ALL My Feelings

Иногда, когда проблем становится так много, и все они тяжким грузом начинают тянуть вниз, то хочется сбросить их и убежать, далеко-далеко… Убежать, спрятаться, закрыть глаза и забыться. Только, к сожалению, жизнь нам не дает такой возможности. А даже если и дает, то кем бы мы стали? Трусливыми существами, прячущимися в тенях и неспособными ни на что, кроме осуществления естественных потребностей. Просто тварями без собственной воли, мечты и желаний. И как бы ни было тяжко, Ханси твердо решил, что до такого он никогда не опустится. С тех пор, как они с Андре разошлись как в море корабли, в жизни Ханси наступил, пожалуй, самый трудный период. Даже после смерти отца не было так трудно хотя бы потому, что тогда его поддерживала мама, родственники, друзья… А теперь он полагался только на самого себя, поскольку знал, что не сможет найти понимающих людей. Вряд ли кто-то из круга его общения попадал в такие ситуации, ой вряд ли. В своем гордом одиночестве Ханси не смог придумать ничего лучше, чем обратиться за так называемой поддержкой к Андреа. По логике все было правильно – она его девушка и должна была ему помогать в трудных жизненных ситуациях, давать какие-то советы и все прочее. Но не в этот раз (да и в какой-либо другой тоже). Мало того, что она и так никогда не спешила помогать Ханси, то теперь, даже не зная причины (да и не зная, что у Ханси есть вообще какие-то проблемы), она это делать бы точно не стала. Кюрш уж совсем не собирался говорить ей о своих чувствах к Андре, а по-другому описать свою ситуацию он не мог. И что оставалось? А ничего хорошего. Так, помимо переживаний об Андре и их отношениях, Ханси сам же добавил себе проблем в виде Кайзер. Вместо того чтобы общаться с ней так же, как и раньше, Кюрш из-за чувства вины, что изменял ей, стал чаще приглашать ее на свидания, чаще говорить приятные (и по большей части нескладные и неуклюжие) комплименты, да и просто постоянно видеться с ней. Он надеялся забыться в ее объятиях и поцелуях, но это приносило ему еще большую муку, потому что она ведь Андреа. Андреа, а не Андре. Я никогда не смогу расслабиться в ее объятиях. Никогда. Но ему больше ничего не оставалось, и он продолжал играть роль влюбленного парня. Хреново играть, по правде говоря. К Андреа он все равно относился порой совершенно по-свински, и это тоже угнетало его, но относиться к ней лучше у него просто не получалось. Например, иногда он мог грубо ответить на какие-то ее глупые вопросы, иногда, когда она приходила к нему в комнату, он бесцеремонно прогонял ее, мотивируя это тем, что он сейчас «очень занят». Но это только иногда. По большей части они просто гуляли вместе, и Ханси изо всех сил вел себя как обычный веселый подросток, якобы не обремененный никаким тяжким грузом проблем, и спокойно спящий по ночам, а не размышляющий о том, как у него все плохо. Хотя последнее на самом деле тоже было не всегда: чтобы совсем не впасть в депрессию, Кюрш вместо того, чтобы думать о насущных проблемах, пытался фантазировать, представлять что-то приятное и хорошее. Наверное, только это его и спасало. Он воображал себе некий фэнтези мир, по которому они путешествуют вместе с Андре и никогда-никогда не ссорятся, и все у них хорошо... Жаль, что это только его фантазия. И в последнее время Ханси начинало казаться, что его фантазия перебросилась и на реальный мир. Все началось с того момента, когда они с Андреа пошли на свидание в кафе «Jahreszeiten». Ханси совсем не хотел туда идти с Кайзер, потому что когда-то он звал в это кафе Андре, но они так туда и не пошли, но уж больно сильно теперь настаивала Андреа, типа «все друзья рекомендуют», «мы обязаны туда сходить» и все такое. И вот, сидели они в этом кафе, и ничего не предвещало беды, как вдруг заявился, мать его за ногу, Томен! Заявился и просто утащил Ханси со свидания. А Кюрш, собственно, и не сопротивлялся – уж больно он устал от общества Андреа и очень хотел поскорее уйти домой. А еще, я там случайно проболтался Томену про то, что я еще девственник, ага! Ханси, конечно, помнил, что Маркус Дорк действительно обещал принести ему какую-то книгу-самоучитель, но он должен был принести ее на следующую репетицию, а не посередине дня. Ханси не считал себя идиотом, и сразу высказал Томену, что все это выглядит странно – ну разве сам Штаух не видит?! Но Томен просто прикинулся дурачком (как обычно), а Ханси не стал настаивать – не было на споры сил. И вообще, главное, что он отделался от Андреа, а ради свободы Ханси был не против сходить во всякие там парки и встретиться с какими-то кузинами Маркуса, как бы странно все это не выглядело. И вот, когда они уже двинулись по дороге, то внимание Ханси привлекло какое-то движение у мусорного бака. Показалось? Нет, отнюдь. На кошку это не было похоже – слишком большое, а если бы это была собака, то она не стала бы скрываться. Уходя вперед, Ханси оглянулся – лишь на одно мгновение — но этого за глаза хватило, чтобы увидеть то, что он видеть был не должен. Андре! Сердце у Ханси екнуло, но вместо того, чтобы остановиться, он чисто интуитивно отвернулся и спокойно пошел дальше с Томеном. В голове билась только одна мысль: «Я не должен был его видеть». И поэтому Кюрш молчал. Андре явно неспроста прятался за мусорным баком, Ханси сразу же это понял, потому что прекрасно знал, какой Ольбрих чистюля, и без должной причины не стал бы проводить свое свободное время в таких местах. Что ж, Ханси просто не будет рушить его планы. Даже если они касаются его самого. Кто знает – может, Андре специально подговорил Томена утащить Ханси со свидания с Андреа потому, что ревновал? Но в этом не было ничего страшного. Ничего. Даже хорошо. Ханси отлично понимал, что такое ревность, потому что сам начинал невольно злиться и мрачнеть, когда видел Андре вместе с Маркусом Дорком. Он сам был готов сделать что угодно, лишь бы эти двое ходили порознь. Но дальше стало совсем интересно. Как и обещал Томен, Ханси встретился действительно с какой-то девушкой (но точно ли она кузина Маркуса – этого Кюрш не знал), и, что совсем привело его в ступор, так это то, что эта девушка начала к нему, мягко выражаясь, приставать. Быстро так, и, словно бы случайно. А потом удалилась, как ни в чем не бывало, и уже к вечеру Кюршу казалось, что все произошедшее – это его больная фантазия. Однако нет: книга была вполне реальна… и вполне реальным был Андре, сидящий за мусорным баком! Вместе с кем-то еще, кстати. Ощутив новую вспышку ревности, Ханси постарался думать о чем-то другом. После этого все затихло, но Ханси, несмотря на свое отсутствие интереса к окружающему миру и слишком большой занятостью подготовкой к экзаменам, сумел заметить какие-то перемены в Андреа. Да, именно в Андреа. До этого она была какой-то притихшей и сама не своей, улыбалась реже обычного и почти не трещала про шмотки и своих тупых подружек, но однажды она вмиг изменилась, превратившись из какой-то забитой девчонки в самодовольную курицу. Сначала она просто раздражала Ханси этим своим пафосным видком, а-ля «Я самая шикарная баба в этом колледже, в этом городе, в этой земле, да что уж там, в этой стране», и слишком повышенной приставучестью к самому Кюршу. Но дальше стало хуже. Гораздо хуже. Как-то раз, в понедельник, когда они сидели у Кюрша в комнате, Андреа «случайно» поведала Ханси о том, что стала общаться с Андре, и от этого Ханси, почти потерявший всякий интерес к Кайзер, мигом пришел в себя. Андреа общается с Андре?! Завтра будет конец света. Ханси, как ему казалось, небрежно поинтересовался, как там у Андре дела, чем он занимается и, случайно, не говорит ли ничего о нем, Ханси. При этих словах глаза Андреа как-то хитро заблестели, а сама она едва слышно хихикнула. - Что смешного? – буркнул Ханси, хмурясь. - Да так, ничего, — с невинным видом ответила Андреа. – Просто ты так о нем беспокоишься, а он там тебя наоборот порицает, да… м-м, поливает грязью. Чего? - Что ты говоришь? – тупо переспросил Ханси, невольно сжав кулаки. - Твой Андре тебя поливает грязью, — повторила Андреа, явно с трудом скрывая улыбку, однако Кюрш из-за нарастающего чувства злости, не обратил на это внимание. - Как именно? - Ну, как бы помягче сказать… Сначала он просто говорил, что ты ужасно играешь и поешь, что твои стихи кажутся ему смешными и глупыми, а потом стало доходить до того, что ты, по его словам, очень плохой друг, эгоист и просто самовлюбленный идиот, — Андреа тяжко вздохнула. – Нет, конечно, я с ним пыталась спорить, но он меня и слушать не желал. А потом я просто подумала, что он и так одинокий, и ему некому выговариваться… Ну, вот, мы и общаемся до сих пор. Ты только не злись, Ханси! Конечно, я не должна была тебе этого говорить… Ханси уже ее не слушал, а просто молча отвернулся, пытаясь обуздать свои чувства и эмоции. Нет уж, нельзя сейчас при Андреа показывать, как он разозлился… и расстроился. И расстроился даже сильнее. Для Кюрша сказанное Кайзер было подобно ножу в спину, это было так неприятно и так больно! Неужели Андре правда все это говорил? — судорожно хватая ртом воздух, думал Ханси, настолько охваченный смесью всех этих сильных чувств, что спокойно размышлять было просто невозможно. – Мой Андре… Зачем он это говорил? .. Ханси чувствовал сейчас себя маленьким ребенком, которого незаслуженно обидели, и которого некому успокоить. Да, черт возьми, ему даже хотелось расплакаться, как маленькому ребенку, и, если бы тут не было Андреа, то именно это он бы и сделал. Но Кайзер сидела здесь и, кажется, внимательно наблюдала за Ханси, ожидая реакции. Нет уж, истерики от меня ты не дождешься. - Что ж, вот оно что, — как можно более спокойно ответил Ханси, поворачиваясь обратно к Андреа. Придав своему лицу как можно более невозмутимый вид, Кюрш даже попытался улыбнуться. – Ну, пускай поливает грязью дальше, если ему так угодно. Может, он даже прав – из меня что басист, что вокалист так себе… - Да? То есть, хочешь сказать, что тебе все равно, что думает о тебе твой лучший друг? – в голосе Андреа прозвучала едва заметная насмешка. – Или уже бывший лучший друг? От этих слов Ханси едва не завыл от отчаяния, но с трудом сумел скрыть это. - Не бывший, — коротко ответил он. - А он, видимо, считает тебя бывшим… Может, мне что-то передать ему от тебя? – мягко поинтересовалась Андреа, начиная медленно перебирать волосы Ханси. Кюрш, которому это обычно нравилось, вдруг поежился и почувствовал какое-то отвращение к Кайзер. Не надо меня трогать, не надо меня трогать. - Ничего не надо передавать. Если ему нравится так делать – то, пожалуйста. – О эру, неужели Андре правда нравится это делать?.. - Какой-то ты пофигист, Ханси. - Это лучше, чем нервничать по любому поводу. Андреа промолчала. Ну и молчи, так будет лучше. Молчи, потому что я еще ни разу не услышал от тебя что-то по-настоящему хорошее. Только когда Андреа ушла, Ханси смог взять себя в руки и трезво оценить ситуацию. И первой его мыслью было: Когда Андре вообще кого-то поливал грязью? А потом: Да еще и близких? И как итог: Да еще и жаловаться на это постороннему человеку! Они с Андреа ведь не могли так быстро и хорошо поладить, учитывая, что Андре ее терпеть не может! - О боже… А не похоже ли это все на вранье? – недоуменно спросил Ханси, задумчиво глядя в окно, за которым уже давно стемнело. Конечно, ответить точно на такой вопрос было нельзя, но Кюрш теперь стал все-таки больше склоняться к тому, что Андреа все это придумала. Да только зачем?! Чтобы разругать нас с Андре окончательно, что ли? Надо сказать, получилось у нее просто ужасно и неумело. Она, походу, вообще принимала Ханси за дурака, раз решила, что он поверит в такую идиотскую ложь. И я почти и был дураком, когда поверил ей в первый момент. Но то было почти. Ханси вдруг вспомнил кое-кого другого. Кое-кого, спрятавшегося за мусорным бачком и наблюдающего за тем, как Кюрш вместе со Штаухом уходят в сторону парка, где Ханси ожидала некая кузина Маркуса Дорка, которая вдруг ни с того, ни с сего пристала к нему и изящно удалилась, безо всяких объяснений. Нахмурившись, Ханси потер переносицу, силясь вспомнить тот случай в парке, с момента которого прошла уже почти неделя. Но Кюрш пока на память не жаловался, и прекрасно все помнил. Помнил, как он пришел в почти пустой парк, увидел двух женщин с колясками, и одну юную девушку, одиноко стоящую посреди этого парка. Той девушкой и была кузина Маркуса. Он заговорил с ней про книжку, и, вроде бы, все было нормально. Да только… Если вспомнить совсем мелочи, то он явно услышал, как тогда позади него хрустнула ветка. При этом ветра никакого не было (наверное, не было – точно он не помнил). В тот момент Ханси было не до хрустящих веток – ну хрустят они, и что с того? Это же живая природа, и тут вполне нормально, чтобы что-то хрустело. Но теперь, тщательно все обдумывая, Ханси понял, что для него этот хруст ветки послужил некой зацепкой к какой-то важной разгадке. Была еще одна зацепка – ну, или может, это скорее бред сивой кобылы, — но когда кузина Маркуса неожиданно поцеловала Ханси в уголок губ, то он смотрел куда-то за ее спину, на небольшой холмик. В этот момент подул ветерок, и из-за холмика вдруг поднялась какая-то светлая трава… Или прядь волос? Если бы это была трава, то она бы продолжала стоять прямо, но после того, как ветерок затих, это «что-то» тут же плавно опустилось. Я либо детектив, либо параноик. Третьего не дано, — подумал Ханси и, прикусив нижнюю губу, с возбуждением вскочил с кровати и принялся бродить по пустой комнате. После встречи он, как и обещал Андреа, вернулся в то кафе, но Кайзер там не оказалось. Ханси не удивился – все-таки, Андреа действительно не была такой дурой, чтобы оставаться ждать парня, который вот так внезапно без внятных объяснений свалил со свидания якобы за какой-то книжкой. Конечно, он действительно ведь пошел за книжкой, но в ходе получения этой книги произошло кое-что интересное с этой кузиной Маркуса. Интересно, что было бы, если бы это видела Андреа… Ханси вдруг замер, как громом пораженный. А если она и видела?! Андреа не была дурой, чтобы ждать сбежавшего от нее парня, но более того, она настолько не была дурой, что могла вполне догадаться проследить за Ханси. Просто ради интереса. И этот интерес могло подстегнуть странное поведение Томена – ну, его всякие заговорщические подмигивания, когда он пытался забрать Ханси с собой, и все такое… - Я ведь шел, даже не оглядываясь, — тихо сказал Ханси вслух. – Я шел, не оглядываясь, потому что боялся, что за нами может пойти Андре, и если бы я снова на него посмотрел, то прикидываться слепым и дальше уже бы не получилось. Короче говоря, Ханси просто не хотел срывать планы Андре, если те у него имелись. Но так как он ни разу не оглянулся назад, то вполне мог пропустить другую персону… Андреа Кайзер. - А когда я уже выходил из парка, то мне еще показалось, что я слышал плач, но опять-таки не обратил на него внимания, — продолжил рассуждать Ханси вслух. – Глупо, конечно, но мало ли кто там мог плакать? А если Андреа?.. Мы ведь с ней не встретились на следующий день — может, после увиденного ей стало так плохо... Может, она действительно дошла со мной до парка и пряталась где-то там – либо за холмиком, либо за деревом? Переминаясь с ноги на ногу, Ханси вновь и вновь обдумывал свои открытия (или бред сумасшедшего?): Андреа, общающаяся с Андре; странное поведение Кайзер в последнее время; Штаух, Зипен и Ольбрих, постоянно о чем-то шушукающиеся и обязательно вдали от Ханси (и считающие, что он ничего не замечает); Томен, утаскивающий Кюрша со свидания под идиотским предлогом; Андре, прячущийся с кем-то за мусорным баком; эта девушка в парке и ее непонятная выходка (с каких пор незнакомые девушки начинают приставать таким образом к незнакомым парням средь бела дня?!); потом еще эти маленькие зацепки; и вот, теперь еще и ложь Кайзер (наверное, ложь) о том, что Андре якобы поливает Ханси грязью. Разве это могут быть простые совпадения? Господи, нет. Ханси уже почти видел четкий план, по которому исполнялись все эти «странности». Да, теперь все казалось очень даже очевидным. Так просто, но… О, эру, кто мог до этого додуматься? Или, поставив вопрос по-другому, кому есть дело до отношений Андреа и Ханси? - Андре! – восторженно воскликнул Ханси и хлопнул в ладоши. Да, Андре. Сомнений быть не могло. Андре, видимо, твердо решил рассорить Ханси и Андреа, и сделать это вполне выгодным способом – вызвать у Кайзер ревность, в ходе которой она должна была бросить Кюрша. Но зачем? Зачем? Андре хочет помочь или хочет позлорадствовать? Что им движет? Тут Ханси уже был бессилен. Он, конечно, хорошо знал Андре… Вернее, до сегодняшнего дня ему так казалось. Если это действительно Андре провернул все это, то ему наверняка пришлось много врать, подговаривать и хитрить. Кюрш даже предположить не мог, что Андре на это способен. А может, я просто вообразил себя Шерлоком Холмсом, а на деле окажется, что это все – просто стечение обстоятельств, и моя жизнь – самая обычная рутина, без всяких чудес и нежданных поворотов. - Да нет, фигня какая-то, — отмахнулся Ханси. Пусть о «стечении обстоятельств» разговаривают скептики, а Кюрш себя таковым не считал. Пусть ему уже и восемнадцать, но он, как маленький мальчик, будет продолжать верить в то, что Санта Клаус существует; что когда-нибудь он откроет дверцы шкафа и попадет в Нарнию; что Андре Ольбрих действительно любит его так сильно, что силой отвоевывает у Андреа. Андре отвоевывает его… - Если все это правда, — шепнул Ханси, глядя в окно и невольно вспоминая, как он с этого же самого окна сбрасывал яйца и муку на каких-то придурков, напавших на Андре. – Если все это правда, то я тоже не останусь в стороне и отвоюю Андре себе обратно. Пошло все нахрен. Я его люблю. Если их любовь и, правда, настолько велика, что они оба готовы за нее бороться, то, что ж, быть тому. Пусть победит то, что на самом деле имеет большую силу - это тупое общество во главе с Андреа или чувства Ханси и Андре.

