ALL My Feelings

1984/10/11

Вода была очень теплой, хотя даже нет, - горяченной, и отлично согревала Андре, вдоволь намерзшегося в прошедшую субботу. Собственно, как предполагалось, из-за этой субботы он и сидел теперь дома... Дома, в этой ужасной духоте, давным-давно осточертевшей ему. Бунтовать во имя свободы не получалось никак – мало того, что Андре из-за простуды чувствовал себя погано, и сил хватало только на то, чтобы валяться в кровати, читая книги, так теперь еще и мама возилась с ним как с умирающим. Разумеется, Андре была приятна забота матери, но та уж слишком старалась, и говорила «я тебя люблю» чересчур часто. Тогда, в субботу, когда Ольбрих поздно пришел домой, она не кричала, да и вообще ничего не говорила ему, но когда у Андре поднялась температура, то у Ренаты начался этот небольшой бзик. Сам Андре, разумеется, ничего понять не мог, и оставалось только смириться. Что ж, на него хотя бы не кричат – это уже неплохо. Сегодня был уже четверг, он пропустил четыре учебных дня, однако волновало Ольбриха другое. Вспоминает ли о нем Ханси Кюрш? А если и да, то наверняка недоумевает, куда Андре пропал. Но с другой стороны – Ханси ведь мог позвонить, разве нет? Андре давал ему свой номер, и однажды они уже созванивались, и в чем дело теперь? Все эти вопросы ежедневно одолевали Ольбриха, а сейчас, когда он лежал в ванне и усердно пытался читать «Призрака Оперы» – больше всего. Хотя, конечно, это было странно, что Андре так переживает из-за Ханси. Действительно странно, даже несмотря на то, что они друзья. «Хотя друзья вообще-то переживают друг о друге, и если бы Ханси переживал, то непременно бы позвонил!» — невольно подумал Ольбрих и тяжело вздохнул. Он разрывался между тем, что это глупость – переживать из-за того, что Ханси про него не вспоминает, и тем, что боялся вновь быть забытым и покинутым всеми… ну, кроме мамы. Немного чокнутой и странной, хоть и нельзя так думать о собственных матерях. - Долго ли ты сидеть тут будешь, Диди? – а вот и она. Дверь распахнулась, и мать безо всякого стеснения зашла в ванную, неся с собой корзину с грязным бельем. - Я не Диди, — пробормотал Андре, глядя на маму поверх книги. Господи, господи, господи, снова она называет его Диди! И это вкупе с тем, что она вот так без стука бесцеремонно вошла в ванную и смотрит на него, голого. Ольбрих поежился. Он всегда чувствовал себя ужасно неуютно, когда раздевался, а уж когда на него кто-то смотрел, то это просто… «Ах, если у меня когда-нибудь будет жена — что, конечно, маловероятно, — то я и сексом с ней заниматься буду в одежде. Или вообще не буду. Зачем он нужен?..». - Ну да, конечно, — кивнула Рената, ставя корзину на пол. – Не сиди здесь долго, а то, заболеешь еще сильнее. А книгу можно и в кровати почитать - здесь, и в воду уронишь запросто. Давай ее сюда. Мать наклонилась к Андре, а тот нахмурился и сжался еще сильнее. Конечно, хотелось бы дочитать хотя бы до следующей главы, но лучше отдать книгу, чем терпеть вынос мозга, который Рената легко могла устроить. Как обычно. Ольбрих с угрюмым видом протянул книгу, а мама, взяв ее, поцеловала Андре в лоб, а затем в щеку. - Мой малыш, — она улыбнулась. Так неуютно Андре не чувствовал себя уже давно. - Мам, я тебе не маленький мальчик, — сдержанно отозвался парень, поглядев на мать. - Да, конечно… Ты слишком быстро вырос. — Согласилась Рената и, вздохнув, вышла из ванной. «Слишком быстро вырос… Благодаря кому?». Горько усмехнувшись, Андре по шею сполз под воду. Это было бы действительно смешно, не будь это грустно. Мама, стремившаяся как можно скорее вырастить своего маленького мальчика во взрослого и самостоятельного мужчину, неожиданно пожелала, чтобы все было наоборот. Нет, у нее действительно какой-то небольшой бзик. А может, не такой уж и небольшой… *** Задыхаясь, Ханси сломя голову мчался на встречу с Андреа. О нет, не то что бы он неожиданно по ней соскучился (такое вообще вряд ли когда-то случится), просто встречи все равно нельзя было избежать, и Кюршу хотелось как можно скорее с ней разделаться, чтобы после бежать и паковать шмотки. Дело вообще было в том, что только сегодня им сообщили, что завтра – в пятницу, — всех ждет незапланированный выходной в виду каких-то технических работ (или чего-то подобного, Ханси не очень расслышал из-за начавших орать однокурсников) в колледже. И теперь Ханси спешил к Андреа, думая лишь о том, как он наконец-то приедет к себе домой, как встретится с мамой, которая вкусно-вкусно накормит его… В общем, все неожиданно стало просто замечательно. Конечно, если бы не одно “но” – Ханси так и не встретился с Андре. Он всю неделю, — ну вернее, все эти четыре дня, — ожидал встречи с Ольбрихом, но тот не появлялся нигде, вообще нигде. Если обычно парни пересекались хотя бы в коридорах, на улице возле колледжа, а иногда случалось, что и в туалетах, то сейчас Ханси не видел друга нигде. Вывод напрашивался один: с Андре определенно что-то случилось, и чем больше Кюрш думал об этом, тем сильнее переживал. Во вторник он уже собрался было звонить Ольбриху, но понял, что где-то потерял бумажку с номером друга. Или номер был записан в тетради? В любом случае, Ханси перевернул кверху дном всю комнату, вызвав безумные вопли Дамиана, обожавшего чистоту, но номер так и не нашел. Оставался еще вариант в виде Андреа, которая на правах однокурсницы Андре могла спросить у классного руководителя номер телефона, а желательно и адрес Ольбриха. Но с Кайзер Кюрш также не виделся все эти четыре дня (к счастью), а эта встреча, на которую парень так спешил, была запланирована самой Андреа и передана Ханси через каких-то незнакомых людей. Ну ладно хоть, что не через какую-нибудь Ингрид Бойтель… Как и договаривались, Ханси примчался к доске почета, что находилась в заполненном студентами правом крыле второго этажа и возле которой уже стояла Андреа, беседуя с какой-то женщиной, — видимо, преподавательницей. Когда Кюрш подошел ближе, то они уже прощались, а, завидев парня, Кайзер радостно улыбнулась и бросилась его обнимать: - Привет, мой хороший! – воскликнула она, прижимаясь к Ханси. Тот попытался изобразить на своем лице счастье от столь долгожданной встречи. Вышло, кажется, не очень, судя по тому, как удивленно подняла брови Кайзер. – Что с тобой? - О, все нормально, Андреа, я просто так задолбался уже от этой учебы, — как можно более убедительно сказал Кюрш, обняв Кайзер. Парни, стоящие неподалеку, с интересом поглядывали на обнимающуюся парочку, заставляя Ханси мрачнеть еще сильнее. Как же он не любил делать такие вещи, как объятия (что уж и говорить о поцелуях) напоказ, но сейчас выбирать не приходилось. - Точно? Или, может, тебя что-то тревожит? – не отставала Андреа. «Что ж, а она сама напрашивается». - Ну… На самом деле да, — признался Ханси. – Но ты ничего не хотела рассказать? - Ой, знаешь, мы вчера с подругами ходили в новый магазин, который недалеко отсюда открылся, и там так много классных вещей… — с воодушевлением начала Андреа, но Кюрш ее перебил: - Знаешь, на самом деле меня тревожит тот факт, что я совсем не видел Андре. Он ведь не ходит на занятия, да? - Андре? — непонимающе переспросила Кайзер, с обиженным видом скрестив руки на груди. – Это который Ольбрих? Странный пацан, с которым никто не общается? - Вообще-то с ним общаюсь я, — Ханси нахмурился. Его просто жутко раздражало, когда Андреа так пренебрежительно говорила об Андре, словно он не человек вовсе. – Он не странный, а нормальный. Странные это вы – ты и твои однокурсники, с какого-то хрена решившие, что он хуже вас. - Да ладно тебе, Ханси, — Андреа вновь улыбнулась. – Не горячись. Ты же знаешь, что из нашей группы с ним никто не общается потому, что он действительно