Прошу прощения за долгий перерыв у тех, кто еще готов продолжать читать данную работу. Постараюсь больше так надолго не прерываться. У тех, кто уже забыл, про "что там все это было" - прошу прощения вдвойне
Если честно, то все, на что надеялся Джон - это то, что миссис Хадсон дома и будет столь любезна, открыв дверь, не интересоваться, почему у него до сих пор нет ключей, а Шерлока, напротив, не будет дома и сам Ватсон сможет наконец-то хоть немного привести мысли в порядок и чуть-чуть отдохнуть от всех странностей этого суматошного дня. Слишком уж их много выпало сегодня на его долю, и холодок между лопатками подсказывал, что это только цветочки, а ягодки...
Ягодки не заставили себя ждать, созрев немедленно - стоило Джону только подойти к двери, на которой молоток, висевший с утра строго вертикально, теперь почему-то ощутимо отклонился влево, словно указывая Ватсону на позднее, даже для латентного талисмана, время возвращения домой. Но не успел он протянуть руку вперед, как сзади раздалось зычное "Посторонись", дверь в ту же секунду распахнулась и мимо едва успевшего отскочить Джона два дюжих полицейских пронесли внушительный ящик, затем еще один и еще.
О спокойном тихом вечере можно было забыть.
А вот о чем забывать не стоило - так это о данном обещании зайти в магазин и купить что-нибудь, что можно приготовить на скорую руку и впихнуть в неугомонного детектива, судя по худощавой фигуре, то ли вообще питавшегося Святым Духом, то ли практиковавшего какую-то экзотическую диету. Хотя, возможно, такая сильно выраженная астения наследственная? Правда, по Майкрофту Холмсу этого не скажешь. Но может они с Шерлоком неродные? Хотя, вспомнив пальцы и взгляд, понимаешь всю абсурдность подобного предположения.
Слишком похожие и оттого такие разные.
Но прежде чем Джон, осознав до конца свою оплошность (то, что ему кусок в горло не лезет, совсем не повод для голодного обморока подопечного), отправился разыскивать ближайший круглосуточный супермаркет, произошли две вещи - сзади его слегка приобняли и, прежде чем тело вспомнило о заложенных когда-то службой в армии инстинктах и отреагировало как полагается, всучили в не успевшую сжаться в кулак ладонь полиэтиленовые ручки от достаточно увесистого пакета. Развернувшись на сто восемьдесят градусов (и едва не заехав эти самым пакетом по жизненно важным органам стоявшего сзади), он к своему изумлению обнаружил там не кого-нибудь из подчиненных Майкрофта (что было бы совсем не удивительно), а самого Шерлока, державшего в руках пакет-близнец оттягивавшего руку Джону. Выглядел при этом подопечный просто невероятно. И дело было совсем не в том, что взгляд в сумерках стал более мягким или черты лица, резко надломленные азартным возбуждением дня, разгладились и приняли какое-то особое, еще не идентифицированное перегруженным сознанием Джона выражение, а в том, что Холмс в своем дизайнерском пальто и со всей своей гипнотизирующей изящностью смотрелся с пакетом из Теско так же, как Ватсон, положим, выглядел бы, если бы вдруг взял в руки скипетр и державу. Невероятно. То есть, конечно, Джон, в первую очередь выглядел бы несуразно, нелепо... А Шерлок - одуряюще великолепно! Хотя при всем богатстве воображения представить себе Холмса, рассекающего пространство торгового зала с тележкой или хотя бы корзинкой, не получалось.
- Я так понял, ты познакомился с моим братом, - констатировал Шерлок.
- Да. Но - откуда...
- Господи, Джон, я конечно мог бы сказать, что пыль на твоих ботинках идентична пыли в салоне его служебного авто, если бы она там вообще водилась, пыль, или то, что от тебя просто неприлично несет его одеколоном, что собственно соответствует действительности, но неужели ты думаешь, что мой брат не озаботится знакомством с моим соседом? Я был просто уверен, что он не позволит талисману одному разгуливать по вечернему Лондону, коль скоро ты теперь находишься в зоне моей ответственности...
- Ты попросил его присмотреть за мной? - поразился Джон.
