ALL My Feelings

За всеми этими романтическими делами оба совершенно забыли про колледж. Никто не вспоминал про него ни в воскресенье днем, ни вечером, ни перед сном, и уж, на утро, когда Ханси и Андре сладко спали в крепких объятиях друг друга, тем более. Они не вспомнили об учебе даже когда проснулись (Ханси вскочил раньше Андре, и умчался на первый этаж, чтобы привести себя в порядок после вчерашнего) — а времени было около двенадцати дня, когда завтракали в полном молчании, каждый думал о своем, но никак не о колледже. Однако Ханси все-таки не мог отделаться от ощущения, что что-то не так, что он что-то забыл, но это было не слишком важным, чтобы помнить. Когда они сели в гостиной смотреть телевизор, голова Кюрша была наполнена лишь мыслями о том, как теперь ему быть с Андре. Он все еще не был намерен встречаться с Ольбрихом, но и бросать его нельзя. Только бы Андре сейчас не взялся говорить на эту тему. Кюршу казалось (а может, это было и взаправду), что Ольбрих то и дело бросает на него странные взгляды и словно бы хочет что-то сказать. О нет, нет, нельзя этого допустить. По телевизору тем временем начался показ дневных новостей. - Добрый день. Сегодня пятнадцатое октября, понедельник, и последние новости… Ханси был в ступоре. Пятнадцатое? Понедельник? Кюрш оглянулся на Ольбриха, и увидел, что тот сидит в таком же шоке, если не больше. Черт возьми. Они проспали колледж. Они вообще забыли про него! - Ха-анси, мы… мы же… — заикаясь, прошептал Андре, мгновенно побелев. - Мы проспали, — пробормотал Ханси и с задумчивым видом почесал затылок. Ну, в принципе, это было не очень страшно – подумаешь, один день прогуляли. Но для Андре, похоже, это было просто катастрофично. - Что же теперь делать?! Как мы могли забыть про учебу? О господи, нас же убьют теперь… — причитал Андре, закрыв лицо руками. - Эй, да успокойся ты, — Ханси ободряюще постучал друга по плечу, и почувствовал, как тот вздрогнул. – Ан, это не повод так беспокоиться… К тому же, у тебя есть отмазка – ты болеешь. Это вот я не знаю, как выкручиваться буду. Но ты не переживай, там всем преподам наплевать. - Ты так думаешь? – убрав руки от лица, страшно зашипел Ольбрих, так, что даже Кюрш испугался. – Им не наплевать. Они будут звонить моей маме, потому что она там со всеми поддерживает связь. Ханси, за мной везде шпионят мамины дружки, и преподаватели тоже из их числа. Мне конец! - По-моему, это уже какая-то паранойя, Ан, но ты же и маме можешь сказать, что плохо себя чувствовал! – предложил Ханси, искренне не понимая, почему Андре настолько испугался. Ну, пропустил он один день, что, убивать теперь за это? - Кстати… А ведь, можно и так сказать, — Ольбрих глубоко вздохнул и немного успокоился. – Тогда что же делать сейчас? - Может, стоит позвонить классному руководителю, и сказать ему, почему ты не пришел? - Да, точно. А потом? - А потом… Потом мы можем убраться у тебя дома. Ну, или возле дома. Короче, надо задобрить твою маму. Когда я хочу это сделать, то всегда убираюсь. Андре нервно хихикнул. - Если бы мою маму было так легко задобрить, то это было бы просто чудесно. Однако не стоит не попытаться. Ты ведь… - Я помогу тебе, — кивнул Ханси. – Иди, звони, потом займемся уборкой, или еще чем-нибудь. А потом мне, наверное, следует поехать в общагу… Андре, созвонившись с преподавателем (Ханси слышал и видел, как Ольбрих, нервно накручивая телефонный провод, севшим голосом пытался убедить руководителя, что болеет), поспешил к Кюршу, помогать убирать гостиную. Они вымыли ее дочиста: начиная с пола, и заканчивая протиранием книжных полок, на которых, кстати, что удивило Ханси, лежал весьма толстый слой пыли. - Я не читаю книги отсюда. Вернее, я как-то пытался читать, но путного ничего не вышло, — пояснил Андре, пока Ханси разглядывал книгу под названием «Поминки по Финнегану» авторства Д. Джойса. – Это все мамины, но и она их не читает, потому что нет времени. Поэтому, по сути, эту книжную полку можно было бы очистить и перетащить ко мне в комнату, ну, или домой к моей бабушке, и заставить книгами, которые кто-то бы читал. Правда, когда я предложил это маме, то оказалось, что она резко против, потому что в этом случае «внешний вид гостиной испортится». Ну, ты понимаешь. - Я понимаю… но твою маму не понимаю, — протянул Ханси, с хмурым видом ставя книгу обратно. – И у тебя есть бабушка, да? Ты мне про нее почти ничего не говорил. - Да, моя единственная и любимая бабушка, — сказав это, Андре вдруг озарился теплой улыбкой. – Она – мама моей мамы, но знаешь, они такие же разные, как… как я и моя мама. - Так вообще бывает? – удивился Кюрш и плюхнулся на кровать. Ольбрих присел рядом. - Как видишь, да. Моя мама строгая в отца – Хорста, он был военным, и при жизни в его семье царил полнейший порядок. Но когда его дочь – моя мать, соответственно, — стала встречаться с моим папой, Деннисом, то Хорст вознегодовал и пообещал выгнать ее из дома. И, несмотря на то, что дочь своим характером и поведением пошла в отца, в этот раз она вдруг взбунтовала и сама сбежала. Они с папой жили вместе около двух лет, а потом ты знаешь – моя мама забеременела, папа сказал оставить ребенка, родился я, и понеслась… Дедушка Хорст поначалу вообще не хотел признавать мое рождение, а когда все-таки только-только смирился, то у моих родителей начались серьезные ссоры. И когда мне было пять лет, дед скончался от пневмонии. А бабушка Анна осталась одна… И, как оказалось, она не так уж и сильно горевала по мужу, как можно было представить. Он ведь был жестоким, грубым и чересчур порядочным. Почти как моя мама. Ну, а бабушка была другой, совсем другой. Она всегда была и остается доброй, понимающей, веселой, открытой. Мне нравится ее отношение к жизни. Она меня во многом поддерживает, и защищает от материнских нападок, когда я сам уже не могу этого сделать. В общем, бабушка – это моя самая твердая и крепкая опора в жизни. Я люблю ее… сильнее мамы. Я много раз хотел переехать жить к ней в Кёльн, но мама не позволяла. Да и не позволит. - О, так значит, у тебя не все в семье такие хмурые и строгие? Ну, то есть, я имел ввиду, что у тебя все-таки был человек, к которому можно пойти и попросить поддержку? - Да. Может, из-за этого я не сошел с ума к своим семнадцати, — хмыкнул Андре. – Но бабушку я не могу посещать каждый день. Раньше не мог потому, что мама не отпускала меня одного в Кёльн, а теперь у меня просто не хватает времени. И очень жаль. - Может, съездишь к ней на следующие выходные? Или на каникулы? – предложил Ханси. - На выходных, боюсь, мне придется делать мно-ого домашней работы, которую мне дадут в связи с моими пропусками, а на каникулы… Что ж, на каникулы я, как и обычно, буду похищен собственной матерью, — закатив глаза, Ольбрих откинул голову на спинку дивана. - Куда похищен? – не понял Ханси. - Ну, куда ей там взбредет в голову поехать отдыхать, туда и поедем. -То есть, это куда угодно… И прям на все каникулы?! - Может и не на все. А что такое? - Ну… — Ханси почти было сказал «я хотел встретиться с тобой на каникулах», но вдруг резко передумал. Не давай Андре ложную надежду, не надо. Он может подумать, что ты так его на свидание зовешь, или еще что-то в этом духе. А ведь и, правда. - Ну… так, просто. Просто я думал, что мы – ты, я, Маркус и Томен — будем собираться, чтобы поиграть, а вот, не получается. - А, ты про это, — вздохнул Андре, и Ханси показалось, что он уловил в его голосе едва заметное разочарование. – Ну, может я смогу найти пару дней в начале каникул и в конце. Как получится, ближе к ним решим. Кюрш что-то промычал и согласно кивнул, и наступило неловкое молчание. Как показалось Ханси, оно длилось бесконечно долго, и каждая секунда заставляла его нервничать все сильнее. Что, если сейчас Андре все-таки заговорит о нас? Я не смогу ему соврать, но и сказать правду не легче… - Ханси, — заговорил неожиданно Ольбрих, и у Кюрша упало сердце. – Ты… Тебя там Дамиан не хватится? Он все-таки не заговорил про эти чертовы поцелуи!.. - А… Да, Дамиан… — рассеянно взлохматив волосы, Ханси решился и посмотрел Андре в глаза, но так и не понял – расстроен Ольбрих или же ему все равно. «Может, за все то время, что Ан прожил в постоянных ссорах и обидах, он научился скрывать свое разочарование в людях?» — предположил Кюрш, и ему вдруг взгрустнулось. Андре разочаровался в нем? Сильно ли?.. - Пойдем, соберем твои вещи, и я провожу тебя до остановки, — предложил Андре и, не дав Ханси ответить, вскочил с дивана. Сильно, наверное. Чувствуя злость на самого себя, в то же время смешанную с горькой печалью, Ханси неспешно встал и пошел следом. В этом мире нет совершенно никакой справедливости. Совершенно. Почему, если я хочу и играть в группе и быть с Андре, то я должен выбирать? Почему?! *** Собравшись, парни вышли на улицу и, почти не разговаривая, направились на остановку. Сегодня было еще прохладнее, чем вчера, дул холодный ветер, а небо снова затянули тучи, не давая и выглянуть теплым солнечным лучам. Андре, кажется, был поглощен своими мыслями, а Ханси то и дело тревожно поглядывал него, пытаясь придумать, что сказать. Но слова не шли. Кюрш просто не имел понятия, что можно такого сказать, чтобы это не обидело и не расстроило Андре, чтобы он легко воспринял это, и чтобы также от этого не пострадал и сам Ханси, как бы эгоистично это не было. Однако Ханси так ничего и не придумал, и когда он вдалеке увидел приближающийся автобус, то почувствовал себя еще хуже. Что ж, так они и не поговорили. К лучшему ли это? Или теперь все точно будет ужасно? - Ну, Андре, спасибо большое за гостеприимство, — повернувшись к Ольбриху, сказал Кюрш, выдавив из себя улыбку. Но улыбаться на самом деле вовсе не хотелось. — Я рад, что провел эти выходные с тобой… и даже рад, что мы прогуляли колледж вместе. - Это вроде был плохой поступок, но мне понравилось, — ответил Андре и тоже улыбнулся. Ханси почему-то подумал, что Ольбрих говорит про другой поступок – тот, который они совершили на мосту. – И мне понравилось, что ты провел эти выходные со мной. Приходи еще. - Обязательно, — закивал Ханси, с горечью думая, что в ближайшее время это вряд ли случится. – И… Ну, ты не падай духом, Ан. Прогул колледжа – это не самое худшее. «Хуже то, что ты целовался со мной, а я целовался с тобой. Это правда катастрофа». - Хорошо, я учту, — усмехнулся Андре и вдруг крепко сжал Ханси в объятиях. Тот, немного помедлив, неуверенно обнял друга в ответ и немного напрягся. Может, Ан сейчас что-то