странный. Когда с ним кто-то заговорит, то у него лицо становится та-аким удивленным, будто его неожиданно вытащили из какого-то чудесного и великолепного мира в этот скучный и серый. - А что, это похоже на правду. Почему нет? – пожал плечами Кюрш. «У меня и самого часто такое бывает…». - Какая вообще разница? Просто суть в том, что из-за его странного поведения с ним никто не хочет общаться. - Да я с ним общаюсь! И раз уж тебя Андре нервирует, то я тебя с ним не принуждаю разговаривать. Просто попытайся относиться к нему получше, с пониманием. Неужели так трудно представить себя на его месте?! - Как скажешь, — махнула рукой Андреа, явно раздражаясь. Ханси тяжело вздохнул. Нет, так ничего не получится. Вновь обняв Кайзер, Кюрш прижал ее к себе, затем неспешно поцеловал в макушку и невольно вдохнул ежевичный запах шампуня от волос девушки. Приятный запах, конечно… но вспоминая запах конфет, всегда сопровождающий Андре, Ханси невольно загрустил. - Извини меня, — пробормотал он, мягко сжимая Андреа в объятиях. – Просто я правда устал… - Ничего страшного, Ханси, — покачала головой Кайзер. Наверное, если их сейчас увидят преподаватели, то точно устроят взбучку. «А пока они не видят, надо как-то разрулить эту идиотскую ситуацию» — решил парень. Биться до конца… - Расскажи, как ты сходила в тот магазин, — попросил Ханси, морально готовясь к наискучнейшему из всех слышимых им рассказов. - Я? Ой, да это неинтересно. «Неужели поняла?!». - Ну, а может интересным окажется. - Нет, точно нет. По крайней мере не для тебя… Ой, кстати, ты ведь помнишь Келленерса? – неожиданно спросила Андреа. - Который Томас? Он… – поднял брови Ханси. Еще бы он этого полудурка не помнил: что ни слово, то вздох. А еще слова лишнего не может своей Ингрид сказать. «Как и ты сам не можешь сказать ничего Андреа», — усмехнулся тихий голос. «Неправда, могу, и говорю!», — возразил Кюрш, но тут его мысленный диалог с самим собой прервала Кайзер: - Да-да, тот Томас, который еще был с Ингрид, с которой вы поругались… Ну ты помнишь. Так вот, у них после того случая какие-то ссоры начались, а я вынуждена как купидон бегать за всеми и мирить их! – пожаловалась Андреа, и, вздохнув, отошла к окну. - Серьезно? А из-за чего ссоры-то? – не понял Ханси, следуя за девушкой. - Да Том начал возникать из-за того, что Ингрид им якобы манипулирует, заставляет делать то, что не хочется… - Она может, — быстро вставил Кюрш. Присев на подоконник, Андреа одарила парня испепеляющим взглядом. - Она не такая плохая, какой ты ее представляешь. Да, Ингрид немного диковата, но она отличная подруга. Вот почему ты просишь меня отнестись с пониманием к твоему Андре, а к Ингрид ни чуточки уважения? - Ну… Андре не выскочка, и он не польет тебя грязью с ног до головы за то, что ты нечаянно столкнешься с ним в коридоре. Он в таком случае вежливо извинится и уйдет. А Ингрид – нет. – Ханси настаивал на своем. - Я же говорю, что она немного диковата… Ох! — Кайзер хлопнула ладонями по коленкам. – Да, она сложный человек, но такой сделала ее жизнь. А Том тоже хорош – вместо того, чтобы ее поддерживать, устраивает какие-то неожиданные истерики. - Он тоже человек, Андреа. И, возможно, он страдает от этих отношений с Ингрид. Ты не учла это? — Ханси чувствовал себя гребаным семейным психологом. Ха. - Ну да, может он и страдает… Но почему они не могут хотя бы мирно разойтись, раз уж на то пошло?! - Потому что Ингрид не мирный человек. Они замолчали. Андреа, видимо, обдумывала сказанное Ханси, а тот принялся изучать пол под собой путем пинков оного носком разваливающейся кроссовки. Надо бы прикупить новую обувь. Но для начала расстаться с Андреа – главной транжирой и обломщицей мечт Ханси… Интересно, а при расставании она тоже будет нервничать, как и Ингрид? - Андреа, — вновь заговорил Кюрш, не выдержав молчания. – Я хотел тебя попросить. - Что? – рассеянно спросила Андреа, болтая ногами. - Ты не могла бы спросить у своего классного руководителя домашний номер Андре Ольбриха? А еще можно и адрес. - Да, конечно… — все так же рассеянно отозвалась Кайзер. Затем опомнившись, резко подняла голову: — Подожди, что? - Ну, номер и адрес Андре, — настороженно повторил Ханси. - Господи… Зачем тебе он? Андре этот? – Андреа скрестила руки на груди и внимательно посмотрела на парня. - Он мой друг. Я за него переживаю. - Чего переживать? Он преспокойно сидит себе дома и болеет… - Он болеет? – переспросил Кюрш. В принципе, он особо не удивился: судя по тому, что Андре несколько часов гулял на улице в эту дурацкую дождливую и ветреную погодку, то вероятность того, что он заболеет, была очень велика. – Почему ты сразу не сказала? - Я думала, что ты в курсе. Он же твой друг, — Кюрш уловил в голосе девушки легкую насмешку и напрягся. Вот только этого не хватало. - Он мне не сказал. И я потерял его номер. И поэтому прошу тебя узнать его у вашего преподавателя. Пожалуйста. Вздохнув, Андреа слезла с подоконника и неспешно подошла к Ханси. - Знаешь, Ханси, ты, конечно, очень хороший друг, понимающий и сопереживающий, но… Вот скажи, если я заболею, ты будешь меня искать? Будешь тревожиться, бегать к Ингрид, чтобы узнать мой адрес? Если, я, скажем, уеду домой. Ты ведь даже не знаешь где я живу… - В Тёнисфорсте, — быстро сказал Ханси. Андреа цокнула языком. - Да, дорогуша. В Тёнисфорсте. Ты умница. Весь Тёнисфорст оббежишь, чтобы найти мой дом? – и, не давая Кюршу ответить, Кайзер продолжила: — Я к тому, что если я перестану неожиданно ходить в колледж, то ты будешь переживать? Как переживаешь об Андре? «Нет. Наверное нет». - Буду, — выпалил Ханси вопреки своим мыслям. – Я же… люблю тебя. - Любишь? - Люблю. Андреа опустила глаза, поправила расстегнутую куртку Ханси и аккуратно разгладила складки на его футболке. Кюрш чувствовал себя неуютно, а особенно от того, что те парни все еще пялились на них с Кайзер. - Ты говоришь это неуверенно, — неожиданно заявила Андреа. Вот тебе раз. – Ты не уверен в своих чувствах ко мне. У Кюрша было не так много времени, чтобы определиться с правильным ответом. Он растерялся: до недавнего времени Андреа напрочь игнорировала его пренебрежительное отношение к ней и никогда не позволяла себе так уверенно разговаривать с Ханси. Но теперь?.. Что случилось? А ведь его отношение к Андреа стало не таким уж и пренебрежительным. «Не бросай меня». Неужели все женщины настолько хитрые, коварные и бессердечные, что используют слабость мужчин против них самих? Зачем? Ханси не мог ответить на этот вопрос. Но ответить Андреа было просто необходимо, или случится что-то такое… что-то не очень хорошее. - Уверен, — твердо сказал Кюрш, глядя прямо в зеленые глаза Кайзер. «Только бы не дрогнуть». – Я люблю тебя. Андреа сощурилась. Не верит. - Я люблю тебя, — с нажимом повторил Ханси, чувствуя, что взгляды рядом стоящих ребят обращаются к ним. Кайзер плотно сжала губы, едва заметно поглядывая по сторонам. Что же это? Кажется, он начал понимать. - Андреа Кайзер, я люблю тебя! Я, Ханс Юрген Кюрш, чертовски люблю тебя! — завопил Кюрш. Эхо его голоса прокатилось по всему коридору, все до единого находящиеся здесь студенты, устремили на парня свой взгляд. Андреа покраснела и прикрыла рот рукой, но Ханси еще не закончил: — Я люблю тебя, потому что ты самая прекрасная девушка на свете! Я-ЛЮБЛЮ-ТЕБЯ. Кто-то засмеялся, кто-то засвистел, а в следующее мгновение коридор наполнился аплодисментами и непонятным парню шумом. Ханси поморщился. Кажется, он немного рехнулся, но все же… - Я тоже люблю тебя, Ханси, мой хороший, — пролепетала Кайзер, а затем, захихикав, взяла Кюрша за руку и повела прочь. Кто-то что-то крикнул им вслед, но Ханси уже ничего не слышал. В ушах гремело, а в голову ворвался такой огромный поток