Шерлок на это лишь фыркнул, подталкивая Ватсона к все еще открытым дверям, в которые продолжали заносить ящики:
- Его и просить не надо, разве ты не заметил? У Майкрофта дар гиперопеки, и я бы удивился, если бы мне пришлось его просить.
- Правда? - удивился Джон. - А я подумал...
Что конкретно он подумал уточнить, к счастью, не удалось, потому что откуда-то сбоку проявился Грегсон, заставив Джона непроизвольно вздрогнуть от неожиданности, тихонько проклиная весь полицейский род в целом и одного конкретного подопечного в частности, так как не любящий таких сюрпризов Ватсон чуть было от всей души не приложил Тобиаса пакетом, и лишь собственный дар в последний миг отвел опасность, прострелив больную руку такой неприятной судорогой, что Джон чуть было не выронил свою неожиданную ношу, но все-таки сумел превозмочь неприятные ощущения и, почти не кривясь, поприветствовать энтузиаста, притащившего все это добро к ним на Бейкер и лишившего Ватсона так необходимого сейчас уединения. И нормального ужина, если уж на то пошло.
- Вот, мистер Холмс, все, что Вы просили, - немного запыхавшись, произнес он, - я могу чем-нибудь еще помочь?
- Конечно! - Шерлок невозмутимо всунул инспектору в руки второй пакет, - отнесите это на кухню. И помогите Джону, у него болит левое плечо, не стоит ему сегодня таскать тяжести.
С этими словами детектив невозмутимо прошествовал в дом, а Тобиас так и остался стоять с раскрытым ртом, ошалев от наглости и беспардонности одного конкретного индивидуума. Ошарашенный взгляд в сторону Ватсона не принес ему облегчения - Джон лишь философски пожал плечами, слегка скривился от новой волны неприятных ощущений в плече и, отстранив руку инспектора, заметившего его непроизвольную гримасу и на самом деле вознамерившегося отобрать продукты, пошел следом за Шерлоком, нехотя думая о том, что с тех пор, как пропала его трость - нога не беспокоила его ни разу, и, возможно, давным-давно надо было выкинуть эту раздражающую подпорку, и жаль, что на плечо законы психосоматики не действуют абсолютно.
Шерлок уже вовсю рылся в ящиках, расставленных по всей гостиной, и, казалось, абсолютно забыл про них. Так что Джон с инспектором первым делом прошли на кухню, где каким-то чудом им удалось совместными усилиями немного разобрать хлам на столе и, не сговариваясь, выкинуть часть содержимого холодильника, оставив только то, что не вызывало рвотных позывов с первого взгляда у бывалого врача и уже повидавшего кое-что полицейского.
Когда чайник вскипел и гора сэндвичей была готова к употреблению, на кухне появился Шерлок. Недовольно посмотрев на приготовленный к встрече с баками на заднем дворе мусорный пакет, впрочем, никак не прокомментировав вынужденное самоуправство, он с самым непринужденным видом уселся за стол и принялся изучать своих соседей по кухне. И если Тобиас, побегав с Шерлоком по городу в течении вечера, уже кое-как свыкся с псевдоманерами детектива, то Джон явно чувствовал себя не в своей тарелке, все время ожидая каверзных вопросов по поводу того, чем он занимался в промежутке между расставанием с Холмсом-младшим и встречей с Холмсом-старшим. Ему казалось, что его видят насквозь. Странное ощущение дискомфорта, вызываемого этим взглядом, и уюта от мысли о том, что его персона небезразлична подопечному, рвала его на части и, казалось, вся уверенность, подаренная сегодняшней встречей с Себом, вернее, ее жалкие ошметки, оставшиеся после встречи с Майкрофтом Холмсом, тают как мыльная пена, оставляя в душе такие же неприятные липкие пятна.
А может все дело в том, что завтра предстоял очередной визит к его психотерапевту, на котором его эмоции и чувства будут тщательно препарировать и рассматривать под электронным микроскопом профессионального долга? И хоть капля сомнений приведет к неизбежному - к анализам крови. Хотя... В клинике ведь точно должны были сделать их, и Джон ни с чем не мог перепутать то, что спасло жизнь Холмсу, так почему на руке до сих пор желтый браслет? Конечно, всесильный Майкрофт может что угодно, но даже если так, то все это - для чего?