скажет? Только бы не это… Но и сейчас он не сказал. Только долгим и проницательным взглядом посмотрел Ханси в глаза, отчего Кюршу вообще стало не по себе. Он меня презирает, наверное. - Счастливой тебе поездки, Ханси, — Андре отошел в сторону и, скованно улыбаясь, помахал рукой. - Спасибо... Андре, — подхватив свои сумки, Ханси подошел ко входу в автобус, и немного задержался, словно что-то хотел сказать. Давай. Скажи же. Не тяни. - Мне очень понравилось проводить выходные с тобой, Андре, — только и смог выпалить Кюрш. – До завтра, встретимся в колледже! Когда автобус плавно сдвинулся с места, то сидящему у окна Ханси показалось, что Андре, который неподвижно стоял на том же месте, плачет. По крайней мере, Кюрш увидел, что лицо у Ольбриха покраснело. Так что, может и не показалось. *** Заметив, что Ханси смотрит на него, Андре резко отвернулся. Да, он, черт возьми, не сдержал свои слезы и расплакался как слабак. Но он не мог не расплакаться, ибо это было бы уже выше его сил. Засунув руки в карманы куртки, – уже своей, которая не казалась ему такой же теплой как куртка Ханси – Андре неспешно направился домой, на ходу вытирая слезы со щек и одновременно с этим не прекращая размышлять. Ханси… Что же он делает-то такое? Издевается? Экспериментирует? «Почему вчера он поцеловал меня, да и не один раз, и почему сегодня делает вид, что ничего не было?» — это приводило Андре в отчаяние. Еще вчера ему казалось, что все вдруг стало лучше некуда, потому что… потому что у них с Ханси что-то такое было. Между ними вспыхнули какие-то взаимные чувства, и они просто снесли Ольбриху башку. Он почувствовал себя счастливым. Впервые за столь долгое время лишений, обид, ссор и горечи, он стал счастливым. На пару часов… Быть может, никакого «вчера» не было? Может, не было никаких поцелуев. Не было признания Ханси о том, что он «давно хотел это сделать». Может, я просто схожу с ума, и это было только в моей фантазии? Но память не могла врать, и Андре еще не чувствовал себя настолько сумасшедшим, чтобы какие-то события так реалистично происходили в его голове. Эти поцелуи были. Был Ханси, который долго-долго смотрел Андре в глаза взглядом, переполненным любовью. Но сегодня не было совершенно ничего. Ханси вел себя так же, как обычно. Почти так же. Андре все-таки неплохо умел следить за эмоциями людей, и он несколько раз за день замечал, что Ханси был слишком задумчив, слишком отрешен от этого мира, слишком встревоженным становился иногда его взгляд, и несколько раз он явно что-то хотел сказать. Но так и не сказал. Андре тоже не решался заговорить, потому что его одолевал страх. Вдруг, Ханси не хочет об этом говорить? Или вдруг ничего этого все-таки не было?.. Но теперь, когда Кюрш уехал, то страх усилился еще в несколько раз. Что будет дальше? Что мне теперь делать? Придя домой, Ольбрих сразу же направился в свою комнату, чтобы улечься в кровать. Его немного лихорадило, а сердце тревожно билось в груди, из-за чего дыхание парня стало тяжелым. Он давно уже не испытывал это состояние полнейшей беспомощности, сопровождающееся страхом, который словно огромная волна норовил захлестнуть Андре с головой. «Нельзя поддаваться панике, успокойся» — мысленно сказал сам себе Ольбрих, и, перевернувшись на бок, уткнулся головой в подушку. Почувствовав на ней запах Ханси, Андре одновременно с этим ощутил, как сердце его болезненно екнуло. — «Так, спокойно. Прекрати паниковать. Еще ничего не произошло, и Ханси не сказал ничего такого, что совсем не давало бы мне надежды на будущее». Правда, какое такое будущее? Что теперь будет с ними двоими после этого поцелуя?.. «Если бы я, например, был девушкой, то мы, наверное, должны были бы начать встречаться с Ханси. Но я не девушка» — мрачно подумал Андре, обняв вторую подушку. — «Но ведь и парни тоже могут встречаться… наверное. Но будет ли Ханси встречаться со мной? Зачем я ему нужен?». Андре не знал, как отвечать на эти вопросы, и сейчас очень жалел, что не задал их раньше, когда Ханси был еще здесь. «Ну, ничего» — Андре успокаивающе погладил сам себя по руке, представляя, что его гладит Ханси. — «Завтра пойду в колледж и все спрошу. Вопрос только в том, захочет ли Ханси отвечать…». Ольбриху давно не было так тревожно. Однако он чувствовал себя таким ослабленным из-за болезни, что какими бы не были плохими его мысли, он не смог противиться сну. *** Андре услышал какие-то голоса снизу, с первого этажа, и это они его разбудили. Напугавшись, он мигом вскочил и замер, вслушиваясь. Голоса, слабо прорываясь через неподвижный воздух в доме, доносились до второго этажа, в комнату Ольбриха, которая была погружена в сумерки, от чего становилось еще страшнее и неприятнее. Андре не понимал ни слова из услышанного, и единственное, что он осознал – это то, что голоса принадлежат женщинам, вроде бы двум. «Наверное, это мама вернулась» — решил Ольбрих, и тихонько встав с кровати, вышел в коридор. – «Но только кто там с ней?». В коридоре тоже было темно, но яркий свет лился на лестницу из гостиной. Голоса стали звучать яснее. - Я не буду врать тебе, Рената, он действительно ходил тут все с каким-то парнишкой, причем выглядел этот парнишка весьма скверно: лохматый, в этой странной одежде – ну, какую сейчас все носят? – да и вел он себя тоже, как сумасшедший. И Андре твой тоже. Нет, я не то, что бы следила за ними – зачем мне нужно это? Но они вели себя так громко, что я не могла не узнать, кто там хочет потревожить мой покой. Сначала я подумала, что, может, к твоему сынку прицепился какой-нибудь уличный оборванец, который хочет обворовать ваш дом – ну, а зачем еще он зашел с Андре внутрь? К тому же, я ведь не могла поверить, что Андре может якшаться с такими, как этот. Так вот… Они зашли в дом, и я так и не заметила, чтобы в этот же день они оттуда вышли, из чего можно сделать вывод, что этот оборванец ночевал у вас здесь! Я очень беспокоилась и хотела вызвать полицию, но решила подождать. Они не выходили из дома и на следующий день, и в итоге, я так сильно распереживалась, что даже нашла в себе храбрость пойти и постучаться. Но никто не открывал! Рената, поверь, тогда мне стало правда страшно, и я действительно чуть не вызвала полицию. Но потом, подождав немного, я услышала какой-то хохот с улицы, и — не поверишь, — когда вышла на свой задний двор посмотреть, то увидела, как за забором идут они – Андре и этот уродец. Ольбрих неподвижно стоял в коридоре, опираясь о перила, и чувствовал, что он сейчас если не грохнется в обморок, то просто навернется с лестницы. Господи, нет. Только не это, нет… - Где он сейчас? – раздался холодный голос матери. Андре задрожал всем телом, и чуть-чуть сполз вниз. Голова ужасно кружилась, так что Ольбрих даже не понимал, как он еще стоит. Он вообще уже ничего не понимал. - Я сегодня сидела на кухне и смотрела в окошко, как вдруг увидела, что Андре с этим своим другом выходят из дома. Это было приблизительно часа в три дня… — снова заговорила ненавистная Ольбриху Йоланте, эта мерзкая и отвратительная соседка старушенция. - А раньше они никуда не выходили? Утром, например? Андре сегодня нужно было в колледж. - О, нет, я не знаю. Но я думаю, что если бы Андре был колледже, то я бы увидела днем, как он возвращается, но такого не было. - Понятно. Спасибо. - Ох, Рената, волнуюсь я. Что этот проныра мог своровать? Обязательно проверь все драгоценности. - Несомненно проверю, — судя по тону, Рената была уже раздражена. – Спасибо за информацию, но теперь я хотела бы отдохнуть с дороги. - Да-да, конечно, милая, я все понимаю. Вздрогнув, Андре с трудом заставил себя уйти обратно в комнату. Ноги почти не держали его, и он тут же плюхнулся обратно на кровать. Тупо уставившись в потолок, Андре прикусил нижнюю губу, чтобы не заскулить от ужаса. Андре даже представить не мог, что с ним сделает собственная мать. Нет, в его жизни бывали моменты, когда он доводил маму, но так – никогда. Он нарушил слишком много запретов. Сделал слишком много недозволенного. Господи, да она же меня убьет. Но худшим было даже не это. Немного оправившись от шока, Андре попытался представить, что будет дальше, и вдруг вновь вошел в ступор. Она скажет мне бросить колледж. Она запретит мне общаться с Ханси. Запретит общаться с человеком, который меня счастливым. - Лучше пусть убьет, — прошептал Андре не своим голосом и сжался. Он никогда еще не был настолько испуган, растерян, расстроен и напряжен одновременно, и у него не было даже сил на то, чтобы заплакать. Да и толку? Он и так постоянно плачет… Но теперь, когда был действительно веский повод для слез, то они не шли. Андре все лежал и лежал, ожидая, что мать в любую секунду зайдет в комнату, и он до леденящей дрожи боялся этого момента. Это ожидание было даже сравнимо с тем, что чувствует преступник перед казнью. Но время шло, прямо-таки тянулось мучительно медленно, однако ничего так и не происходило. Ольбрих знал, что мама дома, но не понимал, почему она еще не здесь. Ждет, когда Андре сам выйдет? Охотник подстерегает свою жертву?.. Поняв, что еще немного, и он просто свихнется, Андре вновь поднялся с кровати. Надо взять себя в руки. Надо взять себя в руки и поговорить. Не чувствуя собственных ног, Ольбрих осторожно вышел в коридор, и, немного помедлив, заставил себя спуститься по лестнице вниз. В гостиной все так же горел свет, но во всем доме царила невыносимая тишина, и средь нее собственное дыхание казалось Андре ужасно громким. Давай, прекрати трусить! Да, хватит уже бояться. Он всю свою жизнь боялся. Всегда. Никогда не возражал своей матери, и делал все так, как говорила она. Но раз теперь он пошел против ее правил, то нужно ответить за это, иначе ничего не изменится. Сглотнув, Андре вошел в гостиную. Мама неподвижно сидела на диване, сложив руки на коленях, и сначала даже словно бы не обратила на Андре внимания, отчего тот на мгновение предположил, что она спит или что-то еще. Но тут Рената моргнула и медленно повернула голову к сыну. Веди себя естественно. - Привет, мам, — севшим голосом сказал Андре, замерев в дверном проеме и боясь сделать хоть шаг к матери. Та молчала, будто не слышала, и внимательно разглядывала сына, словно впервые увидела. - Как поездка? – снова попытался заговорить Андре, чувствуя, что теряет остатки уверенности. - Неплохо, — вдруг ответила мама, причем неожиданно спокойным голосом. - Это хорошо… — кивнул Андре и подумал о том, что было бы неплохо вернуться назад в комнату. - А ты что делал, пока меня