назвал. - Как это зря? – вознегодовал тот, почесывая собаку между ушей. - Зря-зря, мало того, что пес дурным стал, так еще и не отзывается на свое имя! - Ну, это естественно, что он немного диковатый – звери из приютов все такие, и моя фамилия тут не причем, — пожал плечами Томен. - Твоя фамилия – Штаух? — поинтересовался Андре, с опаской наблюдая за собакой, которая теперь радостно бегала вокруг мальчишек. - Ага, и имя этой черной молнии тоже. Оригинально, не правда ли? - О да, очень… Скрестив руки на груди, Ольбрих все не сводил взгляда с собаки. Псина с виду была глупой и незлой, но это ни на каплю не ослабляло бдительности Андре: все собаки сначала кажутся добрыми, а потом набрасываются на расслабленную жертву и рвут ее на кусочки… - Андре! – крикнул Томен и принялся трясти Ольбриха за плечи. – Очнись, очнись! Маркус, мы его теряем! - Да что тебе? – выдавил Андре и попытался выбраться из стальной хватки друга. – Отпусти! - О да, я его спас. Фьюх! — Томен провел тыльной стороной ладони по лбу. - Зачем меня было спасать, когда я в порядке? - Затем, что ты не отзывался, мой славный друг, и я решил, что твой разум атаковали демоны. - Демоны… что? Они не могли атаковать мой разум. - А вот и могли. Ну, а пока они этого не сделали, я хотел познакомить тебя со своим другом, который в мою честь назвал собаку. Итак, Маркус Дорк, тада-ам! – друг Томена присел в реверансе, а потом неожиданно рассмеялся звонким смехом. - Он еще немного больной, — как ни в чем не бывало, добавил Штаух. - Что?! Это ты сейчас больным будешь, сученок мелкий! – тут же разозлился Дорк и уже поднял руку для удара. - Маркус, я побью тебя потом, гад эдакий, а сейчас знакомься с другими людьми, как адекватный человек, а не как обезьяна с жопой вместо головы. - Да я тебя сейчас под этим асфальтом замурую, договорись мне тут. Андре с раскрытым ртом смотрел на ребят. Это что, тоже дружба? Когда один оскорбляет другого, хоть и в шутку… Нет, для Ольбриха это было чем-то сверхстранным. Он бы никогда не осмелился даже в шутку сказать что-то обидное Ханси, да и отчего-то чувствовал, что того это действительно оскорбило бы и неслабо. А может, Маркус и Томен – никакие не друзья, а так, знакомые? Хотя нет, тоже не очень похоже на правду: кто бы позволил малознакомому человеку на ровном месте обижать себя? «Только я это позволяю всем и каждому…» — мрачно подумал Ольбрих, а вслух спросил: - Вы всегда себя так ведете? - Так? Ну да… А как себя еще-то вести? – с искренним недоумением спросил Томен, одновременно с этим душа Маркуса. - Ну, не оскорблять друг друга, не душить… — Андре хмуро поглядел на вырывающегося Дорка. - Придумал тут! Это же скучно, — отпустив друга, Штаух на всякий случай отошел в сторону. – А, кстати, Маркус, по твоей тупости я забыл представить тебе моего нового знакомого – Андре вроде Ольбрих. - Без “вроде”, — поправил Андре. – Почему это скучно? Что веселого в том, что вы делаете? - Эх, Андре-Андре, видимо у тебя не было таких друзей, которых ты любишь, но которым очень хотелось бы набить морду, — с усмешкой протянул Маркус. «А у Ханси есть», — неожиданно понял Ольбрих. – «Дамиан. Ханси постоянно на него жалуется, унижает и проклинает, но, тем не менее, они дружат и очень даже хорошо. Но мне все равно неясна такая дружба…». Неожиданно Штаух, – пес, – громко гавкнул и, радостно виляя хвостом, бросился на Андре – тот от неожиданного страха не смог даже охнуть, а лишь судорожно вздохнул. Собака положила лапы на грудь парня, испачкав тому ветровку, но сейчас для Ольбриха самым страшным было другое – острые зубы в пасти псины. Высунув язык, Штаух вновь залаял, на несколько мгновений оглушив Андре. - Ну-ну, ты чего, Штаух, плохая собачатина, уйди от Андре, ты его пугаешь своим идиотским поведением, — сказал Маркус собаке, и принялся оттаскивать ее в сторону. - Ты ему нравишься, — с улыбкой сказал Томен, поглядев на Ольбриха. Тот, опустив голову, пытался отдышаться. - Это хорошо, я так понимаю? - Конечно. Разве в этом может быть что-то плохое? – удивился Штаух, наблюдая за тем, как Андре отряхивает свою синюю ветровку от грязи, которую оставил своими лапами пес. Ольбрих молчал. Конечно, плохого ничего быть не могло, напротив, было даже немного хорошего: например, вероятность внезапного нападения псины снижалась процентов на пятьдесят… Но, впрочем, какая разница? Все собаки для Андре страшные, не считая этих мелких ручных крыс, которые и сами боятся человека. - Ну так... Я так понял, ты боишься собак? — поинтересовался Томен, так и не дождавшись ответа на первый вопрос. - С ч-чего ты взял? — пробормотал Ольбрих, подняв голову. - Я думаю, что с того, что мы еще ни разу не видели, чтобы кто-то боялся моего Штауха, — ну, собаки, конечно, — встрял Маркус. — Ты только посмотри на это чудо, на его добрые глаза! «Где же они добрые?» — подумал Андре, глядя в черные глаза собаки. – «И вообще, как добрые отличить от злых? Это все как-то непонятно и не обоснованно. Другое же дело кошки – они даже разозленные ничего страшного не сделают, только царапнут или куснут. А вот, если куснет злющая псина…». Томен сел на корточки и, посмотрел на Ольбриха: - Садись тоже, давай. - Я? Но… Ах, ладно… — сглотнув, Андре неспешно сел, и непонимающе поглядел на друга. - Штаух, Штаух!.. – позвал Томен пса. Тот тут же подскочил к парням, радостно виляя хвостом. – Хороший мальчик… А теперь иди к Андре. Ольбрих снова напрягся, когда пес подошел к нему и начал обнюхивать. «Сейчас набросится… сейчас набросится…». - Андре, погладь его, ну же! Он совсем безобидный. Немного помявшись, Андре медленно провел дрожащей рукой по жесткой шерсти собаки. Вроде ничего страшного. Ольбрих погладил макушку пса, затем почесал за его ухом. Штаух принялся еще энергичнее вилять хвостом. Даже нет, почти совсем не страшно. Андре слабо улыбнулся, продолжая гладить счастливого пса. Может и правда, не все собаки злые и кровожадные. Как и люди. Где-то в тени злых и жестоких прячутся добрые и приятные… «Как Ханси». *** Вдоволь нагулявшись, Андреа неожиданно вскрикнула, что они опаздывают, и что жизнь потеряет смысл, если их не