мыслей, что он просто не успевал с ними справиться. Кюрш ничего не понимал, и больше всего не понимал главного: ради чего он это сделал? Ответа не нашлось, что, конечно же, было уже обычным для парня явлением. Хотя, может, он кроется в том, что Ханси просто идиот? Нет, серьезно. «Если быстро осмыслить все, что происходит, то я только что публично признался в любви к девушке, к которой с самого начала отношений ничего не чувствовал…». Права была мама, что надо было бросить Андреа сразу же, когда Ханси понял, что отношения их не принесут никакой пользы. Но теперь он точно не мог. Он привязался к ней. И в любви сейчас признался потому, что на какое-то мгновение почувствовал испуг от того, что она может его бросить. Какой же он слабак. Ханси не заметил, как они с Андреа подошли к двери какого-то кабинета. - Что мы тут делаем? – растерянно спросил Кюрш и посмотрел на раскрасневшуюся Кайзер. На ее лице играла довольная улыбка. - Идем узнавать адрес твоего Андре, — бодро ответила Андреа. - Да? – только и смог выдавить Ханси, но Кайзер уже зашла в кабинет, оставив парня в одиночестве. Что ж, хоть какая-то польза от этого тупого поступка есть, горько усмехнулся Кюрш, прислонившись боком к холодной стене. Главное было не поддаться отчаянию, которое так и норовило захлестнуть Ханси с головой. Слабый, слабый, безвольный и глупый маленький мальчик, вот он кто. Боится потерять своего опекуна, боится жить самостоятельно. Как он может думать о том, чтобы организовать группу, когда не может организовать самого себя? На какой-то миг Ханси почувствовал, как слезы подступили к горлу от обиды на самого себя, на свою ничтожность и бесполезность, но парень все же смог пересилить себя. «Я все еще хозяин этой гребаной ситуации», — сказал сам себе Кюрш, сжав кулаки. — «И если кому-то и суждено кого-то бросить, то это я брошу Андреа, и никак не наоборот». Андреа вернулась достаточно быстро – может, прошло минут пять, а может и десять, — Ханси не знал, но за это время успел более-менее прийти в себя, и теперь свысока смотрел на Кайзер, скрестив руки на груди. - Ну как оно? - Вот тебе телефон, вот тебе адрес… — Андреа быстро сунула бумажку в карман куртки Ханси, а затем, поднявшись на цыпочки, принялась было со страстью целовать Кюрша, но тот, поморщившись, помотал головой. - Не здесь, — твердо сказал Ханси, и, достав бумажку из кармана, начал читать содержимое. Вернее, делать вид, что читать. Поверх бумаги он увидел насмешливую улыбку Кайзер, и вновь почувствовал, как внутри все напрягается. - То есть, только что ты кричал о том, что любишь меня, а теперь вновь холодный и неприступный? – дерьмо, Андреа и правда стала увереннее с ним говорить. И это явно неспроста. - У меня бывают проблески… небольшие проявления слабости, — пожал плечами Кюрш, стараясь сохранять невозмутимый вид. – Как тогда, в театре. Как сейчас. - Ханси-Ханси… — Кайзер с все той же насмешливой, как казалось Кюршу, улыбкой покачала головой. – Ты такой интересный и загадочный. Я прямо чувствую, как об эту неприступную стену бьются большие и сильные чувства, но ты так боишься их. «Боюсь ли я чувств?..». - Да-да, ты боишься собственных чувств, — подтвердила Андреа, глядя на недоуменное лицо Ханси. – Тогда, когда мы только начали встречаться, эти чувства были совсем слабыми, но с каждым разом они становятся сильнее, мощнее… Не нужно держать эти чувства в себе, иначе они сведут тебя с ума. Вот только я не могу понять: кому эти чувства предназначены? Кто разжигает в тебе огонь, заставляющий тебя мучиться? Он не знал. Но Андреа не стала дожидаться ответа, и, усмехнувшись, развернулась и пошла вниз. - Подумай над этим хорошенько, милый! — только и услышал Ханси. А ведь, он и правда понятия не имел, откуда в нем эти чувства. Но они есть, точно есть, в этом с Кайзер нельзя было поспорить. Конечно, будь Кюрш простофилей, то он просто списал бы все на стресс из-за переезда, но простофилей Ханси себя вовсе не считал. Да и какой стресс из-за переезда? Уже месяц от начала учебы прошел, а он с каждым днем все больше переживает… из-за чего-то. Или кого-то. «Кому эти чувства предназначены? Кто разжигает в тебе огонь, заставляющий тебя мучиться?». Ханси неспешно спускался по лестнице, размышляя. Огонь, заставляющий его мучиться – это наверняка Андреа, к которой он к несчастью для самого себя успел привязаться. Она… она как кактус, который ты жрешь, давишься, плачешь, но, мать его, жрешь! Однако эти «большие и сильные чувства» точно предназначались не ей. Несмотря на эту свою привязанность к девушке, Ханси не чувствовал чего-то такого особенного. Ему просто порой было приятно осознать, что он не один, и есть кто-то, кто обнимет его в нелегкий период жизни. И все. Едва Кюрш вышел на улицу, как ветер взметнул его волосы и куртку, а в лицо брызнули капли дождя. Все та же идиотская погода, чтоб ее. Ханси любил, когда солнечно и тепло, любил в это время беззаботно гулять на улице с друзьями, не думая ни об учебе, ни о каких-то там чувствах… Что же случилось? Может, такими темпами люди и взрослеют? Сначала они начинают много-много размышлять о своих проблемах, потом это входит в привычку, и вот, вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, эти люди становятся занудами, видящими во всем только плохое. Ханси не хотел стать таким же, а потому постарался как можно поскорее выбросить из головы все эти мысли о своих чувствах и прочем. Пусть все будет, как будет, пусть жизнь идет своим чередом, и проблемы исчезают сами, как это и было всегда. Однако теперь, по дороге в общежитие, парня внезапно настигла другая мысль: а куда сейчас идти-то? Он вроде как собирался собираться домой к маме, но теперь он понял, что ему надо увидеться с Андре хотя бы из дружеской солидарности. Конечно, можно было и позвонить, но все-таки… А вдруг трубку возьмет его мама? Ханси пока что не спешил с ней знакомится. И вообще, его опыт общения с родителями друзей ни к чему хорошему не приводил: сколько бы сил Кюрш не прикладывал, чтобы вести себя нормально со взрослыми, хорошего до сих пор ничего не получалось. «Но если я пойду к Андре домой, а не позвоню, то тоже рискую встретиться с его мамой! Придурок», — Ханси тяжело вздохнул, но все же, после небольшой заминки, принял решение, и, резко развернувшись перед входом в общежитие, направился в сторону остановки. Может, в этот раз он постарается не быть таким придурком. Хотя это тяжело. Люди, ставшие взрослыми, становятся занудами, а занудам Кюрш в основном язвит, стебется и издевается над ними. Конечно, беззлобно… В большинстве случаев своих. *** После того, как он примерно раза три заходил не в те закоулки, Кюрш понял, что совершенно не умеет ориентироваться на местности. За эти полчаса он уже успел ужасно замерзнуть и с головы до пят промокнуть под этим противным и никак не желающем прекращаться дождем. Что же за погода такая идиотская?! Ладно бы еще тепло было, то эта «прогулка» была в радость, а так… И когда Ханси уже почти было отчаялся, а в душе начало закрадываться сомнение насчет того, правильно ли он поступил, решив пойти к Андре вместо того, чтобы ехать домой, то взгляд его упал на табличку, указывающую название улицы, — как раз той, которую он так долго искал. Ура! Справедливость в этом мире еще существует. «Ну, или я не настолько топографический кретин…» — с мрачноватой усмешкой подумал Ханси, осматриваясь. Вообще, он теперь даже не понимал, как сумел заблудиться (конечно, может, дело было в том, что девчонка, к которой Кюрш пристал, чтобы выяснить, как ему пройти, слишком испугалась его и задала немного неверное направление). Это была широкая улица, разделенная дорогой, по которой изредка проезжали машины, по бокам от нее – небольшие