не было? – холодным тоном поинтересовалась мама. У Андре упало сердце. - Ну, я… что я мог делать на выходных? – пробормотал он, опустив голову. – Все как обычно… - Давно ли в твой обычай вошло приглашать домой посторонних? Ольбрих прекратил дышать и закрыл глаза. Спокойно. Спокойно, Ан. - На самом деле это не входило в обычай, — как можно более непринужденно ответил Андре. – И Ханси не посторонний. - Ханси? – Рената сощурилась. – Кюрш? Твой друг из колледжа, который приходил к нам до моего отъезда? - Д-да… До Андре с ужасающей внезапностью снизошел тот факт, что он просто тупица. Мама не знала, что это Ханси. Она не знала. Так зачем он, блять, сдал и его, и самого себя?! - О, тогда я понимаю, что имела ввиду Йоланте под «лохматым и неопрятным», — кивнула мама. – А теперь скажи, Андре... Где ты растерял остатки своего мозга и совести? - Я их не терял, — озлобленно сказал Андре, нахмурившись. — Они всегда при мне. - Но я так не считаю. Андре… — Рената улыбнулась этой безжизненной улыбкой и покачала головой. – Ты привел ко мне домой какого-то оборванца, с которым почти не знаком. Ты ночевал с ним в одном доме. Ты провел с ним несколько дней. С каким-то нищим юношей из неблагополучной семьи, который, очевидно, живет только тем, что ворует и совершает насилие над слабыми! Андре даже разинул рот от удивления. Нет, он конечно знал, что мама недолюбливает Ханси, но чтобы относиться к нему как к неблагополучному подростку… - Мама, мы точно говорим про… - Что он тебе сделал? Как он принудил тебя сделать это? – рявкнула Рената, поднявшись с дивана. - Да о чем ты?! – раздраженно спросил Андре, скрестив руки на груди. – Мам, он мой друг, и ничего больше, и ничего он меня не принуждал! - Что он своровал из дома? – мама стремительно подошла к книжной полке, и хищным взглядом вперилась в нее. - Ничего он не воровал. Ханси – не преступник, он отличный и добрый человек… - В наше время не существует отличных и добрых людей. - Существуют, — твердо сказал Андре. – Мы с ним дома убрались, вон, видишь, даже твоя полка чистая… — осмелев, Ольбрих подошел к матери, чтобы показать ей, как они с Ханси старательно протерли книжную полку, но тут произошло то, чего Андре никак не ожидал и даже не сразу понял, что произошло. Лишь отшатнувшись от мамы, Ольбрих ощутил, как от боли буквально горит левая щека. Приложив к ней холодные пальцы, парень растерянно уставился на мать. Бьет, снова она тебя бьет. Сначала отец, теперь она, и все будут бить тебя, пока ты остаешься таким слабаком. - Мама, ты… - Заткнись! – взвизгнула Рената и наотмашь ударила сына и по второй щеке, задев губу. Андре едва не упал, но, все же удержавшись на ногах, в отчаянии крикнул: - Остановись, мама! – он чувствовал себя маленьким мальчиком. Маленьким и беззащитным. Из губы потекла струйка крови, а из глаз потекли слезы. Хватит быть таким слабым, ты же сильный, Ан, — раздался вдруг голос Ханси у Андре в голове. Мать снова замахнулась на сына, но тут Андре, сам того не ожидая, перехватил обе ее руки. - Остановись! Ты слышишь, остановись! – взревел Андре, разгневанно глядя в глаза матери. В них промелькнул… испуг? Это было похоже на то. Рената замерла, словно громом пораженная, только тяжело дышала, не сводя взгляда с Ольбриха. - Хватит меня бить, я тебе не груша для битья! – уже тише сказал Андре, тоже задыхаясь, словно только что пробежал пару километров. Слизнув кровь с нижней губы, он попытался успокоиться, однако это оказалось весьма сложным делом. – Я твой сын, мама, твой, а не чужой. Почему ты бьешь меня?! Но Рената словно язык проглотила. Андре почему-то вдруг заметил, насколько он выше ее – почти на голову. «Она такая маленькая, но, кажется, это вовсе не останавливает ее от нападения на того, кто выше. Это потому, что она сильна духом и бесстрашна… в отличие от меня. Ну, или может, она спокойно нападает на меня только потому, что я ее сын». Глубоко вздохнув, Андре отпустил руки матери и отошел на несколько шагов в сторону. Он чувствовал таким измотанным и ослабленным, что если бы Рената вновь принялась сейчас бить его, то у Андре не было бы сил снова сопротивляться, и тогда мать просто бы его прикончила. Но все-таки… что-то теперь будет? Мама долго молчала и Ольбрих вновь начал чувствовать растущее внутреннее напряжение. В итоге, не выдержав ожидания, Андре хотел было уйти из гостиной к себе в комнату и подождать там, как Рената сказала: - Ты больше не будешь общаться с Ханси Кюршем. О да, он уже был готов к этому. Но хватит ему запретов. - Я буду с ним общаться, и ты не… — сердито заговорил Андре, но мама его перебила, повысив голос: - Ты не будешь общаться с Ханси Кюршем, или в противном случае ты просто прекратишь учиться в этом колледже, и мы подыщем тебе другое учебное учреждение. У Андре внутри все закипало от злости, но он сейчас понятия не имел, как можно возразить. Ему не хотелось бросать колледж, ведь он уже со столькими там подружился, и вряд ли ему так повезет в новом училище. Ольбрих чувствовал, что даже морально не переживет разрыва с новыми друзьями. В общем, мать загнала его в тупик. Шмыгнув носом, Андре поспешно выскочил в коридор, и тут, не сдержавшись, крикнул: - Я ненавижу тебя! – и, не дожидаясь ответа, взбежал вверх по лестнице, задыхаясь от нехватки воздуха. Войдя в комнату, он тут же запер дверь, уже предполагая, что мать непременно будет к нему рваться, чтобы продолжить дискуссию, и уселся на кровать. Закрыв глаза, Ольбрих попытался отдышаться и одновременно с этим привести свои мысли в порядок. Он сказал матери, что ненавидит ее… и не жалеет об этом. Наверное, это полное безумие, она же все-таки его мать. Мать, которая запрещает мне почти все, мотивируя это тем, что заботится обо мне. И мать, которая тут же говорит, что вообще считает, что я зря родился. Она ведь тоже меня ненавидит. Андре обнял свои коленки и, уткнувшись в них лицом, тихо заскулил. Что ж, да, только что он пошел против собственной матери, но только забыл кое о чем — подумать о последствиях. Если до сегодняшнего дня они с мамой более-менее ладили, то теперь их отношения обернутся самой настоящей войной и противостоянием друг другу. И Андре не знал, как он это переживет, лишившись Ханси. Он вообще не знал, что будет дальше, и это пугало его сильнее всего. *** Ханси не разговаривал ни с кем с тех пор, как вернулся в общежитие. И как бы настойчиво Дамиан не допрашивал Кюрша, тот только раздражительно отмахивался, и продолжалось это до тех пор, пока Флатер не получил чувствительный подзатыльник за надоедливость. Он, конечно же, обиделся, но для Ханси это было только облегчением. Однако ненадолго, к сожалению. На следующий день Ханси, чуть не проспав, с мрачным и злым видом пошел в колледж. Все его мысли были посвящены Андре, и как бы он ни пытался отделаться от них, как бы ни пытался отвлечься на что-то иное, то ничего не получалось. Ханси думал о том, что просто игнорировать Андре – это слишком низко и бесчестно, но в то же время Кюрш так и не нашел слов, которые объяснили бы все произошедшее. Надо же, обычно он запросто может придумать душещипательные тексты, когда это так необходимо (например, когда соседка разъярилась на него из-за того, что пес Клаус справил свою большую нужду на ее газоне), но теперь это было практически невозможно. Ну, а что он мог сказать Андре? Ханси великое множество раз прокручивал в голове различные варианты разговора с Ольбрихом. Вот, например: «Андре, прости, я думал, что ты мне нравишься, но я ошибся. Давай останемся просто лучшими друзьями». «Но как же так, Ханси? Зачем ты тогда целовал меня?» «Я слишком нетерпеливый кретин, и тебе придется страдать от этого, Ан» «О, Ханси, я никогда бы не подумал, что ты такой ужасный и эгоистичный…» Или вот еще: «Слушай, Андре, давай просто забудем, что у нас там было, я тебя по приколу поцеловал, да и вообще я был пьяный» «Но ты не был пьяный!» «Я опьянел от твоего внешнего вида…» «Да ты просто сволочь и тупица, не подходи ко мне больше никогда» Или еще вариант, который наиболее всего был бы похож на правду: «Андре, ты мне нравишься, но мы не можем встречаться, потому что я хочу быть металистом, а металисты не могут быть геями» И у всех этих вариантов был серьезный изъян: Андре вряд ли после такого разговора останется другом Ханси. И вообще, скорее всего, он полностью разочаруется в людях, впадет в депрессию, замкнется в себе и навсегда останется таким безжизненным и мертвым внутри. И Ханси страшило это: он ведь так старался вытащить Андре из этой бездны сомнений и разочарований, и потом сам же его и толкнет обратно. К тому же, Кюршу Ольбрих все еще был небезразличен, и как бы там ни было, Ханси никуда не хотел отпускать Андре от себя. Поэтому, как ни крути, выходило, что лучший вариант – молчать и наблюдать. Так Андре всегда будет рядом, и в то же время, у них с Ханси не будет никаких отношений, кроме дружеских, и все счастливы, все рады. Ну, а этот поцелуй… А что поцелуй? Если рассуждать логически, то это обыкновенное взаимодействие между людьми, как рукопожатие или объятия… «О да, это настолько обыкновенно – когда два парня целуются. Все так и должно быть» — язвительно прошипел внутренний голос Ханси. Кюрш передернулся. У него сегодня было только две пары – физика и политология. Домашнее задание Ханси ни к одному предмету не сделал, а Дамиан из вредности не давал списать, из-за чего снова получил подзатыльник (но списать так и не дал). В итоге Ханси схлопотал «неудовлетворительно» по физике, а на политологии сумел отвертеться устным рассказом темы, причем, рассказывал он ее на уровне интуиции. И вроде бы все было не так уж плохо, если бы не одно но: сколько Ханси не пытался разглядеть на переменах Андре, но так нигде его и не нашел. С одной стороны он, конечно, должен был радоваться, но с другой это заставляло его еще больше грустить и придумывать самые невероятные события и причины, по котором Андре не пришел в колледж. «Ну, а может, он пришел, но скрывается… Только зачем?» — подумав о том, что Андре настолько разочаровался в нем, что стал скрываться, Ханси приуныл окончательно, и даже Дамиан, идущий рядом с ним в общежитие, сжалился. - Ханси, да ладно тебе, ты из-за физики что ли грустный такой? Не огорчайся, она же тебе дополнительную работу дала… а я даже могу помочь! - Да ладно тебе… — Ханси тяжело вздохнул. Спорить с Дамианом сейчас вовсе не хотелось и потому, махнув рукой, Кюрш пробормотал: — Спасибо, Дамиан. Было бы неплохо, если бы ты мне помог. - Ну