пустят на концерт, а затем, схватив Ханси за руку, помчалась на своих арабесок. Кюрш в общем-то ожидал хотя бы того, что концерт пройдет на открытом воздухе, но не тут-то было – оказалось, что столь «занимательное» мероприятие решили устроить в театре – большом, конечно, но все же театре. «Как можно веселиться, сидя на кресле?!» — недоумевал Ханси, когда Андреа тыкалась в темноте, разыскивая их места. Помогать у Кюрша никакого желания, и вообще он мысленно надеялся, что Кайзер сейчас навернется, сломает себе что-нибудь, и они разойдутся по домам. Злобно, но что поделать? Ханси уже от одной их прогулки стало плохо: голова разболелась от болтовни Андреа, тошнило от голода — со своим маленьким бюджетом Кюрш благоразумно решил не тратиться на пищу. А теперь еще терпеть завывания каких-то попсовых дамочек… О, Эру, ну за что ему все это?! Усевшись, наконец, на свое место, Ханси тут же постарался занять как можно более удобную позицию - чтобы хорошенько выспаться. Андреа же тем временем замерла в предвкушении выхода своих обожаемых арабеск. «Как так можно?» — все пытался понять Кюрш, закрыв один глаз, а вторым косясь на Кайзер. — «Нет, я мог бы понять, если бы она с такой радостью ожидала своих джазовых красавчиков, но, блин, так радоваться каким-то раскрашенным дурам, подобным самой Андреа - это уж слишком... Слишком глупо». Время шло, и вот, через несколько томительных для Андреа минут, на сцене загорелось несколько фонарей. В зале тут же поднялся шум, все начали свистеть и аплодировать этим фонарям… «Господи, как же это круто – фонари загорелись! Весь драйв в них…» — раздраженно подумал Ханси, прикрывая глаза рукой. — «Заткнитесь же вы, сволочи». Он невольно вспомнил, как в первый день так же мучился с головной болью – все вокруг орали, а Ханси страдал… И вот, все повторяется вновь. Какой ужас. - Ханси, они сейчас выйдут, они сейчас выйдут! — прошептала Кайзер, схватив парня за руку и со всех сил сжав ее. Кюрш поморщился от боли — ногти Андреа впились прямо ему в кожу. - Это совсем не значит, что нужно меня царапать, — сердито ответил Кюрш, вырвав руку из когтей Кайзер – та, судя по всему, даже и не заметила этого. «Что ж, может, она на время концерта успеет про меня забыть, и я смогу потихоньку улизнуть?» — Ханси с надеждой посмотрела на сцену. – «Может вы, идиотские арабески, не такие и идиотские, если спасете меня от Андреа хотя бы на какое-то время?». Хотя нет, лучше не испытывать на себе судьбу и оставить безумную идею неисполненной – иначе Кайзер потом устроит ему такое… даже представить страшно. Кюрш еще не видел ее в гневе, но отчего-то парню казалось, что если такое и случится, то он точно не скоро это забудет. Ну, а в общем-то, сейчас Юрген был настроен весьма дружелюбно и вовсе не хотел очередных ссор из-за ничего. Эти идиотские ссоры, из-за которых обязательно переживаешь, как бы того не хотелось. Ханси тяжело вздохнул. Кто-то справа от него сделал то же самое. - Что, тоже надоела? – раздался голос вздыхающего. Кюрш сначала даже не поверил своим ушам и решил, что ослышался. Неужели здесь есть еще кто-то такой же несчастный, как и он? - Э-э, надоела? – неуверенным шепотом переспросил Ханси, немного наклонившись вправо. Темнота немного развеивалась фонарями со сцены, но собеседника все равно было видно не очень хорошо. Из-за его щетины Кюрш сначала подумал, что пареньку где-то за двадцать пять, но потом, внимательнее присмотревшись, все-таки решил, что они, пожалуй, ровесники. И братья по несчастью, кажется. - Ну, девушка твоя, — так же негромко отвечал паренек, немного косясь вправо, на сидящую рядом девушку. – Или я ошибся? Просто моя мне всю плешь проела этим концертом, вот я и подумал, что не один такой… - Да-да, точно не один! – с воодушевлением сказал Кюрш, невольно улыбаясь. Что ж, может, он сейчас не самый несчастный в этом зале. - Как чудесно, мы будем страдать вместе, — собеседник покачал головой. – Как тебя хоть звать, друг по несчастью? - Ханси Кюрш, — отозвался Ханси, быстро оглянувшись на Андреа – та, совсем забыв о существовании парня, возбужденно стучала ногами по полу, сидя на самом краешке сиденья. — А тебя? - Томас Келленерс... Келле... Неважно, короче. Все равно мы вряд ли после этого снова встретимся. - Это еще почему? — удивился было Кюрш, но ответить ему не успели: свет на сцене погас, затем грянула музыка, завизжала Кайзер, а следом за ней и толпа, и начали мелькать разноцветные фонари — радость для эпилептиков. - Господи... — расстроено выдохнул Ханси, откинувшись на спинку кресла. Теперь надо собраться и вытерпеть. На сцену тем временем вышли три дамочки, но Кюрш особо не успел разглядеть их – вместе с очередной волной воплей начали вскакивать люди, и какой-то огромный мужик, сидящий перед Ханси и Андреа был не исключением: встав с места, он загородил своей спиной чуть ли не всю сцену. Кюршу, конечно, это было только на руку – хотя бы не будет видеть эти ужасные и ослепляющие фонари, однако в Кайзер точно дьявол вселился. - Эй ты, жирдяй, а ну, быстро сядь! – заорала она, хорошенько ткнув мужика в спину. – Сел, зараза или пожалеешь о том, что родился! Мужик в недоумении обернулся и оказался вовсе не мужиком, а толстым мальчиком лет шестнадцати. Сжавшись под злобным взглядом Андреа, он покорно уселся обратно на свое место. Ханси в шоке уставился на девушку. - Фух, прошу прощения, — откинув волосы, улыбнулась Кайзер. – Просто я пришла сюда не для того, чтобы лицезреть спины толстых кретинов. Кюрш молчал. Вот это да – такой Андреа он еще не видел. Это неприятно удивило Ханси, который привык к вечно кроткой и спокойной Кайзер. Он уже даже успел смириться с тем случаем в общаге, а тут опять такое… «На меня она никогда не орала, даже голос не повышала ни на тон. А тут, на незнакомого человека сорвалась… Почему? Она меня боится или ей что-то от меня нужно?». Сейчас Ханси невольно понял, что Андреа никогда не была с ним искренна. «We are the city cats / We came along to see you, Tom / Hey, where are you / Come on» — запели арабески. Понаблюдав за ними и послушав, Кюрш пришел к выводу, что, вероятно, они не