тротуары с мощеными дорожками, вдоль которых густо росли большие деревья. Ветки некоторых переплетались друг с другом, создавая словно бы крышу, под которой можно было бы даже спрятаться от ненавистного Ханси дождя. Шурша листьями под своими ногами, Кюрш шел по левому от дороги тротуару мимо двухэтажных домиков из белого камня, многие из которых были огорожены невысокой калиткой. Что не говори, здесь было прекрасно. Ханси нечасто доводилось бывать на таких улицах, и они казались ему волшебными: тут, например, словно бы остановилось время, позволяя прохожему немного отдохнуть от суеты и шума и побыть будто в другом мире. Стоит ли говорить о том, как здорово должно было быть тем, кто здесь жил? Далеко идти не пришлось: дом Андре оказался четвертым по счету (наверное четвертым, потому что Ханси не считал, а только пялился по сторонам, как ошалелый). И вот, подойдя к двери, Кюрш замялся. Правильно ли он вообще поступил, что приперся без приглашения? Что, если Андре разозлится на него за это?.. В любом случае, узнать можно будет только рискнув. Что Ханси и сделал. Нажав на кнопку, висящую справа от белой резной двери, Кюрш услышал глухую мелодию и замер в ожидании. Несколько секунд была полная тишина, затем кто-то что-то крикнул, послышался поспешный топот, и, распахнув дверь, навстречу Ханси вылетел Андре собственной персоной. Кюрш отметил, что, несмотря на то, что кудрявые волосы парня были потрепаны, а сам он одет в домашнюю одежду в виде мешковатой выцветшей футболки и серых треников, то все равно выглядел так же мило (и привлекательно), как и обычно. - Ханси! – ахнул Ольбрих, широко раскрыв глаза. Он был удивлен – мягко говоря, а Ханси, в свою очередь, переминался с ноги на ногу, немного глупо улыбаясь. - Ну, привет… больной, — промямлил Кюрш. - О… Ханси! – повторил Андре, а затем неожиданно бросился обнимать друга. Недолго думая, тот от души сжал Ольбриха в объятиях. - Прости, что я тебе не звонил… Я бумажку с номером потерял, правда, — тут же принялся зачем-то оправдываться Ханси, глядя на прижимающегося к нему Андре. - Ничего страшного. Я просто боялся, что ты вообще забыл про мое существование, — слабо усмехнулся Ольбрих. Вдруг сзади него кто-то громко прокашлялся, и Ханси, вздрогнув, поднял голову. В коридоре, за спиной Андре, стояла стройная высокая женщина средних лет, скрестив руки на груди и несколько подозрительно косясь на гостя. Она была одета в серую водолазку, спортивные штаны и войлоковые тапки, но, несмотря на весь этот домашний прикид, Ханси все равно понял, что немного побаивается этой женщины. От нее словно веяло… холодом? Каким словом можно было бы передать всю ее строгость, серьезность, правильность, деловитость и чопорность? «Значит, она – мама Андре», — подумал Ханси. Андре тем временем с неловким видом выбрался из его объятий. – «Мать и сын, словно небо и земля! Они настолько непохожи друг на друга, что не знай я Андре, и того, как он сам описывал свою мамочку, то ни за что бы не подумал, что они вообще связаны каким-либо родством». Хотя, если вникнуть немного глубже, и внимательнее присмотреться к Ренате Ольбрих, то можно заметить небольшие сходства. Например, во внешности у них с Андре одинаковая овальная форма лица, одинаковые пухлые губы (правда, которые у Ренаты сейчас были сжаты в тонкую полоску – Андре, кстати, тоже так делает, но только когда чего-то боится). И теперь становилось понятно, почему Андре всегда ведет себя скромно, вежливо, тихо и сдержанно – Ханси совсем не мог представить его мать даже улыбающейся. Кюрш не переносил таких людей. Или переносил, но очень тяжело. Каково же было Ольбриху, всю жизнь прожившему под опекой этой угрюмой женщины? Хансу отчего-то даже не хотелось думать об этом. Когда Андре рассказывал о своей жизни, то Кюрш чувствовал искреннюю жалость и сожаление, но теперь, когда он воочию увидел то, о чем ему так много рассказывали… Для Ханси, выросшего в окружения радости и счастья, это было жутковато. - Здравствуй. — С небольшим нажимом сказала Рената, испепеляя Ханси взглядом. Тот, едва заметно сглотнув, приветливо улыбнулся. - Добрый день.— Что дальше?! Кюршу в голову не шло ни единой мысли, но ситуацию спас Андре. - Мам, это мой однокурсник Ханс Юрген Кюрш, — «Зачем так официально?». – Только учимся мы в разных группах. Больше он ничего не добавил, и оба парня теперь с опаской поглядывали на женщину. Она несколько мгновений словно бы оценивающе оглядывала Ханси: взгляд ее задержался на взъерошенных волосах Кюрша, на простенькой ветровке и потрепанных кроссовках. Затем, видимо смирившись с какими-то своими мыслями, Рената улыбнулась и сказала: - Ну, так и чего же ты заставляешь его стоять на пороге? Входи, Ханс. Ты будешь обедать? Диди, позаботься о госте, как следует, — развернувшись, мать Ольбриха удалилась, видимо, на кухню. Ханси озадаченно посмотрел на друга. Кажется, Андре тоже был немного растерян, но быстро нашелся: - Давай куртку и иди мой руки. Ты ведь будешь обедать с нами? – забрав у Кюрша куртку, Ольбрих аккуратно повесил ее на вешалку и убрал в шкаф, стоящий в прихожей. - Обедать? Я… Ну, если можно, то да… если никого не затруднит… — Ханси чувствовал стеснение и оно его ужасно раздражало. Терпеть он не мог такие неловкие ситуации! А ведь, всего лишь зашел проведать друга. – А, кстати, Андре, ты ведь все-таки болеешь? - Ну да, простудился… как обычно, — в подтверждение своих слов, Андре зашелся в кашле. – Но ничего страшного. В понедельник уже пойду учиться. - Все-таки тебе лучше больше не гулять в такое холодное время… — с сочувствием начал было Ханси, но Ольбрих его резко перебил: - Вот уж нет! Я давно так не гулял. Настолько давно, что даже не помню, когда это было и было ли вообще. А в субботу… Это было прекрасно. И поверь, пару часов на свежем воздухе в компании с живыми людьми, которые, ко всему прочему, оказались еще и классными друзьями, стоили этой скучной недели взаперти. Кюрш почувствовал легкий укол ревности. Он уже привык, что у Андре он единственный друг, но теперь еще появились Томен и Маркус… Нет, конечно, Ханси не считал их плохими, но все-таки было немного обидно, что их обществу Ольбрих радовался почти так же сильно, как и обществу Кюрша. - Андре! – раздался крик матери. Парни вздрогнули, а Андре даже как-то сжался. – Хватит болтать и веди своего друга сюда! *** Когда они сели за стол, предварительно помыв руки (Андре заговорщическим шепотом сообщил, что «мыть руки перед едой в этом доме важнее, чем проверять, закрыл ли ты за собой дверь»), Ханси вновь охватило стеснение. Рената сидела напротив него и не сводила взгляда, продолжая внимательно изучать внешний вид гостя. - Как ты учишься? – неожиданно поинтересовалась она, когда Кюрш только поднес ко рту ложку с горячим луковым супом. - Я… — растерялся Ханси, опуская ложку обратно в тарелку. - Мам, он ест, — сказал Андре, хмурясь. – Разговаривать во время еды нельзя. Не ты ли мне это постоянно говоришь? Рената впилась взглядом в сына. Ханси непонимающе уставился на них, буквально всеми своими органами чувств ощущая, как накалилась атмосфера. Да что же происходит?! - Ну да, ты прав, дорогуша, — спокойно ответила Рената, немного улыбнувшись и поднимаясь из-за стола. – Тогда кушайте, я не буду отвлекать. - Ты есть не будешь? – поинтересовался Андре, даже не глядя на мать. - Попозже поем. Когда Рената вышла из кухни, то Ханси тут же вопросительно уставился на Андре, но в ответ получил лишь тяжелый вздох и покачивание головы, означающее «ничего не спрашивай». Н-да. Веселая семейка, однако… После молчаливого обеда Ольбрих жестом позвал Кюрша следовать за ним, но когда первый только подошел к лестнице, ведущей на второй этаж, раздался возглас Ренаты: - Диди, Ханс, идите сюда! Прикрыв лицо руками, Андре шумно вздохнул, а потом, видимо, взяв себя в руки, пошел в гостиную, находящуюся слева от кухни. Ханси поспешно пошел следом, едва успевая осматриваться. Гостевая комната была оформлена в белых и темно-зеленых тонах и выглядела, конечно, красиво, но… строго и холодно. Точно так же, как мама Андре, сидевшая сейчас на широком болотного цвета диване, держа в руках книгу. - Ну так, раз вы поели, то давайте поговорим. Присаживайтесь, — предложила Рената, махнув рукой на кресла, стоящие напротив. Ханси присел, уже в который раз чувствуя, что начинает нервничать. Сейчас что, допрос ему устроят? Кажется, вот теперь-то и пришло время, когда он должен будет целиком и полностью контролировать себя, не позволяя дурацких шуточек. С такой женщиной, как Рената, шутить опасно. И Кюрш даже представлять не хотел, что будет, если он все-таки не сдержится. Так. Ладно. - Ханс, я совсем про тебя ничего не знаю. По правде говоря, Андре мне даже не говорил, что у него появились друзья, — она бросила быстрый взгляд на сына, но тот взглядом изучал ковер. - Тебе неинтересно было бы слушать про такие вещи, — негромко отозвался Ольбрих. - Ты так думаешь, дорогуша? Андре промолчал и скрестил руки на груди. - Вот и все. Ну так, а что же ты, Ханс? Расскажи о себе, — попросила Рената, вновь начиная сверлить парня взглядом. - Ну я… Я живу в Мербуше, но теперь приезжаю туда только по выходным к маме, потому что в этом году переехал в общежитие. Рената сощурилась, и у Ханси упало сердце. Что, он уже все испортил? Но останавливаться было нельзя. Это как отвечать перед преподавателем тему, которую не очень хорошо знаешь: надо импровизировать и болтать без умолку, или в противном случае схлопочешь «неудовлетворительно». - Я учусь на бесплатном отделении, в свободное время играю на гитаре, как Андре… вот. - Здорово, — безо всяких эмоций сказала Рената. Кюрш отчего-то почувствовал неожиданно подступившее раздражение. «Она даже не пытается изобразить интерес или любопытство! Зачем тогда было вообще что-то у меня спрашивать?». - А как ты учишься? Какие оценки получаешь? – после недолгого молчания поинтересовалась женщина. - Э… Ну, хорошие, наверное, — «Какая вообще разница? Если бы я получал плохие оценки, то не имел бы права общаться с Андре или что?». Судя по взгляду Ренаты, все именно так и было. - И ты не прогуливаешь занятия? - Нет. - А чем еще занимаешься? - Ну, я люблю петь… — неуверенно проговорил Ханси, подняв брови. Быстро оглянувшись на Андре, он увидел, что тот с сожалением смотрит на него. - Ох, Ханс, Ханс… — рассмеялась Рената, однако в смехе ее не было ничего веселого. И почему она зовет его Хансом? Это как-то слишком официально. – Ты вроде такой умный и хороший мальчик, но… Кажется, Кюрш уже понял, что его ждет. Очередные лекции о том, что ему лучше тратить время на учебу и девок, чем на музыку, да? «Мама Андре прекрасно сдружилась бы с Андреа». - Но лучше бы ты занимался чем-то полезным, а не тратил время впустую. – Ах, ну кто бы сомневался. Ханси отчего-то самого теперь распирало на смех. - Я не трачу время впустую. - Ты так думаешь? Вот Диди тоже считает, что, регулярно играя на гитаре, он чего-то достигнет. Но мы все знаем, что это не так. Не нужно жить мечтами. - Я не Диди, — напряженным голосом вставил Андре. - Подождите-подождите, а разве Андре живет мечтами? Вы сами только что сказали, что он регулярно играет на гитаре. Другое дело – если бы он только лежал на кровати и мечтал о том, что будет играть на гитаре… - Ты не понял меня, дорогуша, — перебила Ханси Рената, нахмурившись. — Играть-то он играет, но какой от этого толк? Гитаристы, как он, никому не нужны. Они пропадают в этой жизни, и зарабатывают лишь тем, что играют в переходах. У Ханси было такое чувство, что его словно хлыстом по сердцу ударили. Как можно настолько не верить в своего сына? - Гитаристы нужны, — горячо заговорил Кюрш. – Андре нужен мне. Вы не правы, когда пытаетесь сломать его мечты. Андре отлично играет, и если продвигать это дело дальше, то все получится! - Мечты – это отрава для жизни любого человека. Мечтая, человек забывает про реальность, становясь уязвимым и слабым для этого мира. Мечты никогда не приводят ни к чему хорошему. И я не знаю, как ты, Ханс, но лично я хочу, чтобы мой сын был сильным и самостоятельным мужчиной, склонным действовать, а не мечтать. Человеком, который трезво оценивает свои возможности и возможные перспективы. Только Андре пока, к сожалению, не такой. Ханси пристально смотрел на Ренату, мысленно уже подбирая слова поострее. Нет, конечно, глупо было бы спорить, что в ее словах нет ни капли правды, но все равно большая часть из сказанного была полнейшей чушью. Наверное. На лице женщины промелькнула легкая усмешка – видимо, она уже предвкушала, как этот «маленький мальчик» будет спорить и яростно доказывать ее неправоту. Глубоко вздохнув, Ханси усилием воли взял себя в руки и спокойно сказал: - Ладно. Думаю, в этом есть правда. Кто я такой, чтобы спорить со взрослым и опытным человеком? Наверное, все подростки и правда слишком много мечтают, и в этом причина их несобранности и расхлябанности, — Ханси хотел добавить что-то еще, но потом передумал. Хитрая же мамочка у Андре… Но лучше найти с ней общий язык, чем потом испытывать какие-нибудь проблемы в виде того, что она запретит Кюршу общаться с Ольбрихом. - Что ж… — протянула она, немного растерявшись от такого поворота. – Я же сказала, что ты умный мальчик. Поэтому, вероятно, и на Андре ты сможешь хорошо повлиять. Может, он бросит эту дурацкую затею с музыкой. Ханси только пожал плечами. Почему-то ему не хотелось смотреть на Андре – тот наверняка уже принял Кюрша за предателя. - Ты пойдешь домой или еще погостишь у нас? – поинтересовалась Рената, но, как бы то ни было неожиданно, ответил Андре: - Погостит. Пойдем, я покажу тебе… эм, свою комнату. - Пойдем… — Кюрш все-таки взглянул на друга. Лицо у Андре было белое, как бумага – хотя, может, оно уже давно было таким, Ольбрих же болеет как-никак. Но объяснить грусть в светло-карих глазах друга Ханси мог только тем, что Андре все-таки принял его слова всерьез. Черт бы побрал его мамашку. *** Поднявшись по лестнице, Ханси следом за Андре вошел в просторную светлую комнату. В ней он тоже чувствовал строгость матери Андре, но очень и очень слабо, — куда сильнее ощущался уют и покой. Тут даже мебель была мягкой и приятной взгляду, в отличие от той, что стояла в гостиной и на кухне. Кюрш подумал, что будь он на месте друга, то никогда бы не выходил из этой комнаты – единственном «островке света и тепла» во всем этом мрачноватом доме. У Андре была очень хорошая черта, — как заметил Ханси, — если его что-то тревожит, то он сразу пытается об этом сказать, а не делать туманные намеки. Как и сейчас. - Ханси, скажи мне, — тихо начал он. Кюршу показалось, что голос Ольбриха немного дрожит. — Ты правда согласен с моей мамой? Правда считаешь, что мои мечты – глупости? Вздохнув, Ханси положил руку Андре на плечо, и, отведя друга к аккуратно заправленной кровати, вместе с ним уселся на нее. - Послушай… — Кюршу показалось, что он услышал какой-то шорох за дверью. «Ну, или может, я просто параноик?». Нахмурившись, Ханси недоуменно поглядел на Андре, а тот ответил ему таким жалобным взглядом, что у Кюрша невольно сжалось сердце. Вплотную приблизившись к Андре, Ханси зашептал ему на ухо, надеясь, что уж этого-то шепота Рената не услышит, если она там: - Глупость – это забывать про хорошее и все время думать о плохом, как твоя мама. Я считаю твои мечты прекрасными и достойными их реализации в жизнь. Но, Андре, при разговоре с твоей мамой я просто на какое-то мгновение испугался, что не