В висках ощутимо заломило - не то чтобы Ватсон был противником активных мозговых штурмов, но год летаргии, помноженный на седативные и транквилизаторы, сделал свое дело, замедляя течение мыслей, а зачастую и полностью убивая их, делая голову пустой и легкой. Прав Себ - с таблетками надо завязывать, а ночные кошмары... что ж... не сказать, чтобы современная фармацевтическая промышленность так уж ему и помогла - так стоит ли и дальше продолжать себя травить?
За всеми этими размышлениями Джон пропустил начало разговора Тобиаса и Шерлока, а вернее, как он предположил, начав прислушиваться, продолжение их вечернего спора.
Дело, которое так опрометчиво возжелал для Холмса Ватсон, оказалось еще одним убийством еще одного незарегистрированного талисмана. Оставалось только надеяться, что помимо дара чувствовать ложь Шерлок не наделен еще одной милой маленькой особенностью - встроенным радаром на скрывающихся от "благ" современного общества талисманов. Потому что если такая способность у детектива и есть, то его в срочном порядке следовало от расследования оградить, чтобы его неуемный пыл не уменьшил и без того невысокое поголовье собратьев Джона.
Но Ватсон пока что был жив и относительно здоров, хотя и повстречался с Шерлоком в числе первых, так что вполне можно было рассчитывать и дальше на собственную удачу (если она вдруг, после стольких бед, вспомнила про одного из своих верных адептов) и, надеясь на лучшее, считать, что Брайану Лукису, второму убитому, просто не повезло и, как и Ван Кун, он или стал жертвой маньяка, убивающего незарегистрированных (версия Тобиаса), или же оба они вляпались в какое-то сомнительное предприятие (версия Шерлока) и наследили там настолько, что никто не посмотрел на их социальный статус, к тому же нигде официально не подтвержденный, и решил проблему вот таким радикальным способом.
Собственно об этом сейчас его подопечные и спорили, и весомых аргументов, способных склонить чашу здравых рассуждений к какой-либо одной версии, ни с той, ни с другой стороны пока что не наблюдалось. Даже найденные в библиотеке Западного Кенсингтона, которую журналист посетил буквально за несколько часов до смерти, знаки, как две капли схожие с теми, что были в кабинете управляющего банка, не могли считаться неопровержимой уликой, что уж тут говорить о сумбурных сомнениях самого Джона по поводу природы дара мистера Лукиса.
Душа компании, трудолюбивый, добродушный, уравновешенный, всегда готовый прийти на помощь - это все было присуще талисманам, да, но - Боже мой! Журналист, востоковед, часто выезжающий в заграничные командировки - это ни в какие ворота не лезло. Как он, интересно, обходил таможенный контроль с его обязательным анализом крови? Можно было бы подумать, что кто-то помогал ему, кто-то достаточно влиятельный, скажем, из Юго-Восточной Азии, где к талисманам было несколько иное отношение, нежели в Европе, можно решить, что подозрения в его даре - ошибка, если бы не факторы риска в его крови, пусть не такие высокие показатели, как у Ван Куна, но тоже вполне явные, не дававшие возможность двоякого толкования ситуации, и все равно у Джона, услышавшего все это на кухне Бейкер Стрит, в голове никак не укладывалось, что Брайан - талисман. И у его подопечных, кажется, тоже.
Публичность и дар никогда не шли рука об руку, и встретить, положим, талисмана-актера было столь же невозможно, как, например, увидеть падающую звезду. Потому что звезды не падают. А незарегистрированные талисманы ненавидят быть в центре внимания. Слишком велика опасность разоблачения. Да и хозяева, заполучая действующие сокровище, никогда не позволяли ему подобное, напротив, часто впадая в противоположную крайность.