настолько ужасны, как он ожидал. Хоть и страшненькие. И голоса писклявые. И вообще, он ненавидит диско. «Все-таки, ужасная группа…» — Ханси внимательно посмотрел на Андреа. Она, покачиваясь из стороны в сторону, подпевала: «City cats, city cats, city cats…». – «Ужасная Андреа. Надо как-нибудь разобраться, почему она меня терпит. Может, Андре что-нибудь знает? А ведь, и правда…». Кюрш резко выпрямился. Блин, и почему он раньше не додумался? Андре ведь в одной группе с Андреа и наверняка мог видеть что-нибудь странное, чего не видит он, Ханси! «Да, точно, расспрошу Андре, и возможно, даже вместе разберемся с этой проблемой…» — решил Кюрш. Но голос в голове лениво спросил: «Зачем разбираться? Расстанься с Андреа – расстанься с проблемами». Что ж, с этим трудно поспорить. Все последние внезапно появившиеся проблемы связаны с Кайзер: нехватка денег – Андреа со своими покупками всякой хрени; нехватка времени – Андреа и ее вечное желание где-то гулять; постоянные переживания – Андреа и непонятное поведение… Но Ханси с горечью осознавал, что теперь не может ее бросить. Нет, не из-за своей доброты, не из-за сочувствия. Он успел привязаться к этой странной Кайзер, и не заметил, как это случилось. Но привязанность – не любовь. Или же любовь? Чем они отличаются? Ханси, не имеющий никакого любовного опыта, совсем не разбирался в своих чувствах.Тяжело ли будет расстаться? И будет ли он готов увидеть расстроенное лицо Андреа? Легко ли вновь остаться одному? От этих мыслей стало как-то тяжело на сердце. За всю свою жизнь Кюрш привык к тому, что его постоянно обнимают, целуют и радуют, он привык быть любимым своими родителями. Здесь, в колледже, родителей не было и Ханси понял, что ему нелегко без внимания. Поэтому ему порой хотелось делать что-то безумное, лишь бы на него смотрели, лишь бы его увидели. Когда пришла Андреа, то безумие ушло. Кюрш вновь почувствовал себя нужным и важным, вновь мог расслабиться. И вот, теперь он хочет лишиться спокойствия. Да и хочет ли?.. Ханси вновь повернулся к Андреа, а та, в свою очередь, посмотрела на него, и видимо, сразу заметила, что с парнем что-то не так – уж больно постное для такого веселого концерта лицо. - В чем дело? – спросила Кайзер, наклонившись к Кюршу. Тот хотел было сказать, что все в порядке, но не смог, и вместо этого сказал совершенно другое: - Не бросай меня. Андреа удивилась – мягко говоря. Ханси тоже был удивлен. Зачем он это сказал? - Ханси… — медленно произнесла Кайзер, глядя парню в глаза. Тот почувствовал, что начинает краснеть от стыда, — благо, из-за мелькающих фонарей это будет незаметно. «Я не должен был этого говорить!», — в отчаянии думал Кюрш, закрывая глаза. – «Мне ведь все равно, бросит она меня или нет…». Хотя кому он лжет? Ему ведь не все равно. Губы Андреа как-то слишком неожиданно коснулись губ Ханси, отчего парень вздрогнул и отстранился. - Ну почему, почему она поет про какого-то Тома? Почему мне кажется, что эта песня про меня? – пожаловался Келленерс и закрыл лицо руками. Его возглас на несколько мгновений отвлек Кайзер, но этого оказалось достаточно, чтобы Кюрш сел так, как сидел прежде, и принял более-менее невозмутимый вид. «Что ж, предвижу после концерта еще один разговор, посерьезнее предыдущего…» — мрачно подумал Ханси, сложив руки на животе. Теперь он действительно хотел убежать, желательно на другой конец света, чтобы его никто и никогда не нашел. *** Концерт продолжался около часа или, может, даже двух – считать у Ханси не было возможности, но за это время он успел погрустить, повеселиться, разозлиться на Андреа и самого себя, успокоиться, поспать и увидеть расплывчатый сон про то, как они гуляют вместе с Андре, получить от кого-то сзади по башке за храп… Последнюю песню Кюрш слушал с сонным видом и твердой мыслью, что, во что бы то ни стало он должен увидеться с Ольбрихом. Сегодня. Ханси был даже готов бегать по Дюссельдорфу и искать дом друга, лишь бы встретиться и выговориться про Андреа. Парню давно не было так неуютно от собственных мыслей, которые так и норовили целиком захватить его голову. «Неужели я все-таки люблю Андреа?» — думал Кюрш, неуверенно поглядывая на девушку. Сколько книг он не читал, сколько историй не слушал, но так и не понял, как люди определяют, влюбились они или нет. – «Я не хочу влюбляться. А особенно в Андреа. Я хочу быть свободным от всех этих идиотских чувств, но... но я не могу ее бросить». Еще совсем недавно Ханси наивно полагал, что от того, что они с Кайзер начнут встречаться, вреда никому не будет. Как он мог быть таким глупым? Все отношения несут какой-то вред: и дружеские, и любовные, где-то его больше, а где-то – меньше. В случае же Кюрша вреда было настолько много, что он еще ни разу не почувствовал себя хоть чуточку счастливым от таких отношений. Но он прервать их не сможет. Неужели он и правда влюбился? Кюршу казалось, что еще немного, и он сойдет с ума от этих мыслей, так или иначе сводившихся к одному и тому же: его возможной любви к Андреа. Нервно сжимая подлокотники, Ханси ерзал на месте, нетерпеливо ожидая окончания концерта. Эти дамочки все скакали и скакали по сцене, зрители что-то вопили, Андреа подпевала, Келленерс то и дело вздыхал, фонари мелькали всеми цветами радуги… Ханси не помнил, как вылетел на улицу вперед Андреа, и вообще знал он лишь то, что он наконец-то свободен и дышит свежим воздухом. Было бы, конечно, неплохо глотнуть холодной воды и бежать дальше, на поиски Андре, на поиски утешения… Но это значило бы сбежать от проблем, вернее, от главной проблемы – Кайзер. Это значило бы показать, какой он слабак, хоть это и не так… наверное. Закрыв глаза руками, Кюрш неподвижно застыл на месте. «Как трудно терпеть все происходящее! Как трудно показывать всем, что ты сильный, когда от подобных проблем на стенку лезть хочется…». Послышался гомон, и из театра повалила толпа молодежи: все они громко болтали друг с другом, обсуждая концерт, кто-то даже начал петь, и его вскоре подхватили. Никто не обращал внимания на Ханси, стоящего в стороне от дороги, и сквозь пальцы пялящегося на сероватое небо, сквозь которое