понравлюсь ей, и тогда она вообще велит тебе прекратить общаться со мной, — сглотнув, Ханси бережно положил свою руку поверх рук Андре, лежащих на коленях парня. — Ты мой самый лучший друг, самый добрый, понимающий и честный человек из всех, кого я знаю. И я просто испугался, что потеряю тебя. Если ты обижаешься на это, то прости меня, Андре. Кюрш услышал судорожный вздох, а затем, немного отодвинувшись от Андре, увидел, как тот, опустив голову, вздрагивает не то от смеха, не то от плача. - О-о… — протянул он, наконец, приподняв голову. В его карих глазах Ханси видел растерянность и, одновременно с нею, какую-то детскую радость. – Такого мне никто не говорил. Я… Не знал, что на этом свете кроме мамы может быть кто-то, кто боится меня потерять. И я… Спасибо тебе, Ханси. Кюрш немного ухмыльнулся и ободряюще похлопал Андре по худой коленке. Ханси чувствовал, как его изнутри просто распирает от неожиданного прилива счастья: даже щеки покраснели, а дурацкая улыбка прочно застыла на лице, и отчего-то хотелось начать мычать, как довольная корова. Ольбрих, немного помолчав, заговорил вновь, — тихо, но уверенно: - Это еще не все. Если бы ты и не понравился моей маме, то мне было бы совершенно плевать на это. Я не забыл про ту субботу… — совсем шепотом добавил Ольбрих, расплываясь в слабой улыбке, а затем, снова повысил голос: — Мне уже семнадцать, и я сам волен решать, с кем мне общаться и чем заниматься по жизни. Но я, наверное, не пришел бы к этому без твоей поддержки. - А я никогда бы не подумал, что умею кого-то поддерживать, — искренне ответил Ханси, склонив голову набок. – Мне просто радостно видеть тебя счастливым. У меня, конечно, много друзей, но они… другие. Не такие, как ты. - Это какие же? И какой я? – удивился Андре, подняв брови. - Не могу точно сказать, — помотал головой Ханси. – Просто они все такие… ну, обычные. А ты не такой. Ты интересный. Например, я не могу совершенно точно сказать, как ты отреагируешь на то или иное действие с моей стороны. Скажем, если я начну кидаться вещами в Дамиана, то он возмущенно закричит, а если я не прекращу, то обидится. Но что сделаешь ты – понятия не имею. Андре засмеялся. Ничто за весь день не ласкало слух Кюрша больше, чем этот негромкий и мягкий смех… - Я бы бросал в тебя эти вещи обратно, понятно? – хихикнул Ольбрих. - Так точно, капитан! – широко улыбнувшись, хлопнул в ладоши Ханси. – А вот, кстати, у нас завтра выходной. - Выходной? – не понял Ольбрих. – Завтра же… - Пятница-развратница, да-да… - Развратница?! - Ага, в колледже решили устроить какие-то работы, а всех студентов отпустили на свободу. - Ого… А вот это здорово. А я и так на выходном, — Андре со вздохом посмотрел в окно. - Но ты вроде почти вылечился? Просто я вспомнил, что ты хотел позвать своих новых друзей в общежитие в эти выходные, но если я сегодня уеду к маме, то вряд ли получится собраться. - Что? Ах, да!.. Точно, я хотел позвать Томена и Маркуса. А ты уже сегодня уезжаешь? - Хотелось бы. Но могу поехать и завтра, и останусь дома до самого понедельника. — Ханси пожал плечами. – Не вижу смысла ехать в субботу на две пары. Поэтому если ты выздоровел, то можно завтра всем вместе встретиться у меня в общежитии… ну, ты понимаешь. - Но мама… я… Андре прикусил нижнюю губу, размышляя. Затем, спустя несколько мгновений, он оглянулся на дверь, и вновь негромко и решительно заговорил: - А это хорошая идея. Завтра ближе к обеду моя мама уедет куда-то по делам, и тогда… тогда я смогу приехать к тебе в общежитие! Ханси был поражен, но старался не подавать виду. «Серьезно? Он решился на это?». - Что, правда? Ты действительно сделаешь это? Нарушишь все законы, по которым живешь? – хихикнул Ханси, чувствуя, что уже немного перегибает палку. Но взгляд Андре только стал еще решительнее. - Да. Мне надоели эти законы. Мне надоели эти четыре стены. Я не хочу быть запертой в клетке птицей, смысл жизни которой заключается в ожидании того, что ей принесут новую порцию еды. Я хочу свободы, а не этой домашней тюрьмы, хочу одобрения, а не осуждения… которое я постоянно получаю от мамы… хоть она и любит меня, — Ольбрих поморщился, как от пощечины. «Ему тяжело идти против нее», — понял Ханси. Но это было ожидаемо: кому будет легко идти против собственных родителей? Строгих, высокомерных, сердитых, но все же родителей? Которые всю твою жизнь заботятся о твоем здоровье, благополучии и счастье. Хотя вряд ли Рената Ольбрих заботилась о последнем… «Но это не тебе решать», — напомнил себе Кюрш. — «Возможно, когда-то давно она и делала Андре счастливым... когда была не такой черствой. Но не теперь». - Ты молодец, Ан, — Ханси приобнял друга за плечи. — Правда, молодец. Все у тебя получится. Нет, у нас получится. - У нас? Но ведь ты не бунтуешь против правил моей мамы, — Ольбрих слабо усмехнулся. - Кто сказал, что не бунтую? И скажи, не будь меня, ты бы когда-нибудь решился на это? Андре молчал. Крепче сжав его плечо, Ханси медленно переложил голову парня себе на предплечье, и выглядело это, наверное, так, словно Кюрш держал на руках младенца. Аккуратно и осторожно, боясь сделать лишнее движение. А Ольбрих… он был как никогда красив в этот момент. Ханси так близко видел его тонкие светлые брови, большие глаза с этим вечным невинным взглядом, который просто сводил Кюрша с ума, и сейчас - особенно. И губы Андре были тоже так близко… - Андре? – хрипло позвал Ханси, пытаясь взять себя в руки. Снова с ним происходит что-то идиотское, снова, снова! Ольбрих покачал головой. - Никогда не решился бы… — наконец ответил Андре, глядя прямо в глаза Ханси, и сводя его тем самым с ума. – Трудно решиться на какие-то серьезные действия в одиночку. Я всю жизнь бы плясал под дудку моей мамы. - Д-да, ты прав… — Кюрш морщился и забавно хмурился, силясь понять, что такое творится в его чертовой дурной башке. Это же Андре, всего лишь Андре, «всего лишь Андре, лежащий в твоих объятиях и глядящий на тебя этими удивительно красивыми глазами!..». - Что с тобой? – поинтересовался Ольбрих, немного улыбнувшись. «Да он издевается!» - Я задумался… о завтрашнем дне, — выкрутился Кюрш. - Ах, вот оно как… Все получится. И во сколько мы встретимся? - Не знаю, может часа в два полудня? Ты с этими своими Томенами и Маркусами свяжешься? А то, вдруг не придут, — Ханси запоздало заметил, что в его голосе сквозит неприкрытая ревность. - Они не мои! – вспылил Андре, садясь прямо. — Свяжусь, Томен мне дал свой номер. Остается только надеяться, что они в это время смогут прийти. - Ну, тогда это я оставляю на тебя. А мне надо придумать, как такую ораву протащить к нам в комнату… — Кюрш неожиданно замолчал. Подумать только, завтра он познакомиться еще с двумя единомышленниками… с ними всеми можно будет создать группу! То, о чем он так долго мечтал. Неужели уже завтра все начнется? - Ты-то уж что-нибудь обязательно придумаешь, я знаю, — Ольбрих ободряюще похлопал Кюрша по плечу. Тот медленно кивнул, уже начиная обдумывать свой коварный план. - Я тогда… — Ханси неспешно поднялся и оглянулся на Андре, — …Пойду. - Уже? — опешил Андре. - Я не хочу злоупотреблять гостеприимством твоей мамы… Да и у тебя наверняка есть дела. - На самом деле нет. Я сижу тут, как заключенный в тюрьме, делать нечего настолько, что хоть об стену от скуки бейся. - А домашку? - Сделал. Всю! - Ого, ты просто герой… — поразился Ханси. – А книги? - Я их читаю, но у меня то нога, то рука, то еще что-нибудь затекает, когда в одной позе сижу, — пожаловался Андре. – Мне правда скучно дома. Не понимаю, как я раньше терпел эту скуку смертную. - К этому, наверное, можно привыкнуть… - Но не теперь, когда я увидел другую сторону подростковой жизни. Оба замолчали. Ханси был в растерянности: вроде не