Храни меня, мой талисман...

      Инспектор Грегсон был похож на лобастого породистого щенка бульдога. Со временем из него должен был вырасти матерый зверь со стальной хваткой, но пока... Пока же Тобиас за внешней суровостью и принципиальностью (чего стоило одно только показательное надевание наручников на Шерлока и Джона, испорченное, правда, абсолютно мальчишеским восторгом, когда он увидел желтый браслет на руке Ватсона, прорвавшимся в интонациях заданного вопроса - "Вы талисман?" - "Рецессивный ген", - и практически осязаемым разочарованием, когда казалось бы свершившееся чудо оказалось мыльным пузырем, поманившим радужным, мнимо упругим боком, и беззвучно лопнуло от малейшего соприкосновения с действительностью, в придачу забрызгав и, кажется, даже попав в глаза, вон как щипет) прятал неуверенность и боязнь, что его, самого молодого инспектора Скотланд Ярда, никто не принимает всерьез.       А ведь мальчик действительно тяжело работал, чтобы добиться всего этого, и теперь, когда какой-то породистый выскочка легко совершает такое, на что ему, Грегсону, потребовался бы максимум усилий, как не попытаться поставить зарвавшегося задаваку на место хотя бы таким, немного (много-много, но это в глубине души, не внешне, что вы!) непрофессиональным способом.       Эта внутренняя борьба так умилила Джона, что когда он понял, что произошло, было уже поздно что-либо менять. Да и, положа руку на сердце, вряд ли бы получилось, даже заметь он раньше, как теплое чувство за грудиной переросло в потребность защищать до последнего вздоха. Черт возьми! Третий... Не то что Ватсон боялся перенапрячься, но он все еще не мог привыкнуть к тому, что Дар снова работает, пусть пока не на полную катушку, но все же.       Немного успокоив себя тем, что, по большому счету, ему еще повезло, так как вместе с Тобиасом Дар мог принять и всех криминалистов, что приехали с ним, когда Шерлок, поступив неожиданно благоразумно, сам вызвал полицию (в глубине души Джон опасался, что тот предпочтет тихонько уйти, и был очень рад, что недостойные его подопечного сомнения не оправдались), Ватсон позволил себе расслабиться, и, как оказалось, абсолютно зря.       В то время как Шерлок с Грегсоном препирались по поводу того, что якобы самоубийство Энди Ван Куна (по мнению Тобиаса, бывшее самым логичным объяснением, если судить на первый взгляд) является хладнокровным убийством (по мнению Холмса, если бы "те, кто работает в полиции, потрудились иногда учитывать не то, что удобно для подтверждения их версии, а то, что есть на самом деле", что он тут же принялся подтверждать пулеметной очередью ставшими очевидными после его объяснений фактами, доказывая свою правоту), Ватсон просто сидел и просто смотрел перед собой. Так, во всяком случае, это выглядело со стороны.       А на самом деле ему было физически плохо от невозможности вмешаться в этот спор, потому что приняв под свою защиту обоих, он никогда бы не мог встать на сторону кого-то одного из них, более того, не имел на это никаких сил. И это было самым ужасным, поскольку кроме непроизвольно сработавшего Дара существовало и желание самого Джона помогать, защищать, лелеять Холмса и его гений. Именно его и никого более. И в этот самый момент неожиданно осознанная привязанность, еще минуту назад, до начала яростного спора, казалось бы, не существовавшая вовсе, такая странная и ненужная ему (а уж тем более Шерлоку, как думал сейчас Джон), не имевшая к его способностям никакого отношения, просто разрывала на части, делая Ватсона самым несчастным талисманом на земле.       