слабо пробивалось солнце. Дурацкий же все-таки день. Неожиданно чьи-то руки коснулись спины парня. Конечно, Ханси и ясновидящим быть не нужно, чтобы понять, что это Андреа, его гадкая Андреа, которая так любит подкрадываться сзади, отлично зная, что Кюрш это терпеть не может. Повернувшись, он заметил, что рядом с Кайзер стоит тот самый Томас Келленерс, — новый знакомый Ханси, а с ним… «О, Эру! Это что, шутка?» — со смесью отвращения и злости подумал Кюрш. На него с не меньшей яростью пялилась Ингрид Бойтель. Та самая отвратительная девка, с которой он столкнулся в среду в коридоре колледжа. - Прошу меня простить, Андреа, но вкус у тебя вообще никчемный, — прошипела Ингрид, сверля Ханси взглядом. Тот от удивления даже прекратил злиться. - Что? Вы знакомы? — с недоумением спросил Кюрш, глядя на всех по очереди. Андреа, по-видимому, тоже была удивлена. - Мы… Ну, да, мы дружим, — промямлила Кайзер, повернувшись к Бойтель. – Почему у меня никчемный вкус? - Ха-ха. Ты еще спрашиваешь? Я с этим кретином столкнулась в коридоре, и вместо того, чтобы извиниться он… - Он не кретин, — прервала подругу Андреа, но тут встрял Ханси: - То есть… Подождите-ка секунду, то есть тот парень, которым ты мне угрожала, — это Том? Кюрша отчего-то распирало рассмеяться. - А ты тот самый, цитирую, «тупой, никчемный, жирный, страшный, отвратительный, вонючий, долбанутый ебантяй»? – скептически поинтересовался Келленерс. Ханси невольно расплылся в улыбке, а Андреа, напротив, все сильнее поражалась. - Ну да, это, наверное я, — хмыкнул Кюрш. Ингрид начала краснеть от злости. - Вы-то откуда знакомы?! – рявкнула она Тому, дернув того за руку. - О, нас связали арабески… — невозмутимо отозвался Келле. «Видимо, он, бедный, уже привык к таким истерикам». - Ханси не такой! – неожиданно крикнула Андреа, немного отойдя от шока. – Как ты, Ингрид, смеешь судить о человеке лишь по одному разговору с ним?! - Ну, это был не очень хороший разговор, — пробормотал Ханси и принялся насвистывать что-то. - Разговору? Да это животное даже разговаривать не умеет, — откинув темные волосы с лица, Бойтель скрестила руки на груди. – Я, конечно, ожидала чего угодно, но что бы ты встречалась с этим… этим отребьем. Андреа, я не знаю, что он должен был тебе пообещать, чтобы ты согласилась с ним спать. Деньги? Славу? Ну, или на худой конец – семью? - Нет, нет и нет, — отрезала Кайзер. – Когда ты действительно любишь человека, то тебе ничего от него не нужно. - Ага, конечно. Вот не смеши меня насчет любви – не знаю, кого ты там любишь, но… - Дамы, давайте прекратим и обговорим все это мирно, — предложил Том, кладя руки на плечи Ингрид. У Ханси слабо екнуло сердце. Ингрид будто бы чуть не проговорилась о чем-то не важном для нее, но важном для Кюрша… - С этим чмом невозможно ничего обговаривать мирно, — с самодовольным видом фыркнула Бойтель. - Знаешь ли, за весь разговор я тебе и слова дурного не сказал, в отличие от тебя, — заметил Ханси. – А ты только и знаешь, что грязью меня поливать. Как тебя Том вообще терпит? Келленерс вздохнул. - Тебя только и можно грязью поливать, придурок конченный, — с нескрываемой злостью выдавила Ингрид. - Хватит же! – со слезами на глазах сказала Андреа. – Я совсем не так рассчитывала вас познакомить! - А зачем нас знакомить? – поинтересовался Кюрш, поднимая брови. – Я же тебя не знакомлю со своими друзьями. - Что?.. Но я думала, что тебе интересно… - Нет. Мне интересно общаться только с людьми моего круга интересов, а Ингрид явно к ним не относится. - А я? Я тоже не отношусь, да? - Ну, ты… - Ты – животное, — заключила Бойтель. – И тебе нет никакого дела ни до Андреа, ни до ее друзей, ни до вообще кого-либо. - А ты вообще не лезь, — огрызнулся Ханси, бросив сердитый взгляд на Ингрид. – Андреа, ты — моя девушка, и это уже другое. Прости, но Ингрид мне неприятна, и я не хотел бы с ней дружить. - та как раз было открыла рот, чтобы что-то сказать, но Кюрш повысил голос: — А вот, Томас, я посмотрю, нормальный и неконфликтный и с ним я бы, может, и подружился. Келле вздохнул. - Новые друзья – это прекрасно! – скучающе сказал он. - Ага. Ну, а теперь, извольте, мы удалимся. Надеюсь, в следующий раз мы все встретимся при менее накаленной обстановке, — сказал Ханси, и подумал о том, что было бы прекрасно вообще не пересекаться с этой кучкой идиотов, участником которой он сам невольно стал. - С тобой обстановка всегда будет накаленной, сволочь, — вставила Ингрид. На этот раз, на ее уже никто не обратил внимание. - Пока. – Попрощался за Кайзер Кюрш, и, взяв девушку за руку, повел на автобусную остановку. Всю дорогу они прошли молча, но Ханси отчего-то впервые не наслаждался этой тишиной. Новые мысли атаковали его, и они отнюдь были не лучше предыдущих. «Значит, Ингрид и Андреа знакомы… Господи, какие у Андреа тупые друзья. Но, тем не менее, эта Ингрид наверняка должна знать хоть что-то про Андреа и про мотивы из-за которых она встречается со мной. Может, я смогу ее как-нибудь разболтать? Хотя, пожалуй, не стоит…». - Ингрид хорошая, — неожиданно заговорила Кайзер, когда они подходили к остановке. – Просто она не в себе, поэтому не слушай ее. «Ага, не слушай! А вдруг, она все-таки могла бы сказать что-нибудь полезное для меня?». - Уж не знаю, в каком месте она хорошая… — протянул Кюрш, но Андреа его перебила: - Она правда хорошая! Она всегда мне помогает и поддерживает во всем. - Но вот насчет меня не поддержала. – «Может, ты прислушаешься к мнению своей Ингрид, и мы расстанемся?». - Она ошиблась. Ингрид еще узнает, что ты хороший, Ханси. - А может, я плохой? - Нет, ты хороший. Ты очень хороший. — Андреа крепко обняла Ханси, и, глядя ему в глаза снизу вверх, прошептала: – Я тебя не брошу. А уже Ханси не знал, расслабляться ему или напрягаться. Он просто молча взирал на Кайзер, переживая внутри себя тяжелую битву за правильное и неправильное. Никто не победил. - Спасибо, — только и смог выдавить парень, когда подъехал их автобус. *** Андре стоял на остановке, засунув руки глубоко в карманы и поеживаясь от холода. Погода ничуть не стала лучше, но зато на душе у Ольбриха стало