хотелось бросать Андре, к тому же, в общаге Кюрш тоже будет скучать, но, с другой стороны, — он ведь зашел всего лишь на пару минуток спросить, как Ольбрих себя чувствует. А вместо этого его накормили, допросили, возбудили… Нет. Стоп-стоп. Не возбудили, конечно. Всего лишь дали разыграться его безумной фантазии. Ох уж этот Андре. Но у него такие красивые глаза. Губы. Голос. Все. - Дружок, завтра ты снова станешь плохим парнем и забудешь про скуку! – выдавил Ханси, хлопнув в ладоши. – А сегодня я просто не хотел злить бы твою дорогую мамочку. - Это, конечно, разумно... — со вздохом сказал Андре, тоже поднимаясь с кровати. – Тогда идем, я провожу тебя. Спускались они молча. Во-первых, Ханси все еще преследовало чувство, что его со всех сторон может услышать мама Андре, а во-вторых, он просто не знал, что и говорить. «Наверное, я все-таки хреновый друг. Был бы хорошим – развеселил бы Андре, заставив его забыть про грусть и скуку», — с сожалением думал Кюрш, обуваясь. Ханси всегда казалось, что уж чего-чего, но общение ему дается с легкостью. И правда, что сложного в том, чтобы общаться с другим человеком? Ты высказываешь ему свои мысли, он тебе – свои… По крайней мере, так было с Дамианом и еще некоторыми друзьями Кюрша из Мербуша. Однако, черт возьми, попробуй Ханси сказать Андре, что ему нравятся его глаза, или еще что-то в этом роде, то… то было даже страшно представить, какая реакция будет у Ольбриха. Как минимум, он просто прекратит общаться с Кюршем, а как максимум… Нет, высказывать такие мысли Ханси точно не собирался. Надев куртку, Ханси повернулся к Андре, который всячески пытался скрывать свою грусть от расставания с другом и дальнейшего время провождения в одиночестве. Но глаза его определенно выдавали. - До завтра осталось не так уж и много, — с легкой усмешкой сказал Кюрш, прекрасно понимая чувства Ольбриха. «Завтра-то завтра, но вот мне бы вообще не хотелось сегодня прощаться с тобой…». - Да, всего лишь целый день, — закатил глаза Андре. – Ну ничего. Только… — замявшись, он тяжко вздохнул. - Только что? - Только не забудь про то, что мы все собираемся встретиться. Раньше мои друзья любили так делать – пообещать встретиться и случайно забыть об этом. И это происходило так часто, что однажды даже я, маленький, наивный и глупый, заподозрил, что что-то не так. Снова. - Андре. Я не тот друг из твоего прошлого, — тихо и с нажимом сказал Кюрш, посмотрев парню прямо в глаза. Как же он не поймет наконец?! Почему Андре постоянно так хочется удариться в воспоминания о своем прошлом? Нет, Ханси не имел ничего против, но разве Ольбриху самому не было больно думать обо всем этом?.. – Андре, постарайся забыть о тех друзьях и о том, что плохого они тебе делали. Попробуй вспомнить что-то хорошее – разве таких моментов не было в твоей жизни? Но все же самое главное – это жить настоящим. В настоящем у тебя есть я, Ханси, и еще Томен с Маркусом. Я не думаю, что они плохие, и про себя не сказал бы, что я злобная тварь, любящая издеваться над людьми. - Ох, ну, а вдруг? – Ольбрих слабо улыбнулся. – Вдруг ты прикидываешься милым мальчиком, а по ночам ешь трупы котят… - Т-с-с, вдруг кто услышит! — Ханси скорчил испуганную гримасу и принялся осматриваться по сторонам. - Ага, вот оно что! – не удержавшись, Андре рассмеялся. И снова этот мягкий, бархатный смех, так сильно завораживающий Ханси… - Да, — все-таки не сдержавшись, Кюрш сжал Ольбриха в своих нежных объятиях. «Таких объятий точно никогда не удостаивалась Андреа, даже на правах моей девушки…». Прижимая застывшего Андре к себе, Ханси медленно прошептал ему на ухо: — Это теперь будешь наш маленький секрет. Никому его не рассказывай. Ни под какими обстоятельствами. На самом деле Ханси Кюрш – злой-презлой маньяк, но для таких друзей, как Андре Ольбрих, он становится белым и пушистым ангелом. До поры до времени… хе-хе. Андре по-прежнему не двигался, даже когда Ханси отпустил его. Он был поражен, явно поражен едва ли не до глубины души, что заставляло Кюрша чувствовать непонятную радость, от которой хотелось даже засмеяться. - До свидания, госпожа Ольбрих! Пока-пока, принц Андре! – попрощался Кюрш, нахально улыбаясь, и, затем, сделав реверанс, изящно (настолько, насколько изящным мог быть недавно хорошо пообедавший Ханси) удалился за дверь. *** Андре неподвижно стоял у закрытой двери, невидящим взором пялясь в нее. Что это только что было? Что? «Он был так близко. Так, черт возьми, близко», — билось в голове Андре. Ханси обнял его, обнял и начал шептать прямо на ухо. И сейчас Ольбрих чувствовал себя как никогда странно: он вроде был напряжен от такой близости, но в то же время, это было приятно… да, правда приятно. Его так редко обнимают с искренними чувствами, а еще этот шепот… «На самом деле Ханси Кюрш – злой-презлой маньяк, но для таких друзей, как Андре Ольбрих, он становится белым и пушистым ангелом». «Для таких друзей, как Андре Ольбрих»… У Ханси был такой приятный голос. Когда Кюрш просто разговаривает, то его голос немного грубый, а иногда и хрипловатый, что, однако, очень нравилось Андре, а когда он вот так шепчет, то это просто… а-а-ах. Глядя на Ханси, и не подумаешь, что он способен так нежно и ласково шептаться. Это непонятное и приятное чувство, заставляло ноги Андре подкашиваться, отчего парню пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть. Это тоже странно. Обычно Ольбриха не держат собственные ноги, когда он боится, но сейчас-то в чем дело? Он вроде не напуган, а… да что с ним такое? - Он ушел? – поинтересовалась мама, подойдя к сыну. - Д-да… — выдохнул Андре. Ну черт, даже дыхание сбилось. - А с тобой что? – она подняла брови. «Вот только не хватало вмешательства матери в мои чувства!» - с неким раздражением подумал Ольбрих, хмурясь. - Все нормально, — буркнул Андре. - Нормально? Что ж… — «Конечно же, мне она не верит, а значит, впереди меня ждут очередные допросы», — Знаешь, я хочу сказать, что у тебя очень странные друзья. Ах да, но сначала будут лекции по поводу того с кем дружить, а с кем нет. - Ханси – отличный друг. Он не раз меня выручал, — спокойно ответил Андре. Главное – не провоцировать мать на истерику, а то, потом проблем не оберешься. Рената фыркнула. О господи, как Ольбрих мог вообще надеяться на то, что его маме понравится Ханси? Он же весь такой неправильный. Слишком добрый, слишком честный, слишком простой в общении, слишком улыбчивый, слишком, слишком, слишком… Он такой человек, каких Рената Ольбрих на дух не переносит, и такой, каких ее сын любит. Да, любит. Как собственного старшего брата. Или младшего? Хоть Ханси и старше Андре на год, но порой последнему казалось, что Кюрш ведет себя как простой мальчишка десяти лет. И это было прекрасно. Ханси имел и до сих пор имеет счастье быть ребенком, в то время как Андре этого счастья был лишен напрочь. И понятное дело, что такие вот «дети» раздражали Ренату. Не зря же она из собственного сына вытурила всю эту «гадость»? Хотя Андре до сих пор остался наивным. И добрым. И честным, и ласковым, и иногда даже улыбчивым, если найдется такой человек, который будет веселить Ольбриха. Впрочем, он ведь уже нашелся. - Мам, думай, что хочешь, — как можно тверже сказал Андре, неспешно направляясь к лестнице. – Я в любом случае буду дружить с Ханси, потому что он один из тех немногих, кто меня принимает таким, какой я есть, а не пытается изменить под какой-то определенный навязанный глупым обществом образ, — Ольбрих зло сверкнул глазами на мать. Та сощурилась, и хотела было что-то ответить, но парень, не желая ее слушать, взбежал наверх, в свою комнату. *** Время шло, а нужно было как можно скорее созвониться с Томеном. Интересно, сможет ли он вообще прийти завтра к Ханси в