вот. Тогда хватит ходить с этой кислой миной. - Нет, не хватит. Веселая мина сейчас не идет на мое лицо. - Я сейчас тебя в лужу кину этим лицом, и тогда станет идти, — рассердился Дами. – Ханси, что с тобой происходит? Ты приперся вчера мрачный как туча, и своим видом напоминал мне тухлое яйцо… Впрочем, и сейчас напоминаешь. Почему ты прогулял? И где ты вообще был? Понимая, что вечно он все равно не сможет ничего скрывать от Дамиана, да и к тому же, смысла в этом почти не было, Ханси устало сказал: - В пятницу я уехал к Андре, и все выходные провел у него. А вчера мы просто проспали, вот и все. - Вы… проспали? – судя по выражению лица Дамиана, тот воспринял эту фразу не в том смысле, который изначально был в ней заложен. - О эру, Дамиан! Мы легли в кровать, как обычно ложатся люди, мы заснули, как обычно засыпают люди, мы видели сны, как обычно их видят люди, и мы, блять, проспали, как обычно просыпают люди! Что я такого сказал? – Ханси нахмурился и, по мнению Дами, стал еще больше похож на тучу. - Ладно тебе, я же хотел пошутить… - У тебя очень тупые шутки. - Как и у тебя. Но все-таки… Вы проспали — ладно, это я понял, — но почему ты такой несчастный? «Да, точно, какое подходящее слово! Оно отлично описывает мое состояние». - Я не несчастный, — отозвался Ханси с как можно более невозмутимым видом. – Просто я… просто Андре болеет, и, кажется, он заразил и меня. «Вполне себе неплохая отмазка». - А-а, вот оно что… Тогда, может, тебе лучше поехать домой, и не заражать остальных? - Ну уж нет, я и так прогулял вчерашний день. Лучше поучусь, да и вообще, у меня крепкий иммунитет. Пойду сейчас посплю, и все наладится. Не желая продолжать разговор с Дами, Ханси сорвался с места и чуть ли не бегом устремился в общежитие. Совсем не заметив, как среди толпы, мимо которой он пробегал, стоял Андре и внимательно следил за Кюршем. Зайдя в их с Дамианом комнату, Ханси бросил рюкзак куда-то на пол, и с самым что ни на есть страдальческим видом завалился на свою кровать, а ноги закинул на подоконник. Да, так было вполне удобно. Теперь можно попытаться расслабиться, и, быть может, Морфей заберет его в свои объятия… Прошло от силы минут десять, и Ханси даже не почувствовал себя хоть капельку отдохнувшим. В комнату ввалился Дамиан, и не один – за ним следом шел Ханс-Петер Фрей – сосед слева. Кюрш, увидев эту веселую компанию, которая, между прочим, еще и громко беседовала о какой-то ахинее, озлобленно зарычал. - Что вы так орете, гады? – сердито спросил Ханси. - У нас есть законное право, знаешь ли, — заумничал Дами. – Если бы ты изучал… - Заткнись, — прервал его Ханси. – Заткнитесь вы оба вообще. Я хочу хоть немного отдохнуть. - Отдохнуть? Ты спать собрался что ли? – удивился Ханс-Петер. - Нет, я всего лишь хочу погрузиться в транс, попасть в иную реальность, найти в ней тебя и задушить нахрен, — потерев виски, Ханси чуть более спокойно спросил. – Что тебе надо? - Ну, вообще-то я хотел тебе сказать, что договорился с одной группой о том, чтобы ты со своими ребятами сходил на их репетицию. У Ханси мигом пропала сонливость, и он резко сел на кровати. - Серьезно?! Когда? - Серьезно, сегодня. - Но… Ох, черт, — почесав затылок, Ханси задумался. – Но их надо всех собрать. Маркусу и Томену вроде можно позвонить, а Андре… я даже не знаю, где он. В колледже я его не видел, хотя он и должен был прийти, но может, заболел… - Я здесь, — раздался вдруг голос самого Андре, которого Ханси никак не ожидал сейчас услышать. Вскинув голову, Кюрш увидел, как Ольбрих скромно проходит в комнату мимо застывшего в дверном проеме Ханса-Петера. – И двери надо закрывать, наверное. - Если бы я ее закрыл, то ты бы не зашел, — фыркнул Фрей и прикрыл дверь. - Андре… — протянул Ханси, пораженно глядя на Ольбриха. – Что ты тут делаешь? Где ты был?! - Здесь я был, в колледже, — успокаивающе подняв руки, сказал Андре. – И я пришел поговорить. У Ханси екнуло сердце. Поговорить?.. Черт, нет, только не сейчас, только не сегодня! - Насчет меня, — добавил Андре, кажется, заметив, что Ханси уже начал нервничать. - Что случилось? – ровным голосом спросил Кюрш и похлопал рукой по своей кровати, приглашая Андре сесть. Тот осторожно присел рядом и, сложив руки на коленях, вздохнул. - Ну? – поторопил Ханси, сгорая от нетерпения. - Ханси, я… - Что ты? – теперь от нетерпения сгорали, кажется, еще и Дамиан с Фреем. - Мама мне запретила общаться с тобой, — выпалил Андре на одном дыхании. А потом, не успел Ханси ответить ничего путного (да и от удивления отойти не успел), Ольбрих затараторил: — Но это, конечно, не значит, что я этого хочу. Я хочу продолжать общаться, но, во-первых, я боюсь, что она подговорит кого-нибудь следить за мной, поэтому в колледже мы вряд ли сможем пересекаться. А во-вторых, после колледжа я обязан тут же идти домой, иначе будет хуже. Сегодня у меня должно было быть три пары, но с одной нас отпустили, и поэтому я решил, что тебе надо все рассказать. И еще, Ханси, это ведь касается и нашей группы: мне ведь нельзя задерживаться после занятий! Ханси молчал, переваривая полученную информацию. Хоть Рената Ольбрих и была ему в какой-то степени ненавистна, сейчас он испытывал к ней чувства, похожие на благодарность. Горькую благодарность. Ханси как раз пытался придумать, как же ему избежать встреч наедине с Андре, и тут вот, пожалуйста! Но в то же время Кюрш ощущал и боль. Андре был нужен ему. Очень. Ханси понял, что ему чуть ли не жизненно необходимо общество Ольбриха, и он просто понятия не имел, как будет жить теперь, когда их общение с Андре сведется едва ли не к нулю. Андре выжидающе глядел на Ханси. «Так. Андре не разрешают общаться со мной, в колледже нам лучше не пересекаться – это я понял. После колледжа Андре должен идти домой, и это значит, что мы опять не будем пересекаться – это тоже понятно». - Но как ты будешь играть в нашей группе? – растерянно спросил Ханси. – И почему она запретила тебе со мной общаться? Она… она узнала, что я у тебя ночевал? Флатер и Фрей теперь жадно ловили каждое слово. Вернее, Дами хотя бы делал вид, что он роется в своем рюкзаке, а Ханс просто таращился на Кюрша и Ольбриха. - Да, узнала, от той паршивой соседки, но не в этом суть… — глядя на Андре, Ханси только сейчас заметил, что у того на нижней губе синяк. - Это еще что? – нахмурился Ханси и показал на губу Андре. – Откуда это? Ольбрих промолчал, а потом сказал: - Ханси, мы о другом разговариваем… «Это его мама так покалечила» — понял Ханси. У Андре и глаза опухли – явно от плача, так что сомнений больше не было – они с матерью серьезно поругались. – «О, эру, и это все из-за меня?..». - Ты ударился? – спросил Кюрш, буквально чувствуя, как в него и Андре впиваются взгляды друзей. Лучше им не знать, что Андре бьет собственная мать. - Да, ударился, — тут же согласился Ольбрих и закивал головой. – На самом деле это случайно получилось… - О, я понимаю. Ну, а насчет того, что тебя нельзя со мной видеться… Кюрш замолчал и задумался, потому что не знал, что и сказать дальше. Ситуация казалось безвыходной: общаться им нельзя, задерживаться Андре нельзя. Как они будут репетировать? И просто общаться?.. - А если на выходных ты приезжать будешь? – неуверенно предложил Ханси, но Андре тут же замотал головой. - На выходных мама найдет мне работу, и ни за что не отпустит туда, куда я хочу. Раньше отпускала, но теперь… - Прошу прощения, но я верно понял? – вдруг подал голос Ханс-Петер и неспешно подошел поближе к кровати Ханси. – Тебе, — он взглянул на Андре, — Мама велит идти домой после занятий в колледже, так? Андре кивнул. - Но ведь клубы и секции тоже относятся к занятиям, — медленно сказал Фрей. – И это будет маленькая хитрость. - И в чем она заключается? – не понял Андре. – В том, что вместо того, чтобы идти домой после пар, я еще буду задерживаться в каких-нибудь секциях по волейболу или что? - Подожди, ты не дал мне закончить. Вы ведь знаете, что здесь есть гитарный клуб. Ну, так, почему бы тебе не записаться туда? Но вместо того, чтобы ходить на эти занятия, ты будешь репетировать с Ханси и остальными – если, конечно, найдете где репетировать. - О, нет, — с расстроенным видом покачал головой Андре. – Мама узнает номер этого клуба и будет звонить преподавателю, чтобы узнать, ходил ли я. Да и меня исключат из него, если я пропускать занятия буду. - О, Андре, ты не учел тот факт, что у нас в колледже немного необычный клуб, — немного загадочно сказал Ханс. – И необычен он тем, что у учителя клуба есть своя рок-группа, и если ты расскажешь ему всю ситуацию, то он только поддержит тебя. И все останутся в достатке, о, я обещаю. - Откуда ты все это знаешь? – поинтересовался Ханси, недоверчиво глядя на Фрея. - Дружок, я с кем общаюсь-то! – закатил глаза тот. – У меня все друзья играют в рок-группах, и половина из них учится здесь. Так что, уж поверь, врать я не буду. Ну, а насчет тебя, Андре, то вопрос за малым – пустит ли тебя мама? - Я… Я не знаю, — Андре потер одну руку об другую. – Теоретически – пустит. Но учитывая нашу ссору… - О, а я, как эксперт в спорах с родителями, могу дать тебе дельный совет, — встрял Дами и, усевшись за стол, закинул на него ноги. – Прекрати ругаться со своей матерью хотя бы на короткий срок, делай все, как она скажет, и даже больше. Сделай то, что ей могло бы понравиться – подарок купи, наговори приятных словечек, извинись и все такое. Как бы вы не ругались, и какие бы ужасные слова друг другу не говорили, мне кажется, что она все равно тебя любит. Ну, хотя бы потому, что так печется о том, чтобы ты не проводил время в обществе таких кретинов, как Ханси, — Кюрш гневно посмотрел на Флатера, — и чтобы возвращался домой вовремя. Ну, а когда ты начнешь ее задабривать, то тут оп-па! И она уже пустила тебя в клуб. А и еще, лучше потом в течение некоторого времени продолжать придерживаться этой схемы, а то мало ли, она передумает и запретит ходить. - В принципе, можно попробовать, — немного прибодрившись, сказал Андре. - Будет здорово, если прокатит, — обрадовался Ханси и посмотрел на Фрея. – А когда нам на репетицию идти? - Ну-у… — протянул тот и глянул на часы. Они показывали без десяти двенадцать. – Думаю, часам к трем. Вы к этому времени успеете собрать остальных? - Надеюсь, что да, только… - Но я в три уже должен быть дома! – возразил Андре. - Ой, слушай, скажешь, что тебя в этом гитарном клубе проверяли на пригодность, — отмахнулся Ханс-Петер. - Она не поверит… - А придется поверить. Короче, у вас два с