намного теплее и веселее. Больше часа он с Томеном, Маркусом и Штаухом гулял по Крефельду, и теперь совсем не жалел, что не вернулся домой так рано. Андре уже успел забыть, что значит проводить время с друзьями… и это было отлично. Они бегали по мокрым улицам, прятались, где попало и что-то кричали прохожим (Андре, правда, почти не кричал – уж больно совесть мучала); заходили в десяток магазинов, чтобы погреться и позлить продавцов лаем Штауха; шли на детские площадки, где, словно дети, качались на качелях, забыв про то, что те сырые; ну, и, наконец, ни с того ни с сего начинали распевать хиты Judas Priest, заставляя окружающих обходить парней подальше. Правда, Андре так и не купил струны – но это даже хорошо: есть повод еще раз прогуляться по Крефельду. За несколько часов Ольбрих ощутил, что этот город для него в чем-то роднее Дюссельдорфа… Вот бы пожить тут хоть недельку! Но нет, мать никогда не выпустит сына из-под своего крыла, и Андре не видел совершенно никакого смысла проситься у нее в общежитие – они только поругаются, и дело на этом окончится. Но блин, что плохого в общежитии? Не может быть, что там сплошной разврат и наркомания, как постоянно твердит мама. Взять, к примеру, Ханси с его другом Дамианом – да, они распущеннее Ольбриха, но все равно выглядят и ведут себя прилично. И живется им значительно веселее, чем дома. Почему Андре не может жить так же? Ветер никак не желал успокаиваться, а с неба вновь закапал отвратительный ледяной дождик. Ольбрих переступал с ноги на ногу, пытаясь согреться, — правда, помогало это так себе. Сжимая кулаки в карманах, Андре с раздражением почувствовал, что в который раз натыкается на какую-то сложенную бумажку, которую, наверное, давным-давно надо было выбросить. Достав эту бумажку наружу, Ольбрих без особого интереса принялся ее разворачивать, но неожиданно у парня екнуло сердце – кажется, он вспомнил, откуда она. «В ту субботу, когда мы с Ханси заснули вместе… и когда пришла Андреа. Тогда он дал мне какую-то бумажку и попросил прочитать… Черт. Это она и есть?», — тяжело вздохнув, Андре принялся рассматривать написанное. Это был, по-видимому, стих, но написанный второпях. Или это нормальный для Ханси почерк? Тогда, когда они переписывались на паре, Ольбрих тоже по нескольку секунд пытался разобрать сумасшедшую писанину Кюрша. «Taste the poison Feel that this is life Hallowed be the game…» Было много зачеркиваний и исправлений, так что, Андре не сразу разобрался, где окончательный вариант. Однако слова были правильными, нужными и красивыми, и Ольбрих уловил общую мысль Ханси. Какой прекрасный стих… Андре вообще даже успел забыть про то, что пришел сюда не мерзнуть, а ожидать автобус, — и вот сейчас, когда транспорт, наконец, подъехал, рассеянный Ольбрих не сразу спохватился и несколько мгновений непонимающе осматривался. Однако, как только он все-таки собрался залезть в автобус, навстречу выскочили… Ханси с Андреа. Кайзер пошла было вперед, увлекая Кюрша за собой, но тот, увидев друга, резко остановился и застыл, как вкопанный, а потом закричал: - Андре! Неужели в этой жизни есть справедливость?! - Ха-анси, привет… — протянул Ольбрих, удивленно глядя на друга. Волосы у Ханси были растрепаннее обычного, а во взгляде читалась какая-то усталость… или же тоска. «Видимо, концерт этот на него плохо повлиял», — решил Андре. - Знаешь, я был уверен, что ты уже дома, и даже расстроился из-за этого, потому что мне так хотелось с тобой поговорить, — затараторил Кюрш, не обращая совершенно никакого внимания на Андреа, которая с раздраженным видом отошла куда-то в сторонку. - Поговорить? О чем? – поинтересовался Ольбрих. – Я тоже хочу с тобой поговорить. Двери автобуса, стоявшего все это время здесь, захлопнулись, и он, зарычав, уехал прочь. Что ж, видимо, домой Андре не попадет и теперь. - Правда? Это отлично! Поговорить я о многом хотел, и еще… - Ханси, идем мы или нет?! – не выдержала Кайзер. - Да иди, я с тобой погулял уже, — отмахнулся как от назойливой мухи Кюрш. - Ч-что? – пораженно переспросила Андреа, опуская руки. - Пожалуйста, иди. Я хочу поговорить со своим другом, — громко сказал Ханси, даже не глядя на девушку. Та, еще немного постояв, резко развернулась и ушла, звонко шлепая по лужам. Провожая ее взглядом, Андре испытывал какое-то моральное удовольствие… «Почему Ханси не может постоянно ее так посылать?». - Ну, так, о чем это я, — продолжил Кюрш, как ни в чем не бывало. – Я хотел поговорить с тобой… - А ничего, что ты ее так послал? — перебил Ольбрих. Конечно, не то, что бы его так интересовали отношения Ханси и Андреа, но хотя бы из вежливости надо было спросить. Ну, а может и из любопытства. - Я… Не знаю. — Ханси тяжело вздохнул. – Я ничего не понимаю, Андре. И как раз об этом хотел поговорить с тобой. - Об Андреа? – удивился тот. - Ну да. Конечно, вряд ли тебе приятен такой разговор, но… мне очень нужна твоя помощь. Правда, – в голосе Ханси Андре слышал самое настоящее отчаяние, а потому сразу же с готовностью ответил: - Конечно, я помогу. Только скажи как. - Я… — Кюрш запнулся и огляделся по сторонам. – Пойдем ко мне в общагу, этот разговор не на две минуты. Или ты домой торопишься? И вообще, что ты тут все это время делал? - Мне тоже есть что рассказать, — усмехнулся Ольбрих. – Нет, домой я не тороплюсь. – «Все равно мама теперь так и так устроит мне грандиозный скандал, а потому терять нечего…». - Тогда идем. – Ханси тут же поспешно сорвался с места, и едва ли не бегом устремился в общежитие, Андре же оставалось только едва-едва поспевать за другом. - Слушай, Ханси, притормози немного, — задыхаясь, выпалил Ольбрих и схватил Кюрша за куртку для пущей надежности, что тот не убежит еще дальше. - Да… Ой, извини, — пробормотал Ханси остановившись и повернувшись к Андре. – Просто тут холодно. Неужели ты все это время шатался по улицам? - Шатался… — Андре поежился. Теперь никаких сомнений нет – он определенно простудится, заболеет, проваляется неделю-другую дома… Но эти несколько часов свободы того стоят. Все так же цепляясь за куртку друга, парень неожиданно кое-что вспомнил. – Ханси, прости