***

На одной из репетиций в середине недели Ханси решился, наконец, хоть как-то подступиться к Андре. Может, он не решился бы, если бы не заметил, каким Андре стал потерянным и безучастным, однако Ханси это сразу насторожило, и в четверг он уже не сомневался, что у Ольбриха что-то пошло не так. Об этом так же свидетельствовал и тот факт, что Андреа всю эту неделю была чересчур противной и подозрительно много говорила об Андре, что ей уж совсем не свойственно. Но она точно даже и не думала ссориться с Ханси из-за его якобы измены. Короче говоря, было ясно, что Андре дал задний ход. И Ханси это очень не понравилось. И в четверг он заговорил с Андре. Он говорил с ним несколько отчужденно и холодно, тем самым как бы показывая свою обиду из-за того, что Ольбрих говорил о нем дурные вещи, по словам Андреа. И если слова эти — правда, то Кюрш ожидал увидеть вину в глазах Андре или что-то в этом роде, но нет – он встретил только недоуменный и чуточку обвиняющий взгляд Ольбриха. Но взгляд этот мигом изменился после прямого вопроса Ханси: - Тогда почему ты не продолжаешь? Андре мигом будто бы впал в ступор, и на Ханси смотрел уже с каким-то испугом и теперь уже действительно чувством вины. - Я не понимаю, о чем ты, — пробормотал Андре, опомнившись. - Отлично ты все понимаешь, — сбросив с себя маску холодности, Ханси едва заметно усмехнулся. Андре уже отвернулся от него, и быстрым шагом пошел к выходу. Уже второй раз он так убегал – первый был после разговора о том, почему Андре, Томен и Маркус пили чай в отдельной комнате, даже не позвав Ханси. Теперь-то Кюрш понимал, что, вероятно, как раз тогда они и задумали сорвать их с Андреа свидание, и все за этим последующее… Но возвращаясь к этому разговору в четверг, Ханси еще тогда подумал, что вряд ли его фраза («Тогда почему ты не продолжаешь?») произвела на Андре хоть какой-то эффект, кроме запугивания. Но Кюрш вовсе не хотел запугивать Андре, а очень даже наоборот – он только хотел подтолкнуть Ольбриха, так сказать, заставить его двигаться дальше. Но, походу, он все сделал только хуже. Однако и тут Ханси прокололся и недооценил Андре. Очень недооценил. Он уже подумывал о том, что Ольбрих наверняка стал вновь превращаться в забитого и слабовольного подростка, который ничего не может делать сам. Конечно, Ханси было очень неприятно и горько думать об этом, потому что ему не хотелось, чтобы Андре был таким. Андре должен быть самостоятельным и смелым! И он показал себя самостоятельным и смелым. И хитрым. Опять. В пятницу, после занятий в гитарном клубе, усталый и изнеможенный Ханси притащился в общежитие, но вместо того, чтобы завалиться спать, был вынужден усесться за стол, и начать подготовку к экзаменам. Дамиана в комнате не было – видать, убежал к Хелене, но без его общества было лучше – по крайней мере, никто не надоедал своими замечаниями. Решив сначала разобраться с математикой, Кюрш стал решать задачи (пытаться решать), с трудом борясь со сном, и в один момент у него из ослабшей руки просто вылетела ручка и закатилась куда-то под кровать. - Ненавижу. Ненавижу! – процедил Ханси, мрачно глядя на свою пустую руку. – Кто и зачем придумал экзамены, да еще такие сложные? Ненавижу. Но делать было нечего – это у Ханси была единственная ручка, потому что остальные он растерял, а Дамиан из-за своей жадности ему не давал свои, и поэтому Кюрш, тяжело вздохнув, сполз со стула на пол и полез под кровать. Ручку он там нашел сразу, а вот, вместе с ручкой нашел и кое-что другое. Первым делом в глаза Ханси бросилась какая-то непонятная фигня непонятной формы, но, увидев рядом с ней блестящую упаковку от презерватива, Кюрш тут же прозрел, что это за непонятная фигня. Презерватив! У него под кроватью! Это что-то новенькое. Еще в начале учебного года Ханси потребовал у Дамиана клятвы о том, что он не будет кувыркаться со своими бабами в этой комнате, и Дамиан охотно согласился, потому что, по его словам, «я не хочу приводить своих девушек в этот мир разгрома и беспорядка». Тогда кто, мать вашу, бросил сюда презерватив? Валяется он тут явно только с сегодняшнего дня, потому что вчера Ханси подметался и под кроватями в том числе. Конечно, Дамиан мог нарушить запрет и переспать с кем-нибудь в комнате, но тогда почему сейчас его тут нет? И он, вроде, чистоплотный, и не разбрасывается предметами с… кхм, биологическими жидкостями своего организма. Но помимо презерватива Ханси увидел кое-что еще – какой-то кулон. Достав его, Кюрш внимательно рассмотрел его на свету: то была серебряная птица на порванной цепочке. Ханси почему-то казалось, что где-то ее видел, да только не мог вспомнить где. У Андреа? Конечно, всякое может быть, но Ханси почему-то сомневался, что кулон принадлежал ей. Хотя, разумеется, теоретически, это мог быть ее кулон – Кайзер всегда носила какие-то побрякушки, становясь от этого похожей на какого-то шамана. Но не в этом случае, Кюрш был уверен. И к тому же, зачем ей было пробираться к Ханси в комнату, чтобы подбросить кулон с презервативом? Это было глупо и необоснованно, а вот, если бы это сделал Андре, то это уже становилось больше похоже на правду. Ну, и все-таки насчет кулона… Ханси никогда не славился тем, что подмечает все мелкие детали, однако несколько позже, когда он, плюнув на подготовку к экзаменам, лежал в кровати, то почему-то стал невольно вспоминать, как пришел впервые к Андре в гости, и как они, сидя у него в комнате, негромко разговаривали и обнимались… Вот бы сейчас его обнять! – с тоской подумал Ханси и, перевернувшись на бок, улегся в позу эмбриона. – Мне так не хватает его объятий! Но тогда, когда Ханси был у Андре в гостях, он не совсем его обнимал, а как бы просто переложил голову Ольбриха себе на предплечье – так еще держат младенцев (только те, конечно же, меньше, чем Андре). И благодаря этой позиции Ханси мог свободно разглядывать лицо Андре, его шею… …шею, на которой висела тонкая серебряная цепочка, а кулон был спрятан под футболку. Тонкая серебряная цепочка, прямо как эта. Ханси тогда не видел птицу, но теперь был уверен, что ее-то Андре и спрятал под футболку, и по вполне понятной причине – обычно парни не ходят с девчачьими кулонами. Значит, Андре был здесь. Сегодня. Только как он сумел попасть к ним в комнату? - Дамиан, — ответил самому себе Ханси, неотрывно глядя на кулон, который неспешно покачивался, свисая из его пальцев. – Ох, Андре, как же тебе удалось найти общий язык с этим придурком? Научи меня. Конечно, ради интереса Ханси собирался уточнить у Флатера, действительно ли к ним сегодня заходил Андре, однако, по сути, в этом не было никакой нужды, потому что и так было все понятно. Ну, кроме одного. - Откуда он взял презерватив?! – недоуменно спросил Ханси, вновь ни к кому не обращаясь. – И что… в нем? Не выдержав атакующих его мыслей, Кюрш слез с кровати, и хотел было взять со стола свою единственную ручку, как вдруг взгляд его упал на ящики стола. Один из ящиков был неплотно прикрыт, поскольку закрыться ему не давала какая-то папка. Ханси не помнил, чтобы он сегодня лазил в какой-то из ящиков, потому что все учебники и тетради он держал на столе и каждый раз, когда Дамиан пытался их убрать, Кюрш начинал на него вопить. Ну, конечно, такая вещь, как открытый ящик вряд ли могла вызвать у Ханси какие-то подозрения, но, тем не менее, ему стало интересно, что это за папка не дает закрыться ящику. Легким движением достав ее, Ханси не без удивления обнаружил, что это была его (личная!) папка, в которой он хранил бумажки со своими стихами, со своими мыслями, с перепиской с Андре… Он прятал эту папку на самом дне ящика, чтобы никто не прочитал то, что содержится в ней (и в первую очередь Ханси защищал содержимое папки даже не от Дами, а от Андреа). И вот, кто-то ее достал… Кто-то, кто явно что-то искал, перерыв весь ящик сверху вниз, потому что папка не могла лежать здесь, у всех на виду. Кто-то, кто подкинул презерватив и кулон Ханси под кровать. Андре, Андре, Андре… Ханси немного помялся, сжимая в руках папку, а затем, вздохнув, вытащил все листки и принялся быстро их перелистывать, ища один листок, который ему всегда нравилось перечитывать. Наконец, найдя его, Кюрш отложил в сторону остальные листки, и, плюхнувшись на кровать, принялся читать.

***

Андре! Как насчет того, чтобы пойти сегодня ко мне и вместе со мной изобрести машину, которая отправит нас в мир драконов, эльфов и магии? Ох, что?! Я бы очень хотел встретиться с драконом. Драконы злые, Ханси. Не всегда! Надо уметь с ними обращаться. Драконы бывают милыми. Тогда я бы не удивился, что если бы в нашем мире существовали драконы, то у тебя бы вместо пса Клауса был дракон Клаус. Кстати, я порой жалею, что мой Клаус – не дракон… Но ты пойдешь ко мне? Это даже не обсуждается, потому что конечно пойду. И машину мы тоже построим? Я правда очень хочу встретиться с драконом. Они не только злые, но и мудрые! Они все равно не помогут тебе сдать экзамен по математике :) Серьезно? Ты меня сейчас очень огорчил :( А ты поможешь мне его сдать? Конечно, Ханси. Но не стоит надеяться на то, что я очень понимаю математику… Вот смотри, а если бы мы создали машину, то отправились бы в волшебный мир, и там нам не пришлось бы сдавать экзамены. Здорово, а? Зато в волшебном мире не существует электрогитар и вообще рок-группы там… не очень популярны. Но там есть драконы. Драконы, Андре! Они сожрут тебя, идиот! Вот ты даже глазом бы моргнуть не успел, а тебя бы поджарили и сожрали. Драконам-то все равно, любишь ты их или нет. Перестань. Я-то знаю, что ты и сам хочешь полетать на драконе :Р Ну, ладно-ладно, это было бы классно. Но только полетать! Ха-ха-ха, я так и знал! В общем, после пар мы построим машину и попадем в другой мир. Скорее бы, скорее! Но тебе все равно придется вернуться, чтобы сдать экзамены. И к тому же, кто будет создавать рок-группу, если мы останемся в этом волшебном мире с драконами? Ты заставил меня задуматься… Ха-ха, то-то и оно. Значит, создавай группу, а я тем временем буду путешествовать по волшебному миру. Эй, так нечестно! Чуть-чуть… А как мы назовем этот мир? А разве у него не будет названия? Нет, я думаю, что мы должны будем дать ему название в процессе создания нашей чудо-машины! Тогда пусть этот мир называется Борода. Чего? Борода? Ну да, по-моему, здорово. Ты когда-нибудь видел волшебный мир, который назывался бы Борода? :) По правде говоря, нет… Но Борода, Ханси! Все нормально, мне нравится это слово. Ах, так! Ну-ну. Тогда пусть мир называется не просто Борода, а Безумная Борода. Mad Bart*. Классно, да? ;) Я бы сказал, безумно классно. Ха-ха! Но мне нравится! Тогда решено. Создаем мир Мадбарт, который будет переполнен драконами… которые сожрут тебя! Ты очень добр, Андре. Да, я это знаю. И я тоже очень добрый, кстати. Как тебе такая идея: чтобы создать мир, то надо принести в жертву Дамиана? Неплохо! Но я бы еще принес в жертву Гайгер. Замечательно! Она сейчас на меня посмотрела так, будто уже знает, что мы хотим принести ее в жертву. Упс. Упс… Тогда, наверное, лучше нам прекратить нашу тайную переписку, потому что если этот листок у нас отнимут, то узнают наши планы… И попадут вместо нас в наш мир с моими драконами! И с моими конфетами еще! Мир драконов и конфет, который называется Безумная Борода… Да, мне уже нравится этот мир.