половиной часа на то, чтобы собрать всех и собраться самим. Полтретьего я зайду за вами, и мы пойдем на репетиционную базу. Договорились? - Договорились, вали уже, — тяжело вздохнул Дамиан и лег на свою кровать. - Очень гостеприимно, Дамиан… Ладно, до полтретьего, ребят, — скептически окинув взглядом комнату, Ханс-Петер вышел. - О-о-о, мне никогда так не хотелось спать днем, как сейчас… — простонал Флатер, уткнувшись лицом в подушку. - Ну неужели ты меня понимаешь!.. — проворчал Ханси и, фыркнув, повернулся к Андре. — Ан, у тебя есть номер Томена или Маркуса? - Томена есть, — медленно кивнул Андре, а затем, немного помедлив, добавил: — Слушай, Ханси, я скорее всего не смогу пойти на репетицию. Мама все еще злится на меня, и сегодня она весь день дома, так что тщательно проследит за тем, чтобы я пришел домой вовремя. Прости… - Ой, нет, даже не думай извиняться,— понимающе сказал Ханси и похлопал Ольбриха по плечу. – Никому не станет лучше, если ты поругаешься со своей мамой еще сильнее. - Да, это точно… — однако, судя по всему, Андре это ничуточки не успокаивало. – Мне так надоело с ней ругаться! - Сделай, как предложил Дамиан – не ругайся с ней какое-то время. - Я и так с ней никогда так не ругался, и она становилась все злее, — прошипел Ольбрих, хмуро глядя на свои руки. – Возникает такое чувство, будто ей сейчас нравится ссориться со мной. - Может и нравится. Ведь бывает всякое. Оба замолчали. Ханси чувствовал, что они могли бы и продолжить разговор, да и к тому же, ему хотелось хоть как-то поддержать Андре, потому что тот определенно в этом нуждался. Ведь мало того, что он поругался с матерью и ему запретили видеться с лучшим другом, так теперь Андре еще был вынужден пропустить первую в своей жизни репетицию, хоть и не своей, но все же какой-то группы. Но все это сделать мешал находящийся в комнате Дамиан. Ханси до этого даже не думал, как друзья порой бывают лишними и от них ужасно хочется избавиться хотя бы на какое-то время… чтобы поговорить с другим другом. - Пойдем звонить Томену, — негромко сказал Ольбрих, прервав затянувшееся молчание. *** Когда они спустились вниз, в холл, где и находился телефон (Ханси иногда казалось, что он был единственным на все общежитие, по крайней мере для студентов, ибо возле него постоянно набиралась очередь из двух-трех человек) то было принято молчаливое решение, что звонить Томену будет Андре. Когда Ольбрих набрал номер, прошло буквально несколько секунд, и вдруг даже Ханси услышал громкий возглас: «Да, че надо?!». Андре вздрогнул, но затем с самым невозмутимым видом ответил: - Томен, когда мы встретимся, то я обязательно отомщу тебе за то, что у меня теперь в ухе звенит. Ханси приложил ухо к другой стороне трубки, и услышал ответ Томена, явно развеселившегося: - Оу, да неужели?! И кто мне угрожает? Судя по голосу, это Андре Ольбрих, но я не уверен… - Будь уверен, это я. Но я звоню не за тем, чтобы угрожать тебе. В общем, друг Ханси Ханс-Петер... - Почему они все Хансы? Я запутался уже! Чем отличается Ханси от Ханса-Петера? - Не придуривайся! — прикрикнул Андре, однако улыбка на его лице показывала, что он вовсе не злится на Томена. - Ну, я правда не помню. Тут Кюрш не выдержал, и сам решил влезть в разговор: - Ханси – это тот чувак, который на самом деле Лемми Килмистер, и в комнате которого ты тогда гостил и вел себя, как кретин, а Ханс-Петер – это чувак, который живет в соседней комнате, и который договорился с одной группой о том, чтобы мы сходили к ним на репетицию. Круто? - Ты не Лемми! – заорал Томен так, что Андре невольно одернул трубку. Затем, поглядев на Ханси, у которого нервно подергивалась бровь, оба парня громко расхохотались. - Я Лемми, и не спорить! — сквозь смех сказал Кюрш. Затем, переждав новые вопли Томена, Ханси немного успокоился, и сказал: — Ну, так что? Пойдешь ты на репетицию? - Какую репетицию? - Ох, не издевайся, — вздохнул Андре. - Но я не издеваюсь! Вы сами ничего нормально объяснить не можете, только ржете, как кони, — возмутился Томен. - В общем, сосед Ханси Ханс-Петер договорился со своим другом о том, чтобы мы – я, Ханси, ты и Маркус, сходили на репетицию к другой группе, чтобы посмотреть, что там да как. И, вероятно, самим поиграть. Я и звоню тебе для того, чтобы сказать, что если у вас с Марком есть желание идти на эту репетицию, то подходите в общежитие к полтретьему. - А у вас есть желание, потому что я не хочу идти один, — добавил Ханси. - Почему один? А Андре? - Долго объяснять, — коротко ответил Ольбрих. – Идешь или нет? Бегом говори. - Да иду-иду, конечно… Опять домашку не сделаю правда, но кому она нужна? - Поверь, я руководствуюсь этим же правилом, когда собираюсь поспать, — заверил Томена Ханси. - А потом получаешь «неудовлетворительно», да? — усмехнулся Андре, и Ханси стал похож на надутого индюка. — Ладно, Том… - ТОМЕН! - ТОМЕН, чтоб тебя, Томен, ладно, тащите свои задницы вместе с Маркусом в общежитие к полтретьему, не расстраивайте Ханси, пока. Томас. И, предваряя новый поток воплей от Штауха, Андре поспешно повесил трубку, а, едва сделав это, снова разразился смехом на пару с Ханси, вызвав недоуменные взгляды проходящих мимо студентов. Вернувшись в комнату, Ханси тут же отметил тот факт, что Дамиан и правда уснул, ибо впервые за долгое время его лицо не искажала гримаса самодовольства, ярости или до дрожи раздражающего скептицизма. Напротив, Дамиан сейчас был скорее похож на простого милого парнишку, который очень утомился от тяжелого рабочего дня в сельском хозяйстве, где он старательно доил коров, собирал кипы сена, выгуливал коз и барашков, полол огород… …почему бы и нет? Ханси захихикал от таких мыслей. Он привык видеть Дамиана, целиком и полностью зарывшегося в книги и журналы, и отвлекающегося только на свою девушку Хелену, поэтому представить его в роли обычного деревенского мальчика было весело. Ну, а раз уж Дамиан спал, то можно было попробовать поговорить с Андре. Ольбрих скромно стоял возле входа, и не спешил идти к Ханси, сидящему на своей кровати. - Эй, Ан, иди сюда, — шепотом позвал Кюрш. Немного поколебавшись, Андре сел рядом с Ханси и шепотом сказал: - Я… я просто подумал, может мне прямо сейчас уйти домой? - Сейчас? Но… — Ханси прикусил нижнюю губу, пытаясь как можно скорее придумать причину, из-за которой Андре лучше задержаться. Как бы там Кюрш не должен был избегать Ольбриха, ему все равно не хотелось, чтобы Андре уходил. – Ты же сказал маме, что у тебя три пары, так? Ну, а тут ты заявишься раньше времени, и с этих пор она всегда будет проверять, сколько у тебя пар точно, и в таком случае мы больше не сможем видеться так… ну, тайно. - Но... — почесав затылок, Андре тяжело вздохнул, а затем, подумав, сказал: — Хотя да, может, ты и прав. - Отлично, тогда оставайся до полтретьего! — тут же обрадовался Ханси. - А что мы делать-то будем до этого времени? - растерянно поинтересовался Ан. - Ну... я бы хотел предложить, чтобы ты научил меня играть что-нибудь новое на гитаре, но... - Кюрш посмотрел на посапывающего Дами, у которого изо рта текла струйка слюны. - Я бы не хотел будить этого очаровательного-только-когда-он-спит мальчика. Ханси перевел взгляд обратно на Андре, и успел заметить, как исказилось его лицо. «Что с ним?» — поразился Ханси, и буквально в этот же миг понял, в чем дело. Андре ревнует?! - Да ладно, я шучу, он и когда спит все равно дебил, — Ханси легонько ткнул Андре в бок, но тот, видимо, предпочел не обратить на это внимание и промолчал. Кюрш почувствовал себя ужасно неловко и виновато, и так как действовать нужно было как можно скорее, он не успел придумать ничего лучше, кроме как уложить Ольбриха на кровать (тот, кстати, даже не сопротивлялся), и самому улечься рядом. - Это ты очаровательный… — крепко обняв Андре, шепнул Ханси буквально против своей воли. Он ничего не смог с собой поделать, эти слова сами вырвались, но и забирать их назад у Кюрша не было никакого желания. Слова были правдивы, и он сказал их от чистого сердца, а не просто для того, чтобы успокоить Андре. Но все-таки они его успокоили. Ольбрих ткнулся носом в шею Ханси, быстро дыша, а Кюрш, расчувствовавшись, еще крепче прижал его к себе. Ханси хотелось сейчас рассказать Андре многое о своих чувствах: про то, как он начинает по-идиотски лыбиться, едва завидев Ольбриха; про то, как его сердце начинает биться быстрее, когда Андре произносит его имя; и про то, как перед сном, после пробуждения, на парах, да и вообще везде, он беспрерывно прокручивал в голове воспоминания об их поцелуях. Самых лучших для Ханси поцелуях во всей его жизни. Но он не мог. Он же сам решил, что для него будет лучше устроить свою карьеру, чем отношения. «Но кому я вру?» — грустно подумал Ханси. – «Как бы там ни было, я… все равно люблю Андре. И он для меня очень-очень важен. Как же трудно ставить его ниже карьеры…». Но сейчас было не время думать об этом. Сейчас, в этой спокойный и мирный момент, когда Андре прижимался к груди Ханси, хотелось только забыть все проблемы, закрыть глаза и расслабиться. Что парни и сделали. *** - Как миленько вы спите, — протянул знакомый голос. С трудом выбравшись из объятий сна (где Кюрш снова был на концерте, и на это раз выступал вместе с Андре), Ханси открыл глаза и уставился на Дамиана, лежащего напротив и противненько ухмыляющегося. - Что тебе надо? – невнятно пробормотал Ханси, потирая глаза. - Да ничего такого… А ты со мной поспишь так же ночью? – поинтересовался Дами, не прекращая ухмыляться. - Ох, ладно тебе, не сходи с ума, — нахмурившись, Кюрш взглянул на часы – пятнадцать минут третьего, вот-вот должны были прийти Маркус и Томен. - Почему это я схожу с ума? По-моему, это ты сейчас лежишь в обнимашках с Андре, или глаза мне изменяют? - Тебя вставило и тебе очень сильно глючит. Отвали, Дам. - А вот и нетушки. Давай я разбужу Андре и он подтвер… - Заткнись и не смей! – рассердился Ханси. Вот уж ему не хотелось, чтобы Дамиан начинал сейчас допрашивать Андре, по какой это причине они обнимаются и спят вместе. - Ага! — хитро улыбнувшись, Флатер сел на кровати и потер ладони. – Значит, что-то тут нечисто. Надо проверить. - Дамиан, иди к черту, я тебя прошу, — прикрыв глаза, Кюрш вздохнул. - Но что, если я и так от него?.. — загадочно спросил Флатер. Ханси посмотрел на Дамиана долгим и суровым взглядом, отчего тот сразу сник. - Ладно-ладно, я просто отсылался на фильм «Омен», ну там типа этот мальчик антихрист Дэмиен… — буркнул Флатер. - Шутка не засчитана, потому что ты