меня… - О, священные печенья, — вздохнул тот. — Ты можешь цепляться за мою куртку, сколько пожелаешь, я не сержусь на такое. Хотя на Андреа бы сердился… Ой, я это вслух сказал? Ольбрих слабо улыбнулся, но куртку не отпустил. - На самом деле я не за это извиняюсь. Помнишь, тогда в субботу, когда мы… Когда мы играли на гитарах, а потом пришла Андреа… Короче, в тот день ты дал мне листок со стихом, как я теперь уже понял. И извиняюсь я за то, что не прочитал его сразу, а прочитал только сейчас. - А, вон ты про что… — рассеянно улыбаясь, Кюрш почесал затылок. – Я уже и забыл про него. Но то, что ты прочитал – это хорошо. Наверняка подумал, что я чокнутый дурачина, которому нельзя давать ручку в руки? Это, конечно, при учете, что ты разобрал мои инопланетные иероглифы… На этот раз Андре не выдержал и негромко рассмеялся. Вот он – вечно позитивный настрой Ханси на все! - Нет-нет, все не так, — поспешил заверить друга Ольбрих. – Я вполне разобрал твои, — как ты выразился? — космические иероглифы, и знаешь, мне очень понравилось. - Разбирать иероглифы? - Нет же! Стих мне сильно понравился. Ты больше ничего не писал? - Может и писал, но я никогда ничего не дописываю до конца, потому что иссякает вдохновение, — пожав плечами, Ханси вновь неспешно двинулся по направлению к общаге. - Это зря, — покачал головой Андре. – Потому что ты мог бы писать прекрасные тексты для песен. - О! – воодушевленно воскликнул Кюрш и хлопнул в ладоши. – Об этом я даже как-то не думал. - Может, такая мысль теперь будет придавать тебе вдохновения? – усмехнулся Ольбрих. - Да, наверняка будет. А вообще, если тебе так хочется, чтобы я писал стихи, то я и правда займусь этим, — серьезно сказал Кюрш, пиная какой-то камень. - Шутишь? – захлопал глазами Андре. - Нет, зачем мне это? Просто понимаешь, Андре, твое мнение очень много значит для меня. Именно поэтому я пошел за советом не к Дамиану, а к тебе. Только ты способен меня по-настоящему понять и помочь. Без всяких усмешек, подколов и прочего… Ольбрих, до глубины души тронутый таким откровением, молчал. Он, конечно, знал, что Кюрш ценит его больше прочих своих друзей, но все еще никак не мог к этому привыкнуть. - Я… Ханси, я… Спасибо, — неуклюже промямлил наконец Андре, смущенно глядя под ноги. – Я только рад помогать тебе, потому что ты очень-очень хороший человек. И друг. - Как и ты, Андре, — Ханси искренне улыбнулся, отчего сердце Ольбриха пропустило удар. «Что со мной?..». Когда они зашли в темный, и на удивление тихий коридор общежития, Андре неожиданно спохватился и спросил: - Кстати, а где Дамиан? - Не знаю, — пожал плечами Кюрш, поднимаясь вверх по лестнице. — Может, свалил домой, а может, убежал куда-нибудь со своей Хеленой... Короче, в любом случае он точно не в комнате. - А откуда такая уверенность? - хмыкнул Ольбрих, следуя за другом. - Ну это же Дамиан! – воскликнул Кюрш так, словно это разумелось само собой. – Разве он может сидеть дома в... — парень, проходя мимо окна, выглянул в него, за которым бушевали ветер с ливнем, и тяжело вздохнул: — В такой чудесный и незабываемый вечер... - В такой чудесный вечер даже такие, как Дамиан, вряд ли будут шататься по улице, - заметил Андре, поеживаясь. Как холодно. - Думаешь? Дамиан ради очередной юбки будет готов и в такую погоду шляться, – фыркнул Ханси. Когда они подошли к комнате, он около минуты провозился с замком, при этом ругая сквозь зубы все, на чем свет стоит – Андре довелось несколько раз услышать упоминание Дамиана и Андреа. Комната, как и предсказывал Кюрш, оказалась совершенно пустой. И темной. - Мне чаю заварить? – тут же предложил Ханси, наблюдая за тем, как Андре, сев на стул, дрожит от холода, обняв плечи руками. - Если можно… — пробормотал Ольбрих, немного жалобно поглядев на друга. - Тогда я мигом, — дверь закрылась, и Андре остался сидеть наедине со своими мыслями. «Так странно – когда последний раз виделись, то жалели, что не можем подольше пообщаться, и вот, нате, пожалуйста: снова встретились, даже не планируя этого. Прямо волшебное совпадение… Интересно только, о чем таком Ханси так хочет поговорить со мной? Что Андреа ему такого сделала, что он начал паниковать из-за нее?..». Кюрш вернулся быстро и, как обычно, шумно, неся в руках две чашки с чаем. Отдав одну Ольбриху, парень уселся на свою кровать и, ничего не сказав, залпом выпил весь свой чай. - О-о, да, как я этого ждал… — довольно протянул Ханси, поставив чашку на тумбочку и укладываясь на подушки. – Теперь можно и поговорить. - Давай говорить, — Андре отпил немного чая — сладковатого и приятно обжигающего горло. – Что тебя тревожит? - Андреа, — Кюрш вмиг посерьезнел. – Она меня тревожит уже давно, но сегодня случилось непредвиденное обстоятельство, от которого я стал тревожиться еще сильнее. - Что произошло? - Ну-у, мы пошли на концерт, все было нормально… Со мной рядом сидел какой-то парнишка, такой же несчастный, как и я – ну, он тоже с девушкой пришел против своей воли. Так вот, когда все закончилось, то я быстрее всех выбежал на улицу, и ничего не предвещало беды, как вдруг… Ты помнишь ту противную девку, с которой я в среду столкнулся в коридоре? - Ингрид Бойтель? – Ольбрих выпил еще пару глотков. – Да, конечно, отчего не помнить. Вечная спутница Андреа во всем… - Что?! – завопил Ханси, заставив Андре вздрогнуть. Это еще что такое? – Ты тоже знал, что она подруга Андреа?! - Я… Я… Н-ну, вроде знал, — испуганно пролепетал Ольбрих. – А это т-так важно? - Так. Прости, — Кюрш глубоко вздохнул, а затем уже спокойнее сказал: — Это не особо важно, но мне лучше было бы знать такие подробности. Впрочем… ах, впрочем, я как раз об этом и хотел с тобой поговорить. - О чем – об этом? - Об Андреа и ее «прекрасном» окружении конечно. И раз эта Ингрид относится к нему… А, да, я так и не рассказал до конца. Пришла Бойтель вместе с тем парнишкой, который сидел в зале рядом со мной – его, к слову, зовут Томас Келленерс. Мы все дружно немного посрались, и вот тогда мне показалось, что Ингрид знает об Андреа куда больше, чем я. Ну и… - Ладно, я понял, — допив чай, Андре пересел к Ханси на