Взять хотя бы предшественника управляющего банка Себастьяна, сплетнями о котором поделилась Аманда, секретарь Ван Куна. Тот мало того, что практически запер молодого мужчину у себя в доме, так словно этого было недостаточно, еще будучи главой подразделения, каким-то волшебным способом получил разрешение исключить его из общего репродуктивного реестра талисманов и сделал все, чтобы расстроить отношения с девушкой, с которой тому удалось каким-то чудом познакомиться. Конечно, этому несчастному все равно придется регулярно сдавать свою сперму в банк, тут никакие связи не помогут - не исключено, что и найдется кто-то совместимый, а Комиссия своего никогда не упустит, но Джона просто трясло от одной только мысли о таком вот способе отцовства, и, когда разговор дошел до детей, он извинился и буквально сбежал от словоохотливого секретаря.
Но как бы то ни было, Брайану Лукису нравилось быть на виду. Может это было и не так уж глупо? Если даже Джон сомневается в его Даре, то что говорить об остальных?
От размышлений и воспоминаний виски заломило с такой силой, что впору было плюнуть на советы Себа и пойти и поискать те таблетки, которые прописала ему Эмма. И эта самая мысль заставила Джона буквально подпрыгнуть на табурете, вмиг забыв обо всех своих недомоганиях. Таблетки! Точно! Как же он сразу не понял?
Современная химия не стояла на месте, и среди талисманов ходили слухи о чудо-средстве, которое помогало прятать факторы риска. И явные признаки талисмана. Такие, как неприемлемость публичности, например. Но как и у любого лекарства, у этого препарата были свои побочные эффекты, самым опасным из которых была полная потеря Дара. Ватсон, на своем собственном опыте убедившийся, каково это - после вчерашнего всемогущества чувствовать себя слабее котенка, понимал, что это самое страшное, что может приключиться с талисманом. Но, возможно, не всех пугали подобные перспективы?
И хотя Джон никогда не сталкивался с подобным препаратом, тем не менее, как наглядно демонстрировала история рода человеческого, ни один слух не рождался на пустом месте. Хотя сплетня о том, что создание препарата дело рук всемогущей Комиссии, таким вот немудреным образом контролировавшей постоянную нехватку талисманов и, как следствие, поддерживавшая тем самым свою власть, ни в какие ворота не лезла. Как и то, что первые испытания глава комиссии, сэр Чарльз, провел на своем собственном племяннике. Это Джону казалось уже совсем из разряда фантастики. Да, он искренне ненавидел Комиссию, но не настолько же, чтобы поверить в такое! Кстати, согласно тем же самым байкам, племянник не выдержал принудительную потерю способностей и сошел с ума. Или умер?
От раздумий Джона о химии, Комиссии и Лукисе отвлек пристальный взгляд обоих подопечных - и как только его кардиган пережил весь этот день и не сгорел уже ко всем чертям? Оказывается все это время он просидел над уже остывшей чашкой чая, держа в руке так ни разу и не надкушенный сэндвич, который теперь, после близкого знакомства с судорожными объятьями его ладони, признать пригодным для потребления в приличном обществе нельзя было даже с очень большой натяжкой. Видимо, ему уже несколько раз задали какой-то вопрос, который благополучно проскочил мимо сознания Ватсона. И если Тобиаса еще, возможно, получилось бы успокоить какой-нибудь пустяковой отговоркой, прежде чем сбежать к себе наверх (хотя сбежать - это громко сказано, тут доползти бы - уже хорошо), то с Шерлоком, смотревшим так, словно он знает все, о чем Джон думал, думает и еще будет думать в течении жизни, этот номер явно бы не прошел.
Вернувшаяся с новой силой головная боль и головокружение, завертевшее стены комнаты вокруг окончательно потерявшегося в реальности Ватсона, помогли ему выбраться из казалось бы тупиковой ситуации, когда вышедшее из подчинения тело стало медленно заваливаться на бок и оба подопечных едва успели подхватить рухнувшего в обморок Джона.