Дамиан, — отрезал Кюрш. - Но на английском-то я Дэмиен! - Ой все, хватит. У тебя просто не получается шутить, признай это. И вообще, я поражаюсь, что ты смотришь такие фильмы. - Смотрю, конечно! Я не такой ограниченный, как ты думаешь. Вот, «Омен» реально очень крутой фильм, я бы даже еще раз посмотрел… - Омен – это крутое имя для меня, кстати! – раздался вдруг голос за дверью, от которого все вздрогнули. – Ну, я как бы Томен, а Т убираешь – и Омен… Переглянувшись друг с другом, парни облегченно вздохнули. Андре зашевелился и, открыв глаза, растерянно посмотрел на Ханси и Дамиана. - Мне показалось, или я слышал голос какого-то придурка? – сонно поинтересовался он. - Я тебе щас дам, сам придурок! – заорал Томен за дверью, и вслед за этим сама дверь начала шататься от града ударов по ней. – А ну, открывайте! - Значит, не показалось, — пробормотал Андре и снова закрыл глаза. - Ты уверен, что не хочешь взять свои слова назад? – улыбнувшись, поинтересовался Ханси. – А то, я сейчас открою дверь, и он тут устроит… - Я его тогда в окно выкину, — зевнув, Андре лениво перевернулся на спину. - О, как же я люблю твое отношение к подобным вещам… — поднявшись с кровати, Кюрш открыл дверь и в комнату тут же влетел растрепанный Томен, а следом за ним и Маркус – чуть менее растрепанный и чуть более адекватный. - Кто называл меня придурком? Ты? – Штаух вперился взглядом в Ханси, а тот на всякий случай отошел подальше. - Или ты? – Томен зыркнул на Дамиана, который в свою очередь лишь пренебрежительно фыркнул и сказал: - Прежде чем разбрасываться угрозами, ты бы лучше разобрался, кому они посылаются. - И кому это надо? Я же знаю, что вы все здесь придурки, — с самодовольным выражением лица Томен откинул волосы назад. - А ты один хороший, да? – пробормотал Андре, скучающе наблюдая за Томеном. - Ах, так это твой голос я слышал! Ну, все, держись. - Ой, вот только не надо мне снова угрожать, я же знаю, что ты ничего не… Нет, стой!.. Ай, блин!!! — раздался грохот, и Ханси, резко обернувшись, увидел, как Андре уже лежит на полу, а над ним коварно хихикает Штаух. — Ты совсем свихнулся что ли, Томен? - Нет, Андре, я просто злопамятный и вообще, знаешь, в этой жизни всегда все получают по заслугам. К людям все возвращается бумерангом… - Ты реально придурок, Том, — сердито сказал Маркус, помогая Андре подняться. – Он тебя просто обозвал, причем не очень-то и обидно, учитывая, что на правду вообще не обижаются, а ты его с кровати сбросил. Он мог удариться головой или еще чем… ты думаешь вообще, что творишь? - А с чего тебя вообще это так взволновало? – фыркнул Томен, скрестив руки на груди. - С того что я не бесчувственная тварь, в отличие от тебя. - Ах, я, по-твоему, бесчувственная тварь? Да и вообще, что с тобой такое, еще пару дней назад ты не стал бы закатывать этих истерик! - Стал бы, почему нет? – невозмутимо ответил Маркус. - Ну, например, позавчера, когда ты был у меня в гостях, то ты спокойно вместе со мной издевался над Михаэлем! – Томен неспешно присел на край стола, перед этим спихнув на пол несколько учебников, чем вызвал негодование Ханси. - Он же твой брат! – сказал Маркус так, словно это разумелось само собой – издеваться над братом твоего друга. - У тебя есть брат? – удивился Ханси, даже позабыв про скинутые на пол учебники. - Ты издеваешься над своим братом? – возмутился Андре, потирая ушибленный бок. - Да, есть. Да, издеваюсь… Ну он же младший, что мне еще с ним делать? – пожал плечами Томен. А потом добавил, обращаясь к Маркусу: — И, раз уж на то пошло, еще вчера мы вместе гоняли младшеклассников, и ты опять-таки даже не думал их защищать! - Вы гоняете младшеклассников? – хором спросили Ханси и Андре. - Да блин, почему вы так всему этому удивляетесь? – раздраженно сказал Томен. – Как будто сами такого не делали. - Ну, лично у меня нет брата, над которым я бы стал издеваться, а гонять младшеклассников… Да у меня и других дел в школе хватало. Как, например, украсть булочку из буфета… — задумчиво произнес Ханси. Андре молчал. Маркус молчал тоже, и Том, не выдержав, крикнул: - Ты ответишь сегодня или нет? Почему ты не заступался за мелких, но заступился за Андре? - Чего ты пристал-то ко мне? Ну, захотелось мне, вот, заступиться за Андре, что тут такого-то? – буркнул Маркус. - Лучше бы прекратил над младшими издеваться, вместо того, чтобы заступаться за меня, — вдруг тихо проговорил Андре, а затем, сорвавшись с места, подошел к двери, возле которой стал быстро обуваться. - Но… Андре, стой, куда ты? – растерянно сказал Маркус. Андре молчал. Ханси прекрасно понимал, о чем сейчас думает Андре. Андре, который сам был жертвой насилия старшеклассников, и вряд ли еще оправился от этой травмы детства, явно не мог поддерживать Маркуса и Томена в том, что они делали. Ханси и сам, конечно, их не поддерживал, но и так остро не относился к этой проблеме… до этого момента. Раньше ему было как-то параллельно на этих несчастных младшеклассников – это ведь за ними гоняются, а не за Кюршем. Но теперь, узнав от Андре, каково это – быть жертвой, несчастным маленьким мальчиком, который в обществе является, по сути, никем, Ханси стал искренне сочувствовать этим детям, и, соответственно, поддерживать Ольбриха в его резко негативном отношении к поступкам Томена с Маркусом. - Андре! – снова позвал Маркус, но ответа не последовало. Надев куртку, Ольбрих молча вышел в коридор. Кюрш, недолго думая, поспешно выскочил в коридор следом за Ольбрихом. - Андре!.. — крикнул Ханси, и, обогнав друга, встал прямо перед ним. – Постой! - Что? – буркнул Андре. - О эру, Ан, только не думай обижаться на этих идиотов. Я прошу тебя! – взмолился Ханси, раскинув руки в стороны, чтобы у Андре точно не возникло желания уйти. - Обижаться? О нет, я не собирался обижаться, — сказал Андре, и Ханси, облегченно вздохнув, опустил руки. – Но сердиться я на них собираюсь. И сердиться очень сильно! - Не надо, Андре! – Ханси вновь поднял руки. – Разве ты не видишь, что они и сами не понимают, что творят? Давай я лучше поговорю с ними и… - Говори, — резко бросил Андре, и, убрав руку Ханси со своего пути, пошел дальше по коридору. – А я домой. - Но… Ан… — тяжело вздохнув, Ханси молча проводил Андре взглядом, одиноко стоя посреди коридора. Что ж, он, конечно, понимал, почему Андре злится, но не понимал, причем тут он сам. Наверное, не понимал. Тем не менее, сделать ничего уже было нельзя, и оставалось только вернуться обратно к ребятам, которые послу ухода Ханси и Андре сразу разом как-то притихли. - Он ушел? – спросил Маркус, едва Ханси зашел в комнату. - Он… Да, ушел, — тяжело вздохнув, Ханси прикрыл за собой дверь, и прошел к кровати. - А из-за чего он так психанул-то? – не понял Томен, а Маркус тут же бросил на него испепеляющий взгляд. - Не прикидывайся тупым, — сердито сказал Дорк и, посмотрев на Ханси, спросил: — Это из-за того что Том начал разговоры про то, что мы над младшими прикалываемся? - Томен я! - Заткнись ты, — шикнул Дами, бросив Штауху в лицо смятый клочок бумаги. - Да, из-за этого, — негромко ответил Ханси, прикидывая, стоит ли говорить друзьям о том, что Андре и сам в детстве (да и не только) страдал от таких вот «приколов». С одной стороны Маркус и Томен имели право знать, почему Андре так остро отреагировал на их рассказы о своих похождениях, но с другой стороны Кюршу казалось, что это было слишком личным, и не подлежало огласке. - Как-то это совсем глупо… — начал было Томен, но его речь прервал стук в дверь. - О господи боже, да когда же это прекратится, все ходят и ходят, у нас тут проходной двор какой-то что ли? Я не могу в такой атмосфере делать домашнюю работу! – запричитал Дамиан и стукнул ладонью по столу. - Не можешь – не делай, — сказал Ханси, и, проходя мимо Флатера, дал ему подзатыльник. – Тем более мы, кажется, сейчас уйдем… Привет снова, Ханс. — поздоровался Кюрш, открыв дверь. - Привет, вы все здесь? – осведомился Фрей, оглядывая присутствующих в комнате. - Все, за исключением Андре, он все-таки ушел домой, — быстро ответил Ханси, и принялся выталкивать Фрея обратно в коридор. – Мы ведь выходим уже, да? А ну, болваны, одеваться быстро! С негодованием и ворчанием и следом за Хансом-Петером парни (за исключением, конечно, Дамиана) поспешно вышли на улицу и направились в противоположную общежитию сторону. Ханси снова погрузился в раздумья, относительно Андре, а оттого и отстал от остальных, а Томен и Маркус тем временем шли рядом с Фреем, заваливая его нелепыми вопросами. Ханси ничего не слышал, да и не желал слышать – по крайней мере, первые минут десять ходьбы. Но потом, услышав обрывки речи Фрея, навострил уши: - …На всякий случай помните, что эта группа называется Redeemer. Это я говорю к тому, что некоторые ее участники… они, кхм, слишком трепетно относятся к своему статусу, и чтобы завоевать их расположение будет лучше, чтобы вы знали их название. - А зачем нам завоевывать их расположение? Лучше пусть они наше завоевывают, — фыркнул Томен. - Ой, кто ты такой, чтобы твое расположение завоевывать? – язвительно спросил Маркус. – Всего лишь четырнадцатилетний школьник, который на переменах бегает курить за гаражами, а дома получает люлей от мамки, и после срывает всю злость на несчастном младшем брате. - А ты… - Стоп! Послушайте, давайте вы устроите эти разборки потом? – прервал начинающийся спор Ханс-Петер. – Ты, Томен, спрашиваешь, зачем вам завоевывать их расположение? Затем, что у них есть репетиционная база, дурачье, своя собственная! Их сейчас не так-то легко найти, а если ты и найдешь, то денег на ее аренду точно не будет. А здесь у вас может представиться отличный шанс арендовать эту базу вместе с этой группой Redeemer. Ну, то есть вы поделите плату между группами – своей и их. Но так как желающих так сделать хватает, то лучше вам как-то понравиться им что ли… - Подожди-ка, то есть мы идем не просто на репетицию, а на кастинг «какая группа будет милее и добрее всех»? – с усмешкой спросил Ханси. - Что-то типа того, — пожал плечами Фрей. – Но ведь вам это выгодно, разве нет? Постоянно собираться в общежитии – точно не вариант, потому что если вас не убьет Дамиан, то это сделает консьерж, потому что ей точно не понравится, что мимо нее постоянно бегают какие-то левые пацаны… Блин, а как вас вообще пускают к нам в общагу?! - Ну, сегодня мы подговорили какую-то девчонку прикинуться, что мы с Маркусом ее братья. А так, как повезет – так и проскакиваем. - А что нам еще надо знать, чтобы понравиться этой