общежитие? И возьмет ли Маркуса с собой? Андре не терпелось поскорее встретиться со своими новыми знакомыми, чтобы узнать их получше. Томен с Марком были веселыми ребятами, за все время прогулки они постоянно шутили, прикалывались то друг над другом, то над прохожими, то над Андре. Но это было совсем не обидно. Ольбриху нечасто доводилось встречать людей, которые умели по-доброму смеяться над кем-то. Подойдя к телефону, который находился на комоде в коридоре второго этажа, Андре внимательно перечитал бумажку с номером Штауха. Вот черт. Ольбриха тут же принялись атаковать неприятные мысли о том, что либо номер может быть написан неправильно, либо трубку возьмет не Томен, либо Андре ошибется при наборе… В общем, все как обычно. Андре ненавидел звонить, хотя вернее даже было сказать, что он боялся. Боялся разговаривать по телефону с малознакомыми людьми, и почему – объяснить было трудновато. Поэтому, набирая номер, Ольбрих ощущал все сильнее нарастающее волнение. - Слу-у-ушаю, — протянул кто-то в трубку. Черт. Это Томен или нет? Андре даже забыл его голос. - М-м, Томен, это ведь ты? – осторожно поинтересовался Ольбрих, начиная нервно накручивать на палец телефонный провод. - Нет, я Лемми Килмистер. - О, привет, Томен. - Но я Лемми! - Да-да, Лемми, давай уже поговорим. - О чем это? - О том, что мы хотели встретиться. Помнишь, мы в выходные планировали прийти к моему другу в общежитие? - Ну да, может, и припоминаю что-то такое… — Андре услышал, как Томен шумно зевнул. Издевается что ли? - Томен, ты ведь помнишь! – рассердился Ольбрих. - Я Лемми! Ладно-ладно, помню. Что случилось-то? – вздохнул Томен. - Завтра у нас выходной, и Ханси предложил встретиться, — негромко сказал Андре и настороженно огляделся по сторонам, от всей души надеясь, что его мама сидит в гостиной, а не подслушивает, стоя где-нибудь под лестницей. - Завтра? - Да. В субботу он уедет домой. - О-о-ох… - Ты уже передумал учиться играть на гитаре? - Нет, не передумал. Просто в отличие от вас, мы завтра учимся, как последние лохи. - Ну, может, не как лохи… И разве вы не закончите до обеда? - А разве вы не утром собрались встречаться? - Ну, Ханси, наверное, будет утром спать… — и не наверное, а будет спать. Судя по постоянным разговорам Кюрша, что он ненавидит колледж из-за того, что никогда не высыпается, то вывод был один: он, как и многие студенты, дрыхнет до самого обеда. И ложится наверняка глубокой ночью. - А ты? - Ну, почитаю, по дому поделаю что-нибудь… - Господи, ты серьезно? – охнул Штаух. - А что не так? – не понял Андре. - Ой, и правда! Наверное, ты не человек, Андре. - Да что я сделал? - Покажи мне нормального человека, который в субботнее утро занимается делами по дому, вместо того, чтобы видеть сны про единорогов и радугу. - Моя мама, бабушка, еще некоторые знакомые так делают, и они нормальные. И какие еще единороги?! - Все очень плохо. - Томен! - Лемми Килмистер! - Так, хватит! - Никто тебя не схватит! - Прекрати это! - А ты мне что? - Я… Да чтоб тебя, Томен, мы поговорим сегодня о встрече или нет? - Ты предлагаешь мне встретиться? - Да! - Оу, я тебе нравлюсь? – Андре услышал хихиканье Томена, и обиженно надул губы. Нет, что ни говори, Штаух отличный друг. И отличный идиот. Да, просто замечательный. - Я еще не решил, — пробурчал Ольбрих, усевшись на комод. - Ну и я тогда тоже не решил, идти мне завтра или нет. - Твое дело. Буду учить играть Ханси, ему это нужнее, — «А мне нужнее остаться с ним наедине…». - Ладно-ладно, приду, чего ты сразу! - С Маркусом? - Да, наверное. - Томен? – Ольбриха только сейчас поразила мысль. - Что? - Почему тебя не учит играть Маркус? Вы же лучшие друзья, а он, насколько я помню, тоже занимается игрой на гитаре. - Ой, тут долгая история… - Расскажи! - Нет. - Не буду учить, — уперся Ольбрих. - Да твою мать, Андре. Так, ладно. Однажды я попросил Маркуса научить меня играть. От нашего занятия прошло от силы минут пять, но Дорк не выдержал, и с криками убежал из комнаты, а потом поклялся, что никогда не возьмется меня учить. Все, отстанешь? – в голосе Штауха слышалось раздражение. - Серьезно? А что ты такого сделал? - Достал его. - И меня достанешь? - Не раньше, чем ты достанешь меня… - О-ох… Как же с тобой сложно. - Да, я парнишка непростой. Так во сколько встречаемся? - Я думаю, что где-то в двенадцать возле общежития. - Заметано, пока. - Стой! Точно придешь? - Точнее некуда. С нетерпением жду встречи, сейчас уже начал секунды отсчитывать. - Ты идиот, — не удержался Андре, невольно улыбнувшись. - Маркус мне тоже так говорит, — фыркнул Томен. – Поэтому я даже не обижусь. Ну, все, пока? - Да, давай, до встречи… Не забудь только про нее. Послышались короткие гудки. Положив трубку, Ольбрих неспешно слез с комода, все еще улыбаясь. У него теперь есть еще один друг-весельчак, разве это не превосходно? Конечно, Томен не сравнится с Ханси. По крайней мере, Кюрш не ведет себя настолько по-идиотски. Или ведет, но Андре этого еще не видел? В любом случае, Ханси определенно подружится с Томеном, и это было замечательно. А вот, Маркус Дорк был все-таки спокойнее Томена. В общем, хорошо бы их обоих узнать получше – вдруг они и правда согласятся быть в группе Ханси? Сумасшедший коллектив получится… Но это классно. Андре нравилось это сумасшествие, оно было таким необычным, таким из ряда вон выходящим для его скучной и размеренной жизни. Правда, мама точно не одобрит такое окружение своего сына. Но теперь Андре уже было все равно: он находился в начале пути совершенно другой жизни, куда более интересной и яркой, чем прошлая, и уж точно не собирался возвращаться обратно. И Ренате придется с этим смириться. *** Лежа в кровати, Андре смотрел через большое окно, что находилось над кроватью, на черное небо, усеянное сотнями маленьких звезд. Сейчас так хотелось выбежать на улицу, вдохнуть всей грудью свежий и холодный запах улицы, а потом усесться куда-нибудь на лавочку и неотрывно пялиться на эти звезды. «Вместе с Ханси». До этого момента Андре старался не вспоминать о произошедшем. Какие бы удивительные и приятные чувства не посетили его в тот момент, они все-таки несколько настораживали парня. Но теперь, в этой спокойной атмосфере мысли сами возвращались к тому, что было днем. Они с Ханси сидели здесь, на этой самой кровати. Все было чудесно, и, — о чудо, — стало еще чудеснее, когда Кюрш принялся успокаивать Ольбриха. Ему запомнилось все: и ласковый шепот, и мягкие прикосновения рук Ханси к его рукам, и этот удивительный добрый взгляд темных глаз Кюрша. Андре помнил, как Ханси потом уложил его на себя, и какое-то время они в полном безмолвии глядели друг на друга. Это было прекрасно, волшебно, завораживающе… Сердце у Андре колотилось все быстрее. Господи, ну почему он так волнуется? «Ханси мой друг. Он мой лучший друг, внимание которого для меня очень важно, вот и все», — пытался успокоить себя Ольбрих, сжав в объятиях подушку. Вот был бы на ее месте Кюрш… Он всегда обнимает Андре, с поводом и без. Это было мило и приятно. Ольбриха вообще редко кто-то обнимал, а Ханси словно компенсировал эту нехватку простой дружеской близости. И разве было в этом что-то такое? Однажды парни заснули в кровати Ханси, тоже в объятиях. И Андре понравилось это, ему нравилось ощущать свою нужность живому человеку, а не какой-нибудь бесчувственной подушке. Или матери. Но теперь, прокручивая в голове все эти моменты их близости с Ханси, Андре понимал, что она особая. Ханси не лез обнимать Дамиана, не лез с этим и к Андреа. Он ничего не шептал им на ухо так нежно и сладко, как шептал сегодня Ольбриху. Сейчас Андре, несмотря на свою наивность, как никогда ясно осознал, что в отношениях с Ханси и правда что-то не так. Это не простая дружба.