***
В темноте было как никогда хорошо. Спокойно и уютно. Только очень одиноко. Чего-то не хватало. Или кого-то? И это не давало расслабиться до конца и остаться здесь навсегда. Что-то из вне тянуло, звало за собой, и Джон, сжав зубы, стал медленно подниматься навстречу. В какой-то момент темнота стала сначала серостью, но, не успев напугать, перетекла в сумрак. В обыкновенный сумрак его собственной комнаты, слегка разбавленный матовым светом настольной лампы. И хотя Ватсон еще ни разу не спал в ней, но эту смесь из запаха редко проветриваемого нежилого помещения, легкого аромата лаванды, сливавшегося со свежей нотой недавно постеленного чистого белья, перепутать уже ни с чем бы не смог. Правда, сейчас в этот коктейль точечными вкраплениями вторгались новые, ранее не присутствовавшие здесь составляющие: свежий хлеб, куриный бульон, что-то резко-химическое вперемешку с бодрящей мятой и нежной горечью лемонграсса. А над все над этим - океанский бриз, грозящий унести в неведомые дали, откуда сам Джон по своей собственной воле никогда бы не вернулся. Запах Шерлока. Шерлока, сидящего в его кресле и держащего на коленях поднос с чашкой бульона и тонким ломтиком хлеба на блюдце, накрытом чистой холщовой салфеткой.
Заметив, что Джон пришел в себя, Холмс дождался, пока тот неловко усядется в кровати, и молча поставил перед ним поднос. Ватсон вздохнул и нехотя принялся за еду. Было стыдно. Впервые за долгое время Джону было стыдно за то, что он так запустил себя. Конечно, сегодняшняя нагрузка была чрезмерной для его истощенного прошлыми страданиями организма, но - черт побери! - теперь у него вновь есть подопечные и доводить себя до такого состояния он попросту не имел права.
То ли Шерлок чувствовал его настроение, то ли в силу своей гениальности давным-давно просчитал все вероятные варианты их возможного разговора, но он никак не прокомментировал то, что произошло накануне, но проследил за тем, чтобы немудреный ужин был съеден до последней крошки.
После того, как битва с едой подошла к концу, он также молча забрал поднос и, уже на пороге обернувшись, спросил:
- Мне завтра может понадобиться помощь. Я могу, Джон, рассчитывать на тебя?
Ватсон помимо воли улыбнулся. Даже сейчас, произнося такие вежливые, традиционные фразы Шерлок умудрился одним своим тоном перечеркнуть все благонравие и светскость сказанного. Ибо абсолютно недвусмысленные интонации в приказном порядке требовали завтрашнего непременного присутствия. И даже смерть не могла служить уважительной причиной для отказа.
Джон улыбнулся чуть шире и уже почти кивнул, но тут же поник, вспомнив про утренний визит к Элле. Пропустить который было никак нельзя. Но озвучить пришедшее на ум он не успел, так как Холмс опередил его на добрых несколько секунд:
- Конечно, после того, как ты сходишь на эту ненужную терапию. Спокойной ночи, Джон.
Шерлок уже давно ушел, а Ватсон, находясь в каком-то странном ступоре, продолжал сидеть и смотреть на дверь. Когда пятнышки и неровности на ней стали складываться в какой-то мистический узор, он наконец нашел в себе силы встряхнуть головой, кое-как стащить одежду, в кои-то веки абсолютно не заботясь о ее сохранности, и, забравшись под одеяло, с удовольствием обнаружить в ногах еще теплую грелку. Всего этого вполне хватило, чтобы тут же провалиться в сон. И то, что ни один из кошмаров не смог отыскать его там, спрятавшегося в объятиях соседа, было еще одним маленьким чудом наступающего нового дня.
***
Утро встретило ощущением нереальности. Несмотря на то, что снилось, на то, что было вечером, голова при свете дня отказывалась верить, что это было. Ведь никаких материальных доказательств случившегося не осталось. А хорошее настроение и уверенность в движениях к делу не пришьешь.
Поэтому еще более странными, можно сказать сюрреалистическими, стали их утренние посиделки на кухне. Джон с какой-то доброй привычностью, словно делал это изо дня в день на протяжении многих лет, поворчал на Шерлока за неуместных соседей нормальных продуктов, обнаруженных им утром в холодильнике, хотя он точно помнил, что вчера они с Грегсоном выгребли злостных нарушителей подчистую, потом немного побухтел по поводу заставленного лабораторной посудой стола, на что получил вполне себе добродушное хмыканье Холмса, спрятавшегося с головой в одном из ящиков, до сих пор загромождавших их маленькую гостиную.