Если бы Тобиас не был таким, таким звеняще-принципиальным, таким незамутненно-правильным, таким способным на жертву и подвиг ради торжества закона и всеобщей справедливости (Господи, правда, такие прекрасные идиоты еще есть? Спасибо, Господи!), возможно, джонов Дар, всегда обращенный именно на таких светлых, в чем-то наивных, но твердо убежденных в своей правоте людей, не обратил бы на инспектора никакого внимания, и сейчас, вместо того чтобы сидеть и молчать, он мог бы так же, как Шерлок, яростно спорить с Грегсоном и отстаивать их (о Небеса, и когда он начал так думать? просто безумие какое-то!) с Холмсом точку зрения (а то, что детектив абсолютно прав, было ясно сразу после первых озвученных доводов, просто инспектор, которому не меньше Шерлока хотелось торжества справедливости, из того самого пресловутого упрямства и дурацкой обиды на детектива, пренебрежительно отзывающегося об умственных способностях его коллег, да и чего греха таить, самого Тобиаса, не желал признавать очевидное), пока Холмс не выдал последний, "убийственный" аргумент. - Мистер Ван Кун - талисман. Вы когда-нибудь слышали, чтобы подобные ему предпринимали что-нибудь в этом роде? - Талисман? - если Грегсон и опешил, то сдаваться не собирался, впрочем, кивнул криминалистам, чтобы они провели экспресс-тест. - А если у него только что погиб хозяин или, хуже того, покончил с собой, как и этот несчастный?       Шерлок, впервые за все время знакомства с инспектором, посмотрел на последнего с едва заметным интересом, что, судя по всему, было максимально возможной степенью одобрения чужим умственным способностям. - А Вы не безнадежны, Грегсон, но черт возьми, чем Вы слушали меня до сих пор? Я же ясно указал Вам на все признаки убийства, - тут глаза его опасно сверкнули, и он, неожиданно любезным тоном, резкая смена которого похоже подействовала на инспектора намного сильнее, чем все предыдущие выкладки, предложил: - А почему бы нам не узнать мнение, так сказать, независимого эксперта?       И пока Тобиас пытался понять, где и у кого знаменитый детектив, по словам старших коллег, абсолютно не признававший никаких авторитетов, решил просить помощи и совета, тот уже обернулся к притихшему рядом Ватсону и спросил: - Как ты считаешь, Джон, мог мистер Ван Кун, чисто теоретически, покончить с собой из-за своего подопечного?       Только потому, что буквально за миг до того, как Шерлок обратился к нему, Джон понял, КТО будет этим экспертом (хотя и успел немного потешить себя мыслью, что, возможно, он слишком хочет внимания Холмса и тем самым выдает желаемое за действительное, и вообще - степень интереса окружающих к его, как он очень сильно надеялся, скромной и незаметной персоне стремится к нулю, и даже думать не стоит о том, что его мнение может кого-то волновать), ему удалось сохранить то самое отстраненное выражение лица, с которым он просидел на протяжении всего разговора Грегсона и Шерлока (если бесконечный монолог последнего, в который изредка прорывались звуки, издаваемые удивленным, заинтригованным, раздосадованным, обиженным (и все это в одном флаконе) инспектором, можно считать разговором), и даже не вздрогнуть под пристальным взглядом детектива, жадно ловившем любое проявление чувств со стороны своего соседа.       Возможно, ему бы и удалось одурачить Холмса, но тут, неожиданно, ему на помощь пришел Тобиас, который, вспомнив о том, что браслет, какого бы он не был цвета, так просто на руку не вешают, уставился на Джона с такой суровой мольбой в глазах (если такое сочетание вообще допустимо в этом мире), словно Ватсон был пресловутым Сантой Клаусом, застигнутым маленьким Тобби у новогодней ели и поразительно похожим на его двоюродного деда, и именно сейчас одним неосторожным движением или словом он мог снова разрушить мир того самого маленького мальчика и уже навсегда прогнать веру в светлые чудеса. Чертов Шерлок! Ведь он специально все подстроил! Но он плохо знает Ватсонов и то, что лучше не наносить удар первому - отдача может быть просто ошеломительной. - Шерлок, ты же помнишь, что мой ген рецессивный, и я ничего... - попробовал отделаться "малой кровью" Джон. - Да, да, да, - раздраженно перебил его Холмс, - никто не требует от тебя абсолютного знания, но ты ведь можешь вообразить, к примеру, что ген активен, и я, положим, и инспектор - твои подопечные. И кого-нибудь из нас, абсолютно случайно, конечно, ты вообще даже не успел вмешаться и не понял, что произошло, - Ватсону оставалось только кивать, как китайскому болванчику, ну да, конечно, как интересно представляет себе Шерлок механизм взаимодействия талисмана и того, кого он оберегает, или же это хорошо продуманная провокация, надежда на то, что сейчас он примется с жаром объяснять, что такое просто невозможно? черта с два! - убивают. Что ты почувствуешь?       