группе? – нетерпеливо спросил Ханси у Фрея. Как бы он не переживал за Андре, сейчас его ужасно заинтересовала возможность более-менее дешево арендовать помещение, где они смогли бы собираться на репетиции. - Я могу сказать их имена, думаю, это не помешает, — ответил Ханс-Петер и, задумчиво глядя вперед, принялся загибать пальцы. — Эрих Поль, Карл Урслер, Маркус… да-да, тоже Маркус, Зипен, Теодор Зайдель, Эдмунд Ланг. - Бла-бла-бла-бла, я ничего не запомнил, — громко заговорил Томен, заткнув уши руками. Ханс-Петер смерил его сердитым взглядом. - Почему ты всегда кривляешься?! – с хмурым видом спросил он. - Потому что это Томен, — как само собой разумеющееся ответил Дорк. - Да, он прав… Я – это я, — с самодовольным видом сказал Штаух. - Если ты и там будешь кривляться, то они пошлют вас куда подальше. - Больше ты не кривляешься, Томен, — быстро проговорил Ханси. Когда Штаух открыл рот, чтобы возразить, Кюрш тут же добавил: — Если не хочешь подставить всю нашу группу, то больше ты не кривляешься. А если хочешь… Томен закрыл рот и замолчал с обиженным видом. Ханси не был уверен, что Штаух так просто покорится даже ради группы, поэтому если ситуация будет критическая, то от Томена придется… избавиться. «Надеюсь, что до этого не дойдет» — вздохнул Ханси. Как бы там ни было, Томен был неплохим парнем, только слишком самовлюбленным и наглым, хотя в этом не было ничего удивительного. Умел бы он только свою наглость обуздать, и было бы идеально. - Вот, послушайте, — снова заговорил Ханс-Петер. – Эрих Поль – это мой друг, благодаря которому вы и попадете на эту репетицию. Он классный и общительный чувак, я вас с ним сразу познакомлю, играет на гитаре. Карл Урслер тоже гитарист, но он напротив, очень тихий, однако добрый и терпеливый. Но даже он вряд ли вытерпит характер Томена… Дальше Маркус Зипен. Ох… Вот с кем Томену лучше вообще не вступать в конфликты. Слышишь, Том? - Слышу я, — раздраженно ответил Штаух. – И я Томен. Почему мне не стоит вступать с ним в конфликты? И почему у нас вообще должны быть какие-то конфликты? - Да потому что Маркус этот сам достанет кого хочешь. Очень вредный и упертый парнишка. И, честно говоря, это он из группы самый задиристый, и лучше пытаться нравится ему. Теодор Зайдель, басист, – его гаденькая тень. Я так понимаю, они дружат еще до создания их группы, и все такое, а потому действуют сообща… - Действуют? А что они делают-то такого? Сообща играют на гитарах? – хмыкнул Ханси. - Нет, сообща стебутся над людьми. - И над тобой постебались, да? – хихикнул Маркус, внимательно наблюдая за Фреем. Тот покраснел. - Это неважно, — отмахнулся Ханс-Петер, однако краска не желала слезать с его лица. – Просто осторожнее будьте с ними. Ну, и еще там остался Эдмунд Ланг – барабанщик… - Эдмунд! Это как Эдмунд Певенси из «Хроник Нарнии»! — радостно вставил Ханси ни к селу, ни к городу. - Ох… Если тебе так легче запомнить, то да, пусть это будет Эдмунд Певенси, — с тяжелым вздохом сказал Фрей, а затем чуть более радостно добавил: – О, кстати, мы пришли. Ребята подошли к одноэтажному зданию – судя по всему, это был среднестатистический ночной клуб, причем не в очень-то хорошем состоянии: бывший когда-то белым кирпич, из которого и было построении здание, стал теперь какого-то грязно-желтого цвета, стены все были изрисованы далеко не самыми лучшими граффити, а вывеска с надписью «The Pearl» вся облупилась, да так, что название клуба вообще было еле различимо. Общий вид постройки вообще не вызывал никакого желания входить внутрь, и даже наоборот — Ханси на какое-то мгновение захотелось вернуться обратно в общежитие. Но пути назад уже не было и, более того, им ведь так нужна была эта репетиционная база, что уже не имело значения, где она располагается. Ханс-Петер направился куда-то к правой стороне здания и, как оказалось, там был подвал. Томен пробормотал что-то про бомжей и помойку, но, получив чувствительный пинок под зад от Маркуса, послушно принялся спускаться вниз следом за Фреем. Спускались они недолго, а о том, что спустились, оповестил громкий вопль Томена. Когда Ханси сбежал вниз следом за Маркусом, то выяснилось, что Штаух из-за своей, как обычно, невнимательности, запнулся об резиновый ковер, лежащий на входе, и, естественно свалился на пол, что сопровождалось криками и тоннами мата. - Эм… Ну, и вам приветики, — с трудом сдерживая смех, хмыкнул какой-то высокий темноволосый парень, выходя ребятам навстречу. Ханс-Петер от души пожал ему руку. - Чуваки, это Эрих Поль, я вам говорил про него, — представил друга Фрей. Эрих, улыбнувшись, кивнул. - Мы вас ждали, как раз даже чаек заварили, — доброжелательно сказал он. - О, чаек бы сейчас не помешал! – обрадовано сказал Маркус и потер ладони. - Тогда пойдемте за мной, я вас как раз с остальными познакомлю, — пригласил Эрих, и неспешно прошел вглубь помещения. Оно, как оказалось, разделялось на несколько комнат, и все они были завалены каким-то никому не нужным хламом из клуба. Главная комната была более-менее освобождена от хлама и в ней стояли музыкальные инструменты и аппаратура парней, однако самих владельцев не наблюдалось. - Мы только что репетировали, и пока что все пошли отдохнуть, — пояснил Поль, заметив недоумевающее лицо Ханси. – Вообще, несмотря на то, что здесь так… м-м, не очень чисто и не особо уютно, тут можно отлично поразвлечься. Все эти старые шмотки и вещи, — Эрих махнул рукой на гору какого-то хлама, — Лежат здесь никому ненужные с пятидесятых или шестидесятых годов. Выкидывать их владелец клуба наотрез отказывается, ну, а мы их используем в своих целях время от времени. Ну, и еще мы иногда даже остаемся здесь ночевать – места все равно много, и не пропадать же потраченным на аренду деньгам… - И давно вы арендуете этот подвал? — поинтересовался Ханси, осматриваясь по сторонам. – Это, вроде, не так уж и дешево — постоянно платить за него. Оглядевшись по сторонам, Эрих наклонился поближе к парням и негромко сказал: - С середины лета. На самом деле это и правда дороговато, и одних наших средств нам не хватило бы. Но просто понимаете… Ох, в общем, на самом деле владелец этого клуба – это отец одного из наших ребят. Думаю, необязательно говорить, кого именно, да вы нас и не знаете к тому же. Просто суть в том, что именно благодаря тому, что сын владельца – участник нашей группы, мы и можем здесь репетировать. Конечно, мы платим за аренду, но только половину стоимости или даже меньше – я не знаю. Однако клуб, как вы наверняка заметили, старый, его почти никто не посещает, и это очень большой убыток для владельца. Нетрудно догадаться, что закрытие этого клуба не за горами. - Тогда зачем вы ищете группу, с которой репетировали бы здесь вместе? – недоуменно спросил Ханси, а потом, опомнившись, добавил: — Ну, вы ведь ищете?.. - А, Ханс-Петер все-таки вам проболтался… Да ладно, это не страшно, — усмехнулся Эрих, а затем, вмиг став серьезным, сказал: — Мы и, правда, ищем группу. Во-первых, для того, чтобы те вместе с нами платили стоимость аренды, чтобы хоть как-то покрыть расходы, а во-вторых… во-вторых, это пока что не важно. Честно говоря, меня заинтересовала ваша группа потому, что вы новички, и, как я надеюсь, не будете доставлять нам никаких хлопот. Тут как-то вместе с нами была еще одна группа – уж больно буйные ребята… Не надо нам такого снова. - То есть, вы можете принять нас к себе? – обрадовался Ханси, стараясь не подавать виду. - В общем-то да… Но давайте сначала все-таки попьем чаю и все обговорим. Добродушно улыбнувшись, Эрих развернулся и, открыв дверь, зашел в небольшую комнату. Ханси предположил, что, вероятно, раньше это было что-то типа гримерки, так как в одном ее конце стоял шкаф без дверок, полностью набитый вещами, а на стенах висела пара замызганных зеркал. В другом конце комнаты стоял потертый диван, а в середине круглый деревянный стол, рассчитанный человек на пять и, кстати, выглядящий достаточно новым среди всей этой обстановки. За столом, негромко обсуждая что-то, сидели двое парней: один постриженный почти налысо, а второй напротив, с длинными волосами, заделанными в хвост; а на диване лежал еще один светловолосый юноша, который тут же распахнул глаза, едва ребята вошли. - А… неужто ты привел еще новичков? Сколько их тут уже было? – лениво поинтересовался он. Двое других парней с интересом поглядывали на вошедших. - Не так уж много, чтобы ты от них устал, Тео, — фыркнул Поль и, спихнув парня с дивана, сел рядом. – Садитесь кто-нибудь один сюда, а остальные за стол. И давайте познакомимся, наконец. — Дождавшись, пока все усядутся по местам (Ханси скромно присел рядом с Эрихом и блондином на диван), он проговорил: — Я, как уже сказал Ханс-Петер, Эрих Поль. Мне девятнадцать лет, учусь в техническом колледже на втором курсе. Я, по сути, вроде бы как фронтмен нашей группы. Я гитарист, а заодно еще и вокалист… - Хреновый вокалист, причем, — снова вмешался светловолосый парень, которого Эрих назвал Тео. – Но зато хороший фронтмен, всегда умеет собрать нас всех вместе. Меня же зовут Теодор Зайдель, и те, кто мне понравится, могут даже звать меня Тео. Я басист. Думаю, этой информации будет достаточно. - Меня зовут Эдмунд Ланг, — с готовностью представился парнишка, который, как приметил Ханси, со своей лысой башкой слишком сильно выделялся среди остальных, — Мне двадцать лет, я барабанщик. Не учусь, а работаю, и в свободное время здесь играю с группой. Да и не только с этой группой, в общем-то… - Ну, а я Карл Урслер, гитарист, — скромно представился юноша с хвостиком. Как и говорил Ханс-Петер, он и, правда, выглядел здесь спокойнее всех. - Здорово, вас всех так много! – с восторгом в глазах сказал Маркус, потирая ладони. – Вот только… - Где, кстати, Маркус? – вдруг спросил Эрих, перебив Дорка. Затем извиняющимся тоном добавил: — У нас тут есть еще один гитарист, Маркус Зипен, да только, он слишком своевольный и всегда сам по себе… - Господи, он просто ушел отлить. Ему теперь и в туалет с нами надо таскаться? – с немного раздраженным видом сказал Тео. - Мог бы и предупредить… - А Томен где? – выпалил Ханси, только сейчас поняв, что чего-то не хватает. Вернее, кого-то, и этим кем-то был Штаух. Кюрш на всякий случай внимательно присмотрелся к сидящим за столом: Ханс-Петер, Маркус, Карл, Эдмунд… Но никакого Томена! - Он… Шел с нами, — с растерянным видом пробормотал Дорк, тоже оглядываясь. - Да не волнуйтесь вы, он у нас тут не пропадет, — махнул рукой Эдмунд. – В конце концов, может, они