После как-то сам собой приготовился вполне приличный завтрак. Ничего особенного, но Джон уже забыл когда его в последний раз тянуло готовить, и не просто готовить, а готовить для кого-то. И вспоминать в кои-то веки не то чтобы не хотелось, но... Может прошлое наконец-то решило остаться в прошлом?
А потом они сидели друг напротив друга, и Шерлок, категорически отказавшийся от омлета и от тостов, нет-нет, да и воровал кусочки из тарелки Джона. Семейная идиллия. Вот на что это было похоже. И не было ни неловкости, ни чувства неправильности происходящего. Все было так, как надо, и только так, как должно было быть, и эта предначертанность не тяготила талисмана. И не понятно почему. Хотя, наверное, все, напротив, было понятно сразу, с первой секунды, с первого отраженного взгляда, но... Но пора было идти к Элле.
Помещения реабилитационного центра находились в одном здании с офисами Комиссии, и одно это соседство всегда выбивало Джона из колеи, но только не сегодня. Сегодня почему-то было наплевать. В какой-то самому не понятной расслабленности он поднялся на третий этаж, прошел по привычному коридору и, постучав в дверь кабинета и не дожидаясь отклика Эллы, вошел.
Всю расслабленность и благодушие смело в один момент, стоило увидеть в привычном кресле своего психотерапевта незнакомого мужчину. Хотя... Не так уж он был незнаком. Джон, обладавший хорошей памятью на лица, точно уже где-то видел эти карие, большие, с легкой сумасшедшинкой глаза. Вот только бы вспомнить где. А пока первым порывом Ватсона было выйти из кабинета, чтобы перепроверить - туда ли он вообще зашел? Может, замечтавшись об одном кудрявом подопечном, он просто проскочил нужную дверь и ввалился в кабинет к кому-то еще? К кому-то, кто точь-в-точь повторил интерьер рабочего места Эллы, даже книги и те расставил в том же порядке. О том, что он ни разу не промахивался, находясь даже в самом сумеречном состоянии, думать не хотелось.
Впрочем, все его сомнения были разрешены достаточно быстро. Стоило пробормотать извинения и предположения о том, что вероятно он ошибся дверью, и попятиться назад, как сидевший улыбнулся мягко и располагающе и заговорил:
- Все в порядке, Джон. Я же могу звать тебя Джоном? Мистер Ватсон - это так официально, так утомительно, хотя... Если хочешь, могу обращаться на "вы" и доктор. Доктор пришел на прием к доктору. Забавно, правда?
Все, что оставалось вышеозначенному доктору, это только замереть на месте. Тело неосознанно заняло оборонительную позицию, словно незнакомец за столом мог резко кинуться на него.
- Ну, ну, ну, - меж тем сидевший в эллином кресле явно забавлялся происходящим, - не надо так нервничать. Нервные клетки растут так медленно, тебе ли ни знать об этом, Джон.
- Кто вы? - наконец онемевшими губами выговорил Ватсон.
- Я - сегодняшняя замена твоего чудесного психотерапевта. Дорогой Элле пришлось срочно отправиться домой, естественно, предварительно уведомив твоего соседа. Но он наверное забыл тебе передать? Немудрено, Шерлок такой рассеянный...
- Кто вы и что вам от меня надо? - еще раз переспросил Джон, и в этот раз казалось бы давно проржавевшие и рассыпавшиеся в пыль командные металлические нотки прозвучали неожиданно четко и звонко. Отточено.
- Хороший вопрос, Джонни. Да ты садись, разговор предстоит долгий.
Ватсон отрицательно мотнул головой, оставшись стоять у двери. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь сейчас зашел в кабинет и застал его здесь вместе с этим странным типом, явно не имеющим никакого отношения к персоналу центра - объясняй потом, почему он, не застав Эллу, не отправился сразу на ресепшен, а остался здесь.
- Ладно, - легкомысленно пожал плечами сидевший. - Хочешь - стой. Я - Джим Мориарти. Слышал о таком?
Джон кивнул. Слышал и не далее как вчера вечером вспоминал. Вот уж, воистину, не упоминай всуе...