***

На это переписка заканчивалась, и по вполне понятным причинам – Ханси отлично помнил, как именно после того, как он дописал предложение, преподавательница математики не выдержала и сделала им с Андре замечание. Кюрш тут же упрятал лист куда подальше, ну а потом, соответственно, переложил его в эту папку. Вот только, когда он делал это, то знал ли, что в недалеком будущем будет с грустью на лице перечитывать написанное на этом самом листке? Ох, нет, конечно… В ту субботу они так и не успели создать эту «чудо-машину», которая перенесла бы их в Мадбарт, и даже не принесли Дамиана в жертву, но, тем не менее, просто отлично провели время друг с другом, пока за окнами лил дождь, как сумасшедший. Глядя на листок, Ханси думал о том, что очень бы хотел снова вот так пригласить Андре к себе в гости и, ни о чем серьезном не думая, просто повеселиться вместе со своим лучшим другом. Но теперь это было невозможно хотя бы одной причине: вряд ли у Кюрша когда-нибудь теперь получится воспринимать Ольбриха лишь как лучшего друга, а соответственно, и отношение к Андре у него будет иное. Но все-таки… Если план Андре сработает и Андреа бросит меня, то я первый пойду к нему мириться, — твердо решил Ханси. – Да и даже если не сработает… Я все равно с ним помирюсь. И больше никаких ссор. Будь что будет. Если нам суждено быть вместе, то будем. Если не суждено… ох, будь что будет. Убрав листок обратно в папку, а папку аккуратно положив на самое дно ящика, Ханси, вспомнив, зачем он вообще полез к столу, взял ручку, лег на пол и с искаженным от отвращения лицом, достал не пишущим концом этой ручки презерватив. Тот действительно выглядел использованным, судя по белой жидкости в нем, но неужели это Андре… Нет, он ведь не настолько сумасшедший, — одернул самого себя Ханси и, недолго думая, завертел головой по сторонам, в поисках чего-нибудь, что могло бы содержать в себе белую субстанцию. Банка кефира на тумбочке Дамиана говорила яснее ясного. - Ох уж этот Андре, — не удержался от комментария Ханси, закидывая презерватив обратно под кровать, но так, чтобы его можно было легко заметить даже от входной двери. – Он сказал, что считает меня гением, но, походу, он поторопился с выводами. Додуматься до такого! Правда, теперь мне интересно, где он взял презерватив… В комнате и взял, что тут думать? Либо нашел у Дамиана - Либо где-то у меня, потому что Дамиан мне как-то давал один презерватив, — пробормотал Ханси с усмешкой. Ох уж этот Андре! Затем, прислонившись спиной к своей кровати, Кюрш откинул голову назад и от души рассмеялся. В последнее время у него было так мало поводов для веселья, но теперь благодаря Андре появился хоть какой-то. Скорее бы появился и сам Андре, и тогда вообще грустить бы не пришлось… *** - К нам никто не заходил? – поинтересовался Ханси, когда Дамиан со счастливым видом зашел в комнату. Время уже близилось к десяти вечера. - В смысле? — переспросил Дамиан, укладываясь на кровать. - В комнату. К нам. Сегодня. Никто не приходил, кроме тебя? – медленно повторил Ханси, очень надеясь достучаться до затуманенного Хеленой мозга Дамиана. - К нам. В комнату, — рассеянно повторил Дамиан, а потом вдруг разом насторожился: — А что? - Да так, просто интересно… — недолго думая, Ханси добавил: — Просто я встретил Ханса-Петера, и он сказал, что видел, что ты приводил к нам в комнату кого-то. Хоть Ханси и лгал, он понятия не имел, насколько точно попал в цель. Дамиан сразу изменился в лице, превратившись из рассеянного романтика в нервничающего и сосредоточенного подростка. - Оу, Ханс-Петер? Ну, может, он и видел что… — пробормотал Дами, чуть сжимая и разжимая краешек своей подушки. - Да ладно тебе ломаться, просто скажи, кто к нам заходил? – настойчиво спросил Кюрш. – Я ничего тебе не сделаю и никому не расскажу… - Еще бы ты мне сделал что-то, придурок, блин! - Дамиан! - Что сразу Дамиан? - Это была Андреа? Только честно. - Нет, не Андреа, — честно ответил Дами. Ханси сощурился и подозрительно посмотрел на Флатера. - Точно? - Да. - Точно-точно? - Да. - Точно-точно-точно-точно-приточно, точнее прямо некуда? - Да, Ханси! - Точняцкий точняк точняковский? - Да, твою мать! - Это был Андре? - Да… Нет! – Дамиан с виноватым видом ударил себя по лбу, а Ханси издал торжествующий вопль. - Значит, это был Андре! Ну-ну, понятненько все с вами, Дам. Значит, друзьями заделались, да? Прямо, лучшие друзья навеки? Не разлей вода, дружба до гроба и все такое прочее? – прицепился Ханси, противненько улыбаясь. - Отвали ты, ну! Андре просто зашел чай попить, — отмахнулся Флатер. - Ага, к тебе зашел чай попить, а не ко мне, — не отставал Кюрш, рассчитывая достать сегодня Дамиана по полной программе. - Вы с ним поругались, насколько я понял, — буркнул Дами и сердито посмотрел на Ханси. – А он, между прочим, страдает из-за этого! Хоть я и не хотел бы впутываться в ваши отношения, но я очень сочувствую Андре, что его друг – идиот! - Нормальный я друг... — Кюрш был явно задет. - Да, это заметно. Так, все, не трогай меня, я хочу подумать о своем. - О Хелене, — скривился Ханси. - Ну, даже если и так, то мне хотя бы приятно о ней думать, а вот, приятно ли тебе думать о своей Андреа – это тот еще вопрос… - Не твое дело, — обиженно буркнул задетый во второй раз Ханси и отвернулся. Хотя, конечно, как бы он не обижался и не сердился на Дамиана, то эти чувства никак не могли перебить чувства радости от того, что все эти «улики» все-таки подбросил Андре. Андре, а не Андреа! И кулон принадлежал Андре, и презерватив подбросил Андре, и в ящиках рылся Андре (Ханси ему это, кстати, прощал – уж лучше пусть там роется дорогой и любимый Ольбрих, чем эта дура Кайзер), и записку под подушку положил Андре… Так, стоп. Когда Ханси, раздевшись, улегся на кровать и по привычке, засунул одну руку под подушку, то почувствовал, как его рука наткнулась на что-то небольшое и шероховатое. Тут же достав это что-то, что оказалось сложенной бумажкой, Ханси поспешно, пока Дамиан не вернулся из ванной, развернул ее и, резко сев на кровати, стал читать. «Прекрати убегать и скрываться от самого себя, потому что тогда ты окончательно можешь потеряться в этой жизни, Ханси. А я не могу позволить тебе потеряться! Я хочу заботиться о тебе, даже несмотря на то, что мы сейчас порознь. Ты стал моим светом, а я хочу стать светом для тебя, чтобы провести тебя через тьму сомнений и страхов. Позволь мне помочь! Позволь мне быть рядом, Ханси. Так, как ты много раз до этого был рядом со мной. Может, это и слишком самоуверенно, но я знаю, что ты хочешь этого. Прошу, не отворачивайся от меня больше. Прошу. Пожалуйста. Я, конечно, не хочу, чтобы ты подумал, что я представляю себя человеком, без которого невозможно прожить. Но нам вдвоем было бы легче двигаться вперед. И я хочу, чтобы ты знал кое-что. Я люблю тебя, Ханси. Лучше сказать об этом поздно, чем никогда, правда? Я люблю тебя. И я продолжаю действовать» Я люблю тебя Ханси. И я продолжаю действовать. Ханси перечитывал написанное снова и снова до тех пор, пока не понял, что он плачет. Я люблю тебя, Ханси. Дамиан скоро вернулся, сказал Ханси что-то, но тот даже не услышал, перечитывая записку вновь и вновь. И я продолжаю действовать. Я люблю тебя. Он перечитывал ее даже тогда, когда Флатер вырубил в комнате свет, отчего она сразу стала темной. Но маленький лучик от фонарей падал в окно, и Ханси, хоть и едва различая, все равно перечитывал записку. В том, что написал ее Андре, у Ханси сомнений не было. Но на какой-то страшный миг у Кюрша мелькнула мысль о том, что Ольбрих просто решил написать эту записку в виде одной из улик для Андреа. Однако потом Кюрш опомнился – разве Андре стал бы так делать? Эта записка точно предназначалась Ханси, судя хотя бы по последней строчке, и она явно была написана не от балды, а от всей души… Я люблю тебя, Ханси. - И я люблю тебя, Андре… — едва слышно прошептал Ханси, прижимая к груди записку и все еще невольно плача. Нет, теперь уже отнюдь не от грусти. Не от грусти, не от радости, а от чего-то такого… рвущегося из самого сердца. - Что ты сказал? – сонно спросил Дамиан. - Я сказал, что ты идиот, Дами, но я тебя люблю… как друга, конечно, — глухо пробормотал Ханси и даже усмехнулся. - Ага, я тебя тоже терпеть не могу… — прошелестел Дами, и всхрапнул. И я хочу, чтобы ты знал кое-что. Я люблю тебя, Ханси. Лучше сказать об этом поздно, чем никогда, правда? Я люблю тебя. Ханси подумалось, что эти слова он будет помнить всю свою жизнь, с этими словами он будет просыпаться и засыпать, эти слова будут греть его в самый холодный зимний день и охлаждать в самый жаркий летний. Эти слова как будто прочно запечатались где-то там, в голове, и даже во сне Ханси слышал их. И видел Андре.

******

Андре беспокойно ерзал на месте, то и дело поглядывая на Андреа, сидящую на другом конце аудитории. Пара скоро должна была закончиться, но Ольбриху казалось, что он просто не доживет до этого момента. Весь вчерашний день и все сегодняшнее утро Андре только и делал, что думал о том, как бы заставить Андреа обыскать комнату Ханси на предмет улик. Идея пришла на второй паре, но Андре продолжал все тщательно обдумывать, и вот, теперь не мог дождаться того, чтобы разделаться поскорее с этой задачей. Поскорее бы уже прекратить все эти интриги и ложь. Ольбриху это все понравилось… и его это пугало. Лучше действительно прекратить, пока он не зашел слишком далеко. Когда прозвенел звонок, Андре с трудом заставил себя усидеть на месте, ожидая, пока Андреа неспешно выйдет из класса, а затем, вскочив, торопливо пошел следом за ней. К счастью, к Андреа не присоединились ее глупые подруги, и потому заговорить с ней было гораздо проще. - Андреа, — негромко окликнул Андре, тронув Кайзер за локоть. Та резко развернулась и, отойдя назад на пару шагов, смерила Ольбриха подозрительным взглядом. - О, Андре. Привет, — поздоровалась она и тут же нахмурилась. – Ты опять хочешь поведать мне дурные вести? - Ну, я не очень уверен в их дурноте… Думаю, тебе придется самой это проверить, — прозвучало это как-то загадочно, однако явно тут же вызвало у Андреа интерес. - В чем дело? - Я думаю, ты догадываешься, что дело снова в Ханси… - О да, потому что ни о чем другом мы еще не разговаривали, — Кайзер чуть усмехнулась, а затем, кивнув головой, неспешно направилась следом за потоком учеников, спешивших на улицу. Когда Андреа и Андре достигли первого этажа, Кайзер сказала: — Рассказывай мне… об очередных похождениях Ханси. Андре не очень понравилось, как она это сказала, однако отступать он, конечно, уже не мог. Оставалось только надеяться, что Андреа все еще верит в то, что Ханси действительно ей изменял. - Ну, на самом деле я не очень уверен в его похождениях… — Андре тяжело вздохнул. – Но вчера у нас была репетиция, и Ханси просто не пришел на нее. О боже, пожалуйста, пусть Андреа не знает про расписание наших репетиций, пусть она не знает, по каким дням Ханси ходит в гитарный клуб, пожалуйста, пожалуйста… Они подошли к гардеробу и, взяв свои куртки, стали одеваться. - Так, продолжай, — к огромному облегчению Андре, Кайзер явно насторожилась и ничуть не заподозрила лжи. - Да было бы что продолжать… Он не пришел и все. Никому ничего не сказал. Но я точно знаю, что все с ним в порядке, потому что ранее утром видел его в колледже. Потом он вроде бы ушел в общежитие… и все. - Может, заснул. - Может и заснул, — согласился Андре, застегивая свою куртку. – Я же сказал, что ничего такого не утверждаю. Я просто хотел, чтобы ты знала, если тебя все это еще интересует. Наступило долгое молчание. Они уже вышли на улицу, и теперь так же неторопливо шли по мокрому от недавнего дождя двору. - Интересует, — вскоре ответила Кайзер. – Да, меня интересует, где и чем занимается Ханси. Знаешь… Я до сих пор ничего ему не сказала, потому что очень надеялась, что эта фигня прекратится. Или, может, он сам сознается. Но прошла неделя, а он по-прежнему молчит. - Тогда тебе надо заговорить с ним первой, — предложил Андре, засунув руки в карманы. – У тебя уже есть достаточно улик, чтобы предоставить их Ханси. И, может, если он вчера не просто так отсиживался в общежитии, то и в его комнате ты найдешь что-нибудь… Андреа замолчала, тщательно обдумывая услышанное, а затем, сцепив руки в замок, ответила: - Найти улики в его общежитии? Это очень серьезно. Да потом еще и предоставлять эти улики Ханси… Ох, я волнуюсь. - Это естественно – волноваться перед серьезными поступками… - Давай тут только без твоей философии! – прикрикнула на него Андреа, отчего Андре только нахмурился. Будешь ты мне еще тут указывать. - Ну, а как у вас с Ханси дела? Вы ведь по-прежнему не помирились, да? – продолжила Кайзер, и голос ее стал вдруг мягким и елейным. Именно таким голосом она и говорила с Андре про Ханси в течение всей этой недели, именно таким голосом она словно вводила Ольбриха в транс… Но не теперь. - Все по-прежнему, — пожал плечами Андре, стараясь не встречаться с Кайзер взглядом. – Ничего, помиримся когда-нибудь. - Ты так думаешь? - Да. - Очень… позитивненько. Учитывая кое-что. - Что, интересно? – сухо спросил Андре, явно не высказывая никакого интереса. Кого вообще может интересовать бред Андреа? - Учитывая отношение Ханси к тебе, — эффектно откинув свои светлые волосы назад, спокойно ответила Андреа. - Какое у него отношение ко мне? – Андре не то, что бы заинтересовался, а, скорее, он немного напугался и понял, что не хочет знать то, что сейчас скажет Андреа. - Ты уж прости, но… В последнее время Ханси так нелестно отзывается о тебе, что я на полной уверенности могу сказать, что он… Презирает тебя, — Андреа остановилась, и, повернувшись к Андре лицом (Ольбрих еще подумал о том, что он с Кайзер почти одного роста — он был чуть выше ее), сочувствующе посмотрела на него. – Мне жаль. Я хотела сказать тебе, но ты и так был опечален, и я изо всех сил старалась тебя поддержать. Но теперь… Андре, не надо ложных надежд. Андре молча и бесстрастно глядел на Андреа. Все-таки эмоции он неплохо умел скрывать, и это умение ему сейчас пригодилось как никогда для того, чтобы быстро и в то же время тщательно все обдумать. Но, конечно, если бы скрывать эмоции он не умел, то первое, что он бы сделал – это закричал, а потом впал в истерику. Как? Как так?! Почему Ханси меня презирает?! Почему?.. Ханси… Наверное, он правда мог впасть в истерику, если бы не посмотрел в эти наглые зеленые глаза Андреа. Глаза, в которых он видел явную усмешку. Усмешку! Эта сволочь не посмеет надо мной насмехаться! - М-м, вот, он тебе так и сказал это? «Андреа, я презираю Андре!». Или ты это придумала? – ровным голосом спросил Андре, впившись взглядом своих светло-карих глаз в глаза Андреа. Но та даже не дрогнула. - Нет, я же сказала, что он просто нелестно о тебе отзывается. Конкретно о презрении он не говорил, но я не слепая, чтобы не увидеть его отношение к тебе, — спокойно ответила Кайзер. - Я не буду спрашивать, что именно он говорил про меня, потому что мне все равно. Скажи мне лучше вот что – почему тебе не дают покоя наши с Ханси отношения? Андре показалось, что в глазах Андреа словно бы мелькнуло сомнение, и он, несмотря на всю драматичность ситуации, еле сдержался от довольной улыбки. - Ну… Ханси – мой парень. И то, что я интересуюсь его друзьями – это нормально. - Нет, это ненормально, — немного помедлив, ответил Андре. Помедлил он из-за того, что вдруг почувствовал, как на них с Андреа кто-то пристально глядит, однако посмотреть, кто это, он не смел – сейчас было важно сохранить зрительный контакт с Кайзер. – Это ненормально, что ты лезешь не в свое дело. Поругался я с Ханси или не поругался… Тебя это не должно волновать. - Тогда почему тебя волнуют мои отношения с Ханси? Если бы не волновали, то стал бы ты ко мне бегать с доносами на Ханси, что он якобы с кем-то гуляет... - Не якобы, а гуляет, — сейчас было важно сохранять уверенность, что Андре и делал. Однако эта уверенность немного поубавилась от того, что Ольбрих все еще ясно чувствовал на себе чей-то взгляд. Кто-то, стоя в метрах семи за спиной Андреа, буквально буравил взглядом Ольбриха и Кайзер. Но Андре, как ни в чем не бывало, продолжил: — «Доносил» я тебе на Ханси для того, что ты, как его девушка, — при этих двух словах Ольбрих уже не скрывал своей язвительности, — могла вразумить своего парня вести себя нормально. - Ага, значит, ты меня использовал! – закричала на него Андреа, но Ольбрих даже не посмел отступить хоть на шаг. - Не использовал. Это был только принцип взаимовыгоды: я предоставлял тебе информацию о Ханси и о том, что он пытался от тебя скрыть, а ты должна была воспользоваться этой информацией и сделать Ханси прежним. - По-моему, ты зарываешься, Ольбрих, — прошипела Кайзер, явно желая этим напугать Андре и стереть с его лица бесстрастное выражение, однако не тут-то было. Андре упорно держался, потому что чувствовал, что развязка уже близко. По крайней мере, его развязка с Андреа. Счастливое избавление. - О нет, ничего подобного. Я просто сказал тебе все это, как неоспоримые факты. Ханси встречается с кем-то помимо тебя – это факт. За столько времени ты ничего с этим не сделала – это тоже факт. Не пытайся обвинить других. Андреа, сглотнув, опустила голову, и для Андре это представилось отличной возможностью посмотреть, наконец, кто так внимательно наблюдает за ними с Кайзер. Оторвав взгляд от Андреа, Ольбрих посмотрел вперед, за ее спину. Кажется, все его органы – не только сердце – ухнули вниз от такого поворота. Ты меня презираешь? Презираешь? Там стоял Ханси и с явным интересом наблюдал и слушал (о нет, много ли он услышал?!) разговор Андре и Андреа. Когда он встретился взглядом с Ольбрихом, то тот был уверен, что сейчас Кюрш нахмурится и отвернется, или что-то еще (ты меня презираешь?..), но Ханси улыбнулся. И поднял руку, в которой раскачивалась какая-то веревка… нет, не веревка. Цепочка. С висящей на ней серебряной птицей. Андре поспешно перевел взгляд обратно на Андреа, опасаясь, что она заметит, куда смотрел до этого Ольбрих (радостно смотрел), но та все еще глядела куда-то на землю, не то, страдая от слов Андре, не то, пытаясь придумать, как поострее ответить. Но Ольбрих, воодушевленный появлением Ханси, начал атаковать первый: - Я не знаю, чего ты пыталась добиться, когда обещала мне якобы помощь в примирении с Ханси, но у тебя ничего не вышло, Андреа. Не вышло у тебя и образумить Ханси. Я думаю, что с тобой у нас больше не будет ничего общего, кроме группы, в которой мы учимся и, конечно, Ханси. - Да ты… - И надеюсь, что в скором времени и Ханси бросит тебя, лживую суку, ради кого-нибудь получше, — спокойно произнес Андре и сплюнул Андреа под ноги. – Послушай… Никогда. Не вставай. На моем. Пути. У Андреа затряслись губы – но не от обиды, а от ярости. Андре, конечно, чувствовал, что он немного перегнул палку, но… нет, все нормально. Кайзер заслужила эти слова. Давно ей кто-нибудь должен был все высказать. Когда Андреа подняла руку, Ольбрих смутно подумал, что она, наверное, попытается его сейчас ударить или что-то еще, и тогда он сам ее стукнет так, что она отлетит на пару метров назад. Но делать этого не пришлось, потому что руку Андреа неожиданно подхватила другая рука. - О, привет, Андреа… И Андре, — Ханси бросил на Ольбриха взгляд, непонятно что выражающий – не то радость, не то наигранную холодность, не то все сразу, а затем снова посмотрел на Андреа. – Что это вы тут делаете? - Разговариваем, — выдавила Андреа, явно с трудом пытаясь себя успокоить. - Я уже ухожу. Всего хорошего, — попрощался Андре и быстро ретировался, от беды подальше. Андреа, кажется, хотела его остановить, но Ханси увел ее в сторону, и теперь Ольбрих беспрепятственно помчался к остановке, радостно думая лишь об одном: Он все знает. Ханси все знает. Знает-знает-знает! О том, как он все узнал, Андре не думал, да и зачем? У Ханси было много способов это узнать, начиная хотя бы тем, что Ханси наверняка заметил его тогда за мусорным баком, и, заканчивая запиской Андре под его подушкой… Интересно, Кюрш прочитал ее? Должен был. Андре очень надеялся, что сумел этой запиской достучаться до души Ханси. Хоть бы достучался. А что до Андреа… Кажется, она точно что-то заподозрила (само собой!). Она заподозрила это «что-то» еще с самого начала недели, а теперь, вместо того, чтобы отступиться, стала еще больше напирать. «Ханси относится к тебе с презрением». Ну, надо же! Я ведь почти поверил, — мысленно вздохнул Андре, стоя на остановке в ожидании автобуса и поеживаясь от холодного ветра. – Что-что, а врать у нее получается не хуже, чем у меня. Сколько она так наврала Ханси? Надеюсь, что он тоже не стал ей верить… Господи, и пусть Ханси только попробует после ее вранья с ней встречаться! Садясь в автобус, Андре неожиданно вспомнил какую-то давнишнюю фразу, больше похожую на пророчество, которую услыхал… во сне, кажется. Да, во сне. Это было в тот день, когда они с Ханси впервые поцеловались. Но тогда днем Андре заснул, и ему приснился Ральфи, который и сказал… Время заставит тебя думать, оно заставит тебя отчаиваться и скорбеть, будет резать твое сердце, но покуда пламя горит, никакой дождь не сумеет его погасить. Знай, эхо всегда врет, и истинна только душа. Тогда Андре почти ничего из этого не понял, но теперь каждое из слов зацепило его. Каждое из слов открывало правду, которая тогда была ему недоступна. Время заставит тебя думать, Как много он думал! Как много… И, прежде всего, он много думал о Ханси. Об их отношениях, об их чувствах, об их действиях. Андре думал также и о других людях: о Томене и Маркусе Зипене, которые по иронии судьбы встретились, и теперь уже не могут прекратить общаться друг с другом, даже несмотря на постоянные мелкие ссоры; думал о Маркусе Дорке, о том, что чувствовал он, будучи отверженным Ольбрихом. Очень ли больно ему было? Как он там теперь?.. Андре думал о своей несчастной матери, которая выбрала жизнь в гордом одиночестве, и теперь сама же из-за этого страдает, думал об отце, который выбрал другую женщину, другую семью, и теперь живет счастливо и радостно, не вспоминая о горестях прошлого. Думал Андре и об их рок-группе, которая пока что, может, и не была такой примечательной, но — Ольбрих почему-то был уверен — ее ждет великое будущее. Андре думал о многом, думал постоянно обо всех и всем. Кроме себя. О себе он думал гораздо реже. оно заставит тебя отчаиваться и скорбеть, будет резать твое сердце, Он отчаивался, когда ругался с кем-нибудь. Он скорбел, когда Ханси отвернулся от него. И он сам резал свое сердце, когда думал о самом худшем. но покуда пламя горит, никакой дождь не сумеет его погасить. И да, его пламя горело. Как бы он ни отчаивался, ни скорбел, ни сходил с ума от душевной боли, он продолжал хранить свой огонек. А потом дал ему разгореться, когда уверенно взялся за свою «великую миссию». И дождь не сумел его остановить. Дождем была Андреа – эта чертова главная проблема на пути к Ханси. Дождем были сомнения Кюрша, но Андре надеялся, что победил (или победит) и их. Знай, эхо всегда врет, Эхо – Андреа. И она врала, о да, врала только так. Пыталась спутать ему все карты и не дать закончить начатое. Но не смогла. Нельзя доверять эху. Оно ведь всегда врет. И он знал это. и истинна только душа. И душа не соврет. Последним ходом в этой игре будет разговор с Ханси. Теперь все зависело только от него, и от того, что он выберет — жизнь с Андре… или без него.