Джону показалось, что все, кто находился в комнате, замерли, а те, кто в этот момент были в других помещениях квартиры, даже перестали дышать, чтобы не пропустить ни одного звука, чтобы вовремя уловить, и тогда - ату его, ату!       Он перевел взгляд с Тобиаса на Шерлока и обратно и снова на Шерлока, внезапно сообразив, что невольно, неосознанно, моделирует про себя эту ситуацию, просчитывая все возможные варианты такого развития событий, и осознавая, что он, конечно, поймет, что произошло, и да, сможет вмешаться, если только... если только это не произойдет с ними обоими одновременно, и угроза будет столь велика, что потребует всех душевных и физических сил талисмана, и Джон сможет вытянуть только кого-то одного... Так кого? И сможет ли он выбрать? И жить после этого?       Он посмотрел на Грегсона. Да... Это будет очень больно, но оставить остальных в угоду своим чувствам - не вариант. Тем более, если это будет правильно и в срок. Потом скользнул глазами по напряженной фигуре Холмса и... паника, слепящая белая паника окатила его без предупреждения от одной только мысли, что Шерлока может не быть. Невозможно, невероятно, нелепо. Нет, нет, нет! Тошнота подкатила к горлу, Джон, зажав рот рукой, рванул в туалет, отпихивая с дороги действительно замерших криминалистов.       Детектив пару минут сидел на диване неподвижно, видимо, переваривая произошедшее, и, наконец, не поворачиваясь к Грегсону, произнес: - Далеко пойдете, инспектор. С Вашего позволения, - после чего встал и вышел в коридор.       Джон, расставшийся, кажется, не только с содержимым желудка, но и, похоже, желчного пузыря, пытался найти в себе силы прекратить обнимать зеленовато-серого друга покойного Энди Ван Куна и, наконец поднявшись с колен, хотя бы немного привести себя в порядок. Тяжело опираясь на раковину, не с первой попытки, но все же он смог это сделать. Нога, правда, неожиданно решила опротестовать действия своего хозяина, но, как ни странно, именно эта резкая, жалящая боль помогла собраться, включить воду и, тщательно прополоскав рот и поплескав на лицо, попытаться отыскать в этой хайтековской обезличенности зубную пасту или хотя бы освежитель.       Паста нашлась рядом с флаконом дорогого ароматизированного мыла. Джон, как завороженный, уставился на дозатор, пытаясь вспомнить, заходил ли Шерлок в ванную и мог ли видеть его? И если да, то... Впрочем, через секунду все возможные вопросы отпали сами собой - дверь распахнулась, Холмс мазнул взглядом по окружавшей Ватсона действительности, после чего обратил внимание на самого Джона, резко повернувшегося лицом к Шерлоку, отчего стены вокруг Ватсона попытались сделать тройной тулуп, тощая* кишка - пролезть через двенадцатиперстную и желудок в глотку, со всем еще оставшимся в ней содержимым, а пальцы - до белых костяшек вцепиться в край раковины в заранее провальной попытке скрыть что-либо от гениального сканера, по ошибке (или, может, специально?) вмонтированного внутрь черепной коробки источника персональной тревоги Джона и по какой-то высшей, абсолютно непонятной сейчас бедному талисману, несправедливости принявшего вид самого сногсшибательного мужчины на Земле. - Ты в порядке? - обеспокоено (насколько это вообще было возможно в исполнении Холмса, и тем не менее!) спросил он. - Съел что-то утром, - попытался отмахнуться Ватсон от сострадательной формы своего соседа, совершенно не подходящей характеру его подопечного, но несмотря на это поддерживающей какой-то неправильный, эгоистичный, никогда ранее не ощущавшийся Джоном огонек внутри его собственного, казалось бы давно мертвого, сердца. - Уже прошло. Если можно - я бы вышел на свежий воздух.       