- Да, да, да, я тот самый несчастный Джимми, у которого его дядюшка отобрал Дар. По идее он же должен был вернуть его обратно, но знаешь, Джонни, как свободно, как здорово не быть никому ничем обязанным? Хотя ты-то как раз должен это знать. Тебе понравилось? Понравилось быть свободным от всех этих глупых, скучных людишек?
Ватсон, прищурившись, смерил Джеймса взглядом с ног до головы. Он должен был бы испугаться, расстроиться, занервничать, впасть в такую привычную истерику, как происходило всегда, стоило только кому-то невзначай упомянуть о том времени, когда он был ничто и когда из-за его слабости он остался без семьи. Ничего этого не случилось. Холодное равнодушие - вот что сейчас чувствовал он. Ну, может быть, где-то на задворках маячила злость, но она абсолютно не мешала мыслить трезво, напротив, помогала не раскисать.
- Что тебе надо?
- О! Ничего такого, чего бы ты не мог сделать. Я хочу, чтобы ты стал героем, Джонни. Освободителем. Чтобы все талисманы передавали твое имя, так сказать, из уст в уста, с неизбежно почтительным придыханием...
Пока Джим нес еще какую-то чушь про благодарных потомков, общественный резонанс, вход в историю и прочая, и прочая, Ватсон едва слышно вздохнул, терпеливо ожидая, пока Мориарти надоест кривляться и он наконец-то скажет самое главное, то, ради чего он тайком пробрался в кабинет, отправил куда-то Эллу (Джон надеялся, что с ней все в порядке) и теперь рисковал благополучием самого Ватсона.
- ...я хочу, чтобы ты убил моего дядю, Чарльза Огастеса Магнуссена.
Джон вздохнул еще раз.
- Только для справки, Джимми, я же могу тебя так звать? Джеймс - слишком официально, - дождавшись насмешливого кивка Мориарти, оценившего контрвыпад, он продолжил: - Почему ты не сделаешь это сам?
- Зришь в корень, Джонни. Я, как ты заметил, уже не совсем Талисман, вернее, совсем не Талисман, и мы с дядей несколько разошлись во мнении по поводу этого вопроса. Настолько, что теперь меня к нему на пушечный выстрел не подпустят.
- Это месть за то, что он с тобой сделал? - на всякий случай уточнил Джон.
- Господь с тобой, Джонни. Скажем так, если уж у нас пошел такой откровенный разговор, он стал мешать. Слишком мешать. А тут такая удача - ты слышал про его новый законопроект? Ну, там где все талисманы, независимо от своего статуса, становятся практически рабами: ни собственности, ни работы, ни профессии, только служение своему хозяину? И там еще что-то о повышении рождаемости искусственным путем, отбор лучших по генотипу и фенотипу. Такой еще замечательный слоган у всего этого: "Каждой семье по талисману". Кто ж откажется, правда? И никто не удивится, когда ты его пришьешь.
- Но почему я?
- А у тебя есть повод - твоя жена и дочь. И заключение психотерапевта, что ты окончательно слетел с катушек, хотя и стараешься этого не показывать. Ты думаешь, что она тебе вернет лицензию? Да никогда. Так что соглашайся, Джонни, у тебя просто нет выбора, а так хоть в историю войдешь.
Джон еще раз оглядел Джеймса. Вроде ничего особенного - парень как парень. Сходящий с ума от невозможности вернуть то, что было. Несчастный обреченный на вечную пустоту в сердце. Если только...
- Черт, я вспомнил, это же ты вчера был в кафе?
Джим вскинул брови, удивляясь резкому переходу разговора.
- Ну я, и что?
- Где Себастьян?
- На ресепшене зубы заговаривает.
- Когда закончит - поинтересуйся у него по поводу выбора. Мой ответ - нет.
И, развернувшись, он вышел. Джим остался сидеть в кресле. Через пару минут дверь открылась и в помещение проскользнул Моран.
- Я видел Джона. Как тебе удалось так быстро привести его в норму?
- О, Себ, ну я же тебе не какой-то там психотерапевт, работающий за зарплату. Я работаю на результат.
- И?
- Ты абсолютно прав, он именно тот, кто нам нужен.