******

Ханси едва сумел утихомирить разбушевавшуюся Андреа. Когда она яростно доказывала ему о том, что Андре насильно вытащил ее во двор (в то время как Кюрш отлично видел, как эти двое неспешно вместе вышли из колледжа) и там начал с бухты-барахты оскорблять Ханси и ее саму, то Кюрш невольно подумал, что из Кайзер вышла бы неплохая актриса. Да что уж там, отличная. Так мастерски доказывать то, чего даже не было – это надо уметь! - Ханси, он был очень груб и зол, и я хотела его ударить, и сделала бы это, если бы не ты! – тараторила Андреа, пока Ханси, подхватив ее под локоть, тащил в какое-то кафе. На этот раз он вовсе не желал идти во «Времена года», потому что первое в этом кафе свидание, которое эффектно сорвал Томен, явно говорило о том, что других свиданий там лучше не устраивать. Других свиданий с Андреа. А вот, с Андре можно. И нужно. Ну, может, конечно, не свидание… Кюрш невольно заулыбался как идиот, чем вызывал у Кайзер недоумение: - Чего ты ржешь? - Прости, я просто представил, как ты бы ударила Андре. - О, тебе это кажется смешным? - Да, очень, ты бы так смешно его завалила, — язвительно ответил Ханси, однако Андреа этой язвы не услышала или предпочла сделать вид, что не услышала. - Ну да, это было бы смешно. Ханси… — Андреа остановилась и как-то жалобно взглянула Кюршу в глаза. – Ханси, тебе не нужны такие друзья. Я сейчас сам тебя завалю, курица. - Давай, я сам буду решать, какие мне друзья нужны, а какие – нет? – вежливо ответил Ханси, пытаясь не показывать вспыхнувшую внутри него злость. - Да ты все время сам решаешь… нет, ты решай, но я хочу как лучше! Андре – плохой друг, это явно видно. Хороший не стал бы вот так за глаза оскорблять своих друзей. - Друзья бывают разные, — неопределенно ответил Ханси и, не дожидаясь ответа Андреа, пошел дальше. Кайзер торопливо пошла за ним. - И ты даже не хочешь поговорить об этом? Ханси, этот Андре… - Нет, — отрезал Ханси. – Я сам с ним разберусь. - Ах, вот как. А с чем же ты еще сам разберешься? – с холодком в голосе спросила Андреа, и Ханси явно услышал в этом предложении некий подтекст. - Ну, у меня есть личные дела, с которыми я разберусь без твоей помощи, — ровным голосом ответил Кюрш, решив подыграть Кайзер (хотя та об этом и не знает). - Личные дела? Какие такие личные дела? - Они на то и личные, чтобы я не разглашал их тебе. - Ну… понятно, — Андреа явно напряглась и замолчала, думая, что бы сказать дальше. Ханси шел, хмуро глядя перед собой (в то время как на самом деле очень хотелось улыбнуться). - А что… Что ты делал в тот день, когда твой друг утащил тебя с собой, сорвав наше свидание? – так же напряженно спросила Андреа, впившись взглядом в Кюрша. Смотри, я тоже хороший актер. - Наше… свидание?.. А, да, — Ханси растерянно почесал затылок и смущенно улыбнулся. – Ну, я как и говорил, пошел за книжкой к… Ну, к Маркусу. Да. - Точно? К Маркусу? – переспросила Кайзер чуть дрожащим голосом. - Ну да, к нему самому. Хороший он чувак, кстати… - Тогда почему ты ушел так надолго? – с истеричными нотками в голосе набросилась на него Кайзер. – Где ты пропадал, Ханси?! Мне казалось, что пойти и взять книгу – дело пяти минут! А в кафе я сидела полчаса! Ага, ври мне больше, как же. - Андреа, я должен был пойти поближе к дому Маркуса, а он находился достаточно далеко, — если Андреа и правда была тогда в парке, то Ханси ожидал соответствующей реакции. И она последовала незамедлительно: - Ах, к дому Маркуса? А Маркус сам не мог подойти к кафе или куда-то поближе? Что-то попахивает враньем, – прошипела Кайзер и вцепилась Ханси в плечо. Тот, поморщившись, стряхнул ее руку. - Прекрати, Андреа. Нет, Маркус не мог подойди ближе. И какой мне смысл тебе врать? Все, хватит об этом. - Но, Ханси… - Хватит! Ты цепляешься ко мне из-за какой-то фигни, как будто я провинился перед тобой, и теперь обязан отчитываться за каждое движение! — взорвался Ханси, на самом деле испытывая какое-то странное веселье. – Надоело мне! Если тебе нужен человек, который будет отчитываться перед тобой за каждый вздох, то поищи кого-то другого. А я уже сказал, что личные дела – это личные дела. Все. Андреа наконец-то замолчала, но было видно, с каким трудом ей это удалось. Казалось, что еще чуть-чуть, и она либо не сдержится и начнет говорить все, о чем думает, либо просто лопнет. Но время шло, и она пока что держалась молодцом, и Ханси позволил себе немного расслабиться. По правде говоря, он понятия не имел, зачем тащил Андреа в кафе. Это было спонтанное решение, потому что Кайзер надо было быстро уводить от Андре, пока эти двое действительно не подрались. А раз у них едва не дошло до драки, то становилось понятным то, что Андре сказал Андреа что-то действительно серьезное и обидное (но Ханси, разумеется, не верил в то, что Ольбрих оскорблял его и Кайзер). Ну, а говоря об Андре… Ханси взял с собой кулон с птицей случайно. Он уснул, лежа на этом кулоне, а когда проснулся среди ночи от боли в боку, куда впилась наглая птица, то спросонья сунул цепочку в карман джинсов, которые валялись возле кровати, где Кюрш их всегда оставлял. Ну, и наутро он надел эти самый джинсы и пошел в колледж. Преподавательница истории решила по доброте душевной отпустить их с половины третьей пары, мотивируя это тем, что «лучше бы вам пойти готовиться к экзамену». Ханси, конечно, готовиться не собирался, а вместо этого сбегал в общежитие, плотненько так покушал, и черт его за ногу дернул пойти прогуляться возле колледжа (а может, все-таки и не черт). День был не ахти, чтобы прям хороший – все-таки дождь прошел, одни лужи кругом, грязь и все такое, но Ханси просто не видел своим влюбленным взглядом всю мрачность этой зимней погоды. Вообще, он просто хотел побыть наедине с самим собой, наедине со своими мыслями об Андре, о том, как заставить Андреа увидеть все эти «улики» Ольбриха, и о том, что будет дальше. И тут, волею судьбы или еще какой-нибудь фигни, Ханси, прогуливаясь, неожиданно заметил очень странную картину маслом: Андреа и Андре неспешно идет рядом друг с другом, беседуя явно о чем-то важном («прямо как два сударя» — не преминул подметить Кюрш). О птице он вспомнил сразу же, как глянул на Андре, а рука его невольно потянулась к карману джинсов и — о чудо, — там лежал этот самый кулон. Конечно, Ханси быстро понял, что он сам же его и положил туда ночью, и даже поблагодарил себя в прошлом. Потом Кюрш встал неподалеку от остановившихся Андре и Андреа — Кайзер стояла к нему спиной и, конечно, не могла видеть, но зато его мог увидеть Андре, и пару минут спустя, когда Ханси заметил, как на лице Ольбриха стала появляться злость, он решился его отвлечь — и не как-то, а показав этот самый кулон. Когда выражение лица Андре резко сменилось на изумленное, то Ханси радостно улыбнулся, чувствуя, как быстрее застучало его сердце. Все-таки он был прав, был прав! Тут и гадалкой быть не надо, чтобы понять, почему Ольбрих так удивился. Все шло по плану, и это было просто отлично. И вот, теперь они перлись в кафе. Ханси, по правде говоря, взял с собой не очень-то много денег, но на чашечку кофе (о эру, как он ненавидел кофе) или чая должно было хватить. - А что ты делал там, Ханси? – робко нарушила тишину Андреа. – Вряд ли искал меня, мы ведь не собирались никуда идти… И куда мы идем? - Нас с пары раньше отпустили, я гулял, — коротко ответил Ханси. – В кафе идем, куда еще? Чем еще можно заняться в субботний пасмурный день? - А, в кафе. Да, в кафе можно и сходить, — Андреа чуть улыбнулась и, подбежав ближе к Ханси, обняла его руку. - У меня мало денег, — быстро закатив глаза, предупредил Кюрш. - Ну, у меня тоже есть немного. Вместе скинемся и уж купим что-нибудь этакое. Ну, неужели! Что-то раньше ты об этом не говорила! Нет, конечно, Андреа иногда платила за себя, и совсем редко — за Ханси, и то тогда, когда он несколько раз оставлял дома все свои накопленные деньги (один раз он оставил их специально). - М-м… хорошо, Андреа. Они пришли в какое-то кафе, в котором, насколько припоминал Ханси, они как-то сидели на дне рождения у одной из подруг Андреа. Кюрш узнал это кафе потому, что, во-первых, оно все было оформлено в какие-то розово-голубо-желтые цвета, которые сразу запоминаешь, а во-вторых, и тогда, и сейчас ему первым делом в глаза бросилась небольшая сцена, на которой музыканты исполняли живую музыку. Миленькая тут атмосфера. Ханси сел за какой-то столик неподалеку от сцены, а Андреа, протрещав что-то про чай и пирожные, забрала у Кюрша всю его заначку и убежала затариваться «обедом». Пирожные – это хорошо. На пирожные можно и потратиться, — рассеянно подумал Ханси, и, подперев лицо рукой, уставился на сцену и играющих на ней ребят. Они были примерно возраста Ханси, некоторые, может, старше. Играли они вроде неплохо и гармонично, но какую-то фигню. Но хотя, что тут удивляться – кому будет приятно слушать в подобном миленьком и романтичном заведении какой-нибудь метал?.. Андреа вернулась быстро, неся поднос с двумя чашками чая, четырьмя разными пирожными и несколькими маленькими шоколадками. Ханси, хоть он и был сыт, сразу же обрадовался и взбодрился при виде сладостей (которые были его слабостью). - Приятного аппетита, любимый, — Андреа улыбнулась и смачно поцеловала Ханси в щеку. - Спасибо, тебе тоже, — закивал Кюрш, уже хватаясь за пирожное. - Какой же ты сладкоежка, — Кайзер захихикала, а от этого смеха у Ханси волосы поднялись дыбом… ну, поднялись бы, если бы не отрасли почти до шеи. - Это моя врожденная способность – поедать все сладкое. - Да, я заметила. Ханси в блаженном молчании покончил с одним пирожным, затем, отпив немного чая, уже взял другое, как Андреа, проведя рукой по его волосам, снова заговорила: - Ханси? - Ммм? – промычал Кюрш в ответ, откусывая немного пирожного, и по-прежнему не сводя взгляда со сцены. Что-то уж больно знакомым ему показался сейчас вокалист. Где он мог его видеть?.. - Тебе не кажется, что пора стричься? – поинтересовалась Андреа. Ханси от такого вопроса даже перевел взгляд на Кайзер. Нет, конечно, Кюрша призывали постричься и мама, и Дамиан, и еще невесть кто, но он, конечно, всем одинаково отвечал отказом. А теперь ко всем ним присоединилась еще и Андреа. Вот что за фигня? Ему хотелось отрастить длинные волосы, а все окружающие его люди так и стремились ему в этом помешать. Нечестно! Тем более, вот пройдет пара лет, и длинные волосы у парней точно войдут во всеобщую моду, и тогда на Ханси никто даже не взглянет. И это тоже было нечестно. - Зачем? – поднял брови он, строго посмотрев на Кайзер. - Чтобы выглядеть, как парень, — терпеливо ответила Андреа. - А я как выгляжу? Только не надо говорить, что как девчонка. - Как девчонка, Ханси! Парни не должны ходить с длинными волосами. - Кто это такое сказал? - Кто… Да откуда я знаю? — опешила Кайзер — Это просто не общепринято! - А вот я не собираюсь следовать дурацкому мнению общества, — уперся Ханси, и снова принялся за пирожное. – По этой логике девушки не должны ходить с короткими волосами, но твоя Ингрид же ходит. - Она девушка! У девушки может быть любая прическа… Кроме лысой башки – вот уж что действительно смотрится отвратительно. Как и длинные волосы у парней. - То есть, я отвратительный? - Что? Нет, конечно! Но тебе не помешало бы постричься. - Не буду я стричься, даже не надо уговаривать. Андреа замолчала, однако отчаянное выражение ее лица говорило о том, что это ненадолго, но Ханси продолжил спокойно есть пирожное. Вот только этого не хватало – какая-то дура будет мне говорить, с какой прической мне ходить. Да как так то?! Ханси даже не знал, что бесило его больше – замечание Андреа по поводу длины его волос или то, что стадо каких-то баранов решило, что длинноволосые парни – это плохо. И