Зеркало, зеркало

Этот год все изменил и все вернул обратно… Весна, ворвавшаяся в его жизнь, словно ранняя гроза, вычистила грязь и пепел из сердца, принесла покой, безмятежность и новую страсть. Легкость, с которой новое утро выталкивало его из постели, кто-то счел бы пустотой, но он называл ее свободой. Начиная день с уверенного, здорового стояка, неизменно обнаруживавшего себя в тесноте оттопыренного недовольной плотью белья, он весело расправлялся с ним, рыча и отфыркиваясь под хлещущими острыми плетьми обжигающего душа, вскрикивал низким гортанным голосом, выдыхал раскрытым ртом плавящееся негой «а-аххх» и блаженно улыбался одобрительно подмигивающим крабам с глянцевой плитки на стене… А после быстренько заканчивал процедуры, ероша на голове темные от воды волосы, свившиеся в смешные колечки, чистил зубы, одевался и шагал готовить себе завтрак. Он изменился. В глазах, режущих нервы наблюдателя скальпельной, обоюдоострой льдинкой, протаяла влажная аквамариновая мягкость. Он улыбался даже своей раскосой, миндальной удивленностью. Каштановые, темно-карамельные завитки стали короче, и он аккуратно зачесывал их от висков назад, хотя какая-то прядка неизменно выбивалась из обоймы, упрямо падая на высокий гладкий лоб. В жестах поселилась задумчивая небрежность, сплетавшая тонкие длинные пальцы в забавный домик, когда мыслепоток уносил его сознание сквозь пространство Чертогов, отключая все внешние раздражители… Просторный гардеробный шкаф заполнили свободные светлые рубашки из высококачественного египетского хлопка, кашемировые джемпера, удобная, комфортная и очень английская одежда… включая так ненавидимые им с ранней юности жилеты с неизменными кармашками для часов… Дорогая обувь – начищенные ботинки и мягкие замшевые туфли черных и кофейных цветов. И галстуки. С идеальным «двойным Виндзором»… Второй этаж на Бейкер-стрит по номеру 221В, выкупленный после долгой осады у домовладелицы, миссис Хадсон – женщины определенного возраста и неопределенного энтузиазма – заполнила мебель из загородного особняка Холмсов, часть библиотеки из отцовского кабинета, аннексированная Шерлоком после выигранной кровопролитной войны, изящный столовый гарнитур миссис Холмс на пятьдесят персон, включающий кофейный и чайный сервиз с королевскими львами, и громадное зеркало тетушки Сибил, сестры отца, презентовавшей этот пережиток эпохи модернизма по случаю выхода первой книги Шерлока. Но тому почему-то все время казалось, что его неуемная, эксцентричная родственница попросту отчаялась пристроить этого монстра подальше от ее собственного жилища… Единственным местом, куда влезло это чудовище с вырезанными по краям стилизованными огненными саламандрами, был не слишком широкий проем между двух высоких – почти до потолка – окон, задрапированных по краям темно-зелеными шторами, в цвет сукна крышки письменного стола в гостиной, которую Шерлок приспособил под рабочий кабинет, совмещенный с библиотекой… Так что зеркальная панель, обрамленная матово поблескивающей переливчатой тафтой, отражающая половину комнаты, чем-то напоминала вход в еще одно помещение – особенно если смотреть на него под некоторым углом, да еще если вечером разжигался камин, прикрытый узорчатым изумрудно-кобальтовым экраном… Первое время Шерлок нервно вздрагивал, зацепившись взглядом за свой собственный силуэт, выглянувший из-за отраженных сдвоенных занавесок, но постепенно привык и даже начал здороваться с ним время от времени. Двойник отвечал ему тем же – прилежно кивал и смеялся, запрокидывая голову… … Шерлок никогда не строил далеко идущих планов – характер его деятельности позволял такую прелестную вольность. Ему нравилось принадлежать себе и только себе, неторопливо прогуливаясь в ближайшем парке, или сидя в уличном кафе за чашкой крепкого кофе… Злорадно ухмыляясь и припоминая вечную диету Майкрофта, он методично уничтожал шоколадные профитроли под воркование и шелковый шелест голубиных крыльев… И ждал. Когда что-то дрогнет сладким предвкушением в замершем сердцебиении, свернется в груди тугой жаркой пружиной обещания, что вот-вот накатит, начнется… что возникшая где-то глубоко догадка о едва наметившейся нити сюжета прорастет первыми нотами, пустив корни и жадно требуя все новых деталей, событий и ощущений… Возбуждение… Любовное, почти сексуальное, мучающее посильнее тоски по чьим-то рукам на его коже… Легчайшая усмешка в адрес проигравшему вожделению: «Ты помнишь, что теперь я хозяин этому телу? Мы оба знаем…» И тогда начиналось то, что он назвал своей работой, своим супружеством, своей страстью. Его творчество. Его новая книга. Он называл это реконструкцией. Он сам придумал этот жанр. «Достоверная детективная историческая реальность». «Мистер Холмс, – спросила его журналистка на его первом в жизни интервью после выхода четвертой за год книги, – откуда Вы берете преступления для своих героев?» «В Скотланд-Ярде», – честно ответил он, виновато сморщив лоб. В зале смеялись, приняв его слова за удачную шутку… Но он вовсе не шутил тогда… Детективную линию он действительно брал в настоящем, но погружал ее в реальность прошедших времен. Но это были вовсе не декорации, нет! То, что он творил с повествованием – с описанием интерьеров, улиц, поведением персонажей и обыденностью того времени – не поддавалось никаким оценкам! Шерлок любил историю. Вернее, не так… Шерлок жил историей. И не просто историческими фактами, именами известных личностей и их значением для развития общества в целом… нет… Прежде всего и