Шерлок уже было приоткрыл рот, чтобы сказать что-то в ответ, наверное, напомнить Джону, что типичное отравление проявляет себя таким образом не позднее, чем через два часа после принятия некачественной пищи, а инкубационный период для желудочного гриппа слишком мал, ведь выписанный только утром из клиники и проверенный на все возможные инфекции Ватсон просто не мог принести такой подарок оттуда, иначе бы кое-кто прикрыл бы не только финансирование данного славного учреждения, но и поспособствовал бы переводу специалистов оного в такое захолустье, что насморк и диарея у пациента были бы самыми значимыми и запоминающимися событиями года, но почему-то ничего не сказал, а только кивнул, еще раз оглядел ванную, задержав взгляд на пару секунд на отражениях за спиной Ватсона, и немного скованно, но тем не менее вполне правдоподобно участливо улыбнулся своему соседу. В это время на пороге возник огорченный Грегсон. - Вы как? - бегло взглянул он на Джона, впрочем, тут же деликатно отводя взгляд от серого, с прозеленью, лица. Ватсон, которого такое интенсивное внимание к его собственной персоне не только настораживало, но и действительно выбивало из привычной колеи, промычал что-то нечленораздельное, но, похоже, Тобиас пришел не столько затем, чтобы полюбопытствовать, как протекают физиологические процессы пусть латентного, но все же талисмана, сколько сообщить некоторые новости. - Факторы риска в активной фазе. Вы правы, он талисман. Причем не зарегистрированный. Куда только смотрело его руководство? Лестрейд сейчас устраивает переполох в офисе банка, укрывательство все еще карается не только штрафом, но и уголовно.       Джон прикрыл глаза, вспоминая, как брали кровь у него. Только то, что перед этим он отдал все свои силы ребятам, которых оперировал, дало, как он потом решил для себя, смазанную клиническую картину и заставило следователя сомневаться в казалось бы очевидном. Ватсон в свое время сам, конечно, втихаря, сделал анализ своей крови и прекрасно знал, что пресловутые кровяные тельца, прозванные "факторами риска" за то, что проявлялись только в крови истинного талисмана, имеющего определенный круг подопечных, прекрасно осведомленного о своем даре, а главное, активно его использующем, присутствуют у него в более чем достаточном количестве, чтобы иметь возможность толковать результаты двояко. И тем не менее. А уже после сообщения о семье и, как теперь оказалось, временной потери Дара, регулярные проверки только подтверждали когда-то вынесенный вердикт - ген спит и не проснется более никогда. Так, во всяком случае, считал сам Джон. Его собственный организм, по всей видимости, считал абсолютно по-другому. - Мы можем идти? - высокомерно поинтересовался Холмс. Видимо, вся его доброжелательность и участливость закончилась на Джоне, а Тобиасу, у которого из-под носа, похоже, уходило весьма интересное дело, по определению не предназначалось даже жалких крох. - Конечно, если мистеру Ватсону не требуется медицинская помощь... - начал Грегсон, но умоляющий взгляд Джона, вкупе с заверениями Шерлока, что достаточно повышения концентрации кислорода в окружающем воздухе и крепкого сладкого чая, чтобы все нормализовалось, дало возможность выбраться из цепких, хотя еще и довольно-таки неумелых рук правосудия и осознать себя сидящими на улице в каком-то скверике на видавшей виды скамейке, по которой они моментально расползлись каждый в свой угол, словно пребывание ближе, чем в полуметре друг от друга, несмотря на несколько защитных слоев одежды, прожигало кожу, фасции, сухожилия и мышцы насквозь, оставляя только обглоданный эмоциями скелет и суматошно стучащие в унисон, где-то в общем переплетении грудных клеток, сердца.       Наконец, Джон нашел в себе силы сосредоточиться не только на часовой бомбе внутри себя, но и на окружающем пространстве, в частности, на стоящем через дорогу мужчине, встревоженно и в то же время так знакомо по-собственнически разглядывающего Ватсона.       Предыдущий раз еще можно было списать на стресс или оптический обман, да на что угодно, лишь бы списать, но два раза подряд за один день? Вряд ли! Так что факт оставался фактом, с какой стороны его не возьми.       На него смотрел совершенно невредимый, ничуть не изменившийся, а главное пронзительно живой Себастьян Моран.