геи – это тоже плохо, потому что так решили все те же бараны. - Ты не прав с таким отношением к жизни, Ханси, — подала голос Андреа. Ханси ужасно захотелось выбить из ее руки пирожное, а потом вылить на Кайзер чашку горячего чая, и гордо уйти из кафе. Хотя, конечно, на самом деле это выглядело бы ужасно и совсем неприемлемо для такого примерного мальчика, как Ханси Кюрш, который стал однажды невольным свидетелем (а потом и участником) того, как его кузину Элли ударил ее одноклассник за какое-то неверно сказанное слово в его сторону. Ханси тогда встрял и устроил серьезные разборки с этим пареньком, а потом пообещал сам себе, что никогда и ни за что не будет бить девушек. Это низко, очень-очень низко. Но, мать вашу, Андреа Кайзер иногда начинала себя вести так скверно, что Ханси просто не мог и думать ни о чем другом, кроме как о том, как будет быстрее ликвидировать Кайзер – ударом по лицу или пинком под жопу? Наверное, когда-нибудь он не сдержится и все-таки сделает что-то из этого, и уже перестанет быть пай-мальчиком. - Не тебе решать, прав я или нет, — отозвался Ханси, с трудом переборов свою злость. - Я твоя девушка, — твердо сказала Андреа тоном, не допускающим возражений. Это мы скоро исправим. - А я твой парень, и хочу попросить тебя прекратить лезть в мою личную жизнь. - Что значит прекратить лезть в твою личную жизнь?! – взвизгнула Андреа, и несколько посетителей, сидящих за соседними столиками, с удивлением обернулись. - Я – и есть твоя личная жизнь, — чуть тише сказала Кайзер, придвинувшись ближе к Ханси. Тот недовольно поморщился и отодвинулся в сторону. - Моя личная жизнь – это моя личная жизнь, и ты по определению ей быть не можешь. Ты можешь быть ее частью и только, — тихо ответил Ханси, стараясь не смотреть Андреа в глаза, и вызывая у нее тем самым еще больше подозрений. - «Ее частью и только»? Что это значит, Ханси? – севшим голосом спросила Кайзер, наклонившись к Кюршу. О эру, разве человек может так адски тупить? - Ох, ну подумай, — пожал плечами Ханси и целиком засунул в рот остатки пирожного. - Ханси… Зачем ты так делаешь?.. — голос Андреа стал надрывным, и Ханси, даже не глядя на нее, сразу понял, что она пустила в ход одно из страшных оружий (которым пользовался даже Андре, к сожалению) — слезы. - Что я делаю не так? – устало спросил Кюрш, все-таки медленно повернувшись к Кайзер. Она сидела с опущенной головой и прикрытым рукой ртом – этакая поза страдалицы. Да только страдалицы в чем?! В своей тупости и дурости? - Ты стал каким-то грубым… и как будто что-то не договариваешь мне! - А, по-моему, это ты себе накручиваешь, а я таким был всегда. - Нет, Ханси, ты был добрее и открытее. Может, у тебя что-то случилось? А может, я тебе разонравилась?! – Андреа снова чуть ли не кричала, и Ханси, пытаясь избежать любопытных взглядов окружающих, заставил себя обнять Кайзер. - Успокойся, Андреа, у меня все нормально, — пробормотал он, неуклюже похлопав Андреа по спине. - Ты меня любишь? – всхлипнула Кайзер, прижавшись к нему. - Ага. - Нет, Ханси, скажи, что любишь меня, а не «ага». - Я люблю тебя, — с хмурым видом сказал Ханси. Не люблю, совсем не люблю. - Тогда давай, у нас все будет хорошо, а? И ты не будешь таким… - Андреа, я нормальный. - Ох, Ханси… — глубоко вздохнув, Андреа выбралась из его объятий и, вытерев слезы, стала пить чай. У Ханси не было желания продолжать разговор, поэтому он, открыв шоколадку, отломил от нее одну дольку и отправил в рот, где она стала медленно таять. Пока Кайзер молчала, Кюрш мог спокойно послушать игру выступающих парней, и заодно пение вокалиста. Пел он действительно хорошо… и на лицо еще сильнее показался знакомым Ханси. Где он мог его видеть? Где? Неожиданно на Ханси снизошло, где он мог видеть этого паренька (и видел), и он, чуть ли не подскочив на месте, повернулся к Андреа. Та с надеждой поглядела на него. - Андреа, а этот чувак, который поет на сцене – это не Томас Келле... Ну, короче парень твоей Ингрид? - О, он… — Андреа явно разочаровалась, но, прищурившись, посмотрела на вокалиста на сцене. – Да, это он. Томас Келленерс. - А они с Ингрид разве еще не расстались? – поинтересовался Ханси без особого интереса, припоминая, что сама же Андреа как-то говорила ему, что отношения Ингрид и Томаса заметно ухудшились после концерта арабеск. - Нет, они помирились и сейчас у них все хорошо, — Андреа вздохнула и положила голову Ханси на плечо. – Я думаю, все пары проходят через такой период ссор, но потом все нормализуется, и они даже начинают любить друг друга еще сильнее. Она типа сейчас намекнула, что и у нас такой период? Судя по внимательному взгляду Кайзер, все именно так и было. Как ты меня достала, как ты меня достала! Почему ты, женщина, имеешь такое идиотское свойство видеть то, чего нет? Как ты можешь видеть мою любовь к тебе? Любовь, которой нет! Как ты можешь верить, что наши отношения продержатся больше года, учитывая, что на самом деле они не проживут и года! Как, как?! Почему ты в упор не замечаешь, что Андре для меня — не просто друг?! Это заметил даже Дамиан, хотя он тот еще кретин! Хватит уже быть такой слепой, раскрой глаза! Жаль, что он ей не может высказать все это прямо сейчас. Надо было ей еще показать улики Андре – не зря же Ольбрих так старался. - А давно этот Томас заделался вокалистом? – непринужденно сменил тему Ханси, закинув в рот еще одну дольку шоколадки. - Не знаю. Может, с начала этого года… Какая разница? - Просто интересно. - Ох… — Кайзер, внимательно глядя на Ханси, погладила его по щеке. – Ханси, почему ты не брился? - Не хочу. - Надо бриться. - Мне нравится щетина. - Ханси, да что же это такое! – Андреа нахмурилась. – Тебе так сложно хоть что-то сделать ради меня? - А ты бы ради меня перестала красить волосы и лицо? – поднял брови Ханси, посмотрев на Андреа. — Мне, например, нравится натуральная красота. - Ну… Я слишком привыкла к светлым волосам, а если я перестану красить лицо, то девчонки меня просто не поймут. Мне надо хотя бы подводить глаза, потому что без подводки я буду выглядеть ужасно! - Вот видишь, ты тоже не стала бы ради меня что-то менять. - Так, ладно. Тогда ты не мог бы одеваться нормально? - А что тебе не нравится в моей одежде? – вопросом на вопрос ответил Кюрш, снова повернувшись к сцене. Сейчас парни исполняли песню “Take It Easy” группы Eagles, и Ханси про себя отметил, что ему даже нравится, как они ее исполняют. А этот Томас… У Кюрша появилась кое-какая идея, и он был намерен привести ее в исполнение, как только выступающие закончат эту песню. - Ну, вот эти футболки с рок-группами, эти вечно грязные джинсы и потертые кроссовки. Возникает ощущение, что ты какой-то бездомный паренек, а не студент Крефельдского коммерческого колледжа! - Скажи еще, что тебе стыдно со мной гулять. - Иногда бывает и стыдно! - Тогда не гуляй, — бросил Ханси и, стряхнув голову Кайзер со своего плеча, скрестил руки на груди. Что ж, может, замечание Андреа по поводу одежды и было справедливым, но Кюрш предпочел его не брать сейчас во внимание. Ему не хотелось хорошо выглядеть для Кайзер. Может, для кого-нибудь другого… но не для нее. - Опять ты начинаешь. - Я и не заканчивал. Знаешь, Андреа, мне моя мама говорит, что если ты любишь человека, то принимай его таким, какой он есть, а не пытайся изменить под себя. Так что, будь добра. - Я не пытаюсь тебя изменить… — растерялась Андреа, но Ханси не пожелал ее слушать: парни на сцене закончили играть песню, и Кюрш, опасаясь, что сейчас они возьмутся исполнять другую, вскочил с места. - Куда ты?! – воскликнула Кайзер удивленно, но Ханси только махнул рукой и побежал к сцене. В этот короткий перерыв парни на сцене стали переговариваться друг с другом, шутить и обсуждать, какую песню будут исполнять следующей. Воспользовавшись заминкой, Ханси подошел к сцене вплотную и позвал Келленерса: - Эй, ты! Томас! Который Келле. Ребята с непониманием взглянули сначала на Ханси, а потом на Томаса, а тот, пожав плечами и вздохнув, спросил: - Да, что? - Ты меня еще помнишь? - Как тебя не помнить, — буркнул Келленерс и посмотрел куда-то вперед, вероятно, на столик, за которым сидела Кайзер. – Помню и тебя, и Андреа – подруга Ингрид. - Да-да, ты как никогда прав. А теперь спустись на две минутки, и поговорим, — предложил Ханси. - О чем? – сразу же насторожился Томас. - О тебе. Снова вздохнув, Томас посмотрел на своих друзей, а затем спрыгнул со сцены. - Что обо мне говорить? Это как-то связано с Ингрид или Андреа? - Нет, конечно! Причем тут они вообще? Я же сказал, что хочу поговорить о тебе. Давно ты поешь? - Я… Ну, так, с лета, — Келле пожал плечами и недоверчиво поглядел на Ханси. – А что? Тебе понравилось? - Ну, да, скажем, ты неплохо поешь. Ты поешь только в этом кафе или в группе? – не отставал Кюрш. - В кафе. Я тут как бы подрабатываю. - О, отлично! А у тебя много свободного времени? - Когда как. Чего тебе от меня надо-то? - Мне в группу нужен вокалист, и я думаю, что ты неплохо бы подошел на эту роль, — радостно возвестил Ханси, ожидая в ответ не менее радостную реакцию. Но Келле только вздохнул. - У меня не так много свободного времени, чтобы тратить его на группу. - Ой, Том, ну прекрати-ка. Ты ведь даже не пробовал! - Как будто, если я попробую, то что-то изменится в моей жизни… - Конечно, изменится! Потому что в жизни нужно пробовать все. Ну, мы договорились, да? – Ханси схватил своей рукой руку Тома и принялся от души трясти ее. – Спасибо за понимание, Томас! - Но подожди, я не… - Можешь не беспокоиться, я узнаю твой номер у Андреа, и позвоню тебе. Обычно репетиции моей группы проходят во вторник, среду, четверг и либо в пятницу, либо в субботу, но это как получится. Не переживай, короче. И давай, иди на сцену, тебя уже заждались. - О боже… В каком вы хотя бы жанре играете? – выдернув свою руку из руки Ханси, спросил Томас. - Ну, там что-то между трешем, хэви-металом, хард-роком и бич бойз. А так, по настроению, — с усмешкой ответил Ханси и, не дожидаясь дальнейшей реакции Томаса, развернулся и вразвалочку пошел обратно к столику, где одиноко сидела Андреа, поедая пирожное. Андреа, конечно же, сразу набросилась на Ханси с вопросами, на которые он опять нехотя отвечал. Ох, как же он уже устал от Кайзер, от ее вопросов, от ее глупых разговоров ни о чем. Вот обычно, когда я общаюсь с новыми людьми, то и получаю от них что-то новое, какой-то опыт… Но что я получил от Андреа?! Да ничего, кроме того, что теперь мне все девушки кажутся какими-то ужасными стервами, которые требуют от своих парней денег, которые закатывают регулярные истерики и выносят мозг! Какой это, блин, опыт? — сердито размышлял Ханси, пока Андреа рассказывала ему какую-то чушь про своих однокурсниц, про Ингрид, и еще невесть про что, но Кюрш даже и слушать не желал. Ну, а зачем? Лучше подумать о чем-то своем. Вот за все это время общения с Андреа, Ханси ни разу не ощутил от нее ни какой-то поддержки, ни какой-то особой любви и внимания. Да, он мог с ней обниматься и целоваться, но не получал от этого ровным счетом ничего. Просто оставался таким же черствым и бесчувственным. Когда-то Кюрша это всерьез пугало — ну, то, что он вообще никого не сможет полюбить, что всегда будет таким пофигистом к своей паре… до тех пор, пока он не поцеловал Андре. До тех пор, пока он не осознал, что вот они – настоящие чувства, а не какая-то хрень, которая творится между ними с Кайзер. И теперь, с каждой минутой, проведенной с Андреа, Ханси все чаще и чаще думал о том, что хочет бросить ее, послать к черту, потому что их отношения – это не отношения вовсе. Ему хотелось к Андре, его ужасно тянуло к Андре, но вместо этого он наоборот отдалялся от него все дальше и дальше. Но теперь пора все изменить. Пора.