кровать. – Ты точно хочешь знать обо всем окружении Андреа? Я не так уж и много знаю, но мне кажется, что ты понятия не имеешь даже об этом малом, а потому тебя надо просветить. Если ты точно хочешь этого, конечно. - Хочу! Андре, пойми, мне нужно разобраться. В наших отношениях есть какой-то подвох, и я понятия не имею, насколько он серьезен. Вдруг Андреа – наркоманка или ее друзья наркоманы, а меня используют как невинную овечку, чтобы в случае чего все наркотики подкинуть мне, ввиду чего я окажусь… Короче, ты понял. «А это не такая уж и безумная идея», — мрачно подумал Ольбрих, но вслух сказал: - Может это уже лишнее, но… В общем, слушай. Ингрид Бойтель – лучшая подруга Андреа. Ну, или одна из лучших. Они встречаются на всех переменах, до и после занятий, насколько я мог видеть, и обсуждают всякую бабскую чухню – парней, шмотки, моду. Ничего примечательного. То же самое можно сказать и о Кристе Зоммер, вот только, эта особа немного разнообразней тем, что, помимо парней и шмоток, обсуждает то, с кем, когда и как она переспала. И еще она постоянно унижает перед Андреа своих партнеров. Эти двое – из других групп, а из нашей есть еще… ну-у, как ее… А, вот, Марилиз Фрид. Ханси почесал затылок. - А можно я не буду запоминать все эти имена? Все равно я не собираюсь ни с кем из них общаться… наверное. - Ага, наверное. Так вот, эта Марилиз с виду еще большая тихоня, чем Андреа, но на деле, как мне кажется, все совсем наоборот. Они обе странные. Найди действительно скромную девушку, сравни ее с ними, и разница будет видна сразу. - Так, ладно… Ты думаешь, что эта их компашка действительно занимается чем-то серьезным? – поинтересовался Кюрш, покусывая ноготь на мизинце. - Честно? Мне кажется, что вся эта четвертка — обыкновенные, простите, дамы легкого поведения. Не в обиду тебе, но если Андреа с такими общается, то… ну ты сам понимаешь. К ней постоянно липнут парни, а она ни разу не сопротивлялась. Да о чем это я: Ханси, в колледже она ведет себя совершенно иначе, чем при тебе, — Ольбрих понял, что его откровенно понесло, и он просто не может остановиться. И поделать с этим тоже ничего не может. – При тебе она тихая и примерная девушка, а в колледже она едва ли не сама лезет к парням, хамит преподавателям и вообще всем окружающим, которые ей хоть чуточку чем-то не нравятся. В колледже она сама становится похожа на шлюху – нет, не всегда, но такое промелькивает, и частенько. Я уже молчу о том, что происходит вне колледжа… Прости, это не мое дело, но почему ты с ней встречаешься?! «Неужели ты настолько глуп, что в упор не видишь, какая эта Кайзер на самом деле?»— едва не взвыл от отчаяния Андре. - Вот как… — после недолгого молчания протянул Ханси, все еще грызя ноготь. – Это все? «Он меня проигнорировал?» — возмущенно подумал Ольбрих и нахмурился. Нет, слишком долго он терпел то, что все его игнорируют. - Ответь. Мне. На вопрос. – Медленно сказал он, глядя в карие глаза Кюрша. Те хитро сузились. – Ответь. Не смей пропускать мои слова мимо ушей. - А ведь ты стал увереннее, — заметил Ханси, немного улыбнувшись. Затем, откинув голову назад и закрыв глаза, парень сказал: — Я не люблю Андреа. Но я привязался к ней. Хотя… не буду утверждать, что это разные понятия. Возможно, любовь и привязанность – единое целое, но мне бы не хотелось влюбляться в Андреа, потому что она меня не привлекает как девушка. Как человек. Никак не привлекает. Но она и не вызывает у меня отвращения, из-за чего я вполне могу с ней общаться, гулять… целоваться. Но не больше. И вот, сегодня я еще и осознал, что мне будет без нее тяжело. - Почему? – тихо спросил Андре, чувствуя неприятное покалывание в груди. - Я не знаю, как сказать точно. Понимаешь, я всегда был окружен заботой родителей, но здесь, вдали от мамы, я лишен этой заботы. И меня приводит это в бешенство. Мне хочется, чтобы меня хвалили, если я делаю что-то правильно, успокаивали, когда делаю что-то неправильно… Ну, и все в таком духе. Да, это по-детски. Я никогда не спорил с тем, что я все еще ребенок. Так вот, из-за того, что я лишился заботы и ласки, мне хочется злиться и кричать от злости. Пока не было Андреа – а это было до учебы, когда я только заселился сюда, — мы с Дамианом что только не делали, чтобы на нас обратили внимание. Но пришла Андреа, и начала уделять мне какое-никакое внимание, и вот, я вновь добрый и хороший Ханси. Теперь ты понимаешь, почему я не могу с ней расстаться? - Ну… теперь немного понимаю, — Андре тяжело вздохнул. Вот, значит в чем дело. Ханси просто нужно внимание, или в противном случае он станет агрессивным бунтарем. Хороший расклад. Но все равно не причина для того, чтобы встречаться с этой гадкой Кайзер. – Но почему тебе нужно внимание именно от нее? У тебя ведь есть друзья… - Кто? Дамиан и ты только. Знакомые не в счет. Но Дамиан сам весь в проблемах, причем, которые он сам себе накручивает, так что ему нет до меня дела, а ты… Ну, ты прекрасный друг. - И все? - Нет. Ты самый замечательный друг из всех, которые когда-либо у меня были, а потому я боюсь тебя перегружать своими проблемами. Я боюсь тебя потерять. «Я боюсь тебя потерять». Эти слова эхом отозвались в голове Андре и разлились теплом по всему телу, согревая парня лучше, чем чай. Немного помолчав, Ольбрих проговорил: - Ты… не потеряешь меня. Но если я не ошибаюсь, то друзья не должны ничего утаивать друг от друга. Надо выкладывать все проблемы, какими бы они не были. - Да. Пожалуй, ты прав. «Он слишком легко согласился». - Если тебе нужно внимание, то я буду тебе его уделять. Только сначала было бы неплохо узнать, как это делается. Ханси негромко засмеялся, а Андре скромно улыбнулся. - Ох, Андре… Именно это ты сейчас и делаешь. Но… — Кюрш неожиданно замолчал. - Что такое? - Но я могу тебя попросить об одном пунктике внимания? - Пунктике внимания? – не понял Ольбрих. - Ну да. Можно я буду получать от тебя обнимашки? – Ханси сделал как можно более жалобное лицо и сложил руки вместе, как в молитве. – Мама постоянно меня обнимает, но я вижусь с ней только по выходным. А сегодня не увижусь. И вообще не увижусь еще неделю. - О-о… — протянул