там с Маркусом встретятся и заодно познакомятся. Давайте лучше теперь вы нам представитесь. *** Томен стоял посреди главной комнаты, в которой стояли музыкальные инструменты, и с интересом осматривался. Пока остальные шли за своим чаем, беседуя о какой-то неведомой и неинтересной херне, он под шумок незаметно спрятался в комнате, и теперь, дождавшись, пока все уйдут, вылез. На самом деле ему не были интересны ни парни из этой дурацкой группы («Redeemer вроде»), ни то, что они играют, ни то, о чем они там начали болтать – о каких-то владельцах и арендах… Все это было такой глупостью, и Томен вообще не понимал, как это кого-то может волновать. Ладно еще Ханс-Петер Фрей, он вроде заучка, ладно еще этот Ханси Кюрш, он вообще какой-то идиот и не от мира сего… но Маркус? Что с Маркусом-то сделали?! Они с Дорком постоянно дурачились и стебались над всеми вместе, а если приходили в какое-то новое место, то начинали его разорять и крушить все вокруг – тоже вместе… А теперь что произошло? Это ужасно сильно злило Томена, однако еще больше его злил факт того, что с Маркусом надо будет поговорить насчет того, что с ним такое произошло. Андре защищает, с какими-то придурками якшается… Нет, Томен не узнавал своего лучшего друга, но и унижаться ради него вовсе не собирается. Если Маркусу нравится пресмыкаться перед старшими – Ханси и Андре там всякими, они же ведь старше его аж на два-три года! – то пожалуйста, пусть пресмыкается, дело его. Однако Томену такие друзья не нужны. Без особого интереса Томен взглянул на электрогитары, стоящие у стены. Интерес этот утратился еще тогда, когда Андре безуспешно пытался научить играть на обычной гитаре, и больше пока не появлялся. Конечно, Томену все еще хотелось научиться играть, но это было ненавязчивое желание, приправленное небольшой горечью – если он не овладеет игрой на гитаре, то ему не будет места в рок-группе, и все мечты падут прахом. Этого, конечно, не хотелось, но на что он еще был способен? Томен не умел ни петь, ни сочинять что-либо у него не получалось, и вообще отец постоянно твердит ему, что у него нет никакого таланта к музыке. Штаух, конечно, возмущался, что даже если нет таланта, это не повод опускать руки и прекращать заниматься любимым делом, но кто его послушает? Кто будет слушать какого-то глупого четырнадцатилетнего мальчика, который и жизнь-то не видел? Но внезапно внимание Томена отвлекло кое-что. Его взгляд упал на барабанную установку, стоящую у дальней стены, и Штаух мигом забыл обо всем прочем. Томен неспешно подошел поближе, с интересом разглядывая инструмент. Ему всегда хотелось попробовать поиграть на барабанах, и сейчас это желание вдруг резко обострилось, и бороться с ним оказалось весьма трудно. Впрочем, зачем бороться? Томен осторожно сел на табуретку, стоящую возле установки, затем поднял палочки с пола и сжал их в руках. Если сейчас забарабанить, то обязательно услышат все, а ведь Кюрш сказал ему вести себя нормально. Наверное, садиться за чужие барабаны и играть на них – не очень нормально поведение, но… Он ведь и так не умеет ни на чем играть, так что, что он потеряет? Из группы его наверняка и так выгонят за его бесполезность, а так, он хотя бы попробует поиграть на барабанах. - Пошли они все в задницу! — буркнул Томен и принялся бить палочками по барабанам. Вышло громко, даже очень громко, но это совсем не остановило Штауха, а, напротив, обрадовало и заставило колотить еще усерднее и громче. Томен и сам не заметил, как отбил совершенно четкий и ровный ритм, даже, собственно, не понимая, по чему именно он бьет. Когда Штаух остановился, чтобы перевести дух, то в образовавшейся звенящей тишине раздался незнакомый голос: - Развлекаешься, да? Томен мигом вскинул голову, ища источник звука, коим оказался какой-то паренек, стоящий в дверном проеме со скрещенными на груди руками. - А тебе какое дело? – огрызнулся Томен. – Это твои барабаны что ли? - М-м, нет, не мои. Я на них даже играть-то не умею,— пожал плечами парнишка, и, опустив руки, подошел поближе, так, что Томен теперь смог его разглядеть: он был невысокого роста, с короткими кудрявыми волосами и ехидным прищуром голубых глаз. Этот ехидный взгляд больше всего бросился Штауху в глаза и почему-то даже немного взбесил. У него появилось чувство, что этот паренек сейчас будет над ним прикалываться. «А надо мной никто не имеет права прикалываться!». - Какая ирония, я тоже не умею, — буркнул Томен, отведя взгляд. - Смешно. Ладно, а теперь вставай и вали отсюда, Эдмунд тебя по головке не погладит, когда увидит, что ты сидишь за его барабанами. - Да мне плевать на этого Эдмунда и на всех остальных. Я здесь появился в первый и последний раз, так что мне все равно. - Почему в первый и последний? – немного удивился парнишка. – Ты разве не их барабанщик? Ну, тех, которые должны были сегодня прийти. - Не барабанщик я! – начал сердиться Томен. – Я впервые сел за барабанную установку, чего ты до меня докопался? - Опять шутишь? – поднял брови кудрявый. - Я тебе сейчас один из этих барабанов на башку надену. Отцепись, мелкий. - А я тебе сделаю испанский галстук гитарой за мелкого. Значит, ты не барабанщик? - Нет. Что такое испанский галстук гитарой? – поинтересовался Штаух, вертя в руках палочки. - Если ты меня очень сильно разозлишь, то я обязательно продемонстрирую, — пообещал парень. - Понял, не надо. Ты гитарист из этих Redeemer, да? - О, ты даже знаешь название нашей группы… как мило. Да, я гитарист. А ты кто? - А я… Скажи сначала, как тебя зовут, — уперся Томен. - Ах, так? Тогда ты сначала еще мне побарабань. Это еще что такое? Почему этот кретин ставит ему условия? - Почему я должен тебе барабанить? - А почему я должен говорить тебе мое имя? И вообще, раз уж на то пошло, то я имею полное право выгнать тебя нафиг отсюда, — присев на край самого древнейшего стола, который Томен когда-либо видел, парень скрестил руки на груди и хмуро уставился на Штауха. - Не надо меня выгонять, — буркнул Томен, решив, что сейчас не самое лучше время для бунта. - Играй, — властным тоном сказал парнишка. Штауху показалось, что его сейчас затрясет от злости… и в то же время он не мог противиться этому кудрявому сукиному сыну. Да что же это такое?! Томен ненавидел, когда ему приказывают, но сейчас он не мог ничего поделать хотя бы потому, что ему и самому ужасно хотелось поиграть на барабанах вновь. Так и не придумав, что бы можно было ответить этому идиоту, Томен прикусил губу и снова начал отбивать ритм, при этом представляя, что он барабанит на концерте Van Halen. И, кажется, получалось даже еще лучше, чем в первый раз. А еще, было громко, ужасно громко, но Томен даже не замечал этого. А когда Штаух поднял голову, то успел заметить, как парень немного морщится, но внимательно наблюдает за ним. - Знаешь, неплохо… — протянул он, когда Томен остановился. – А если ты и, правда, играешь на барабанах впервые, то я бы даже сказал, что отлично. Но, извини, я не привык никого хвалить. - Сволочь! — сердито выпалил Штаух. – Тогда говори, как тебя зовут. - Ма… Ан-нет, не скажу, — сказал парень с хитрой усмешкой. – Я тебе ничего не собираюсь говорить, потому что ты… - Ты – Маркус Зипен, — со скептическим видом сказал Томен, поднимаясь на ноги. – Засекретиться не получилось, малыш, так что, соси. Не дожидаясь ответа от кудрявого, Томен бросил в него обе барабанные палочки, которые держал в руках, и направился в комнату, куда вроде как пошли все остальные. Но до комнаты он так и не дошел, потому что все – и Кюрш со своими идиотами, и Поль со своими, — стояли возле входа в главный зал, и во все глаза смотрели на Штауха. - О-о-о-ох, — протяжно вздохнул Томен и закрыл лицо руками. – Смею предположить, что вы стоите тут давно. - Сразу, как услышали, как кто-то тронул мои барабаны, — сказал какой-то лысый хрен. - Мы подумали, что наш Маркус совсем рехнулся, но потом вспомнили, что он совсем не умеет играть на барабанах, — проговорил высокий блондин, и Томен, взглянув на его высокомерную рожу, захотел его ударить. - Ага, а потом мы вспомнили, что ты тоже не умеешь играть, — негромко сказал Ханси. Это было странно для Штауха, но Кюрш на фоне всех этих незнакомых людей смотрелся более-менее адекватно. – Или все-таки умеешь?.. - Ты ведь никогда не играл на барабанах, да, Том? – встрял Маркус Дорк. Штаух смерил его ледяным взглядом. «Этот кретин отлично знает, что я не люблю, когда меня зовут Том, но все равно называет меня так, да и вообще, как он смеет разговаривать со мной после того, как предал, уйдя к этим долбоебам?!». - Не играл, — сквозь зубы ответил Томен. - О, а тебя зовут Том? – послышался голос сзади. Обернувшись, Штаух посмотрел на Зипена, который в ответ с нескрываемым интересом глядел на него. - Томен. Томен Штаух, — буркнул Томен. «Какая ему вообще разница, как меня зовут? Все равно больше никогда не увидимся». - И ты так и не сказал, кто ты. Ну, на чем играешь в группе. Может, твои друзья скажут? У него больше не было сил терпеть. Все восемь человек, находящиеся в комнате, выжидающе смотрели на него, а он понятия не имел, что они все от него хотят. Черт! Лучше бы и не приходил сюда. Давно было пора признать, что музыка – это не его и сейчас он только позорится, причем мало того, что перед какими-то левыми людьми, так еще и перед своим лучшим другом. Лучше бы гулял там у себя, продолжал и дальше пугать мелких… - Ну, вообще, мы хотели его научить играть на гитаре, — начал Ханси, не сводя взгляда с Томена. – Но это оказалось малоперспективным занятием, и я даже не знал, что он будет делать в группе. Однако теперь мы, кажется, нашли барабанщика. Он не ослышался? - Оу, и какого же барабанщика вы нашли? – напряженно спросил Томен, почему-то уверенный, что речь не о нем. Может, быть об этом лысом. - Тебя, идиот! – воскликнул Дорк и улыбнулся. – Мы слышали, как ты играешь на барабанах, и даже Эдмунд сказал, что у тебя отлично получается для новичка! Вдруг Ханси начал аплодировать ему, а все остальные подхватили. Томен еще никогда так сильно не краснел. Он скромно взглянул на Маркуса Зипена, думая, что тот вновь будет либо усмехаться, либо хмуриться, или еще что, потому что Томен сразу раскусил, что у него гаденький характер, однако… Маркус тоже хлопал и улыбался. Искренне так улыбался, и у Томена даже как-то потеплело на сердце, хотя он, конечно же, никогда и ни за что в этом никому не признается. И вообще, на сердце у него потеплело из-за того, что он нашел свое призвание. Барабанщик, блять!