******

Что бы ты мне не говорил, я вижу, и я знаю, ты считаешь меня сукой и ненавидишь. Но все взаимно, Андре, все взаимно. С того самого момента, как Ханси рассказал ей о том, что он познакомился с «очень классным, добрым и милым парнишкой по имени Андре», Андреа насторожилась, но слишком большого значения этом Ольбриху не придала. Как ему вообще можно было придавать хоть какое-то значение? Он никто. Тряпка, пустое место, тупой забитый подросток, никак не вписывающийся в общую картину их группы, их колледжа. И вот, он стал каким-то образом другом Ханси! Андреа никак не ждала этого от Кюрша, и время от времени ненавязчиво попрекала его за такие странные знакомства, но Ханси всегда отвечал ей грубо. И она терпела. Терпела, зная, что ее время когда-нибудь придет, и это она будет затыкать Кюрша. Ханси, конечно, был не таким слабым, как Ольбрих, и даже наоборот, но при определенном общении с ним, его можно было непременно подчинить к себе. И начать Андреа решила с того, что сначала заставит Ханси избавиться от Андре. Но только тогда, когда представится удобный случай. Случай долго не представлялся, но Андреа решила не торопиться. Всему свое время. Тем временем она пыталась получше узнать Ханси. Ханси, Ханси… Такой сложный человек. Хоть и ведет себя иногда как ребенок, но он до ужаса трудный ребенок, с которым непросто найти общий язык. Непросто, но возможно. Андреа не раз спрашивала себя – зачем она вообще с ним связалась? И ответ приходил быстро… После Кристофа (да, Кристофа, а не какого-то Адриана, о котором она наплела милую сказочку Ханси в их первый день общения) у нее еще не было таких необыкновенных парней. Необыкновенных в плане мышления, увлечений, стиля жизни… В этом Ханси и Кристоф были похожи. Но только в то время как Ханси больше любил дурачиться, то Кристоф был более серьезным и уравновешенным. Однако, может, с Ханси было даже интереснее — если его разговорить, то он мог разговаривать обо всем, как заведенный. Жаль, конечно, что такое случалось редко. Андреа сама себя считала необыкновенной девушкой, хотя люди и видели в ней только милую и застенчивую студентку (а некоторые люди знали ее, как самую настоящую стерву и командиршу). Но она была на самом деле другой. А потому и парень ей нужен был не какой-то мямля, а самый настоящий мужчина. Умный, храбрый, добрый и такой, чтобы другие девчонки ей завидовали. Ну, вот в случае с Кристофом, ей и правда завидовали: когда они встречались (а это было еще в школе), то Тайссен представал перед людьми как высокий голубоглазый блондин, учащийся в последнем классе средней школы, всегда хорошо и модно одетый, небрежно глядящий на окружающих, и окруженный самыми крутыми парнями школы, крутость которых на его фоне блекла, и стайками девчонок, которые пускали на него слюни. Родители Кристофа были состоятельными личностями, чем и объяснялось то, что Тайссен всегда одевался во что-то дорогое и недоступное обычным школьникам, да и объяснялась его «крутая» репутация в целом. Андреа сначала не очень нравился этот странный парнишка, потому что ей казалось, что он на самом деле и есть тот мямля, который без родительских денег был бы никем и ничем. Однако она ошибалась. Как-то раз ей довелось поговорить с этим загадочным Кристофом, и как она удивилась, что помимо дорогой одежды, у него присутствуют еще и мозги! Он разговаривал вежливо, и говорил о действительно важных вещах – каких, этого Андреа уже не помнила. Но это было неважно. Важнее было то, что, наверное, после того разговора она и влюбилась в Кристофа. Потом, конечно, произошло много чего другого, но в итоге они встречались, однако не очень-то долго. Но за этот короткий срок Андреа поняла, что ей нужен только Кристоф… или кто-то такой же, как он. Может, даже необязательно, чтобы он был старше Кайзер (Тайссен, кстати, был старше ее на два года). Главное, чтобы он был таким же обаятельным, умным и необычным. И вот, спустя два года, полными неудач на личном фронте, Андреа встретила Ханси. Он не сразу показался ей таким же классным, как Кристоф, но ей все равно хотелось узнать Кюрша получше, что она и сделала. Да, Ханси оказался дурашливее, одевался он не так богато, как Кристоф (а даже совсем небогато), но что-то в нем такое цепляющее было… И Андреа, наверное, снова влюбилась. А может, и нет. Но в любом случае, она и так с трудом пережила потерю Тайссена, и переживать это снова она не собиралась, а потому предпочла крепко держать Ханси возле себя. Бросить она его всегда успеет. У Ханси она была первой – это было видно невооруженным глазом, а потому Андреа могла спокойно пользоваться его неопытностью во благо себе. Так сказать, пока Ханси не созрел, она решила «слепить» из него такого мужчину, которого бы хотела видеть рядом с собой в виде мужа. Кюрш был, конечно, неглупый, но он ничего такого не замечал, однако вот, что не нравилось Андреа — так это то, что Ханси все равно волей-неволей сопротивлялся ей. Он был слишком замкнут, иногда слишком груб, и явно вел себя не как влюбленный парень. Ну, ничего. Кристоф тоже не был заботливым и понимающим парнем, поэтому для Кайзер это было не в новинку. Она еще влюбит его в себя… ну, или просто заставит остаться рядом. Андреа хотела сначала предстать перед Ханси глупой и наивной пташкой, чтобы тот почувствовал себя… ну, истинным самцом, настоящим мужчиной, самым умным, самым классным и так далее. И опять-таки Ханси был не так прост, как другие парни Андреа (за исключением Кристофа), и вместо того, чтобы возгордиться, почувствовать себя выше Кайзер, он просто… вел себя как обычно. Кажется, его это вообще не трогало. Его не тронуло и то, что Андреа однажды разделась перед ним, и даже напротив — он вежливо послал ее куда подальше. Тогда Кайзер серьезно на него обиделась, потому что такого в ее жизни еще ни разу не было. У нее даже промелькнули мысли типа «а может, он гей?», но потом она быстро от них отказалась. Нет, такой, как Ханси, не может быть геем. Скорее всего, он просто слишком якобы порядочный и слишком скромный. Кристоф таким не был точно. И это ей, кажется, даже нравилось. Ей нравилась идея о том, что она может соблазнить такого скромнягу, как Ханси. Эта идея ее даже… возбуждала. Отчего Андреа порой очень хотелось переспать с этим чертовым Кюршем. Хоть он наверняка и девственник (в отличие от Кайзер), она все равно очень желала его. Со временем Андреа добилась все-таки кое-чего, хоть какого-никакого прогресса. Да, Ханси не влюбился в нее, но он привязался к ней. Как дети привязываются к своим игрушкам, так и Кюрш привязался к ней. Конечно, Андреа не нравилось такое сравнение, но оно было единственно верным. Да и неважно. Теперь она могла начинать им управлять, потому что он будет страшиться ее потери, и ему придется ей подчиняться. Сначала понемногу, а потом все больше и больше… о да, все получится. А потом появилось серьезное препятствие. Сначала Андреа думала, что препятствие – это друзья Ханси, но потом поняла, что нет. Не друзья, а друг. Андре Ольбрих. Она не могла объяснить, как именно он влияет на Ханси, но знала то, что после встречи с Ольбрихом Кюрш становится радостным, как никогда и… и счастливым. От какого-то друга, а не от нее, Андреа! Тогда она уже стала планировать, как избавиться от Андре, но никаких идей, кроме того, как поссорить этих двоих у нее не было. А поссорить их было невозможно. И тогда она решила втереться Ольбриху в доверие. И это тоже, мать его, было трудно! Андре был недоверчив, и Андреа видела, как он глядит на нее. С ненавистью, с презрением... Этот червяк не имеет права так на нее смотреть! Так хотелось высказать этой тряпке все, что Кайзер о нем думает. Но нельзя. Еще рано. Андреа обратилась к нему с просьбой поговорить с Ханси, потому, что она подозревает его в измене. На самом деле, она совсем его не подозревала, однако некая правда в ее словах была: Кюрш действительно стал тогда больше проводить с ней времени, они больше разговаривали о том, о сем, он даже стал не таким грубым и замкнутым. Но Андреа видела в этом свою заслугу: видать, малыш стал наконец-то поддаваться «дрессировке». Но она ошиблась. И это была серьезная ошибка. И осознание ошибки к ней пришло вместе с Ольбрихом. Он, невинно хлопая ресницами, сообщил, что видел Ханси с какой-то другой девушкой, и в первую секунду Андреа решила, что он ее либо разыгрывает, либо врет. Она изо всех сил вглядывалась в его бесстыжие карие глаза, ожидая увидеть там хоть какой-то намек на ложь, но это было безрезультатно. И оставалось только два варианта: либо Андре все-таки врет, но очень умело это скрывает (Андреа в этом сомневалась), либо Ханси ей изменял. А после того, как Андре ей как-то сказал, что видел Ханси с губной помадой на щеке (как смешно!.. хоть в тот момент ей было и не до смеха), она решила проверить правоту его слов сама, потому что ей все еще казалось, что он лжет. Надо ли говорить, насколько ее шокировала находка некой записки и какого-то длинного темного волоса? Конечно, в лучшие времена Андреа бы не приняла волос за весомую улику, но не теперь. А это записка… Может, если бы Кайзер не поддалась ярости и панике, то заметила бы всю юмористичность написанного. Щекастенький пупсик, соскучилась по твоему другу, тупая блонди… Разве девушка может так общаться с парнем? Но нет, гнев ослепил ее. А после того, как некоторые ее знакомые туманно интересовались, как у них там с Ханси дела (господи, неужели даже они знают, что Ханси мне изменяет?!), она всерьез начала доверять Ольбриху, решив, что этот дурачок все-таки будет безобиден и полезен. Ну, а что он такого мог ей сделать? Андреа, узнав, что Андре и Ханси поругались, обрадовалась, но радость ее омрачалась тем, что, возможно, Ханси вышел из-под контроля, и теперь милуется с какой-нибудь шлюшкой. Это было просто ужасно, и Кайзер решила во что бы то ни стало все узнать и исправить. Ханси принадлежит только ей. Она первая его приметила, она, блин, в конце концов уже его девушка, и никто не посмеет его у нее отнимать! С целью разузнать про измену Ханси побольше, она пошла за ним и его тупым другом, который нагло утащил Кюрша (а Ханси даже не сопротивлялся) со свидания, в местный парк. Ханси, кстати, сегодня сказал, что он тогда ходил к дому какого-то Маркуса, и Кайзер едва сдержалась, чтобы не заорать «Что ты врешь!». Там, в парке, к нему подошла какая-то темноволосая мымра (как и говорил Ольбрих), и стала приставать к Ханси, который даже не сопротивлялся. Андреа не видела лицо Кюрша, но была уверена, что он доволен. Когда мымра ушла, Ханси сказал что-то еще, но Андреа уже не слышала – плач рвался из ее груди, и все силы уходили на то, чтобы его сдерживать. Она испытывала настоящее потрясение – Ханси изменяет ей! Действительно изменяет, Ольбрих не врал! Это было ударом, больным ударом, но Андреа все равно не была намерена сдаваться. Сначала она должна была разобраться с Ханси. После этого случая она встретилась с Ольбрихом и рассказала ему все, чуть-чуть приукрасив. Она не знала, почему пошла именно к Андре… Наверное потому, что жаловаться своим подругам было стыдно (они и так постоянно подшучивали над тем, что она встречается с Ханси), а вот Ольбрих ее всегда выслушивал, даже несмотря на то, какой он идиот. Но пока она изливала ему душу, ей оказалось, что у Андре в глазах мелькнула… насмешка? Радость? Этот червяк тоже забыл свое место, как и Ханси?! Андреа вновь рассердилась. Чертов Ольбрих, его радует то, что Ханси ей изменяет? О, ты поплатишься за это, милый. И она даже знала, как заставить его поплатиться. Она надавила на больную точку – на Ханси. Андре часто спрашивал о нем, и Андреа решила сама начать говорить о Кюрше. Реакция была удивительной: Ольбрих сразу прекратил насмехаться или что-то еще, он стал предельно серьезным и внимательным. Значит, переживает о Ханси. Очень переживает. И Кайзер воспользовалась этим… что ж, да, может, как последняя тварь, но это уже не имело значения. Раз с крючка соскользнул Кюрш, то она подденет на этот же крючок Ольбриха, как приманку, ну, а дальше, как получится. Получалось поначалу блестяще. Андре верил любому ее слову про Ханси, и Ханси верил любому слову про Ольбриха. Кюрш явно расстроился и встревожился, когда Андреа рассказала, что Андре его якобы оскорбляет, и это принесло Кайзер какое-то удовольствие. Да, Ханси, помучайся. Помучайся, пойми, что у тебя хреновые друзья, а потом иди ко мне. Сегодня к Андреа сам подошел Ольбрих, и она решила наплести ему милую сказку о том, что Ханси его презирает. Наплести-то она ее наплела… Но все вышло из-под контроля. Снова вышло из-под моего контроля! Ольбрих не поверил. Это точно. Более того, он первый начал атаковать ее. Никто не может атаковать меня первым, да еще так! Такая размазня, как Андре просто не могла ей говорить такие слова. Слова, которые целый день крутились у нее в голове, заставляя то пускать слезу, то ужасно сильно сердиться. Надеюсь, что в скором времени и Ханси бросит тебя, лживую суку, ради кого-нибудь получше. Очень хотелось ударить Андре. Нет, даже убить его. Медленно и мучительно. Она доверилась этому дурачку, а он вытер об нее ноги. Это было непростительно. Андреа еще никогда не злилась так. Ольбриху она отомстит, о да. Это он пожалеет, что встал на ее пути. Тупая скотина. Но до ссоры он подсказал Андреа кое-что полезное. Поискать улики у Ханси в комнате. *** Из кафе они с Ханси вернулись ближе к четырем. Этого дебила Дамиана в комнате не было, к счастью («Дам уехал домой, кстати…» — пробормотал Ханси), поэтому никто не помешает ей осмотреть комнату. Зайдя в ванную, Андреа принялась нервно мыть руки, стараясь совладать с собою. Если она сейчас найдет хоть что-то подозрительное… О, если это случится, то разговор с Ханси неизбежен. Кайзер ужасно боялась, что разговор этот примет нежелательный оборот. Вдруг, Ханси ее бросит. Сознается, что изменял и бросит. Вернувшись в комнату, Андреа посмотрела на Кюрша, который с невинным видом сидел на кровати и читал книгу. Это, конечно, хорошо, что он много читает, но как он уже достал Кайзер с этими книгами. Придет она обычно к нему в гости, а он утыкается носом в книги и напрочь игнорирует ее. Надоело. Ну да ладно. Сейчас надо было выгнать Ханси. - Милый, ты не мог бы погреть чай? – сладким голосом спросила Андреа. Эх, вот зря она не пошла в театральное училище – слишком хорошей она была актрисой и ей ужасно это нравилось. - Ты только что его пила, — ответил Ханси, не отрываясь от книги. - Ханси, пожалуйста, не вредничай и погрей чай, — с нажимом повторила Кайзер. – Я замерзла и хочу пить. - Ну, тогда ты поищи конфеты к чаю… они лежат где-то в комнате. Не помню, где. Может, в тумбочке, может в шкафу… — тяжело вздохнув, Кюрш положил в книгу закладку, поднялся с места и молча ушел на кухню. Наверняка там поставит чайник на газ, и станет читать, и настолько зачитается, что не заметит, как из чайника испарится вся вода. Ну и пусть. Чем дольше его не будет, тем лучше для Андреа. Как только за Кюршем закрылась дверь, Андреа почти сразу же медленно опустилась на пол и заглянула под кровать, потому что едва Кайзер вошла в комнату, то сразу ей в глаза бросилось что-то… Презерватив. Использованный. Андреа видела это невооруженным глазом, и резинку даже не надо было доставать на свет. Рядом с презервативом валялась блестящая упаковка. Сердце у Кайзер быстро колотилось, но она не спешила отчаиваться. Может, этот презерватив кинул сюда Дамиан – кто знает? Она не должна паниковать. Да и Ханси ведь не мог уже переспать с кем-то другим… Андреа, быстро дыша, распахнула тумбочку Ханси и диким взором стала осматривать ее. Но ничего такого там не было. Все вещи принадлежат Кюршу. К счастью. Но это было еще не все. Поднявшись с пола, Андреа, даже не отряхивая колени, залезла на кровать Ханси и почти сразу же заметила какой-то серебряный блеск на подоконнике. Сглотнув, она медленно отодвинула занавеску, уже страшась, что там может быть. Страшилась не зря. На подоконнике лежал серебряный кулон с птицей в полете. Цепочка его была порвана (в порыве страсти, да?!). Андреа дрожащей рукой дотронулась до кулона. Нет, господи, он точно не принадлежал Ханси. Ни Ханси, ни Дамиану… Да он же девчачий! Кулоны с птичками носят только девчонки! Взяв кулон, Андреа быстро запрятала его в карман джинсов. Ей не хотелось развязывать скандал, когда Ханси вернется, но на всякий случай… Невольно всхлипнув, Кайзер быстро вытерла потекшую по щеке слезу. Надо было проверить еще кое-что, а плакать она успеет потом. Сейчас мог вернуться Ханси. Откинув половину покрывала с кровати Кюрша, Андреа медленно ощупала одеяло. Она понятия не имела, что тут можно найти, но на всякий случай надо было посмотреть. Кайзер убрала было подушку, чтобы потом убрать одеяло, но резко остановилась. На месте убранной подушки лежала аккуратно сложенная бумажка. Конечно, на ней могло быть написано что угодно – какая-нибудь лекция, которую Ханси заучивал перед сном, список дел, безумные идеи, которые Кюрш как раз иногда записывал на бумажку… Но Андреа не верила этому. Какое-то внутреннее чувство ей подсказывало, что там написано совсем иное. Она взяла записку и стала читать.