Андре и улыбнулся еще шире. Вот так просьба. – А что же Андреа? - Это не то, — замотал головой Ханси. – Мне нравится обниматься с тобой… Ну пожалуйста! Хотя бы по выходным! - Да хорошо-хорошо, я ничего не имею… — не успел Ольбрих закончить, как Кюрш сгреб его в охапку и с силой прижал к себе. Судорожно вздохнув, Андре подумал, что в последний раз его так обнимал напившийся дядя, и было это лет так семь назад. Но в объятиях Ханси было куда приятнее, чем в объятиях пьяного дядюшки. По крайней мере, от Кюрша пахло не перегаром и алкоголем, а едва уловимым запахом одеколона и шампуня. Причем, похоже, какого-то детского шампуня. «Да, Ханси и впрямь ребенок. Только дети бывают такими забавными, добрыми, ласковыми, наивными, чистыми сердцем». Но Андре нравилось это. Он немного неуверенно обнял Кюрша в ответ и невольно вспомнил, как они так же обнимались в ту субботу. «Ханси ведь успокаивал меня, когда я перепугался из-за грозы. Не смеялся, а успокаивал. Он тоже понимает меня…». - С тобой теплее, чем с Андреа. Чем одному, — пробормотал Ханси и ткнулся носом в мокрые волосы Андре. - И с тобой теплее, — отозвался Ольбрих, чувствуя какую-то доселе неведомую нежность. К чему это только?.. - Кстати, ты хотел мне рассказать про свои приключения… — глухо сказал Кюрш. Даже его голос сейчас казался Андре самым приятным на свете, а потому парень не сразу понял, что от него ждут. - А… Приключения… — Ольбрих рассеянно оглядел комнату. Свет они так и не включили, и сейчас темнота была как нельзя кстати… для засыпания. – Я долго искал музыкальный магазин, а когда нашел, то встретил там парнишку. Его, кстати, тоже зовут Томас, только Штаух. Но он любит, чтобы его звали Том. И ему четырнадцать. Он тоже увлекается рок-музыкой и хочет играть на гитаре, а потому, в следующие выходные я пообещал немного поучить его… Короче, он со своим другом Маркусом Дорком придут сюда. - Да? Ну хорошо… Так, стоп, что?! Какой еще Маркус Дорк? — встрепенулся Ханси. – Ага, ты специально решил меня усыпить, чтобы я в таком состоянии я тебе что-нибудь наобещал! - Ну, блин, зачем ты раскрыл мои замыслы? — со смехом ответил Андре. - Затем, что… ну, в общем, потому что мне так захотелось. Ну, так что за Маркус? - Он друг Томена. Ну, и мой друг теперь тоже. - Ого… — в голосе Кюрша послышалось разочарование, и объятия немного ослабли. - Ханси, ты все еще мой лучший друг. Ты, а не они, — заверил Андре, и провел пальцами по волосам Ханси. Тот застыл. «Так, видимо, это был не очень-то дружеский жест…» — запоздало подумал парень, отчаянно краснея. - Ну да. Я. Не они, — эхом отозвался Кюрш и вновь сжал Ольбриха в стальных объятиях. – А мой лучший друг ты, а не Дамиан. И не Андреа. - Приятно слышать… — облегченно вздохнув, Андре поинтересовался: — Ну, так, ты не против, что эти двое придут сюда в субботу? - Андреа и Дамиан? - Да нет же, Томен и Маркус. Поиграть. И вообще, мы же группу собираем, забыл? - Ах да, точно, группа… — опомнился Кюрш и серьезно поглядел Ольбриху в глаза. – Пусть приходят и несут с собой все инструменты. Наш триумф близко! - Какой триумф, нам бы играть научиться, — вновь засмеялся Андре. – Да и к тому же, может, они и не хотят группу. Я их об этом как-то не спросил. - О, они захотят, я владею даром убеждения. - Ну да, меня ты уже убедил… Они вновь замолчали. Дождь за окном так умиротворяюще капал, что Ольбрих с трудом противился сну. - Оставайся со мной на ночь, — медленно и тихо пробормотал Ханси. Судя по всему, он уже совсем размяк и почти заснул. Ну, раз несет такое… - О, Ханси, ты же знаешь, что я не могу остаться с тобой, — как можно более непринужденно сказал Андре. «Но как я хочу этого… Я бы был так далеко от мамы и от этого уныния». – Меня ждет мама. - Я тоже жду тебя, — возразил Ханси. – Я жду нашей встречи каждый день, в колледже постоянно ищу тебя глазами в толпе, и даже в разговоре с Дамианом думаю о том, как было бы чудесно, если бы на его месте был ты. Представляешь, жили бы мы в одной комнате, всегда все делали вместе… «Это было бы просто сказочно. А поэтому и нереально», — огорченно подумал Ольбрих. – «Жить со своим лучшим другом в полной свободе во всем… ну, почти во всем. Разве можно мечтать о большем?». - Да, Ханси, это было бы замечательно. Но невозможно… И знаешь, я тоже скучаю по тебе. Это несправедливо, что по нормальному мы можем общаться лишь по выходным. - Несправедливо, — согласился Кюрш и, открыв глаза, серьезно поглядел на Ольбриха. – Но ведь я тебе не запрещаю приходить ко мне и в остальные дни недели. - Ты – нет. Но запрещает моя мама. - Тогда плюнь на ее правила и приходи, когда пожелаешь. Ты не раб, не собственность, а свободный подросток со своими потребностями, которые нужно приводить в исполнение. - Ох… Ты прав, Ханси, я не могу этого отрицать. Но это не так просто – плюнуть на все законы, по которым живешь. - Когда-то надо начинать или же рискуешь всю жизнь прожить… никак. Андре молчал. Конечно, Ханси вроде не открыл ему ничего нового, но, с другой стороны, слышать призыв о бунтарстве от лучшего друга… «Даже если Ханси считает, что я должен вырваться на свободу, то у меня, кажется, не остается выбора», — думал Ольбрих, невольно прижимаясь к Кюршу. — «И я освобожусь. Все-таки не такой уж я и слабак, и скоро все это увидят». Пока он лежал и размышлял, Ханси успел заснуть, о чем свидетельствовал его негромкий храп. - Бедный мальчик, притомился на прогулке, — с горькой усмешкой прошептал Андре, осторожно выбираясь из все еще крепких объятий парня. Поднявшись на ноги, Ольбрих стащил с кровати Дамиана одеяло и, аккуратно накрыв им Ханси, вздохнул: - Я обещаю, что вырвусь из всего этого. Конечно, Кюрш вряд ли слышал друга сквозь сон, хотя кто знает… Может, он вообще притворяется, что спит. Впрочем, неважно. Выйдя обратно на улицу, под струи ледяного дождя и не менее ледяные порывы ветра, Андре как никогда был преисполнен решимости что-то изменить в своей жизни. Да, изменения он всегда переживает не очень легко, но вслед за ними должен последовать результат, и, как надеялся Андре, он будет положительным. Свобода – это прекрасно.