до темноты в глазах его занимали мелочи… бесчисленные незаметные пустяки, осколки серой повседневности, ничего не стоящие подробности, со звоном осыпающиеся под колеса великих исторических событий… Но одного воображения оказалось катастрофически мало. Придуманные картинки казались сухими, выхолощенными, лишенными биения жизни, какими бы красивыми словами он их ни раскрашивал. Все впустую… И тогда его рациональная, холодная и логическая составляющая шепнула: «Какого черта… у тебя прямо перед носом лежит совершеннейший из существующих инструмент… используй его, пока скука не сожрала тебя заживо…» Его Чертоги… роскошная, идеальная кладовая, нетерпеливо ожидающая, пока ее наполнят новым содержанием, новым смыслом, новым светом… Где искать, он определился не сразу… Мировую сеть интернета он отмел в первую очередь. Глупо читать то, что написали люди со слов других людей, прочитавших чужие книги… И он стал искать эти самые книги… Лондонская библиотека*, абонемент которой обошелся ему почти в пятьсот фунтов, надолго запомнила самого неистового и неутомимого посетителя, когда-либо побывавшего в ее стенах. Пару недель Шерлок просто жил под ее похожим на раскрытый парашют куполом, среди стеллажей, взметнувшихся от пола до самого верха высоких стрельчатых окон, среди читальных столов – в люминесцентном сиянии настольных ламп с гладкими хромированными плафонами… Книги… много книг… бездна… Но его Чертоги поглотили и её, методично перемолов беспощадными жерновами критического восприятия… Это все не то… мало… скупо… чужие впечатления от чужих воспоминаний… Ему нужен первоисточник… Музеи. Лондон оказался щедр и полон ими, как спелый арбуз глянцевитыми косточками… Королевская Академия Искусства с ее восхитительными портретами так сильно любимой Шерлоком Викторианской эпохи. Эрмитажные комнаты, неподалеку от моста Ватерлоо… Коллекция Джилберта… ее золотые табакерки, серебряные безделушки всех видов, ножи для писем из черепахового панциря и пресс-папье из гладкого нефрита… И, конечно же, Мекка… Британский музей, гордость любого лондонца. И маленькая тихая мышка Молли Хупер, неслучайным знакомством с которой Шерлок беззастенчиво воспользовался, чтобы получить пропуск за кулисы этого огромного исторического театра… Он сколько угодно мог твердить себе, что отношения его не интересуют… И на его прохладном, задумчивом лице уже не горел тот яростный огонь, что, как Александрийский маяк, безошибочно вел к нему искателей сильных ощущений. Шерлок был спокоен, расслаблен, слегка ленив и крайне безмятежен… Многие из тех, кого он помнил по студенческому безумию, его едва узнавали… Но, стоило ему вскинуть в мимолетной заинтересованности льдистые, бездонные глаза, скользнуть перламутровым переливом по собеседнику, улыбнуться шелковыми, очерченными каким-то сумасшедшим, влюбленным в него богом, губами, позволить проступить на щеках предательским ямочкам… как дыхание перехватывало, сердце неизменно давало сбой, пальцы, не спрашивая позволения, тянулись проверить на деле, так ли мягки эти завитки на ощупь… наваждение… инферно… И к нему подсаживались. В метро, в кафе, в парке… женщины, не скрывавшие заинтересованных взглядов… мужчины, не стесняющиеся своих намерений… Он никому не отказывал, но никогда ничего не обещал… Он проводил время и наблюдал… И кто бы смог упрекнуть скромную, застенчивую девушку в том, что она тоже не смогла, не захотела отказать мужчине, на которого она вот уже месяц смотрела тихими влюбленными глазами, баюкая в себе свое безответное чувство. «Выпьете со мной кофе?» – он отлично понимал, как это прозвучало для нее… Молли привела его в запасники – в тот отдел, где работала вот уже два года. И счастье, переполнявшее все ее существо, могло соперничать лишь с ужасом от того, как Шерлок обходился с вверенными ей безмолвными свидетелями истории… Нет, Шерлок был осторожен. Нежен… как с ребенком… как с любовником… Слушал, смотрел, прикасался, впитывал ощущения, звуки и запахи… наполнял все еще пустующие полки Чертогов новыми трофеями, экспонатами и артефактами… его новый научный эксперимент… …как хрустит жесткая парча, если смять ее в кулаке… или прикусить зубами… …можно ли расслышать звон упавшей серебряной монеты в грохоте конного экипажа, проехавшего по мостовой… …насколько сильно колет язык джутовая веревка, перехватившая тебе рот… …можно ли сломать зуб, раскусив костяную пуговицу суконного сюртука… …как глубоко рассекает плоть тонкий осколок китайского костяного фарфора… …какова на вкус отсыревшая серная спичка… Спустя месяц он уже любил воздух Лондона, не современный, а тот – из начала девятнадцатого века – пахнущий дегтем и прелой соломой, мокрой мешковиной и угольной пылью. Видел полутьму комнат в богатом доме, когда на него снисходила полночь. Знал, как именно и сколько это займет времени – раздеть экипированного парадным костюмом джентльмена или леди в полном бальном снаряжении… И последнее… главный герой. И тут у него не осталось выбора. Шерлок вытащил кресло почти на середину, погасив кругом свет и оставив незадернутыми лишь плотные гардины, впуская в мягкий сумрак немного жизни. Совсем чуть-чуть… так, чтобы его фигура со сложенными под подбородком ладонями удерживалась от падения в бездонный зеркальный омут на одном-единственном рассеянном лиловом палантине, льющемся из окна… Он медленно выдохнул, храбро ответив на свой же тревожный взгляд, и закрыл глаза. Там, в дымчатой кварцевой глубине, в самом укромном уголке Чертогов, его ждало совсем другое зеркало…