******

Ханси не слишком торопился возвращаться в комнату. Хоть он и ушел с несколько раздраженным видом и даже прихватил с собой книгу, то на самом деле он не мог даже усидеть на месте. Слишком волновался. Он сказал Андреа, чтобы та поискала конфеты, и это должно было послужить толчком для того, чтобы Кайзер случайно наткнулась на улики… Хоть бы она их нашла! Хотя и не найти их было затруднительно: например, кулон с птицей Ханси, пока Андреа была в ванной, специально положил прямо на подоконник, где уж точно нельзя не заметить лежащие на нем предметы. В какой-то момент Ханси вспомнил про записку, которую оставил под подушкой и испугался за ее сохранность, если Андреа как-то ее найдет. Эта дура могла что угодно выкинуть от злости, Ханси был уверен. Но теперь уже поздно думать об этом. Чайник нагрелся уже давным-давно, но Ханси все равно волновался, что когда он зайдет, то Андреа будет либо в процессе поисков (хотя, может, так и лучше), либо она даже за них не принималась, а просто наткнулась на какие-нибудь бабские журналы, которые коллекционировал Флатер из-за своих любимых актрис, и стала читать их. Но надо идти. Он и так слишком задержался. Когда Ханси вошел в комнату, неся в обеих руках чашки с горячим чаем, то Андреа неподвижно лежала на кровати, глядя в одну точку. Как воспринимать это Кюрш не знал. Может, она задумалась о смысле жизни, может, заснула с открытыми глазами, а может, ей просто взгрустнулось. Поставив поднос на стол, Ханси присел на кровать рядом с Кайзер и помахал рукой у нее перед глазами. - Эй, ты тут? Я чай принес. - Неужели. Долго ты его нес, — хрипло ответила Андреа, даже не посмотрев на Ханси. Тот насторожился. - Я читал, — беспечно ответил он и огляделся. – Ты нашла конфетки? - Конфетки… — Андреа мрачно усмехнулась и посмотрела на Ханси. – Нет, я не нашла конфетки, но нашла кое-что еще. Сердце у Ханси разом подпрыгнуло, но он, не показывая своей непонятной радости, недоуменно и, чуть улыбаясь, спросил: - Что? Ты нашла мою заначку? Или порно-журналы?.. Если что, они принадлежат Дамиану. Я такой бред не читаю. А ты, случайно, не находила мою футболку с квин? Я ее где-то потерял… - Ханси, — перебила его Кайзер, медленно садясь на кровати. – Ханси, ты мне изменяешь? В комнате повисло молчание. Ханси специально выжидал минуту, нервно глядя на Андреа. Якобы нервно. На самом деле он сейчас ничуть не нервничал, им наоборот овладело какое-то странное ледяное спокойствие. - Почему ты так думаешь? – поинтересовался Ханси, прекратив улыбаться. - Не притворяйся. У меня много причин так думать. - Давай же, приведи мне хоть одну. Мне не нравится, когда на меня просто так клевещут, — холодно сказал Кюрш. - Я не клевещу на тебя просто так! Я сказала, что у меня есть причины, Ханси! – повысила голос Андреа. Глаза ее истерично блестели, но это совсем не пугало Кюрша. Он уже давно предполагал, что Андреа немного того. - Давай. Мне. Причины. - Ты так этого хочешь? Отлично! – Кайзер вскочила с кровати и безумно рассмеялась. Затем, подхватив свою сумку с пола, достала из нее записку – но та была из другой бумаги, не из той, на которой писал Андре. - Все началось, дорогой, с того, что этот твой тупица Андре сообщил мне, что ты гулял с какой-то темноволосой шлюхой. Я ему не верила, Ханси. Я верила тебе. Потом этот даун заявил, что ты пришел на одну из репетиций со следом помады на губах. И я не поверила ему опять. Это ведь было слишком нелепо, не правда ли? Андреа снова хохотнула, и стала бродить по комнате, на ходу разворачивая листок. Умница Андре. Малыш Андре... Он ведь все так тщательно продумал. - Я доверяла тебе, и чтобы убедиться в том, что Андре врет, я просто ради интереса осмотрела твою куртку. О, Ханси, ты готов? Ты готов узнать, что твоя девушка не такая тупая, какой ты ее видишь? - Готов, — спокойно ответил Ханси. - Тогда смотри, — Кайзер со злостью кинула ему в лицо листком, а Ханси, тяжело вздохнув, стал читать. Его сразу же едва не разобрал смех, но он сдержался и, прочитав до конца (щекастенький пупсик!), с каменным лицом отдал записку обратно Андреа. - По чужим курткам лазить неприлично. Порядочные девушки так не делают, — заметил он. - Порядочные парни не изменяют своим девушкам, Ханси, — прошипела Кайзер и с яростью разорвала записку на мелкие кусочки, а потом выкинула их на пол. – А теперь скажи, куда ты сваливал с нашего свидания тогда, с Томеном? Говори честно! Ханси явно услышал в ее голосе какие-то командные нотки, и нахмурился. Что ж, честно, так честно. Тупая сука. - В парк. - Ах, теперь в парк?! – взвизгнула она, все-таки заставив Кюрша вздрогнуть. – А недавно ты заверял меня, что ходил к дому Маркуса. - Я не хотел тебя огорчать. А зря. - Да, Ханси, зря. Зря ты вообще впутался во все это дерьмо. Я была тогда в парке. Я все видела, — медленно сказала Андреа так, словно это должно было повергнуть Ханси в шок и депрессию. Но тот кивнул и просто ответил: - Я знаю. - Чт… Что? – опешила Кайзер и даже отступила на несколько шагов назад. – Ты знал, что я была там? Откуда? - Это неважно. Но ты была за деревом. - Это тебе сказала твоя шлюха, да? Она меня видела? – заорала Андреа так, что у Ханси даже зазвенело в ушах. Ох, долго он так не протянет, и наверняка оглохнет. - Давай свои доказательства дальше, — поторопил Кайзер Кюрш. – Только сбавь чуть-чуть тон. - Это все, что ты можешь сказать? – теперь блондинка уже просто давилась рыданиями, которые рвались из ее груди. Но Ханси было ее ничуть не жалко. Может, он был слишком черств к ней… А может, суки должны страдать. - Я не собираюсь отрицать факты. Да, я был в парке, и меня там поцеловала и полапала девушка. Давай дальше. Опершись рукой о стол, Андреа громко разрыдалась, прижав одну руку ко рту, а второй залезла в карман джинсов и бросила Ханси кулон с птицей. Тот поймал его на лету и безо всякого интереса осмотрел. Интереса не было потому, что он уже видел эту птичку раньше. - Явно не т-твой кулон, а, Ханси? – сквозь плач выдавила Андреа. - Не мой, — согласился Ханси и снова перевел взгляд на девушку. – Что-то еще? - Блять, прекрати так спокойно смотреть на меня, словно тебя это совсем не трогает! – снова завопила Андреа, рассчитывая этим воплем хоть как-то повлиять на Ханси. Но он даже не моргнул. Слишком был спокоен. Андре, какой ты умничка, Анди. Я не мог пожелать лучшей и эффектной развязки. - Меня это не трогает, — невозмутимо отозвался Кюрш. - Да ты… Гад… Бабник… — бормотала Андреа сквозь слезы. На самом деле картина получалась не очень-то приятная: из-за слез тушь девушки растеклась, лицо некрасиво покраснело и немного опухло, а дрожащие губы иссохлись. Но Ханси все равно был непреклонен. Если он сумел тогда выдержать слезы Андре, то слезы Андреа его уже не трогали. - Наверное, м-мне еще не стоит спрашивать, что под твоей кроватью д-делает использованный презерватив?! - О да, пожалуй, не стоит. Что-то еще? - Хватит повторять этот вопрос, идиот! Тупица! Кретин! – прорыдала Кайзер одновременно колотя кулаком по столу. – Я н-никогда не думала, что ты можешь быть таким бесчувственным… О боже… Ханси молчал и ждал. Давай же. Ты ведь нашла что-то еще. Немного успокоившись, Андреа снова засунула руку в карман джинсов и на этот раз вытащила оттуда еще одну записку. Вот эта теперь точно была от Андре. Но она не сразу отдала ее Ханси. Сначала Андреа развернула записку, а затем стала долго вглядываться в нее… Пока что-то не поняла. Сразу прекратился ее плач, и даже Ханси немного удивился. Что она там такое увидела? Читала, вроде, не в первый раз. - Ханси… — медленно сказала она, словно ей открылась какая-то истина. Кайзер перевела взгляд сначала на клочки бумаги от другой записки, которые теперь валялись на полу, а потом снова на записку Андре. – Ханси… В этих записках два разных почерка. Кюрш задумчиво склонил голову набок. Интересно, это было предусмотрено Андре или он даже не думал об этом? Скорее второе, но… уже неважно. - Да, — согласился Ханси, наконец. - Первую записку тебе точно написала твоя шлюшка. А кто написал эту? – Андреа уставилась на Ханси, а потом крикнула: — Кто?! Признавайся, Кюрш! Ханси резко поднялся на ноги, и, учитывая его рост (который в начале учебного года составлял 1,79, к слову сказать), это выглядело эффектно. - Не смей на меня орать! – рявкнул на Андреа Ханси. Та вздрогнула и даже как будто сжалась. Но отступаться она не желала. - Тогда говори. Говори, кто тебе это писал, — прошипела Андреа, однако было явно слышно, как дрожит ее голос. – Я твоя девушка и… - Заткнись, — коротко бросил Ханси. Кайзер едва не задохнулась от возмущения, но Кюрш еще не договорил. - Это писал Андре. Эта записка – от Андре, — сказал он. Андреа вообще перестала дышать, и просто смотрела на Ханси вытаращенными глазами. Он спокойно смотрел на нее в ответ. - От Андре? – совсем тихо переспросила она. - От Андре. От Андре Ольбриха. И нет, это не розыгрыш и не шутка. Кайзер снова замолчала. Такого поворота она явно не ожидала никак, и теперь понятия не имела, как реагировать. Но заминка продлилась не слишком долго. Сначала глаза Андреа быстро забегали туда-сюда, а потом включилась типичная для Кайзер реакция. Но Ханси уже был готов. Когда Андреа вытянула руки с запиской, чтобы порвать и ее, Ханси ловко вырвал бумагу из рук Кайзер, и одновременно с этим пихнул Андреа плечом в бок. Та не удержалась на ногах и с криком отчаяния полетела на пол. Грохнувшись, она неслабо приложилась головой об линолеум, но хоть и не потеряла сознание, все равно замерла, уставившись в одну точку. Ханси, тяжело дыша, стоял над ней, сжимая в руке немного порванную записку. Дорогую ему записку. Он бы не простил Кайзер, если бы та порвала ее полностью. Андреа закричала, вперемешку с новой порцией рыданий. О эру, к нам же сейчас сбежится вся общага. Сев рядом с Кайзер на корточки, он закрыл ей рот рукой, а затем тихо сказал: - Хватит орать, Андреа. Ты заслужила все это. Заслужила своими кознями, интригами и сплетнями, — переведя дух, Кюрш заговорил снова: — Глупо было надеяться, что у нас ей будущее, потому что я не люблю тебя. И никогда не любил. Но я полюбил Андре… И, кстати, лучше тебе хранить это в тайне. Иначе тебе несдобровать. Это не угроза… А дружеское предостережение. Убедившись, что Андреа больше кричать не собирается, Ханси убрал руку от ее лица, и уже более мягко добавил: - Мне жаль, что все так получилось. Я мог бы давно сказать, что не люблю тебя, да вряд ли бы ты это поняла. Но теперь, я уверен, ты поняла точно. Конечно, мне не хотелось на тебя орать, не хотелось кидать тебя на пол… Да, за это прости. Андреа молча смотрела на него затуманенным взором, и Ханси показалось, что она вообще не воспринимает ничего. Может, у нее сотрясение мозга или еще что… - Я тебя ненавижу, — выдавила она, когда ее взгляд наполненных слезами зеленых глаз сфокусировался на лице Ханси. – Чтоб ты сдох. Чтоб сдох твой тупой Андре. - Я не желал тебе сдохнуть, Андреа. Это невежливо, — Ханси покачал головой. – Я не ждал от тебя такой грубости. - Я не ждала, что ты окажешься такой тварью. Такой свиньей. Ты не мужчина! – последнюю фразу Андреа попыталась выкрикнуть, но голос у нее уже сел. Наверное, она хотела причинить этими словами боль Ханси, но он боли не почувствовал. - Я мужчина, — твердо ответил Кюрш. – Это ты поступаешь как змея, а не как женщина. А я тебе ничего не делал, кроме того, что толкнул. И я за это извинился. Взяв Андреа за руку, он потянул девушку наверх, помогая подняться. Сначала она просто безвольно повисла, но затем с трудом встала на ноги. Из ее глаз снова хлынули слезы. Как бы она не извивалась, все равно она самая обычная девушка со своими слабостями, — подумалось Ханси, и он невольно посочувствовал Андреа. Ему было жаль ее, даже несмотря на то, что она пожелала ему сдохнуть. Маленькая, несчастная и обиженная жизнью змейка Андреа Кайзер. Но она точно не пара для Ханси. Ему не хотелось жить все время в каких-то интригах, под каким-то контролем… Тем более, женским контролем! - Ну ты и мразь, Ханси. Я тебя ненавижу. Ненавижу! — голос Андреа снова взлетел, а затем она плюнула прямо Ханси в лицо. Так. Спокойно. Спокойно, Ханси. Кюрш тяжело вздохнул, затем, сглотнув, стер слюну Кайзер со своего лица рукавом толстовки. - Уходи и больше не возвращайся ко мне, — бесстрастно сказал Ханси. Андреа не двинулась с места. – Не заставляй меня применять силу. Выйди в дверь и забудь сюда дорогу. - Ханси… — прошептала Андреа слабо. – Ханси, мне жаль. - Уходи вон, Андреа. - Ханси, мне правда очень жаль, я не хотела! Господи, Ханси, да что же это такое? Я люблю тебя, Ханси, зачем ты делаешь все это? – заплакала Кайзер и вцепилась Кюршу в плечи. – Пожалуйста, Ханси… Отцепив руки Андреа от своих плеч, Ханси рывком распахнул дверь (за которой, к его удивлению, даже никого и не было), а затем своим телом выпихнул Андреа к выходу. - Адьё, — попрощался Кюрш и захлопнул дверь прямо перед носом Кайзер. Адьё, Андреа. Адьё, несчастная и неудачная любовь, если это вообще можно было назвать любовью. Первый блин комом…

******

Ханси очень любил свой родной город Мербуш. Этот город был для Кюрша буквально пристанью покоя и удовлетворения от жизни, и этого так не хватало ему в Крефельде, хоть тот находился и не очень далеко. Но, конечно, главной причиной, по которой Ханси был готов плюнуть на общежитие и вернуться домой, была его мама. Добродушная, приземистая и немного полная женщина немного старше сорока лет, по имени Инга Кюрш, была самым любимым для Ханси человеком на всем свете. Ханси иногда думал, что не сможет найти во всем мире такую же замечательную женщину, как его мать, и теперь, после стычки с Андреа, почему-то убедился в этом еще сильнее. Андреа еще ни разу не поддержала Ханси в трудных жизненных ситуациях. Ни разу. А мама Ханси была готова помогать сыну даже в том случае, если бы он прибежал к ней среди ночи. Ну, может, она бы немного поругала его, но все равно бы выслушала и помогла. Это был вечер воскресенья, уже следующий день после расставания с Кайзер, и Ханси с мамой и псом Клаусом гуляли по Ланк-Латуму (собственно, району города Мербуш), на который уже давно опустились холодные сумерки. Маленькая компания шла по широкому и пустому тротуару, а справа по дороге время от времени неспешно проезжали машины, которых было здесь немного. Фонари неярко освещали мокрую от прошедшего дождя улицу, а Ханси, глянув на темное небо, застланное тучами, подумал, что дождь прекратился ненадолго. Стало быть, надо немного поторопиться. Погулять он позвал свою маму не просто так: Ханси хотелось слишком многое рассказать ей, но он понял, что не сможет говорить, сидя на одном месте и пялясь на одну точку. Слишком тяжелым для него представлялся разговор… Он даже сейчас не решался его начать. Когда они подошли к какому-то магазинчику, мама попросила Ханси постоять на месте, вместе с Клаусом, а сама зашла в этот магазинчик. Вскоре она вышла оттуда с тремя хот-догами, чем вызвала немалую радость Ханси, который сегодня вообще почти ничего не ел из-за переживаний. Один хот-дог Инга вручила Ханси, второй – Клаусу, и, откусив кусочек от своего, обратилась к сыну: - Итак, я купила волшебную штуку, которая тебя обычно всегда заставляет радоваться и много говорить. Поэтому, давай, дерзай. - Только пообещай, что ты не будешь смеяться и осуждать меня, — смущенно попросил Ханси, глядя на хот-дог. Он казался ужасно аппетитным, но от волнения желудок у Кюрша ужасно сводило. - Если я сделаю это, то ты можешь с чистой совестью потребовать с меня вдвое больше денег на карманные расходы, чем обычно. А мне, поверь, совсем не хочется давать тебе больше, маленький транжира, — мама негромко засмеялась. - Эй, вообще-то я не транжира! – возмутился Ханси. — У меня до сих пор сохранились деньги за ноябрь! - Я думаю, что это чудо… Ну, так ты поведаешь мне свою историю? - Поведаю, — вздохнул Кюрш и, собравшись с мыслями, принялся рассказывать. Он понемногу рассказывал матери обо всем, что произошло. О своих отношениях с Андреа, о том, что то, между ними происходило так и не стало любовью. Говорил об Андре, о том, что он – самый лучший друг на свете… И на этом Ханси застрял. Он не знал, надо ли говорить матери о том, что он влюбился в парня, хотя это, вроде как, был ключевой момент всей этой истории. Ханси, конечно, был уверен, что мама сможет принять это более-менее спокойно, но все равно боялся ее разочаровать. О эру, как было страшно ей признаваться! - Чего такое, Ханси? – озабоченно спросила мама и, остановившись, пристально поглядела на сына. Ханси боялся глядеть ей в глаза, а потому молча отвернулся куда-то в сторону. - Ханси, это что-то серьезное? Что у тебя случилось, милый? – немного помолчав, снова ласково спросила мама. – Не держи это в себе. Лучше выговорись мне. Я ведь обещала, что никогда не буду тебя осуждать. - Ты не обещала, — нервно хихикнул Ханси, по-прежнему не глядя на мать. Ее ласковый тон расслабил его, и он почти приготовился признаться, но все равно что-то мешало. - Разве? Может, я не обещала этого сегодня, но я, по-моему, обещала это когда-то раньше. Ну, да неважно. Если тебе станет спокойнее, то я клянусь, Ханси, что не буду тебя осуждать. Ты – мой сын, мой юный мужчина, но каким бы взрослым ты не был, я знаю, что тебе необходима моя поддержка. А ты должен знать, что я всегда тебе эту поддержку окажу, и никогда не стану смеяться. - Я знаю, мама, — медленно ответил Ханси и взглянул матери в глаза – такие же карие, как и самого Кюрша. Еще немного помолчав, Ханси прикрыл глаза и, глубоко вздохнув, вымолвил: - Кажется, я влюбился в парня. - В Андре? – последовал тут же вопрос. - Да, в Андре… — распахнув глаза, Ханси виновато поглядел на маму. – Прости меня, пожалуйста, прости. Если я тебя разочаровал. Я знаю, что ты хочешь, чтобы у меня была девушка, а потом у нас была бы семья, и… - Ханси, просто прекрати тараторить и дай вставить мне слово, — перебила его мама. Кюрш тут же замолчал. – Вот так-то лучше. Ну, итак, что я хочу сказать по этому поводу… Ты не слишком сильно меня удивил. - Что? – вырвалось у Ханси. Такой ответ зато удивил его. - Да-да, милый, у меня глаза на месте, да и мозги еще соображают, — мама чуть улыбнулась. – Каждый раз, когда ты приезжал на выходные, то слишком много ты рассказывал мне про Андре, и совсем чуть-чуть – про Андреа. Да и говорил ты про них разные вещи: про Андре только хорошее, а про Андреа… Ну, ты сам понимаешь. Короче говоря, мама у тебя не дура. - Да я и не… — начал было Ханси, но Инга снова перебила его. - Дай я договорю, милый мой. Да, я давно заметила твое странное поведение относительно Андре. Я много думала об этом, и, в конце концов, пришла к выводу, что если ты все-таки и любишь его, то я не вижу в этом ничего страшного. Хоть это и считается отклонением от нормы… Но нормы какой? И кто эту норму принял? Я считаю, что у каждого человека должна быть своя норма. И моя заключается в том, что каждый человек должен любить другого человека – и уже неважно, какого тот другой человек пола. У нашего сердца нет пола, Ханси, как и у души. И я не настолько старомодная, что отношусь к гомосексуалистам, как каким-то проклятым. Помнится, у твоего отца был такой друг… Ну, просто друг, конечно. И ничего, отличный был человек. - То есть, ты ничуть не разочарована во мне? – затаив дыхание, спросил Ханси. – И в том, что у тебя, возможно, не будет внуков… - Ничуть, — подтвердила Инга. — Ну, а внуки – это уже дело другой области, и, как я считаю, тебе еще рано об этом думать. - Просто я… Прости меня, мама. И спасибо. Спасибо, что ты меня понимаешь. Ты самая лучшая, мама… — со слезами на глазах прошептал Ханси и стиснул мать в объятиях. Та негромко засмеялась и похлопала сына по спине. - Ну-ну, давай эти нежности потом. Я так понимаю, что это еще далеко не все, да? — спросила мама, выбравшись из объятий Ханси. Тот кивнул. И затем, с уже облегченной душой, он стал рассказывать все остальное. Первый раз мама перебила его, когда он рассказал о том, как у них с Андре все понемногу завертелось, но быстро оборвалось из-за дурацких принципов Ханси. - Господи, Ханси, я не думала, что ты способен создавать себе проблемы сам! – воскликнула Инга, заставив Ханси смущенно заулыбаться. – Если ты почувствовал себя счастливым, то зачем было отказываться от этого счастья? - Ну, из-за группы… - Это не повод. Совсем. Одно другому не будет мешать. Разве вы собрались целоваться на сцене или еще что-то? Этот вопрос смутил Ханси сильнее прочего и он, покраснев, отвернулся. - Нет. Нет, я не собирался. - Тогда в чем проблема? – мама пожала плечами. – На сцене вы обычные парни, а ваша личная жизнь уже не должна никого касаться. Тем более, если для тебя это так важно, но первое время можно будет попытаться скрывать ваши отношения. Скрывать… Ханси невольно подумал о том, что не далее, как вчера, он прямо сказал Андреа, что любит Андре, а Андре любит его. Он велел ей молчать, но это же, блин, Андреа! Кюрш очень сомневался, что она будет молчать. Ну, ничего, с этим он разберется позже. - Ну… Может, ты и права, мам, — признал Ханси, почесывая затылок. – Но тогда это показалось мне серьезным препятствием. - Не лги себе, — Инга строго взглянула на сына, а тот невольно вздрогнул. Он уже слышал эти слова. Вернее, видел, и не совсем их, а немного другие слова, но с тем же смыслом… в записке Андре. Прекрати убегать и скрываться от самого себя. - Не лги, Ханси, потому что преградой было кое-что другое – ты сам, — закончила мама. - Да, я знаю, — согласился вдруг Ханси. Может, он и правда скрывался от самого себя, но теперь пора уже было выйти из укрытия. Время пряток прошло. – Потому что еще одной причиной было то, что я боялся отношений с Андре. Мало того, что он парень, так и отношения с ним были бы серьезными! Не то, что с Андреа. У нас было бы все по-настоящему, и я боялся этого! И боюсь… — с отчаянием проговорил Кюрш, стараясь не глядеть на маму. Слишком он стеснялся своих собственных слов. Ему даже вообще не верилось, что они сейчас говорят с матерью обо всем об этом: о чувствах Ханси к Андре, об их возможных отношениях… - И это вполне естественно, милый. Тебе еще только восемнадцать, и, понятное дело, тебе не хочется думать о серьезных вещах, — посмеиваясь, Инга покачала головой, и Ханси пришлось недоуменно взглянуть на нее – чего это она смеется? - Почему ты смеешься, ма? - Да потому, что ты боишься ответственности, так же, как и твой отец. Ну, подумать только! Он и детей-то из-за этого заводить не хотел. Но понимаешь, Ханси… — мама задумчиво поглядела на Клауса, который, виляя хвостом, обнюхивал руки Ханси, которые пахли недавно съеденным хот-догом (свой хот-дог Клаус умял в два счета). — Если ты испытываешь по-настоящему сильные чувства, если человек тебе очень-очень дорог, то ради него ты станешь и ответственным, и открытым, и каким угодно! Главное – начать. Хоть это и самое трудное. Как же мама права, ну просто удивительно. Эти проблемы, которые тогда казались Ханси неразрешимым и тяжким грузом, теперь вмиг стали легче перышка и проще пареной репы. И как он сам не додумался, как их можно решить? Наверное, еще слишком молод. Слишком глуп. Если бы не тупил, то действительно не создал бы себе столько проблем! Кюрш стал рассказывать дальше. Про то, как они окончательно рассорились с Андре, про то, как он пытался быть добрее к Андреа, и что из всего этого вышло: Ольбрих явно из-за ревности (а может, еще из-за каких-то личных мотивов) придумал просто супер-гениальную миссию (о ней Ханси рассказывал матери с особым восторгом, и, кстати говоря, Инге затея Андре тоже очень понравилась и повеселила ее). Андреа велась на его ложь и подделанные улики, и, плюс ко всему, еще и сама пыталась рассорить Андре и Ханси. А в итоге все это и привело к тому, что случилось вчера. - Ну, я не хотел, чтобы все так заканчивалось. Я хотел разойтись с Андреа мирно, но она не мирный человек, — подытожил Ханси, разведя руками, в одной из которых сжимал поводок Клауса. – Конечно, я не думаю, что на этом все с ней закончится – она ведь та еще заноза… Но, по крайней мере, официально между нами больше ничего нет. - И ты не страдаешь? - Ничуть! - Уверен? А то, мало ли, вдруг через пару дней впадешь в депрессию или еще что, — мама негромко хихикнула. - О да, непременно. Кто же будет тратить теперь мои деньги?! - Вероятно, Андре. - Андре не такой, мам! Он… — горячо стал возражать Ханси, но мама закрыла ему рот рукой. - Успокойся, я пошутила. Конечно, он не такой, иначе ты вряд ли бы полюбил его, — миролюбиво ответила она. - Ну вот, да… — неуклюже согласился Кюрш, убрав руку матери ото рта. – А ты не думаешь, что с Андреа я поступил слишком жестко или еще что? - Нет, я думаю, ты поступил так, как она того заслужила. Конечно, на пол ее кидать не стоило – это, наверное, было больно… Ну, зато будет знать, — мама хитренько улыбнулась, заставив Ханси рассмеяться. Ой, хоть его матери и было уже сорок девять лет, но все равно порой она себя вела, как юная девчонка. Наверное, у всей его семьи был такой заскок… Не стареть душой. Хотя это и заскоком не назовешь, а скорее, положительным качеством. Это ведь замечательно — быть вечно молодым в душе! Ханси и сам хотел не стареть душой никогда. - А Андре знает о том, что вы поругались? – поинтересовалась Инга несколько позже, когда троица, прогулявшись по рыночной площади, развернулась и пошла обратно, только уже другой дорогой – подлиннее, чтобы можно было так же спокойно договорить. Уже окончательно стемнело и стало еще холоднее, а черные грозовые тучи нависли над Мербушем, как какой-то ужасный монстр, желающий пожрать целый город. Как дракон! – немного радостно подумал Ханси, вспомнив переписку с Андре. - Нет, пока не знает. Он уехал домой, и я не знаю, когда скажу ему. Думаю, что звонить ради этого будет глупо. Я хотел бы встретиться с ним с глазу на глаз. - И что ты ему скажешь? - Я… я не знаю. И это было чистой правдой. Он понятия не имел, что скажет Андре при встрече, но это было не самым страшным. Он не знал, что будет дальше с ними вообще. - Скажи ему все, что думаешь. Хватит уже скрывать все, — ответила мама, когда Ханси высказал ей свои опасения. - Я не могу сказать ему все, что думаю. - Ой-ой, я даже не буду спрашивать почему. Ты боишься. - Я боюсь, мама! – с отчаянием воскликнул Ханси, а Клаус подтвердил это своим громким воем, который эхом разошелся по улице. - Вот тут тебе придется бороться со своим страхом самому. Страх – это такой враг, который сможешь победить только ты. Они остановились, и Ханси сверху вниз поглядел в карие глаза матери, ища в них поддержку, спасательный круг, который не даст ему утонуть в собственных сомнениях. Инга смотрела на него понимающе, потому что, как подумал Кюрш, она сама оказывалась в подобных ситуациях, и в глазах ее Ханси видел любовь. Простую, обыкновенную, но, вместе с тем, самую сильную и великую любовь матери к сыну. И это согрело и успокоило его. Наклонившись к маме, он нежно чмокнул ее в губы, а затем сжал в крепких объятиях, невольно думая об Андре и его матери. Поддерживает ли она его так? Выслушивает ли его переживания? Дает ли советы? А как бы она отреагировала на признание Андре, что он гей? О, эру, на первые три вопроса – нет, конечно, а на последний – она бы просто отказалась от него. Послала бы собственного сына к черту. И Ханси как никогда ощутил наваливающуюся на него печаль, которая заставляла плечи поникнуть, от которой запершило в горле, а глаза стали влажными. Бедный, бедный, бедный Андре! Для Кюрша было загадкой, как Андре вообще пережил все то время их разлуки, и, подумав об этом, Ханси буквально возненавидел себя. Хотел как лучше для них обоих, а в итоге заставил всех страдать, даже тех, кто не вовлечен в их отношения! Придурок. Идиот. Но продолжить разговор Ханси с мамой не успел, потому что дальше произошло несколько вещей: сначала оглушительно залаял Клаус, следом за ним где-то недалеко шандарахнул гром, и почти сразу же разразился ужасно сильный ливень, вставший перед троицей плотной стеной. - Итак, сейчас мы бежим домой, и если кто-то утонет, то это только его проблемы! – крикнула Инга, отчего Ханси рассмеялся. Но мама, кажется, не шутила. Что ж, пусть так! Домой они добежали быстро и никто, к счастью, не утонул, однако луж на их пути встретилось немало и, кажется, к утру они превратятся в одно большое море. Море Ланк-Латума, или Мербушевское Море, или вся земля Северный Рейн-Вестфалия станет одним огромным морем, под которым затонул город, и котором барды будут слагать легенды… Короче говоря, Ханси промок насквозь, и ужасно замерз, а потому в голову ему лезли самые невероятные идеи. И даже потом, переодевшись, закутавшись в плед и обняв чашку чая, он все равно не мог согреться и перестать думать о всякой ерунде. Но мама быстро вернула его с небес на землю. - Ну, ты ни о чем больше не хочешь поговорить? – спросила она, тоже попивая чай. Русые с проседью волосы матери от дождя стали темными, как у Ханси, в то время как у самого Кюрша они казались вообще черными. - О чем… Я не знаю, — пожал плечами Кюрш. — Я уже спросил у тебя и так много… Хотя стой, нет! Есть кое-что еще! - Что же? Что-то важное? – Инга с тревогой посмотрела на сына. - Да, очень. Мам, мне правда не идут длинные волосы? – взволнованно спросил Ханси. Несколько секунд мама молча глядела на него, а потом, тяжело вздохнув, прикрыла лицо рукой. - Мой сын – дурак. - Мама! Это серьезно! – возмутился Кюрш, а Клаус, с усталым видом лежащий на полу, подтвердил слова Ханси негромким лаем. - А что в твоем понятии тогда несерьезно? – усмехнулась мама. – Ладно-ладно, угомонись ты. И ты, Клаус, тоже! Тебе идут длинные волосы. Но почему тебя волнует мое мнение? Если тебе нравится, то отращивай их хоть до задницы, а то и ниже. - Ну, просто Андреа сказала, что ей не нравится, — стесненно ответил Ханси, и в порядке компромисса, отпил немного сладкого чая. — Мне, конечно, на нее плевать, но что, если не понравится и… кому-нибудь еще? - Например, Андре, — с улыбкой сказала Инга. - Мама! - Ну чего? - Ну да, ладно, например, Андре! – с обиженным видом пробурчал Ханси. – Ну, даже если и так, то что с того? - Что-что, Ханси… Сколько я раз должна тебе повторить, чтобы ты понял одну истину? Будь собой. Ты должен быть самим собой. Ты будешь привлекать людей своей оригинальностью, а не своей штампованностью. - Да… Да, я знаю это. Но иногда трудно быть оригинальным! - Это ничуть не трудно, если ты прекратишь обращать на идиотов внимание. Твой отец же не обращал, хотя такие идиоты имелись. То им не нравилось, как он одевается, то не нравилось, что он встречается со мной… - Такое было? – искренне удивился Ханси. - О, милый, много чего было! Просто главное – даже не смотреть в сторону этих слизней, которые только и делают, что лезут в чужую жизнь. А как эти слизни поймут, что ты не уделяешь им ни капли внимания, так они и отстанут сразу же. Все просто. Инга замолчала, а Ханси с задумчивым видом вертел горячую чашку в руках. На самом деле, он не очень-то переживал по поводу того, что кто-то там думает об его внешности. Действительно, зачем было обращать внимание на идиотов? Но почему-то мнение Андре было для него важно, хотя Андре, вроде бы, никогда и не возражал против длинных волос. Ох, милый-милый Андре. Ханси понял, что ему становилось все труднее дождаться того момента, когда он сможет подойти к Ольбриху и сказать ему обо всем: о том, что они с Андреа расстались, о том, что он был полным идиотом, когда решил променять свои настоящие и искренние чувства к Андре на непонятно что, что Ханси чувствовал к Кайзер. Ханси просто хотелось признаться Андре в любви… хотя он все еще и не был уверен, что это любовь. И это страшило Кюрша. Что будет у них дальше? Ханси боялся отношений, боялся окончательно и бесповоротно запороть этими отношениями всю их с Андре дружбу, но в то же время боялся и отказаться от этих отношений, потому что другой шанс попробовать себя в них может и не представиться. Может, Андре его уже разлюбит к тому моменту, когда Ханси «созреет», а может, жизнь их просто раскидает, и потом, в будущем, им будет уже не друг до друга. Все могло случиться. - Ханси, — обратилась Инга к сыну, когда тот, допив чай, встал с дивана и направился к себе в комнату. - А? – отозвался Ханси, все еще пребывая мыслями где-то далеко. - У тебя со вторника экзамены, да? - Какие экзамены? Молчание растянулось секунд на пятнадцать, пока до Ханси не дошло. Экзамены! Черта с два! ЭКЗАМЕНЫ! С послезавтрашнего дня! - Со вторника, — сглотнув, ответил Ханси. - Ты готов? – поинтересовалась мама, перелистывая страницу книги, которую она взяла почитать. - Я… Ага, конечно… — дрожащим голосом сказал Кюрш. Как он мог забыть про экзамены? Как? Как, мать вашу?! - Оу, кажется, кто-то теперь не будет думать о любви и романтике, — тихо хихикнула Инга, а Ханси, отчаянно завопив «ненавижу эти тупые экзамены!», стал биться башкой об стену. Клаус вскочил на лапы и, завиляв хвостом, стал радостно лаять, вторя глухим звукам ударов головы Ханси. Какой-то дурдом, не иначе. Ну, или один из обычных воскресных вечеров в семье Кюрш.